Военная тайна

          Много  чего дурацкого, нелепого и смешного было за время учебы в институте, но больше всего положительных эмоций дарила военная кафедра. Обучаться на военной кафедре должны были как ребята, так и девчонки. Наш факультет ориентировался в основном на оборонку, поэтому и обучение было одинаковым для всех. На военке в нас вталкивали матчасть артиллерии.

        Даже анекдот у нас был местный в то время. Схватили враги студента. Пытают, пытают, хотят у него военные секреты выпытать, а он молчит! Сколько враги над ним не измывались, ни словечка не сказал. Решили враги студента казнить, собрали всех гражданских жителей на казнь, и дают студенту возможность сказать последнее слово. Дернул он рубаху на груди, и с надрывом крикнул:
«Ребята, учите матчасть!»

         В своё время мы даже давали подписку о неразглашении военной тайны сроком на пять лет. Не знаю кому были бы интересны эти тайны? Из всего курса обучения помню только смутное очертание на плакате гаубицы, учавствовавшей в Великой Отечественной войне. Да еще порядок размещения снарядов в хранилище – шахматный, и то, что начальник склада должен передвигаться по нему в кеньгах – валенках с обрезанными голенищами, во избежание возникновения статического электричества. Так что мне точно лучше было бы не попадать в плен.

           На кафедре мы проводили по целому дню, и три-четыре пары кряду нам читали всякую белиберду. В основном, это был майор Островский и подполковник  Лепешов.
            Майор напоминал волка из детского мультика «Ну погоди!», такой же лохматый и взъерошенный. Старшекурсники рассказывали, что он был не дурак выпить, за что постоянно получал от начальства нагоняи, но руки у него были золотые – тому свидетельство была банька-сауна, недалеко от плаца. Наверное майор и вправду употреблял, потому что иногда прямо посреди лекции мог выйти и вернувшись, выдавал такие перлы, что Задорнову не снились. Как-то раз наш Сашка, так мы за глаза называли майора, начал утро невероятно «задорно». Сначала, при перекличке, исковеркал с десяток фамилий: Вместо Седова выдал Адова, вместо Синицыной – Шипицыну. Студенты развеселились, переглядывались и подхихикивали. Открыто нарушать дисциплину смехом и разговорами не разрешалось. Потом майор начал рассказ про гаубицу, называя одну из её частей, вместо станины штаниной. Веселье набирало градус. Далее следовал рассказ про современное вооружение. Сашка сказал:

« В ха-ха вэ появилось новое вооружение.» Мы переглянулись, переспросили, Сашка немного раздражаясь повторил фразу, с некоторыми дополнениями:
«Для тупых повторяю. В ха-ха вэ появилось новое вооружение!»
Третий раз переспрашивать мы не решились. Только когда майор вышел на дозаправку, студенты с первых парт заглянули в конспект, где было написано «В XX веке (веке было сокращено до в.) появилось новое вооружение».

        Подобный случай произошел на другой лекции, когда майор прочёл в конспекте про жидкость «кон», которой протирают ствол орудия. На наши расспросы, Сашка отвечал:  «Что тут непонятно? Секретная жидкость «кон»!». Секретной жидкостью оказалась обычная щёлочь, химическая формула которой КОН была приведена в конспекте.

        Майор, впрочем,  был мужик неплохой, незлобливый и с чувством юмора.
Однажды в перерыв, мы, студенты, стояли в коридоре, прямо под дверью Сашкиного кабинета. И была у нас одна стажница Галька Иванова. Была раньше такая категория учащихся – молодые люди, отработавшие на производстве несколько лет, и направленные этим самым производством в ВУЗы. Разумеется, что стажники были старше обычных студентов и вели себя более уверенно. Галка стояла под дверями кабинета и барабанила в дверь, точно зная, что там никого нет, все в столовке.
-Сашка, открой!- с чувством произносила Галка.-Открой, дурачок! Не бойся! Как вчера, так Галчонок, а сегодня дверь не открываешь?
Мы ухохатывались под Галкину импровизацию. Это её раззадоривало всё больше и больше. Она продолжала высказывать претензии своему мнимому кавалеру. Гвалт стоял невообразимый пока за её спиной не раздался голос Островского:  «Погоди, Иванова, только ключ найду.»
Все ожидали, что Сашка накажет Иванову, но всё обошлось. После этого Галка не раз и не два веселила нас подобным образом, только мы были при этом более осторожны.

             Подполковник Лепешов шуток не любил. Хихикнуть на его лекции означало подписать себе смертный приговор, начинал тогда сживать со свету. За глаза студенты звали его Генка Ляпишев, как героя фильма «Большая перемена», но даже смешное прозвище не могло смягчить наше к нему отношение. С кафедрой шутки были плохи, если студент получал пару на экзамене на военной кафедре, это означало только одно – полное и безоговорочное отчисление из института. Если в институте любой предмет можно было при желании пересдать, то кафедра не давала ни единого шанса. Поэтому, занятия никогда не пропускали, шли даже с температурой.
Кафедра использовала студентов для любых работ. Мы драили полы и стены, чистили картошку в столовке, ездили в летний лагерь, где ледяной водой ликвидировали следы прошлогоднего банкета. Короче, много дури перетерпеть пришлось. Зато, после сдачи последнего основного экзамена, можно было почувствовать себя беглым рабом.

       Помню, как одна наша студентка вылетела из аудитории, горя от счастья, что попался удачный билет, и чувствуя, что точно сдала (оценки оглашались после экзамена). Приплясывая в толпе сдавших, и пока нет, она выпалила:
«Эх, мне бы сейчас три пера для стабилизации, я бы точно весь корпус облетела!»
За спиной раздается чей-то голос: «Перья то куда вставлять?»
- В ж…
В этот раз подполковник Лепешов простил ошалевшей студентке обращение не по форме…