Четыре дня. Ч. 5

продолжение, предыдущее здесь, http://www.proza.ru/2011/12/27/1392

В ванной загудел титан, а с кухни донесся запах кофе. Сергей открыл глаза и потянулся. Анна была на кухне. Он выглянул в коридор и прислушался. Никого. Приняв ванну, Есенин нагишом пробежал в комнату и нырнул под одеяло. Было прохладно. Вошла Аня с джезвой в руках.

- Проснулся, соня, - улыбнулась она.
- И готов к новым подвигам.
- Увы, подвиги переносятся на более поздний срок. Мне скоро в институт. Ты останешься или пойдешь со мной?
- Я обязательно тебя провожу и встречу. – Сергей выпил кофе. – А еще я очень голоден и предлагаю перед этим где-нибудь подкрепиться.
- Хорошо, давай. И собираемся тогда, иначе я опоздаю.

Через четверть часа они вышли из дома в сумеречный город. До площади Труда они добрались пешком, а оттуда взяли извозчика. Доехав до 1 линии Васильевского острова, Анна и Сергей отпустили транспорт и вошли в неприметное кафе, то самое, в котором пили кофе в день встречи.

- В обычные дни здесь собираются студенты, - пояснила Аня. – А в выходные мало народу. Зато вкусно кормят. И дешево, - добавила она.

В кафе, и вправду, почти не было людей. Три парочки  распределились по углам. Сергей с Аней заняли столик у стены, дальний от входа. Здесь царил полумрак, поэтому сложно было увидеть сразу, кто сидит за столиком.

- Ты же не хочешь, чтобы тебя видели, - сказала женщина.
- Да, не хочу.

Перекусив, они вышли из заведения, и, взяли извозчика, который доставил их к зданию медицинского института. Анна спрыгнула с подножки, помахала рукой и побежала ко входу, а Сергей назвал извозчику адрес. Нет, он не поехал домой. Есенин решил снова заглянуть к Клюеву.

Здесь Есенина ждал неприятный сюрприз: двери заперты, Клюева нет дома. «Может, оно и к лучшему», - подумал он.
- Конечно, к лучшему, Сергей Александрович, - из темноты показалась фигура. Есенин не узнал, кто это, но голос показался ему знакомым. - Значит, богатым буду, - засмеялся человек, видя, как поэт вглядывается в темноту.
- Петр, Вы?
- Ну, наконец-то, узнал. И давно мы с тобой на Вы? А не помнишь, весной у Сергея Мироновича на брудершафт пили?
- Помню, забудешь тут.
- Вот что, Сережа. Надо поговорить. Не здесь, конечно. Пойдем.
- Куда?
- У меня автомобиль за углом, прокатимся.

Они нырнули в темноту двора. Через минуту вслед за ними мелькнула еще одна тень…

Авто медленно двигалось по улицам города. Уже далеко позади осталась Большая Морская, свернули к Васильевскому острову.

- Сережа, ты знаешь, что тебя повсюду ищут?
- Знаю, Петя, знаю. Поэтому и приехал сюда, думал, хоть спокойнее будет.
- Дело даже серьезнее, чем ты себе можешь представить.
- Неужели Троцкий так силен ещё?
- Наивный ты парень, Сергей. Троцкий в этой игре пешка. Вернее, нет. Он король в партии, которая закончится матом, его матом. И это уже однозначно.
- Ну, тогда мне бояться нечего…

- А вот здесь ты ошибаешься, паря. Лев сейчас похож на раненого зверя, загнанного в угол. Ему терять нечего и он порвет всякого, кто у него на пути, напоследок. Сейчас попался ты. Единственная твоя удача, что люди Троцкого потеряли тебя в гостинице. Кстати, там тебя потеряли и все остальные.

- А есть еще кто-то?
- А ты подумай хорошенько.
- Сам??? Ему-то зачем это нужно?
- А ты не догадываешься?
- Ну, высказался я пару раз не так и не в том месте…

- Нет, ты точно наивный. Ты известный поэт национального масштаба позволяешь себе некоторые вещи, которые непростительны. Что значит, пару раз и не в том месте? Твои тринадцать уголовных дел, твои загулы, заграничная жена и поездки за границу. Твоя «Страна негодяев», наконец. Ты что, думаешь, Он не знает, не понимает?

- Петя, я поэт, мне нужна свобода. Я не могу писать по заказу. Я обычный человек, в конце концов, который хочет жить спокойно.

- А у тебя нет свободы? Сережа, у тебя свободы больше, чем у кого бы то ни было. Тебе позволено всё. Потому что ты не обычный человек, нет. Здесь ты глубоко ошибаешься. Ты – идол, бог, если хочешь. Для многих. Ты символ революционного крестьянского духа. И пока Ему нравятся твои стихи,  тебе будет позволено многое. Но…
- Я не могу так, Петр. Я давно не деревенский пацан. И не идол, - перебил Есенин.
- Я не закончил еще, Сергей. Ты мне нравишься, и Сергею Мироновичу тоже. Поэтому я здесь. Вспомни, что было в марте с твоими друзьями. Притихни на время. Иначе…

- Что иначе, Петр?
- Я не знаю, что, Сережа. Но кончиться всё может печально. Ты про СЛОН слышал? Про Свияжск?
- Что это?
- СЛОН – это Соловецкий лагерь особого назначения. Бывший монастырь, в который сначала попали его же монахи, потом стали привозить классово чуждый элемент, таких, как ты. Да-да, Сережа, именно тех, кто слишком много себе позволял говорить лишнего. А Свияжск – остров на Волге, недалеко от Казани, тоже бывший монастырь, там такой же народ. Коммуна там раньше была, Троцкий был на открытии, кстати. Знаешь, что самое примечательное?

- Что?
- Памятник он там открывал Иуде Искариоту. Как первому пострадавшему от засилья христианства.
- Вот уж действительно…
- И не дай Бог, хоть я и не верующий, не дай тебе Бог попасть в один из этих лагерей. А за жизнь твою опасаюсь очень. И Сергей Миронович тоже. Поэтому, извини, мы за тобой приглядывать будем.
- Как же меня достало всё это, - в сердцах сказал поэт. – Интриги, козни, фальшь…
- В общем, думай. И осторожнее, прошу…
Машина остановилась на пересечении Большого и Каменноостровского проспектов. Есенин вышел из авто и, почему-то, не удивился.
- Удачи, - из глубины салона негромко сказал Чагин.
- Спасибо, - ответил поэт.

Проспект жил вечером выходного дня. Всюду можно было увидеть молодежь: парами, компаниями. Веселые, спорящие. Не боящиеся ни слякоти, ни мороза, ни ветра. Есенин задумчиво шел вперед, к улице Толстого. Оглянулся. Машины не было. И он не заметил никого подозрительного, хотя догадывался, что за ним следят. И если Чагин его нашел – найдут и другие. «Интересно, то, что меня высадили здесь – это совпадение или… Хочется верить, что или. Иначе бы пришли к Ане».

Тем не менее, за ним действительно шли. Осторожно. И поэт был не так уж не прав в своих подозрениях. Пара молодых людей, парень с девушкой, шла поодаль, о чем-то громко спорила. На них мало кто обращал внимание, таких вокруг было много. Кто-то с пафосом говорил о мировой революции, кто-то читал Маяковского, кто-то его, Есенина, стихи, спорили, когда в стране и в мире построят коммунизм. Да и не только. Холодный, обдуваемый ветром проспект, жил полнокровной жизнью…А те двое, что шли и спорили, были людьми Чагина. Он не мог себе позволить потерять поэта еще раз, как это было в день приезда. Не мог, потому что Киров обещал снести башку, если что-то пойдет не так.

А «не так» уже началось. Тенью, промелькнувшей в момент, когда поэт садился в машину с Чагиным, был агент Троцкого. Машины в тот момент у него не было, поэтому до проспекта Рошаля пришлось добираться на извозчике, и только там его ждал автомобиль. Преследуемые к тому времени уже были на Дворцовом мосту, на пути к Васильевскому острову. Так или иначе, машину Чагина догнали как раз тогда, когда из неё высаживался Сергей Александрович.

Поэт, тем временем, добрался до входа в корпус медицинского института. Ждать ему долго не пришлось, поскольку буквально через пару минут на крыльце появилась большая группа студентов, среди которых он увидел и Аню. Натянув поглубже шапку и подняв воротник, Сергей влился в толпу, стараясь не поднимать головы. Аня нашла его сама. Так, в толпе, они дошли до угла следующего дома, в подворотню которого и затянул Анну поэт. Пробежав до подъезда, они нырнули в кромешную темноту. Выглянув осторожно из-за двери, он увидел, как пара молодых людей остановилась у арки, а человек в шляпе озирается во дворе.

- Пойдем, - сказал Есенин.
- Куда?
- Домой.
 - А зачем мы сюда забежали?
- Вон, видишь? – спросил Сергей, приоткрывая ей обзор.
- Какой-то человек во дворе.
- Это за нами, скорее всего. Может, я неправ, но лучше подстраховаться.

Город…Странный город с улицами, расчерченными прямыми линиями властной рукой самодержца, вдруг запутывал лабиринтом проходных дворов. Колодцы мрачных домов, соединенные полутемными арками. Кажется, попадешь сюда и потеряешься…в пространстве, во времени, в себе.

…Сергей вышел из подъезда через черный ход, огляделся, махнул Ане рукой. Так, дворами они добрались до  набережной, где поймали извозчика.
 
До дома доехали быстро. В квартире стоял приглушенный шум. Это снова на кухне возились соседи. Входную дверь не вовремя захлопнуло сквозняком.
- Это ты, что ли, Ань? – раздался голос Маши на стук двери.
- Я это, Маш, я.

- Эх, зря только ходили. Промерзли до костей и ничего хорошего, - снова раздался голос соседки. – Врут всё, значит. Нет никакого Есенина в городе. Да и что он, дурак, что ли, под Новый год в Ленинград тащиться. Чай, лучше в деревню к мамке поедет. Или у зазнобы какой остановится, опять же. Знаем мы их, поэтов.

Сергей прыснул в кулак от смеха. Ане тоже стало смешно.
- Маш, ты же от стихов его без ума.
- То стихи…
- А давай я ей сюрприз устрою, - вдруг сказал Сергей.
- А если сосед придет, ну, Михал Михалыч?..
- А соседушко наш, козел плешивый, в Москву укатил. Так и сказал, придется мне Новый год в столице встречать. Вот и нам радость, - словно подслушав Анну, крикнула из кухни Маша.

Они снова засмеялись, уже в полный голос.
- Ты кого это привела ть? – услышав смех, спросила соседка.
- Подарок тебе новогодний привела, слышь, соседка, - продолжая смеяться, ответила Аня.
- Чой-то, мужика какого-то? А пошто мне мужик, если свой дурак рядом, - проговорила Маша, скатываясь на деревенский говор.
- А ты глянь сначала, какой красавец-то, - это уже сам Сергей не выдержал. – Дурак и пришел, не поехал в деревню к мамке-то, - он снова рассмеялся.

Маша с удивлением выглянула из кухни и замерла с открытым ртом. Судорожно сминая фартук и запахивая линялую блузку, она исчезла на кухне и через минуту появилась снова.

- Это…как же…Ань…Сергей Алексаныч…Ой, - она всплеснула руками. – Ведь не поверит никто, мать честная.
- И не надо, чтобы кто-то верил, Маша. – Есенин подошел к девушке и пожал ей руку. – Просто, не говорите никому. Иначе, я действительно буду выглядеть дураком. А мы с вами посидим, чаю попьем, познакомимся. Договорились?

- Ааа…Оно конечно…Да, договорились, – замешкалась Маша. – Женька, ну где ты там, - очнувшись, грозно прокричала она. – Ставь чайник быстрее. У нас гости дорогие.

***
Чайник давно вскипел, чай разлили по кружкам, все сидели за кухонным столом. Маша всё время порывалась что-то сделать: то подлить поэту чаю, то принести варенья, а то грибочков вологодских соленых к водочке. Бутылку действительно достали, разлили по рюмкам. Выпили понемногу, отказываться никто не стал. Есенин много шутил, читал стихи. Маша зачарованным взглядом смотрела на своего кумира. А Аня сидела чуть в стороне и просто любовалась Сергеем. Она благодарила Бога за то, что он подарил ей такую встречу. Однако, на душе почему-то было печально. Она до конца не верила, что Сергей останется с ней. Это должно было быть какое-то чудо. Анна знала, конечно, об Айседоре Дункан, о Зинаиде Райх, о тех официальных романах, в которых был замечен ее нынешний спутник. Как ни странно, печалило ее не это. Сквозь приятную истому близости с любимым человеком постоянно проскальзывало чувство возможной его потери. Сегодняшние события ещё больше встревожили женщину. Интуиция или излишняя мнительность?

«Как бы то ни было, он мой, - подумала она. – Пусть сейчас, но мой и только». А вслух сказала:
- Маш, ну не мучай уже Сергея…Александровича. Устал уже человек.
- А разве я мучаю? – удивилась соседка. – Мы с Сергеем Алексанычем про жизнь разговариваем. Ведь, правда?

- Правда-правда, – подтвердил поэт. – Сейчас еще по одной выпьем, и я вам новые стихи почитаю. Их никто еще не слышал. Даже я сам, - добавил он и рассмеялся, глядя на удивленные лица Жени и Маши. – Потому что вслух не читал.

Вечер продолжился. Оживился даже флегматичный Евгений, который тоже присоединился к разговору.  Молчала только Аня. Она редко вставляла слово, и то, если Есенин ее об этом просил. Уже перевалило за полночь, а компания еще сидела на кухне. Первым не выдержал сосед. Пока Маша обсуждала с поэтом его стихи, особенно про деревню, и цитировала его самого, муж ее приткнулся к стене и заснул. Аня захихикала, когда Женя, приоткрыв рот, завалился на стол, испугав жену.

- Эх, горе луковое. Пойдем, уложу. Вы уж извините, что так вышло, товарищ Есенин. Я вернусь еще.
 - Идите уже отдыхать, Маша. Мне тоже пора, время позднее, засиделся я у вас. Спасибо за гостеприимство, надеюсь, буду часто бывать здесь. – Поэт незаметно подмигнул Ане. – Буду, и очень скоро, обещаю.
- Буду ждать, - мечтательно ответила Маша. Будьте здоровы. До встречи.
- До встречи.

Маша с мужем под руку скрылась в коридоре, хлопнула дверь их комнаты. Анна тут же подхватила Сергея и потащила его в свою комнату. Не успели они расстелить постель, как в дверь постучали. Сергей скрылся за шкафом, а Аня приоткрыла дверь.

- А что, Сергей Саныч уже ушли? – спросила соседка.
- Да, Маша, ушел он. Привет тебе передавал еще раз.
- Слушай, а я не поняла, где ты-то его нашла? Не на дороге же валялся, – рассмеялась Маша.
- Не на дороге. Он к нам в больницу приходил.
- Да ну. Больной, что ли?
- Кашель у него, не заметила?
- Ну, заметила.
- Вот, хотел проконсультироваться.
- У тебя, что ли? – хохотнула соседка.
- Да ну тебя, скажешь. Что, врачей у нас нет? Я его в коридоре увидела и пригласила к нам. Ты же хотела его видеть?
- Ну…
- Вот я и вспомнила.
- Ой, ты молодец, Анька.
- Да, Маш, только помни: никому, слышишь. Он в Ленинград тайком от всех приехал, не хотел, чтобы кто-то о его болезни знал. Поняла?
- А то… Могила.
- И Женьке скажи.
- Ааа, этот олух если и будет рассказывать, ему никто не поверит. Что с придурка взять, – снова хохотнула она.
- Что ж ты живешь-то, с придурком?
- А это моё дело. Мой придурок, - обиженно сказала Маша. – Зато работящий…И в этих делах хорош, - засмеялась она.
- Ну, ладно. Спать иди. Мне тоже пора, устала.

Анна закрыла дверь и вздохнула с облегчением. Пока она раздевалась, Сергей уже юркнул под одеяло. Анна прилегла рядом. Она просто прижалась к нему, молча. Так они и лежали. Анна думала о своем, Сергей вспоминал разговор с Чагиным.

продолжение http://www.proza.ru/2012/01/04/720