Букукунские сказки. Часть 1. Глава 1. Как Пуня нап

БУКУКУНСКИЕ СКАЗКИ


Глава 1.
КАК ПУНЯ НАПОЛНИЛ ОРЕХ СОДЕРЖАНИЕМ

Пунс был маленьким, а от того очень скромным зверьком. Ростом  он вышел с самую крошечную землеройку, шерстью оброс сероватой, а голос имел невысокий и глухой, потому очень плохо различимый.
Как всегда утром, часов в 5, или 6, как раз в то самое время, когда все ещё спят, и на улице ещё почти ночь, Пунс вышел посмотреть, как там вокруг дела. Утро выдалось наредкость солнечным, и лепестки клевера нежно сверкали утренней росой. Дорожка серебрилась длинной ленточкой и была так красива, что удержаться от того, чтобы по ней не пробежаться вперёд и не посмотреть что там, совсем не было сил, да Пуня (так его все звали, мало кто помнил, что он на самом деле господин Пунс),  совсем не хотел удерживаться от утренней пробежки. Он поднял повыше хвостик, чтобы не замочить, и побежал, осматриваясь по сторонам на смешно посапывающих пчёл и жуков, заспанно выглядывавших из ещё нераспустившихся полностью цветков. Одна цикадка здорово его насмешила своим надменным видом королевы (на её крылышках ещё сохранились блёстки от вчерашнего бала), восседающей... на чертополохе! Видать, вчера вечером девушка затанцевалась дотемна, пришлось прятаться на первом попавшемся листе, показавшимся в ночи листком прекрасного пиона, а на деле... Бом!

Пуня, засмотревшийся на цикадку, не заметил, как повернул голову совсем назад, и с разгона врезался во Что-то твердое и гладкое. Это Что-то ещё гудело пуниным ударом и было такое большое, что на него можно было взобраться.

Пуня отбежал в сторонку и глянул на Что-то. Его взору предстал большой лесной орех, такой величины, которой здесь никогда не видывали! Здесь, в горах,  вообще лесные орехи не растут, их обычно приносят с собой гномы, которые добывают их где-то по ту сторону Света и меняют здесь на всякие блестящие штучки, нередко попадающиеся на глаза местным жителям. Но чтобы та-акой орех!

Пуня обежал его вокруг и нашёл сбоку небольшую дырочку, в которую могла пролезть его голова. А раз могла пролезть голова, значит туда мог пролезть и весь Пуня, потому что голова у него была самая большая.

Пуня заглянул в дырочку, немного покашлял, и спросил:
- Здравствуйте, не подскажете ли, как мне добраться к ручью?
Пуня был очень вежливый, он знал, что надо сначала поздороваться и спросить что-нибудь нужное, чтобы не озадачивать собеседника понапрасну, а поскольку было раннее утро, и ему надо было умыться, то узнать дорогу к ручью было очень даже кстати. Неважно, что дорогу к ручью Пуня знал наизусть, и надо было просто идти по дорожке вперёд, потому что эта дорожка вела прямо к ручью, и никуда больше.

Пуне никто не ответил. Не уходить же просто так, вдруг там что-то такое внутри! - подумал Пуня и тут же заглянул в дырку. Поскольку он головой загородил свет, то ничего и не увидел. Тогда Пуня просунул голову дальше, ещё дальше, и... ноги его оторвались от земли и он кубарем вкатился внутрь.

Там оказалось совсем не жестко, потому что "пол" был устлан какой-то тонкой шелковистой шерстью, уложенной крест на крест так, что шерстинки переплелись в ровный ковёр. Сладкого ядра внутри не было, зато обнаружился очень неплохой стол, низкий и очень длинный табурет и небольшое блюдце с зелёной чашкой в красных цветах. Больше ничего не было, но, несмотря на это, было очень уютно, мягко, сухо и чисто. Пуня подумал, что неплохо было бы принести самовар и приготовить чай, тогда его можно будет попить из этого удивительного блюдца с красивой чашечкой. Он выскочил наружу и побежал домой.

Самовар сверкал боками на маленькой тумбочке у окна, на нём мирно покоился заварочный чайник с душистыми листиками лесных и горных травок внутри. Схватив всё это, зажав в одной лапке баночку с черничным вареньем, Пуня бросился к ореху.

Удивительно, но внутри ореха самовар оказался так к месту, словно всегда там и был. Оказалось, что в этом круглом, и, казалось бы, совсем не приспособленном для жилья «доме» есть очень удобные выросты из стенок ореха, которые будто предназначены, чтобы на них что-то размещали. Например, вот, самовар у этой стенки, справа от входа. А на эти, покрытые шелковистым ковром (который, кстати, оплетал изнутри весь дом – от пола до потолка) рёбрышки, разросшиеся как раз по сторонам от «стола», на котором покоился самовар, очень удобно садиться, чтобы попить чайку и о чём-нибудь поговорить. Например, о свежем снеге зимой, или о тёплых носках бабушки Нутрии, в которых так удобно вечером ходить на речку смотреть на звезды и слушать вечерний концерт, обычно устраиваемый летом обитателями побережья. Пуня подумал, что надо будет придумать каждому такому бугорку и ребрышку внутри его дома (а он уже считал орех своим домом), определённое значение и название. Так, бугорок под самоваром будет столом, а рёбрышки вокруг него – лавочками. А если сесть на лавочку повдоль, и прислониться спиной к стенке домика, то вполне можно считать, что ты сидишь в кресле. Правда выростов и рёбрышек внутри было гораздо больше, чем Пуня мог себе представить, как их назвать и к чему употребить, но это  было даже интересно – придумывать в своём доме обстановку. Именно это, подумал он, и называется – обживаться на новом месте.

Оказалось, что кто-то уже примеривал стол внутри ореха, посередине его была выдолблена небольшая ямка как раз для самовара, который Пуня тут же водрузил, и разжёг  веточками. Внутри тонкими синими струйками поплыл лёгкий дымок, и самовар важно заурчал тёплой водой.

Пуня вдруг понял: здесь решительно не хватает леса. Внутри приятный светло-коричневый цвет стен не оставлял ни малейшей возможности представить себе лес, в котором Пунс вырос и без которого не представлял своего существования. Он стремительно ринулся к двери, как способны делать это только зверьки его комплекции, и побежал к каменистому ручью. Здесь он давно присмотрел плоский камушек, на котором отпечаталась картина из растений, напоминающих мох, в виде елей раскидавших свои побеги. Картине этой было много миллионов лет, но Пунс об этом не подозревал, да и не задумывался – он просто взвалил камень на спину и также бегом, только на трёх лапах (одной пришлось удерживать камень на спине) помчался к ореху. 

Место картине нашлось сразу же – над столом, на стене, пол под которой был устлан мягкой шелковистой шерстью. Пунс аккуратно приладил картинку к перегородке ореха, выступающей на стене, надавил и картина плотно вошла в перегородку, прочно умостившись на стене. Пуня отошёл подальше, как полагается, когда смотришь на картину на стене, и глянул на получившийся интерьер. Поразительно! Комната преобразилась! Зеленоватый камень с густым лесом  светился на стене, в комнате стало очень уютно и даже как-то запахло по-другому – ёлочкой.

- Как хорошо ДОМА! – подумал Пуня. Ему уже вовсе не хотелось возвращаться под холодный камень, куда во время сильных дождей проникала вода, и ему приходилось долго дрожать от холода, пережидая непогоду. Орех уже стал для него домом, родным и любимым. Да,  Пуня полюбил этот орех, наполнил его содержанием, и… взял на себя ответственность за него!

На столе запыхтел самовар. Пуня аж зажмурился от удовольствия: сейчас можно будет попить душистого чайку со смородиновыми листьями и с баранками! Но какая-то смутная тревога мелькнула в душе – что-то явно было не так. Пуня понял, что не так заключалось в том, что что-то не доставало. Что же? Надо кого-то спросить. Усю! Да! И заодно ПРИГЛАСИТЬ ЕГО В ГОСТИ! НА НОВОСЕЛЬЕ! Ведь пить чай с баранками всегда вкуснее с друзьями! Пуня как всегда опрометью метнулся к дверям.

1995-2010
Томск, Новосибирск