Рисовальщик

Она очень хотела любить! Но… Необычная красота её сыграла с ней злую шутку. Её хотели все, но, не отягощаясь душевно. Это обстоятельство сделали из неё фурию. Дочь богатого папы, она не нуждалась и жила на широкую ногу. Любила искусство во всех его проявлениях. Вследствие  этого в её доме постоянно  тусовались литераторы, критики, певцы, режиссеры, художники всех мастей, дизайнеры, скульпторы, артисты, шоумэны и прочая, и прочая. Эту разномастную когорту разбавляли, словно сметана борщ, богатые мужчины. И все пытались в конце концов снискать её сексуальную снисходительность. Порой это им удавалось. Нельзя сказать, что это зависело от количества потраченных на неё денег. Нет!  Она что-то пыталась найти в них  и не находила. Как тот ребёнок, который  ковыряясь внутри игрушки, пытается найти в ней какое-то чудо, какую-то тайну, а находит лишь бездушный механизм. Интерес пропадал, а разочарование оставалось.

В этом людском круговороте был один молчаливый художник, который постоянно рисовал её в своём блокноте. Они практически не общались,  лишь иногда, заглянув в его блокнот,  она требовала отдать ей рисунок, независимо от его завершённости. Зачастую это были и не рисунки вовсе – взгляд, полупрофиль, какой-то её жест. Так,  наброски, ерунда какая-то!  Посмотрев, она, порой со смехом, небрежно  сбрасывала  рисунок на потеху окружающей толпе. Та реагировала по-всякому  – кто иронично кривил губы, кто хмыкал, кто вообще не смотрел, кто задумывался.  Порой, он исчезал,  появлялся потом вновь,  с бледным лицом, и продолжал своё молчаливое рисование! Его так и прозвали:  «Рисовальщик».

 Как-то под Новый год, у неё,  как всегда внезапно, оборвался бурный роман с один богатым красавцем, оказавшимся бисексуалом. Выяснилось, что он соблазнил её «на спор» со своим любовником. Гаже было некуда!  Выкинув из своего круга обоих, она с удивлением обнаружила, что это её действо совпало со всеобщим ожиданием Конца света. То тряслась и проваливалась земля, то вздымалась волна с девятиэтажку, то взрывались вулканы, а заодно и атомные станции,  то что-то вспыхивало на солнце,  а какие-то древние календари  грозились закончиться в одночасье! Всё это сопровождалось ненормальными проявлениями и у людей – теракты и взрывы, перевороты и гражданские войны, маньяки, убивающие пачками людей,  и самоубийцы. Всё это вместе странным образом сливалось с её личным душевным расстройством, свиваясь затем в одну огромную верёвку, на которой предстояло повеситься  всему человечеству.  Но это было от неё на каком-то далёком уровне, а вот  на «близком» уровне источник  своего беспокойства она не находила.
 
 На Новогоднем  рауте она, вдруг, обнаружила, что среди гостей нет Рисовальщика. И тут она  поняла, что не видит его уже достаточно долго, а именно, с начала её последнего романа.   Реакция на это обстоятельство была неожиданной, даже для неё самой.  Бросив гостей, она устремилась к себе и начала судорожно искать его  координаты.
***
Старушка, живущая  на первом этаже двухэтажного дома,  который стоял почти на окраине города, сказала , что он ушёл в магазин, и предложила ей подняться к нему в мансарду.
- Вы не бойтесь, там не заперто. У него и красть-то нечего! Одно слово «блаженный»!  Прости, Господи! – сказала старушка и перекрестилась. 
 В мансарде было сумеречно.  Она нашарила на стенке выключатель,  щёлкнула им и зажмурилась от яркого света.
А когда всё-таки открыла глаза, на неё со всех сторон смотрела она сама.  Все стены и даже потолок были завешаны её портретами,  на которых  она смеялась над собой, восхищалась сама собой, грустила сама с собой и издевалась над собой!  А в центре противоположной стены висел огромный портрет, выполненный в манере иконописи, с которого на неё смотрело её лицо, отражающее всю печаль её сердца,  не познавшего земной любви.

На душе стало спокойно и легко. Она нашла!
Позади неё скрипнула входная дверь.