Вселенная, которая любила метеорит

Где-то в огромном, бесконечном мире, вне времени и пространства жила одна Вселенная. Она была не очень большой и еще довольно юной, но очень глубокой и как многие другие вселенные имела множество загадок и тайн.
И эта Вселенная любила один странствующий Метеорит. Метеоритом он был в ее видении, на самом деле он тоже был вселенной, какой? - она, конечно, не знала. Также Вселенная не знала, кем была она в глазах Метеорита, он ведь не мог узнать в ней целую вселенную и тоже видел ее с какой-то стороны. То есть Метеорит был метеоритом, потому что ворвался в жизнь Вселенной, а она ворвалась в его жизнь и тоже была для него кем-то. Но, в общем, они любили друг друга, какой бы странной ни была эта любовь – ни Вселенная, ни Метеорит не считали эту любовь странной.
Они любили друг друга и понимали друг друга, не всегда, но достаточно для любви.
Метеорит странствовал по Вселенной, все больше и больше узнавал ее, разгадывал ее тайны. Вселенная же все больше и больше доверялась Метеориту. И, в общем-то, сосуществовали они довольно счастливо.
Но иногда случалось так, что Метеорит – суть, которого странствия, покидал пределы Вселенной, чтобы познакомиться с другими вселенными, чтобы узнать что-то новое и прекрасное. Вселенная была не против, она ведь тоже не всецело была занята Метеоритом и дружила с другими вселенными, звездами, планетами…
Однако в разлуке и Вселенная, и Метеорит скучали друг по другу. Но скучали они по-разному.
Для Метеорита его странствия были частью его собственно вселенной. Они были частью его жизни, его пути. Потому он воспринимал их как должное, как необходимое. И скучал по возлюбленной Вселенной светлой грустью.
Вселенная, будучи статичной, не имела тяги к странствиям, хотя сама перемещалась в жизненном пространстве. Странствия Метеорита не были частью ее, но она искренне понимала его необходимость в путешествиях.
Но странствия Метеорита делили жизнь Вселенной на две половины – в одной он был с ней, в другой его не было.
И вот когда, Метеорит покидал просторы Вселенной, она вынуждена была мириться. Ее внутренность рушилась. Она из раза в раз строила здание без краеугольного камня, вместо него обращаясь к любимым звездам. И время, которое лечит, лечило и гематомы, оставленные от вырванности краеугольного камня, сращивало переломы где-то внутри Вселенной. И со временем все становилось нормально, как и должно было быть.
Но вот менялись эпохи, эры сменяли друг друга и Метеорит возвращался во Вселенную. Он и она были рады встречи. Однако вновь они были рады по-разному.
Метеорит, для которого возвращения были закономерностью странствий, легко вписывал изменения в свою собственную вселенную. В его механизме все детали легко вставали на место, продолжая исправно работать.
А Вселенная, которая целыми эпохами ждала свой Метеорит, вновь чувствовала как ее вселенная рушится – замены краеугольному камню больше были не нужны, но за время его отсутствия они успевали довольно прочно врасти в основание здания, которое строила Вселенная. И вот она вырывала поддельный краеугольный камень и заменяла его подлинным. Но раны, раны, вновь кровоточили, и Вселенная как бы ни хотела не могла быстро восстановить свое счастливое сосуществование с любимым Метеоритом…
И вновь в моей картине не хватает чего-то. Не хватает причины.
Причина в том, что Метеорит не знал, не знал лишь потому, что Вселенная его не предупредила – Вселенная боялась боли. И этот страх служил причиной несчастья.
Вселенная боялась боли, и чтобы побороть ее во время отсутствия Метеорита создавала себе новую основу. Она выступала мошенником, который с целью выгоды копирует шедевр мастера, она же выступала продавцом подделки, уверяя, что подделка может заменить оригинал, и она же была покупателем, неопытным и слабохарактерным, который платил за безделушку как за оригинал.
Я дополню свою картину. Я дам Вселенной однажды пожить с этой болью расставанья и не дам ей замены. Ей нечем будут утолить свою печаль, нечем будет скоротать бесконечно длинные эпохи своего одиночества.
Это жестоко, но зато по возвращению Метеорита Вселенная не будет вновь рушится. Вместо двух разрушений будет одно и оно будет во благо. Вместо поделенности на две половины, я дам Вселенной одну жизнь, в которой горе будет сменять светлое счастье, подобно тому, как день сменяет ночь.
И быть может Вселенная станет для Метеорита планетой, и ему раз от разу будет сложнее преодолевать силу притяжения и покидать ее.
Вселенная же уподобится часам, которые, если вынуть из них механизм останавливаются, но не перестают быть часами. Если же механизм вернуть на место, то часы продолжат работу, а подвести их в нужное время совсем не сложно.
И вновь моя картина обретает завершенность, ибо всё в ней поддается простому, но важному закону причины и следствия.