БУРЯ, Акт четвёртый

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Перед кельей Просперо.

(Входят Просперо, Фердинанд и Миранда.)

ПРОСПЕРО:
Жестоко я с тобою обошёлся, право. Но компенсация твои излечит раны, поскольку жизни собственной я нить тебе вручаю, всё, чем живу передаю тебе. Твои мучения — экзамен на любовь, который с блеском сдал ты. Бесценный дар, свидетель небо, отдаю тебе. Мои хвалы твоё лицо улыбкой красят, о, Фердинад, она достойна этих слов и в этом сомневаться нет причин.

ФЕРДИНАНД:
Оракул если б мне иное молвил, ему бы не поверил я.

ПОСПЕРО:
Прими же дочь мою, как дар и собственной заслуги результат. Но если ты сорвёшь невинности печать до совершения священного обряда, не сможет небо окропить ваш брак водой святою, напутствуя на счастье. И зло бесплодное, презренье и раздоры такую грязь на ложе вам постелят, что ненависть друг к другу станет нормой. А по сему дождитесь знака Гименея.

ФЕРДИНАНД:
На долгий путь супружеский надеясь в согласии, в любви, какою награждён сегодня, я не страшусь убожества пещеры и похотливых дьявольских соблазнов, которые б могли сей праздник жизни омрачить, когда бы  кони Феба спотыкались, а ночь цепями скована была.

ПРОСПЕРО:
Достойные слова. Сядь, с нею побеседуй, она ж теперь твоя.
Ну, Ариэль! Слуга неутомимый, Ариэль!

(Входит Ариэль.)

АРИЭЛЬ:
Здесь я. Что повелитель мой прикажет?

ПРОСПЕРО:
Ты и помощники твои прекрасно отыграли свой спектакль. Потребность есть ещё в одной проделке. Зови сюда свой сброд тебе подвластный, расшевели его. Представить должен я пред ясны очи молодых искусство ваше, ждут они.

АРИЭЛЬ:
Не заставлю ждать.

ПРОСМПЕРО:
Мигом!

АРИЭЛЬ:
И не успеешь приказать —
Они уж здесь, Не надо звать.
И не успеешь топнуть раз —
Они уже пустились в пляс.
Игрою радуют весь свет,
Меня ты любишь или нет?

ПРОСПЕРО:
Люблю, учтивый Ариэль! Пока тебя не позову, сюда, прошу, не приходи.

АРИЭЛЬ:
Да, будет так.

(Уходит.)

ПРОСПЕРО:
Слова не ветер не бросай, и сдерживай порывы ласки. Ведь клятва, как в огне солома, горячей кровью может быть опалена. Воздержан будь, иначе браку не бывать.

ФЕРДИНАНД:
Вас уверяю, сер, невинности прохлада сердце мне остудит и страсть мою умерит.

ПРОСПЕРО:
Прекрасно.
А теперь, мой Ариэль, зови своих артистов свору и не медля. Ни слова больше! Глаза и уши навострите!

(Нежная музыка.)

(Появляется Ирида.)

ИРИДА:
Церера, благодати мать,
Хозяйка пастбищ и  лугов,
Твои просторы не объять
Не отыскать достойных слов

Благодарить за хлеб и соль,
За горечь дыма, сладость сот,
Где, труд, достойный твой посол,
И жнёт и пашет круглый год.

И где Апрель весной поёт
Свирелями своих ручьёв,
И из цветов постели вьёт
Под трели пьяных соловьёв.

Когда любовники в постель
Свою цветочную нырнут, -
И ты довольна и Апрель!
Счастливей нету тех минут!
Сейчас же я тебя прошу
Оставить все свои дела
К тебе я с облака спешу,
Сама богиня позвала

Тебя на праздник пригласить
И главной героиней быть.

(Появляется Церера.)

ЦЕРЕРА:

Привет, посланнице Юноны,
Жемчужине её короны.
Своим шафрановым крылом
Ты красишь мир цветным ковром,
Голубизной своих небес
Ласкаешь горы, долы, лес.
Скажи-ка, милая сестрица,
Зачем я надобна царице?

ИРИДА:
Скрепить святое единенье,
Вручить своё благословенье
Двум любящим сердцам.

ЦЕРЕРА:
Скажи мне, правды не тая,
Не встречу ль там случайно я
И сына, и самой Венеры,
Которым у меня нет веры?
Любимую похитив дочь,
Девицу обратили в Ночь.
Причин не вижу для общенья,
Для встреч, тем более — прощенья.


ИРИДА:
Не следует Венеры опасаться,
Ей с нами не резон встречаться.
На корабле крылатом голубином
Умчалась к Пафосу Венера с сыном.
Ведь молодых пытаясь соблазнить,
Амур устал их стрелами разить,
Поняв, что всё напрасная затея,
Пока не вспыхнет факел Гименея,
Дал клятву сын все стрелы поломать
И только по воробушкам стрелять,
Как в детстве раннем.

ЦЕРЕРА:
Вот и она. По царственной походке узнаю Юнону.
(Входит Юнона.)

ЮНОНА:
Ну, что ж, сестра, идём с тобою вместе
И жениху и молодой невесте
Любви и счастья пожелать в совместной жизни.

(Поют.)

ЮНОНА:
Вот семейная корона,
Дарит вам сама Юнона.
Пусть по случаю сему
Счастье селится в дому,
А дороже всех утех —
Будет мир и детский смех.

ЦЕРЕРА:
Земля обильная цветёт,
И будет урожайным год.
И ветки гнутся от плодов
Благоухающих садов.
Амбары полные зерна,
Подвалы полные вина.
Церера вам благоволит
И быть счастливыми велит.

ФЕРДИНАНД:
Во истину прекрасное виденье. Очаровательно и очень гармонично. Осмелюсь вас спросить: уже ль то духи?

ПРОСПЕРО:
Своими чарами я создал этих духов идеи в действо воплотить.

ФЕРДИНАНД:
Готов остаться здесь я навсегда. С отцом прекрасным и женою славной любое место на земле как рай.
 
(Юнона и Церера шепчутся, давая какие-то указания Ириде.)

ПРОСПЕРО:
Замолкнем, милые! Юнона и Церера что-то шепчут. Не ровен час, задумали чего-то. И, чтобы чары не исчезли, давайте все же помолчим.

ИРИДА:
О, нимфы, славные наяды,
В коронах трав, с невинным взглядом,
Оставьте лоно зыбких вод,
Богиня вас на луг зовёт.
И просит вас не опоздать
Любови должное воздать.

(Появляются нимфы.)
Жнецы, вас август подпалил,
Но сил, надеюсь, не лишил,
И, шляпы сдвинув набекрень,
Пляшите с нимфам весь день,
У нас сегодня праздник.

(Появляются жнецы в крестьянкой одежде. Они грациозно танцуют с нимфами. Ближе к концу танца Просперо неожиданно вздрагивает, затем начинает говорить, после чего раздаётся странный глухой шум, образы  постепенно начинают исчезать.)

ПРОСПЕРО (В сторону):
Совсем забыл о тайном сговоре злодея Калибана и сообщников его убить меня. И час почти уже настал.
(Духам.)
Отлично сыграно! Теперь же удалитесь!

ФЕРДИНАНД:
Довольно странно: ваш отец взволнован. И, кажется, причина глубока.

МИРАНДА:
Я никогда до этого момента отца во гневе  этаком не знала.

ПРОСПЕРО:
Во взгляде вашем, сын мой, есть тревога. Не надо, сударь, унывать. Веселье подошло к концу. Актёры, как и утверждал, всего лишь были духи, а потому растаяли в тумане, как виденье. Подобным образам без тела и без духа великолепие воздушных замков и дворцов, величественных храмов с позолотой, да и Земли-красавицы самой с наследием её, возьмёт, да и растает как театр, воображение родивший. И сами мы похожи на виденья, а жизнь — на сон. Взволнован, сударь я. Несу сумбур. Быть может немощность и старость здесь всему причина. Идите в келью, отдохните там, а я пройдусь и успокоюсь.

ФЕРДИНАНД, МИРАНДА:
Пройдись и успокойся.

(Уходят.)
 ПРОСПЕРО:
Подумал только — ты уж здесь, иди же, Ариэль.

(Входит Ариэль.)

АРИЭЛЬ:
Я мыслью вашею ведом и всё готов исполнить.

ПРОСПЕРО:
Во всеоружии должны быть к встреч с Калибаном мы.

АРИЭЛЬ:
Да, господин, когда Цереру представлял, хотел напомнить вам об этом, но гнева вашего боялся.

ПРОСПЕРО:
Напомни, где оставил ты поганцев этих?

АРИЭЛЬ:
Как, сударь, вам и говорил: они в горячке от вина и, не на шутку расхрабрившись, колотят воздух кулаками и, жадным ртом его глотая, тропу ругают, что их за ноги хватает, не забывая замысла коварного, однако. Но только взял я тамбурин и заиграл тихонько,  они, подобно жеребцам, прядя ушами, выпучив глаза, как будто бы по следу пёс, за музыкой пошли. И так я их очаровал, что  будто стадо за свирелью пастуха они плелись сквозь тернии и заросли густые, сбивая ноги в кровь. И, наконец, в зловонное болото заведя за вашею пещерой, их там оставил. В грязи по шею пляшут пусть, вытаскивая ноги.

ПРОСПЕРО:
Отлично, сокол. А теперь, невидимым пока что оставаясь, неси из дома моего для воров разную приманку.

АРИЭЛЬ:
Уже лечу!

 (Уходит.)

ПРОСПЕРО:
Тому, кто дьявол по рожденью, быть агнецом не суждено. Уж сколько я трудов  потратил — и всё напрасно, всё впустую. С годами он уродливей всё боле, умом же он всё менее пытлив. Придётся всех жестоко наказать.
(Вновь появляется Ариэль с кипой ярких нарядов и прочей мишуры.)
Развесь-ка это здесь.

(Просперо и Ариэль остаются невидимыми. Входят Калибан, Стефано и Тринкуло мокрые до нитки.)

КАЛИБАН:
Молю вас, тише, чтоб крот слепой нас не услышал. Ведь мы почти в его норе.

СТЕФАНО:
Послушай, чудище, а фея, что по словам твоим безвредна, скажу я смело нас дураками выставить сумела.

ТРИНКУЛО:
А ты понюхай, паразит, мочою конскою разит, я — весь в моче, ни дать ни взять, не знаю нос, куда девать!

СТЕФАНО:
И я не знаю. Ты слышишь, чудище, меня?  Коль ты ещё меня расстроишь,  тогда смотри...

ТРИНКУЛО:
Тогда тебе несдобровать, уродина поганая.

КАЛИБАН:
Мой благодетель, не лишай меня защиты, терпенья наберись. Вознаграждение невзгоды все развеет. Прошу вас, говорите тише в дремучей этой тишине.

ТРИНКУЛО:
Как угораздило бутылки обронить в болоте...

СТЕФАНО:
С потерей этой несравнимо ничего. Позор, бесславие, урод, не так горьки.

ТРИНКУЛО:
Безвредной фее удалось нас обесчестить гораздо больше, чем купание в болоте.

СТЕФАНО:
И даже по уши в болотной жиже буду, но все-таки бутылку отыщу.

КАЛИБАН:
Король мой, хладнокровен будь. Смотри: там в келью вход. Входи бесшумно и верши благое наказанье. И остров твой навеки будет, и Калибан — к твоим услугам, готовый ноги целовать.

СТЕФАНО:
Дай руку мне. Грядёт кровавых помыслов черёд.

ТРИНКУЛО:
Стефано, знатный и великий! Какой достойный гардероб для государя!

КАЛИБАН:
Оставь, глупец! Всё это хлам!

ТРИНКУЛО:
Ну, что ты, чудище! В тряпье-то толк мы знаем! О, мой король Стефано!

СТЕФАНО:
А ну-ка, Тринкуло, сними-ка тот кафтан. Своею собственной рукой кафтан примерю.

ТРИНКУЛО:
Какая прелесть, государь.

КАЛИБАН:
Да разрази водянка вас, зачем в дерьме копаться? Резон скорей его убить, пока он не проснулся и с головы до ног нас, как цыплят, не ощипал.

СТЕФАНО:
Да успокойся ты, дикарь. Не мой ли тот камзол, мадам Верёвка? А вот уже и под верёвкой он, куда ж девался ворс пушистый? Камзол, да ты совсем плешив.

ТРИНКУЛО:
Давай, давай. Воруем мы с размахом королей!

СТЕФАНО:
Твоя острота к месту. Обнову получи за это. Пока владею я страной «с размахом королей» и грабить буду. Умнейший твой чердак недурно варит. Держи ещё одну обнову.

ТРИНКУЛО:
А ну, чудовище, бери-ка остальное, в курином клее пальцы замочив.
КАЛИБАН:
Мне этого не надо. Теряем время мы на пустяки.  Не ровен час он в тварей обратит всех нас, что хуже безобразных обезьян.

СТЕФАНО:
Сгребай-ка, чудище, ручищами добро и отправляйся к винной бочке, иначе изгоню из королевства. Тащи-ка это.

ТРИНКУЛО:
И это.

СТЕФАНО:
Да, и это.

(Слышен лай охотничьих собак. Появляются духи в образе собак и преследуют их. Просперо и Ариэль натравливают собак на них.)

ПРОСПЕРО:
Ату, Монтан его, ату!

АРИЭЛЬ:
Хватай его, хватай же, Сильвер!

ПРОСПЕРО:
А ну-ка Фурия, Тиран! Хватай их и преследуй!
(Калибан, Стефано и Тринкуло убегают.)
Отдай-ка гоблинам указ перемолоть им кости. Пусть корчатся в конвульсиях и воют, а шкуры будут в синяках, как леопарды в пятнах.

АРИЭЛЬ:
Я слышу, как они вопят!

ПРОСПЕРО:
Да будет так! Им поделом. В моей отныне власти все враги. Задача близится к концу, а там — твоё освобожденье. Ещё чуть-чуть и ты свободен, Ариэль, как вольный ветер.
(Уходят.)