Условия жизни
Второе утро началось с команды «Рота, сорок пять секунд, подъём» и тут же «Строится на центральном проходе, форма одежды номер четыре» . Уложиться в сорок пять секунд не получилось. Потренировав раза три «подъем-отбой», сержанты вывели свои взвода на зарядку. Сделав круг по периметру части завернули на малый спорт городок. Курсанты носились по кругу в почти кромешной темноте. Городок освещала только одна лампочка, висевшая над дверями учебного корпуса. Слышно было только сопение, и чей-то голос противно орал «быстрее уроды, не отставать уроды, шире шаг уроды». Все оглядывались, пытаясь рассмотреть в темноте уродов и их погонщика. Воображение рисовало обезображенные уродством тела, ноги разной длины, перекошенные спины, но что они тут делают эти несчастные? Кто их гонит в месте с отборными новобранцами?
Когда взвод прибежал в казарму, стало всё понятно. Голос принадлежал одному из сержантов, его трудно было с кем-то спутать из-за характерного белорусского выговора. А уроды это все они курсанты. Это показалось оскорблением.
Вечером рота тренировалась подниматься за сорок пять секунд. Получилось не сразу, тренировались до седьмого пота. Для повышения мотивации между командами «подъем-отбой» подавалась команда «вспышка». По команде «вспышка» курсанты падали на пол, имитируя действия при ядерном взрыве. Вчерашним гражданским пацанам это казалось не мене оскорбительным, чем обращение «Уроды».
В следующие полгода, до конца учебки, никто из курсантов не тратил более сорока пяти секунд на подъем. Не более сорока пяти секунд на то, чтобы проснуться одеться и построиться на центральном проходе. Слово Уроды в эти полгода использовалось настолько часто, что потеряло свой смысл и перестало звучать как оскорбление. Курсанты стали сами его использовать. В зависимости от интонации и контекста слово могло нести даже уважительное содержание. Команда «Вспышка» подавалась чуть реже, чем звучало слово «Урод».
Однажды за какую-то провинность сержант завел роту на футбольное поле, туда где снегу было по пояс и скомандовал «вспышка». сто двадцать курсантов исчезли в сугробе. Следующая команда звучала как «с песней ползком марш» и рота бурча слова строевой песни погребла в сторону расчищенного тротуара, оставляя за собой глубокие борозды. Это была середина зимы, середина учебки. Это уже никого не оскорбляло. Вернувшись в казарму курсанты весело ржали, выковыривая снег из карманов хб, а на утро в курилке рассказывали это как анекдот и в подтверждение показывали курсантам других рот в сторону вспаханной снежной целины стадиона.
В середине февраля началась подготовка к парашютным прыжкам. Укладка парашюта в армии это утомительная процедура. По нормативу она должна занимать полтора часа, но когда укладка делается в составе батальона процедура длиться весь световой день, с перерывами на прием пищи. В обед, околев на морозе, курсанты разомлели и замешкались в относительно теплой столовой. За задержку на обеде ужин был сокращен до одной минуты. Естественно никто не успел съесть положенных трёх сот грамм толченого картофеля, а уж про чай и хлеб с положенными пятнадцатью граммами вечернего масла и говорить не приходится. На завтрак было отведено столько же времени. И вообще всю неделю рота тратила на прием пищи не более минуты. И курсанты приспособились, успевая проглотить все, что положено, за отведённые 60 секунд.
То, что случается с кем-то лично и однажды можно воспринимать как оскорбление или наказание. То, что случается часто и с большой группой людей скорее следует считать тренировкой, а то, что происходит регулярно просто условия жизни.
Свидетельство о публикации №212010100065