Изумрудный змий

Изумрудный змий

Говорят, Муза- работодатель капризный: кому-кому, а Леониду М., вольному художнику, это было известно хорошо. Вдохновение появлялось неожиданно и исчезало так же внезапно; трепетная Муза, поманив на мгновение, капризно отворачивалась, отчего у художника периодически случались творческий застой, депрессия и безденежье.

Несмотря на душевные терзания служителя искусств, желудок и квитанции коммунальщиков настоятельно требовали поставить производство картин на серийный поток, и Леонид уныло малевал очередных джоконд. Очереди заказчиков в мастерской не наблюдалось, поэтому буйное воображение с переменным успехом компенсировало недостаток ресурсов, и круг моделей ограничивался соседом Василием, молодым пенсионером, и собственной супругой Зинаидой, пухленькой продавщицей из колбасного отдела гастронома, расположенного неподалеку.

Работы Леонида отличались изрядной эклектичностью. Среди его творений встречались виды Парижа начала прошлого века в таинственной сиреневато-розовой дымке, стандартный пейзаж с родными полями и коровой на привязи, а также растиражированная эпигонами томная красавица с леопардом, возлежавшая на перинах в каком-то серале. Леонид рисовал ее, вспоминая Элизабет Тейлор в роли Клеопатры, но все равно выходила Зинаида. Впрочем, Леонид, будучи убежденным, что лучшие его произведения написаны именно с супруги, искренне считал, что по справедливости каждому рембрандту полагается саския, а свою, в лице Зинаиды, он уже получил.

Кроме того, Леониду иногда удавалось продать натюрморты с одиноким лимоном под сенью облетающего букета роз и почти фрагонаровские картины, где куртуазный Василий в кружевах любезничал с расфуфыренной Зинаидой. Попытки изобразить тех же персон в стиле Ван Гога или Пикассо коммерческого успеха не имели, и на художественных экспериментах был поставлен жирный крест.

Отдельной статьей доходов художника были вывески для магазинов, начиная с жизнерадостного розового поросенка из картона для «Мяса и копченостей» и заканчивая работой для «Паноптикума». Несмотря на настораживающее название, в «Паноптикуме» все-таки торговали оптикой. Леонид изобразил прищурившийся глобус в щегольской оправе с желтыми стеклами. Удачная карьера в рекламном бизнесе была несколько омрачена растущей конкуренцией: пока Леонид рисовал эскизы для магазина сантехники «Пегас», младая поросль креативщиков уже предложила вывеску с крылатым унитазом.

Иногда, правда, случалось, но очень редко, что авторское видение концепции не совпадало с представлениями заказчика о прекрасном. Так вышло с вывеской магазина обуви для танцев, где была нарисована балерина с неестественно вывернутым коленом. Первоначально сей шедевр предназначался Центру Йоги, но поскольку на лице страдалицы явственно читалась целая гамма чувств, скорее, даже адские муки, а вовсе не умиротворение, йоги творение отвергли, не заплатив ни копейки.

Впоследствии картиной заинтересовались продавцы туфель для танцев, случайно обнаружив на полотне некие па из фламенко. Сначала они потребовали от художника обуть танцовщицу в белые балетные тапочки для демонстрации всего товарного ряда магазина, но потом согласились и на пуанты. Для полной достоверности Леонид пририсовал ей алую балетную пачку и такого же цвета розу в иссиня-черные локоны.
В результате холст со взволнованной дамой, растопырившей руки и стоявшей на одной ноге, выражал такую экспрессию, что Василий, тонкий ценитель прекрасного, даже не сразу узнал Зинаиду. Присмотревшись, он обнаружил-таки отдаленное сходство, выдохнув: «Ну, зар-р-раза!..» И немного погодя, уже почти с нежностью: «Хороша!»

Иногда, в приступе перфекционизма, Леонид чувствовал себя настоящим динозавром: жизнь требовала изощренной фантазии, но воображение его подводило. Он так и не смог представить себе рекламу салона женских пальто «Фобос». Название магазина ассоциировалось исключительно с Марсом, и продавать там, по мнению Леонида, надлежало нечто милитаристское. Он с надеждой вглядывался в округлые формы Зинаиды, мысленно втискивая их в продукцию от «Фобоса», но впоследствии от заказа пришлось все-таки отказаться: драгоценная супруга никак не могла быть обтянута даже подобием шинели.

Предложение от бутика элитной сантехники «Богема» несколько озадачило Леонида,- считая себя представителем богемы, он пользовался исключительно смесителями советского образца, но, несмотря на это, согласился и твердо решил доработать имевшиеся наброски к вывеске «Пегаса». Однако, дальнейшие события заставили его приостановить сантехнические искания на неопределенный срок.

…Заказ Общества борьбы с алкоголизмом подоспел к очередному Дню трезвости, что сулило возможность не только расплатиться с кредиторами, но и приобрести Зинаиде настоящую цигейковую шубу взамен старой, из неведомой синтетической зверюшки. Впрочем, щедрость профессиональных борцов за трезвый образ жизни позволяла замахнуться и на блестящий мутон с отделкой из норки, красовавшийся в витрине через дорогу от гастронома, где работала Зинаида.

По замыслу Леонида, на картине следовало изобразить Георгия Победоносца, пронзающего зеленого змия. «Мы побеждаем алкоголизм!»- такой жизнеутверждающий слоган должен был венчать творение мастера кисти.

«Какой все-таки удивительный русский язык,- размышлял Леонид, неспешно перебирая краски.- Вот если бы написали: «Мы победим алкоголизм!»- то это бы звучало пафосно; и непонятно, когда его вообще собираются побеждать, может быть, и не приступали вовсе. А вот «побеждаем»- значит, уже сражаемся, дело трудно, но продвигается; так сказать, мы в процессе борьбы».

…Василий гордо восседал на табурете в позе Петра I Алексеевича, опираясь на новенькую швабру «Лентяйка». Со стороны казалось, что художник пишет белую горячку с натуры- сосед, обмотанный дырявой простыней, закрепленной на плече розовой пластмассовой прищепкой, самозабвенно вглядывался в недра буфета, где ему мерещились горлышки молдавского коньяка.

-Дикаприо… Тьфу, Леонардо! Настоящий Давинча!- подобострастно заглядывал в глаза Василий. Комплимент звучал на редкость неискренне, да и руки натурщика предательски тряслись. Леонид твердо решил не поддаваться на провокации и ничего не ответил.

Вздыбленного коня он без особых колебаний позаимствовал у того же Петра Первого, вот только змий получался какой-то неправильный. Похоже, Георгий в свое время победил последнего дракона, больше их ни за границей, ни в родных березках уже не водилось. Леонид пытался изобразить змею побольше, вроде анаконды из городского террариума, но на фоне целеустремленного Василия в развевающемся плаще противник казался мелким и совсем нестрашным.

Почти отчаявшись, Леонид включил телевизор: на экране шумели волны, качались пальмы, а из-за чахлого кустика в расщелине скалы выглядывало нечто- «чудище обло», коморский варан. Зверь был страшен, его раскрытая пасть казалась огромной- именно такого змия и должен был побеждать Василий. Несмотря на то, что в действительности страшилище было болотно-желтым, пятнистым, Леонид для доходчивости выкрасил его яркой зеленью, как-никак, варан символизировал алкоголизм.

Картина маслом метр на полтора произвела настоящий фурор на очередном отчетном собрании профессиональных борцов с алкоголизмом. Местная газета опубликовала статью, в которой мастерству Леонида были посвящены следующие проникновенные строки: «Весь ужас пьянства как общественного порока отражается на морде зеленого змия, страшной, отвратительной и зубастой; но усилиями Общества трезвости мы побеждаем его во имя здорового образа жизни».

Леонид перечитывал отзыв снова и снова, принимая поздравления Зинаиды и Василия, а также соседки с восьмого этажа. Казалось, вот они: слава, известность и, возможно, их материальные плоды. Зинаида наконец-то зашла в меховой салон и примерила шубу с витрины.

… Сразу после отчетного собрания, переходящего в банкет, председатель местного отделения Общества пропал вместе с печатью и приличной денежной суммой, выданной с банковского счета на текущие расходы. «Попал в полон к врагу хитрому и коварному»,- заплетающимся языком сообщил он коллегам впоследствии. Спустя неделю после освобождения из плена председатель, пошатываясь, материализовался на пороге квартиры Леонида. Руководитель, любовно обнимавший антиалкогольное творение, был сильно помятым, лицо его осунулось и приобрело нездоровый желтушный оттенок. Вернув картину, он пообещал выкупить ее через год,  к следующему Дню трезвости.

…Вожделенная мутоновая шуба, воображаемая, но почти осязаемая, в считанные секунды трансформировалась сначала в куцую цигейковую кацавейку, а потом и вовсе растворилась в пространстве. Леонид, вздохнув, водрузил на мольберт запылившийся сантехнический шедевр, намереваясь пририсовать к стандартной ванне изогнутые ножки в виде львиных лап.

… С картины в углу, ехидно ухмыляясь, подмигивал недобитый ярко-изумрудный змий.