Шестьдесят семь дней

… В двух метрах, разделяющих нас, столько ненависти, что ее можно рукой потрогать. И электрические разряды – того и гляди жахнет так, что пол под ногами расплавится и мы полетим вниз… Ты смотришь на меня – и если бы взглядом можно было бы сжечь человека, то на моем месте  уже была бы кучка пепла. Я буравлю тебя взглядом в ответ – как свинцовой плитой в стену впечатываю. Крис и Том, не желая попасть под лучи источаемой нами ненависти, нашли каждый по благовидному предлогу, лишь бы оказаться сейчас как можно дальше от нас. При этом кто-то из них – кажется, это все же был Уолстенхольм, уходя, пробормотал еще и что-то насчет того, что давно пора убить двух мудаков, виртуозно проедающих мозг друг другу и всем окружающим.  Я только скривился, услышав это -  мне до некоторых еще расти и расти.
Шестьдесят семь дней. Ровно шестьдесят семь дней ты сходишь с ума сам и виртуозно доводишь до помешательства всех окружающих тебя людей. Нет, я не ставлю крестики на календаре – просто все эти шестьдесят семь дней я пытаюсь не сойти с ума. И не прибить тебя ненароком.  И я до такой степени крепко взял себя в кулак, что у меня внутри все аж болит  - очень нелегко, знаешь ли,  сохранять спокойствие и самообладание, когда тут каждый день такое.
Ты просто не выносим, Мэтт. Вернее так – ты всегда был невыносимым, но за эти шестьдесят семь дней ты просто превзошел самого себя. А в последние две недели – особенно.
Что у тебя случилось? Что ты опять себе придумал? Почему ты поедом ешь и себя, и меня, да и остальными не брезгуешь?
И что мне надо, наконец, сделать, чтобы не прибить тебя?
Я не знаю…
Я люблю тебя, Мэтт, но иногда мне так просто тебя ненавидеть.
***
... Дверь в номер Ховарда оказалась незапертой. Я толкнул ее рукой и вошел внутрь. И сразу споткнулся о валяющийся у порога ботинок. Левый. Правый нашелся у входа в гостиную – а чуть подальше валялась его куртка.  Скомканное гостиничное полотенце на спинке дивана, полупустая пачка сигарет на низком столике, там же початая бутылка виски и стакан… И еще… Я наклонился и поднял платье. Серую униформу  с белым воротничком и приколотым на груди бейджиком. «Николь»… Пахнущее какими-то противными цветочными духами. Брезгливо бросаю его на пол  и делаю два шага к приоткрытой двери спальни. Осторожно заглядываю туда – ****ь, да кто бы сомневался!  Этот мудак как всегда – в своем репертуаре. С минуту наблюдаю за возней на кровати и слушаю сладострастные стоны девушки. Оу, да - вот уж удовлетворить женщину Дом умеет, причем отлично. И так же отлично их забывает на утро. Ублюдочный мудак.
Сажусь на диван, наливаю себе виски, делаю большой глоток. Чувствую себя… странно. Я страшно зол на этого ублюдка, развлекающегося за стенкой, и еще… есть что-то еще…ускользающее. Зависть? Нет, это просто злость. И даже где-то ненависть.
Я сижу и жду, когда же, наконец, они угомонятся. Жду и курю сигареты Ховарда – неожиданно крепкие и горькие. Наконец, когда все стихает, я встаю и подхожу к двери. Открываю ее пошире и говорю:
- Если ты уже закончил, то через десять минут будь готов ехать на интервью.
А потом разворачиваюсь и выхожу из номера, сильно хлопнув дверью.
***
… Десять минут – неимоверно маленький срок, для того, чтобы принять душ, одеться и, нацепив темные очки, спуститься в холл. И невероятно большой промежуток времени для того, чтобы Беллс весь закипел.
- Так, детка, оревуар. Все было здорово. – Я, прыгая на одной ноге,  натягивал на вторую ботинок. – Где выход сама знаешь. А мне пора.
- Знаешь, - Она потянулась и посмотрела на меня. – Наверное, у меня будут проблемы. Нам не разрешают… общаться с постояльцами.
У нее будут проблемы! У меня они уже есть! Проблемищи. Которых станет еще больше, если я опоздаю хотя бы на одну минуту.
- Ну… - Достаю из куртки  бумажник, вынимаю оттуда несколько крупных купюр. – Надеюсь, это немножко сгладит тебе жизнь.  – Цепкие пальчики моментально сгребают их в кучу. 
- Пока… Доминик. – Слышу я, уже закрывая за собой дверь.
Буквально кубарем скатываюсь по лестнице вниз – и почти сбиваю стоящего у ее подножия Криса.
- Эй, ты чего? – Недоумевает он.
- Прости. Где Беллами?
- Шушукается с Томом. – Уолстенхольм кивает на диван в углу холла. – Злой, как черт. Как обычно, в общем. Только сегодня еще и ядом брызжет во все стороны. Дом, ты можешь объяснить, что с ним такое происходит?
- А у  него чего не спросишь? – Интересуюсь я.
- Жду, когда ты это сделаешь.
- Жди.  – Коротко говорю я, глядя, как к нам подходят Мэтт и Том.
- Их величество нарезвилось? – Беллами презрительно смотрит на меня. – Потешило свое либидо? 
В ответ я просто широко улыбаюсь. Нет, Мэттью, я держусь и не ведусь  на твои подначки. Не дождешься. Давись сам своим ядом.
- Том, мы разве не опаздываем? – Интересуюсь я у Кирка. – Нас уже шофер заждался…
Не глядя на Мэтта, закуриваю и выхожу на улицу.
Пока мы ехали на интервью, в салоне машины царила наряженная тишина. Беллами продолжал бросать на меня косые злые взгляды, я безмятежно улыбался, делая вид, что мне плевать на него и его плохое настроение, а Крис бросал тревожные взгляды на Мэтта и призывно-порицающие  - на меня.
- Как бы он что не отчебучил на интервью в таком состоянии. – Тихо сказал он мне, когда мы вышли из машины. – Сейчас как устроит представление с фейерверком…
- Ну, зато это все надолго запомнят. – Так же тихо отвечаю я ему, глядя на упрямую щуплую фигуру, идущую впереди нас. – Истерика Мэтта Беллами – это станет хитом номер один.

Но, как ни странно, злость действует на Мэтта  положительно – на интервью он не взъерошенное инфернальное чудо, щупающее за бок драммера, одевающее ложки на глаз и говорящее всякую несуразицу, от которой хочется провалиться под землю от стыда или просто  заржать во весь голос, нет -  это настоящий фронтмен, лидер группы, композитор, четко и внятно отвечающий на вопросы журналиста.  Крис удивленно сморит на Беллами, а потом на меня.
«А ты боялся!» - говорю я ему одними губами.
«Подожди, рано расслабляться». Я в ответ пожимаю плечами и ослепительно улыбаюсь журналистке, которая теперь задает вопросы мне.   

- Нет, это просто невозможно!!! Сегодня что, никто не в состоянии работать? Я что, просто так вас тут всех собрал? Что у нас со светом? Почему такой кошмарный звук?  И что, скажите мне, случилось с нашим драммером? Он у нас в анабиозе? Или что? Кирк!!!
Да, Крис был прав. Расслабляться действительно рано. Потому что наша репетиция превратилась в одно сплошное проедание мозгов всем и каждому  Мэттом Беллами. А мне он его просто взрывает.
- Мэтт!!! – Вовремя появившийся Кирк обозревает боле битвы. – Может, на сегодня все? Давай сделаем ребятам выходной?
- Тогда завтра в два раза дольше. – Беллами откладывает гитару. – И, Том – напомни нашему драммеру, что он в рок-группе работает, а не в школьном ансамбле. 
С этими словами он разворачивается и уходит в комнату отдыха.
Устало закрываю глаза и тру лоб. Черт. Как он меня достал! Несказанно. Вообще-то он достал уже всех – но это весьма слабое утешение. Потому что все равно самые крупные и тяжелые шишки и весь отборный яд достаются мне. И гитарному технику – как сегодня Пол не звезданул Мэтту по голове гитарой – одному богу известно. 
- Он сегодня явно в ударе. – Крис закуривает и садится на усилитель. – Дом, тебе его убить не хочется?
- Мне сейчас только одного хочется – свалить отсюда, и подальше. – Я встаю из-за установки. – И напиться. Наверное.

В комнате отдыха я снимаю с вешалки куртку, одеваюсь.
- Ладно, парни, пока. Я удаляюсь.
- Торопишься? Боишься, что не всех горничных отымеешь до отъезда? – Ехидно говорит Мэтт.- Что, группиз уже не катят?
Долбаный урод! Делаю два шага к нему, чуть наклоняюсь к его лицу.
- А кто-то завидует?  - Я широко улыбаюсь, глядя в его бешеные глаза. – Кому, Мэтт?  Мне или девушке?
***
… От этих его слов как ток по телу проходит. Вздрагиваю. И смотрю на него. И ненавижу. За издевку в голосе. За то, что так хорошо меня знает. За то, что наверняка догадывается, что происходит у меня внутри. За то, что не хочет мне помочь. Или не может. Или… Да может он все! Просто он по жизни урод. Самовлюбленный и думающий только о себе. Самодовольно улыбающийся мне. В идеально отглаженной рубашке.
-  Подцепленной тобой от нее гонорее?  - Выплескиваю я всю свою ненависть на эту белобрысую голову. – Или званию самой  главной шлюхи нашей группы, которое ты гордо несешь? Даааааа безумно завидую.  Кирк, кажется Ховарда  давно пора записать  на прием к врачу-венерологу. Или тупо на кастрацию. Как кота.
- Тогда еще найди Мэтту  двадцатого психиатра, Том,  который не поскупится на рецепты успокоительных для нашего психа! –  Он прищуривается. Язвительный. Холодный. Моя рука непроизвольно сжимается в кулак…
Глубоко вздыхаю и поглубже засовываю ее в карман брюк.
- Вали. От сюда. На хер. – Говорю я через вздох. – И можешь оттрахать хоть полгорода – мне откровенно на это насрать.
Отворачиваюсь  к окну…
Слышу, как  громко хлопает дверь…

Мне было тяжело. Так тяжело, что я действительно думал о самоубийстве, чтобы отболело все и разом. Но я должен был выживать. Правда, непонятно для чего. Но, видимо, все же для чего-то… Или по привычке – назло всем. Я решил сократить общение с Домом до минимума – хотя он вел себя со мной так, как обычно. И так, как он ведет себя со всеми – и это и радовало, и бесило одновременно. Как и его «что случилось, Мэтт?». Что? Что со мной? «И это ТЫ у меня спрашиваешь?» - но я только старался отойти как можно дальше от него – и физически, и морально.
Как-то очередной мой психолог, найденный Кирком, сказал мне – эмоции нельзя держать внутри себя. Их надо выплескивать – иначе они съедят меня изнутри так,  как ржавчина разъедает металл. И я выплескивал их. В музыку – куда же еще, в выступления, в свою бешеную игру на гитаре. Но теперь этого было мало. Они все равно сидели во мне – как заноза. И тогда я стал изводить и Ховарда тоже – мне становилось немного легче от этого. Он только молчал, никак не реагируя на мои выпады. Как и другие члены команды: они уже к ним привыкли – так же, как привыкают к лаю брехливой собачонки.  Правда, потом его терпение лопнуло, и Дом тоже стал язвить в ответ  так, как он это умеет – с невозмутимым и самоуверенным видом.
И продолжать вести себя, как ни в чем не бывало…
Мне кажется, я запутался в своих чувствах как муха в паутине…
И загнал себя в тупик, из которого нет выхода…
 ***
…В коридоре ударяю кулаком по стене. Черт, как я устал!!! Устал от Беллами. От этой его непонятной злости. От его брызжущего во все стороны яда. От… просто устал…
Эти шестьдесят семь дней просто вынули из меня все – все мои силы, все мое самообладание. И оставили вместо нервной системы целое кладбище погибших в борьбе с Мэттом нервных клеток.

…Сначала он просто молчал. Две недели непонятного молчания – он словно в раковину забрался и наглухо закрыл створки. И все попытки хоть как-то его  разговорить разбивались о ту стену, которую он вокруг себя выстроил. Потом он вроде ожил – по крайней мере, начал общаться с нами не только по делу -  но к этому теперь прибавились злые подколы и издевки в мой адрес. Я держался  и старался не реагировать на его нападки.  Но если Мэтт решил кого-то довести до ручки – он это сделает.  И мое терпение стало постепенно истощаться.
А сегодняшнее его появление в моем номере…

…Я вышел из ванной, вытирая голову полотенцем и…
- Ой!  Простите, месье!!! Я думала, что здесь никого нет!!!
- Какого вы тут ?.. – Удивленно спрашиваю я у горничной.
- Уборка номеров, месье, прошу прощения… я могу уйти…
- Можете продолжать.  – Я равнодушно передергиваю плечами. – Пожалуйста…
Иду к бару, отрываю его, достаю виски.  Наливаю в стакан. Выпиваю, глядя в окно на пустынную улочку.
Наливаю себе еще, и, прихватив бутылку, иду к дивану. Пью виски и рассматриваю девушку, неожиданно оказавшуюся молодой и хорошенькой. Она легко скользит по номеру, изредка бросая на меня любопытные взгляды. Что она здесь забыла? С таким бюстом и задом можно быть горничной только в немецкой порнухе, а не в чопорном отеле.
- Как вас зовут? – Спрашиваю я.
- Николь. – Он разворачивается и смотрит на меня темными глазами. Смело и без смущения – горничные обычно так не смотрят. Я тоже начинаю откровенно и не особо скрываясь пялиться на ее грудь - шикарная, что ни говори. Даже под этим уродским форменным платьем. Она, проследив за моим взглядом, нервно сглатывает  и заправляет за ухо прядь темных волос.
А, собственно, почему и нет? – думаю я. Хоть какое-то разнообразие, не все же пыхающего ядом Беллами наблюдать… Ставлю стакан на стол. Встаю. Подхожу к ней. Провожу пальцами по нежной персиковой коже. Целую пухлые губы – долго, чувственно.  Слышу ее сбивчивое дыхание.   
- Думаю, что это на тебе лишнее. – Я начинаю расстегивать пуговицы на сером форменном платье…  - Она молча поднимает руки, помогая мне снять его…

…Черт, вот какого хрена Беллами приперся в мой номер?
И теперь он бесится еще больше .
И еще больше хочет меня испепелить…
А я так и  не знаю, что мне со всем этим делать…

-Дом, постой. – Я поворачиваюсь и смотрю на Тома. – Покурим?
Мы встаем около окна в полупустом холле и щелкаем зажигалками.
- Дом… - Кирк смотрит на меня сквозь повисший в воздухе сигаретный дым. – Ты же понимаешь, что дальше так продолжаться не может…
- И ты тоже будешь читать мне нотации о моем ****ском поведении? Быстро же Беллами работает… - Ухмыляюсь я. – Не переживай – я пользуюсь презервативами.
- Я не об этом. – Вздыхает он. – Я о ваших отношениях с  Мэттом… что с ними?
- А что с ними?  - Пожимаю плечами. – Том, ты же знаешь Мэттью. Он…
- Знаю. Но ТАК он еще ни разу не бесился. Вы что, поругались?
- Да он в последнее время с кем только ни ругается… Слушай, может это у него ПМС затяжной? Хотя он вроде и не баба…
- Доминик. – Прерывает меня Том. – Давай без стеба, а? Да, наша истеричка в последнее время стала просто невыносимой.  Да, на нашу работу это не влияет – все уже привыкли к его воплям и бешенству. Даже наоборот – на интервью теперь краснеть не приходится. Но  Дом… я просто боюсь, что вы друг друга убьете. Рано или поздно. И тогда одному из вас мне придется устраивать пышные похороны, а другому – искать хорошего адвоката. А я пока не готов, ни к первому, ни ко второму. – Том закуривает еще одну сигарету. – Так что, Хов… Иди и поговори с ним… прямо сейчас. Пока еще он насквозь не пропитался ядом.
- А почему я должен идти к нему?  - Действительно, почему? Не я же первый начал. Не я сначала холодно молчал две недели, а потом начал кидаться ядовитыми словами.  – Томми, я и так всегда…
- Ну, кто-то же должен быть умнее и мудрее, Дом. – Кирк прикрыл глаза. – Ты же знаешь, что он на это не способен. Так что… я тебя прошу.
Ну да, Том прав. Кто-то должен. В конце концов, действительно пора положить этому конец. А  то так скоро мы все захлебнемся в обоюдной ненависти и всех вокруг в ней утопим... 
- Ты мне будешь должен вискарь… - Я гашу сигарету и иду по коридору.

Снова захожу в комнату. Мэтт все так же стоит у окна, невидящим взглядом смотрит на улицу и нервно кривит рот.
- Мэтт. – Зову я его.
- Я же сказал тебе – иди ко всем чертям! - Говорит он, не поворачивая головы.
- Я хочу с тобой поговорить, Мэтт. Нам нужно поговорить. – Я подхожу к нему.
- Лично мне нужно чтобы ты сейчас же свалил отсюда!  -  Он поворачивается и смотрит на меня злыми глазами.
С минуту молча смотрю на него, размышляя – может, и вправду плюнуть на это все и свалить? И ждать когда само по себе рассосется? Не все время же он будет беситься – рано или поздно он же должен угомониться и успокоиться? 
Только раньше он сам себя и всех нас доведет до психушки. Или до массового самоубийства.
- Мэтт,  – говорю я. – Так дальше продолжаться не может. Или ты сейчас же объяснишь, из-за чего ты уже третий месяц не даешь всем житья, или я просто тупо набью тебе морду. Выбирай.
- Пошел вон, придурок.  - Мэтт пытается выйти из комнаты, но я хватаю его за руку.
- Мэтт, я не шучу.
- Я тоже. – Взвизгивает он. – Отпусти меня, Ховард!
- Только после того, как мы поговорим. – Я начинаю закипать. – Только после того, как ты объяснишь, что это за затяжная истерика такая.  – Толкаю его в кресло. Ставлю руки на подлокотники  и наклоняюсь над ним. – Что с тобой такое случилось, Мэтт?  - тихо спрашиваю я, глядя в синие глаза. – Почему ты сходишь с ума? Почему?
- Можно подумать ты не понимаешь!
- Нет. – Совершенно искренне говорю я. – Не понимаю. В чем дело?
- В том!  Неужели ты не помнишь? Тогда, вечером, в моем номере?
- Каким, ****ь, вечером?
- Шестьдесят семь дней назад!!!!
Когда? Меня как в холодную воду с головой окунают. Черт, так что же тогда случилось?
***

…- Мэээтт, ты просто не выносим!!! – Я откидываю голову на сиденье дивана и смеюсь. – Ты не гений, а просто взъерошенное мудачное чудовище!!!
- Сам ты мудачное чудовище! Можно подумать, что я нарочно…
Мы сидим в номере Беллами, прислонившись спинами к дивану в гостиной. И он только что пролил почти половину бутылки вина на толстый бежевый ковер.
- Знаешь, если бы ты еще и нарочно это сделал… - Я тянусь за сигаретами и закуриваю.
Достойное завершение свободного и не отягощенного обычной рабочей суетой дня – после очень позднего завтрака мы пошли шататься по городу. Просто шли и тупо глазели по сторонам – на окружающие нас старые дома с нависающими над улицей балконами, на чугунные ограды и старые фонарные столбы.  Потом зашли  какой-то невнятный бар – ноги настолько устали, что дальше идти не было сил. Заказали выпить. Потом еще. После пятой начали названивать Тому и,  давясь от смеха, объяснять, что мы никак не можем найти дорогу в отель. Так же хохоча, выслушали его отборный мат и обещания открутить кое-кому тупые головы.  Потом все еще хихикающий Мэтт выяснил у бармена адрес,  и Том пообещал прислать машину. 
- Через полчаса. – Холодно сказал он. – И когда приедете, придурки, лучше не показывайтесь мне на глаза. Одни проблемы от вас.
- У нас есть полчаса. – Я посмотрел на Мэтта. – Еще этой забористой дряни?
- Пожалуй.

- Наверное, стоит заказать еще… - Говорю я, глядя, как Мэтт разливает по бокалам оставшееся в бутылке вино. – Или у нас там есть?
- Вроде да. – Он тянется через меня и, притянув за ручки шуршащий пакет, достает из него очередную  бутылку.
- Беллами!!! – Я снова начинаю смеяться. – Блин, а мне нельзя было сказать?
- Не-а. – Он залпом допивает свой стакан.
Смотрю на него – взъерошенные волосы, порозовевшие от выпитого щеки, почти темные  сейчас глаза… Он спокойный и расслабленный – нет ни его обычной нервозности, ни странных и не совсем понятных мыслей вслух…  вот такой Мэтт самый мой любимый.
 - Доооом… - Он рассматривает меня, склонив голову.
- Да???? – мне хорошо и спокойно.- Что, Мэтт?
- Знаешь, я давно хотел сказать… Ты не подумай, это не пьяный бред… Просто… Знаешь, мне с тобой так хорошо, как… ну, не знаю… Вот даже Пол… ну, вроде брат, но вот все равно ты мне… самый близкий. Ближе тебя никого нет, и не будет и… - Я, улыбаясь, смотрю на него. Он смешно морщит нос.  - А твои глаза  цвет меняют, знаешь? – неожиданно меняет тему Мэтт. - Я заметил. Типа хамелеонов.  Они у тебя то зеленые, то серые, то.. – Он замолкает. – Вот и сейчас... цвет поменяли…
- Покраснели от пьянки?  - Я поднимаю бровь.
- Нет. – Он наклоняется поближе ко мне. С серьезным лицом пару минут смотрит на меня. – Они сейчас у тебя  серо-зеленые… красивый цвет… и ты тоже…
Его тонкие пальцы скользят по моей скуле – вниз, к подбородку, перебегают на ключицу и плечо…
А потом он меня целует. В губы…

…Тогда я встал и ушел. Добрел до своего номера и, не включая свет, достал из бара бутылку виски. Отхлебнул прямо из горлышка.  Закурил, ощущая, как глухо бьется сердце – почему-то где-то в животе, словно его сорвали с привычного места.
Мать твою, да что же это такое…  Гребаный Беллами!
Гребаный офонаревший и слетевший с катушек Беллами!!!
Долбаный параноидальный гений!
Дотрагиваюсь пальцами до своих губ – такое ощущение, что они горят огнем.
Меня поцеловал парень. Меня!
По идее, мне должно быть противно.
Только мне ни фига не противно.
Странно – да. Волнующе – тоже да. И страшно - потому что Мэтт сделал то, что я сам хотел сделать…

Я не знал, как себя с ним вести. Думал всю ночь. В итоге, не придумав ничего стоящего, решил, что лучше будет вести себя как обычно - лучше для нас обоих. В конце концов, мы с ним оба были пьяные и вообще… Мало ли что бывает. И я старался. Ни словом, ни намеком не показать, что случилось. Быть таким же другом. Не усугублять его паранойю. НО…

- Мэтт… так ты из-за… поцелуя?  - Сморю на него. – Или?.. Прости, если я тебя обидел и…
- Обидел? – Он сморит на меня. – Обидел? Да ты меня об стенку размазал со всего размаху!!! – Его голос переходит на крик. – Ты!!! Я тебе рассказал все!! Все как есть!! Я душу, ****ь, пред тобой вывернул!! Всю!! А ты??? Что от тебя? ЧТО???
- А что? Что мне надо было сделать, Мэтт? – Ору я в ответ. – Дать тебе по морде?  Трахнуть тебя?  Отдать тебя психиатрам? Скажи! ЧТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ СДЕЛАТЬ?
- Я не знаю! – Орет он в ответ. – НЕ ЗНАЮ!!! Но в любом случае ты ДОЛЖЕН БЫЛ что-то сделать!!!
- Я? ДОЛЖЕН? А почему всегда я должен тебе, Мэтт? Почему, мать твою, не ты мне, а? Только потому, что ты чертов придурок? Только потому, что ты гребаный, факин шит, гений? Только потому, что в твоей идиотской башке нет ни одной нормальной мысли, кроме музыки? А???
- По крайней мере в моей голове хоть что-то есть, урод ! – Его голос почти переходит в ультразвук. – Не то, что в твоей!!! Это ты вместо мозгов своим членом думаешь! Причем всегда только о себе любимом!
- А ты?  О ком ты еще думаешь, кроме себя самого? – Ору я ему прямо в лицо. – О ком?
- О тебе. – Неожиданно тихо говорит он. – Я думаю о тебе.
- Что… - смотрю в ставшие вдруг спокойными синие глаза.
- Я думаю о тебе, Дом.  Часто. Почти все время. И… - Он опускает голову – теперь я вижу только его взъерошенную макушку. – Я понимаю, что это неправильно и я, скорее всего, окончательно спятил, но…
***
…В зеленоватых глазах удивление. Непонимание – можно подумать, что я сам себя понимаю. Но нет ни испуга, ни отвращения. Только непонятно откуда появившийся в них солнечный свет.
- И что же ты обо мне думаешь? – Его голос такой спокойный, мягкий… такой родной.
- О том, что я люблю тебя, Дом. Но порой мне так легко тебя ненавидеть.   – Смотрю на него.
Он коротко вздыхает и ерошит свои светлые волосы. Подходит к окну. Достает пачку сигарет из кармана. Закуривает, глядя в окно –  темное стекло чуть искажает отражение его лица.
- Знаешь, - Говорит он моему такому же искаженному стеклом отражению. – Наверное, я тоже спятил… потому что я думаю о тебе то же самое, Мэтт.