Хлопающие двери

- Да пошел ты!!!! – Громко хлопнувшая дверь отделила тебя от  царящего за ней громкого скандала.
Быстрыми шагами дойдя до угла коридора, достаешь из кармана сигареты. В пачке осталось только три штуки. Твою же ж мать!!
Оглянувшись на оставшуюся в том конце коридора дверь, закуриваешь. Продолжаешь такими же быстрыми шагами идти по коридору дальше и дальше и… черный ход? Отлично. Здесь уже точно никто не побеспокоит. Поднимаешься по лестнице на полпролета вверх, опускаешься на ступеньки.  Ноющим виском приваливаешься к холодной, покрашенной серой краской  стене. «Никогда не хлопай дверью, в которую тебе еще придется заходить» - говаривал отец. «Хлопнуть дверью можно только точно зная, что ты больше никогда через нее не зайдешь обратно». И действительно – возвращаться туда, откуда ушел под звук громкого дверного хлопка – по меньшей мере глупо, по большей – унизительно. Да и не факт, что там, откуда ты так ушел, тебя еще ждут…
Вот поэтому ты всю жизнь старался не хлопать дверью - потому что возвращался. Всегда. Рано или поздно.  Ты прощал. Тебя прощали - говорили сочными матюками все, что о тебе думали, и ты,  не оставаясь в долгу, в не менее цветистых выражениях выдавал ответную речь. Потом обычно доставался «Джек» и примерно через полбутылки - когда вы уже курили одну сигарету на двоих, все взаимные претензии и обиды становились несущественными.
Но сегодня ты поступил именно так, как поступали многие  до тебя – те, кто не смог выносить его и его загоны вкупе с невыносимым характером – и  хлопнул ей. Этой долбаной дверью. Со всей силы – потому что внутри у тебя все клокотало от дикой злости на одного придурка, которому вместе с умением сочинять гениальную музыку досталось еще и умение не менее гениально проедать мозги и превращать твою жизнь в один сплошной ад. Да и жизнь других тоже – тех, кто тоже, как и ты, по какой-то причине еще не хлопнул дверью – не успел, или наоборот -  уже опоздал.
- На хер все! – ты достаешь вторую сигарету, закуриваешь. – На хер! Сегодня же поговорю с Томом – и гори оно все синим пламенем!
Пятнадцать лет. Почти половина, черт, твоей непонятной жизни, проведена бок о бок с Беллсом, его талантом  и многочисленными комплексами. И все эти годы ты был для него другом, собутыльником, жилеткой для слез, мишенью для гитар, психологом. А он, в свою очередь, всегда был для тебя самым главным в твоей жизни – так как-то само сложилось, еще в глубокой юности. С того самого момента, как ты увидел перед  собой эту тонкую шею, торчащую из выреза слишком большого  для него свитера, и его глаза. Большие и такие… как у маленького ребенка – удивленные и наивные…  Они и сейчас у него такие – правда, наивности в них поубавилось, а жесткого расчета стало больше. Хотя вот иногда промелькнет в них что-то такое… прежнее. Тот самый худенький наивный мальчишка.
Которого, в общем, уже давно нет. Вернее, так  - он есть. Но где-то там, глубоко. В твоих воспоминаниях – сосредоточенно закусивший губу и пытающийся взять сложный аккорд на старой гитаре. В его редких вспышках детского безудержного веселья – с дуракавалянием, как и много лет назад. В довольной, широкой улыбке, когда он, еще не отдышавшись от исполнения, слушает крики восторга из зала…
Он научился быть скрытным и расчетливым – вы все этому научились: кто-то раньше, кто-то позже. Циничным. Безжалостным. Берущим в расчет только  свое собственное мнение – хотя вот как раз это он всегда умел, еще со времен Тинмута.  Всегда существовало только одно верное мнение – его. Даже если оно было в корне неверным и приводило к катастрофическим последствиям. И вот это его упрямство и твердолобость, как и неумение признавать свои ошибки, порой неимоверно бесили. Да к Мэтту вообще нельзя относиться нейтрально, такой уж он человек. Ты либо безумно его любишь, либо дико ненавидишь. Причем одно всегда вытекает из другого. Как там говорят про ненависть и любовь? Да, один шаг. И одна громко хлопнувшая дверь.
- Ховард, твою же ж мать! Вот ты где! – раздается знакомый голос. - Я его ищу везде… а ты тут сидишь… подвинься. – Мэтт садится с тобой рядом. – Между прочим, я даже на улицу выходил… А там холодно и дождь. А я без куртки был…
В ответ ты только безразлично передергиваешь плечами – ты не просил, чтобы тебя искали. И не хотел этого. Хлопнув дверью, ты принял решение. И пусть  ты пожалеешь о нем -  черт, да ты уже начинаешь жалеть  – но ты его не изменишь. Это не в твоих правилах. И не в его – в этом вы с ним до смешного похожи.
Поэтому ты молча достаешь из пачки последнюю сигарету и закуриваешь. Глубоко пускаешь дым в легкие, стараясь ровно и глубоко дышать. Он вынимает сигарету из твоих подрагивающих пальцев, неумело затягивается – давно вы так вместе с ним не курили.
- Фу-ууу, дрянь вонючая… - Он морщит нос. Ты протягиваешь руку, что бы забрать у него сигарету, но он не отдает. – Нет, я докурю!!!
- Послушай… - говорит он, загасив окурок. – Я знаю, что я мудак. И все это знают. И ты это знаешь. Но ты знаешь еще и то, что  ты для меня… - Он смотрит на тебя – тем самым своим синим взглядом. – В общем, не умею я извиняться… Я уже говорил, что я мудак?
Ты только молча киваешь.
- Ну вот…. а еще у меня крыша капитально едет временами. А на дураков не обижаются, ты же знаешь… - Мэтт кладет голову тебе на плечо, сопит в районе твоего уха – от этого сопения по телу пробегают щекотные мурашки. – Доооом…
- Ты же знаешь, что простил. – И это правда. Простил. Как только сел на пыльную выщербленную ступеньку. Как только истлела первая сигарета. – Но…
- Ты хлопнул дверью… - Он садится ровно  и смотрит мимо тебя - то ли на облупившуюся краску на стене, то ли куда-то глубоко в себя.  – Но я же… уже не за ней. Я тут, рядом. И… да хрен, с ней, этой дверью! Забей! Мне эта студия все равно не нравилась… найдем другую…  Только, пожалуйста, ты… Больше не хлопай дверями… Я тебя прошу…
- Мэтт…  - Смотришь в его глаза и снова видишь там того самого мальчишку в растянутом свитере. Сколько там от ненависти до любви? – Ты же знаешь – никуда я от тебя не уйду… Даже если снова хлопну дверью…