Кузьма

   Сколько себя помню, все время у нас были домашние животные. Собаки, кошки, черепашки, ёжики, рыбки… В семье любили их, хотя мама частенько, в сердцах, ругала нас с братом за это. Мол, вот от ваших животин – одна грязь в доме. Хотя и она весьма дружелюбно относилась к задрипанной дворняжке Кнопке, которая по зимам ночевала у нас на кухне, на улице – холодно, а она же живая. Мама подкармливала её и рано, по утру, как нас, выпроваживала в школу. Сытая Кнопка, добросовестно провожала нас до школы и усаживалась ждать или уходила по своим, собачьим делам, но к последнему уроку обязательно приходила к школе встречать нас.
  Особенно она любила моего старшего брата, из-за нее он даже, на второй год остался. Или из-за того, что не мог понять, как это корни могут быть квадратными? Он знал только: у деревьев бывают «круглые» корни. А Кнопка, тут  ни при чем, она только добросовестно исполняла свой собачий долг.
   Собака прожила у нас долго, пожалуй, весь свой короткий собачий век. Почти 10 лет она предано служила людям, которые однажды приютили её. Откуда она появилась? Те-перь уже ни кто и не помнит. Кажется, брат притащил откуда то её: совсем еще маленькую, замызганную. Отмыл и даже попытался приучить её к поводку. Но природа воспротивилась этому насилию. Кнопка никак не хотела ходить на поводке, она просто неотвязно следовала за своим хозяином.
  Сколько путей-дорог  исходили её лапы за босыми, мальчишескими ногами – не  ведомо. Но верность она хранила предано. Облаивала любого, кто пытался ближе одного метра приблизиться к нам. Тут разбора не было: был ли это здоровенный барбос или человек. Кнопка лаяла яростно и без разбора на любого.
   Даже свой святой сучий долг, она исполнила однажды в жизни и со стыдом. Ей это не понравилось, да и детки получились, какие то, неправильные, что ли. Папаша попался из благородных кровей, а дети вышли ни нашим, ни вашим – полукровки несчастные. Они, правда, разошлись по таким же мальчишеским рукам, но вот многим ли родителям пришлись по вкусу?   Это – не  вопрос. Ну, одним словом, Кнопка больше «замуж» не выходила.
   Были у нас в разное время рыбки, черепашки и ежик. Рыбок разводил я, а всю остальную живность – брат. Ну, с рыбками все нормально, стояли себе на подоконнике и не кому вреда не причиняли, резвились себе в глубине аквариума, иногда таращились из-за стекла. А вот черепашки и ежик тревожили Кнопку, противные. Хорошо, хоть в разное и не столь продолжительное время они жили у нас.
  Черепашки – целый выводок. Их было четыре бесполые (хотя, наверное, был у них пол, просто мы не догадывались: кто – девочка, а кто мальчик?) особи. Нещадно пожирали траву и капустные листья, пока не выросли, потом их пришлось выпустить на волю. Гадить уж больно пахуче стали и в самых не подходящих местах…
  То же самое можно сказать и о ёжике. Забьется днем в угол, а ночью шастает по квартире, лапками своими цокает, как конь спидальный. Кнопка в это время года в квартире ночевала, очень тревожилась. Поймает его, колючего, а он свернется в клубок, и не возьмешь его ни зубами, ни лапами.
  Кнопка погибла совсем старой, когда мне в армию пришла пора, уходить. Брат уже служил тогда. Машин к тому времени  много развелось в нашем городе, а Кнопка не любла эти дымящие повозки, особенно – поливомоечные машины, поливалки, одним словом. Вот и причудилось ей что то или просто жарко стало. Она и кинулась под струю, выры-вающуюся  из машины, за которой следовало колесо…
   После службы на Балтийском флоте я занимался обустройством личной жизни: женился, завел детей, квартиру получил, дерево посадил, ну в общем – все, как у людей поло-жено. Когда окончил институт и определился с профессией, решил обзавестись собакой, породистой. Да и жена не возражала, она с собаками никогда на имела дел, да и не собиралась.
Первым был Гоша, средний серебристый пудель, московских кровей. О нем я уже писал, не буду много распространяться. Одно хочу сказать: породистые псы они все со своими прибамбасами. Гошка, например, «любил» водить меня на поводке. Если без поводка пойдешь на прогулку или выпустишь его из рук – с места не сдвинется. А так, гуляет, даже зовет куда то, интересно же, чё там, за поворотом?
   Потом был Чип – охотничья, гончая. Мы тогда в деревне жили, вот сосед и соблаз-нил. Возьми, мол, щеночка, помощником на охоте будет. Спасу он мне не давал, без поводка - ни куда не отпустишь, того и гляди охоту на домашнюю живность. Еще в щенячьем возрасте в нем охотничий инстинкт проснулся, всё на цыплят, да на гусей соседских охотился. Двоих покалечил и одного до смерти загрыз. И что характерно, не съел, а домой приволок. На, хозяин, пользуйся моей добротой. Ну, на охоте ему, действительно, не было равных. Зайцев штук пять мне загнал. Выйду, бывало, на свежий след, скомандую: «Ищи, Чип!». Сам сяду за дерево, и, глядишь, точно гонит косого, только слышно: «Тяв, тяв, тяв…», заунывно так и непрерывно лает. Подведет зайца и - в сторону,  или ляжет, чтобы не попасть под выстрел, и ведь чует, когда соскочить нужно.
  Потаскал он меня по степным просторам да по мелколесью Поволжскому. Километ-ров  до 10 – 15 в день проходили, а то и более, в выходные. А что, дело молодое было, я еще не старый, а в нем молодецкая, да охотничья страсть играла. Она и сгубила его. Как то, по осени дело было, снег тогда рано выпал. Я говорю: «Ну, Чип, в выходной на охоту пойдем». Он, как заслышал заветное слово, чуть с цепи не сорвался. Я и предположить не мог, что так выйдет.
  В субботу, жена с утречка прибраться у него возле конуры решила и отпустила с цепи то. Иди, говорит, побегай по двору. Ну он и побегал… Перемахнул через плетень гусят-ника и самого жирного, самого вожака гусиного, хвать за горло, голова и повисла. А он и рад стараться, тащит, упирается – жене  под ноги. Смотри, мол, какой я молодец, добычли-вый. Вообще, то он этого гусака давно недолюбливал, чё шипит на меня?! Вот и рассчита-лись.
Жена, в сердцах на него вскрикнула: «Что, ты гад, такой, делаешь? Пошел вон отсю-да!». Ну, он и пошел, да на дорогу. А тут машина. Огромный, КамАЗ длинномер. Даже не притормозил, сбил его и проехал мимо…
Ну, а затем был Бим. Опять охотник, фокстерьер. Весь серый, в черных яблоках, и уши – черные. Так и звали его: серый Бим, черные уши. Его младшая дочка притащила. Пап, давай возьмем, говорит, смотри какой хорошенький. А потом, в институт уехала и только на каникулы приезжала и восторгалась: «Какой Бимка большой вырос!».
Вообще, что хотелось бы, сказать по этому поводу, брать собаку – большая ответст-венность. Отвечать за неё нужно так же, как за члена семьи. Не только покормить и погу-лять нужно, но за все: за её поведение, поступки и, пардон, за туалет. Ведь собака, по настоящему – член семьи. Она и живет одной жизнью с вами, со всеми членами семьи.
Вот как относился Бим к моим семейным. Я – понятно, хозяин, папа. Я непререкаемый авторитет, что сказал нужно сделать. Жена – кормилица. С ней можно и позаигрывать, глядишь, лишний кусочек чего-либо вкусненького достанется. Дочери, зятья, внуки – это так, приходящие для развлечений людишки. Они и вкусненьким чем-нибудь угостить могут, но особенно с ними интересно играть.
  Бим, как настоящий охотник, тоже не жаловал поводок. Он свободу любил, а её то, как раз, и не давал хозяин, когда выводил на утреннюю или вечернюю прогулку. И только по выходным дням можно было побегать вдоволь  днем, когда – все дома. Вот, где раздолье то. Обычно в обед, когда мама заводила страшный пылесос, перед едой,  хозяин брал пово-док и, не пристегивая его к ошейнику, говорил: «Пойдем, Бим, погуляем». И Бим, по лест-нице, через 5 ступеней, мчался, сломя голову на улицу. «Свобода!», - стучало у него в мозгу. Он даже забывал задрать ногу на ближайшую стену, пока вдоволь не набегается. Но, в то же время, не забывал поглядывать, что бы кто, не взначай, не обидел папу. Вот что зна-чит собачья верность.
  В один из таких выходных, было это ранней весной, Бима не стало… Выкрали его, да, да – выкрали. На какое то время я зашел домой, оставив собаку на улице, а когда вышел, Бима уже не было. То ли он за сукой, какой увязался, то ли еще за кем, но домой он больше не вернулся. Рассказывали потом друзья, что видели его в соседней деревне, у мужика одного, под крыльцом живет, на веревке. Да разве докажешь, так и сгинул пес…
  Лет пять ни кого мы не держали в доме. Но нужда заставила взять кота – мыши одолели, по осени, ну чуть ли не пешком по квартире ходил, особенно по ночам. Жили мы с женой уже одни, дети все определились, своими семьями жили. А тут младшая дочка у нас гостила, испугали ее мыши, вот она и подарила нам породистого кота, месячного. Маленький, серенький комочек – ну  просто прелесть. Назвали мы его Кузьма. Веселый такой кот, поэтому и кличку такую придумали. Кузя, в прсторечьи. 
   Туалетную науку он уже освоил, мама-кошка, видать, научила. Кот то породистый -  Русский голубой, порода называется.  Некоторое время он без проблем пользовался специ-альным кошачьим лотком с бионаполнителем, который стоял в туалете рядом с унитазом. Но, однажды, он зашел со мной в туалет, и очень удивился, как это я делаю… Заинтересовался, и стал осваивать новое развлечение. Научился вначале по маленькому ходить на унитаз. По большому продолжал ходить в лоток, нужно было «закапывать» эксрименты. Он и закапывал. А потом попробовал и большую нужду справить в унитаз, получилось. Вот, беда, не закапывается. Сколько ни скреби лапой, не закопаешь. На помощь пришли хозяева, спустили воду и все пропало. Здорово, понравилось. Так наш Кузьма стал на унитаз ходить. Сходит и скребет, пока ни спустим воду, не «закопаем».
  Первое время его лоток еще продолжал стоять возле унитаза. Но потом в этом необ-ходимость отпала, так и убрала хозяйка его. У тут беда приключилась со мною, заболел и сильно. В больнице и санатории почти два месяца отвалялся, когда вернулся домой, мой Кузьма ко мне соответствующе,  как к больному стал относиться. Бывало лежу на диване, он подойдет, предупредит коротким «Мяу», запрыгнет рядышком, под бок и давай мне по своему мурчать. Долго так, что и сам уснет и я под его урчание засыпаю.
Вот так мы и коротаем остаток жизни втроем: я, жена и наш породистый кот Кузьма.

Александр Орешкин, член союза журналистов РФ.