Обрученные с ветром

               
 
    


       Когда ни будь, второе «я», распахнутое, вывернутое наизнанку,
    забывшее о шрамах на коже, способное на отчаяние, не способное на
    подвиг, излившееся как сок страсти на тело пылающей марионетки
    смерти, делающей свою работу секундой «до»…, и секундой после,
    бесконечно блуждающее по лабиринтам психоделических-псевдо-
    воплощений - прошлых – будущих, все же исчезнет… 
      Не зная, что за границами вечности, время, – это  остановка, а движение – отражение времени наоборот, путаясь в фотонно-нейтронном представлении «тел-антител», «да» или « нет»,«быть» или «забыть»? «Все же» исчезнет…
    Играть, спешить, - зачем? если танец не удастся? Удовлетворение, как вечное    молчание ускользнет… вслед, спрячется за дверью…
      И вот тогда…
    Машина  несется по автостраде, не взирая на «знаки препинания», и остановка      невозможна. Нет времени. Знаки «препинания», - похожи на окурки, брошенные мимо пепельницы. За борт корабля    жизни …« все же» исчезнет… А затем исчезнет и «же»...Как и сама жизнь…как желание…и как намерение…

   Не знаю, сколько нелюдей  и других человеческих подонков в этом было замешано, но мне удалось сесть на борт «…Андровской», или без названия таковой…Не помню… Передозировка ирландским виски с парами «голандской легалки» позволили поставить прочерк… 
   Океан, как бездна ночи, и над ним светящиеся, падающие осколки «льда»…тающие в черной воде… 
   Вне времени мы сели на борт «…Андровской», я  и она.  Она в 2011-ом, я в 2012-ом… А будто бы, и раньше,.. за секунду…
   «…же» исчезнет… Танец  в баре, пощечина, багаж, брошенный наспех на кровать каюты в классе «люкс». Кейс смертей, разметализированный в бумагу и, рейс в никуда… Я знал, что это ни к чему, ни к черту. Я ждал ее, ... ждал больше 20-и лет…
   «…е» исчезнет. Останется «Вирджиния»,  так кажется? Код я помнил.
   Ее звали точно также,.. Иначе быть и не могло. Все, как условились. Завтрашний ветер рассеется. Рассеется послезавтра…
   А затем рассеется и послезавтра, оставляя многоточья того, что уже стерлось в ушедшем, несуществующем вчера.   
   Когда ты скажешь –  забыл, и по юношески встряхнув головой, добавив,  -- И не зачем…- Откинув вопрос, - Быть, может? – в обочину, уже не существующего времени. Тогда, и может быть, только тогда, не будет нужно, - и « зачем?»
   Останется одно только движение. Холодное, как кровь в ледяной воде, и горячее, как вскипающая вода, приготовленная для хирургических открытий…
  И если бы, спросил меня тогда о чем-то, тот сумасшедший на берегу озера перед океаном, на нотной паузе, между водой и волной… «Все» было бы кончено… Одним разом.
  Тень человека, не известно зачем, считающего  вспышки маяка, и видимо вспоминающего прежние – «да» и «нет» - своей банальной прошлости…
 - « Сколько времени?»…  Секунда, и ответ был бы точен – как вопрос на вопрос – «не осталось» - в моей еще державшейся на плечах голове…
    Спросил,  не у меня, ни у кого, а у видящего живое тело, а не швартовый столб, среди отброшенной в неизвестность,   закатом, дневной толпы, от этого безликого причала, обрывка одиночества.Спросил, у не обращающего  внимания к нелепому куску из  мяса и блеклого вздыхания из всхлипываний и причитаний… Только короткий  взгляд вскользь. Все было яснее ясного – глаза преследуемого и преследователя…Нанятого и только…
    «Кукла» у маяка.  Купленная. Я бы и не ответил…
 Шум набежавшей волны, заглушающий выстрел. Секунды и безвременье…
    Я, ждущий катера контрабандистов, которые не переводились в этих местах, и лишь множились, как рыба, идущая на нерест…
   И он – ждущий, ждущего… Глаза безумца… Подножка у самого края за горизонт, уводящего в бесконечность...
   Черная  волна с белой пеной  и плоскость пирса с двумя фигурами.  Кто первый?.. Смотрел в пол оборота, не мигая. Секунда, и уже не оторваться. Если бы я ответил, я бы  не успел… только бы и дернулся в сторону. Ночь и вода…
   Мне всего-то и надо было – опробовать «кошку», которую мне подбросили, «беретту» - с коротким стволом, 9-го калибра, и я, не глядя на сверкнувшие огни со стороны грунтовой горной дороги, приближающегося к пирсу военного джипа, взял и разрядил весь магазин… выше его шеи…
  Столкнул тело в воду. – «В бронежилете, - как я и думал…»       Отдышался, и только тогда понял, что шум выстрелов сливался с ударами молота механического пресса, забивающего сваи у противоположного пирса, заглушая шум волн, и мотор катера, вывернувшего из темноты. –Что ж, на руку… На доске – одна фигура…
  Огней они не включали. Шли на ощупь, свое дело знали. Только мягкий толчок о шины пирса, не выключая двигателя. Окрик из темноты в темноту…
    Фары джипа еще раз скользнули вспышкой, но он был еще далеко. -Не успеет…
  Теперь, можно было и не оглядываться. С обеих сторон нечеловеческий  холод.  Холод - внутри и снаружи.
 Ощути  я в тот момент что-либо иное, все было бы кончено…
Мысли считывались с обеих сторон, как азбука Маркони…
   В меня  всматривались, я это знал. Одно неправильное движение и игра отброшена, едва начавшись…
   Я досчитал до 3-х, на удачу, а затем, точно как отбрасывают сломанный инструмент, не рассуждая – пустой магазин  – в воду, и вставил заряженный новый…
   Прыгнул, не дожидаясь пока они бросят канат и зашвартуются, и едва удержавшись на ногах , не глядя по сторонам, - хлестким ударом рукояткой «кошки», наотмашь, по лицу первого потянувшегося к кейсу парня –тайца…- Все стало на свои места…
  …Старший, с пробитым оспой лицом, только съязвил, так и не поняв с кем и  чем имеет дело, только махнул рукой, и отдал команду.  Катер резко дал задний ход, развернулся, и включил оба двигателя на полный…               
    Джип, въезжающий на пирс, опоздал. Притормозил у самого края, включил фары на дальний, но теперь это было бесполезно. Мы были уже далеко. Ночь. Выстрелы вслепую…
 Моторы двигателей их заглушали , заглушали  видимо и  крики брани, несущейся потоком нам вслед. Никто не оборачивался. Мы уходили прочь от берега, затхлого порта  города-призрака – в темноту, в никуда…
  Таец, с разбитой губой, подошел ко мне, что-то пробурчал на своем. Я достал из кармана куртки и молча протянул ему  слегка початую, плоскую фляжку с виски.
  Не поднимая глаз, он только замахал руками, как мельница, что-то еще затараторил на ломаном английском…
   Тогда, свинтив пробку,  я сделал  короткий глоток,  показывая,  что продукт надежный,  и снова попытался протянуть ему, - мол замнем… 
  Он молчал, вперившись глазами в грязную сырую палубу…  Переминаясь с ноги на ногу,  еще что то промямлил…
  Тогда я отхлебнул еще пол глотка, сделал пару шагов вперед, почти вплотную к нему, и просто всучил ему фляжку. Успел перехватить его тусклый взгляд, и кивнул, как у них принято… Он отхлебнул не торопясь, двумя большими глотками, закашлялся, сделал знак рукой, мол все, заметано,  и заковылял в сторону…
  Мне все равно не хотелось больше пить. Берег был уже далеко, никаких шумов, только  редкие огни, но и они расплывались в сгущающихся  сумерках.
  Только крики чаек и шум двигателей.               
 Из команды вблизи никого не наблюдалось, и хотя я  знал, что за мной  могли приглядывать из капитанской рубки,  вскользь, но не выпуская из виду...  Я их  не мог видеть, не знал сколько их…Да что там…
Им передали, что делать, и точка.  Иначе они просто выбросили бы меня за борт… 
     Я положил кейс у свернутой бухты каната и сел рядом.  Спиной к удалившемуся тайцу. Это было как то вызывающе, но  мне было так удобнее. Пусть залечивает рану, пьет и наслаждается, Он мне ни сват, ни брат,– никто, и я ему…  И он,  тоже так думает.
  Я закурил, прикрыл глаза от усталости… Шаги…Прислушался, наверное он же… Но я и не думал оборачиваться. Он должен был знать, что  так играют те, у кого нет выбора, и нет выигрыша…
  Тронул меня за плечо, вернул  мне фляжку с остатком на самом дне,  и ушел… Я выбросил ее за борт…
    Через три четверти часа мы преодолели мыс, прикрывающий бухту, и были, что называется на открытой воде. Качка усиливалась, брызги пены уже не на шутку перехлестывали через борт, чайки неустанно преследовали нас своим неугомонным криком, налету хватая битую рыбу из под винтов двигателей… Меня мутило…Я старался не смыкать век, чтобы не стошнило… Время будто бы исчезало, растворялось… Если бы я  только иногда не поглядывал на часы…
    
      Еще через четверть часа мы были уже у борта теплохода. Стена огней в темноте… над ним, и нами – бездна ночи.
   Включили сигнальные огни. Нам ответили. Штормило…
Подать трап было невозможно, сбросили корзину.
  Что ж, раз так, значит - так… Теплоход стоял как вкопанный, нас болтало, как скорлупу ореха, да что там – мы и были скорлупой…
        -Как договорились… -я сунул скрученную пачку «зелени» старшему.
        - Тебя бы стоило убить… - проворчал он на исковерканном английском .
        - Это сделает другой,.. или другая…
  Он пожал плечами… Скупое прощание с чувством выполненной работы. Подошел второй, затараторили на своем, стали делить деньги.
  В свете огней я рассмотрел лицо того парня, оно было не таким молодым, как показалось мне прежде, что ж шрам он видимо будет носить долго…
  Без сожаления,.. у меня пол лица в таких,.. и сколько еще внутри…
А эти быстро забывают, стоит только получить  деньги. Сам не туда сунулся…
  …Звонок в трубе телефона… Я поднимаюсь в корзине – винтом, на высоту 9-го этажа. Внизу смех. Они меня ненавидят, а я ненавижу их…  И они это знают, и хуже того, что они такие почти все, но деньги берут охотно, и продолжают свою грязную работу, - так надо…
Так  устроено. Так было, есть и будет…
  Так надо, так надо, так надо…
 

  Корзина – винтом, поворот за поворотом – по часовой стрелке.
Головокружение… Телефон продолжал звонить в кармане куртки. Мне было не до него, тошнило. Мысли путались…
  Зачем я оправдываюсь? Поступи я иначе, и меня ждала бы участь подосланного сумасшедшего на пирсе…
  -Так надо?.. Кому?..- Я ушел еще один раз. Только куда?..
Меня вырвало. Внизу еще болтался катер. – Чего же ждали?
 - Высота большая, развеет… - Меня вырвало еще раз…
… Так стремятся к мечте, откинув лозунги, не глядя ни в завтрашнее, ни в прошедшее,.. будто забывшись,.. будто родившись заново,.. опрокинув наставления, предостережения, не спрашивая ни совета, не прислушиваясь к голосу разума,.. ощутив любовь… вне времени.
   Оказавшись на палубе эдакого «Титаника», каким он мне казался снизу, схватившись за поручень, чтобы не упасть, совершенно обессилив, я улыбнулся дежурному матросу, морскому офицеру, кому-то в штатском, звездному небу над головой, и еще кому-то,.. протягивая хорошо сработанный фальшивый паспорт, и теряя сознание…
  Пока они возились с моими бумагами, я выходил из нокдауна «вертушки»… Было половина первого,.. первого января…
  - Добро пожаловать,.. и с Новым годом! – офицер декламировал, чеканя слова, отдав под козырек. Двое других еле сдерживали смех.
   - К черту, - ответил я, - катер с Вирджинией, сдесь?
   - Все в сборе, ждем не дождемся только Санта Клауса! – продолжал офицер, уже давясь от смеха, - пол часа, как шампанское открыто.
 Меня опять замутило, - Оно, наверное, уже прокисло, - попытался я ответить шуткой.
   - За нами не прокиснет! – бойко отрапортовал матрос, - Прошу, в вашу каюту, вам надо привести себя в порядок, - он улыбался широко распахнутыми глазами, - Класс «Люкс», вторая палуба!
   - Я в порядке, - сказал я, а про себя подумал, - «вот это выдал, такому и по зубам не съездишь, до чего обезоруживающе откровенен…» Впрочем, здесь надо держать себя в руках, и привыкать к цивилизации мало по  малу, это не Тайвань, не задворки...
   - И все же прошу, - уже более мягко добавил он, похлопав меня по плечу, - вторая палуба, я провожу…
    - Да мне хоть десятая, я трое суток не спал!
    - Вот и отдохнете, а не поспите еще одну ночь, не помрете. На корабле бал только начинается. Праздник в самом разгаре, не пожалеете…
    - Что ж, с Новым годом, господа, - с улыбкой заключил я, - пошли, проводите…    



   Не верилось, пройдя все передряги последних часов ушедшего года, я был на корабле, в разгар бала, и был еще жив. Вот это действительно праздник. Пока жив…
   - Ваши документы, - протянул офицер, - и наши поздравления, -  отдал еще раз приветствие, развернулся на каблуках, и быстрым  твердым шагом к двери на нижнюю палубу. За ним последовал и представитель интерпола в штатском. Я проводил их взглядом.
 Самое странное, что на предмет оружия чесать они меня не стали, видимо новогодний морской ветер совсем стирает запах пороха…
    - Дамы ждут… - кивнул в их сторону матрос, - пойдемте же…
    - Вас тоже? – спросил я.
    - Какое там,.. у меня вахта… Через сутки наверстаю, когда все проспятся…
     -Ну что ж, показывайте ваши апартаменты, я с ног валюсь…
     -Простите, сэр, Ваши!
     -Ну да, конечно…
     -Тогда вперед!.. – он почти бежал.
     -Торопится, - подумал я, глядя ему вслед, - Мальчишка…
   Он не оглядывался. Мне только оставалось успевать за ним.
Два марша лестницы вниз, и длинный коридор с мягким неярким светом. Впереди спина вахтенного. Наконец он остановился.
      -Номер 207, ваш ключ, - опять улыбка…
      - Спасибо, - сказал я.
      - Больше ничего? – спросил он.
      - Да, вроде бы нет…
      - Завидую вам…
      - Иногда, я сам себе завидую… Хотя не знаю…
      - О, кей! – он прищелкнул пальцами.
      - О, кей! – ответил я.
     Он удалялся по коридору. Так же быстро. Так же куда то спеша…
     Я открыл дверь. Посмотрел на часы, - было 12.35…
Два часа назад, к борту теплохода с другой стороны залива, должен был подойти такой же катер без опознавательных знаков. На его палубе, среди остальных, она…
  Я вошел. Как я и ожидал, в каюте было пусто. Ее не было. Но все было пропитано ее недавнем присутствием. Духи с легким тропическим цветочным запахом… На столе записка, - платок, свернутый в треугольник от постороннего взгляда.  И легкий непринужденный беспорядок… На постели коробки от платья и всякой мишуры… Вот почему сопровождающий меня матрос улыбался,.. и завидовал. Она могла произвести впечатление…
  Я бросил кейс на кровать. Дело сделано. Там уже лежал такой же. Две части одного целого… И ни одна из частей отдельно не представлявшая большей ценности, чем наши жизни… Полу истертые старинные свитки  с замысловатыми чертежами давно минувшей цивилизации и текстами на санскрите, тысячелетние  артифакты, разве что для музея…   
    Большая часть текста  развернутого мною конверта также напоминала скорее  ряд изящных узоров… Дальше шел санскрит. Оригинально…Попади в руки несведующему, он мог просто показаться платком  с декоративной росписью… Я сел на кровать повернул текст к маленькому круглому зеркалу, стоящему на столике и не спеша стал переводить. Как я и ожидал, все совпадало, первая часть текста была написано зеркально, хотя вряд ли кто еще на теплоходе мог знать этот язык.  Черт его знает, но мне казалось, что она просто продолжала игру…
  « Кейсы положи в сейф. Надеюсь код ты помнишь. Я в баре, ты меня узнаешь сразу, как только вспомнишь «Небо над Берлином» Вима  Вендерса. Не спеши, сходи в душ, переоденься, смокинг в шкафу, туфли в коробке там же…
 Виски на столе. Без меня много не пей.  Твоя «В».
   Я рассмеялся, слова Берлин, смокинг, кейсы, сейф и виски, в ведических текстах не встречались и индусу в буквальном переводе поддались бы не сразу, бар, наверное, тоже. Впрочем такими буквами она могла написать и Хелуин… Чертовка.
   Упасть и заснуть, - сказал я вслух, подошел к сейфу, несколько поворотов ручки, 9 – цифр латинского алфавита ее полного имени… Кейсы ровно входили в объем внутреннего пространства.
 Как рассчитанные заранее, но меня это уже не беспокоило, я направился в душ. Сбросил  одежду в корзину. Деньги и «кошку» - на полку под зеркалом. Стал под холодную воду, сжал зубы – нет теперь не засну. Посмотрел на себя в зеркало. Лицо было чужим. Побрился, крем, спрей, туалетная вода, какой то бальзам… - уже лучше…   
   Смокинг пришелся впору, туфли тоже. Снова оценивающе посмотрел в зеркало, - нет не то… Взял со стола бутылку «Паспорт-скотч», отхлебнул из горлышка. Виски приятно обжег горло, - вот теперь порядок! На столе еще лежали голландские сигары в металлических футлярах. Я закурил, выпустил кольцо дыма. Написал на обратной стороне платка-конверта – «спасибо»… Переложил бумажник в смокинг, завернул в белый шелковый платок серебряный тибетский браслет в подарок. Еще раз проверил  «кошку», мало ли что, сунул за пояс, одел темные очки… и вышел из каюты… Джеймс Бонд, бля…
    В баре было пустынно, почти все торчали на дансинге. Те, кто уже набрались – за столиками в конце зала. Начало Нового года в разгаре. Пол второго ночи, утра следующего дня и года…
 Расположившись за стойкой я стал наблюдать в зеркало за происходящим. Играл джаз, довольно неплохо, раскованно и ненавязчиво. Мне это нравилось.
   Бармен спросил, что я буду пить? – Виски?
    - Нет разбавлять не надо… Двойной…


Я сразу заметил ее среди танцующих пар…
Виски не обжигал горла…
Я видел ее всего четыре раза в жизни. Остальное почта и звонки…
Мы решали две части одной задачи. Индия, Китай, Тибет, Камбоджа, Сингапур… Прошло 20 лет. Не пересекались ни разу.
Ей было -15, когда мы познакомились. Потом разведшкола, а дальше черти – что на разных точках… Только слова на бумаге и ее голос…в телефонной трубке… И все же я узнал ее…
  И не знал, что буду говорить ей…
Она танцевала с морским офицером. Тем самым, который проверял мои документы. Он что то говорил ей на ухо, она притворно улыбалась.
  Я молча наблюдал, и пил…
  Джазовая композиция сменилась блюзом. Она красиво покачивала бедрами в такт музыке. Красное платье с большим вырезом, светлые, слегка вьющиеся волосы до плеч. На нее обращали внимание, не я один…
  Она поблагодарила его, или мне так показалось, похлопала его по плечу, и направилась к барной стойке, в мою сторону. Я сделал вид, будто не замечаю, заказал еще виски. Музыка еще не закончилась… Подошла, села на высокий стул, рядом…
  - Привет, Грин…
  - Привет, Джина, давно не виделись…
Мы чекнулись бокалами, - С Новым годом!... – Выпила залпом.
  - Еще?
  - Пожалуй…
Мы говорили так, будто виделись вчера…
  - Как добрался?
  - Неплохо. Хотя этого могло и не быть…
  - Многого могло бы не быть, Грин.
  - Пожалуй…
  - Ты несносен. Пойдем лучше танцевать.
  - О, кей…
По пути к дансингу она говорила, что стойка бара нашпигована жучками, даже здесь, на нашем теплоходе. Каюта тоже…
  - Тогда будем говорить только о любви, - сказал я.
Она толкнула меня в бок, - О любви не говорят, Грин, просто любят…
  - Тогда о смерти?..
Она еще сильнее толкнула меня локтем.
  - О чем же тогда?..
  - Не знаю, Грин. Говори, и все…
Мы танцевали. Она вела, прижимаясь ко мне.
  - Я так долго ждал этой встречи…
Она улыбнулась, положила голову мне на плечо. Прижимаясь щекой к самому уху, шепнула, - Не то, Грин… Не нужно… Танцуем, а потом напьемся и… и быть может тогда, мы найдем слова. А пока, я хочу тебя просто чувствовать, и все…
  У меня подкашивались ноги. По спине шли мурашки. Все было, как тогда, когда мы встретились впервые…
  - А как добралась, ты?
  - С комфортом, в отличии от тебя. За мною с собаками не гнались…
  - Откуда ты знаешь?..
  - Я все знаю, Грин, или почти все…
  - А, ну да,.. конечно…
  - Да, конечно, спутниковое слежение. И еще много чего.
Перестань ломать из себя мальчика. Я так не могу. Это что, твой метод?
  -  Мой метод – отсутствие методов. Только интуиция…
  - Вот это лучше… Но давай, как прежде… Вспомни нашу игру: Шакти спрашивает у Шивы, а не наоборот.
  -Тогда спрашивай, и не сомневайся.
Она поцеловала меня в щеку, и прижалась сильнее.
  - Не сомневайся никогда, просто спрашивай. Я отвечу на все вопросы.
Она поцеловала меня еще раз…
Мы продолжали медленно кружиться в танце, ни кого не замечая.
  - Ты любил многих?
  - Нет, только делал вид.
  - Ага, по обстоятельствам?
  - Я могу не отвечать.
  - Ты можешь все, только не это…
  - Ну хорошо, иногда влюблялся, ненадолго…
  - А обо мне, ты думал?
  - Думал, но только когда был один.
  - А один, ты, конечно был почти всегда?..
  - Преимущественно… Таковы условия.
  -Хорошо, но условия выбрал ты. Почему?
  -Я, не выбирал.
  - Неправда…
  - Ты тоже…
  - Я, чтобы уйти от банальностей.
  - И снова, чтобы вернуться к ним? Не так ли?
  - Ты нарушаешь правила…
  - Хорошо, спрашивай дальше.
  - Я, похожа на ту прежнюю?..
  - И да, и нет… Но думаю ты та же…
  - А ты, другой… И тот же… Не знаю. Хочу, чтобы ты, был тот же…
  - Мы, всегда, те же, Джин… Всегда, как бы не менялись.
Она обвила мою шею руками.
  - Мне кажется, мы другие…
  - Тебе кажется, Джин…
  - Докажи…


Я посмотрел в ее широко раскрытые зрачки, в самое дно.
  - Если я скажу, мне придется солгать…
  - Вот теперь, я тебе верю… Пойдем еще выпьем…
Я взял ее под руку, и пошли к стойке.
  - Два двойных!
  - С Новым годом, Джин!
  - Еще два!
Бармен заволновался. Я махнул ладонью, мол, не беспокойся, не впервой.
  - Я хочу напиться, Грин. Очень хочу. И пусть все идет само…
  - А остальное идет к черту!
Мы чекнулись бокалами. Она меня поцеловала.
  -Еще! – крикнул я бармену.
Он только бровями повел, - Ну вы даете…
  - Ставь уж лучше целую бутылку, или лучше две…
  - А вы не умрете? – хрипло выдавил он.
  - Мы все, когда-нибудь умрем, - ответила за меня Джин.
  - Ну как знаете… - проворчал бармен, и выставил… две.
  - И вот еще, - сказал я, - поставь на стойку десять бокалов, а то лень опрокидывать как то иначе. Мы заключили пари…
Вокруг нас стал собираться народ. Джин покачивалась на стуле и улыбалась. Глядела она только на меня. В глаза, в мое прошлое.
  Виски начал оказывать действие. Я понял, что до этого она была абсолютно трезва. Это льстило.
  - Ну что, кто –кого? – спросил я.
  - Идет, - сказала она сквозь зубы, немного кривляясь, чтобы подзадорить, - И по честному, я тебя знаю, никто не пропускает!... Я тебя знаю, я тебя,.. блин…
  Я подхватил ее, поддержал…
  - Не нужно… Я в порядке, - оперлась на стойку, приложила указательный палец к виску, посмотрела слегка прищурясь, - Тебе у меня не выиграть!
  - Еще бы…
  - А он не верит? Тогда смотри!
Она схватила бокал, махнула…
Я следом…
  -Тааак… - ее зрачки расширились, она глубоко вздохнула воздух ноздрями, и не отрывая глаз от моих – следующий.
Я выдохнул, и тоже…
  - О, кей, - сказала она.
Бармен только присвистнул.
  - Ну как? – спросила она.
Я подумал, что это может плохо кончиться, но сдаваться не хотел.
  - Тебе , все это нужно? – кивнула она в сторону дансинга.
  - На хрен, - сказал я, - мне нужна только ты!
  - Вот, теперь, ты прежний, Грин, а это всего лишь декорации, не так ли, но не забудь расплатиться, так положено…


  - Ну уж нет, - сказал бармен, - я такого еще не видел, так что за счет заведения! Угощаю. И если не срубитесь, даю еще две, впридачу!
  - Ого… - сказала Джин, - каков, а?..
  - Молодец, - подтвердил я.
  - Он на ставках больше заработает, - процедила сквозь зубы. Джин, - не останется в накладе…
У нее, тогда не было такой привычки, но она мне нравилась такой еще больше. Любой! Главное не свалиться…
  - Не останавливаться, - крикнула Джин.
 Мы махнули одновременно…
  - Идем вровень, - она подмигнула.
Народ делал ставки. Шумели над ухом. Ни она, ни я, не обращали на них никакого внимания. Нас было только двое – я и она. И еще по два бокала… И палуба качалась…
  - Мы не дойдем до номера, - подумал я, - зачем это она затеяла?
  - Так надо, Грин, иначе мы солжем…
Она как будто читала мысли. Голова у меня кружилась. Ее лицо смеялось и приобретало еще более яркий оттенок. Платье переливалось рубиновым светом.
  Она откинула назад волосы. Я сгорал от желания…
Закурил сигарету,.. думал сдохну…
  - Нет, так не пойдет, - она выхватила ее из моих пальцев, загасила в пустом бокале, - я же не курю! Продолжаем!
  И мы продолжили – залпом.
Народ аплодировал. Меня обсыпали искрящимся конфетти. Джин рассмеялась. Я подумал, я сейчас что-нибудь отчибучу, точно…
Надо держать себя в руках,.. надо… хотя вряд ли…
  Такой ты еще лучше, Грин, и смокинг… нравится?.. я старалась…
  Черт, - подумал я, - я же забыл про подарок…
  - И по последнему! – она высоко подняла свой бокал, покачнулась…
У меня помутнело в глазах… Ее подхватил морской офицер, тот самый… Она плеснула ему в лицо остаток виски. Он бросил руки. Я перехватил ее…
  - Мразь, - сказала она, - да не ты,.. знаешь, что он мне предлагал…
 И я, не думая, пока он очухается, плеснул ему вторым бокалом, а затем по лицу с замаха,.. пока он жмурился…
… Кулак я разбил в кровь. Толпа визжала. Нас растащили… Я протрезвел мгновенно. Джин, кажется тоже…
  Я выиграла, - сказала Джин. Улыбка сквозь прищуренные глаза.
Стойка была усыпана купюрами, в 50 долларов и больше. Бармен выставил две еще, как обещал. Офицера утощили. Свист, шепоты и крики. Мне жали руку, левую…
  Я взял со стойки обе бутылки, подхватил Джин за талию, и под одобряющий свист, ляпнул во всю глотку, правда хрипло: « Дамы и господа, прошу простить мне это легкое недоразумение!»
  - Бывает,.. О, кей – и еще что то там они кричали. Я уже не слышал. Мы с Джин сваливали. Она смеялась, зажав ладонью губы. Пол качался, но мы держались. Уходили с призом.
  - Она, все-таки выиграла, - думал я…
  Это было уже после. После того, что называется – ничто. В моих прежних и теперяшних воспоминаниях,, тех долгих бессловесных дней и ночей, где за рассветом наступает неожидаемое – сегодня.
Так же естественно… и так же необъяснимо, проникая внутрь, как ветер, где нет «вчера» и «сегодня», где есть только ощущение необъяснимого, и только… 
 Там, где за раздвигающимися шторами, сам по себе происходит рассвет, и ты, или она, продолжают свое движение по кругу. День переходит в ночь, а ночь уступает место утру. Тогда память отбрасывает сомнение, а сомнение вопреки взвешеванию рассуждений, не оставляет места для сожалений… Чаши весов застывают в равновесии…
  - И тогда никто не выигрывает…
  - Замолчи,.. – оборвала Джин.
  - Нет.
  -Тогда , говори… Говори, что хочешь, и что не можешь не сказать…
  - Я не умею молчать… с тобой, Джин…
  - Я тоже, даже когда молчу…
Двадцать четыре ступени, или я сбивался со счета – мы на корме.
Ветер…
  - Грин, мне плохо… Я поддержал ее, палуба вроде бы не качалась. Шторм закончился. Небо без звезд. Только запах океана.
  - Нет, я не об этом. Мне хорошо с тобой, Грин…
  - Да ты плачешь?..
  -Это так,.. ничего…
  - Это не так, Джин… Все не так...
  - Все – не так…Обними меня сильнее… И владей мною, прямо здесь, никого же нет…
Мы проваливались в бездну. Туда, где за всеми явлениями и смыслами есть только крик жизни. Ее крик… наслаждения… и рождения заново… Там, где смешиваются реальности – света и тьмы, где только ее губы… Без потерянных слов.. И без обретенных пауз…
  - Еще…
  - Сколько пожелаешь, Джин…
  Боги молчали в темноте, без проявлений, без намеков, без знаков.
Проплывали пейзажи растерянных, как бисер, обезумевших островов Тихого океана, в немыслимом пустом одиночестве воды и солнца, падающего за горизонт, , бросающего шафран в облака, отражающегося в бликах воды… Полный штиль после качки.
Корма теплохода обрывалась пропастью в неизвестность пройденных секунд. Останки короны солнца еще над водой, но уже в тисках железной лазури,.. и первые звезды за облаками… И ничего… Ночь бесконечности… Цвета и бесцветие… безвечность вечности…
  Все это привидилось. Мы стояли в темноте, оперевшись на стальные поручни ограждения, между водой и палубой. Нигде. Не будучи самими собой. Забыв прошлое, не вглядываясь в будущее. Как и тысячи лет назад. Перед своими отражениями, не нас самих…
… Так мечты, что за предгорьями завтрашних возможных дней, за увиденными и пропущенными рассветами, кажутся позже такой же нелепостью, как и все остальное, Другие материки, которые не ждут, и не нас, а иллюзию или представление во сне, что там будет также. Рассеивание чудес дождливыми грезами… И есть лишь мост… И океан… Задолго до рассвета…
  - Тебе не холодно, Джин?
  - Мне клево,.. как никогда…
Она поправила на плечах платье.
  - А я, ведь еще ничего, да?
  - Ты прекрасна…
  - Да оставь ты, эту бабочку, к черту… - она рассмеялась.
  - Извини…
  - Выкинь, ты, ее за борт!
  - Я сам, не знаю, что делаю…
  - Ты, все замечательно делаешь, Грин… Кстати, где наши бутылки?
  - Да вот они у борта.
  - А ты, предусмотрителен… давай-ка еще по глоточку.
  - А бокалы?..
  - Какие, к черту, бокалы, Грин,... И открывай обе!..
  - Ого…, - я только диву давался, - Где, ты, наловчилась дринькать?
  - Какая разница, например на севере Комбоджи, в джунглях зимой, проливные дожди там… И хватит об этом. Поехали!..
  - А мы, не умрем, Джин?..
И тут, она влепила мне пощечину такой силы, что я чуть не выронил бутылки. Такого всплеска спонтанных чувств я не ждал.
  - Ты что, не знаешь, что такое одиночество, Грин?
  - Знаю…
  - Так вот, ты наверное тоже не постился…
Я промолчал, всякое бывало.
  - А хотя бы и умрем, прямо сейчас! Вместе. Ты против?..
Я чувствовал, что она занервничала. Открыл обе. Запах виски успокаивал, хотя и не надолго.
  - Ну что? По глотку,.. и за борт?, - она смотрела холодно, как никогда…


  - Ты сумашедшая…
  - А ты, нет?... Я, кстати не о нас, а об этих стекляшках с содержимым. По глотку, и бросим… кто дальше… на удачу…
  - Идет…
Мы отхлебнули. Помолчали.
  - Торопиться не будем, - сказала она, - Мне, кое о чем, еще надо тебя спросить…
Она прислонилась плечем. Смотрела вдаль, в темноту.
  - Ты опоздал, Грин…подожди, молчи… и не сейчас, и не на Новогодний бал, - это я еще могу понять… На 20 лет!.. А теперь, бросаем их в море, раз, два, три…
Всплеска мы не слышали.
  - Будем считать, что ничья, - сказал я.
  - Ничья удача… - сказала она, - как странно…
  - Все как в жизни, Джин.
  - Да, все как в жизни… Но, мне не грустно, Я, кстати, трезва, как стекло. Даже странно…
  - Я тоже…
  - У тебя,.. марихуаны нет?..
  - Есть, конечно. А как ты думаешь, я держусь трое суток без сна…
  -Ну так, давай! А я, наверное, так и думала…
  - Ты же не куришь…
  -Сейчас можно… и нам есть о чем…
  - Хорошо…
  - Плохо, Грин, прошлое не стирается…
  - Не думай сейчас…
  - А я, не думаю, я вижу.
Я чиркнул зажигалкой, затянулся, передал ей.
  - Ух ты, - сказала она, выдержав паузу, - продолжаем…
  - Нет, Джин, теперь мы полетим,.. без игр, без притворства… и без воспоминаний. Как тогда, в юности, когда мы познакомились.
Она улыбнулась, - Как тогда…
  - Хорошая?
  - Угу…
И, через некоторое время, безвременье упало водопадом нам под ноги. Осушая до дна…
 Ей было – 15,..17,.. 19…
Мне столько же…
Хлопья снега из крыльев чаек в порту ее города. Ее белое платье. Моя загорелая кожа. Музыка Чака Бери…
  - Это было, как вода сквозь песок, Джин…
  - Это, и были – песок и вода…
  - И,.. еще небо,.. жемчуг,.. и одиночество…
  - И твои письма…
  - И твои руки…
  - Я не хочу спешить в каюту…



Тогда, подождем до рассвета… Я чуть не забыл, представляешь…
  - Что это?
  - Нравится?
  - Да, очень.
 Я накинул ей белый шелковый шарф на плечи, и одел серебряный браслет на запястье.
Мы смотрели в ускользающее никуда,.. и молчали.
  - Теперь, мне хорошо, Грин. Очень хорошо. Как тогда…
  - Теперь, и тогда – не существуют, Джин.
  - Да, правильно… Зря, это мы только бутылки рано выкинули…
  - Я свою оставил, Джин, знал, что ты захочешь…
  - А ты, прожженный…- она засмеялась.
  - Я думал, что поступаю правильно, вдруг ты замерзнешь…
  - Так всегда и поступай, и не слушай меня, ты молодчина… я знаю… И знаешь, еще что?
  - Что?
  - Теперь, мы точно напьемся…
  - Мне надо все-таки держаться…
  - Нее… теперь не надо… Смотри,.. там флаг внизу... – она перевесилась за поручни ограждения, - Не наш флаг…
  - Да и хрен с ним.
  - Я тоже так думаю, - сказала она, - просто видно…
  - Да видно, теперь, многое…
  - Что еще, например?
  -Ну…
  - Нет, ты уж продолжай…
Я сделал еще пару коротких глотков. Она опять рассмеялась, - Я, требую…
  - Тебе – 15! Провалиться мне сквозь палубу!
  - Спасибо… Знаешь дайка еще сигаретку,.. капитан…
  - Джин…
  - Давай, давай. Сегодня можно…
Мы закурили.
  - Ты красивый, Грин,.. вот только шрамы…
  - Это мелочи…
  - Нет, я только хотела сказать…
  - Что?
  - Я, тебя хочу, очень… Столько времени, Грин… Я готова тебя на части разорвать…
  - Так в чем же дело?..
  - Светает, Грин. Пошли в каюту. Мне в душ надо…
  - Пошли…
  -Ой… меня ноги почти не держат…
  - Тогда полетели… Помнишь, как у Шагала… Ее в свое время стырили…
  - Кого?


  - Картину, кого же еще…
  - Ааа… а я думала… и что?
  - Вернули…
  - Куда?
  - В музей, конечно.
  - Надо же, а я бы не вернула…
  - Я бы, наверное, тоже…
  - Шутишь?
  - Конечно. Пусть они летают для тех, кто не может…
  - Мы можем, Грин, точно… только держи меня… Вот это да…
Мы летели… Все осталось внизу. Над палубой, над мачтами лайнера, над океаном, над небом – без звезд, над слабым сиянием у самого горизонта. Ее дыхание, сливающиеся с дыханием ветра…
  -Только держи меня крепче…
  - Не бойся…
  -Что это, Грин?
  -Это огни корабля внизу...
  - А это, там?
  - Не знаю…
  - Я знаю, Грин. Это мы, там внизу.
  - Наверное…
  - Как это может быть?...
  -Может, Джин… Так время течет одновременно во всех мирах…
  - Я поняла… Тогда и сейчас – это одно и тоже… Я забыла…
  - Конечно…
  - А что там, Грин?..
  -Не знаю, может быть боги…
  - И они молчат, Грин… Только ветер…
  - Они, и есть ветер. Только ветер. Ветер всего…
  - Мне не страшно, Грин. Впервые,за всю мою жизнь. Не страшно…
  -Значит, все правильно, Джин. Так и должно быть… Там, где есть,.. и нет времени… там, где все сливается… в ветер…
  - А что есть еще?..
  - Больше ничего нет, Джин…
Ветер все кружил нас спиралями – без часовой стрелки, без цифр, без значений, без секунд… - не считая, не обозначая, не говоря, и уже не дыша…
  Его, и наше молчание… длинною в вечность…
  - Я, не хочу… Но, мы, когда-нибудь вернемся, Грин?..
  - Когда-нибудь, да…
Но мы не возвращались… - Куда?.. Зачем?..
…Пустая каюта. Недопитый виски. Холодный душ, бар, дансинг…Знакомство заново. Шум музыки из ресторана. Печаль ее рук…
  Я не успел спросить ее сегодняшнее настоящее имя, впрочем так бывало и раньше… огненные губы,.. в которых тонул не один я…


И вопрос, как бы терялся в неизвестном молчании… - «Может быть завтра, может быть никогда…»
  Ее жизнь среди реальности дней, наполненной контрабандой, руганью с центром и проводниками и поисками древних свитков в древних, затерянных городах…
  Желание, и мы понимаем, что мы одно одиночество на двоих… Еще по глотку виски… Он почти всегда рядом…как и здесь, так и марка «Паспорт скотч» во фляжке в кармане дорожной куртки…
  Холод… и снова огонь… Сигарета… Она не курит… «Только сейчас…»
  Я забываю…Конченный человек… Голова кругом почти и всегда…Отправляясь в Сан – Франциско, вижу во сне, что просыпаюсь туманным утром в бухте Нью – Йорка…
 И снова, как сон… Желание, оно между ее ног, за предпоследней пуговицей платья… Жар ее тела, и мой холод и безумие…
  Мы спускаемся… Проходящие люди – по коридору второй палубы… Мы и они… Кто-то из экипажа. Рассыпанные блестки конфетти на ковровом покрытии…
 Она уже не думает об этом… Только жмурится от неяркого света… Она что-то спрашивает. Я что-то отвечаю, невпопад…
Ее глаза кажутся трезвыми… Она… смеется… прищуривается, прижимается… Красное, черное, и белое…
  Дансинг на берегу моря. У той девушки были такие же глаза в момент вспышки молнии. Точно такие же… Там за дверью, где остался лишь свет звезд в воде… «Прошлое не стирается…»
  «И тогда агнец распечатал вторую печать…»
  Иногда и не нужно смотреть в зеркало. Кто понял, что прожил бесконечное количество жизней, знает, что она, - всегда другая, и всегда одна и та же… и не боится смерти… Лишь печаль расставания ненадолго… В одной только не осмысленной жизни – все иначе: Сопоставление несопоставимых фактов в цепочку с разорванными не нами звеньями. И приходящее не вовремя знание, что подсказок не будет… Бегство на ощупь, с закрытыми глазами, к неопределенной цели, когда все ясно… Звенья – ошибки  цепляются друг за друга, соединяются, замыкаются в круг… рассыпаются вновь… и что же?..
  Кто прожил несчетное количество жизней,.. и боится умереть снова, когда-нибудь узнает, что за той чертой – безмолвие, и сгоревшие до тла, тела –без света и оттенков.
  А мираж, который я вижу наяву, отдает теплотой ее губ, отражением света за приспущенными ресницами, и вкусом пряностей с шоколадом и лимоном… там,.. за предпоследней пуговицей…
  Я жду еще немного,.. она была там… не такой, и она это знает…
Знает, что это не она, и сейчас… А ее тысячи жизней, в ее теле…
И ей все – равно, кто пройдет из команды покоридору… Почти ничего нет… ни для нее, ни для меня…


№201,…202,…203…
Мы перебрали виски… несколько сортов… Еще чуть – чуть,.. Нет, мы ничего не соображаем… Только блеск ее глаз… Каюта…
  И я знаю, что не всегда, будет – «как всегда»… Она спит,.. я пишу ей стихи, на ее любимом санскрите, которые почти никто не знает как переводить,.. и как переживать, и тем более как прожить.. Никто, кроме нас…
  Она спит, и тот ее стюарт – офицер, возможно, завтра или уже сегодня,  устроит заворушку. Это к лучшему… Так хотел он, а не я…
 Там в баре, я, потерявший себя и разбивший его физиономию, заливая белый цвет униформы алым… Без комментариев…
 И, входя в ресторан, все будут смотреть на меня уже совсем иначе… Безразлично – иначе… Я знаю,.. и мне так же безразлично…
  Она рядом. Шум ветра за круглым окном. Оно открыто.
Соленый воздух, и она, с запахом лимона и пряностей, шоколада и соли…
  Открывает глаза… мы сливаемся…
Беспредметность фигур, и падающих со стола предметов…
Ночь за кольцами губ, и полоска рассвета за круглым окном…
Луч света на зеркале… Новый, рожденный день. Его не ждешь, но так или иначе, он наступает… И ночь остается только для тех, кто спит… еще во вчерашнем…
  И, тогда, где бы не находясь, в этой глухой ненависти,.. возможность рискнуть,.. останется… Как бегство от себя самих,.. по ленте Мебиуса,.. как разлетающиеся мысли о том, что солнце или его отражение на глади воды, как в зеркале, так же реально, как и вслед исчезающие тени, а за ними и их кажущиеся исчезновения… Остается совсем немного, чтобы разорвать этот круг… так легко и так невозможно…
  - Молчи,.. пусть только ветер…
  - Их ветер…
  - Да…
Луч в зеркале исчезает. Гудок теплохода в тумане…
Она не спит, и уже не заснет,.. потому что ее уже нет…
  - Я, сейчас…
Она смотрит, и я не вижу себя. Напившийся вдрызг, уверенно держащийся на скользкой паутине недействительности,.. с запахом карамелек, которые она запихивала, смеясь в мои карманы,.. горстями… Я думаю, что в 79-ом – было точно также, только я был трезв, потому что еще не пил… Стоял под ее окном, увитым диким виноградом…Потом один раз в год, еще реже,.. ожидание без встреч,.. и свидания, как сновидения – только в воображении… Жизнь, вертящейся стрелкой компаса у лежащего рядом магнита… Разведшкола вместо этнографии… Так получилось…


Ничья удача,.. как разбросанная одежда на полу каюты… И туман проникающий из окна…
  Я обнимаю ее плечи, стягиваю с нее чулки, ловлю ее дыхание – своей бездной пустоты, ищущей удовлетворения, с невозможностью насытиться ею прежней,.. и ею сегодняшней, той же в точности…
  Даря ей наслаждение, и от жажды задыхаясь в плену вкуса ее губ,.. и судеб, повторяющихся как ветер, таких разных, и всегда пахнущих жизнью… Красивой и грязной, безупречной, как звездное небо, и сомнительной, как его отражение в луже…
 Расплывющейся, как у стойки бара, рядом с посторонними пассажирами, опоздавшими, на поезд любви, потерявшими билет,.. такими же, как я…
  В последней предрассветной мгле,.. она знала больше,.. чем я, чем мы, чем все они…
Она улыбнулась, стерла остатки фиолетовой помады с запекшихся, усталых губ… И легко, как будто не в первый раз,.. привычно,.. скользнула рукой под подушку, будто ища заколку для волос… достала беретту, с глушителем… и разрядила обойму в мое горячее тело… откинула магазин, и вставила заряженный новый…
  Затем, бросила уже ненужную, пустую игрушку в открытое окно каюты, так , как бросают сломанный инструмент, или никчемное, уже невидимое прошлое. Вошла в душ, смыла с себя сумерки ночи, посмотрела в зеркало, поправила волосы, наложила грим, переоделась, открыла сейф, взяла кейсы и,... вышла за дверь, в наступающее уже утро…
  - Ты все равно не захотел бы закончить иначе, Грин,.. это не для тебя… И видеть, как закончу я,.. это совершенно невозможно…
Все же – исчезнет,.. и еще, - Не забудь, в следующей жизни, как и в прошлой, стрелять – твоя очередь…
 Все же – исчезнет?.. или останется … может быть?...

                --------------------------------
                fin

               
 
                31.12.2011