Добро пожаловать в чистое сердце

На пустынной железнодорожной станции гулял холодный ветер. В небе то и дело сверкала молния, освещая шпиль городской башни, часы на которой только что пробили 9 вечера. В ноябре всегда так. Серо, сыро, тоскливо без причины, в преддверии холодного дождя. Всегда ли?
На перроне не было ни души. Три горящих фонаря одиноко смотрели в каменные плиты платформы, еще два ютились у широких дверей  входа в здание станции, слабо освещая в сгущавшихся сумерках  ржавую табличку, висящую только на двух левых болтах:
                Краунбург.
 Добро пожаловать!
Где-то  с другой стороны здания, голые ветви  кленов, под натиском все нарастающего ветра неистово царапали стекла окон станции, как будто просили впустить их. Именно этот звук, скрежещущий и беспокойный, вывел из полудремы старого Ворвика, начальника станции.
Он задремал в своем крохотном кабинете, после того, как поужинал бобами, разогретыми на походной плитке, прямо в консервной банке. Давно уже минули те времена, когда он ужинал дома, с Летти, своей женой, упокой господь ее душу. Сейчас жизнь его была такой незаметной и тихой, что порой он сам не замечал что живет. Ему казалось, он просто дышит, его оболочка бодрствует, но сердце стучит в холостую, и свет в его глазах ушел в день похорон жены, в сырую землю, да так и остался там, с нею навсегда, запечатанный надгробным камнем.
Покряхтывая от боли в пояснице Ворвик поднялся с кресла, и задумчиво погладил свою седую бороду, украшенную по обеим впалым щекам белоснежными бакенбардами. Помнится, Летти очень нравились эти «бачки», как она их называла. Прошаркав в стоптанных сапогах до покрытого ржавчиной умывальника, он набрал в ладони  воды и умылся. Сонливость прошла.
- Старый я.- произнес он своему отражению в крохотный осколок зеркала, что висел прямо  над умывальником на куске бечевки.
- Старый стал. – повторил он в зеркало  седому старику  с выцветшими глазами.
Опустив взгляд, он увидел в раковине таракана, который суетился у слива, шевеля своими усиками. Ворвик наблюдал за ним с минуту. Казалось, таракан не собирался убегать. На мгновенье, старику привиделось, будто таракан поднял на него свои крошечные глаза и  вопросительно уставился прямо на него.
-Разве ты не побывал уже в банке с бобами, пока я спал? Не ври, плут.- Ворвик улыбнулся своим беззубым ртом. – А-а, тебя жажда замучила после ужина, вот оно что…- протянул он.- Ну попей, попей, чего уж там.
Ворвик проковылял до письменного стола, взял стоящую рядом трость , обмотал вокруг тощей шеи побитый молью  серый шарф из толстой нитки, вспоминая, как Летти подарила ему на Рождество, лет тысячу тому назад… Зажег фитиль ручного фонаря, и не задув сальный огарок свечи на столе, побрел делать вечерний обход станции.
В зале ожидания стояла мертвая тишина. Хотя, залом это помещение трудно было назвать. Просто комната метров три на пять, уставленная скамьями. И высокие стены, с облупившейся штукатуркой, местами до самой кладки. В старых бронзовых подсвечниках давно обосновались пауки. Старик повыше поднял фонарь к ближайшей стене, разглядывая огромную паутину, лохмотьями висящую на одном из канделябров.
-Не. И пауки разбрелись отседова- горько улыбнулся Ворвик.
В холле он услышал, как заколотил дождь по черепичной крыше . Достав лучину, зажег пару свечей, подумав, что станция, какая ни есть, в час ночной должна все же освещение иметь.
Он не боялся темноты, он боялся слиться с ней навсегда. Зная прекрасно, что ни один паровоз,  ни сегодня, ни завтра не промчится по рельсам Краунбурга. И никто  не явится встречать приезжих, или даже просто любопытных зевак не будет, как в былое время, которые просто приходили, чтобы поглазеть на чудо-машину, которая грохотала  мимо них, шипя и свистя, срывая шляпы силой ветра от своего могучего движения.
Он стоял на перроне, всматриваясь туда, где исчезали две полоски рельс, уже давно темных, неполированных чугунными колесами вагонов. Смотрел во тьму и ждал света. А может быть, вспоминал тот яркий неистовый луч из тьмы, и лихой стук колес, который радостно приближался когда-то, как сияющий всевидящий глаз железного могучего зверя.
Ветер трепал его шарф.  Вода  струилась по его морщинистому лицу, капала с  седых прядей волос, струилась по плечам дырявого френча , с визгом отскакивала от старых, намазанных ваксой  сапог. А он так и стоял, с фонарем в руке, всматриваясь в беспроглядную ночь, уводящую  эти мертвые пути за собой в черноту.
Но вот сверкнула молния. Где-то высоко в небе ангелы господни, видать, ударили в барабан грома так крепко, что старик вздрогнул. Глубоко вдохнув в ноздри холодный воздух, он пошел назад в здание станции.
Потянув на себя тяжелую дверь холла, он вдруг ясно услышал голоса за ней. Кто-то смеялся. Там в холле кто-то был. Сквозь стекло дверей, по которому струились змейки воды, он не мог разглядеть, кто же это. И поэтому еще сильнее потянул дверь на себя, чтобы войти в холл.
Смех был женский. Негромкий и мелодичный. Вероятно, он принадлежал молодой леди.
Он так давно не слышал  женский смех! Он так давно не слышал человеческого смеха вообще!
Внезапно он ослаб.  Казалось, он открывает эти чертовы двери целую вечность, и все никак не войдет. Выронив трость, и поставив фонарь рядом, он изо всех сил тянул на себя дубовую створку двери. Но  мокрые от дождя пальцы скользили по массивному кольцу ручки без всякого результата…
- Господа! –закричал он  солнечным силуэтам в холле.-  Господа!  Будьте так любезны, помогите мне войти. Откройте эти двери. Я смотритель на станции Краунбурга! – После этого  он почувствовал себя совершенно уставшим и разбитым. Почему они его не слышат? В окошко он мог видеть, как два силуэта в свете зажженных им  ранее свечей медленно передвигались по зданию станции. Даже не передвигались, они как будто плыли, настолько плавны были их движения.  Дождь хлестал не переставая. 
Старый Ворвик чувствовал себя совершенно беспомощным. Это не укладывалось  в его голове. Может, он спит, и это все ему просто снится??  Ему было холодно и страшно. Он вдруг вспомнил о боковых входах в здание, но они давно были заколочены. Тут он хлопнул мокрой ладонью себя по лбу:
- Вход с улицы! Конечно!  Он схватил фонарь, оперся на трость и как так быстро,  как только ему позволяло его дряхлое тело,  пошел в обход здания, чтобы попасть внутрь с улицы.
- А я ведь там не был уже лет… 30? - думал он на ходу. Дрожа и спотыкаясь о камни тротуара, он направился к центральному входу станции. С этой стороны она казалась ему более освещенной сейчас. Он тяжело дышал, когда остановился у дверей. Остановившись перед ними, он колебался.
Вдруг он не сможет и эти двери открыть? Более его ничего не интересовало.
Эта станция была его жизнью, его домом, его прошлым и настоящим. Другого у него не было, да он и не хотел .  Здесь, на ступенях у самого входа он впервые познакомился с  Летти.
Здесь он признался ей в любви. И она приняла его. Такого как есть. И любила всю жизнь. Здесь он чувствовал себя в безопасности  все эти годы одиночества … без нее.
Он прижался носом к стеклу и снова увидел людей. Теперь их было больше. И света в холле стало больше. Он лился откуда-то сверху. И был холодным. Не таким как от свечей.
Люди ходили туда-сюда. Какой-то паренек в кепке набекрень катил перед собой сверкающую  тележку диковинной конструкции, доверху наполненную странной формы саквояжами. Пожилая дама в неприлично короткой, до самых колен юбке игриво махала билетами кому-то и улыбалась. Но самое непостижимое  было то, что станция внутри преобразилась до гигантских размеров.
- И где теперь мой кабинет? Я брежу?- Ворвик пребывал в полном смятении и был очень растерян.
Нечто огромное, далеко внутри висело на стене, похожее на подвесной шкаф, но оно сверкало названиями городов! Господи Исусе!
Бостон - Атланта- 15:30 ЭКСП.
Спрингдэйл - Даллас- 00:15 ПАСС.
И весь этот шкаф мигал  подобными словами с названиями городов. Это расписание, конечно,- думал Ворвик.- Но я такого не знаю.
Он уже сомневался, стоит ли ему входить в ЭТО.
Он решил, что у него горячечный бред. Иначе быть не могло. Он простудился, видать. Быстро, однако, его подкосило. Внезапно рядом   он увидел   пожилую пару, страннейшим образом одетую. Они торопились, это он сразу приметил. Он сразу видел, когда люди опаздывали на паровоз. Бедняги.
 В их компании шла молодая леди приятного вида. Странное пенсне украшало ее зеленые  живые глаза. На вид ей было лет 19-20. Ворвику понравилось ее открытое умное лицо. На него не обратили ровным счетом никакого внимания, но это его уже не испугало.  Ворвик и так видел, что что-то было не так. Что-то ПОШЛО НЕ ТАК.
Пока джентельмен этой троицы боролся с огромными саквояжами, дама подозвала поближе к себе молодую леди и указала ей на здание станции:
- Энн, у этого вокзала есть своя история. Грустная история. Билл! Черт, возьми! Ты можешь побыстрей?!
(Ворвик, не смотря на то, что продрог от дождя, резко покраснел от этих слов.)
-Так вот, милая, 200 лет назад, на этом месте стояла крошечная железнодорожная станция.
Здесь провели железную дорогу на восток, и с самого ее основания  здесь работал один замечательный человек.
 На мгновение дама уставилась в никуда, о чем-то задумавшись.
- Да, бабушка. Я помню. Ты мне рассказывала-  нервно сказала девушка. Мне запомнилась эта история.
- Да-да- нетерпеливо отмахнулась пожилая леди, и продолжала:
- Но до чего ведь трагичная, правда?
Эдмунд Ворвик, первый красавец в Краунбурге, с чистым и добрым сердцем, но бедный, как церковная мышь , влюбился в вертихвостку Летти Блекмор, из семьи ткачей.  Ими любовался весь город. Эдмунд здесь работал, на этом самом месте. И говорят, лучшего человека в те времена не сыскать было. До чего же обходительный и честный был…, - вздохнула женщина.  Истину говорят,  что любовь делает нас слепыми, а чистое сердце- беззащитными.
После свадьбы он построил ей дом. На Мериленд-стрит. А мы проходим мимо него постоянно, Энн. Он рядом с нашим стоит. Жили они не бог весть как, но он её , безусловно, обожал. И ты представляешь, Энн? Однажды, когда Эдмунд был на станции, приехал к ним некий поверенный, по одному деликатному делу. И надо же было такому случиться, что поверенный выбрал дилижанс, а не поезд! Вез он для мистера Ворвика  письмо о передаче ему огромного состояния от неизвестного ему богатого родственника дальних кровей.
Летти письмо вскрыла…- горько вздохнула дама. -В письме ясно указывалось  , что в случае смерти Эдмунда, все деньги переходят к его жене или детям. Но деток-то он и не успел завести.
  О чем она тогда думала, эта стерва, мне даже догадываться страшно, милая. Но  в тот день Летти Блекмор приготовила  Эдмунду бобы с беконом и отнесла ему на станцию, как любящая, заботливая  супруга…

Старик Ворвик ковылял по безлюдным улицам мертвого Краунбурга. Пустые черные глазницы  брошенных домов смотрели на него. И дождь хлестал и гнул его спину. Он где-то позабыл свой фонарь, и не мог припомнить где. Было так темно, но он и не разбирал дороги. Опираясь на трость, он шел и не видел куда. Он видел совсем иное время.

Яркий ноябрьский день. Холодно, как чертовски холодно в этом году в ноябре. Но солнце светит, вот-вот должен подойти двухчасовой полуденный паровоз из Бриджтауна, и жизнь прекрасна!  Уже толпятся на перроне пассажиры. Летти заходит в его кабинет и он обнимает ее за тонкую талию, удивленный ее внезапному приходу.  Она смеется. О, этот смех! Эта музыка с переливами!
- Ты голоден, милый? Я принесла тебе обед.- Ее глаза так лукаво улыбаются, а губы приоткрыты для поцелуя.
Он видит, как солнечный зайчик пригрелся у нее на груди, и чувствует, что он абсолютно счастлив.
- Я люблю тебя, Летти- шепчет он ей, целуя белую шею.

…Дама поправила шелковый шарфик на груди и сказала:
- Никто не видел Летти в тот день  на станции. Никто не видел, как она входила или выходила из кабинета Ворвика.  И все знали, что обычно она никогда не приносила ему обед, только ланч. Она и явилась второй раз, уже с ланчем. Чтобы отвести от себя подозрения. Но бездыханное  тело Эдмунда к тому моменту уже осматривал местный доктор. Также там был священник и шериф. И все в один голос утверждали, что на столе Ворвика стояла початая банка консервированных бобов с беконом, а в ней- дохлый таракан.
- Бабуль, пойдем.- девушка ласково взяла старушку за локоть. А не то опоздаем .
- Билл! Черт тебя дери! Сколько можно возиться с чемоданами?!
Старая женщина внезапно снизила голос до шепота и обратилась к внучке:
- Энн, милая, поговаривают, что Ворвика до сих пор видят на вокзале. Иногда его видят, заглядывающим в окна зала ожидания или холла.
- Ну уж нет, бабуль. Это уж  точно сказки.- Засмеялась Энн.
- А вот и нет!- возмутилась пожилая леди. – Миссис Стоун видела его однажды здесь! Он смотрел через стеклянные двери и был страшно печален. – Старушка ткнула пальцем на вход в вокзал.
-  Правда, она говорит, что это был бледный старик больного вида, весь мокрый от дождя  и уставший от бремени лет, а не молодой красивый Эдмунд.- покачала головой старушка.
« Тогда и миссис Стоун не мешает прокатиться сегодня  с нами в психиатрическую  клинику Следжери.  В одну с тобой палату, бабуля» - язвительно  подумала Энн. 

Он стоял на перроне, всматриваясь туда, где исчезали две полоски рельс, уже давно темных, неполированных чугунными колесами вагонов. Смотрел во тьму и ждал света.