Посвящается тебе Гл 8 Узник

Мы вольные птицы; пора, брат, пора! А.С.Пушкин

Через год после рождения братика Аля стала няней, узником с ребенком на руках. Вовочка к году превратился в толстого прелестного карапуза. Наступило второе лето его жизни, и колхоз забрал от него маму: - Работать!Мама с трудом отрывала свое счастливое лицо от долгожданного сыночка, от ручек его и ножек в перевязочках, и убегала в поле до обеда. Обед длился час, мама успевала всех покормить, уложить сыночка в люльку, спеть пару песенок и убегала в поле.

Аля скоро привыкла к свалившемуся на её голову «счастью», научилась малыша пеленать, мыть попку, кормить из бутылочки, только носить живую куклу на руках было тяжело. Но тяжелее него было только одиночество. Так хотелось вырваться на волю, на речку, кишащую детворой, которая успевала хоть пару-тройку раз вынырнуть из трудов праведных и нырнуть в прохладу и чистоту Снови.

Школьный пляж с утра до вечера был переполнен ребятней, одни уходили, другие приходили. Где те счастливые дни, когда она с подружками ставила рекорды по числу купаний: можно сказать на речке жили, забегая домой только поесть. Увы, это было у большинства детей всего лишь лет до десяти. Потом каждый загружался посильной работой, но на речку всё равно вырывался по пять раз на дню. Вырывался и обязательно находил друзей, которые только что вылезли из воды. Одному купаться не в кайф, и друзья снова лезли в воду, чтобы устроить ныряние, утопление и остальные акробатические этюды.
- Ты сколько раз сегодня купалась? – спрашивала Аля Нину.
- Пять! – гордо отвечала та.
- А я восемь! Сначала с Валей и её подружками, потом с Верой, потом пришли девочки с другого края, потом ты… - радостно хвалилась Аля.

Теперь Але позволялось выходить только во двор, а двор крайний в деревне, вокруг никого… Она выходила, садилась на скамеечку с малышом на руках, чтобы погреться на солнышке. Однажды сердце пробило необъяснимое чувство к этому существу, разомлевшему на коленях и щурившемуся от солнечных лучей. Оно сжалось и почти остановилось от невероятной нежности и, наверное, любви. Неужели проклюнулось, живущее на генном уровне, чувство материнства? В остальное время братик был для неё сущим наказанием.

Укачивание в люльке в полдень после ухода мамы начиналось с нервного «баюшки-баю», потом принимало зловещий оттенок, и заканчивалось апофеозом: она начинала хрипло орать, полностью лишенная слуха, «Наверх, вы, товарищи, все по местам…». Братик мог засыпать быстро только под мамину тихую колыбельную песенку, но под её песнопения, похожие скорее на гудок взбешённого паровоза, категорически отказывался это делать: слышу, слышу, не мамкин это голосок.

Неимоверными усилиями усыпив чадо, она уносилась играть к свободным девочкам в мяч, чижик, классы… Опомнившись, бежала домой и часто находила ужасную картину: жуткий рёв братишки, перемазанного с ног до головы какашками. Начинался аврал – мытьё, стирка. Только бы все успело высохнуть к приходу родителей.

Потом мама раздобыла кроватку, из которой он уже точно не мог вывалиться и выбраться, поэтому можно было заиграться подольше. Прогресс пошел дальше – кто-то научился делать коляски. Это были ящики с маленькими колесиками, которые еле передвигались по полу, а в песке и в траве крутиться не хотели никак. Но это уже означало СВОБОДУ! Теперь они, няни, собирались вместе, где хотели, даже на речке.
- Аля, Рая, хотите покататься на лодке? -  пригласили их однажды ребята.
Они не задумываясь согласились. На середине реки мальчишки начали раскачивать лодку, они, с малышами на руках, дико визжали, подзадоривая этим криком глупых мальчишек. Мимо шла женщина и спасла от беды. Вечером им всыпали по первое число, но, видимо, недостаточно для вечной зарубки на недоразвитом мозге.

Вскоре к ним с Раей присоединилась Нина, у которой тоже появился младший брат. Потом Валя Балабанова, её прошлая соседка, мама которой родила последнего сыночка. Их коллектив так и остался дружным до последних дней пребывания в деревне. До окончания десятого класса.

Еще немного о братишке. Однажды Аля вообще не нашла его в кроватке. Прибежала, запыхавшись, домой, увидела пустую кроватку и опешила. Оглянулась: вокруг по полу был рассыпан весь запас круп и муки, хранившийся под кроватью, а самого братика не было. Он исчез! Как и куда, думала обескураженная Аля, если он только начал делать самостоятельные шаги? Не ходить, а только переступать ногами, и не настолько хорошо, чтобы уйти гулять!

Обежав все вокруг, заглянув во все щели, Аля ударилась в панику. Обессилив от безрезультатных поисков и переживаний, она забралась на свой любимый чердак, села на порожке открытой дверцы и уже готова была зареветь белугой, глядя на красоту открывшихся далей, где пропал навек братик.

Под окнами начинался участок уже заколосившейся ржи. И, вдруг, Аля заметила чуть заметное её шевеление, она пригляделась и поняла, что это её кровный родственник, её крест, заблудился во ржи. Что удивительнее всего, он не плакал, он, молча, бродил среди этого леса почти час! Не потому ли, что был неимоверно счастлив, вырвавшись из кроватки на свободу. Так кто из них был узником?

Как она его целовала и обнимала! Потом, уже спокойно, собрала всю крупу по пакетам, покормила свое родное чудо и пошла с ним  гулять, как взрослая. Взрослая,  потому что только после этого случая поняла на всю жизнь – она отвечает за тех, кого ей доверили. Ей было только десять с половиной лет.