Сказка для Царя

Здравствуйте, многоуважаемый Царь!
Спешу доложить Вам с огромным велением души, что в государстве Вашем все спокойно. И волноваться Вашему Светлейшеству, абсолютно не следует. Разве что самую малость, да и то, по той простой причине, что ворчливый нынче люд пошел. Ну да ничего. Справляемся по-тихонечку.
Угодья Ваши процветают. Все, что посажено, уродилось нынче. Подданные Ваши воспевают молебен за Ваше благополучие и здравие, дабы Вы – Государь Великий ни о чем не беспокоились и пребывали в равновесии душевном.
Давича только на прошлой неделе в куриный амбар лисица рыжая повадилась. Лопоухая такая, глаза, как огнивы горят, хвост пушистый – пушистый. Но хитра, чертовка. Иван изловить пытался ее. Да так и не смог. Эта рыжая бестия все ходы его наперед просчитывает, да так нос ему утирает, что он от досады даже ногами топал, да Петровне полдвора дров изрубил зараз. После чего горькую две недели пил и жену гонял. Потом в лес стал готовиться. В логово дикого зверя собрался. А эта плутовка два раза в неделю по курице ворует и хоть бы что ей. Ни капканы, ни ловушки ни Полкан ей ни по чем. Всех обошла и перехитрила. Хозяйство убытки терпит, а Иван до сумасшествия дошел. Стал мыслями ее жить, по следам ходить, даже хвост лисий себе прицепил. Решил стать «из рода лисьего» так  сказать. Лыжи охотничьи навострил. Капканов наделал, сухарей насушил. Хочет ее на ейной же территории и подстеречь. Только я считаю: фуфло вся эта его затея. Если он рыжика на своем дворе к рукам прибрать не смог, то уж в лесу и подавно с ним не справиться.
Зима сегодня снежная выдалась, морозная. Сугробы до крыш достают. А вечерами такая вьюга занимается, что темень непроглядная снежная получается. 
 
А так, Ваше Светлейшество, в остальном – все по-старому. Живем понемногу. Жизнь проживаем. Ничего не меняется. Скоро святки, новый год, а там и рождество не за горами. Девки опять калидовать будут. Потом гадать. Мужики праздновать. Да по околицам бегать. Правда сказать, давича, Вашество, ведьму мужики изловили. Никак не могу умолчать, Великий Повелитель, о столь неприятном событии. Красивая. Ненашенская. Ее Яков нашел по пути в город. На дороге лежала, совсем замерзшая уж было. Так ему жалко стало. Подобрал. Домой приволок. Выхаживал. А она красивая до жути. Он потом рассказ держал мужикам, собравшимся в бане у Пантифия. Мол, мысли у нашего мудрого Якова за последнюю неделю ни одной то и не было. Околдовала, она его, злодейка. Да совсем извести, видать, хочет. Он как в избу заходит, так и все. Руки трясутся, ноги каменеют. Взгляд почему-то находится постоянно на уровне её груди, потом, не слушаясь хозяина, опускается все ниже и ниже, плавно скользя по изящной линии талии все ниже и ниже по бедрам, ниже, достигает уровня кален, и вновь ползет медленно и надменно улыбаясь вверх, повторяя все те же изгибы с точностью до наоборот. Подойдя к ней поближе и вдохнув сладкий запах ее волос, черных, как сажа, мягких, как пух, он впадает в забытие, руки сами нежно опускаются на маленькие ямочки на ее пояснице и возникает дикое желание слиться в экстазе с потусторонней реальностью. В принципе, в чем, собственно, благопочтенный Яков, себе и не отказывал. Пока слухи по деревне не поползли, что пригрел он в своих хоромах ведьму страшную. Ахнул Яков, побежал к батюшке, прощения просить, грехи замаливать. Да не стал слушать его батюшка, так как одержим Яков стал бесоватостью ейною. Но боится Яков гласа людского, сделал так, как бояре велели: дочь Сатаны плетьми излупили и в темницу бросили. А он, бедный, сам себе, конечно, враг стал теперь. Хоть и верить в это не желает. Еду ей по ночам носит. Да прощение просит. Слова ласковые говорит. Места себе не находит. А и не найдет же ведь. Воля на то не его потому что. Но слаб он духом своим. Али желания сего не имеет. Так и мучается, бедолага, аж смотреть противно.
Ежели Царь Батюшка пожелает, так в миг ее на кол посадим, или сожжем. Вы только велите, Господин, слуги верные Ваши во всеоружии с этой нечистью.
Лучина моя догорает, Государь мой Великий. Пора и письмо заканчивать. Долго мы с Вами раньше рассуждали над страхами людскими. А к выводу единому так и не пришли. А может, ну их, эти страхи то? А?    н-да, правы, Вы, правы, Государь, не может человек без страхов своих сущность сдерживающих жить. Иначе – изгой народный. Рамки. Обычаи. Грани. Все нужно знать, чувствовать, ощущать. Страхи у каждого свои. А у кого они совпадают, те душу обретают так сказать, родственную.