Эпистолярия третья. Летать - трудно, падать - боль

10.03.11г.
Капелинки падают с крыш. Они накапливаются на сосульках и,  впитав порцию солнечного света,  обрываются вниз. Миг падения, или вернее полёта есть у меня на картине, нарисованной давным – давно одной, золотоволосой девочкой. Каплями они становятся ближе к земле, а отрываются от сосульки прозрачные шарики воды.
 Наблюдая это каплепадение,  я думаю о том, что я истерически боюсь падать. И  при этом ужасе, при мысли о падении я… умею летать. Как во мне уживается эти два чувства – страх падения и любовь к полётам, я не понимаю.
          Во мне много непонятностей, поэтому с самого детства мне было не скучно. Я постоянно думала о себе самой,  и мне было интересно исследовать саму себя. Исследовать, как изгибы той речки, по которой я путешествовала в детстве. На её заросших тальником, черёмухой, боярышником берегах я поняла – какой я огромный человек, великан, исполин, титан и всё это одновременно. На этом же,  устланном старой, жухлой, прошлогодишной листвой берегу, я поняла, осознала свою микроскопичность, малость, ничтожность и бессилие. Эти два понимания пришли одновременно, или почти одновременно…
 …Я лежу в углублении между нескольких ивовых семейств. Они со временем как бы приподнимаются на корнях, и между ними образовывается углубление, устланное опавшей одёжкой, похожее на люльку. Лежать в ней чрезвычайно приятно, тебя окружает чуть горьковатый, но свежий аромат с оттенком розовым, нежным и бережным. По моей руке, татуированной тенью и солнечным светом, растворившейся в этой убаюкивающей подстилке, ползёт муравьишка…
     Я наблюдаю за его поспешным, целеустремлённым бегом и с удивлением понимаю…. Как то вдруг, озарённостью детской, просветлённостью детской истинности… Я ясно осознаю, что стоит мне сейчас хлопнуть моей, исцарапанной ладошкой и этот чёрненький, живой щекотун исчезнет из этой жизни навсегда.
       Он  прекратит своё существование. Он – умрёт. И его жизнь сейчас в моих руках. Он – исчезнет и не поймёт, не увидит того, что стало причиной его гибели, потому что его глаза не охватят всю меня, для него я -  как цунами, как землятрясение, как стихия, которая настолько велика, насколько он мал. И моя,  поднявшаяся было, рука независимо от меня, опускается подальше от того места, где пролегает его, известная только ему, дорога. Мне страшно пошевелиться, пока он весело и грациозно соскакивает с моего плеча и не тревожа ни одного листочка, исчезает в этой охристой пустыне ЕГО жизни. Я лежу невероятно гордая тем, что этот антрацитово - блестящий кусочек земной жизни, сбережён мною. Я – Гулливер, добрый и мудрый в своей Лилипутии…
  В детстве долго лежать в одном положении трудно и я,  закинув руки за голову,  переворачиваюсь на спину. Услужливые вербы подкладывают под голову подушечный бугорок и,  сквозь резную рябь зеленых листьев и золотистых ветвей,  я смотрю в небо. Там плавает солнушко, оно разве не подпрыгивает по лёгким облакам, так невесомо оттеняющим голубизну летнего небосвода.
           Эта глубокая безмерная чаша падает мне в глаза – вся, разом. Она заполняет меня, захлёстывает, несёт, вращает… ТАК МНОГО СИНЕГО НЕБА ВО МНЕ, И ТАК МАЛО МЕНЯ В НЁМ! Я понимаю за один вздох, что если эта голубая рука хлопнет сейчас по месту, где я лежу – не станет меня. Я исчезну их этого мира. Я умру, не поняв, не увидев своими маленькими глазами того огромного, что просто смахнуло какую - то пылинку с себя…
Два ощущения остались во мне на всю мою жизнь.
     Я боюсь падать.
    Я люблю летать.
       А летать можно не отрываясь от земли. Просто надо лечь на землю и подольше смотреть в небо. Если впустить всё небо в себя, то ты почувствуешь,  как оно начнёт покачивать тебя и нести куда – то за край земли. Ты увидишь, что небо везде – голубое, но по разному. Там есть свои течения , там есть солнечные ветры, там есть даже небесные отмели и омуты без дна… 
        Там много интересного и там никогда не бывает скуки, тоски, усталости. Там,  как и внутри меня много того, о чем никто не знает, чего трудно понять с одного, короткого взгляда. Надо подниматься всё выше и выше…
    Я боюсь падать…
   Я лучше полечу…
   Лететь – трудно…
   А падать…Падать очень больно…
   Поэтому я предпочту,  пожалуй,  летание.