Глава третья, тёмная

Чёртов Египет!! Что хорошего находят в отдыхе тут люди, которые упорно, из года в год едут сюда понырять? Что за радость ощущать себя даже не висящим над бездной повелителем подводного царства, а просто залётным гостем этого независимого и совершенно равнодушного к нашим чаяниям мира, давно привыкшего к нашествиям тьмы крупных и нескладных уродцев, когда по суше буквально некуда шагу ступить без того, чтобы не вляпаться в верблюжьи следы или не быть пойманным за руку очередным говорливым и темпераментным арабом?

Что за счастье безвылазно сидеть на территории отеля, наслаждаясь «растительным» существованием, если из этой удобной кошачьей корзинки просто больше некуда податься? Да, похоже, что тут жизнь, понятная и пригодная для нас, есть только на побережье: все остальные места заняты рыже-коричневой пустыней – жутковатым, безликим и безжизненным монстром, глядящим в небо бурыми складками гор… Это же страшное дело – когда ни воды, ни травы, ни какой другой жизни не видно на сморщенном и иссохшем теле Земли!

Грязь, убожество, нищета. Нахальство, нечистоплотность и настырность местных… И, самое главное – ветер, как видно, приносит из пустыни пустой и иссушенный воздух, пыльный и непонятный, ничем не отличающийся от московского… Наверное, зимнее море не пахнет. Ну, а, может быть, дело, всё-таки, и совсем в другом. Но мне уже всё равно. Сердце, разрывающееся между оставленным в Москве (сын, кто же за ним последит, и работа, как там оно без меня!) и страной, по которой я начинаю ужасно, отчаянно скучать, едва вернувшись оттуда. Моя вкусная, тёплая, живая и понятная Турция, нежная даже в глубокой осени, ласковая своими ненавязчивыми объятиями, ничего не «навешивающая» сверх того, что ты сам готов от неё принять…
Как же я скучаю по тебе, Алания! Где ты, моё чистое как слеза Средиземное море, играющее барашками среди прибрежной гальки, густая зелень мандаринов и олеандров, привычный уху и, кажется, через слово понятный уже язык? Почему я, выруливая на основную магистраль, не задумываясь, жму на тормоз, лишь только глаз мой заметит красный восьмигранник с надписью DUR, но арабская вязь, украшающая тот же самый знак, на несколько секунд «подвешивает» меня серьёзнейшим когнитивным диссонансом?! Всё, всё чужое – люди, язык и порядки, курс местной валюты и жуткое качество (да и видок ещё тот) товаров повседневного спроса, неправильное море, и кругом, вообще, постоянное ощущение поддельности, низкосортности и недоделанности… Турции Египет проигрывает тотально, с разгромным счётом. И в качестве курорта, и, кажется, государства ниже средней паршивости, и в качестве… культурно-исторического места, как это ни парадоксально! Казалось бы, такая богатая и таинственная древняя история могла бы уже оттеснить большинство «конкурентов» на задний план. Но, увы, ни по целостности отношения к миру вообще и себя в нём в частности, ни по качеству подачи – со всей своей копилкой исторических сокровищ и территориальной эксклюзивности – этот участок Африки никакой не конкурент государству, лишь недавно отвоевавшему свою независимость и теперь вовсю раскрывающемуся перед полиморфным миром всеми гранями своей полноценности. «Я хочу ДОМОЙ», – было моей единственной мыслью в самый первый вечер. Вечер того бесхребетно растянувшегося дня, которым началось моё краткосрочное бегство, ознаменовавшее собой глупый, детский протест против слишком долгого ожидания…

На второй день после ужина мы решили совершить променад уже по внутренней территории отеля. Кто-то говорил, что двум женщинам ну никак нельзя высовываться за пределы линии отелей, тянущейся длинной мощёной дорожкой вдоль побережья, но только на блондинок это не распространяется. Потому что какая разница, что у этих жутких арабов на уме, ежели мы хотим купить себе шарфики? А кто же делает покупки в магазинах при отеле, если там всё втридорога?! Разумеется, мы отправились вглубь торгового квартала. Мы двигались от магазинчика к магазинчику, придирчиво оглядывая товар, и во мне вскипало дикое возмущение. Мало того, что в этой неуютной, дурацкой, дикарской стране даже просто на улицу приходится выходить с оглядкой из-за безумных нравов местного населения, так ещё и за свои копеечные, барахляные товары эти грязные варвары пытаются содрать с туристов какие-то неимоверные, сумасшедшие деньги! Где это видано, чтобы вместо трёх долларов за сущую ерунду требовали одиннадцать?! И кто-то ещё рассказывал мне об ужасающей, вопиющей бедности, когда даже доллар это реальная сумма, а стоимость товаров и услуг полностью зависит от их качества…
А самое главное и самое же противное заключалось в том, что эти товарищи, в отличие от игривых турок, никогда не выходящих за рамки десятилетиями разыгрываемого сценария, были, в общем, непредсказуемы. В различной степени владея русским языком, они приставали к нам на разные лады… Грубо или артистично, с разыгрыванием мизансцен, они, однако, были на своей территории, и это оказалась территория вседозволенности. Они могли зажать нас в угол, перегородив выход из павильона, могли походя провести рукой по груди, могли развлекаться с нами как с куклами, окружая и укутывая вещами с витрины – и тут же заржать нам вслед, начав обзываться, только за то, что мы вышли, так ничего и не купив… Словом, здесь не было и намёка на то твёрдое и определённое отношение к иностранным гостям, которое чётко прописано в «кодексе чести» любого турка, живущего на побережье и хоть каким-то боком зависящего от такой социально и политически значимой статьи доходов как международный туризм.

В общем, мне катастрофически недоставало чувства защищённости – той уверенности, которая никогда не покидает меня в мусульманской же Турции. Ощущения, что со мной не случится ничего плохого, даже если я отправляюсь на ночь глядя чёрт-те куда с незнакомым парнем, имея в виду обыкновенную мотоциклетную прогулку… Я повторяла себе как мантру: мне ничего не нужно, подите вы все с вашей ерундой, мне противно даже на вас смотреть! Да и то, чем эти беспардонные африканцы могли меня удивить? Жадностью, грязью, наводящими страх мрачными галабеями до самого пола, агрессией или, напротив, откровенным равнодушием…
Ирка моя практически насильно заставила меня купить вовсе не то, чего хотела я сама, а потом дунула от меня вперёд, куда-то подальше от этих многочисленных лавок, утомивших её не то своим однообразием, не то навязчивостью хозяев. Я догнала её только возле магазинчика алкоголя, где нам опять не повезло сойтись в цене с нахальными продавцами. Вид у неё был злой и расстроенный. Она похлопала на меня строгими глазищами и заявила, что мы заблудились. Ну, разумеется, променад, с которого мы свернули в первый из переулков, вышли на площадь и в итоге упёрлись в какой-то тупик бок о бок со стеной очередного отеля или же частного сектора, остался неизвестно где. Да так, что уже непонятно, в какую хотя бы сторону нам до него возвращаться. Как хорошо, что буквально за первым же поворотом мы наткнулись на компанию, увешанную кучей пакетов с покупками, которая громко торговалась друг с другом о продолжении маршрута. Мы быстренько подбежали к соотечественникам и спросили их, в какой стороне море. Означенного взмахом руки направления нам хватило, чтобы выбраться из ночного лабиринта улиц негостеприимного посёлка…

Вы запросто можете закидать меня помидорами за проявления национализма и нетерпимости по отношению к некоторым отдельным нациям с их культурой общения, но я одного не пойму – когда эти жуткие, невыносимые арабы поймут, наконец, что подавляющее большинство туристов, на которых они зарабатывают, просто непроизвольно шарахаются, когда на них буквально нападают?! И когда – не нашего спокойствия ради, а лишь собственной выгоды для, они осознают, что их национальный колорит не канает в их «ароматном» бизнесе, восточный душок которого придаёт элементарному процессу базара отвратительный привкус, и начнут перестраивать свой заскорузлый менталитет? Да их торговля бы только выиграла – и я даже не знаю, во сколько раз, – если бы они относились к европейцам… по-человечески!