Её двоюродные мужья гл. 2

          И, милой, да на что догадка?
          Где силой взять нельзя, там надобна ухватка.
                И.Крылов               

                ГЛАВА 2.  КАК ОН ЕЁ «ОКУЧИВАЛ»
   
    Он «положил» на Неё глаз сразу же, как только увидел. Конечно, эта девушка отличалась от деревенских. Для Него уже хотя бы тем, что была из города – то есть ближе к Его мечтам о белом костюме и белом самолёте. И выглядела новенькая не такой упитанной и дебелой, как местные девчонки.
   Назвать Её тонкой и звонкой тоже нельзя было, так как Она относилась к людям, склонным к полноте. Но фигура Её была пропорциональной, ничего лишнего, грудь не топорщилась вызывающе, а таинственно скрывалась  под широкими оборочками платья.
    Юбки и платья Она носила чуть короче, чем деревенские девушки. И волосы у Неё были короткими (пошла эта стрижка ещё с детского дома, где, вздыхая, воспитательницы отрезали девочкам косы – чтобы вши не заводились) с чёлочкой на лбу, чего вообще ни у кого не было в деревне. Ходила Она не стремительно, как гренадёр, а степенно, не по возрасту. Весь Её вид говорил: «А куда мне торопиться?»
     Может, именно эта «африканская поступь», как Он позже назовёт Её походку, привлекла Его больше всего. «Африканская поступь» - это когда спина прямая, зад втянут, голова откинута, а при ходьбе сначала идут ноги, а уже потом вся верхняя часть и голова. Она ходила так, словно несла на голове огромную корзину с фруктами.

    Что она увидела по приезде? Деревня, как раскидистое дерево; огромный овраг с худосочной речкой. На одном берегу  оврага строили школу. А пока под школу заняли уцелевший деревянный барак, разбитый на клетушки-классы; уборная во дворе. В учительской окна наполовину забили фанерой. Дети были одеты кто во что.
   Тетрадей не хватало, их нитками сшивали  из разной бумаги – только бы можно было писать. Для пионерских галстуков местные женщины красили всё, что поддавалось красной краске, и аккуратно подшивали… На всём была печать прошедшей войны. Чужие руки и сапоги намеренно разрушали всё подчистую.
     В городах следы войны исчезали быстрее. Так уж было всегда: и в царской России, и на всей территории богатейшей империи – Советского Союза, что деревне доставалось меньше, крошки с барского стола. В сельских районах всегда были отвратительные дороги; зимой дома снегом заносило по крыши, а весной земля расквашивалась так, что ни пройти, ни проехать.
    Она попала в деревню в разгар лета. Её романтическая натура сразу же заметила прелесть созревающих яблок, персиков, абрикосов, слив, разноголосое щебетанье птиц. Коралловый горизонт по утрам и таинство, с которым словно из-под земли появлялось Солнце, ещё не слепящее, позволяющее любоваться собой, не щурясь, - Она воспринимала, как театральное зрелище. И ходила, улыбаясь.

    Вести в деревне разносятся быстро: приехала молоденькая учительница. В сельской местности к учителям издавна относились с большим почтением, потому что эти люди учили детей тому, чего не знали их родители, открывали у нового поколения  способности к какому-то таланту. А главное – занимались детьми: разговаривали, выслушивали, для чего у отцов и матерей совсем не было времени.
   С Ней здоровались несколько церемонно; парни снимали фуражки и слегка кланялись, не забывая быстрым взглядом оценивающе скользнуть по Её фигуре; народ постарше приветствовал словами: « Здравствуй, дочка». А девушки, конечно, видели в Ней конкурентку в невесты, а потому, здороваясь, поджимали губки.
    Устроившись в «светёлке» дома, куда Её определили на постой, Она разложила на столе привезённые с собой учебники, несколько любимых книг. Одежду оставила в чемодане. Первую неделю почти весь световой день Она проводила в школе. Дети из деревни летом никуда не уезжали, так что скучать Её было некогда. А потом Её потянуло туда, где смеялся и плакал баян.
    … Дело было к вечеру. Заиграл баян. Хозяйка дома сказала: «Это в клубе», и показала рукой, куда идти. Но чуть больше стемнело, и на деревню опустилась тьма: хоть глаз выколи. В деревне было три столба с лампочками: возле сельсовета и правления колхоза, клуба и коровника.
   Ферму осветили по настоянию зоотехника: «Хотите, чтобы коровы давали молоко, не держите их в темноте. Вы можете переносить темень, а они – нет». Председатель колхоза поручил сторожу беречь именно эту лампочку, как зеницу ока.
    Спотыкаясь, Она, наконец, добралась до клуба. Собралось много молодёжи, но обещанный фильм «В шесть часов вечера после войны» не привезли. Расходиться никому не хотелось. Девушки бросили грызть семечки и затянули песню, которую Она не знала.
    Бесхитростные души не знают, что такое стесняться, неловко себя чувствовать среди равных тебе людей.
    Она примостилась на скамейке рядом с певуньями. Сначала слушала, а потом начала подпевать.
   Когда закончили заунывную песню, Она сказала:
   - Может споём эту?
   И затянула песню из кинофильма «Весёлые ребята»:
   - Как много девушек хороших…
   - Как много ласковых имён, - звонко подхватила девушка, сидящая рядом.
    Дальше они пели вдвоём:
   - Но лишь одна из них тревожит,
      Унося покой и сон…
   А потом стихийно образовался хор, и довольно ладно и бойко понеслось над засыпающей деревней:
    - Сердце, тебе не хочется покоя!
      Сердце, как хорошо на свете жить!
      Сердце, как хорошо, что ты такое.
      Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить.

    Дальше пели всё, что кто-то предлагал. Постепенно осмелели и парни.
    Потом она узнала, что попала в певчую деревню. У многих жителей, и не только молодых, были сильные голоса, природный музыкальный слух. Пели они во время государственных праздников, выборов в разные советы, в дни рождения; а в будни – когда возвращались с полей. Песня им – уставшим – скрашивала нелёгкую, полную тяжёлого труда и разных лишений, жизнь, прибавляла силы.
     В годы войны появилось много новых песен. Благодаря радио и кинофильмам, узнали их и в  этой деревне. Вечерами, пешком возвращаясь с далёких полей, измотанные женщины пели то: «Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои. Где же вы теперь, друзья однополчане, боевые спутники мои?..» или: « Вьётся в тесной печурке огонь. На поленьях смола, как слеза. И поёт мне в землянке огонь про улыбку твою и глаза»…

   « Если бы я здесь жила, - думала Она, - организовала бы хор. Уговорила бы председателя колхоза купить пианино и пригласить учителя музыки. Так мечтаю научиться играть на пианино! Мы бы сшили нарядные костюмы. Может, в деревне нашлись бы ещё какие-нибудь музыкальные инструменты, кроме баяна. Ах, какие бы мы давали концерты!».
   Но это были лишь мечты сентиментальной (в правильной трактовке этого слова) души, иллюзия молодого сердца. Жить в деревне Она не собиралась.
   Они ещё спели про одинокую гармонь; про умирающего в степи ямщика… Расходились под раздирающий девичьи сердца напев:
    - Жить без любви, быть может, проще,
      Но как на свете без любви прожить?
 
    Внезапно погасла лампочка, освещающая пятачок возле клуба. Все зашумели:
    - Почему так рано? Спать не хочется…

   Она непрочь была бы уже добраться до своей избы, но не знала, в какую сторону идти, и, вообще, как добраться туда, не сломав ноги. Луну спрятали тучи. Тишину нарушала лишь перекличка собак.
    - Разрешите вас проводить, - Она почувствовала, как кто-то осторожно взял Её за локоть.
   - Вот спасибо! – засмеялась и обернулась на голос.
   Это и был Он, парень по имени «Судьба».
   Молодой человек отпустил Её локоть и сказал:
   - Идите за мной. Не отставайте. Тут такие ямы. Выйдем на дорогу – будет легче.
    Она покорно пошла за ним. Их обгоняли парочки, бросали реплики: « Не споткнитесь, у нас не городской асфальт», « Вы хорошо спелись. И так быстро!», - этот девичий голосок с ехидцей Она запомнит.

    Они вышли на более-менее ровную дорогу. Стало светлее от лампочки, горевшей возле сельсовета и правления колхоза. Тогда Она и рассмотрела своего попутчика.
   - Спасибо, что вывели меня к свету, - сказала с сестринской сердечностью,  и подала ему руку:
   - Яся. А вас как зовут?
   - Друзья зовут меня Марсом, мама – Мариком, отец – Марком. Выбирайте, какое хотите.
   - Интересное имя. Я запомню.
   - С двойным смыслом – так я себе говорю. У меня есть старшая сестра. Родители назвали её Зоей. Больше в нашей большой деревне, а, может, и далеко вокруг неё, нет ни одной Зои.
   - Наверное, вашим родителям хотелось как-то выделить свою дочь. Зоя – красивое имя. Если пофантазировать, то получится «Золото – я».

   Он с интересом в Неё всматривался, сравнивал: « Как же не похожа эта крупноглазая, улыбчивая девочка на наших. И как хорошо говорит, не по-деревенски! Мне так не хватает человека, с которым можно было бы  говорить на разные темы. С нашими девахами не поговоришь.
   Я – парень холостой, вот и  мечтает, наверное, не одна, взять меня в мужья. Потому и разговоры крутятся вокруг этого. А  мне скучно с такими. У нас хорошие девушки, но не для меня. Иногда ищешь, ищешь тему для разговора, но разговора не получается. А с этой студенткой, я уверен, мы можем часами говорить, и не скучать».
    - Но и у вас имечко! – сказал  он с иронией. Но тут же спохватился, одёрнул себя. – Простите. Никогда не встречал такое имя, даже в книгах.
   - У моей мамы, как она  говорит, есть польская кровь. Ей очень хотелось, чтобы у её дочери, а это оказалась я, было имя, близкое к польским женским именам. Хотя она Мария. Русское имя.
   Мама решила, что я буду Басей. Отец спорил, а ему хотелось назвать свою дочь Раисой, так звали его любимую бабушку. В конце концов, сошлись на Ясе - так у меня записано в свидетельстве о рождении и паспорте.
   Слово «паспорт» кольнуло его в сердце: « У неё паспорт есть, а у меня – нет. А я хочу, чтобы он у меня был!».
   -  Мама считает, - продолжала рассказывать Яся, - что в имени должна быть буква «с».
   - Почему? – удивился Марс-Марк.
   - Потому что  слово «счастье» начинается с этой буквы.
    Они рассмеялись. «Если мы с тобой подружимся, девушка по имени Яся, - мечтал он, -  я буду называть тебя «Счастье моё». И не иначе».
    - А вас назвали Марком в честь кого-то из родных? – спросила она. – Тоже очень редкое имя.
    - Да! – присвистнул Марк тихонько. – Встретились два человека с экзотическими именами. Должно же это что-то значить? Вы верите в судьбу?
   - Пока не знаю, - искренне сказала Яся. – Я ещё не разобралась, во что верить, а во что не верить.
  - Понимаю.

    Они уже подошли к её дому. Яся хотела попрощаться, но  вспомнила, что он не рассказал об истории своего имени. Ей хотелось быть вежливой. Она повторила вопрос.
  - Моему отцу по наследству от какого-то дальнего родственника достались старые книги, - рассказал Марк. - Отец у меня философ. Не по образованию, а по потребности души.  Всю жизнь занимается самообразованием. Хорошо знает некоторые работы Карла Маркса; считает его идеи правильными.
    Представьте себе, Яся, отец отлично знает «Манифест Коммунистической партии», написанный  Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Сокрушается, что у него нет «Капитала» Карла Маркса.
     Когда у нас собираются друзья отца, они не пьют самогон и не жалуются на жизнь. Отец берёт какую-нибудь часть из «Манифеста» и они её обсуждают. Кто как понимает. Спорят, но не до ругани. И…- Марк помялся, как бы не решаясь продолжать рассказывать, но всё же договорил: - и, мне кажется, они довольны и счастливы. И отец, и многие его друзья были на фронте, всего навидались. Как они говорят: «Нас ничем не удивишь».
     А если отец чем-то недоволен, то ходит и бормочет: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма».

     - Удивительный у вас отец, - Яся даже руками всплеснула. – Я пока не читала «Манифест…», да и, наверное, никто из моих однокурсников не читал. На лекциях и семинарах о марксизме-ленинизме мы пользуемся цитатами, которые дают преподаватели. Я знаю, что в нашем институте есть курс «Научный коммунизм», мне предстоит его изучать попозже.
    - И внимательно читайте источники, - Марк был очень серьёзным. – Недавно я оказался в пиковой ситуации. Собрали нас, комсомольских секретарей… Позвольте представиться, - продолжал Он церемонно, - я хожу здесь в комсомольских секретарях, но не в освобождённых, это как общественная нагрузка… Так значит, собрали нас в одном из посёлков. Для обмена опытом. Поговорили, пообедали… Незаметно стемнело. Развозили нас по домам на полуторке.
    Машина старая. Тряхнуло её на каком-то ухабе, что-то треснуло. И оказались мы в чистом поле. Я и сказал в сердцах: «Идиотизм деревенской жизни». Секретарь райкома комсомола напустился на меня: «Не разбрасывайся такими словами. А то ответишь, знаешь где?». Но я-то знал, что эти слова написали Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Мне отец прочитал кусочек из книги.
     Я и сказал секретарю, чьи это слова. Он аж позеленел – не поверил. Я прочитал, как говорят, с карандашом в руке, «Манифест…». Столько интересного! О пролетариате, о женщинах и детях…Вот мой отец не согласен с Марксом и Энгельсом, которые написали, что рабочие не имеют отечества. На эту тему они с товарищами устроили такую шумную дискуссию, что матери пришлось закрыть плотно все окна и двери.
    - Да, серьёзная у вас общественная нагрузка, - Яся хотела свернуть разговор на другую тему. – Теперь  понимаю, почему вас так назвали.
    - Когда я родился, отец решил дать мне имя Маркс. А в сельсовете, где должны были выдать свидетельство о рождении, сказали, что это фамилия известного коммуниста, и негоже его употреблять всуе. С именем Марс тоже не согласились, потому что «нет такого имени». Отцу надоело спорить. И записали меня Марком. Марс мне нравится больше.
   - Ещё бы! Это роднит вас с Марсом - планетой. Древние итальянцы так называли сначала бога полей и урожая, а потом бога войны. Марса считают отцом Ромула и Рема – основателей Рима.
  - Вот вы какая умненькая! – с восхищением (играл! очень хотел понравиться!) сказал Марк.
   - Я же студентка! Мне стыдно не знать историю! – Яся совсем не умела кокетничать. – А вашего отца как зовут? Может, Фридрих или Энгельс?

  Марк оценил её юмор, рассмеялся:
  - Догадайтесь.
  - Попробую. Почему-то мне кажется, что он должен быть Василием или Петром. Раньше давали имена святых.
   - Нет, не угадали, он Николай.
   - Хотела назвать и это имя. Не успела.
   - И моего деда зовут Николаем. Это имя в нашей семье почитаемо.  Мама молится Святому Николаю. У нас есть икона… - Марк спохватился, что слишком  откровенно говорит с мало знакомой девушкой. – Но это наш семейный секрет.
  - Не волнуйтесь, - сказала Яся. – Я не выдаю чужие секреты.
   Так маленькая тайна его семьи связала их первым узелком.

   В эту ночь Яся, как и прежде, хорошо спала. Не было и намёка на то, что знакомство с Марком её взволновало. Она, будущий преподаватель русского языка и литературы, сразу заметила, что у парня почти правильная речь, он не употребляет слова-«паразиты», лишь иногда проскальзывают идиомы. Речь его была более классической, чем у учителей местной школы.
   А Марк не спал. Может ли спать рыбак, закинувший удочку и мечтающий о хорошем улове?
   Почитайте повесть Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». Старый и опытный рыбак мечтал о большой рыбе. Однажды он уплыл в лодке далеко в океан. Не спал, чтобы не пропустить момента, когда рыба схватит наживку. Старик добился своего -  поймал огромную рыбу. Но что он, измученный и полуживой, довёз до своей деревни?
   Сможет ли Марк поймать что либо на свою удочку, мы пока не знаем.

   

          ч