Над Стамбулом- туман...

ИЗ ИНТЕРНЕТА

Поэзия:
Аркадий Суров
 

* * *
Моя мама спит на жесткой подушке,
Там внутри не пух, не перья, а вата.
Я мечтаю о красивой игрушке,
В общем, мы живём не очень богато.

Кашу пшенную едим с маргарином,
Чай на завтрак пьём пустой с сухарями,Телевизор смотрим с морем и Крымом,
А в окно глядится ночь с фонарями.

Вот я вырасту здоровым и сильным,
Стану на ноги и плечи расправлю,
И уйду за счастьем, дальним и пыльным,
А свою подушку маме оставлю.

ЗАДЫХАЯСЬ ОТ ПЛАЧА

На могилах весною всегда оседает песок,
Даже если тебя похоронят не лёжа, а стоя,
Даже если тебя похоронят лицом на Восток,
Всё равно оседает песок над твоей головою.

На могилах весною всегда прорастает трава,
Зеленее и гуще всего там, где губы и веки,
Где блестели глаза, где зарыта твоя голова,
И сквозь эту траву можно выглянуть - как там на свете.

Так ли солнце взошло, так ли птицы в деревьях орут,
И не сильно ли землю морозом побило зимою.
И кого там опять, задыхаясь от плача, несут,
И взошла ли трава на могилах, соседних с тобою.

* * *
В природе что-то происходит?
В природе что-то происходит.
Желтеют листья, переходит
Глухой сентябрь в октябрь немой.
Гуляя, пары гимназисток
Центральной улицей проходят.
И близко, вроде бы, проходят,
А не дотронуться рукой.

А было лето! Было лето!
Земля и море спали вместе,
И целовало землю море,
И счастлива была земля!
Теперь они лежат отдельно,
Теперь у них ни слов, ни песен,
Теперь они - не то, что раньше,
А просто волны и поля.

Поля и волны. Виноградник
Сплетает гроздья, грусть и листья.
В степи за городом просторно,
В степи совсем ещё тепло.
А гимназистки на скамейках
Своих целуют гимназистов,
И я за ними наблюдаю,
И на душе моей светло.

* * *

Я не читал, простите, древних греков,
Я наблюдаю местных человеков,
Мой глаз острей с годами стал, и веко
Все реже с любопытством лезет вверх.
Я вообще читал не то, что надо,
И как-то, у решетки зоосада,
Я осознал, что выхожу из ряда,
Из ряда вон, и раздражаю всех.
Идут дожди, и мой табак сыреет,
ОВИР не признает меня евреем,
И от тоски и скуки я дурею,
И сердце жмет, висит на волоске,
Никто меня вокруг не понимает,
Жена уже два дня не обнимает,
И что ж меня, ты спросишь, занимает,
Да так, я строю замки на песке.
У нас песка достаточно - ведь море ж,
Но, правда, ветер - с ветром не поспоришь,
Он дует триста дней в году (всего лишь!)
И надувает наши паруса.
И я дрейфую, теплое теченье
Привычно вызывает вдохновенье,
Я на корме сижу, грызу печенье,
И древних греков слышу голоса.

* * *

Джаз в эфире накатывается волной
И жизнь сжигает дотла.
Ты уехала к маме, ты не со мной,
И соседка вчера умерла.
От соседки остался земли клочок -
Палисадник, в подъезде след.
Ты сказала: "Я вернусь, дурачок".
Ты - вернешься, соседка - нет.
Над ней священник прочел слова -
Молитву за упокой.
Мне страшно, слышишь, ты не права,
Скорей возвращайся домой.

* * *

Уже комары уснули
В своих уголках укромных,
Уже посерело море,
И стал холодным песок.
Уже красавица - осень
Спустилась на крыльях черных
В наш сад. И седым туманом
Мне выбелила висок.

Когда мы были моложе,
Мы были много дороже
На старом оптовом рынке
Удачи и волшебства.
Нам солнце в лицо светило,
И страсть в нас была, и сила,
И дурь. И не стало дури -
Не стало и колдовства.

И нет. А вечное время,
По темени ветром вея,
Безжалостно и бесстрастно
Стирало юность с лица.
У времени - лес и горы,
У нас - дурные затеи,
А жизнь все длится и длится.
Безвкусная. Без конца.


КИТАЙСКАЯ ЗИМА

В Китае зима, над равниной проносится ветер,
Над Желтой Рекою повисли тяжелые тучи,
Бумажный фонарик не в силах разжалобить вечер,
И вечер садится, сливаясь со скрипом уключин.
Тибет далеко, на Тибете все яки да Ламы,
На бритые головы Лам снег холодный ложится,
А яки стоят, как волы, только пар над рогами,
Но за уши брать их нельзя - они будут сердится.
В Китае зима. Собран рис и разложен в корзины,
Полено горит в очаге для тепла и для света,
И опиум собран, и чай - для чего еще зимы.
И снежные тучи идут с плоскогорий Тибета.

* * *

Мы уедем с тобою когда-то на греческий остров,
Сложим дом из камней, и очаг, и поймаем козу,
Назовем ее Арфа, и жить будем тихо и просто,
Лишь бы крыша не очень у нас протекала в грозу.
А вокруг будет море, оно будет добрым и щедрым,
Я в погожие дни из него буду рыбу ловить,
Так состаримся мы, нас соленые выбелят ветры,
И зимою умрем, и коза нас пойдет хоронит



ДРУГОЙ ВИННИ ПУХ

I

Как-то Время пришло к Винни Пуху, и он повзрослел.
Он свой лес обошел и зарыл свою книгу под дубом.
Птицы в кронах кричали: "Куда ж ты собрался, пострел?",
Но молчал Винни Пух, закрывая глаза нерасчесанным чубом.

А за лесом лежала долина и пальцы дорог,
Он пожал эти пальцы и выбрал, которые к морю,
А вдогонку ему все махал и махал Пятачок,
И всего впереди было вдоволь - и счастья, и горя.



II

А ветер дует Винни Пуху в спину,
А то - в лицо, то лоб ему, как сыну,
Вечернею прохладой освежит,
Подошвы стерты ровно вполовину,
Песок шуршит, а путь далек лежит.

Пух долго шел в пыли и к морю вышел,
И переплыл его, и у мальчишек,
Хозяев порта и ловцов трески,
Его назвали как-то "дядя Миша",
И он очнулся, глянув на виски.

Что ж, вот и "дядя". Ветер в спину дует,
И непогода в небесах колдует,
Дорога - прямо, нет дороги вспять.
Закат червонным облака рисует.
И кто нас ждёт? А некому нас ждать.



III

Посредине земли, посредине горячего вечного лета,
На чужом берегу, пропуская сквозь уши
чужую гортанную речь,
Я вдруг вспомнил тебя, Пятачок,
как кричал ты мне вслед, и порывами ветра
Уносило слова твои в сторону, может быть, чтобы сберечь.

Я письмо бы тебе написал, да у нас там и адреса нету,
Я тебя не забыл, и надеюсь, что кто-нибудь помнит меня,
Ты всегда был домашним, а я вот болтаюсь по белому свету,
И забрался далеко, до вас не доскачешь,
и нету деньжат на коня.

Знаешь, я здесь один, а приятели - им бы поесть да напиться.
Всё гогочут по-своему, некому даже про лес рассказать.
Я диктую письмо в пустоту, может, слышит какая-то птица,
Может, знает по-нашему,
может быть, сможет тебя разыскать.



IV

Как, ты думаешь, живем мы тут, Винни?
Все старинную толчем воду в ступе,
Коротаем у окна вечер зимний,
Да болтаем по утрам ложкой в супе.
Что ни глянь, все бурелом да валежник.
Старый лес, и что, к чертям, в нем такого?
Ну орехи, ну весною подснежник,
Нет, ты там счастливей нас, право слово.

Про тебя мне начирикала птица,
Говорит, летела долго-далеко.
Будь по-твоему, решил возвратиться -
Приезжай, мне тоже тут одиноко.

Помнишь, ты тогда ушел, было лето.
Я считал, ну через годик вернется.
Тридцать лет прошло, а ты - все по свету,
И твой дуб в мое окно веткой бьется.



V

Над Стамбулом - туман, а Европа засыпана снегом.
В небо трубы дымят, и кострами зажглись пустыри.
Старый доктор, закутавшись в плед, пишет длинные письма коллегам.
Далеко до весны и, по звездам видать, далеко до зари.

Пишет он, что отмеряно всем, без поправок по росту и весу,
Мелких пакостей, крупных обид, тишины и случайных даров.
Если вышел из леса, то значит вернешься когда-нибудь к лесу.
По Писанию так. Возвращаются все под родительский кров.

Лес обнимет тебя лопухами, закутает в травы,
Сядешь ты у корней, и охватит тебя забытье.
И кусты зацветут над тобой, и пахнет беленою-отравой,
И останется после тебя только детское имя твое.