Храм. Часть 33

                *****
     Армиан шел по мирам своей собственной тропой, проложенной им некогда в тщетной попытке успеть на помощь своим. Тогда он едва замечал, что или кто попадается у него на пути, не обращая внимания ни на что, сосредоточившись на единственной цели: Тайкери! Ему все было безразлично и невольные жертвы нимало не тревожили его. Теперь эта же дорога ужаснула седого норвэлла.
     Он шел по широкой полосе сожженной дотла реальности, и ничего живого ему не встречалось. Там, где его раскаленное тело прикоснулось к миру, мир покрывала серая пыль, там, где он коснулся живого существа, не осталось даже души. Армиан впервые осознал, какая страшная сила была сокрыта в каждом из его народа, Сила Отчаяния. Которая и пробудилась в нем в самую страшную в его жизни минуту. Отчасти стало понятно и то желание пока не известного врага любой ценой уничтожить для начала всех норвэллов – их Сила была слишком велика. И Арм-Иаран, некогда бастард правящего дома, а теперь последний чудом уцелевший норвэлл вдруг понял: Таэра ничем не могла помочь ему. Он только подставил ее под удар, как и говорил Алин. И словно искра вспыхнула в его сознании: он увидел почти не различимую обычным взглядом связь между его уничтоженным миром – и Преступившим. Точнее, между тем, что кто-то в один мах стер Тайкери из Астрала, и тем, что кто-то, сильный и умелый политик и психолог и, к сожалению, не последний маг нашел слабую струну одного из сильнейших Храмов, Храма Ненависти. Таэра, сама того не подозревая, была права: Гиганты – только исполнители. Но тот, кто стоял за ними, заставил Арм-Иарана слегка пошатнуться, опершись обо что-то рукой. Он не был уверен в своей страшной догадке, и, отчаянно желая ошибиться, твердо решил ничего не говорить ни Таэре, ни Алину до тех пор, пока не соберет все звенья этой цепи воедино. Он скажет им только тогда, когда все доказательства будут в его руках. И Кари он больше не впутает – слишком опасно, а на ней (Алин и тут был совершенно прав) завязано слишком много жизней…
     Армиан задумчиво провел рукой по опоре, подвернувшейся так кстати, и поднял глаза.  Под его ладонью оказалось высохшее до каменного состояния огромное дерево. КорА посыпалась под его пальцами серым песком, на миг открывая перед ним одну секунду его прошлого. Норвэлл увидел огненный смерч, пронесшийся по окраине мира, увидел, как могучий зеленый великан вспыхнул от корней до самой верхушки, вспыхнул – и сгорел в один вздох. Обломанная каким-то зверьком ветка еще не успела упасть на землю, а дерева, равно как и зверька, уже не было.
     Армиан посмотрел на свои ладони так, будто видел их впервые. Помедлив, вытащил из-за пояса Четку, мельком и слабо удивившись тому, что черная жемчужина снова цела.
     -Что с тебя толку? – вздохнул он, вертя черный шарик в пальцах. – Наверное, только все вместе вы имели силу… - и не договорил. Яркая радужная вспышка ударила по глазам так, что на какой-то миг Армиан ослеп и запоздало зажмурился. Потом услышал треск и шелест и, открыв глаза, онемел: могучее старое дерево торжественно шелестело густой кроной, и широкая тень падала на пыльную дорогу…

                *****
     Бори расслабленно растянулся на траве. До чего же все-таки это замечательно – снова, пусть ненадолго, почувствовать себя человеком, обыкновенным мальчишкой, как когда-то давно, в пору ученичества! Ветер и солнце, и писк летунов где-то высоко над головой, и шелест травы, и черно-зеленые стены Бездны – все тогда казалось ему незыблемым и вечным, как само время, и прекрасной была каждая прожитая минута. Здесь, в этом непривычно спокойном мире, Преступивший снова отрешился от всего, хотя и не смог забыть того, что уже произошло, как не мог не думать о том, что еще предстоит. И не мог забыть недавнего разговора с Ушедшим. Перспектива стать новым Роком ужаснула всего на несколько минут. Потом он привычно заставил себя успокоиться, прекрасно понимая, что сопротивляться ЭТОМУ не сможет, осознавая, что это было предрешено с самого первого мига сделки. Это назвалось Судьбой – или Уделом, как говорили смертные. Против Судьбы маги шли редко, а если и решались, только каждая десятая такая битва не оканчивалась полным разгромом. В лучшем случае – просто не было проигравших, но Судьба все равно получала хотя бы часть того, на что изначально претендовала. Побед не было. Ни одной. Звезды все-таки сильнее, недаром самая страшная и сильная клятва в Астрале дается «Кровью Звезд, из которой мы созданы», и эту клятву не нарушал еще ни один из тех, кто решался произнести эти слова. Сам Бори этих слов не произнес, но это не имело значения. Отступить сейчас – значило бы предать Астрал во второй раз, окончательно обрекая его на гибель, и гибель страшную. Смерть магии повлечет за собой волну самоубийств, и с этим не справиться уже никому. И счастье еще, если магия умрет не вся…
     Ушедший не тревожил его, оставив наедине с собственными невеселыми мыслями, за что Бори был благодарен ему. Жалость или поучения были бы невыносимы, и он точно попытался бы разорвать сделку, не думая о последствиях, мечтая только, чтобы его оставили, наконец, в покое… Ушедший понимал, что призвавший его маг пошел на этот шаг от … нет, не полной безысходности, а от мальчишеской гордости. Он не лукавил и не лгал молодому некроманту: ему действительно было жаль его, и он действительно ничего не мог поделать. Мог только оставить его в покое – хотя бы на время. Для молодого Преступившего это сейчас казалось счастьем.
     Бори закрыл глаза. Ветер. И солнце. И птичий крик высоко в ослепительном небе… Всё такое же – и чужое. Давно надо было уходить, но он не мог заставить себя вернуться в тот жестокий кровавый мир, все зло которого он сам же и разворошил, словно гнездо диких Ассаров*, который сам же поставил на самый край – и оставил так, опасаясь толкнуть его как в одну, так и в другую сторону. И то и другое было в равной степени страшно и, хоть и по-разному, но недопустимо для него. Он оказался перед тем выбором, который сделать нельзя, в котором неизбежны жертвы в любом случае, жертвы страшные, недопустимые… те, за которые нет даже наказания. Итог – уже казнь…
     *Ассары – мелкие злобные хищники, заслужившие славу самых жестоких созданий Астрала. Живут большими группами или колониями до нескольких тысяч особей, предпочитают теплый сухой климат, дышат под водой и в песке, словно на открытом воздухе, питаются живым мясом, высасывая его из жертв, которых предварительно обездвиживают с помощью сильного яда, содержащегося в передней из трех пар конечностей. Противоядия от этого яда не существует.
     Травинка скользнула по лицу. Он отмахнулся, не открывая глаз, и подпрыгнул, словно от удара бичом, когда над ним прозвенел сдержанный смешок. Травинка снова пощекотала его по носу, и Бори вскочил, инстинктивно выхватывая за меч. И отступил, растерянно опуская клинок.
     Девочка. Лет десяти, если не меньше, худенькая, остроносая, большеглазая. Она снова пощекотала парня по носу длинной травинкой, рассмеялась его растерянности и тут же умолкла, с любопытством уставившись на меч в его руке.
     -Что это? – она потянулась к странной блестящей игрушке, но Бори поспешно отступил, пряча меч, и промолчал.
     -Ты боишься, что я возьму? – она по-своему истолковала его молчание. – Не бойся, я только посмотреть! Такое красивое… И радуга играет… Что это такое?
     -Это опасная игрушка, девочка… - Бори понял, что ему не отмолчаться: как и все дети, она была очень настойчива. – Никогда не бери ее в руки – можно пораниться…
     -Зачем тогда ты носишь ее?
     -Она нужна мне. Там, откуда я родом, она спасает мне жизнь.
     -Жизнь? – ее глаза внезапно наполнились слезами. – Она наша! Зачем ее спасать? Зачем ты принес это сюда? Нам не надо спасать жизнь!
     -Нет-нет, вам – не надо, - Бори осторожно обнял ее. – Но я скоро уйду, и там эта игрушка мне очень понадобится.
     -А зачем тебе уходить? – девочка доверчиво ткнулась в его пояс, подняла голову, снизу вверх глядя ему в лицо. – Останься у нас.
     -Я не могу. - Бори мягко провел рукой по ее волосам и сделал слабую попытку отстранить девочку от себя, но это оказалось не так просто. – Я дОлжен буду уйти.
     -Почему? Кому ты должен? 

     "Вот ведь настырная!"

     -Себе, девочка. Я должен себе. Я дал слово.
     -Меня зовут Ви. Вилэя. А тебя?
     -Меня… Бори. – Ему стоило немалых усилий произнести это. Собственное имя показалось ему тяжелым и… запачканным. Его едва не передернуло от непонятного отвращения, но он понимал, что никак не может назваться этому ребенку прозвищем «Преступивший».
     -Останься со мной, Бори, - продолжала Вилэя, видимо, считая этот обмен именами вполне достаточным для знакомства. – Тут весело и спокойно, тут всегда можно играть и ничего не бояться… А почему ты в капюшоне? Тебе что, холодно?
     Бори подавил невольный вздох. Сам он этого капюшона уже не замечал, даже не заметил, когда успел накинуть его. Это давно стало больше, чем просто привычкой: это было необходимо и нормально, как меч на поясе и магия в крови. Но Ви не отступала.
     -Зачем он тебе нужен? Сейчас же даже дождя нет. Сними его, так ведь удобнее… - И, прежде чем Бори успел вымолвить хотя бы слово, бесцеремонно сдернула капюшон с его головы.
     Яркая вспышка темного света Звезды озарила весь луг. Ви даже отвернулась, прикрывая ладошкой глаза, но вспышка быстро погасла – и девочка во все глаза уставилась на Звезду.
     Преступивший опустился на траву, ожидая града безжалостных вопросов, но она молчала. Потом все так же молча опустилась рядом с ним.
     Бори прикрыл глаза, только теперь, после краткого общения с девочкой почувствовав, как же он устал. Ему стало совершенно все равно, чтО она сейчас скажет, но ее слова ошеломили некроманта.
     -Ты очень одинок… - тихо и серьезно сказала Вилэя, детские пальцы осторожно коснулись Звезды и, обжегшись, отдернулись. – Горячая… Тебе было так плохо там, в твоем мире?
     Бори удивленно открыл глаза, но лицо неугомонной егозы было печально и абсолютно серьезно.
     -Ты пришел к нам, чтобы отдохнуть, да? – продолжала Ви.
     -Да… - шепнул парень.
     -И волосы у тебя совсем белые. Белые-белые, как у нашего старейшины! – она даже зажмурилась, но потом снова открыла глаза. – А лет тебе, как моему папе. Только у него волосы просто светлые, и немножко золотые.
     Бори молчал, не зная, что ей сказать. Потом положил горячую ладонь на затылок девочки.
     -Беги домой, Ви. Тебя, наверное, уже ищут.
     -Ищут, - отстраненно согласилась она и не тронулась с места. – Тебе, наверное, было очень больно.
     Он удивленно посмотрел на нее, не понимая.
     -Почему обязательно больно?
     -Потому что так бывает, - авторитетно объяснила Ви. - Так папа говорит. Он мне рассказывал легенду о добром сильном воине, который защищал наших людей когда-то давно. Мы тогда еще занимались войной. – (Бори слегка усмехнулся: они и правда не знают, что это такое, ни один малыш в Астрале так бы не выразился!) – И он воевал со злыми карликами, которые нас угоняли в плен и заставляли делать всякие плохие вещи… То есть, для нас это были плохие вещи, а для них это были хорошие вещи… - Она совсем запуталась. – В общем, этого воина ранили и ему было очень больно, но наши старейшины спасли его и он снова жил, только волосы у него стали совсем белые, как у тебя. А ты тоже добрый воин и спасаешь хороших и слабых?
     У Бори встал ком в горле. Что ответить этой девчушке? Солгать? Но всё его пока еще не до конца потерянное существо восставало против этого. Сказать правду? Это еще тяжелее, чем солгать, но… проклятье, опять надо выбирать один из двух совершенно недопустимых вариантов! И, видимо, опять придется в очередной раз пойти против себя. Ему очень не хотелось говорить сейчас о таких вещах, но некромант уже убедился, что отделаться от прямо заданного вопроса нельзя. Ну почему в Храмах не проходят такую науку – Ложь?! Иногда так не хочется говорить правду, но мага всегда выдают глаза или голос, да и душа потом не на месте. Тут только Гиганты чувствуют себя, как киасса в скалах…
     Бори вздохнул. Что ж, значит, придется сказать правду. Этим он оттолкнет Ви и, если она расскажет об этой встрече отцу, придется вспомнить если не о дипломатии, то об оружии. А так не хочется снова будить их память о войне и ярости!..
     -Почему ты молчишь? – Вилэя оперлась руками о его колени, заглядывая в глаза. - Это тайна, да? Ты не бойся, я никому не скажу! Честно-честно, я умею хранить тайны!
     Седой парень положил руку ей на голову. Надо же, а волосы у нее выгорели на этом солнце, и стали бледно-золотыми. И веснушки по всему носу, а нос курносый, облупившийся все на том же солнце… И смотрит она прямо в глаза, а услышать ответ не терпится – вон, как ерзает! А глаза синие-синие, как это небо…
     -Нет, малышка, - девочка едва расслышала, так глухо прозвучал его голос. – Нет, я не добрый воин. Я – как тот злой карлик. Я злой волшебник, понимаешь? Я несу только беду и боль… Да еще – горе, а больше ничего. А ты беги домой. Беги, твой папа беспокоится о тебе…
     Он легонько оттолкнул ее, но она не ушла. Встала, внимательно глядя на него, словно оценивала.
     -Ты не хочешь сказать мне правду, - наконец решила егоза. – И ты не можешь быть злым, ты добрый воин, я же вижу, только сказать об этом не хочешь, чтобы злые карлики не услышали и не напали первыми. Да, это так. Я поняла тебя. И я никому не скажу, честно…
     -Вилэя! – долетел издалека мужской голос.
     -Иду, папа! – откликнулась она и снова посмотрела на Бори. – Я не скажу о твоей тайне, правда!
     И только босые пятки мелькнули в траве.

ххххххххххххххххххххх
     -Ну, и чего ты добился? – Ушедший возник, словно сказочный дух из шкатулки. – Зачем ты вообще заговорил с ней? Ты же мог сразу заморочить ее, и она приняла бы тебя за… цветок, что ли. Или зверюшку какую… Ну вот зачем ты себя растравил?
     -Не мог я колдовать, - Бори упал в траву ничком, уткнулся в согнутый локоть, даже не заметив, что употребил словечко смертных миров. А ведь совсем недавно он никогда бы и не вспомнил этого когда-то давно услышанного «черного» названия мага! В смертных мирах оно было ругательством, граничащим с оскорблением из разряда тех, что смываются только кровью, а порой – и смертью оскорбителя… - С ней – не мог, хотя я и последняя тварь во всем Астрале... А она… чистая и даже не представляет, что на свете бывает зло… Я не смог. И… так захотелось хоть с кем-нибудь поговорить просто по-человечески! Уж ты-то мог бы меня понять…
     -Мог, - эхом откликнулся Ушедший. – Мог и понял. Я и сам был таким, когда ушел за Грань… только-только. И пытался, и говорил… Вот только легче от этого не становится.
     -Не становится. Тяжелее – да… - Бори перевернулся на спину. Ушедшему почудился подозрительный блеск в его глазах, но Преступивший почти немедленно отвернулся. Ушедший внимательно посмотрел на мага. По обращенной к нему стороне лица пробежала мгновенная судорога, ресницы вздрагивали, губы кривились – и  призрачный провожатый услышал сдержанный вздох.
     Бори быстро провел рукой по глазам, стыдясь собственной слабости, попытался улыбнуться, но улыбка не получилась, вылившись новой судорогой щеки. Преступивший снова вздохнул.
     -Похоже, отдыху пришел конец. Завтра мы уходим отсюда. – И, на грани стона: - Прощай!..

                *****
     -"Я не вернусь! – рычал Кессэй, яростно хлеща себя хвостом. - Я не вернусь туда!"
     -Кессэй, подожди, послушай меня… - Даэй не рисковал приближаться к разъяренному вожаку даже на расстояние вытянутой руки, но и просто уйти не мог. – Ты нужен стае, нужен Храму, нужен всем нам! Ты ведь вожак, все твари Бездны слушаются тебя…
     -"Мне все равно! – кот отскочил, скалясь и прижимая уши. – Я не искал власти, не хотел быть вожаком! Я не вернусь в дом, в котором нет Ее!"
     -Кессэй…
     -"Я не вернусь! Сколько мне еще повторять?! С тех пор, как ее не стало, вся Бездна стала для меня клеткой, тюрьмой! Я или верну Ее, или уйду сам. Следом за ней, где бы она ни была, даже если она – за Чертой!"
     А Даэй внезапно осознал, что вожак ГОВОРИТ! Просто говорит, как говорил бы на его месте любой, потерявший самого дорогого на свете друга… или даже больше. Зверь, киасса, вожак звериной стаи изъяснялся совершенно свободно и на удивление связно, чего никогда не смогла бы ни одна киасса.
     -Кто ты, Кессэй?
     Вожак присел на задние лапы, все еще скалясь.
     -"Таэра знает."
     -Что?
     -"Если она не сказала, значит, так и должно быть. Спроси ее."
     -Но я спрашиваю тебЯ!
     Киасса лязгнула великолепными зубами, явно насмехаясь.
     -"Примени-ка свою Силу, наставник! Может, я и скажу тебе… но только тогда! Ты сумеешь поднять зверя?"
     -Ты смеешься? – молодой Миротворец был спокоен, но в глубине его существа уже закипало холодное бешенство, темно-голубые глаза стали почти черными. – Ты насмехаешься надо мной?
     -"Конечно. Но это потому, что я не признаю тебя ни другом, ни хозяином. Если тебя это успокоит, Таэра жива. Правда, я не знаю, где она сейчас, но именно это я и собирался выяснить. А теперь отпусти меня. Не следи за мной и не подсылай своих соглядатаев – они ничего не смогут против меня. И я найду ее. Я ведь знаю, вы все тоже очень волнуетесь."
     Даэй молча смотрел на вожака. Огромный кот казался уставшим и каким-то… покинутым, но в то же время и усталость, и печаль его была страшно, невозможно человеческой. И не звериная - человеческая грусть смотрела из звериных глаз вожака. 
     Миротворец вздохнул, осторожно протянул руку и легко коснулся звериного загривка.
     -Иди, - серьезно сказал он. – Иди, Кессэй. Найди ее, скажи ей… скажи – нам трудно без нее. Храм для нас слишком тяжел. И еще скажи – Алтарь тускнеет, несмотря на все наши усилия.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ