Сказка о чуть было не потерянном времени

                1988 – 1998 г.г. посвящается…               

               


         «Ветер с моря дул, ветер с моря дул…» - разносилось со стороны старенького, но  свежеокрашенного красивой желто-коричневой краской здания. Наверное, краска имела какое-то официальное название, но в народе ее называли по-своему, ассоциируя с чем-то детским. Здание же, коротко именовалось ДК. Так его называли все и всегда, не особо задумываясь – что же все-таки подразумевается под этой двуличной «Д». Те же, кто задумывался, все равно называли его просто ДК, по причине скромности и чувства собственного достоинства одновременно. Скромность не позволяла именовать его «дворцом», в силу воплощенной в нем слабости архитектурной мысли, а назвать банальным «домом» место, где проходили все торжественные мероприятия четырнадцатитысячного поселка городского типа, включая бракосочетания, было как-то обидно.
          Впрочем, сейчас ДК и площадь перед ним выглядели нарядно и празднично, благодаря натянутым на фасаде и по диагоналям площади гирляндам из «лампочек Ильича», раскрашенных вручную красной, зеленой и синей красками. Казалось, что и сам Ильич, возвышавшийся в центре площади с припорошенной снегом лысиной, тоже, как-то по особому, прищуривался, будто час назад - когда били куранты, успел опрокинуть рюмашку, закусить «оливье» и вернуться на постамент.

          Когда Ксюха выбегала из дома, на градуснике было 14 мороза, а на часах 1 ночи. Мать ругалась, требуя, чтобы дочь одела связанную ей шапку:
          - Посмотри, какой морозяка! Вот схватишь менингит, потом будишь воробьям фиги крутить!
          Заигрывать с воробьями в Ксюхины планы не входило, физиологически ей больше подходил Лешка. Но и ломать шикарный начес она не собиралась. Зря, что ли, целый час у зеркала и полбалончика лака «Прелесть» потратила?! И хотя школу Ксюха закончила уверенной троечницей, но инстинктивно она верила, что законы физики на ее стороне и ее начес даст фору двум, а то и трем вязанным шапкам.
          Не обращая внимания на пророчества матери, летящей, насколько позволяли новенькие турецкие ботфорты, походкой, Ксюха устремилась в направлении ДК. Ботфорты были на размер больше, что не смущало Ксюху при их покупке, так как соседка-челночница взяла с нее только свое. Но сейчас факт несоответствия формы и содержания не давал Ксюхе возможность развить крейсерскую скорость, чем мог сыграть роковую роль в ее личной Ксюхиной жизни.
           С Лешкой они договорились встретиться на дискотеке ровно в час ночи. Она отказалась встречать с ним Новый год, так как не хотела оставлять мать одну. Понимая, что опаздывает, Ксюха вприпрыжку доковыляла до площади, по дороге распугав стаю бродячих собак своей странной походкой раненной лосихи, громкой отдышкой и диким запахом сирени от лака «Прелесть». Она опасалась, что Лешка-гад поведется на ужимки этой смазливой стервы Соколовой, строящей ему глазки даже в присутствии Ксюхи. Выйдя на площадь, Ксюха замедлилась, немного отдышалась и уверенной походкой манекенщицы районного Дома моды направилась к входу в ДК.

             Она прошла мимо двух парней, одетых как «двое из ларца» - в одинаковых норковых шапках, мохеровых шарфах и таких же одинаковых пуховиках, только разного цвета: розово-фиолетовом и бирюзовом. «Близнецы», - почему-то подумала она, несмотря на то, что «розовый» был светлолицым блондином, а «бирюзовый» - смуглым брюнетом. Размышляя  о генетических сюрпризах и стерве Соколовой, Ксюха пошла дальше.
             - Ничё, телочка! Торопится...
             Ксюха остановилась и прислушалась к себе. Странно. Обычно после таких слов в адрес неразумного уже летела тирада из малоупотребляемых в приличном обществе выражений, вперемешку с тяжелыми предметами, а здесь…  Сказано было как-то… Ксюха не понимала как именно, но вместо праведного гнева она почувствовала  в груди какое-то необъяснимое тепло, плавно охватывающее живот, бедра… «До ботфорт не дошло», - проанализировала Ксюха. Она резко развернулась, чтобы все-таки укорить нахала и увидела «розового», который по-детски подмигнул ей обоими глазами.
            - Придурок! - пискнула Ксюха и удивилась своему голосу, так как не помнила – когда она успела надышаться гелиевыми шариками.
           «Розовый» и «бирюзовый» откровенно заржали.
             
             Ксюха подошла к входу в ДК. Из открывшихся дверей вывалилась галдящая толпа малолетних, по Ксюхиным меркам, парубков. По их возбужденному поведению она поняла, что сейчас будет драка. Следом за драчунами высыпали дивчины, того же возраста. По их кокетливо-озабоченному поведению было понятно, что причиной драки были они. Ксюха, в свои восемнадцать, была уже заслуженным ветераном дискотечных войн и подозревала, что ничего серьезного не случится – согласно неписанным правилам, боевые действия велись до «первой крови», то бишь до первого разбитого носа. Однако, все же поспешила зайти внутрь, пока ей случайно не испортили прическу.
             В небольшом кассовом зале стоял «фан» - как бы выразилась Ксюхина подружка Вика. По-другому назвать эту смесь запахов прокисшего винегрета,  портвейна «Кавказ» и окурков действительно было сложно. Пару секунд Ксюха адаптировалась к дисгармонии между слуховыми и обонятельными органами – в ушах звучало: «ветер с моря дул…», а носовые пазухи заполнял «фан».
            - Ксю! – обладательница расширенного лексикона и уже мутно-веселого взгляда Вика повисла на шее.
            Вика была девушкой, имевшей пышную комплекцию и , судя по обтягивающим леггинсам  и блузке, не имевшей комплексов. Шея у Ксюхи напряглась, но подруге она была рада. 
            - Не ходи туда, Ксю! – заплетающимся языком участливо изрекла Вика и икнула.- Хочешь, я ей?!… - Вика неожиданно вскинула руку с растопыренными пальцами, отчего проходящая мимо девица резко отпрянула, поскользнулась на мокром от нанесенного на подошвах снега кафельном полу и растянулась прямо поперек входных дверей. – Во, наклюкалась! – Вика заметила распластанную на грязном кафеле бедолагу, не подозревая   о своей причастности к ее «страданиям», как, впрочем, и о том, как подружки по-доброму называли саму Вику  за глаза -  «ходячая катастрофа».
            Тем временем девица попыталась встать и уже приняла позу, известную в Древней Греции как «поза львицы», но на ее беду драка на улице не состоялась и порядком подмерзшие малолетки ломанулись в теплое помещение…
            Кто-то истошно матерился, те, что были сверху, веселились, в целом картина напоминала описанную классиком: « смешались в кучу кони, люди…». Коней правда не было, но  их отсутствие с лихвой компенсировала Вика, ринувшаяся «разбирать завал», так как  узнала свою младшую сестру, ухахатывающуюся   во втором ярусе снизу.
             Выдернув сестру, осмотрев ее и обнаружив некомплект – отсутствие сапога на правой ноге, Вика возмутилась:
             - Опять без спросу мои… ик … сапог… надела?!
              После короткой перепалки сестры принялись рыться среди лежавших в поисках сапога. Девушки лежали преимущественно снизу, а юноши сверху. Последних ситуация явно забавляла, в связи с чем подниматься они не спешили. Ксюха решила не   ждать подругу, чтобы хотя бы поздороваться и выяснить  о чем  та хотела  предупредить и кому предназначалась угроза, выраженная в растопыренной пятерне. Она пошла на танцпол , терзаемая нехорошими предчувствиями.

                Танцпол находился на первом этаже в просторном фойе перед входом в кинозал. В центре стояла  притворявшаяся новогодней елкой- пятиметровая новогодняя сосна, уже повидавшая с десяток детских утренников , но еще издававшая приятный хвойный аромат, который Ксюха, особенно если подмешать к нему немного запаха зеленых абхазских мандаринов, называла ,про себя, ароматом детского счастья. В ее памяти всплывали пронизанные этим ароматом картинки из детства: вот мама, придя с работы, приносит с собой всегда большую и пушистую красавицу сосну — елки у них в поселке почти не продавали, да и  сосна им нравилась больше. Вечером она устанавливает сосну, спрашивая у маленькой Ксюши: какой стороной лучше повернуть, затем они достают со шкафа старую картонную коробку с новогодними игрушками и гирляндами  и допоздна, не спеша, украшают сосну, превращая ее в гостью из волшебной сказки, от которой Ксюша не может отвести взгляд и просит маму разрешить ей сегодня лечь спать не в своей спальне, а в зале на диване, чтобы засыпая любоваться переливающимися  разноцветными электрическими огнями , и перед тем , как она погрузится в сладкую дрему, красивый ватный Дед Мороз под елкой подмигнул ей … Повзрослев, Ксюха сама стала ходить на елочный базар, выбирала самую пушистую сосну, приносила домой и к маминому приходу украшала ее, всегда одинаково - как в детстве украшала мама. Последним ставила под  елку старенького ватного Деда Мороза , с почти оторванной рукой, но такого же красивого.

             Народу было очень много. В отличии от обычной дискотеки, с почти не меняющимся молодежным контингентом , на новогоднюю пришла, кажется, половина  населения поселка, представленная широким возрастным диапазоном и узким по степени опьянения. Объединяло всех радостное настроение,  ощущение праздника, не обремененного никаким социально-политическим подтекстом. Хотя , за редкими исключениями, именно политический лозунг :«Все люди — братья!» - символизировал происходящее.За первые десять минут пребывания здесь Ксюхи, ее успели поздравить и обцеловать пара десятков знакомых парней и девчонок и примерно столько же незнакомых. Несмотря на старающегося диск-жокея, почти никто не танцевал, передвижение всей этой празднующей массы по танцполу и прилегающим территориям было  абсолютно хаотичным, и даже броуновское движение ,в сравнении с ним, смотрелось бы, как военный парад  на Красной площади.
              Ксюха тщетно пыталась найти среди гуляющих Лешку , почти все у кого она  спрашивала о нем , говорили , что он был где-то здесь... Вика, тоже, как сквозь землю провалилась. Несмотря на толчею, Ксюха заметила за собой «хвост» в виде худощавого молодого человека с бутылкой «Цимлянского» в руках и нерешительным желанием подойти к ней в глазах. Она оценила «поклонника» скучающим взглядом: не урод, но с Лешкой не сравнить..., да еще эти юношеские прыщи... «Надо отшить, а то еще Лешка  увидит», - Ксюха была влюблена и старалась не давать  поводов для ревности. Она быстро подошла к парню и тоном сержанта ППС спросила:
                - Ты кто ?
                -...Я?... Егор..., - парень воодушевленно посмотрел Ксюхе в глаза.
                - Егорка, ты че ко мне прилип как банный лист к заднице, - Ксюха решила не церемониться.
             «Егорка» сник и опустил взгляд:
                - Вы... мне нравитесь.
             Ксюха, не привыкшая к такому интеллигентному обращению, даже не сразу поняла кому он это говорит  -  ей или ее округлостям под тонким облегающим свитерком.
         Она  знала, что у нее красивая грудь, впрочем как и вся фигура, но все равно смущалась под мужскими взглядами. Вот, и сейчас она старательно запахнула полушубок, однако меховые бугорки были не менее соблазнительными.
                - А давайте выпьем... за Новый год? - Егор расценил возникшую паузу как шанс и достал из кармана широких «слаксов» два мятых пластиковых стаканчика.
               «Смотри-ка, подготовился »,- не зло подумала Ксюха, -  « шампанское притащил, хоть и не «Советское».Ксюха знала, что любое шампанское, тем более «Советское», в магазинах было не найти уже в ноябре. Все же она решила  его не обнадеживать и, со словами «отстань от меня!», пошла в туалет, чтобы ,как говорила  героиня одного заграничного фильма, -   «припудрить носик ». Выражение Егоркиного лица она не видела.
            В туалете у окна с открытой форточкой курили две ее знакомые. Одна из них  — Рамизова Ленка,  известная в поселке модница, которой завидовали все девчонки. Ее дядя часто ездил в командировки заграницу и привозил ей оттуда модные шмотки и всякие диковинные для поселка штучки. Ксюха поздоровалась и прошла в кабинку для «припудривания», заметив в руках у Ленки какую-то штуковину, напоминающую то ли портативный радиоприемник, то ли калькулятор с антенной. Ксюха видела похожую в райцентре у одного москвича, тогда она узнала, что это сотовый телефон и  что в их поселке и даже в райцентре он совершенно бесполезен, так как «здесь не ловит». «За каким... она его таскает?»- подумала Ксюха.
        - По нему можно звонить в любую точку мира, - закрывшись в кабинке, услышала Ксюха продолжение, прерванного ее визитом разговора.
        - Ни фига себе! Везет тебе, Ленка! Слушай, а давай позвоним моей сестре в Монголию?
        - Как?... Ты, че, ее номер знаешь?   
        - Да-а! У меня в дубленке бумажка с номером.
        - ...Не получится... Слишком дорого будет стоить.
        - Жаль... Так бы с Новым годом ее поздравила....
       Ксюха мысленно поаплодировала Ленкиной находчивости и размечтавшись подумала: «Действительно, жаль...Как было бы  классно, если бы у меня и у Лешки были бы такие телефоны, только «ловящие»...Я бы ему позвонила и он бы меня быстренько нашел!».И тут же прыснула, представив, как она звонит Лешке из «припудривательной» кабинки и он ее  там моментально находит...
              Выходя из туалета, Ксюха спиной ощутила злой Ленкин взгляд: «Наверно подумала, что  я  над ней ...»
                Ксюха поднялась на второй этаж, чтобы с балкона  рассмотреть весь танцпол. Сделать это было затруднительно, так как кроме отблесков цветомузыки, елочных гирлянд и «зайчиков» от обклеенного зеркальными осколками глобуса, источников света не было. В дальнем от нее углу фойе,   на широком подоконнике сидели двое. В полутьме две их фигуры сливались в одну в моменты частых и длительных поцелуев. Ксюха пристально вглядывалась, пытаясь различить черты их лиц, но скоро поняла, что не сможет этого сделать. Крупные капли слез заволокли ее глаза.

                Ей не нужно было видеть лицо .Осанку, жесты любимого она спутать не могла. В тот момент когда она все поняла - в лицо ударил жар, щеки запылали так, что казалось слезы на них мгновенно испарятся... ,но они не испарялись — текли...Жар охватил все тело. В голове стоял непроглядный туман, в котором со скоростью света проносились обрывки мыслей, воспоминаний, каких-то фраз. Ксюха не могла уцепиться ни за одну из них. Только одна мысль пролетая вдруг замедлялась, становилась тягучая как расплавленный воск и обволакивала все , долго не сменяясь в этом бешенном калейдоскопе: «Каааааааак   ооооооон  мооооооооог?!».
             Жар стал невыносимым и Ксюха расталкивая всех на своем пути с невидящими от слез глазами выбежала на улицу. Морозный воздух охладил лицо, мысли тоже замедлились.
             Ксюха подняла голову и увидела ясное, как обычно бывает в сильный мороз, но все равно необыкновенно звездное небо. Воздух дрожал из-за теплых испарений, отчего казалось ,что все звезды пританцовывают. Ксюха заметила падающую звезду, потом вторую, третью... Скоро она сбилась со счета. Шел настоящий звездный дождь и каждая    из них искоркой отражалась в крупной слезинке на Ксюхиной щеке. Из ДК  доносилось уже надоевшее: « ...времена пройдут...», «...годы пролетят...», «...любовь...», «...не вернешь назад...». Ксюха смотрела на звездопад, но в глазах стояла картинка с целующейся парочкой, губы беззвучно повторяли слова песни: «годы пролетят, годы пролетят...».      
              - Квадрантиды, - услышала она уже знакомый веселый голос, - самое удачное время, чтобы загадать желание.               
             Неподалеку курил блондин в розовом пуховике и с ухмылкой посматривал на Ксюху. «Опять этот придурок!», - Ксюха решила не связываться и быстро зашла в ДК.
                В голове немного прояснилось и Ксюхе показалось, что она знает что нужно делать. Она ему отомстит. Он еще пожалеет, горько пожалеет! Но будет поздно! Он ее надолго запомнит! Она решила подняться на третий этаж. Там есть женский туалет. Правда, Ксюха там никогда не была, всегда пользовалась туалетами на первых двух этажах, но сейчас это то, что ей нужно. Ксюха поднялась на третий этаж под казалось нескончаемый аккомпанемент: «...видно не судьба...», «...нет любви...», «...посмеялся ты...» Слезы  опять хлынули градом и она уже не понимала звучит песня в реальности или только в ее голове.
                Мутным от слез взглядом Ксюха увидела девушку, выходящую из туалетной комнаты. Рядом была еще одна дверь наверное мужского туалета. «Зайду и сразу к окну, чтобы не передумать»,- Ксюха пыталась мыслить расчетливо.
                Не замедляя шаг, она быстро прошла в туалет, закрыла за собой дверь и двинулась к окну. «Без решетки — повезло,... а это еще что?» - Ксюха уставилась на ряд настенных писсуаров. Через секунду ей стало все понятно -  в слезах она плохо разглядела вышедшую отсюда девицу, значок на дверях - тем более.
            Это же была Наташка «Зингер»! В поселке, где трудно скрывать свои «таланты», Наташка была знаменита своими способностями конкурировать с одноименной швейной машинкой немецкого производства, причем вовсе не в  шитье. Что она делала в мужском туалете мог поведать источник довольного журчания в одной из кабинок, но Ксюху это нисколечко не интересовало. Она лишь была раздосадована, что из-за Наташки перепутала туалеты и ее план — сделать все быстро, не сработал.
               Ксюха посчитала, что выполнить задуманную месть в мужском туалете будет неправильно, да и журчание отвлекало. Ее решимость начала таять и она почти бегом  поспешила  в женский туалет.


           Яркая вспышка в голове..., резкая боль и темнота...

          У Ксюхи невыносимо болела голова, особенно лоб и переносица. Превозмогая боль, она стала осторожно ощупывать лицо, чтобы убедиться, что оно у нее еще есть. Лицо было мокрым и липким. « Кровь...»,- догадалась Ксюха.
           Странным было то, что кроме головы ничего не пострадало. Руки, ноги, шея   были целы  и совсем не болели. «Я все-таки сделала это...» - Ксюха удивленно осматривала себя, не понимая как она осталась жива после падения с третьего этажа вниз головой. Однако, последние минуты, когда она зашла в женский туалет, и сам прыжок Ксюха вспомнить не могла. «Амнезия», - догадалась Ксюха, - «странно , что я еще помню как меня зовут, после такого. Вот, дура , идиотки кусок!», - удивление резко сменилось сначала злостью, затем пронзающим до пяток ужасом, от которого ее охватил озноб.              В голове, несмотря на травму, было довольно ясно. Ксюха, вдруг, четко представила себе - как все могло кончиться. Что она натворила? Чем она думала и думала ли вообще? Что бы было с матерью и что она скажет ей теперь?
               Не переставая злиться и мысленно поносить себя, Ксюха осмотрелась. Дрожа от пережитого шока, она стояла  возле какой-то стены. Больше ничего разглядеть было невозможно. Никаких фонарей или других источников света рядом не было, даже недавно выпавший снег еле-еле серел под ногами. Непонятно откуда взявшийся густой, липкий туман обступал ее со всех сторон.
                Ксюха не могла понять где она: если она рядом с ДК, то почему не слышно музыку и так темно? Может быть она пришла в это место в состоянии шока и беспамятства?   Где-то вдалеке Ксюха заметила огонек уличного фонаря, пробивавшийся сквозь туман. Так как других ориентиров не было, она пошла к нему.

                Ксюха с удивлением заметила, что туман с каждым ее шагом становился менее густым и липким, а вскоре совсем рассеялся. Снег снова заискрился, на небе засверкали звезды. Она подошла к фонарю, который оказался совсем нет так далеко и стоял на обочине дороги где-то на окраине поселка.
                Выйдя на свет, Ксюха первым  делом достала из кармана полушубка зеркальце, с удовлетворением  заметив, что оно не повреждено.Больше поводов к удовлетворению зеркальце дать не смогло, так как отражало оно лицо мало похожее на Ксюхино, к тому же перепачканное кровью. «Да-а... Мать родная точно не узнает», - Ксюха ощупала распухший нос как у старика Джузеппе, начинавшие синеть отеки под глазами, после чего, обращаясь к отражению, констатировала:  «Ну, и рожа у тебя, ...Шарапов!». «Шарапов» скривился, мол «есть в кого...»
                Из-за поворота вынырнула легковушка и быстро проехала мимо увлеченной своим отражением Ксюхи. Проехав  метров тридцать, автомобиль резко затормозил и дав задний ход, подъехал к ней. Это была красивая серебристая иномарка. Ксюха не особенно разбиралась в автомобилях, но такой она раньше не видела. Стекло пассажирской двери опустилось и мужской голос из салона крикнул: « Садись, подвезу!».
              Ксюха обрадовалась, так как уже сильно замерзла и сама даже не могла определить в какую сторону ей идти. К тому же, ей казалось, что она не видела людей уже целую вечность. Она проворно уселась на пассажирское сиденье и с облегчением выдохнула. После мороза и блужданий в тумане теплый и  уютный салон автомобиля показался ей райским уголком. Негромко играла музыка, незнакомая, но приятная.                Автомобиль мягко тронулся и Ксюха поежившись, прогоняя остатки холода, обмякла.
                - Сразу предупреждаю - расслабиться не желаю , просто жалко стало, мороз вон какой, под двадцатку почти,  - голос водителя, смотрящего на дорогу,имел мягкий, успокаивающий тембр, отчего казался знакомым.
                Ксюха не поняла о чем он говорит, да и особо не вслушивалась. Ей вдруг захотелось дремать и долго-долго ехать в этой уютной машине, все равно куда , под убаюкивающий голос ее спасителя, которого она искоса успела рассмотреть. Возраст точно определить не смогла, лет 30 - 40.  Среднего телосложения, не красавец, но лицо  располагающее, с какой-то мужской притягательностью, несмотря на пухлые губы. Ксюха уже точно знала, что видела его раньше, но где не помнила.
                - И не страшно тебе там одной торчать? Опасно ведь. Народ нынче злой, не то, что раньше... Ух, ты !... - он посмотрел в лицо Ксюхе, как раз когда ее осветили фары встречной машины, - ... Кто это тебя так? - в голосе различалось сочувствие смешанное с гневом.
                - Никто... Упала.
                - Ну, не хочешь — не  говори, - помолчав, грустно сказал водитель, - Только, тебе в больницу надо.
                - Да. Я знаю , я собиралась...
                - Я тебя подброшу, мне по пути.
                - Спасибо... А ,вы в поселке живете ? - Ксюха попробовала сменить тему.
                - Уже нет. Раньше жил, а недавно с женой в город перебрались. Вот, еду родителей проведать, да машину показать, неделю назад купил, - искренне, по-мальчишески похвастался  водитель, отчего Ксюхе тоже захотелось порадоваться за него  - незнакомого ей человека, как за близкого родственника.               
                Она вспомнила как обычно хвастался Лешка - желательно при большом  числе зрителей и с неизменным ожиданием восхищенно завистливой реакции.
                Лешка... Лешка...Лешка... Ксюха мысленно произносила имя,  одно упоминание которого, еще каких-то два часа назад, могло привести ее в состояние трепета, стекающего и пульсирующего в низу живота. А, сейчас... Тишина.  Когда-то волнующееся озеро  чувств  превратилось в старый, заросший пруд тихим сентябрьским вечером. А о том, что здесь бушевали ветры, поднимавшие волны и склонявшие прибрежный камыш, напоминали  только еле заметные круги на бурой воде от мерно касающейся ее  сломанной тростинки, да и то,  лишь потому, что маленький жабенок раскачивался на ней в такт Ксюхиным позывным: Лешка...Лешка...Лешка...
                Виной тому стало сотрясение, разложившее мозги в ее голове по правильным полочкам, или нахождение в этой машине рядом с человеком с открытой душой и чувственными губами, от которого веяло спокойствием и нежностью, -  Ксюха не знала.
                - А, она красивая... Я таких раньше не видела...- Ксюха коснулась рукой обшивки салона.   
                - Не удивительно. Их только в прошлом году выпускать стали, - водитель сосредоточился на скользкой дороге.
                - А, как она называется?
                - Хендай «Солярис».
                - Как? - не поняла Ксюха.
                - «Солярис».
                - Вообще-то, я хотел другую машину, но жене эта очень понравилась.
                Второе за пять минут упоминание о жене Ксюху слегка напрягло.
                - Вы ее, наверное, очень любите, раз так угождаете? - не осознавая присутствие ревностных ноток и отсутствие задуманной праздности спросила Ксюха.
                - Люблю?! - удивился водитель, даже немного возмутившись, - да, я ее обожаю, не представляю как бы я жил без нее!      
                « Хотела бы я оказаться на ее месте!» - промелькнуло в голове  удивленной такой бурной реакцией Ксюхи.
                - Мы с ней познакомились много лет назад в новогоднюю ночь и с тех пор практически не расстаемся, - уже спокойнее, зачем-то, добавил водитель. А потом и вовсе почти шепотом риторически заявил: Новый год — волшебный праздник!
                - Она  красивая ? - Ксюха решила подзадорить водителя, ожидая от того похожих всплесков эмоций. 
                Однако, он промолчал, затем, не отрывая взгляд от дороги, резко наклонился в Ксюхину сторону с вытянутой рукой и открыл «бардачок ».   Ксюха, успевшая испугаться, так как решила, что сболтнула лишнее и ей сейчас «достанется», облегченно вздохнула. Порывшись в каких-то бумагах, водитель достал из «бардачка» фотографию и протянул Ксюхе.
                - Вот!
                Ксюха с интересом стала рассматривать глянцевый снимок, на котором в полный рост была запечатлена девушка  на  фоне белого песка и изумрудных волн. Девушка была в больших солнцезащитных очках , скрывавших пол-лица, и в, почти ничего не скрывающем, бикини. Одной рукой она придерживала прядь роскошных каштановых волос, развивающихся на ветру, а второй упиралась в крутое загорелое бедро.
                « У меня фигура не хуже»- почему-то обиженно подумала Ксюха. Она из любопытства посмотрела снимок с обратной стороны, где  круглым школьным почерком было написано: « Моему любимому Георгинчику!».   
                - Это она меня так иногда в шутку называет, - смущенно сказал наблюдавший больше за Ксюхой, чем за дорогой, водитель, - меня Георгием зовут. А тебя как?
                - Больница!
                - Серьезно? - не поверил водитель.
                - Да нет! Мы больницу проехали!- Ксюха смотрела  в окно за головой водителя, где проплывало знакомое здание стационара.
               
                Машина остановилась и Ксюха неохотно выпорхнула из теплого гнездышка автомобильного кресла, успев поблагодарить водителя, который пожелал ей скорейшего выздоровления и даже предложил проводить ее до приемного покоя, на что она вежливо отказалась.
                Обдав  ботфорты ледяной пылью, автомобиль скрылся за поворотом уже минуту назад, а Ксюха так и осталась стоять на обочине, замерев как соляной столб. Она боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть  внезапно  проблеснувшее воспоминание о том, где же она видела этого мужчину. Воспоминание имело повадки скользкого угря и так просто не давалось, постоянно извиваясь и выскальзывая, когда Ксюхе казалось, что она уже ухватила его за хвост.
                - Смотри, телка «тормозит» реально!
               Угорь скрылся в чаще водорослей.
               Ксюха вернула взгляд изнутри себя и пришла в бешенство. Мало того, что из-за этих придурков она не смогла ничего вспомнить, так они еще имеют наглость оскорблять ее второй раз за ночь. Ксюха узнала «братьев», стоявших на противоположной стороне улицы, невзирая на частую смену гардероба последних: теперь на них были одинаковые черные пуховики и черные   шерстяные шапки. «Щас я вам покажу: кто тут телка, а кто бык тряпошный, модники хреновы», - подумала Ксюха и резко рванула через дорогу. Следующее, что она увидела и почувствовала, был  свет фар и глухой удар...


                Ксюха пыталась понять что с ней и где она, но из органов чувств работали только осязание и обоняние: пахло какими-то медикаментами ( похоже на нашатырь), а многострадальная попа через колготки ощущала холодный кафель. «...Вероятно на этот раз  я точно в морге... Только я почему-то сижу...У них что  тут, аншлаг и они рассаживают покойников по углам?» Следующим стало возвращаться зрение  - пелена с глаз сползала не ровно, как отрывающиеся куски обоев, к тому же изображение было нечетким и двоилось. Она увидела как две Вики, рыдая и указывая на нее, что-то объясняют двум пожилым мужчинам в белых халатах. «Наверно опознаёт», -  без всяких эмоций подумала Ксюха. Через мгновенье   пелена спала, картинка стала четкой, хоть и без звука. Кроме Вики и доктора, Ксюха  рассмотрела двух санитаров с носилками в дверном проеме, толпу зевак за их спинами, и ряд белых сверкающих писсуаров на кафельной стене. Прорезался звук.
                - Я вижу : она  поднимается на третий этаж, - рассказ Вики прерывался частыми всхлипываниями,-  А там кроме закрытой библиотеки и туалетов ничего нет. Чё, думаю, ей там нужно? Зову, зову ее..., а она идет как зомби ...Я следом пошла...Смотрю: а она в мужской туалет заходит. Совсем, думаю, сбрендила...Я бегом за ней, с разбегу дверь и открыла...
                - Вам, милочка, с вашей массой, надо бы поаккуратней двери открывать, - доктор фонариком светил Ксюхе в левый глаз, - так ведь и убить можно...
                - Я же не хотела....-  заскулила Вика так, что Ксюхе стало ее жалко.
                - Это все квадрантиды виноваты.... - прошептала Ксюха, чтобы успокоить подругу.
                - Какие еще квандрантриды?! - Вика испуганно округлила глаза и посмотрела на доктора, - это я тебя...
                Доктор махнул на нее рукой, чтобы она замолчала и  серьезно посмотрел на Ксюху.
                - Я все поняла, я была в будущем …
              - и-и-и-и-ы-ы-ы-ы-ы-ы... - завыла Вика, глядя на нее как на только что почившую.               
               - Да, тише вы! - прикрикнул доктор на Вику и стал повторно осматривать Ксюху.
        - И что же вы там видели, - по тону доктора было понятно, что его больше интересуют Ксюхины зрачки, чем ответ.
                -  «Солярис».
                - Тарковского?
                - Почему Тарковского? Вот, его! -  Ксюха рассмотрела в толпе зевак озабоченное лицо Егора и улыбнулась, - Егоркин!
                - Да, хорошо ее долбанули... - удовлетворенно заметил светлолицый санитар.
                - Ага, удачно! - согласился его смуглый напарник.