Ноги

Первая молитва – Богу. Вторая – Духу. А третья – Себе. 

В ней три слова: «Держи себя в руках».

Мне больно.

У меня единственная мечта. Свобода от ненависти к себе. Я устала так жить. Я была легкой  только во сне. Я не понимала, какая часть тела с каждым утром начинает раскручивать этот нарыв. В шесть я еще была счастлива, а в десять уже себя ненавидела. И так каждый день в течение двадцати лет, с редкими перерывами на забвения.

Раньше мне было важно нравиться. Сначала маме, потом мужчинам, потом одному мужчине, потом всем. А сейчас – хотя бы себе.

Летом я попросила умереть. Искренне, сильно попросила, и я знала, что он меня услышал. Я видела мордочку собаки в ночном небе, и она мне улыбалась. И я попросила со слезами: «Забери меня отсюда!». Утром проснулась с температурой и в волдырях. У меня вылезли почти все волосы. Никто не мог сказать, что со мной происходит.

Я забыла, что такое косметика. Я живу с мазями и витаминами. Надо мной каждый день та мордочка собаки, и она мне постоянно говорит: «По-простому не получится. Умереть – слишком легко. Заболеть – слишком легко. И даже спрыгнуть с крыши слишком легко. Попробуй жить».

Напэ и псапэ.

Быть человеком – это быть собой. Быть собой – значит не кем-то еще. Это быть единственным экземпляром. Не известной художницей, черкесской девушкой, экзальтированной поэтессой, строгим критиком, успешной галеристкой, стройной балериной, бесстрашным депутатом, непримиримым борцом за права животных, монахом, вегетарианцем, тележурналистом, а кем-то, существующем в гармонии с моментом настоящего будучи собой.

Без спешки, без промедления, без ужаса. Этот покой дает внимание, внимание дает ответственность, ответственность – свободу от бесконечной погони во всех направлениях. Свободу.

Ты собираешь кусочки душ по миру – слов, мыслей, слез, чтобы сложить их в свое правило. Чтобы потом кто-то взял и твой кусочек. Так мы делаем время.

Бостон. Домики, тихие и прекрасные. Я хожу по этому городу с одним единственным желанием.  Я не могу говорить и ужасно стесняюсь, у меня комплексы по поводу всего, ужасно хочется есть. Моя первая заграница. Я купила духи Ланком в дюти фри с прекрасным названием Qui и мне хотелось остаться. Вечер, Новая Англия, бесконечная  мягкая осень. Готовят суп-ротатуй и пьют вино. Почему я это помню? Книжный магазин, метро, Оден. Мы жили в маленькой квартирке. Наша комната выходила окнами на фабрику. Эта реальность за окном все время шумела кондиционерами, не смолкая ни на минуту. В комнате были только  матрас и стеллаж. Позже мы купили в антикварном магазине угловую резную полку за 10 долларов и я навсегда влюбилась в старьевщиков. На полке поселился Оден и Qui.  Вечером на матрасе я писала свою сказку при свечах ручкой в тетради, и эта сказка стала для меня местом, в которое я убегала, чтобы набраться сил. Днем я в библиотеке читала все, что можно было прочитать. В конце каждого книжного стеллажа стоял столик с розеткой, где можно было спрятаться с компьютером. Там все пахло благополучием. И люди им пахли. Можно было взять бумажный стакан с жидким кофе и сидеть на траве. Тут же рядом валялись американцы, они были для меня непостижимые ангелы из другой реальности, в которую я скреблась, стучалась, царапалась, но меня не впускали.

Ровно десять лет назад.

Я заглядывала в их окна. После уроков английского  шла домой по вечерним  улицам, парку, вокруг был изумительный Бостон, который для меня до сих пор как нестирающееся кино, и примеряла на себя ту жизнь. Она была непостижимо моя и не моя. Ту часть, что была моя, я уже прожила. Почему я не смогла ее удержать? У меня не было сил сопротивляться.  У меня не было никакой системы координат. Еще. А другие, даже если любят, все равно ошибаются.

Это была одна из тех жизней, которые я вычеркнула из себя. В свое время я устала объяснять, почему вернулась. «Я не смогла». Меня это подкашивало. Но сегодня, сейчас, видя все внизу и во времени как удивительный орнамент памяти, я знаю, что ответ был: «Я не должна была остаться». Вернее, та я, которая желала быть всеми и сразу, и я, которая знала, куда нужно идти и вести за собой это отчаявшееся сознание, -  они не встретились. 

Что такое человек? Кто это? Как он выглядит?

Я не знала, что нужно было предпринять, на какой скале провести месяц без еды, с какого обрыва спрыгнуть, чтобы обрести силу смотреть прямо.

Дай мне ангела любви. Пусть он будет сильнее.

В моем параллельном мире мир был белым, Советский Союз не развалился, мы жили на даче с туманом и лесом, я пекла по утрам оладушки, у нас была печка  и яблоня, кот и собака. Почему я там? Почему на моих плечах шаль и все напоминает какой-то фантастический фильм? Почему мы ставим пластинки и слушаем «Воздух» Баха? Это ничего нет, нет, нет. Нет этого платонического существования, полубедного-полубогатого, нет вязания, портных,  молодой мамы, ее друзей -йогов. Нет поэзии, альпинистов и дружбы народов. Нет зябких ладоней в кармане чьего-то пальто, нет узоров на запотевшем стекле троллейбуса, нет нового года и шампанского, нет кресла-качалки в библиотеке, нет философских разговоров и конференций, нет академгородков, нет ракет, нет теннисных тапочек. ЭТОГО НИЧЕГО НЕТ! И тебя там нет! В этих НИИ, деревянных панелях, в этом иллюстрировании «Калевалы». Ты заблудилась там, где ничего не может быть.

Сосруко отдал напиток богов, светлое сано, всем людям, вместо того, чтобы отдать его одним только нартским родовитым витязям. Окровавленный перстень Сатаней. Сосруко убили свои же -  нарты. 

Мне все время было холодно. Я не завидовала никому, кроме самой себя из параллельной жизни, той, которую я должна была жить сейчас. 

Я сидела на лавочке и говорила, он был так близко, что я могла чувствовать его слова, глаза и дыханье. И я возвращалась. С трудом, бессонными ночами. Проползала и просила еще один шанс. Просила его дать мне такую жизнь, чтобы была и жизнь, и он.  Вместе. Я мечтала, мечтала, мечтала. Галерея, галерист, он говорит с мамой, он предсказывает ей, что она снова выйдет замуж. Жалуется на бизнес. Приглашает остановиться в его доме. Меня заносило мгновенно и в лицах.

Я жду автобус. Я жду автобус.

Я замерзла на остановке и жду автобус.

Я просила его не уходить и продлиться.

После каждой смерти рождается что-то. Призрак, смотрящий на меня строгими глазами. Они держат секундомер.  И я бегу. Бегу, чтобы разогнаться и впрыгнуть в себя, и не иметь больше тени.

Все свою жизнь я стараюсь перезагрузиться.

Перезагрузится и встать на ноги.

Встать прямо и легко.

Стать легкой как ее воспоминания.

Просто стать.