Жили-были, поживали... Часть вторая

2005 год

Глава 1.

- Ванька, послушай! Не пора ли тебе завести личного помощника? – сказал Володька, мой начальник и старший партнер Владимир Владимирович Тугаринцев.

- Адъютанта, что ли? – не понял я.

- Брось армейские замашки. Я говорю о секретарше.

Володька сопроводил слова ехидной улыбкой и красноречивым жестом очертил в воздухе силуэт будущей секретарши.

- Идет, - согласился я и добавил: - Выберу сам. А то получим вторую Викулю.

- Чем тебя Вика не устраивает? Всё при ней и не ломается, если что-то.

- Понятно. Мне секретарь для дела нужен. Скажи своей Викуле пусть объявление в Интернет сбросит. Текст составлю и присланные резюме просмотрю сам. Хорошо?

- Заметано, партнер, - легко согласился Вовка.

Наше агентство «Веста» оказывает консультационные, маркетинговые, организационные и прочие услуги, способствующие успешному оформлению сделки купли-продажи и аренды недвижимости.  Оно создано четыре года назад. До этого Володька гонял из-за рубежа машины, возил оттуда же шмотки на продажу, давал проверенным людям ссуды под проценты и залог. Бизнес выгодный. Приличные проценты получаешь, или отданное в залог имущество – машины, квартиры, дачи – становятся твоей собственностью. Когда я вернулся из Чечни, подлечился и запросил работу, Володька поручил мне сбывать вымороченное залоговое имущество. Я сбывал. Как частный риэлтер.  Потом окончил курсы, получил лицензию. Все шло замечательно, но лихие девяностые с их неразберихой закончились, законы ужесточились. Дальше заниматься бизнесом без регистрации фирмы стало опасно. Тогда мы решили, что если уж выходить из тени на свет, то лучше продажи недвижимости не придумать. Сказано – сделано. Так появилось агентство «Веста», названное так в честь древней богини домашнего очага.

 Фирму основали на правах долевой собственности. Володька вложил семьдесят пять процентов капитала, я соответственно – двадцать пять. Он стал директором, я – его замом. В штат позвали проверенных людей, тех с кем уже работали. У них имелись лицензии на частную предпринимательскую деятельность, связи, опыт и собственная клиентская база. Бухгалтера и юриста Володьке порекомендовали знающие люди. Мы арендовали помещение под офис, сделали приличный ремонт, закупили, мебель, офисную технику, разместили рекламу – и дело завертелось, закрутилось. Мы не обижены, сотрудники довольны, от клиентов отбоя нет.

Обязанности с Тугаринцевым мы распределили сразу, как говорят, на берегу. На Володю возлагались административно - хозяйственные функции, а на меня – организационно - распорядительные . Это формально, на деле рулили вместе.

Объявление о том, что фирма «Веста» приглашает на работу секретаря, я составил в тот же день. Требования  к кандидату выдвинул стандартные, понимая, что написать можно всё что угодно, но только при личном контакте выяснится, подходит тебе сотрудник или нет. Человек я трудолюбивый, добросовестный и коммуникабельный, но импульсивный и нетерпеливый. Поэтому далеко не каждая секретарша согласится терпеть мои заскоки.

В ответ на объявление пришло три резюме. Я пригласил на собеседование всех претендентов.

Первой пришла пышнотелая блондинка лет тридцати – тридцати пяти. Она имела два высших образования и обширный опыт работы в десятке различных организаций. При встрече она, первым делом, объявила, что человек исполнительный и готова к сверхурочным переработкам, а так же к командировкам в выходные дни. Я заявил, что у нас не бывает переработок и командировок, но я бы хотел поручить ей работу  отдела кадров, отдела информации и отдела снабжения. Я так же спросил, умеет ли она готовить диетические блюда и мерить артериальное давление. Предполагаемую зарплату я уменьшил вдвое. Дама тотчас извинилась и испарилась из кабинета со скоростью света. Вероятно, она решила, что её нанимают к больному старику.

На следующий день я имел счастье беседовать с учительницей предпенсионного возраста. Её устраивала любая зарплата и любой объем работы. В школе платили мало, а у неё семья. Учительница знала делопроизводство, но компьютером не владела, только пишущей машинкой. Она готова учиться и намерена «стать мне родной матерью», если это понадобится. Женщина производила приятное впечатление, но я не торопился с принятием решения. Записал координаты, пообещал позвонить.

Бог любит троицу, думал я, ожидая третью кандидатку. Её резюме поразило меня искренностью. Редкий кандидат отважится написать про наличие маленького ребенка, заочную учебу и отсутствие опыта работы по данной специальности. Обычно такие нюансы выплывают при личном разговоре, а то и вообще, после того, как сотрудник уже принят на работу. К резюме прилагалась фотография. Обычная молодая женщина, в толпе не заметишь, пройдешь мимо. Но я почему-то не мог оторвать взгляда от этого лица.

Женщина пришла на пять минут раньше. Я промурыжил её в коридоре минут пятнадцать. Проверял выдержку. Потом позвал в кабинет, пригласил присесть и долго почти в упор разглядывал. Она слегка смутилась, но ничего не сказала. Я спросил прямо, без обиняков:

- Вы написали, что у вас маленький ребенок. Муж имеется?

- Я вдова, - спокойно ответила она.

- Как вдова? – удивился я и схватился за резюме: – Сколько же вам лет?

- Двадцать четыре, - всё так же спокойно ответила она. – Вы, наверное, хотите знать, как так получилось. Отвечу сразу. Муж погиб в автомобильной аварии через месяц после свадьбы.

- Вы воспитываете ребенка одна?

- Не совсем. У нас есть бабушки и дедушки. Не волнуйтесь, я не стану брать больничный по любому поводу. Найду  с кем оставить малыша. Экзамены постараюсь сдавать без отрыва от выполнения основных обязанностей.

Я слушал и не мог понять, что происходит. Передо мной сидела женщина, которую я видел первый раз в жизни, но она казалась родной и знакомой. Наверное, потеря близких и другие испытания, выпавшие на нашу долю, объединяли и роднили нас.

- Где вы работали раньше? – продолжал я расспросы.

- В Сибирском военном училище, - ответила женщина.

Я улыбнулся:

- Не поверите, но это моя альма-матер. Я там учился. Давно. Вас ещё там не было.

Она согласно качнула головой и сказала:

- Мой муж тоже там учился.

- Убегаете от воспоминаний?

Она вновь качнула головой.

- Как вас зовут? – спросил я, хотя в резюме, само собой, указано имя. Хотелось познакомиться неофициально. Она ответила:

- Татьяна. Татьяна Васильевна Скворцова.

- Очень приятно, - ответил я. – Иван Андреевич Потехин.

Собеседница взглянула на меня тревожно, потом поспешно опустила глаза. Что в моем имени поразительного? Не понятно. Уточнять не стал. Продолжил беседу.

- Вы мне подходите. Компьютером владеете, делопроизводство знаете, с людьми я уверен, поладите. Что ещё? О зарплате договоримся, не обижу. Но есть одно «но». У меня тяжелый характер. После Чечни нервы ни к черту. Срываюсь. Так что, если вас не пугает данное обстоятельство, я готов принять вас на работу хоть сейчас. Ну, как, Татьяна Васильевна, не боитесь?

- Я ничего не боюсь, - смело заявила она. – Давайте работать вместе, Иван Андреевич.

- Люблю смелых, - сказал я и велел ей писать заявление о приеме на работу.

Глава 2.

Черт знает, что со мной происходит! Погода прекрасная, дела идут отлично, я в добром расположении духа. И вот, трах-бах, какой-нибудь пустяк выбивает из колеи. Кажется, что весь мир против меня. Теряю контроль над собой, начинаю кричать на того, кто подвернется под руку. Потом мне плохо, все дрожит внутри, слабость и тошнота. Я выпиваю таблетки, которые прописали в кризисном центре, успокаиваюсь. Но весь оставшийся день чувствую себя преотвратно. Стыдно за несдержанность.

Сотрудники к моим вспышкам привыкли. Но вчера объектом истерики впервые стала новая секретарша. Меньше всего на свете я хотел показывать перед ней свою слабость, но…

Словом, вот что произошло.

День не заладился с утра. Проторчал в пробке, сразу с порога узнал про вышедший из строя кондиционер, ремонтники приняли заказ на следующую неделю, офисные сотрудники по этому поводу устроили коллективный вой – тяжело работать в душном помещении. Потом куда-то исчез Тугаринцев. Сказал, что отъедет ненадолго и испарился. На звонки и эсэмэски Володька не отвечал, а тут как назло посыпались вопросы, которые решает только он. Я стойко держал оборону. Потом пришел главбух Засурский со счетами. Платежки за бумагу для принтера и канцелярские товары я подписал без лишних разговоров, а вот последний счет насторожил. Реквизиты незнакомые, а сумма приличная.

- За что и кому мы платим такие деньги, Олег Геннадьевич? – поинтересовался я.

- Ах, это! Благотворительный фонд «Милосердие», Иван Андреевич. Ежеквартально перечисляем, вы ведь знаете.

- Неправда, у фонда другой номер счета, - ответил я. – Суммы на треть меньше.

- Извините, выясню, - спохватился Засурский и сгреб платежки.

- Оставьте, - распорядился я.

Засурский неохотно передал мне папку с документацией.

Тугаринцев появился под вечер, вид сытый и довольный, словно к теще на блины ездил. Но тещи у Вовки нет, потому что с женой он давно развелся. Зато в наличии двое детей, которых он жене не отдал, а воспитывает сам.

- Где вы, босс, изволили шляться весь день? -  хмуро осведомился я, потому что Вовкина довольная физиономия мне, мягко говоря, не понравилась.

- Не злись, Ваньша. Руслан собирал мальчишник, попутно кучу вопросов порешали. Что у нас хорошего?

- Ничего.

- А плохого?

Я извлек из папки Засурского подозрительный документ и протянул Тугаринцеву:

- Объясни.

Володька повертел счет, недоуменно пожал плечами:

- Странно. Ничего не понимаю. – Он подумал, потом сказал беспечно: - Что ты всполошился? Уверен, мелочь. Возможно, девочки из бухгалтерии просто цифры в реквизитах перепутали. Давай, я им мозги вправлю и ты успокоишься…

Тугаринцев ушел вправлять мозги. Меня этот глупый инцидент жутко разозлил. Никто ни за что не отвечает. По рассеянности невнимательной девчонки фирма могла потерять огромную сумму.

Тут вошла Татьяна с документами на подпись. Я просмотрел смету расходов на следующее полугодие и обнаружил лишний пробел перед суммой выделяемой на представительские расходы. Разумеется, досадная оплошность. Никто не собирался вписывать в пробел дополнительную цифру, получать большую сумму и складывать её в карман. Но моему терпению пришел конец. Я набросился на бедную женщину с упреками.

Что я орал в запале, помню плохо. Она выслушала мой ор до конца, забрала злосчастную смету, вышла в приемную. Когда закончился рабочий день, она вежливо попрощалась и отправилась домой.

На следующее утро я появился в офисе ровно в 9.00. Татьяна уже пришла. Исправленная смета лежала на краю офисной стойки. Из принтера выползал какой-то документ. По расположению текста я догадался, что моя сотрудница написала заявление об уходе. Что ж, сам виноват. Надо спасать положение.

- Татьяна Васильевна, зайдите через пять минут, - попросил я.

- Хорошо, - покорно откликнулась она.

Извинялся я долго, сбивчиво, ссылаясь на плохую погоду, завал в работе, магнитные бури и ещё черт знает, на какую ерунду. Наконец, закончил. Замер в ожидании ответа. Татьяна ответила:

- Извинения приняты.

- Вы собрались бежать?

- Собралась.

- Что сделать, чтобы вы остались?

- Понятия не имею.

- Тогда вот что. Предлагаю вместе пообедать. Тут неподалеку есть премиленькое кафе «Микс». Мы заключили с ними договор на корпоративное обслуживание. Обедаем, отмечаем дни рождения, обмываем удачные сделки. Там вполне приличная кухня. Так как, Татьяна Васильевна, мир?

Реакция девушки меня удивила. Она побледнела, во взгляде появилась растерянность. Я подумал, что она лишится чувств. Но Татьяна быстро овладела собой.

- Что это было? – спросил я испуганно.

- Простите, Иван Андреевич. Не волнуйтесь! Я всё объясню.

То, что я услышал, прозвучало как гром с ясного неба.

Она – Скворцова. Жена, нет, вдова Никиты. Я не знал, что парень погиб. Представляю, в каком горе его родители. Потерять двух сыновей. Врагу не пожелаешь. Скворцовы в число моих врагов не входили. Совсем наоборот. Их  враг – смертельный, кровный - я. Потому что их сын Николай, мой самый близкий друг, погиб по моей вине. Представляю, что наговорили Тане Скворцовы. Впрочем, какая разница, что они сказали, что она подумала. Она не ушла из «Весты» сразу, как только узнала меня. Скворцовым мою фамилию сообщить не рискнула.

- Почему? – спросил я.

- Мне кажется, что они к вам не справедливы, - спокойно ответила она.
 
- Странное заявление после недели знакомства.

- Нет, этот вывод я сделала ещё тогда, четыре года назад.

- Почему? – вновь спросил я.

- Мне так показалось. Познакомившись с вами, я укрепилась в предположениях. Вы не можете быть виновны в смерти их сына. А уж в предательстве  и подлости тем более.

Она говорила искренне. Мне не хотелось её разочаровывать.

- Таня! – сказал я. – Ваша вера подкупает. Возможно, именно этого мне и не хватает для того, чтобы обрести покой и равновесие. Какой-то злой рок постоянно меня преследует. Когда-нибудь, если вы захотите, конечно, я расскажу вам  о том, что произошло в Чечне. Сейчас прошу. Останьтесь! Вы мне нужны. Мы сработаемся, поверьте.

- Подумаю, - не давая прямого ответа, заявила она и добавила: - Знаете, Иван Андреевич, пойдемте обедать в то злополучное кафе. Не дадим прошлому затягивать нас в трясину отчаяния…

Мы пошли в кафе. Говорили о Танином сыне, о её семье, вспоминали общих знакомых по училищу.

В обществе этой женщины я чувствовал себя умным, уверенным, сильным. Я забывал о пережитых ужасах. Вот моё спасение, вот мой ангел-хранитель. Для того чтобы удержать её рядом с собой я готов на всё…

Мы вернулись в офис.

Через пару часов я опять сорвался. На этот раз на молодого сотрудника Игоря Якимова. Ему поручили разместить рекламу агентства в нескольких изданиях, но в трех из пяти взвинтили цены. Парень растерялся. Заявки забрал. Потом засомневался. Решил посоветоваться со мной. Посоветовался и получил разнос.

Неожиданно на пороге кабинета появилась Татьяна и хладнокровно, словно не замечая нашего возбуждения и покрасневших физиономий, сообщила:

- Прошу извинить! Игорь! Вы забыли мобильник на стойке. Он отчаянно вибрирует, вот-вот упадет. Вы говорили, что ждете важного звонка.

- Спасибо! Бегу! Пардон, Иван Андреевич, щас вернусь!

Когда за Якимовым закрылась дверь, я раздраженно спросил:

- В чем дело?

- Мальчик не виноват, - спокойно проговорила она.

- Он не в состоянии самостоятельно принять решение! Это профнепригодность.

- Сколько ему лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Вспомни себя в его возрасте.

- У нас нянек нет, - зло напомнил я.

- Заткнись! – тихо проговорила Татьяна.

- Что? – ошалел я.

- Прекрати орать! Ты доведешь себя до дурдома, - обращаясь ко мне на «ты», сказала она. Меня удивило не обращение, а последовавшие далее слова. – Иван Андреевич, криком прошлого не вернешь, не изменишь того, что уже случилось. Надо принять прошлое как данность и жить дальше. Жить, а загонять себя в могилу самоедством.

Непостижимо. Причину моих срывов не мог объяснить даже доктор из кризисного центра. Она поняла и высказала. Она права. Я съедаю себя изнутри как скорпион. Что останется, когда доем до конца? Пустая, никому не нужная оболочка. Лопнувший воздушный шарик, место которому на помойке. Разве я хочу оказаться на помойке? Нет.

Я думал. Она молчала. Вернулся Якимов. Одно из рекламных изданий, поднявших цену, пересмотрело решение. Наш разговор продолжился в спокойном тоне. Мы быстро обсудили дальнейшие планы размещения рекламы. Якимов ушел. Я посмотрел на Таню:

- Ты, подумала? Остаешься?

- Останусь. С условиями. Первое,  вы перестаете изводить и драконить себя. Второе, пообещаете сдерживаться. И третье, с этой минуты слушаете мои советы. Потому что, еще одна такая атака и я тоже стану бросаться на людей. Это перебор.

Я засмеялся, принял все её условия и добавил своё, одно:

- С этой минуты оба переходим на «ты» и без отчества. По рукам?

- По рукам…

Глава 3.

Через месяц после того, как Татьяна Скворцова дала окончательное согласие работать со мной, я набрался смелости и напросился к ней в гости на воскресный обед, чтобы перевести наши исключительно деловые отношения в иное качество.

Монахом меня назвать трудно. Первые отношения с женщиной случились во время учебы в училище. Она была старше, опытнее. Все закрутилось стремительно, и также стремительно закончилось, без обид и претензий. Любовью там не пахло. Потом находились симпатичные женщины, которым я нравился. Кое-кто из них претендовал на большее чем просто связь. Но, я к переменам не стремился, да и не до того было, честно сказать. Теперь я твердо стоял на ногах и уверенно смотрел в будущее. Пора бросать якорь.

Татьяна Скворцова поразила моё сердце с первого взгляда, а потом всё сильнее и сильнее притягивала к себе. Относилась она ко мне хорошо, с пониманием. Работником оказалась замечательным. Исполнительная, трудолюбивая, ответственная. С коллективом сошлась быстро, завела дружбу с девочками-диспетчерами, риэлтерами и Вовкиной секретаршей Викой. Тугаринцев прокомментировал выбор сотрудницы равнодушно:

- Тебе с ней работать. На вкус и цвет…

- Знаю я твои вкусы, - отмахнулся я.

Навязчивую идею насчет приглашения в гости Татьяна приняла с опаской.

- Чего ты боишься? – спросил я. – Того, что Скворцовы узнают нашу маленькую тайну и запретят нам общаться?

- Глупости! Я не школьница, они не родители, а ты не плохой мальчик Ваня, а вполне приличный бизнесмен.

- Отрадно слышать. Так, что насчет ближайшего воскресенья? Приду?

- Приходи, - согласилась она. – Обед приготовлю.

С цветами, арбузом, игрушечной машинкой для её сынишки и бутылкой водки я прибыл в точно назначенное время. Таня недовольно покосилась на бутылку. Я успокоил:

- Не пугайся. Норму знаю. Это для ритуала.

- По тебе впору сверять часы. Ты всегда точен, - сделала она своеобразный комплимент, пытаясь скрыть неловкость.

- Армейская выучка, - ответил я.

Таня провела меня в гостиную, но я попросил показать всю квартиру. Она говорила, что это свадебный подарок родителей мужа. Скворцовы – люди серьезные, основательные. Хотелось лишний раз убедиться  в этом.

- Смотри сам, пожалуйста, - предложила она. – Я на кухню. Обед почти готов, осталось так, кое-что по мелочам. Ты голоден?

- Ужасно голоден. Со вчерашнего обеда не ел, аппетит нагуливал, - ответил я и отправился на экскурсию.

Квартира состояла из трех комнат. Планировка отличная, комнаты раздельные. Отделка по высшему классу – евростандарт, встроенные шкафы, мебель под заказ, интерьер продуман, видна рука классного дизайнера. Если когда-нибудь Татьяна решит продать – озолотится. Район, метраж, планировка – только это потянет на хорошенькую сумму. Ну и плюс всё остальное, естественно. Сантехника, например. В ванной я вымыл руки и отправился на кухню, к хозяйке.

Выводы я утаил. Сказал так:

- Всегда уважал Скворцовых. Любое дело доводят до блеска.

Татьяна согласно кивнула и попросила:

- Поможешь? Выложи хлеб.

Она подала пакет с белым и черным хлебом в нарезке и красивую плетенку-хлебницу. Я выкладывал хлеб и наблюдал за Таней. Ох, не нравились ей эти «гости»!

- Где твой сын? – поинтересовался я.

- У Скворцовых. Они всегда забирают его по воскресеньям.

- Ты специально его увела?

- С какой стати? – удивилась она. – Мне мой сын никогда не мешает.

Таня закончила приготовления. Стол накрыла здесь же на кухне. А что, просторно, уютно. Зачем тащиться в комнаты? Или мне показывают, что я не парадный гость, будничный. Обед получился обычный, не праздничный. Щи, картошка с гуляшом, простенький салатик. Я хотел открыть водку, но Таня достала из холодильника домашнюю рябиновую наливку, вкусную и достаточно крепкую.

- Мама делает, - объяснила Таня. – Она у меня мастерица.

Сели обедать, разговор не клеился. Чем бы это всё закончилось не знаю, но раздался звонок в дверь и явилась Танина подружка Лена. Пришла она не одна, а в сопровождении маленького худенького человечка неопределенного возраста.

- Антон Львович, - представился он. Его спутница затараторила:

- Простите, извините! Танюша, мне нужен свежий номер «Бурды», выкройку переснять.

- Свежий, - переспросила в недоумении Таня. – У меня последний трехгодичной давности.

- Ничего, подойдет, - согласилась Лена, быстренько разделась, разулась и потащила Таню в глубину квартиры: - Пошли, покажешь.

Таня отправилась следом за подругой, недоуменно пожимая плечами. Антон Львович не растерялся, разделся и, не ожидая приглашения, пошел на запах еды и спиртного, то есть на кухню. В руках он держал объемный пакет, из которого тут же извлек нарезки колбасы и сыра, салаты в баночках, бутылку коньяка. Пришлось мне хозяйничать, доставать дополнительные тарелки, салатники, ложки, вилки, рюмки. Словом, когда женщины вернулись, мы уже разлили коньяк и приготовились выпить за знакомство.

Лена, демонстративно помахивая журналом, набросилась с упреком:

- Что нас не подождали?

- Ждем, ждем, - засуетился Антон Львович, подвигая стулья нашим дамам.

Расселились, разлили коньяк, выпили «за знакомство», потом «за хозяйку», стали обедать. Потом разговорились прямо по Пушкину  - «о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне», в общем, обо всем и не о чем. Всё шло замечательно. Даже Таня, которую я про себя прозвал «госпожа Неулыба», оживилась. И тут Антон Львович поднялся, чтобы произнести новый тост.

- Леночка, говорила, что у вас прелестный сынишка имеется. У меня своих двое и я их обожаю. Посему предлагаю выпить за здоровье… Как зовут наследника? – спросил он у меня.

Я, не ожидавший лобовой атаки, надеясь, что правильно запомнил имя мальчика, ответил растерянно:

- Александр.

- Так выпьем же, - громко и торжественно повторил тост Антон Львович, - за здоровье раба божьего Александра Ивановича!

Мы онемели. Надолго. Антон Львович растерялся. Он не понял нашей реакции на простое проявление вежливости. Все присутствующие, кроме него, прекрасно осведомлены, что я к малышу не имею ни какого отношения, мало того, я даже не видел его. Первой опомнилась Таня. Она подняла рюмку повыше и сказала:

- Большое спасибо! Замечательное пожелание. За моего сына Александра Никитича Скворцова!

Мы поспешили её поддержать. Лена попыталась завести беседу об очередном скачке цен на продукты питания. Но сконфуженный и ничего не понимающий Антон Львович, перебил болтовню:

- Иван, ты не хозяин дома? Вы не супруги?

- Иван Андреевич – мой начальник, мы вместе работаем. Мой муж, отец малыша умер.

Антон Львович принялся извиняться. Таня успокоила его, а потом, сославшись на неотложное дело, вышла из кухни. Я ринулся за ней, но Лена цыкнула на меня:

- Сиди, - а потом громким шепотом набросилась на приятеля: - Тоша, ты как слон в посудной лавке. Обязательно всё испортишь. Ходи с тобой в гости! Горе моё. Запомните оба, сегодня вы собрались здесь решать деловые вопросы.

- Какие вопросы, ангел мой? Мы не знакомы с Иваном Андреевичем, - робко возразил Антон Львович.

- Знакомьтесь, ищите точки соприкосновения. Если, не дай бог, пойдут слухи о том, что Иван и Танюша – любовники, я тебя, солнце моё, брошу в ту же секунду, как узнаю. Понятно? – спросила она у нас обоих.

Да, теперь мне всё стало понятно. Таня по какой-то причине не захотела оставаться со мной наедине и подговорила подружку, прийти и сгладить неловкую ситуацию.

Ну, олух же я! Дурак! Настоящий Иван-дурак! Куда тороплюсь? Зачем ставлю женщину в неловкое положение?

Я пошел извиняться, а гости быстренько распрощались и ушли.

Таню я нашел в гостиной. Она сидела в кресле у окна и плакала. Я подошел к ней, стал утешать, извиняться, говорил какие-то ласковые слова, потом замолчал. Она тоже не начинала разговора.  Потом мы встали, пошли на кухню, убрали со стола, перемыли посуду. Достали арбуз, разрезали его. Он  оказался красным, но невкусным. Потом вновь вернулись в гостиную.

- Ваня, - сказала Татьяна. – Ты хотел рассказать мне свою историю.

И я стал рассказывать.

***

Мой отец был офицером российской, тогда еще советской армии. Служил на таджикской границе. Мама жила с ним на заставе, а я здесь в Сибирске с бабушкой. Во время очередного набега душманов на заставу родители погибли. Я, если честно, был тогда слишком мал, чтобы ощутить боль утраты. Бабушка, мать отца, сильно переживала, у неё случился инсульт. Умерла она сразу, не лежала совсем. Меня определили в детский дом. Сослуживцы отца, спасибо им большое, помогали, навещали, поддерживали, устроили в суворовское училище. Дальше я решал сам, пошел в военное училище.

В училище подружился с Николаем Скворцовым.

Каким был Колька? Настоящим. Во всем. Дружили мы тоже по настоящему, как в книжках описывают. На распределении попросились в Чечню, попали в одну дивизию, правда, в разные подразделения. Я в стройбат, он в спецназ. Виделись не часто, но при каждом удобном случае давали друг другу о себе знать. Мол, жив-здоров и тебе того же желаю.

Я в батальоне военно-строительных войск командовал взводом. Наводили мосты, переправы, ремонтировали дороги, строили блок-посты, ставили заграждения. Под моим началом находилось около тридцати человек. Пацаны девятнадцатилетние и несколько контрактников постарше.

Как-то сразу из всех солдат я выделил одного – Богомолова, Алексея Богомолова. Сначала из-за внешнего сходства. Голубые глаза при темных волосах – не так часто встречаются. Потом оказалось, что мы земляки, и он, так же как и я, воспитывался в детском доме.

Подружились мы сразу, хотя он солдат, а я офицер. Неравенство продолжалось недолго. Алексей получил сержантское звание, потом после окончания срока службы подписал контракт и получил звание старшего сержанта. Короче, служили вместе, квартировали вместе. Меня он звал по отчеству, Андреевичем, а его братишкой.

В марте 1999 года Алешка со своим отделением наводил переправу на маленькой горной и строптивой речке…и не вернулся в срок. Пошел в ближайший аул на базарчик за сигаретами и пропал. Я, как положено, доложил начальству. Рапорт приняли к сведению и списали парня.

Прошло несколько дней. Алешка не объявлялся. При первой же оказии я отправился в штаб батальона. Хотел разузнать, не появлялся ли названный братишка где-нибудь в другом месте.

На крыльце штаба мы нос к носу столкнулись с Николаем Скворцовым. Я выложил все без утайки. Коля выслушал, задумался и спрашивает:

- На тебя похож? Сильно?

- Как две капли воды.

- Подожди, Ваня, тут такое дело. Мои орлы (Николай служил в разведроте)  пару дней назад взяли языка – старика-чечена. Допросили его как обычно. Он, конечно, не все нам рассказал, но о том, что на краю аула в сарае двух наших ребят держат, сообщил. Он им еду относил. Попросили описать. Один из них темноволосый и голубоглазый. Ты уж извини, я почему-то сразу о тебе подумал, собирался разыскать. Вот и пришел в ваш штаб узнать, где вы сейчас дислоцируетесь.

- Где этот аул?

- В горах, километра три отсюда.

Я растерялся:

- Что делать? Начальству  не до того, они глобальные проблемы решают. Отбивать его без приказа никто не станет. Мои солдаты – строители, не воины. Вести их к чехам, загубить.

- Не дрейфь, Ваня! – успокоил Николай. – У тебя строители, у меня воины, классные бойцы. Возьму пару ребят, ночью сходим.

- Сами?

- Нет, МЧС вызовем, - усмехнулся он. – Ничего, мы быстренько и тихонько, никто не узнает. Стрелять не разучился?

Стрелять я не разучился…

С самого начала все пошло слишком гладко. Мы без проблем прошли наши посты и заслоны боевиков. Сарай на краю аула нашли сразу. Часового Колькины парни сняли бесшумно.

Пленных оказалось пятеро. Избитые, израненные, изголодавшие, опоенные какой-то гадостью. Искать среди них Алешку не было времени. Спасать надо было всех, раз уж пришли. Но нас четверо, их пятеро. Передвигаться самостоятельно они не в состоянии. Выход очевиден – нужен транспорт.

- Вань, поищи! – распорядился Скворцов.

- Понял! – сказал я и вышел из сарая.

Долго блуждал в темноте по аулу, пока возле какого-то двухэтажного здания в центре не обнаружил открытый «газон» с ключами. Я  не решился завести его прямо на месте, покатил так. И вдруг, в полной тишине услышал выстрелы со стороны сарая, потом  раздались взрывы. Я сел в машину, завел, помчался к сараю. Когда я подъехал, увидел вместо сарая догорающие обломки и трупы наших ребят.

Как я добирался до наших постов, помню плохо. Смутно помню допросы, угрозы отдать меня под суд за самовольную вылазку, повлекшую за собой смерть людей. Я вины не отрицал. Что отрицать, когда и в самом деле виноват! Под суд меня не отдали, поместили в кризисный центр, точнее в психушку. Там со мной беседовали психологи и психиатры. Поставили диагноз – нервное расстройство и турнули из армии. Я вернулся в Сибирск, к Тугаринцеву. К детдомовскому приятелю. Больше у меня никого не осталось…

Таня слушала внимательно, не перебивая. Когда я закончил, она сказала негромко, но внятно, выговаривая каждое слово:

- Не казни себя. Николай и его бойцы - взрослые люди, они знали, куда и на что шли. Твоей вины в этом нет. – Она помолчала и добавила: - Царь Соломон прав: «Все проходит. И это пройдет». Надо жить дальше…

- Попробую, - ответил я и стал жить дальше.

Глава 4.

Сентябрьским вечером, в пятницу, я подвозил Татьяну до детского сада. Она отдала Саню в частный садик, где мало детей, прекрасные воспитатели и индивидуальный подход к каждому ребенку. Стоило это немало, но оно того стоило. Таня спокойна за ребенка, а это важнее денег.

- Какие планы у вас на завтра, Татьяна Васильевна? – поинтересовался я.

- Как обычно, - ответила она. – Суббота – ПХД. Парко-хозяйственный день. Стирка, уборка, готовка, закупка продуктов.

- А в воскресенье?

- Придет моя сестричка Анечка, мы возьмем Саню и сходим в парк на аттракционы, покатаемся на теплоходике, посидим в каком-нибудь симпатичном кафе.

- Давайте слегка скорректируем ваши планы!

- Хочешь присоединиться?

- Не совсем. Предлагаю вам присоединиться ко мне. Понимаешь, у меня загородный дом в Лесной Поляне. Вполне комфортабельный и уютный. Вокруг небольшой участок с садом-огородом. Созрел урожай. Мне столько не надо, сколько там наросло. Соберете для себя. Ты не пугайся, работы там не много. Просто скучно одному хозяйничать. Ребятишкам, да и нам с тобой не помешает подышать свежим воздухом. Город утомляет.

- Иван, ты забыл, у меня мама в деревне живет. Свежий воздух для нас не проблема. Урожай тоже. Мы сделали запасы. На  три зимы хватит.

Мне хотелось, чтобы Таня поехала со мной.

- Ну, хочешь, на следующий выходной съездим к твоей маме? Я переделаю там всю мужскую работу, – предложил я.

Она ответила уклончиво:

- Ладно, Ваня, я подумаю. Созвонюсь с Аней, спрошу отца, отпустит ли он её со мной за город. К маме съездим. Поможешь картошку выкопать.

Я понял, что получил согласие.

***

Воскресенье выдалось сухим и теплым. Солнце то показывалось, то пряталось. Самая
лучшая погода для сельскохозяйственных работ.

Танины ребятишки – сестра и сынишка - сначала сидели в машине смирно как мыши. Потом заерзали, загомонили. Саня прилип к окну и, завидев проезжающую машину, прогуливающихся вдоль дороге коров и лошадей, гусей плавающих в мелких озерках-лужах, отдаленные деревеньки, постоянно спрашивал: «Это что? А это? А там?» Аня терпеливо объясняла. Затем юная барышня вежливо осведомилась:

- Дядя Ваня, вы драться умеете? Ну, там приемчики разные, карате, дзюдо.

- Умею.

- Покажите, - взмолилась девочка. – Хоть парочку. Самых клевых. Пожалуйста!

- Зачем тебе, Анечка? – спросила Таня.

Я засмеялся:

- Ясно зачем. Перед мальчишками покрасоваться. Проходу, наверное, нашей красавице не дают, пристают со всякими глупостями.

- Точно, - согласилась девочка. – Достали. То пихаются, то сумку с учебниками отбирают.

- Вы вроде уже взрослые для таких шалостей? – удивилась Таня.

- Мы – да, - с достоинством ответила девочка, - а пацаны мелкие ещё, ведут себя как дети. Так покажете приемы?

- Непременно, - согласился я.

Тем временем прибыли в Лесную Поляну. Это пригородная курортная зона. Здесь расположено множество санаториев, домов отдыха, оздоровительных лагерей, пансионатов. Ещё новострой – коттеджный поселок «новых русских». Когда я проехал мимо него, Таня удивилась:

- Нам не сюда?

- Нет, в деревню.

Мы въехали на главную улицу Лесной Поляны, миновали центр с магазином, автостанцией, школой. Мой дом расположен в стороне от центра, недалеко от реки. Мы остановились, я открыл ворота, загнал «Ауди» во двор. Гости вышли из машины, огляделись.

Обычный кирпичный дом с верандой, асфальтированные дорожки, ведущие к сараю и гаражу. В пристройке – баня. Позади дома – огород.

Я взял сумки из багажника, поднялся на крыльцо, открыл замок. Мы вошли в дом. Просторная веранда, темные сени, маленькая кухня с печкой и газовой плитой, столовая с деревянными диванами, покрытыми домоткаными полосатыми дорожками, посудный шкаф – буфет, старенький холодильник «Бирюса», простой обеденный стол, на стене часы с гирьками и кукушкой. В горнице – круглый стол с ажурной скатертью, железная кровать, маленький диван, шифоньер, книжный шкаф. В красном углу – иконостас с лампадкой.

Таня осматривала дом. Я ждал оценки.

- Чей это дом, Ваня? – удивленно спросила она.

- Мой.

- Родительский, бабушкин?

- Мой. Я купил его у стариков – немцев, отъезжающих в Германию. Они оставили всю обстановку, я не стал ничего менять. Езжу, время от времени, как к родителям.

Санька быстро освоился на новой территории. Забрался на кровать с панцирной сеткой и стал прыгать. Аня попыталась его стащить, но я махнул рукой: «Не трогай, пускай». Они затеяли веселую возню и беготню. Татьяна пошла на кухню, разбирать сумки. Я встал в дверном проеме между столовой и горницей и наблюдал за ожившим домом. Сердце наполнилось радостью и тихой грустью. Таня внимательно посмотрела на меня, грустно улыбнулась впервые за все время нашего знакомства. Она догадалась, зачем я привез их в этот дом. Подошла ко мне, встала рядом и жизнерадостно сказала:

- Ждем приказаний. Определяй фронт работ.

Я определил. Таня с ребятишками отправились собирать с грядок кабачки, поздние огурцы и помидоры, снимать с веток яблоки. Я сгребал с дорожек пожухлую траву, перекапывал грядки, потом пошел топить баню. Таня вернулась в дом, стала готовить обед из привезенных нами продуктов и собранных с грядки овощей. Я подкопал пару кустов картошки, она поставила её варить. Потом Таня с ребятишками пошла в баню, потом вымылся я. Вернулся. В доме пахло вкусной едой, смородиновым листом, который Таня добавила в чай, чистотой и живым духом.

После обеда я объявил тихий час.  Расстелил кровать. Бросил на пол старые перины, одеяла и подушки. Достал чистое бельё.

- Девочки лягут на кровати, мужики – на полу, - распорядился я.

Санька охотно закувыркался на перинах. Мы с ним немножко поборолись. Потом мужичок утомился, полез под бочок к мамке. Мне грустно лежать одному, я встал и вышел во двор. Посидел на крыльце, потом взял пластиковое ведро, литровую эмалированную кружку и отправился собирать облепиху.

Таня пришла через полчаса.

- Уснули? – спросил я про детей.

- Сопят носами, привалившись к печке, –  сообщила она и присоединилась к сбору урожая.

Облепихи в этом году много. Дерево сплошь усыпано оранжевыми ягодами. У меня хороший сорт, ягода крупная, продолговатая. Собирать легко, одно удовольствие. Я залез на садовую лестницу и обирал верхние ветки. Таня – нижние. Я ссыпал ягоду в кружку, Таня сразу в ведро.

Тихо. Светило не жаркое сентябрьское солнце. Пели птицы, со двора соседей раздавались голоса, квохтанье куриц, отдаленный лай собак.

Мы молчали. Таня первой  прервала молчание.

- Ваня, что-то не так?

Я внимательно взглянул на неё сверху вниз:

- С чего ты взяла?

- Показалось.

- Всё не просто хорошо, отлично. Сегодня самый счастливый день в моей жизни.

- И у меня, - призналась Таня. – Я словно вернулась в детство. Всё как тогда. Баня по выходным, сон после обеда, хлопоты по дому и на огороде. Только сейчас я уже не ребенок, а мама, хозяйка.

- Тебе нравится новая роль? – спросил я.

- Очень нравится, - ответила она.

Я собрался с духом и  заговорил о главном. О том, ради чего  затеял сегодняшнюю поездку. Спустился с лестницы, ссыпал ягоды из кружки в ведро, присел на ступеньку и предложил:

- Танечка! Давай, поженимся и создадим нормальную полноценную семью.

- Ваня! – испуганно воскликнула она.

- Что, «Ваня»? Я не знаю, что чувствуешь ты, а я жить без тебя не могу. Хочу постоянно видеть тебя, разговаривать, быть с тобой душой и, извини, телом.

- Ваня, не надо!  - тихо выговорила она.

- Да почему же не надо!  - удивился я. - Чего ты боишься?

- Я тебе уже говорила, что ничего не боюсь, - с жаром ответила она. -  Но как тебе объяснить! Мы много времени проводим вместе, привыкли, привязались. Нам комфортно в обществе друг друга...

- Разве этого мало?

- Как тебе объяснить, Ванечка, милый? Ну, не готова я ответить на твои чувства. Ты очень хороший. Нравишься  мне и как человек и как мужчина, иначе я бы с тобой не поехала сюда, но …

- Какое «но», Таня?

- Да лед у меня внутри, понимаешь. Застыло там всё. И Никита перед глазами.

- До сих пор любишь?

- Люблю и всегда буду любить.

Что на это заявление отвечать, как реагировать? Ревновать к покойнику дикость несусветная. Я спрятался за правильные слова:

- Никиту не вернешь. Ты сама говорила, что прошлое должно оставаться в прошлом. Жить надо настоящим. Настоящее – это ты, твой сын и, прости за самоуверенность, я.

- Скорее всего, ты прав. Но я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я нашла в душе место для другого мужчины, - пыталась объяснить Таня.

Она говорила откровенно, не пряталась за ложь, не искала отговорок, не набивала себе цену. Надо смириться с тем, что есть. И сделать всё, чтобы её не потерять. Поэтому я вновь заговорил книжными или киношными фразами. Они, кстати, полностью соответствовали моему внутреннему состоянию.

- Понимаю и уважаю твои чувства, - сказал я. - Поэтому готов ждать сколько угодно. И не просто ждать. Готов помогать, поддерживать, защищать… в любом качестве, на любых условиях. – Я прервал речь, потом продолжил: - Одному человеку плохо, очень плохо. Уж поверь мне! Я все знаю про одиночество. Вдвоем нам сам черт не страшен!

Она улыбнулась, чмокнула меня в щеку, взяла ведро и понесла в дом. Я поплелся следом. Ребятишки уже проснулись. Когда мы вошли они бросились к нам:

- Мам, я пить хочу!

- Дядя Ваня, вы любите собирать грибы?

Таня повела сына на кухню, поить. Я ответил Ане, что грибы собирать люблю, но мы отложим это приятное занятие на следующий раз. Она согласилась, но тут же потащила меня во двор, демонстрировать приемы самообороны. Потом мы сидели на крылечке, перебирали и ели крыжовник, пили чай на веранде.

В город возвратились затемно. Завезли Аню, потом я отвез Татьяну. Спящего Саньку занес прямо в квартиру, положил в кроватку. Прощаясь в прихожей, Таня вновь поцеловала меня в щеку и сказала: «Спасибо!». От счастья я взлетел на седьмое небо. Она любит меня. Просто ещё не осознала…

Глава 5.

Утро началось с неприятностей и суеты по мелочам. Кстати неизвестно, что обиднее – бестолковая суета или неприятности. Для меня они в равной степени досадны.

Сначала позвонила Таня и сообщила, что у Саньки поднялась температура. Сказала, что дождется бабушку Валю и сразу же прибежит на работу. Я предложил остаться дома, вызвать врача, но она поблагодарила и от отгула отказалась.
 
- Нет необходимости, пока всё под контролем. Скорее всего, у него опять лезут зубы. Последние. Это дня на два заботы. Болеутоляющее и жаропонижающее я ему дала, он уснул. Проснется, Валентина Кирилловна даст ещё. Так что, не волнуйся, через час приеду.

Я пошел на совещание к Тугаринцеву.

Директор агентства, как всегда, взахлеб восторгался нашими достижениями. На мой взгляд, дела наши шли неблестяще. На продажу жилья предлагали много, а вот покупателей стало значительно меньше. Очередной кризис обесценил все прибыли и накопления граждан. В такой нестабильной ситуации выгодной оставалась аренда жилья. Но желающих переплачивать за эфемерную надежность сделки находилось немного. Имеющие излишки жилплощади предпочитали сдавать её без посредников, через знакомых. Риск – благородное дело. Вероятно, они выгадывали. Но и мошенники не зевали, проворачивали такие аферы, что оставалось только завидовать их фантазии и наглости. Пытались и нас впутать. Не безвозмездно, конечно. Находились сотрудники (агенты, оценщики, юристы), которые не прочь согласиться на небольшие нарушения правил. Они заключали сделки по ксерокопиям документов, не требовали подлинников, указывали в договоре фиктивную стоимость недвижимости, завышая или занижая её по просьбе одной из сторон. От таких сотрудников следовало избавляться, но Тугаринцев, если нарушение шло на пользу агентству, ограничивался простым внушением. Он убеждал меня в том, что чистыми руками выгоды не получишь, прогоришь мигом.

Споры происходил между нами часто. Вопреки пословице, истина в нашем споре не рождалась, каждый оставался при своем мнении. Мы расходились злые и недовольные друг другом.

Вот таким злым я возвращался в тот день от Володьки, мечтая о том, как увижу Таню и попрошу заварить фирменный чай с мятой и смородиновым листом. Чаепитие обычно успокаивало меня и отвлекало от проблем.

Я открыл дверь приемной и остолбенел. Таня давала пощечину нашему новому водителю. Фамилия его, если я правильно запомнил, Голубенко. Он, заметив меня, пулей выскочил из приемной.

- Что не поделили? – спросил я у возбужденной и сконфуженной Тани.

- Павел нахамил, я не сдержалась.

- Вы знакомы?

- Да, по училищу.

- Посторонним людям пощечины не раздают, - хмуро констатировал я.

Таня посчитала нужным объяснить:

- Голубенко вел машину, когда произошла авария и погиб Никита.

- Виноват?

- Нет, Павел отличный водитель. Авария произошла по вине пьяного водителя грузовика, который съезжал с виадука на бешеной скорости. Его занесло на встречную полосу прямо на училищную «дежурку».

- Что ему от тебя надо?

Таня молчала.

- В чем дело, дорогая?

- Он сказал, что ради меня уволился из училища и приложил нечеловеческие усилия, чтобы устроиться к нам.

- Такой наглый или у него есть основания надеяться на твою взаимность?

- Уже нет, - ответила Таня и сбивчиво поведала мне сказку о Спящей Царевне – Тане Вебер, о злобном Кащее – Павле Голубенко, заколдовавшим её, о Прекрасном и Благородном Принце – Никите Скворцове, разбудившим её от сна. А так же о том, что Голубенко возжелал возобновления старых отношений. Таня отказала, Голубенко оскорбил.

- Как оскорбил? – допытывался я.

- Нецензурно. Тебе дословно повторить каким словом называют женщину, желая унизить?

- Не надо, я понял. Возобновление отношений возможно?

- Иван, не говори ерунды! Видеть его не могу.

Я помолчал, потом самодовольно улыбнулся и поинтересовался:

- Какую роль в твоей сказке ты отвела для меня?

- Сказка давно закончилась.

- Я так не думаю.

Тане задумалась, подыскивая мне подходящую роль. Стало интересно.

- Если я Царевна Несмеяна, Неулыба, как ты говоришь, то ты – Емелюшка или Иванушка.

- Правильно, - засмеялся я. – Иван – дурак. Спасибо, родная, удружила!

- Ты забыл, - смутилась Таня. – В конце сказки Иван в награду за труды получает главный приз – женится на Царевне и становится собственником половины царства.

Неожиданно я перестал смеяться и заявил очень серьезно:

- Любимая моя, родная! Я очень хочу Царевну, корону, царство-государство, а ещё лучше целую империю. Что же касается, твоего Кащея… Считай, что он здесь больше не работает. Уж я об этом позабочусь, - опрометчиво пообещал я.

Володька, когда я попросил его уволить нового водителя, отказался, сославшись на протекцию человека, от которого зависел.

- Не волнуйся, Ваньша. Я подумаю и найду способ перевести мужика куда-нибудь так, что он только обрадуется.

- Например, - настаивал я.

- Не беги быстрее паровоза. Подумаю… И запомни. Детдомовская дружба крепкая. Мы своих не бросаем. А Голубенко я предупрежу, он оставит твою вдовушку в покое.

***

Последнее время, благодаря Тане, я стал спокойней и уверенней. Я ничего не забыл, но кошмарные сны, преследовавшие меня долгие годы, перестали сниться. Прошлое уходило в прошлое.

И вдруг случилось… Даже не знаю, как назвать. Чудо, материализация желаний, воплощение мечты – с одной стороны. Ужас и отчаяние – с другой.

Саня Скворцов выздоравливал быстро. Температура спала на третий день. На четвертый  Таня отвела сына к Скворцовым. Вечером после работы пошла за ним. Я её подвез и остался ждать в машине.

Не люблю осень. То снег, то дождь, то мороз, то оттепель. Ноябрь, а зимой не пахнет. Вот вроде бы опустится термометр до минус десять, ляжет снег, а через неделю, снова нулевая температура, грязь под ногами и под колесами. Не знаешь, какие шины оставлять. «Ауди» хорошая машина, надежная, но машина, не человек. Это человек износоустойчив и всепогоден. Техника же капризна, требует подхода, ухода и ласки. Надо заехать в автосервис, к знакомому механику, пусть посмотрит.

Таня задерживалась. Я волновался, собирался звонить, но она позвонила сама и встревоженным тоном попросила подняться в квартиру. Меня просят к Скворцовым!? Господи, что там происходит?

- Где Саня? – первым делом спросил я, решив, что именно он причина Таниного волнения.

- В детской с Верой Андреевной и бабушкой Валей,  - ответила Таня. Дмитрий Николаевич Скворцов добавил:

- Всё в порядке, Иван. Мы позвали тебя по другой причине.

Я огляделся. Уютная прекрасно отделанная и обставленная гостиная. Таня сидит на диване. Дмитрий Николаевич стоит у окна. Когда-то я звал его дядей Димой. Теперь не решился. Теперь между нами дистанция.

- В чем дело? – поздоровавшись со Скворцовыми, спросил я.

- Посмотри, - Таня протянула фотографию.

Я посмотрел и обмер:

- Алешка Богомолов! Откуда у вас фото, Дмитрий Николаевич? И почему он в больничной пижаме?

- Слишком много вопросов, парень, - холодно заметил Скворцов. – Давай по порядку.

- Давайте, - растерянно согласился я и опустился в первое, попавшееся на пути кресло.

Скворцов начал разговор:

- Итак, главное. Алексей Богомолов жив. Вчера я получил от него письмо. Он ищет тебя. В письме записка. Возьми.

Я схватил тетрадный листок, свернутый вчетверо, жадно пробежался глазами по строчкам.

Алёшка писал о том, что лежит в Краснодарском госпитале, выздоравливает, скоро выписывается и комиссуется из армии по состоянию здоровья. Ему известно о том, что произошло и о том, что я вернулся в Сибирск. Адреса моего ни у кого из наших сослуживцев не оказалось. В госпитале он встретил Галину Скворцову. (Алешка с ней знаком. Мы пересекались). Галя сказала Алексею о том, что Колькины родители знают, как меня найти. Тогда он отправил весточку Скворцовым.  В конце указал адрес госпиталя и номер телефона Галины.

- Как Алешка выбрался из сарая? - спросил я у Скворцова, прочитав записку.

- Почему ты вообще решил, что твой Богомолов находился в том сарае? – неприязненно усмехнулся он.

- Его там не было?  - переспросил я.

- Нет.

- А где он был?

- Давай по порядку, - вновь предложил Скворцов и начал издалека. – Примерно через год после Колиной гибели нас навестил рядовой Савчук. Вадим Савчук. Помнишь такого солдата из Колиного взвода? – Я отрицательно качнул головой. Скворцов пояснил:  - Он ходил с вами в тот злополучный рейд и поведал нам интересные подробности вашей самовольной вылазки в чеченский аул…

Далее Скворцов рассказал следующее.

Когда я ушел за транспортом, Николай отправил Савчука за водой к реке. Его задержали боевики. Они сразу догадались, зачем он явился. Кинулись к сараю, завязалась перестрелка. Чеченцы не захотели долго возиться, обстреляли сарай из гранатомета. Когда сарай вспыхнул, наши попытались оттуда выбраться. Попали под автоматные очереди. Савчук всё это видел. Он лежал связанный в кузове  грузовичка. Он также заметил, как я проехал мимо. Хотел подать знак, но не смог.

- Савчук провел в плену около полугода, потом отлеживался в госпитале, - рассказывал Скворцов. -  Ты к тому времени демобилизовался. Судить тебя за трусость и предательство было поздно.

- Надо было сдаться, чтобы Савчук не скучал в плену? – хмуро поинтересовался я.

- Ваня! – воскликнула Таня.

- Что «Ваня»? Я видел трупы. Савчука не видел. У меня в глазах помутилось от отчаяния.

- От страха у тебя помутилось, Потехин. От страха. Ты сбежал с поля боя. Таких, как ты в отечественную расстреливали на месте. Тебе повезло. Это факт. И нет тебе оправдания.

- Товарищ полковник! Возможно, вы правы, обвиняя меня в трусости. Лично я своей вины никогда не отрицал. С этой виной я живу много лет. Вы думаете, мне легко? Да я чуть с ума не свихнулся…

- Это твои проблемы, парень. Твои…

Что ответишь? Я промолчал. Спросил о другом:

- Алексей пишет, что подробности в вашем письме.

- Да, возьми. Почитаешь на досуге. Занимательное чтиво. Наломал ты дров, лейтенант, - не удержался он от упрека.

- Извините, Дмитрий Николаевич, - поинтересовалась Таня. - Не могли бы вы, ну хотя бы для меня, коротко рассказать, что там все-таки случилось?

- Ну, только ради вас, Таня. Чтобы вы знали, с кем собираетесь связать жизнь. Он вас разжалобил, я вижу. Пора посмотреть правде в глаза.

- Пора.

- Тогда слушайте. Произошло самое обыкновенное недоразумение. Вы, наверное знаете, что Богомолов побежал на местный базар за сигаретами. В это время милиция проводила там облаву. Парня задержали. Пока опросили, пока установили личность…  Потом передали военной комендатуре. Алексею пришлось провести две недели под арестом. Сообщение непосредственному начальнику, то есть лейтенанту Потехину, пошло по инстанциям, застревая на всех уровнях. Прояви он выдержку, вскоре встретил бы своего бойца. Когда Богомолов вернулся в часть, Потехина в полувменяемом состоянии отправили в кризисный центр. Поехать туда Алексей не мог, а по телефону  с ним разговаривать не стали. Они разминулись…  Танечка! Подумайте, стоит ли выходить замуж за  этого человека?

- О свадьбе речи не идет. Мы просто… работаем вместе.

Таня говорила правду. Мы, в самом деле, не говорили о свадьбе. Но она знала о чувствах, которые я испытываю, и отказалась от меня. Это предательство. Что ж, мне больше нечего здесь делать. Я поднялся с кресла и двинулся к выходу.

- Иван, подожди, - окликнула Таня.

- Прощайте! – сказал я, оделся в прихожей и вышел из квартиры Скворцовых.

Что я чувствовал в этот момент? Ничего. В голове полный вакуум. Даже радоваться тому, что объявился Алешка, не было сил. Крутилась только одна идиотская мысль. Ну, ладно, я предатель, слабак. Согласен. Что ж, я такой, какой есть и другим не буду. Полюбите, спасибо. А нет, сами с усами. Выживем как-нибудь.

Я ехал домой по вечерним улицам. Пошел снег. Я включил дворники. Их мерное движение успокаивало, приводило мысли в порядок.

Таня, наверное, теперь уйдет из агентства. Другого секретаря брать не стану. Буду ждать Алешку. Вдвоем мы с ним как-нибудь справимся. Не первый раз…

Глава 6.
На следующий день Таня как ни в чем ни бывало пришла на работу. К моему приходу она заварила чай, папка с документами лежала на краю офисной стойки. Таня поливала цветы, стоящие  на шкафу. Я предложил:

- Помочь?

Она как-то странно на меня взглянула и отрицательно качнула головой.

- Ладно, - согласился я: - Наше дело предложить…Татьяна Васильевна! Жду вашего заявления об уходе через пятнадцать минут.

Она резко обернулась и спросила:

- Вы не хотите со мной работать, Иван Андреевич?

- Я не хочу? – удивился я. – По-моему, это вы после вчерашнего разговора у Скворцовых не захотите иметь со мной дела.

Таня спросила с искренним недоумением:

- Ваня, а что нового я о тебе узнала из вчерашнего разговора? Дмитрий Николаевич только дополнил твой рассказ и все.

- Но ты отказалась от меня! – напомнил я.

- Я отказалась!? Наоборот, когда ты ушел, я тебя защищала. Напомнила библейскую истину: «Кто из вас без греха, пусть первым бросит в меня камень».

- Ты это сказала? Сказала образцово-показательным Скворцовым, не сделавшим ни одного неверного шага, не совершившим ни одного недостойного поступка? – несказанно удивился я.

- Почему образцово-показательным? Они обычные люди. Наверняка, тоже ошибались и не раз, - сказала Таня.

Она убрала графин с водой для полива цветов, села на рабочее место. Занялась обычной возней с документами и продолжала рассуждать:

- Человек субстанция сложная и никто не знает, как поведет себя в экстремальной ситуации. Главное не поступок, а то, как сам человек оценивает его, как ведет себя после. Будь на твоем месте подлец, он превратил бы себя в героя. Трус – переложил бы вину на других. Негодяй - до сих пор бы лизал пятки начальству и, воспользовавшись случаем, устроился на тепленькое местечко в тылу. Ты честный и совестливый, у тебя до сих пор болит душа. Разве это недостаток?

- Таня? Ты остаешься! – радостно воскликнул я.

- Разумеется, - подтвердила она.

- Как же Скворцовы? Ты теперь для них такой же изгой, как и я.

- Ничего подобного. Они вполне адекватные люди. Способны слушать и слышать. Я вас обязательно помирю. Тем более по всему выходит так, что их внука придется воспитывать всем нам сообща.

Я насторожился:

- Подожди, подожди. Что ты сказала? Сообща воспитывать Саньку? Это значит, что ты согласна выйти за меня замуж?

Таня отложила в сторону бумаги, которые раскладывала по папкам, поймала мой взгляд. Сказала ласково:

- Про замужество говорить рано, Ванечка. Но из своей жизни исключать тебя я не намерена. Вот об этом я сообщила Скворцовым. Ещё заявила, что в семью придется принять не только тебя, но и твоего Алешку. Ты удивишься, но они согласились.

У меня радостно забилось сердце. Я  подошел к Тане и поцеловал её. На этот раз она не отстранилась…

***

Мы почти не расставались. Днем на работе. Вечером у Татьяны. Обычные семейные хлопоты. Вынести мусор, сбегать за хлебом, смазать дверные петли, поиграть с Санькой, пока Таня убирает квартиру или готовит ужин. Все это очень напоминало семейную жизнь, с единственным исключением. Ночевал я дома. Татьяна держала дистанцию, а я послушно и терпеливо соблюдал правила игры.

Скворцовы смягчились, постепенно привыкая к моему присутствию рядом с Таней. Её родители приняли меня с настороженностью. Мария Петровна откровенно изучала и проверяла меня. Василий Михайлович ревновал к дочерям. Причем сразу к обеим, потому что Аня явно предпочитала нас с Татьяной отцу. Мы моложе, энергичней, с нами интересней.

Веберы собирались уезжать в Германию на постоянное место жительства, но волокита с документами затянулась. Потом возникли дополнительные сложности. Германия уже не так активно и охотно принимала наших репатриантов, как в девяностые. К тому же «нулевые» годы в России принесли в страну некоторую стабилизацию. Вебер передумал уезжать. Общий с хозяином внук не только предоставлял ему привилегированное положение, но и стимулировал. Он знал, что Скворцов шутить не станет, без шума и пыли уберет из компании зарвавшегося родственника в два счета. Хорошую работу терять не хотелось.

Словом, я постепенно привыкал к тому, что теперь не один, что у меня большая семья и куча родственников, для которых я - «наш Иван».

Я ждал Алешку. Мы с ним ежедневно перезванивались по мобильному телефону. Он рассказал мне, что подорвался на мине, разбирая завал после очередного теракта боевиков. Со стройматериалами проблема. Приходилось использовать подручные средства, уцелевшие после взрывов кирпичи и балки. В результате контузия, многочисленные осколочные ранения по всему телу и тяжелое ранение в ногу. Ногу собирались ампутировать, а потом сохранили. Ходить Алексей будет, но полностью не восстановится.  Вторая группа инвалидности. В данный момент его готовили к выписке, оформляли документы, утрясали формальности. Алексей пока находился в реабилитационном центре. Приехать обещал до Нового года.

Мы с Таней решили, что Алексей поселится в моей квартире в микрорайоне Южный. Отдохнет, осмотрится, решит, как жить дальше.

***

В последнее воскресенье ноября мы в очередной раз отправились в Лесную Поляну. По дороге я притормозил возле газетного киоска, купил газету с телевизионной программой на следующую неделю.

Продавщица возмущалась, мол, снега все нет и нет, голый асфальт, зимние сапоги жалко, подошвы и набойки стираются. Я удивился, с чего им стираться? «Трение», - объяснила она. При чем тут трение я так и  не понял. Понял одно, привыкли мы возмущаться, роптать, видеть во всем негатив. Боимся расслабиться, ощутить радость жизни. Держим себя в напряжении, чтобы в случае чего, неприятности не застали нас врасплох. А может, всё проще. Отвыкли от радости, забыли, какой она бывает.

Я вот гнал машину за город, предвкушая отдых в кругу любимых мною людей, а сам вместо того, чтобы наслаждаться минутами общения с ними, пейзажем за окном, музыкой из магнитолы, философствовал, думал о производственных проблемах, о том, что завтра следует заехать в супермаркет и закупить продукты.

 Мои размышления прервала Таня. Она, словно прочитав мои мысли и полностью подтверждая их ход, попросила:

- Иван! Давай завернем в обувной магазин. Понимаешь, Аня давно мечтает о новых зимних сапогах, а отец считает, что она походит в старых. Он не понимает, что ей перед подружками неудобно. В их возрасте просто необходимо выглядеть не хуже других. Иначе задразнят.

- Понял, - сказал я. – Только в магазин мы не поедем. Найдем местечко получше.

У Володьки Тугаринцева обширный круг знакомств, причем не только деловых, но и личных. Разграничить их трудно. Личные отношения перерастают в деловые, деловые в личные.

Олеся Рябухина - давняя знакомая Тугаринцева. Начиналось с любовной связи, потом состоялся  взаимовыгодный обмен ценными услугами, сейчас между ними крепкие деловые узы. Короче, ты – мне, я – тебе.

Олеся, яркая фактуристая сорокалетняя женщина, старший товаровед огромного Торгового центра. Сеть таких центров раскинулась по всей России. Хозяева сидели в Питере, копили доходы. Цены в магазинах центра заманчивые и приятные. Во время распродажи они падали ещё ниже и становились ещё более приятными. Ориентироваться в огромном Торговом центре непросто. Множество магазинов, магазинчиков и киосков. Обойти всё, нужен день. Но у нас другие планы. Поэтому я позвонил Олесе и попросил помощи в покупке обуви. Оксана нежным голоском пропела в трубку:

- Конечно, конечно, Ванечка. Всегда рада тебе помочь. Друзья друзей наши друзья. У нас как раз в одном из бутиков большая сезонная распродажа, есть из чего выбрать.

Когда мы подъехали к Торговому центру, она ждала нас на автостоянке и, посмотрев на моих попутчиков, воскликнула:

- Ах, Ванечка! Ты оказывается прекрасный семьянин! Милая жена, славные детки! Пойдемте  в зал, мои дорогие, подберем вам сапожки на любые ножки.

Я остался в машине. Они отсутствовали недолго, вернулись с фирменными пакетами в руках. Татьяна довольна, а Аня так и сияла от восторга. Они купили все, что нужно и по привлекательной цене. Олеся на прощание сказала:

- Пока, пока, Ванечка! Передавай от меня огромнейший привет Владим Владимычу. Да и сам не пропадай. Приезжайте в любое время…

***

В понедельник я передал Тугаринцеву привет от Олеси Рябухиной. Он усмехнулся:

- Из бывших любовниц получаются самые лучшие жены и кредитоспособные партнеры.

- Ты до сих пор даёшь ей ссуды в долг? – удивился я.

- Почему бы нет? Она проверенная и добросовестная. И потом она стольких клиентов к нам отправила, что грех не поддержать одинокую даму.

- Но процент ты с неё берешь обычный?

- Разумеется, а то возомнит неизвестно что. Я и так еле-еле вырвался из её цепких лапок. Ещё бы чуток и женился.

- Ну и женился бы. Красивая, богатая, самостоятельная, не глупая.

- Вот, вот – сплошные достоинства. Мне бы кого попроще, поскромнее. Боюсь я этих самостоятельных дамочек. У них аппетиты растут вместе с амбициями. Самому бы без штанов не остаться… Послушай, а почему бы твоего Голубенко не сбагрить к Рябухиной. Мужик он с виду вполне презентабельный, на оруженосца потянет. Ей классный водитель не помешает. Взять, конечно, с него нечего, но покровители у него не слабые, пригодятся, если что. К тому же у неё в магазине куча одиноких бабенок. Какая-нибудь не упустит шанса, приземлит твоего соперника.

Тугаринцеву понравилась внезапно возникшая идея. Он любил помогать, поучать, сводить и разводить людей.

- Кстати, ты добился взаимности от своей Неулыбы? – поинтересовался он.

- Не лезь в душу!

- Значит, не добился. Она тебя динамит до сих пор. Странный ты человек, Ваньша, - вдруг заявил он.

- Почему странный?

- Ты хороший специалист. Любую квартиру втюхаешь за приличные бабки, любого клиента уболтаешь, всех наших «фирменных» девок обаял так, что они тебе восторженно в рот смотрят и прощают любые срывы. А вот бабу, обыкновенную бабу не решаешься затащить в постель.

- Жениться на ней хочу.

- Тем более. Все козыри у тебя. Действуй!

- Насиловать что ли? – пробурчал я недовольно.

- Нет, ты, правда, совсем голову потерял от своей вдовушки, - воскликнул Тугаринцев. - Я вообще не понимаю, что ты в ней нашел. Её от серой стенки не отличишь. Но я не об этом. Дурень ты потому, что забыл простые вещи. Тебя в военном училище и на риэлтерских курсах учили тактике, стратегии, психологии и ещё бог знает чему. Напряги фантазию, примени военную хитрость. А лучше, купи шикарный букет цветов, устрой романтический ужин, расскажи слезливую историю о подвигах, пожалуйся на одиночество. Короче, расслабь, а потом бери голыми руками. Затасканный способ, но безотказный.

- Ты циник, Володя, - усмехнулся я.

- А то! Цинизм – главное лекарство от мерзостей жизни. Без него сойдешь с ума. И пока ты ещё в здравом уме, слушай мудрых товарищей. Если конечно, не хочешь страстной любви до старости ждать. Преданность и терпение – вещи стоящие, но и они хороши в разумных пределах…

Володька отличался от меня тем, что подходил к жизни с весами – выгодно, не выгодно, разумно не разумно. Просчитывал он все до мелочей, на несколько ходов вперед. Я так не умел. Действовал по заложенному в меня алгоритму. Потому в армии легко подчинялся. Симпатии окружающих вызывал собственной верой в то, что делаю и добрым отношением к людям. Не командовал, сотрудничал на взаимовыгодных условиях. За это меня ценили. Думаю, что и Тугаринцева я привлек именно этими качествами.

Когда он напомнил мне о специальных знаниях и затасканных шаблонах, я сразу же прикинул, как применить их в личных отношениях. Заставить Таню полюбить я не в силах, а вот стать мужем я могу. Володькин рецепт с букетом и романтическим ужином мне понравился. Я решил попробовать.

Случай подвернулся очень скоро. В начале декабря у Тани день рождения. Я подарил нам путевки в Боровое. Природа там замечательная, лыжная база, бассейн под открытым небом с подогретой водой, каток. Публика отборная, персонал вымуштрованный. Прекрасное место для отдыха и выяснения отношений.

В первый вечер я устроил этот пресловутый романтический ужин. Цветы, свечи, шампанское, разговоры об одиночестве. Таня приняла все как должное. Очень спокойно. Я уже подумал, что ничего из моей затеи не выйдет. Но когда я провожал её из ресторана до номера, она вдруг сказала:

- Иван, ты напрасно потратился и заказал два номера. Нам с тобой одного хватит.

- Танечка! – воскликнул я и бросился к ней с объятиями. Она чуть отстранилась и сказала:

- Пойдем в номер.

Там она стала моей. Мы провели вместе чудесную неделю. Вернулись в Сибирск счастливые, полные планов на будущее. Вскоре позвонил Алексей и сообщил, что готов к гражданской жизни и выезжает в Сибирск первым поездом.

Так в моей жизни началась светлая полоса…

Продолжение следует...