Blackwater Park

Мне 14 лет. С плеером в ушах я сижу в темноте алтайской долины возле отцовского «шевроле», сижу перед доживающим свои последние минуты костром, давлюсь холодным ветром и брызгами воды, что он иногда приносит с речки, которая течёт неподалёку. Иногда я вынимаю наушники из ушей и слушаю этот шум. Размеренный, волнообразный он становится то тише, то громче, но он всегда один и тот же. Этот плеск гипнотизирует. Я вижу как вода бьётся о берега и пенится, я вижу, как много ила и камней скрыто на дне реки и я чувствую влажный холод той воды, что не переставая несётся. Иногда я чувствую это физически, иногда лишь представляю себе это.

Время – часа три ночи, может чуть больше. Но сейчас лето, и абсолютный мрак всё равно не приходит, и если вглядеться куда-нибудь вдаль, можно увидеть, как идеально чернота переходит в синеву – кажется, что наступает рассвет, хотя время суток самоё темное и светать начнёт лишь через несколько часов. Это красиво.

Поднимая глаза вверх, я вижу россыпь звёзд. Впервые за многие годы это небо кажется мне действительно объёмным, таким, что в него можно вглядываться, а не швырнуть в него беглый взгляд в поисках одной-двух блёклых точек. Их было действительно очень много. Много сотен, они были большими и маленькими, тусклыми я яркими, были и скопления; встречались и участки где их было очень мало. Зрелище это завораживало. Глядя в эту объёмную бездну чувствовал, что теряешь опору под ногами.

Иногда давит чувство, будто я единственный человек в этих краях. Мне так кажется потому, что все, кто были со мной, уже спали, звонить было некому и неоткуда, а такой вещи как интернет не было и подавно. Я чувствую себя наедине с природой, наедине со всем тем, чего касался мой взгляд, но это не приносит никакой душевной гармонии, а вселяет лишь подсознательный ужас. Возможно, будь дело днём, я бы себя чувствовал иначе, но сейчас от этого ужаса я запрятал голову в ладони и снова вставил наушники в уши, пока плеер ещё не разрядился, пока осталась работать ещё хоть какая-то вещь из внешнего мира. И он работает. Раз за разом проигрывая одну и ту же песню по моей прихоти, он работает и работает, и полоска делений на шкале заряда даже не смещается, тем самым давая хоть какую-то опору моему подсознательно паникующему нутру. Погаснет плеер – и тяжесть природы действительно раздавит меня. От этого плеска волн и затихающего треска костра я точно начну плакать.

Одной рукой я пошарил по земле, неприветливой, холодной и чёрной, нашёл несколько не до конца отсыревших прутьев, и бросил в костёр, надеясь, что они загорятся. Но они не загораются, они наоборот, уничтожают костёр окончательно, и от него начинает идти дым – треск перестаёт доноситься.

Я следил за ним ещё минут пятнадцать. Его агония была долгой, но разжечь его заново я бы уже не смог – вокруг всё пропиталось влагой. Поэтому я сидел и отрешённо смотрел на него, одновременно понимая, что он лишает меня тепла и какого-то стимула сидеть тут дальше. Но он догорел, несмотря ни на что догорел. С этим пришлось смириться.

Я вспомнил, что происходило в родном мне мире, мире шумного грязного и маленького города. Я вспомнил, что в порыве гнева сильно оскорбил близкого человека, я вспомнил, что у моего друга беда и ему не помешала бы моя помощь, в конце концов я вспомнил, что такое тоска по человеку и вообще по людям… и тут же осознал, что ещё несколько дней останусь здесь, изолированный от моего родного мира. Без известий, что там происходит и есть ли надежда на установление спокойствия, без известий, что происходит с моими друзьями и близкими людьми, и невольно в душу забирался страх приехать домой и обнаружить дымящиеся развалины всего, что у меня, как я думал, было.

Третий раз, четвёртый, пятый – играет одна и та же песня. Она большая, но как нельзя лучше подходит к моему состоянию, поэтому я сразу же запоминаю её наизусть.

 Меня сковывает бессилие перед нерешёнными проблемами, которые я оставил и успел создать, пока добирался сюда. Меня разрывает на части тоска по людям, которых покинул и страх, от того что я здесь один. Меня пробирает до боли в ногах холод и мелкий озноб трясёт моё тело, потому что вода пропитала всю мою одежду. Я смотрю на то как тускнеет тепло костра и понимаю, что сейчас я пойду спать, пойду спать в сырой и холодный спальный мешок, замотавшись в отсыревшую одежду. Я даже не думаю о том, что, проснувшись утром, я буду кашлять и горло моё будет страшно болеть.

Но перед этим… я пойду на камни у берега реки. Я сяду там и послушаю эту песню ещё один – восьмой - раз…

Проблемы не решатся сами. Но здесь, вдали от города, я бессилен. Физически, сколько бы решимости во мне ни было… я здесь ни на что не способен.