Её двоюродные мужья гл. 8

   Жизнь – без начала и конца.
   Нас всех подстерегает случай.
   Над нами – сумрак неминучий,
   Иль ясность божьего лица.
               Александр Блок
                ГЛАВА 8. ТЕНЬ НА СТЕНЕ

   Наконец, Яся могла уехать домой. Она радовалась. Ей нравилось в деревне, здесь она купалась в похвалах. Ученики бегали за ней хвостиком, потому что студентка была весёлой, что-то всё время придумывала. А ведь детей хлебом не корми – дай в чём-нибудь поучаствовать, поиграй в их игры, пофантазируй с ними.
    Яся не читала им нотаций, сама их не терпела, шутила: «От нотаций, нравоучений человек вянет, как цветы, которых перекармливают удобрениями». Педагоги хвалили её за то, что она «подтянула» все классы, а не только свой, по русскому языку и литературе, научила писать сочинения: не списывать кусками из учебника, а стараться передать произведение своими словами.

    Как-то Яся сказала на уроке:
   - Ребята, у вас есть возможность попробовать свои силы в сочинительстве. Даю вам  задание на дом. Прочитайте внимательно стихотворение Михаила Лермонтова «Парус», вы его уже проходили в классе. «Белеет парус одинокой», не «одинокий», как часто можно услышать, а «одинокой», -  В тумане моря голубом!..»…
    Так вот, напишите сочинение о парусе, описанном нашим прекрасным поэтом. Я не ставлю вам никаких ограничений: пишите прозой или стихами, хоть белым стихом, хоть частушками. Одно условие: передайте своё впечатление о стихотворении, о действующих лицах, позволю себе так сказать о волнах, мачтах…Стихотворение небольшое, но в нём много чувства.
 
    Через несколько дней Яся собрала написанные дома сочинения. Большинство учеников практически переписали «Парус», лишь где-то немного что-то добавили от себя. Но одно сочинение Ясю очень порадовало. Написано оно было на листочке, вырванном из тетради. Девочка Рая от Лермонтова взяла лишь название стиха. А остальное – это была её фантазия.
    Парус у неё – красивый юноша. Жил он в маленьком городке, где было всего три улицы. Ему захотелось попутешествовать, повидать мир. Он уехал из дома, оплакиваемый матерью и отцом. И долго путешествовал, попадал в разные сложные ситуации, когда его жизнь висела на волоске.
    Но он был молодым и сильным. А ещё он был романтиком, потому встречал трудности, как испытания его силы воли. Он вернулся домой, как и обещал отцу и матери, чтобы их не огорчать. Но это был уже другой человек. Юноша многое повидал, узнал, как широк мир, как полон он и счастьем, и несчастьями.
    И загорелся он идеей: создать в родном городке музей и собирать в нём книги, утварь, костюмы, карты и всё, всё, всё… Юноша знал, что мало кто из его городка отважится на далёкие путешествия. А в музее они, не бродя по белу свету, смогут увидеть другие страны. Он обязательно осуществит эту свою мечту. И в том музее будет огромная картина: плывёт по морю белый корабль, расправив паруса, как чайка. Это символ: жизнь прекрасна!

    В тот день Яся пришла на урок в нарядной блузочке – давний подарок мамы. Так она хотела подчеркнуть торжественность момента.
   - Ребята, - обратилась она к классу, - вы все молодцы, я довольна вашими сочинениями. Оценки ставить не буду – это ведь внеклассная работа. Хочу вам прочитать сочинение, написанное Раей.
   Яся читала. Сначала ученики фыркали, посмеивались, иронично поглядывали на Раю; сосед по парте толкнул её локтем. Но постепенно дети затихли, стали внимательно слушать. Девочка сидела, опустив голову. Закончилось чтение аплодисментами, что на уроках бывает редко.
    - Рая, ты -  умница. У тебя хорошо работает воображение.Твоё сочинение, наверное, можно назвать одой. Одой в прозе. Попробуй писать и дальше. Ты можешь  писать заметки о своей школе, о деревне, о чём твоя душа пожелает. И посылай их в районную газету, в «Пионерскую правду».
    Потом это сочинение, по решению директора школы, поместили в рамочку и повесили среди почётных грамот, выданных школе за разные достижения в учебном процессе. А спустя годы Яся узнала из письма одной из своих рыжих соседок-близняшек, что «Ваша ученица Рая стала журналисткой, и считает, что именно вы разбудили у неё страсть писать, сочинять. Передаёт вам приветы, когда приезжает в деревню».

   И всё же Яся была городской девушкой. Ей не хватало шума городских улиц, театров, концертных залов, многолюдья, встреч с подружками, с которыми были общие интересы.
   Можно понять это юное существо. Тишину природы человек начинает слушать в уже хорошо зрелом возрасте, когда уши устают не только от шума машин, но и от людских голосов.
  Она соскучилась без родителей. И хоть виделись они урывками, но сознание того, что они существуют на белом свете, живут в одном с ней городе, согревало её душу и укрепляло уверенность: в этом большом мире она не одна.
   Ещё вечером Яся сложила свои вещи в чемодан. Их было немного. Связала стопочку книг, с которыми ей не хотелось расставаться. Думала: «Что  подарить на память тёте Даше?». И подарила красную шёлковую косынку, купленную как-то на рынке.
    Такие однотонные косынки носили первые коммунистки-комиссарши после революции 1917 года. Кожаные куртки и алые косынки, повязанные узлом на затылке. Во всяком случае, такими их показывали в советских фильмах.

   Тётя Даша охотно взяла подарок и сразу же повязала, как комиссарша. От алого цвета тут же с неё слетело несколько лет.
   - Очень вам к лицу этот цвет, - Яся засмеялась и прижалась щекой к щеке хозяйки дома. Так ласкаются дети, не дополучившие ласки от родных людей. – Я прочитала, что в Китае красный – самый почитаемый цвет. Невесты надевают не белое, как у нас, а красное платье.
   - Да что ты говоришь! – удивилась тётя Даша. – Невеста в красном! Что бы о нашей девке подумали, если бы она пошла под венец в красном? Осрамили бы.
   - На нашей планете живут разные народы, - Яся говорила, словно урок вела в классе, - и у каждого свои традиции и обычаи. Китайцы считают, что красный цвет приносит радость, счастье. И украшает. Посмотрите на себя в зеркало. Красавица!
   Посмеялись, попили чай с капустным пирогом.

   - Спасибо, тётя Даша, - поблагодарила Яся. – Пойду собираться. Узнала, что утром рано в райцентр идёт машина, Василий Фадеевич сказал, что меня подвезут к автовокзалу. Я буду вас вспоминать, вы добрая. А ещё, - девушка рассмеялась, - очень вкусно готовите, раскормили меня, юбка в поясе не сходится. В институте не узнают.
   - Храни тебя Господь, - тётя Даша трижды перекрестила Ясю. – Это тебе спасибо, веселила ты мою жизнь. Спасибо за книги, теперь буду читать, да тебя вспоминать. Приезжай, двери моего дома для тебя всегда открыты. Маму и папу привози, пусть отдохнут от городской суеты. Места всем хватит.
    По секрету тебе, дочка, скажу… Только ты – никому, а то ещё сглазят… У сыночка-то моего дитё будет, написал в письме. Так я это письмо за иконку Казанской Божьей Матери положила. Пусть благословит на рождение внука или внучки. Мне всё равно, пусть невестка родит хоть трое сразу. Места в моём доме всем хватит. А не хватит – пристроим. Сын скрытный, не писал, что женился. Да, Бог с ним, мне важно, чтобы он был живым и здоровым. И чтоб материнское сердце радовалось, а не плакало.
  - Ой, как я рада за вас! – Яся опять потёрлась щекой о щеку тёти Даши. – Вы же давно этого хотите.

     - В сенцах стоит сапетка, - сказала хозяйка.
     - Что стоит? Опять новое слово! – Яся руками всплеснула и рассмеялась.
    - Корзина в сенцах стоит, - тётя Даша никогда не прочь была посмеяться. – Из ивовых веток её плетут. Там тебе от председателя Василия Фадеевича, как сказал, дары колхоза. Заезжал утром. Просил передать тебе сапетку и «спасибо».
    Смеялся:  «Представляете, Дарья Петровна, эта ваша квартирантка всю деревню грамотной сделала. Писать научились даже старушки. Одна тут встретилась мне возле правления и показала письмо, которое она самолично написала внуку в армию. Печатными буквами написала, но сама. Похвасталась. И очень хвалила городскую дивчину. Так ей и передайте».
   - Ничего особенного я не сделала. Я же – будущая учительница, мне по уставу положено учить, - ответила Яся.- А за «спасибо» - «спасибо».

   Она ушла в свою светёлку. Оглянулась – всё ли собрала? Надела ночную сорочку, выключила свет, поставила скамейку возле открытого окна и села. И тут же увидела прямо перед собой тоненький серпик месяца. От неожиданности и восхищения даже вздрогнула. Вспомнила бабушку Катю. Если бабушка видела только что нарождающийся месяц, она бралась руками за свои золотые серёжки и приговаривала:
     «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок! Пошли мне в кошелёк денег столько, чтобы хватало на жизнь». Папа смеялся: « А почему, мама, вы не просите больше?».  Бабушка Катя отвечала: « А больше – нельзя. Жадность Бог осуждает».
   У Яси ничего не было золотого – а держаться надо было непременно за золото – поэтому она посмотрела на серпик и прошептала: «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок! Пошли мне в кошелёк денег столько, чтобы хватало на жизнь».

   Мимо дома прошли девушки. Заливались их развесёлые голоса:
     Коля, Коля, Николай,
   Сиди дома, не гуляй.
   Всё равно твоя зазноба
   Улетела в дальний край.
    Ах ты, ух ты!
    А как же иначе!
       
    Провожали мы в солдаты
    Петю, Сеню, Жору.
    А из армии вернулись
    Петя, Сеня, Жора,
    Маша, Ксюша, Лора.
    Ах ты, ух ты!
    А как же иначе!

    Говорят, что рыжий – хитрый.
    В это не поверю.
    Что ж, мне бросить жениха?
    Перекрашусь я сама.
     Ах ты, ух ты!
     А как же иначе!

   Яся заслушалась. И вдруг увидела быстро промелькнувшую тень. Испугалась, решила закрыть окно. Не успела. Перед ней стоял Марк.
   - Как в-в-ы ме е-еня напугали! – от волнения Яся даже слегка заикалась. – Вы - лунатик? Лунатики бродят по ночам, когда весь мир спит.
   - Как я могу спать? – с жаром сказал Марк, - ведь вы завтра уезжаете.
   - Ни для кого это не секрет. Занятия в институте давно идут, а я, как заочница, пишу конспекты здесь.
   - Уезжаете, и так спокойны? – Марк придвинулся к окну ближе.
   - Какие у  меня должны быть причины для волнения? – искренне удивилась Яся. – Я радуюсь, ведь еду домой.
   - А я?
   - А что вы? Вы дома.
   - Я… люблю вас.

   Всё вокруг замолчало, затихло, замерло. Даже серпик месяца укрылся за тучкой.
   Сколько раз за время существования человечества на Земле звучали  эти слова, и всегда планета замирала в ожидании ответа!
   Что скажет девушка? «Да» или «нет»? Всегда ли «да» - это «да»? Всегда ли «нет» - это «нет»? Бывает ли «да» как «нет»? Бывает ли «нет» как «да»?
   Яся сказала первое, что пришло ей в голову – такое бывает при шокирующем обстоятельстве:
   - Милорд, я продрогла. Позвольте мне ненадолго удалиться, чтобы накинуть мантилью?
  Не дожидаясь ответа, она закрыла окно и спряталась в глубине комнаты.

   Одевалась, не торопясь. Машинально надела лифчик, платье, носочки, туфли… Причесалась. Губы она тогда не красила – разве нужно украшать розу, когда она только распускается! Двигалась тихо. Боялась,  что-то свалить и разбудить хозяйку? Да, боялась. Но вряд ли это так уж сильно беспокоило её в те минуты. Она медлила, потому что надеялась: «Подождёт, подождёт меня и уйдёт».
    А ещё она раздумывала:
  - Что же ему ответить? Посмеяться, пошутить, дескать, я очень молодая, не знаю, что такое любовь. Наивно и пошло. Как интересно: не я, как Татьяна Ларина, объясняюсь Евгению Онегину: «Другой!.. Нет, никому на свете/ Не отдала бы сердца я! /То в высшем суждено совете… /То воля неба: я твоя…».
    А Марк, как Евгений Онегин, говорит о любви: «Но так и быть: я сам себе/ Противиться не в силах боле;/ Всё решено: я в вашей воле/ И предаюсь моей судьбе».
    А я не могу ответить: «Я вас люблю( к чему лукавить?),/ Но я другому отдана;/ Я буду век ему верна». Я никому не отдана, принадлежу самой себе. Но это всё шутки. Не шутить же он ко мне пришёл ночью! Что ответить, что?
   Тянуть дальше время было неприлично. И она пошла к Марку. Нет, не как жертвенная овца; как юная девица, которой первый раз серьёзно объяснились в любви.

   Он не выглядел весёлым.
   - Я люблю тебя, - сказал Марк, и взял её руку. – Я уже сказал своим, что люблю тебя и хочу на тебе жениться. А ты меня любишь?
  - Не знаю, - осторожно ответила Яся.
  - «Не знаю» - это всё же не «нет», - с большим воодушевлением заговорил он, и даже вздохнул облёгченно. – Я знаю, что ты меня полюбишь. А я люблю тебя так, что хватит на двоих.
   Она слушала, молчала, думала: «Почему он говорит мне «ты»? Понятно: он уже всё решил. И за меня – тоже. Полагает, что, раз он сказал: «Я люблю тебя», то я уже его невеста, а невестам в наше время говорят «ты». Как-то мне это не по душе».

   Романтичной натуре Яси в отношении Марка к ней не хватало романтики. Ей нужно было ещё что-то более возвышенное между «Я люблю тебя» и « Я уже сказал своим, что хочу на тебе жениться».
   Наконец, она решила: чему быть – того не миновать.
   - Простите, Марк, я, в самом деле, не знаю, что вам ответить. Вы хотите взять меня в жёны? А что сказали ваши родители?
   - Ты им давно нравишься. Мать часто говорит: «Вот кому-то достанется хорошая невестка: приветливая, чистенькая». А дед хлопнул меня по плечу и сказал: «Жаль, что я уже не гожусь в женихи, а то бы сам к ней посватался. Доброй жинкой будет. Смотри, не обижай её, а то голову тебе оторву. У меня ещё руки сильные». Дед в партизанах был, с ним не побалуешь.

   - Как вы можете брать в жёны девушку, которую совсем не знаете? – Яся понимала, что задаёт ему глупые вопросы, но всё же продолжала их задавать. Почему? Ау, есть кто-нибудь, кто разобрался уже в девичьей душе?
  - Я тебя не знаю? За несколько месяцев, что ты живёшь в деревне, я научился даже звук твоих шагов отличать от других.
  - Вы что, следили за мной? Вы были моим драбантом? – рассмеялась Яся.
  - Следил, - нисколько не смутившись, сказал Марк. – Что такое «драбант»? Или кто такой «драбант»?
   - Телохранитель. Так говорят чехи. Но «драбант» можно перевести и как «почётный конвой».

    Незнакомое слово отвлекло Марка лишь ненадолго:
    - Да, я следил за тобой. Влюблённость – это безумие. Давным-давно это известно всем, - Марк засмеялся, - почти стихами заговорил. Помолчал. – Почему ты говоришь мне «вы»? Я старше, но не настолько, чтобы ты говорила мне «вы». Так, пойдёшь за меня? – как говорится, задал вопрос в лоб.
   - Простите, Марк, ваше объяснение в любви для меня так неожиданно. Я не подозревала, что вы питаете ко мне какие-то чувства. Не кажется ли вам, что…вы…что… мы… должны проверить свои чувства?
   - Проверить? – загорячился и даже стал говорить громче, чем до этого, - мою любовь к тебе проверять не надо. Я знаю, что она сильная. А твою, получается, надо?
   - И мою, и вашу. – Яся почувствовала облегчение оттого, что нашла верный тон в разговоре с Марком. – Я должна сказать и своим родителям, посоветоваться с ними. Хоть я совершеннолетняя, сама могу принимать решения, но…
    Завтра  уеду, но не на край света, не на другую планету. Говорят, что разлука полезна. Где-то я прочитала такую фразу: «В разлуке любят горячей». Правда, опыта у меня такого нет. Но одно знаю, что, когда расстаюсь с мамой и папой, то люблю их ещё больше.
   - Какая же ты ещё девочка, - засмеялся Марк. Потом раздумчиво продолжал: - Да, без родительского благословения нельзя. Хоть мы и комсомольцы, но в уставе комсомола не записано, что мы должны нарушать семейные традиции. Я их нарушать не буду, потому что уважаю отца и мать безмерно. И твоих, хоть и не знаком, - тоже. Нет, отрошником я не буду.
   - И я не хочу огорчать маму и папу. А отрошник – это кто?
   - Так у нас говорят о тех, кто отступается от веры, традиций, и семейных – тоже, - разъяснил Марк. - Но просто так отпустить я тебя не могу. Ещё кто-нибудь тебя уведёт от меня. Давай объявим помолвку.
    Может, у вас в городе, сейчас всё упростилось, а мы живём по-старинке: сватаемся, помолвку объявляем. Я приведу тебя в дом родителей, как невесту. Ты согласна?

   - Сейчас ночь, - рассмеялась Яся.
    Ах, как красиво она смеялась. Марк, при всём своём скептицизме и цинизме, признавал, что эта наивная девушка смеялась восхитительно, и у неё был красивый рот, на который он уже давно смотрел, как на вкусный пирог. – Все спят. Помолвка ночью – это очень оригинально.
   - Останься ещё на день, - стал упрашивать её Марк, - или хотя бы не уезжай утром. Я обещаю тебе, что вечером ты будешь дома. Я всё организую по высшему классу.
   - Хорошо. Надо предупредить Василия Фадеевича, чтобы меня утром не ждала машина.
   - Ты моя умница! – весело сказал Марк и потянулся её обнять.
     Яся отстранилась.
    - Понял! – жених ничуть не смутился явному отказу невесты. – Уважаю твои чувства.

    Сказал это вслух. А подумал другое:
     «Конечно, я прекрасно вижу, что у тебя ко мне любви, как маковое зёрнышко. И не надо мне твоей любви. Не оттолкнула – и то хорошо. Ещё ни одна баба мне не отказала. И ещё ни одну не упустил из тех, кого хотел. И ты, городская козочка, не ускачешь от меня. Но, чёрт возьми, она мне нравится! А, может, я действительно влюблён? Ха-ха- ха, вот так новость!».
   На том они и расстались.
   А в деревне неугомонившаяся молодёжь пела стихи Сергея Есенина:
    - Отговорила роща золотая,
      Берёзовым, весёлым языком,
      И журавли, печально пролетая,
      Уж не жалеют больше ни о ком…