Плохиш

Этот рассказик был сварганен на литературный конкурс в одном интернет-сообществе, "с нуля" и приблизительно в течение часа, после весьма жёсткого и конкретного, настоятельного пинка. И, по-моему, вышел совсем неплох, если учесть, в каких попыхах и пожарном порядке он создавался. И, конечно, как отмечают критики, "фактологического материалу не хватило". Ну, ещё бы, где ж его взять, когда я последний раз этого самого Гайдара лет двадцать - двадцать пять назад последний раз в руки брала...



Мишка Квакин стоял лицом к стенке древнего сарая и сосредоточенно колупал на ней и без того облезлую, кусками отслаивающуюся штукатурку. Делать ему больше было решительно нечего… Он стоял так уже полчаса – около стенки, как приговорённый к расстрелу военнопленный, а окружившие его полукругом тимуровцы негромко переговаривались за его спиной в ожидании своего предводителя.
Главный мальчиш-Кибальчиш всё не шёл, забежав после обеда к соседской девчонке Тане «буквально на пять минут», и провалившись до вечера. И вот разморенное летнее солнце уже мягко распускается по небу, стекая к закату, и когда-то обкрашенная густым слоем извёстки стенка сарая уже явственно вспучилась неровными тенями…
Суд затягивался, и унизительное ожидание уже выводило и без того угрюмого Мишку из себя. Он топтался на месте, всеми силами стараясь сохранить видимость независимого достоинства, однако, в конце концов, не выдержал.
– Ребят, а ребят… – начал он негромко.
Тимуровцы примолкли, и Мишка почувствовал на себе взгляд сразу нескольких пар глаз. Приободрившись, он будто пробовал голос. – Ребят, ну давайте уже начинать… Вы ж меня всё равно просто так не отпустите.
– Это точно! – ломкий голос Колокольчикова вспыхнул, расчертив тишину предзакатного марева. Над головами ребят просвистела быстрая птица, ищущая ночлега до темноты.
– Ну, так давайте уже! А то так нечестно. Мало того, что собрались все на одного, да ещё плен без суда и следствия устроили… А ещё благородные и порядочные, называется! Вот и разбирайтесь со мной по чести – по совести, а не так, чтобы стыдно потом было, – против желания, Мишка всхлипнул, и тут же яростно теранул по малодушно сопящему носу рукавом.
– Тимура нет. Вот, тоже, умник: такой строгий, честный и правильный… Всё придумает, всем поручения раздаст, распишет до мелочей, а сам в кусты. Мол, моя миссия на этом закончена, полномочия делегирую, – бла-бла-бла, а сам-то в кусты!
– Ага, в кусты! – подал голос другой тимуровец. – Если бы… По кустам кто из нас не шастал? Чего обсуждать, кто не грешен? Да только наш заводила со своей Танькой даже не церемонится. Совсем стыд потерял – прям домой к ней шастает.
Пионеры оживились, позабыв про Мишку, который стоял теперь вполоборота к ним, время от времени кидая исподлобья на ватагу короткие взгляды. Нет, конечно, он знал, за какие грехи ребята – поборники кулачного добра – притащили его сюда. Ну, распугал третьего дня стайку малышни, шедшую опушкой леса к речке… И что? Подумать, разревелся один из них аж до икоты. А зато как миленькие назад дёрнули – а так мало ли что? Была бы забота родителям искать их к ночи. Они ж неразумные, мелюзга эта, – как заиграются, так потом ни об чём и не вспомнят.
Мишка приободрился и поднял голову. Пионеры тем временем рассредоточились на две группы, образовав за его спиной что-то вроде оппозиции. Дуализм сложившейся ситуации состоял в том, что, похоже, до него, Мишки, уже никому, практически, не было дела. Шум за спиной нарастал, и Мишка с тоской подумал: бить будут… И тут, будто в подтверждение его опасениям, раздался звонкий удар, потом шмяк об землю, и напряжённое пространство за его спиной мигом пришло в движение. Мишка скосил глаза. Два тимуровца, вцепившись друг в дружку, катались по земле, а вокруг них полным ходом шла возня, скорым ходом вовлекая в водоворот драки всех остальных…
Мишка отступил на пару шагов назад. Холод от стенки сарая пробрал его плечо сквозь рубаху, и Мишка поёжился. Со стороны Таниного дома быстрыми скачками приближался размахивавший руками силуэт. Добежав до кучи-малы, копошащейся под стенами сарая, самый главный пионер с размаху вклинился в самое сердце стычки. Сонно замершая в преддверии ночи округа огласилась отборными матюками в адрес горе-тимуровцев. Передёрнувшись, Мишка медленно отступил в темноту. Из-за угла в тусклом свете неспешно разгорающейся луны сверкнули два глаза. Верный Фигура молча подал крепкую теплую ладонь своему другу…