Василий Петрович 2

Но вернемся к Василию Петровичу. У «простых» людей есть своя иерархия, и добиться их уважения просто так невозможно.  Василий Петрович находился на последних ступенях этой поселковой иерархии.  На то было ряд причин. Он не смог создать нормальную семью, и у него никогда не было статусной работы.

Женился он следующим образом. В их деревне была одна бандитская семья, в которой мужчины становились уголовниками из поколения в поколение. К тому моменту в семье этой кроме отпетых родителей, было  двое братьев и сестра. Братья решили обеспечить «счастье» своей сестре, а была она девушкой любвеобильной, и замуж ее брать никто не хотел. Так вот братья как-то заманили в сети Василия Петровича, и после ночи «любви» на сеновале с их сестрой повели его под конвоем подавать заявку.

Василий Петрович  был чрезвычайно жизнестойким человеком. Он никогда не из чего не делал трагедию. И спокойно женился на этой даме. Эта была  крупная, смуглая женщина, она всегда как-то нехорошо улыбалась. Василий Петрович построил дом, у дамы родился сын Борис. А потом Василий Петрович привел жить на время в свой дом друга Андрея, которому жить было негде. Вот так они жили-жили и  бац! Жена предпочла Андрея и расписалась с ним, дом поделили пополам.

Василий Петрович совсем не расстроился,  платил своему  сыну алименты, но иногда все-таки высказывал сомнения в том, что сын от него. Чем больше становился сын, тем больше вырисовывалось его совершенное несходство с Василием Петровичем.

Однажды они на эту тему беседовали с соседом, которого «на улице» звали Усатик.  Этот Усатик потом и пересказал содержание беседы. «Вот плачу я алименты - сказал Василий Петрович, - а Борька-то от тебя». «Нет, Вася, - ответил Усатик, - не от меня. Ты помнишь, как ты бушлатик  солдатский носил? Вот оттуда и считай рождение Бориса».

А там была такая история.  Как-то пришел Василий Петрович  с ночной смены раньше обычного, а из окна его дома шасть солдатик и пропал в предутреннем тумане. Жена на все расспросы Василия Петровича отвечала равнодушно и сонно. Не видела они никого. Зато на стуле остался висеть бушлат солдата. Василий Петрович не стал доискиваться до глубины вопроса и долго ходил в почти новом бушлате,  еще и соседу рассказал, как его добыл.

Василий Петрович никогда не начинал выяснять отношения там, где не мог одержать победы. Он просто делал вид, что проблемы нет, и шел себе жизненной дорогой дальше. А был он жизнелюбив во всех отношениях.

Худой, довольно мускулистый, правда, маленького роста, как только появлялось первое жаркое весеннее солнце, он тут же раздевался до тренировочных брюк и начинал загорать, пока не становился почти черным. Он принадлежал к породе мужчин, которые чувствуют себя  неотразимыми только в «загорелом» виде. И еще он любил быть гладко выбритым и слегка поддатым. «Слегка» у него не всегда получалось.

Ходил он бесшумно, по-воровски, мягко наступая на пятку. Был готов к отпору, если кто-то посягал на его жизненное пространство, и сам был склонен иногда проявлять экспансию. Так, Александра А. , с которой он потом долгое  время жил, рассказывала, что знать его не знала, но, вдруг, пришел к ней в гости Василий Петрович, принес бутылку портвейна и пирожные  эклер. Она к тому времени развелась с мужем, Василий Петрович тоже был один. Они выпили, после чего Василий Петрович сел на кровать и стал раздеваться. На вопрос, с какой целью он раздевается, Василий Петрович тоже ответил вопросом: «А зачем я сюда пришел-то?»

И  стали они жить вместе. К этому времени дом Василия Петровича сгорел, его бывшей жене и ее мужу Андрею дали квартиру, и Василий Петрович с А. стали строить новый дом. А. была очень сильной физически женщиной и обладала страстью к строительству. Она все время что-то выдумывала, строила, перестраивала. Сколько она жила на нашей улице, столько она и перестраивала  дом.

К этому времени у Василия  Петровича кроме веселой, оптимистичной сожительницы, появился пес Мишка. Это была здоровенная дворняжка, похожая на белого медведя и окрасом и внешне. Мишка был очень умен и предан Василию Петровичу.  Когда Василий Петрович иногда падал посреди улицы пьяный и засыпал, то по улице этой уже пройти больше никто не мог, ибо  Мишка охранял сон хозяина и бросался на всякого приближающегося.

И еще  Василий Петрович очень любил поесть, как-то я  к нему  зашел, а у него на огромной сковороде обжаривалась маленькая круглая картошка, он обжаривал ее так умело, что она со всех сторон подрумянилась. И я за всю жизнь только один раз видела Василия Петровича предельно расстроенным. Вокруг него тогда уже образовалась гоп-компания из местных пьяниц, они имели доступ в его дом, и вот он нажарил себе сковороду вкуснейшей рыбы «ледяная», и куда-то вышел на пять минут, а тут появилась эта орава и сожрала всю рыбу.

Работал Василий Петрович всегда в таких местах, где был далеко от глаз начальства, в основном он предпочитал работать в котельных. Но как человеку пьющему регулярно,  имевшему еще подруг и платившему алименты, Василию Петровичу на советскую зарплату прожить было трудно.  Получал он сто сорок рублей, а бутылка водки стояла четыре рубля двенадцать копеек. Т.е. на наши деньги  бутылка стоила примерно четыреста  с лишним рублей.

И Василий Петрович потихонечку воровал у государства. Скажем, нам в хозяйстве нужна была  скамейка, заказали Василию Петровичу, и он приволок совершенно замечательную скамейку. Ведь присмотрел где-то заранее! От его зоркого взгляда в поселке ничего утаить было нельзя.  «Тащил» тогда не  один он, а практические все. Взять у государства – это воровством не считалось.