Метель

               
       За окном  сумерки полярной ночи,  в кабинете рассеянный свет   лампы  и пыхтение фарфорового чайника на лодочной электрогрелке.
       На противоположной стене матово отсвечивает географическая карта Мира, а под ней два сейфа и пустых стола. Оба моих «сожителя»  в Северной Атлантике.
       Смяв очередной окурок в пепельнице, я встаю из-за заваленного бумагами своего,  беру стоящую на нем  чашку  и наливаю туда  очередную порцию заваренной до дегтярного цвета жидкости.
       Несколько глотков крепкого чифиря вместе с   новой беломориной  проясняют голову, и в ней снова возникают мысли.
       Завтра Новый Год и это радует.
       Он первый из последних  семи, который, наконец-то,  я встречу дома.
Все предшествующие были в казармах,морях на плавбазах и в гостиницах.
       Всхлипнув от удовольствия, я тяну к себе очередную, с грифом «секретно»   папку и продолжаю оперативное творчество.
Спустя час оно прерывается  резким звонком  и, чертыхнувшись, я поднимаю трубку.
       - ЗдорОво! - слышен в ней бодрый голос дежурного по Особому  отделу флотилии,  моего однокашника Васи Нечая. - Ну, как дела?
       -  Дела у прокурора, - бурчу я. - У меня делишки.
       - Придется отложить, дуй к нам, тебя адмирал вызывает.
       - Понял, - бормочу я, хотя ничего не понимаю.
       Драть меня вроде не за что, показатели в порядке и  через неделю  предстоит автономка,  а для инструктажа рано, он в  день выхода.
       - А ты не зна….
       - Пи-пи-пи, - отвечает трубка, и я кладу свою на рычаг.
       Спустя пару минут, очистив стол и  заперев стальной сейф, я напяливаю на голову  шапку (флотилийская контора в пяти минутах хода)  и  спешу  по пустынному коридору  к выходу.
       - В отдел флотилии, - бросаю скучающему у тумбочки вахтенному и нажимаю кнопку автоматического замка.
       Далее   гул бетонных маршей лестницы,  хлопок пружинной двери за спиной   и легкие наполняются морозным воздухом.
       Скрипя ботинками по снегу, я рысцой  трушу  между двумя рядами казарм в сторону высящейся    на  берегу  залива светлой  многоэтажки, изредка бросая взгляды по сторонам.      
       В базе завершается  суточный  оборот службы,  из чернеющей вдали режимной зоны*,  в направлении парящего на сопке  камбуза  целеустремленно шествуют  экипажи, на  высоком, темно- фиолетовом   небе, зажигаются первые звезды.
       Пересчитав  скользкий гранит ступеней, я шаркаю подошвами по лежащему  на крыльце     резиновому коврику, тяну на себя упругую дверь  и  захожу внутрь.
Там тепло, блеск линолеума и усатый Нечай в комнате дежурного.
       - Как он? -  жму приятелю руку и  киваю в  сторону  начальственного кабинета 
       - Нормально, -  встает тот  со стула и поддергивает тяжелую кобуру. - Давай быстрее, топай. 
       Я водружаю шапку на  вешалку, быстро приглаживаю волосы  и  следую по длинному, с десятком выходящих в него дверей коридору.
       Перед самой  высокой и обитой черным дерматином останавливаюсь,  вдыхаю в грудь воздуха,  и ступаю в полумрак тамбура.
       - Да, - глухо слышится  после стука,  и я вхожу в кабинет. 
       Он громадный, с  бордового цвета ковровой дорожкой, светлой полировки мебелью  и портретом Железного Феликса на стене. 
       - Давай, Королев, присаживайся, - изрекает сидящий под портретом  богатырского вида  человек  и, подойдя ближе, я осторожно усаживаюсь на один из приставных стульев.
       Еще с минуту Василий Ефимович  просматривает какую-то  бумагу из лежащей перед ним папки, затем  что-то пишет в левом верхнем углу  и откладывает ее в сторону.
       - Ну, как дела, к выходу готовишься? - вскидывает на меня серые глаза и барабанит пальцами по столу.
       - Точно так, полным ходом, - киваю я,  и делаю решительное лицо.
       - Добро, - скрипит кожей кресла Худяков. -  А  квартиру как, обживаешь?
       -  Уже  - отвечаю я. - Спасибо.
       С месяц назад, его заботами, мы с  Нечаем  переселились из семейного общежития в  две    служебные квартиры, что по  военным меркам дорогого стоит.
       - Ну-ну, - благодушно гудит начальник, - а теперь перейдем к делу.
Две   лодки флотилии стоят на ремонте в Сайде, утром 31 выедешь туда  и обеспечишь наше присутствие. - Что б там был порядок и никаких ЧП.
       - Понял, - отвечаю я. - Будет сделано.
       - Дежурный к восьми подошлет тебе «УАЗ»,  ну а вернешься  к вечеру первого. Вопросы?
       - Вопросов нет. Разрешите идти?
       -  Можешь, - величаво протягивает мне через стол руку адмирал. - С наступающим Новым Годом.
       Только в коридоре я осознаю  все в полной мере и тяжело вздыхаю.
       Новый Год накрылся, и встретить мне его придется в прочном корпусе. Вместе с теми горемыками, что в Сайде.
       Впрочем, к таким вводным я давно привык, только жаль Татьяны,  она так надеялась.
       - Что, уестествил? - сочувствующе встречает меня  Нечай.
       - Наоборот, поздравил, - напяливаю я на голову шапку. - И приказал  завтра быть в Сайде,  вроде Деда Мороза.
       - М-да, - жует губами Василий. - Не повезло.
       В десять вечера, покончив с бумагами и одурев от писанины,  я опечатываю сейф, тушу свет в кабинете и, сдав ключи  вахтенному, покидаю отдел.
       Добраться в поселок можно двумя путями,  низом - через  режимную зону, вдоль залива, с выходом к центру, и верхом - по серпантину, а потом через сопку прямо на «вертолетку», где мы с Татьяной теперь проживаем.
       Ночь выдалась погожей, и я выбираю серпантин, путь по нему короче.
Ночная тишина и безлюдность располагают к размышлениям,  морозный воздух бодрит,  а окружающий пейзаж  впечатляет.
       Справа, внизу, в легких волнах тумана, черная гладь залива с  застывшими у пирсов телами ракетоносцев, слева, до горизонта, цепь заснеженных сопок,  и  над всем этим купол неба, с холодно мерцающими с высоты звездами.
       Под каблуками визжит снег, мороз усиливается, и я опускаю уши шапки.
       Спустя час, влажно паря ртом   и  смахнув иней с заиндевевших ресниц, я  вхожу  в  подъезд своей пятиэтажки, поднимаюсь на второй этаж и давлю кнопку звонка  на своей двери.
       За ней тепло, запах  чего-то вкусного и улыбающееся лицо жены в передничке.
       Чуть позже я с аппетитом наворачиваю суп, потом свои любимые пельмени и думаю, как сообщить  Тане о предстоящем вояже.
       Она у меня   с понятием, но все же.
       Новость сообщается, улыбка исчезает, и я огорченно хлопаю глазами.
       Это наш первый Новый  год в новом качестве, так хотелось встретить его вместе, и теперь облом. Полный.

       Перед утром я просыпаюсь от  холода и   воя ветра за окном, накрываю жену  вторым одеялом, потом сую ноги в тапочки и  чуть отодвигаю штору.
       За  расписанным морозом стеклом круговерть снега, неверные блики фонарей меж домами  и сплошная пелена за ними.
Набросив на себя плед, направляюсь  на кухню, щелкаю выключателем и  трогаю батарею.
       Она холодная, а у потолка, по углам, иней.
       Все ясно. Где-то  очередная  авария.
В Заполярье  это в порядке вещей. Теплотрассы проложены на ряжах* поверх скал, и при резких перепадах температур металл часто оказывается слабее.
       Я  включаю на электроплите все  конфорки, ставлю на одну чайник,  закуриваю  и  наблюдаю, как они становятся малиновыми.
       В семь утра, одев на себя  все теплое, мы  слушаем по радиоточке «Маяк» и завтракаем, а потом  ждем прибытия машины.
Ровно в восемь  звонит телефон  и в нем возникает голос  нового дежурного Толи Федченко.
       -  Привет, Валер. Ну что, готов к труду и обороне? 
       -  Вроде того, где транспорт? 
       -  Пока откладывается. На Кольском объявлено штормовое предупреждение. Звонил адмирал, приказал ждать.
       -  Ясно, - говорю я и кладу трубку.
Таня вопросительно на меня смотрит, и я сообщаю ей о том, что услышал.
       - А штормовое предупреждение это что? - широко распахивает она глаза.
Я подробно объясняю, и жена понимающе кивает золотистой челкой.
       Потом начинаются томительные часы ожидания, и время словно бы замирает. 
Точно сказал один из героев Шолохова. «Нет ничего хуже, чем ожидать и догонять».
       С показным интересом мы смотрим  недавно купленный телевизор, затем  обедаем и выпиваем   по рюмке коньяка, от простуды.
       А метель между тем свирепствует.
       На кухне тонко дребезжит  одно из стекол, надо будет закрепить, за окном растут сугробы,  а на крыше  дома напротив гремит лист сорванного железа.
       Если у вас нету дома,
       Пожары ему не страшны,
       И жена не уйдёт к другому,
       Если у вас, если у вас,
       Если у вас нет жены, нету жены
с чувством поет в телевизоре похмельный  Мягков,  и мне становится грустно.
       В отличие от него у меня все  это в наличии, но   есть еще и приказ - непременно быть в Сайде. А это не Москва или Питер. Там чудес не бывает.
       Впрочем, как и раньше, комедия затягивает, и мы  на время забываемся.
Потом смотрим «Белое солнце пустыни», с его неподражаемыми колоритом  и диалогами героев,  после чего я связываюсь с отделом, узнать обстановку.
       Все по прежнему, никаких указаний не поступало.
       - А еще  баржа с елками и хлебом  застряла в Полярном, - сообщает Толя. - Судоходство закрыли до особого распоряжения.  - У тебя как, елка есть?
       -  Нету, - говорю я. -  Откуда?
       -  И у меня нету, - вздыхает Федченко. -  Все так ждали эту баржу.
       Спустя полчаса в дверь кто-то звонит, и  я открываю. 
       На пороге  расстроенная соседка.
       У нее муж в морях  и  сорвало кран горячей воды на кухне. Нужна помощь.
       - Щас, - говорю я и направляюсь к кладовке.
       В течение следующего часа, перекрыв стояк, я вожусь с ее краном, устраняю поломку и  проверяю -  все в порядке. 
       Затем мы поздравляем друг друга с Новым Годом, а сидящая на руках у соседки малыш, радостно визжит и пытается схватит меня за нос.
       - Хороший какой мальчик, - показываю я ему «козу».
       - Девочка, - улыбается соседка. - Анечка. 
       Когда время приближается к  двадцати трем, затянувшееся ожидание прерывает  телефонная трель, и я поднимаю трубку.
       - Отбой, лейтенант - слышен издалека голос Толи. - «Ветер раз»* отменили.
       -  Наконец-то, высылай машину.
       -  Ее не будет, - смеется Федченко. - Звонил адмирал, можешь праздновать.
       -  Точно?
       -  Точнее не бывает, с Новым тебя Годом!
       - И тебя! - радостно ору я. - С меня причитается!
       - Ты слышала?  - оборачиваюсь я к жене и встречаюсь с ее лучистым взглядом.
       Чуть позже  мы начинаем вооружать праздничный стол, и тут обнаруживается, что в доме нет хлеба.
       - Не беда, -  напяливаю я на себя канадку,  - щас  смотаюсь. 
       Спустя минуту,  прихватив авоську, я лихо скатываюсь вниз, с натугой отжимаю заметенную снегом дверь и  изумленно застываю на пороге.
       На дворе прекрасная лунная ночь, в небе сияют звездные россыпи, а  под ними, в неподвижном воздухе, хаос мерцающих  искрами сугробов.
       Со стороны Дома офицеров доносятся звуки оркестра, и во всех концах поселка слышен веселый скрип снега.
       Оставив позади широкий деревянный трап с поручнями и   едва угадывающимися на нем ступенями, я направляюсь по уже проторенной кем-то тропинке к дежурному магазину  и, войдя туда, спрашиваю у размалеванной продавщицы  хлеба.
       -  Нету, - следует ответ. -  Должны привезти в 13-й.
       Тринадцатый  это хлебный киоск, находится в самом центре поселка,  сзади универмага, и  я направляюсь в ту сторону.
Миновав заснеженную площадь,  с установленной в центре  мигающей огоньками елью, где уже орудуют лопатами пару десятков моряков, я обращаю внимание на то, что от разных домов, в нужном мне направлении,  движутся еще какие-то тени.
       - Конкуренты, - мелькает в голове, и я прибавляю ходу.
       Когда  прибываю туда, у киоска, вдоль уже расчищенной трактором улицы,  чернеет и змеится солидная очередь.
       Вся без исключения мужского пола и  весьма нервная.
       - Давай, открывай! - орут впереди сразу несколько голосов, и кто-то гулко стучит кулаком в закрытое окошко.
       В ответ тишина, очередь волнуется, дымится сигаретами и становится больше.
       Вдруг  с высокой снежной насыпи, что рядом, в ее сторону катится  громадный, красного шелка мешок, за ним  оттуда же горизонтально скользит   визжащая Снегурочка,  а вслед за ней  кувыркается здоровенный Дед Мороз.
       - Лихо! - в один голос выдыхает очередь, и кто-то даже хлопает в ладоши.
       Между тем  сказочные персонажи поднимаются,  Дед с минуту очумело  пялится по сторонам, а потом замечает нас и оглушительно гаркает, - ЗдорОво дети!
       - И тебе не кашлять! - смеются в очереди, и она добреет.
       Потом Дед шмякает мешок на загорбок, Снегурочка обнимает его за талию и, вопя в унисон, «Хмуриться не надо Лада!» -  парочка,  вихляясь,  следует к очередному дому.
        - Не дойдут, -  с сожалением говорит  стоящий впереди меня бородач. - Хана подаркам.
        - Дойдут, - потирая рукавицей замерзшее ухо, возражает его сосед. - Это наш  минер, его хрен свалишь.
        В  следующую минуту окошко открывается,  оттуда веет свежеиспеченным хлебом, и первые счастливцы  живо рысят к своим домам, бережно унося желанную добычу.
        Спустя минут двадцать, я тоже затариваюсь двумя теплыми «кирпичами»,  чуть отщипываю у одного, и, бросив  душистый кусочек в рот, топаю в обратном направлении.
       Когда  взбираюсь на верхнюю площадку трапа, над поселком вверх взлетает каскад сигнальных ракет и где-то орут «ура!»
       - Неужели опоздал?! 
       Я останавливаюсь,  поддергиваю рукав и гляжу на фосфорицирующие стрелки.
       До Нового Года еще целых пять минут.

Режимная зона - особо охраняемая закрытая часть базы, в которой стоят ракетоносцы.

"Ветер раз" - штормовое предупреждение (жарг.)


Рецензии
Повезло Вам, Валерий Николаевич! Р.Р.

Роман Рассветов   25.06.2023 19:19     Заявить о нарушении
Первый лейтенантский Новый год.
Запомнился.

Реймен   27.06.2023 20:23   Заявить о нарушении
Редкая удача! Р.

Роман Рассветов   30.06.2023 10:56   Заявить о нарушении
На это произведение написана 61 рецензия, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.