4

- Дом…  - Смотришь на меня, облизываешь губы.  – Доминик… - два нетвердых шага. Утыкаешься носом в мою шею.
От шумящей в комнате вечеринки нас отделяет только открытая балконная дверь и легкая, раздуваемая ветром  штора. И еще разлапистая тень какого-то тропического растения.
А твои руки уже под моей футболкой.
- Мэтт…
- Мммм? Чтооо? – касаешься губами моего виска, тихонько хихикаешь.
- Мэттью… перестань…  -  Чувствую, как твои пальцы, чуть царапая ногтями, поднимаются вверх по позвоночнику. И твое горячее дыхание на моей шее… и твои губы… это просто невыносимо. Невыносимо приятно, но…
- Мэтт… - я пытаюсь высвободиться. – Мэтт… нас могут увидеть…
- Ну и пусть… - ты только прижимаешься сильнее.

…Ну, конечно, опасные игрушки – это то, что так любит Мэттью Джеймс Беллами. Неважно какие – полет на параплане или ляпнуть в на таможенном контроле про бомбу в багаже… или  в неподходящем месте начать приставать к одному драммеру…  Это его бодрит. Заводит. Дает толчок вдохновению, мать его!
- Беллс, я тебя прошу. – Я почти отрываю его от себя. Ненавижу его опасные игры! – Мэтт… - смотрю ему в глаза. – Не сейчас.
- Почему? – Поднимает брови, смотрит удивленно – замечаю, что кончики ресниц у него серебристые от падающего сквозь листья лунного света.
- Ты знаешь.
- Критические дни? – Он хихикает. – Дооом, ну так бы и сказал…
- Они у меня критические с тех самых пор как я связался с тобой, урод! – Сбрасываю его руки со своих плеч и отворачиваюсь. Мать твою, как же меня бесит вот эта его настырность и желание получить то, что он захотел немедленно и во что бы то ни стало! Несказанно бесит!  - Мэтт…  я не твоя игрушка, понимаешь? И я не обязан все время делать то, что хочешь ты! – Поворачиваюсь, смотрю на него.
- Ховард, ты… ты же сам хотел, а…  - он морщится, и на переносице появляется знакомая трагическая складка. – Ты САМ, Дом Ховард… - его глаза становятся непроницаемо-холодными.  – Хорошо. Расслабься.  – Он коротко выдыхает, разворачивается и уходит, бросив через плечо – Мудак…
Остаюсь на балконе в тени этой тропической фиговины. С шумом втягиваю в легкие воздух  и, нашарив в кармане сигареты, закуриваю, чтобы заглушить появившуюся откуда-то горечь во рту. Мудак. И сам. Я САМ … Сам захотел, сам соблазнил своего лучшего друга и, разумеется, сам затащил его в постель. Чем, несомненно, заставил свернуть с пути истинного нашу тонкую поэтическую натуру.   
Только, к слову, эта натура не очень-то и сопротивлялась. Не заорала ультразвуком «Козел!», не дала по морде или куда пониже, нет. Наоборот – прижалась, обхватила своими руками так, что  стало трудно дышать, и ответила взаимностью. Находясь при этом в относительно трезвом уме и здравой памяти.
И потом… нервно сглатываю. Когда все дошло до…
Лихорадочно горящие глаза, срывающееся дыхание сквозь зубы, полустон-полувсхлип…
Честно говоря, я думал, что он не решится.  Передумает в самый последний момент. Или уже во время передумает. НО… Но он не передумал. Хренов экспериментатор! Он всегда доводит все свои эксперименты до конца.  Повторяет их раз за разом. Так, что в итоге уже становится непонятно, кто исследователь, а кто подопытный кролик.
…Да, сначала это было экспериментом. Игрой. А почему бы и не попробовать? Тем более с лучшим другом? Тем более  это никоим образом не должно было отразиться на наших  уже годами устоявшихся отношениях.
Это было проверкой - как далеко можно зайти, и что потом будет.  И мы оба так к этому и относились – понравилось, можно повторить временами, ведь ничего не изменится... 
Сначала. А потом…  Достаю еще одну сигарету, верчу в пальцах. А потом… чем дальше, тем все это становилось серьезнее… для меня. И тем больше хотелось сохранить это при себе – не из страха разоблачения, нет – кто сейчас этому удивится, тем более в нашем безумном мире?  Просто не хотелось пускать чужие любопытные глаза в свое сердце. В то, что бережно хранится в самом потаенном уголке. То, что тебе дороже всего. То, что только ТВОЕ.

… У нас всех с каждой ступенькой вверх по лестнице славы остается все меньше и меньше своего. Личного. Мы перестаем принадлежать себе. Мы принадлежим созданному образу. Менеджерам.  Поклонникам. Журналистам, которые слышат только то, что хотят слышать.   Звукозаписывающим лейблам, мать их, промоутерам… А себе – временами. Когда ты один, в тишине гостиничного номера. Когда от усталости не можешь уснуть, куришь и тупо пялишься в потолок. Когда у тебя есть время подумать. Когда ты еще МОЖЕШЬ думать.
Поэтому те крупинки своего неприкосновенного я предпочитаю никому не показывать.
Даже Мэтту.
Это слишком личное. Почти сокровенное. Потому что это уже не просто дружеский перепихон. И даже уже ни хрена не эксперимент. Это…
И от этих мыслей мне становится страшно. От этих моих чувств. И от того, что я не знаю, как ко всему этому относится Мэтт. Что для него значат наши отношения? Они ему нужны, это очевидно – но нужны ли так, как мне? Или для него это все еще забава под названием «переспи с лучшим другом, тем более он, вроде как, не против»?
А я…
Чем дальше, тем яснее мне становится, что это уже серьезно. С моей стороны, по крайней мере. Что это не просто дружба и иногда секс, а что-то большее. 

…Похоже, что впервые в своей жизни я серьезно полюбил.
Мэтта. Мэттью Джеймса Беллами. И уже не как друга. А как…  фак, как кого?
Просто теперь он самый близкий для меня человек. То есть, он и раньше им был, но теперь, после всего… я хочу, просыпаясь, видеть его макушку, торчащую из одеяльного кокона. Засыпать, слыша его невнятное бурчание, когда он среди ночи начинает чиркать в очередном своем  блокноте. И хочу, факин шит, хочу его просто безумно. Всего. Целиком. Без остатка. И не хочу его ни с кем делить. Если только с его музыкой – и то только потому, что это просто неотъемлемая часть его. Без нее он просто не живет.
Но как раз весь прикол состоит в том, что я не до конца уверен, что это любовь. Потому что… ну, не знаю – любовь, она же слепая, да? А я вот прекрасно вижу бесящие меня недостатки Беллса. И регулярно хочу его убить. И одновременно с этим просто не могу долго быть без него. Вот и сейчас – куда он уперся, чертов псих?
..Я гашу сигарету о перила и захожу назад в комнату…

…- Беллса не видел нигде? – Спрашиваю я у вольготно развалившегося на диване прикрывшего глаза  Тома со стаканом пива в руке.
- Был вроде тут, если никуда не ускакал. – Том нехотя приоткрывает глаза и неопределенно пожимает плечами. – А что-то случилось?
- С чего ты взял?
- Ну… просто … лицо у тебя… - Он внимательно смотрит на меня темными глазами.
- Какое у меня лицо?
- Заебанного жизнью человека.  Нет?
- Нет, конечно.  – Я криво усмехаюсь. – Том, действительно все в порядке.
- Ну-ну. – Он прикрывает глаза. – Ты долго тут еще собираешься быть?
- Не думаю. Сейчас найду Беллами…
- Проследи, чтобы он тут тоже не засиживался. Завтра интервью. – Том трет лицо. – Блин, устал как собака… кстати, Крис, кажется, уже свалил…
- Как всегда. – Я киваю Кирку и иду в самый центр людской массы искать Мэтта.

…Нахожу его оживленно стрекочущим  с какой-то девицей в мини. Кокетничающим, блин. Веселящимся. Ну, конечно – не получилось с тупым драммером – попробуем с… Ну и кто из нас мудак?
Гребаный гений.
Маленькая мстительная сволочь.
-  Извините. – Ослепительно улыбаюсь девушке – она округляет рот и начинает удивленно хлопать густо накрашенными ресницами.  – Мэтт, можно тебя на пару слов?
- Меня? Ничего не перепутал, Ховард? – Он театрально поднимает бровь и смеется.
- Нет. Если ты действительно Мэттью Беллами, то тебя.  – Я беру его за рукав и отхожу подальше от шума – к столу, на котором стоят бокалы с напитками.
- Что нужно?  - он скрещивает руки на груди. – Какое-то дело?
Смотрю на него – глаза у него  по-прежнему холодные. И начинаю злиться – вот почему он так себя ведет? Как избалованный эгоистичный ублюдок. Ну, а собственно, это он и есть. И я, спуская все ему на тормозах,  тоже сделал его таким. Убить его, что ли? Пока он мне весь мозг не проел и нервы не вымотал.
- Мэтт…
- Да?????
- Поехали отсюда. – Тяну его за руку.
- Не хочу. – Он морщится и качает головой. – Мне здесь нравится.
- Мне не нравится.
- Твои проблемы. – Он берет со стола бокал с вином, отпивает. – И вообще… чего ты со мной разговариваешь? Вдруг нас увидят?
- Мэтт… - Глубоко втягиваю в себя воздух. – Ты…
- … Отстал от тебя. И не лезу со своими глупостями.  – Уголок его рта дергается вниз. – Так что расслабься и отдыхай.
- Беллами…
- Что? Если хочешь, то езжай один. А я еще тут останусь…

… Всю дорогу до отеля мы молчали – Мэтт нервно барабанил пальцами по стеклу  и смотрел на проплывающие за ним  огни и витрины, а я смотрел на пятно на обивке салона – маленькое, похожее на бабочку. 
Через холл к лифтам тоже шли молча – мои глаза упирались в его темный лохматый затылок.
В лифте он тоже стоял ко мне спиной.
Но недолго. Потому что я развернул его, прижал к зеркальной стене и начал целовать.
- Пусти, придурок! С ума сошел? Нас увидят! – зашипел он мне, едва только я оторвался от его губ.
- Ты же сам этого хотел, нет? – смотрю в его глаза.
…Вываливаемся из лифта, чуть не сбив с ног консьержа…
… - Доминик, ты пьяный придурок!  - Орет Мэтт, едва мы оказываемся в номере. – Ты…
Но я не даю ему договорить…
 А потом уже он сам не хочет договаривать…
Потому что, лихорадочно снимая друг с друга одежду, мы движемся к кровати в спальне… но доходим только до дивана в гостиной – в общем, как всегда…
Путаясь в не до конца снятой одежде,  падаем на мягкие подушки – от нашего совместного веса внутри дивана что-то обиженно ухает.
- Мэтт…  - приподнимаюсь на руках, заглядываю в его полуприкрытые глаза.  Подрагивающими пальцами провожу по выступающим венам на шее и дальше вниз по бледной прохладной коже.
Слышу тихий стон и сквозь зубы:
- Дом…
- Да?
- Ты…
- Что? – Провожу губами по его шее и выдыхаю в ухо. – Что, Мэтт?..
Сейчас он как натянутая струна на его гитаре – ребра поднимаются и опускаются от частого дыхания, пересохшие губы, расширенные зрачки… И я чуствую… Нет, я, мать твою, вижу, что он меня хочет.  Точно так же как и я его…
…Я, не отрываясь, смотрю в его шальные глаза. Все время, пока двигаюсь внутри него. До тех пор, пока он, коротко вздохнув, не закрывает их. Пока в моих глазах не темнеет от накрывшего меня с головой блаженства…

… - Нет, ты все-таки мудак! – Говорит мне Мэтт, когда я, чуть отдышавшись, нашариваю на полу свои выпавшие из кармана сигареты и закуриваю. Он садится, натягивает на себя брюки, встает и выходит на балкон. – А еще ебарь-террорист! – доносится до меня уже оттуда.
- Десять минут назад тебе это нравилось… - Тихо говорю я. Встаю и тоже иду на балкон – Мэтт стоит, облокотившись на перила, и сосредоточенно смотрит в темноту перед собой – словно он может что-то в ней увидеть.
- Иногда я думаю, что мы все делаем неправильно. – Говорит он, не поворачиваясь.
- Жалеешь, что это случилось?  - Спрашиваю у темной лохматой макушки.
- Да. – Он по-прежнему смотрит в темноту ночи. – Временами. Нет. Не знаю..
- Мээээттт… - делаю два шага вперед, встаю с ним рядом. – А нормально сказать?
- Нормально?  - Он поворачивает голову, смотрит на меня,  прищурившись. – Как об этом можно говорить нормально? Как, мать твою, гребаный ты тупой придурок? Это тебе все так просто и весело, а мне… - он трет лицо ладонями.  – ты для меня… Черт, Хов, ты теперь постоянно у меня в голове..  И я совсем запутался… Скоро окончательно свихнусь… - Он снова начинает смотреть в ночь. – И я не знаю, что это такое… - уже спокойнее добавляет он.- Но это уже явно что-то большее, чем просто…
- Дружба с перепихоном… – Я улыбаюсь и смотрю на него. Черт, оказывается, не только я  испытываю что-то подобное, но и он. – Это действительно уже нечто большее…
- И для тебя? – он кидает на меня быстрый взгляд, а затем снова начинает рассматривать темноту. 
- И для меня тоже…
- Ну, если ты у нас сегодня неожиданно такой умный, то, может, просветишь тогда, что это такое? – Он не смотрит на меня, но его рука находит мою. Наши пальцы переплетаются. – А? Гребаная неземная любовь?
- Ну, это было бы слишком банально и просто для тебя, Мэтт.
- Возможно. – Он хмыкает и морщится. – Я же долбаный гений… А что тогда?
- Беллами… это просто наша с тобой гребаная жизнь…
- Да ты у нас еще и философ. – Я не вижу, но чувствую, что он улыбается.
- Сам от себя в шоке. – Я утыкаюсь носом в волосы на его макушке, касаюсь их губами.
- Знаешь… - Он прислоняется ко мне, поворачивает голову, смотрит  внимательно – Мне такая жизнь нравится.