Глава 5. Вечер и утро в прибрежной экспедиции

 ХЛАДНОКРОВИЕ И РЕШИТЕЛЬНОСТЬ КАПИТАНА МИХАИЛА ЧУМАКОВА
 Утром на очень заслуженном мотоцикле К-125 я выехал из посёлка Карадагской биостанци и, не заезжая в Феодосию, и направился к паромной переправе Крым - Кавказ. Без приключений добрался до Керчи и на пароме переправился в порт Кавказ. Но сразу же после переправы мотоцикл «зафыркал» и дальше согласился двигаться только на первой передаче. Я был ещё очень неопытным мотоциклистом, но сообразил, что таким ходом до Геленджика не добраться.

 И вспомнил, что в станице Голубицкой (поблизости от порта Кавказ) работает экспедиция от ЧЭНИС. А свои, решил я, помогут. На очень малой скорости, и со страшным рёвом (на первой передаче!) добрался до нашей экспедиции. И приключения продолжились.
 
 В Голубицкой обнаружилась такая картина. В море напротив берегового лагеря экспедиции на якоре стоял красавец "Академик Ширшов", недалеко от него также на якоре - мотобот «Дооб». По договорённости с капитаном «Ширшова», моим хорошим знакомым М.Г.Чумаковым, ещё засветло мотоцикл на шлюпке доставили к судну и подняли на борт.

 Утром «Ширшов» должен был отправиться в Геленджик. После окончания рабочего дня участники экспедиции и экипажи обоих судов собрались на берегу вокруг костра отметить предстоящее расставание за дружеским ужином с дешёвым местным вином. Состоялось очень весёлое застолье. А перед сумерками обнаружились серьёзные разногласия в экипаже «Дооба» по вопросу о планах на ближайшее будущее.

 Шкипер мотобота Миша Саная для безопасной ночёвки решил уйти в ближайший порт Темрюк, на что моторист Женя Кошман заявил ему: «Зачем зря топливо тратить? И здесь на якоре спокойно переночуем. А если очень хочется - иди без меня сам.» Демонстрируя командирскую уверенность в правильности принятого решения, Саная вплавь отправился на мотобот. (Очень скоро выяснилось, что его решение на самом деле было правильным.)

 Кто – то из сотрапезников попытался уколоть Кошмана: «А ведь уйдёт Миша в Темрюк без тебя!» На что Кошман невозмутимо ответил: «Никуда он не уйдёт. Перед уходом с «Дооба» я закрыл топливный краник. А он об этом ни в жизнь не догадается.»   

  Вскоре после этого разговора пожилой механик «Ширшова» и совсем старенький боцман, прихватив с собой меня, на шлюпке отправились спать на «Ширшов». Через некоторое время я услышал звук заработавшего дизеля и увидел ходовые огни мотобота, двигавшиеся в сторону открытого моря.

 ...Миша Саная запустил двигатель и снялся с якоря. Но через пару минут двигатель заглох и «Дооб» развернуло лагом к волне. Закончилось топливо в трубках между закрытым краником и двигателем! А волнение к вечеру заметно усилилось.

 На «Ширшове» мы скоро услышали характерный шум опускаемой якорной цепи. Миша пытался встать на якорь. Но якорь «не держал», усилившийся ветер гнал мотобот к берегу. С «Дооба» в ночное небо полетели красные ракеты. SOS!

От «Дооба» до берега оставалось совсем немного, когда на «Ширшов» поднялся капитан Чумаков, вплавь добравшийся до своего судна. По его команде механик запустил двигатель. Снялись с якоря и пошли спасать «Дооб».
 
 Во время этой операции я находился в рулевой рубке рядом с капитаном Чумаковым, стоявшим за штурвалом. Когда мы приблизились к мотоботу, «Ширшов» с его осадкой в 1,5 метра начал временами постукивать своим днищем о дно. Я с опаской посмотрел на капитана. Чумаков улыбнулся и ответил на мой незаданный вопрос.

 «Ты слышишь, Владилен, как мы стучим о дно. Но ты видишь, что я спокоен. Конечно, если бы не было волнения, мы бы уже плотно сидели на грунте и шевельнуться не смогли бы. А сейчас каждая волна нас слегка подбрасывает и даёт нам ползти. Так мы и к «Дообу» доползём и назад уйдём.» Словам Михаила Григорьевича я верил. Я слышал о его хладнокровии и в более опасных ситуациях.
   
 ...Живший в прифронтовом Геленджике мощного сложения паренёк Миша Чумаков в 1942 году был призван в армию и попал на фронт, не достигнув 17 лет. Служил он в армейской разведке, участвовал в нескольких удачных поисках за линией фронта. В одном из таких поисков тёмной ночью в немецкой траншее он лоб в лоб столкнулся со здоровенным немцем, успевшим схватить его за горло.

 Но, задыхаясь, Чумаков смог дотянуться до ножа, висевшего у него на поясе, вынуть нож и воткнуть его немцу в живот. Впоследствии в очередном поиске Чумаков был ранен. В конце 1944 года в возрасте девятнадцати лет он по состоянию здоровья был комиссован и демобилизован...      

 ...Боцман передал Санае выброску, связанную с буксирным концом, когда «Ширшов» подошёл к «Дообу» почти вплотную. Саная выбрал и закрепил буксирный конец, и «Ширшов», постукивая своим днищем по песчаному дну, задним ходом, пополз от берега. Выбравшись на достаточную глубину, «Ширшов» встал на свой якорь с «Дообом» за кормой на буксире.
 
 "БЫЧОК ИДЁТ!"
 После такого насыщенного яркими событиями дня я спал очень крепко. И спал бы долго. Но рано утром меня разбудил боцман и своим характерным одесским говорком сообщил: «Бичок пошёл!» «Ну и что из того, что бычок пошёл?» - спросил я, спросонья ничего не понимая. «Будем с тобой бичка ловить!» - пояснил боцман.   

 Постепенно до меня дошло, что есть какая–то необычная возможность ловить рыбу, а на судне, кроме боцмана и меня, нет дееспособных людей: капитан мучается с похмелья, а пожилой механик - приступом язвы желудка.

 Боцман среди своих запасов нашёл небольшой кусок рыбацкой сети, два старых весла и три пустых ведра. Всё это мы сложили в шлюпку и отправились на берег. Там боцман быстро привязал сетку к вёслам, соорудив таким образом примитивное подобие бредня длиной не более трёх - четырёх метров.

 Затем началось что–то невероятное. Боцман с одним веслом (краем бредня) в руках зашёл в воду по колено. Я, с другим веслом (другим краем бредня),зашёл дальше его на длину бредня, после чего «описал» четверть окружности относительно стоявшего на одном месте боцмана. И мы вытянули бредень на берег. В нём оказалось не менее половины ведра бычков разных размеров. Отобрав около десятка самых крупных, остальных возвратили Азовскому  морю.

 Поступив так несколько раз, мы за десять - пятнадцать минут заполнили три наших ведра отборными бычками, и вернулись на судно. До отправления на судно я попытался узнать «масштабы явления» под названием «ход бычка», для чего зашёл в воду по плечи. И почувствовал, что стою в сплошном потоке рыбы, который занимает слой толщиной примерно в один метр. Нижняя граница слоя находилась на расстоянии примерно полметра, а верхняя - полтора метра от дна.

 Поток бычков был настолько плотным, что увлекал за собой всякую рыбью мелочь: мальков камбалы диаметром с пятак, мальков судака и тарани длиной 3 - 4 см.

 Кстати, рядом с нами несколько предприимчивых женщин, отдыхавших в станице, тоже ловили рыбу. Они ловили её собственными ночными рубашками, завязав их узлом с одной стороны. И у них получалось.

 А на «Ширшове» на завтрак были поданы бычки, очень вкусные в жареном виде. Следующим утром мотоцикл был выгружен на причале Голубой бухты.