Другая дочка

1.
Она отличалась от нас. Как только ее привели, мы сразу это заметили. Её родители погибли в автокатастрофе, а больше никаких родственников у нее не было. Её звали Маша. Она была уставшая, но улыбнулась нам и поздоровалась. Улыбнулась. Маша была красивая девочка. У нее были большие - большие глаза, и она открыто смотрела на всех. Она не плакала по родителям, она словно не понимала своего горя. Через неделю все в группе хотели дружить с ней. Она была честная и добрая, веселая и смелая. Мы пытались вести себя с ней, как со "своей", но мы очень хорошо чувствовали, как она отличается от нас. Она была "домашняя". У нее хотя бы немножечко были мама и папа.

Наши нянечки тоже полюбили Машу. Они подолгу делали разные прически из её длинных волос. И она ласкалась к нянечкам. Ласкалась. Мы были  дикие по сравнению с ней. Мы почти никогда не улыбались, наши лица были серьезными. Мы расталкивали друг друга локтями, а она уступала. Мы говорили громко, спорили с надрывом в голосе, она говорила мягко и не спорила. Когда ей что-то начинали доказывать, она только открывала еще шире глаза и слушала, было видно, что она согласна и что она верит, тому что ей говорят. Она верила.
Через месяц все девочки хотели быть на нее похожими. Мы неосознанно копировали её, а наши нянечки посмеивались "вот, хоть Машка воспитает наших чучел, смотри какие стали вежливые".
Но вскоре Маша куда -то пропала. Мы спрашивали нянечек, где она, они говорили, что её перевели в другой детский дом. Но мы все, посовещавшись, решили, что ей нашли семью. Конечно, таких сразу пристраивают, думали мы. Только такие заслуживают маму и папу. Мы понимали, что нам отсюда не выбраться, что семилеток не берут почти никогда. Мы еще долго вспоминали о ней, назвали всех своих кукол Машами и представляли себе, как она живет в новой семье, как её любят новые мама и папа.


2.


Через несколько месяцев в нашу комнату вместе с нянечкой вошла незнакомая женщина. Нянечка ей показывала  комнату, туалет, раковину и мы подумали, что опять проверка. Потом женщина спросила нянечку, можно ли ей поговорить с нами. Нянечка, как всегда, когда появлялись чужие, говорила каким-то странным голосом, будто её обидели, а мы знали, что нужно отвечать всем посторонним. Она сказала женщине  "да сколько хотите" и вышла в коридор. Женщина присела на краешек кровати и задала какой-то простой вопрос, я уже не помню какой, что-то вроде "как дела". Мы молчали, после паузы кто-то ей ответил. Она еще о чем-то спрашивала, мы отвечали, но разговор не клеился. Она, чувствуя  неловкость, произнесла "ну, ладно" и отправилась к выходу. У двери она повернулась и тихим грустным голосом сказала "до свидания, девочки". И вдруг, она посмотрела на меня. Не просто мельком, а  долго, с головы до ног. Меня бросило в жар от такого взгляда. Я нервно зашевелилась и улыбнулась ей, как Маша. Она улыбнулась мне в ответ и вышла. Я подумала "не проверка". Няня сказала, что эта женщина хотела устроиться к нам на работу, но вряд ли она еще придет, потому что увидела, что тут тяжело. Все быстро забыли этот случай, а я подумала "что-то нянечка не договаривает" и стала ждать. Я чувствовала, что-то должно случиться.

Спустя несколько дней мы были на прогулке и увидели, что на территорию снова заходит эта женщина. Мы стали пристально рассматривать её, и ей навстречу вышла сама директор. Они улыбались друг другу и непринужденно разговаривали. Нет, с подчиненными наша директор так не разговаривает. Директор позвала к себе нянечку и что-то сказала ей, та кивнула. А эта женщина снова посмотрела на меня, но короче, чем в прошлый раз. Я же смотрела на нее не отрываясь. Сердце мое колотилось безумно. Няня подошла ко мне и сказала "иди за директором". И громко своим приказным голосом добавила "что такое? что замерли? гуляем, гуляем, скоро обед." Я должна была сейчас же подойти к директору и этой женщине, так как они стояли и ждали меня. И я пошла, пошла не чувствуя своих ног, с подгибающимися от страха коленями. Я подошла к ним ни жива ни мертва. Директор взяла меня за руку и сразу  стало легче. Мы поднялись в её кабинет. Что дальше происходило, я не могу описать, потому что в моей памяти словно провал. Я только помню, что директор мне улыбалась постоянно и спрашивала "ну, ты чего совсем растерялась?". Я не могла ничего сказать и смотрела в пол. Я все прекрасно понимала, эта женщина хочет взять меня. И требовался только мой положительный ответ. Я не могла выдавить ни слова. Тут директор уже строже спросила: "ну, что ты язык проглотила? да или нет?" Я подняла глаза на женщину, которая сидела напротив, она была так бледна, что мне стало стыдно, что я её мучаю своим молчанием. Я хотела сказать "да" и даже открыла рот для этого, но в этот момент комок встал у меня в горле, и я громко заплакала. "так! успокойся!" скомандовала директор. А женщина погладила меня по плечу и шептала "тише, тише, ну что ты?" "так, все, иди в группу!" приказала директор. Я выбежала из кабинета и пошла в группу по длинному длинному коридору с большими окнами. Я шла медленно, касаясь пальцем окон. Я понимала, что я не сказала "да", значит она меня не возьмет. Мне казалось, что весь мир рухнул. Я ненавидела себя. Я зашла в группу и все посмотрели на меня как-то странно, будто это была не я. А нянечка подошла ко мне и серьезно спросила "ты себя хорошо чувствуешь?". Я снова зарыдала. Нянечка обняла меня в охапку и стала качать из стороны в сторону и петь свои смешные песни: "Пальцем в жо....пальцем в жёлтеньком кольце..." Мы все всегда смеялись над няниными песнями, и сейчас рассмеялись снова, и я смеялась с ними. После обеда в группу зашла директор. Я опять испугалась. Она строго  спросила меня "Тебе не понравилась тетенька?" я сказала "понравилась". "а чего же ты ревешь? будто тебя обидели?". я не знала сама, чего я ревела. "собирай свои вещи. сейчас поедешь к ней. пока на два дня. если не понравится, вернешься. мы тебя в обиду не дадим, запомнила?" я кивнула. "она - хорошая. вот увидишь"сказала директор. я спросила "А она не обижается на меня, ну, что я не сказала "да"?" "не обижается" нараспев ответила директор. "чтоб через двадцать минут была готова. И платье это... - она недовольно посмотрела на няню - что, нет другого, что ль?" няня засуетилась "есть, есть, сейчас найдем." директор вышла. "Оказывается, мир не рухнул! - подумала я. - Она не передумала!"

- Нянечка!!! Нянечка! А она красивая? - спросила я.
- Красивая, красивая. - сказала няня, роясь в шкафу.
- Нянечка!!! А я буду играть в невесту у неё?
- В какую еще невесту? - из шкафа спросила няня.
- Ну... с фатой.... - ответила я и подумала "чего тут непонятного?"
- С фатой? - достала няня красное новое платье - Ну-ка померий. Как раз?
- Буду?
- Чего?
- Играть...в не...
- Да, будешь, будешь. Мерий, сказала.
- Нянечка! Это - счастье?
Няня посмотрела на меня и слёзы встали у нее на глазах.
- Горе, ты, луковое! - потом прибавила - да ты похожа на нее.
- Да? Да? Правда? - я вскочила на стул к зеркалу - Правда?
- Да, да - подтвердила няня - что-то есть.


3.

Оказывается, у неё был еще муж и собака. Её звали Оля, его - Петя, собаку - Марта. "Почему он не приходил в детский дом выбирать меня?" - думала я. С Мартой мы сразу подружились и стали играть, и это очень понравилось маме Оле. Папа Петя часто молчал и почти не смотрел на меня. Мне было неуютно, когда он был рядом. "Наверное, я некрасивая" - думала я. Но мама Оля относилась ко мне очень нежно.  Она всегда говорила тихо и лицо её всегда было бледным. Папа Петя очень любил её, и скоро я поняла, что он пошел на "это" ради неё. Она часто спрашивала меня, чего бы я хотела из еды. Но я не привыкла выбирать и я ничего не хотела, на самом деле. И так почти на все вопросы я отвечала "не знаю". Когда папа Петя уходил на работу, я садилась рядом и смотрела на нее. Она предлагала мне поиграть, но мне не хотелось ничего. Она спрашивала "скучно тебе?", я отвечала "нет". Мне не было скучно. Я никогда не была так счастлива. Когда она разговаривала со мной, сердце мое выпрыгивало, я стеснялась. Я была готова на все ради нее. Однажды я сильно ударилась обо что-то и заплакала. Она стала утешать меня, обняла меня и ПОЦЕЛОВАЛА. Нет, не так - чмок - и все. Она прижала свои губы к моей щеке и долго, можно было досчитать до семи: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... медленно поцеловала меня. То, что произошло в моей душе нельзя передать словами. Но с того мгновенья я стала думать, что она не человек, а Ангел. Я видела сияющий ореол вокруг неё и могла подолгу любоваться волшебным мерцающим светом. Папя Петя  заметил перемену во мне, моё обожание, и ему это не понравилось. Я понимала, что она отдает мне всю свою заботу, и чувствовала, что он ревнует. Он решил обучить меня английскому счету. Я плохо запоминала иностранные слова и его это раздражало. Тогда она написала на маленький листочек мне по-русски эти слова, чтоб я могла чаще повторять. Я всегда носила этот листочек и любовалась её почерком, и сердце моё сжималось от того, что она это для меня написала.

Однажды они попросили меня посидеть в комнате, а сами закрылись на кухне. Они говорили недовольными голосами, наверное, ссорились, но я не слышала, о чем идет речь. И я услышала только последнюю его фразу "Все это начинает мне не нравиться!". Он вышел и не посмотрел на меня. Она осталась сидеть на кухне. Он одел туфли и вышел из дома. Маленькая, худенькая, она сидела на табуреточке и лицо её было очень грустным.
-Что случилось? - робко спросила я.
- Ничего. - она улыбнулась мне, но улыбка её была так печальна,  - Я ему не нравлюсь?
- Глупости. - сказала она.
Но вскоре ссора повторилась. Для меня это было невыносимо. Когда в третий раз они закрылись на кухне, я не выдержала, открыла дверь и крикнула ему:
- Я вам не нравлюсь? Да?
Он не ответил ничего. Он посмотрел на нее победителем и сказал:
- Ну, вот, пожалуйста. О чем я и говорил.
Она тревожно поглядела на меня, будто присматриваясь. Я не могла поверить: почему она так смотрит на меня? За что? Я убежала в комнату и уткнулась в подушку. Я не плакала, я не могла поверить, в то, что она слушает его! Он говорит обо мне плохо, это ясно, но она же видит как я к ней отношусь! Какого зла они ждут от меня?

Через два дня наступило первое сентября. И я пошла в школу, в первый класс. И там я увидела детей. И они все были "другие". Мама Оля подошла к учительнице и тихонько ей что-то говорила. Учительница поглядывала на меня строго, а на нее понимающе. "Что происходит? - думала я. - Зачем она рассказывает учительнице, что я детдомовская?" Тоска закралась мне в душу. "Мама, ты же меня предаешь. Зачем ты рассказываешь посторонним нашу тайну?" Мне было трудно общаться с ребятами из класса. Мне казались они какими-то маленькими, будто я их намного старше. Тогда я в первый раз вспомнила мою родную группу в детдоме. Из-за того, что учительница знала, что я не родная дочка, она мне не нравилась. И окончательно она мне стала ненавистна, когда в один день ко мне подошла одноклассница:
- А ты чего не идешь играть? - спросила она.
Я обрадовалась, что меня зовут в игру и сказала, что пойду.
- А правда, что ты из детского дома?
Сердце оборвалось - "Все знают. Это она всем рассказала."

Однажды учительница вызвала меня отвечать к доске. Мне показалось, что я стою среди врагов. И я молчала. Все ждали, но я не сказала ни слова. Она поставила мне двойку.
Мама очень расстроилась моей двойке. Но не ругала меня, а только больше стала со мной заниматься. Она была все время грустная, тихая и я не знала, как её утешить.
Учительница вызывала меня к доске  снова и снова, но я упорно молчала. И она ставила мне двойки. Чтоб не расстраивать маму я их переправляла на четверки, а когда было очень заметно, просто вырывала из дневника листы.


4.

Тем вечером  позвонила домой учительница. Мама долго с ней разговаривала. Потом она молчала весь вечер, а я боялась подойти к ней. Когда с работы пришел папа Петя, они закрылись на кухне, но на этот раз они не ссорились, а говорили тихо. На следующий день меня не разбудили в школу как обычно, мама сказала "сегодня ты не пойдешь". Я спросила почему, она сказала "отдохни немного". А через какое-то время в дверь позвонили. На пороге стояла директор детского дома:
- Что, дорогая, - сказала она мне, - не слушаешься?
Она улыбалась по-доброму, подошла, обняла меня и поцеловала. Мама сказала:
- Да нет, все в порядке, просто нам нужно уехать ненадолго.
- Это понятно. - Вдруг резко и грубо ответила ей директор и обратилась ко мне - Не скучала по нам?
- Скучала. - ответила я неуверенно, я никак не могла понять, что происходит. С тех пор как мама взяла меня из детдома, я ни разу туда не ездила, и никто не приезжал оттуда, они только звонили и по телефону я всегда говорила, что все очень хорошо.
- Вещи где? - спросила маму очень строго директор. Мама подала пакет.
Директор присела передо мной на корточки и сказала:
- Маме и папе надо уехать на неделю, а ты пока побудешь у нас, а то мы по тебе очень соскучились. Договорились?
Когда директор спрашивала "Договорились?", я знала, что можно отвечать только "Да".
Я поняла. Поняла. Я поняла тогда, что лучше б мне не родиться.

5.

Мы с директором шли за руку. Был октябрь. Мы молчали.
Когда я зашла в группу, все радостно приветствовали меня и подарили рисунки. Я ничего не видела перед собой. Я легла на свою кровать и уснула.
Когда я проснулась, была ночь. И у меня было только одно желание - умереть. Я лежала с открытыми глазами до самого утра и я чувствовала себя пустым местом. Я была себе противна. На следующий день у меня поднялась температура и держалась почти неделю. Меня лечили, ко мне приходил психолог, но мне хотелось спрятаться. Нянечка каждое утро и вечер крестила меня и брызгала Святой водичкой. Постепенно мне стало лучше. Я стала ходить в школу. Это была школа для таких, как мы. Когда я занималась уроками, тогда грустные мысли удалялись от меня.  И я получала в школе одни пятерки. В классе у меня появилась подруга Кристина. От нее тоже отказались, правда ей тогда было три года и она этого не помнила, но этот факт нас сблизил.

Когда давали отбой и мы ложились спать, вот тут наступало самое страшное. Боль захватывала меня полностью и я рыдала. Нянечка давала мне успокоительное, садилась у моей кровати и говорила:
- Чи-чи-чи, всех разбудишь.
- Няня, я не хочу жить.
- Ну, что ты говоришь такое! Так сильно ты за три месяца привыкла к ним?
- Няня! Я полюбила её. Я не могу жить без нее. Няня, я люблю ее. Она - моя мама.
- Чи-чи-чи, а ты проси Боженьку, чтоб Он помог тебе. Ты молись, а кто молится, тем Бог помогает. Проси у Боженьки утешения.
- А у Боженьки можно просить все, что хочешь?
- Да, если это не злое.

И я стала молиться. Как научила меня няня - утром и вечером. Я говорила так: "Господи! Помилуй меня. Храни моих маму и папу! Пожалуйста верни мне их! Пусть они одумаются!" И мне стало чуть-чуть легче по ночам, я верила, что Господь услышит меня. Я смотрела в окно на ту калитку, через которую она вошла тогда и представляла, как она снова заходит и ищет меня глазами, а навстречу ей идет директор и говорит "что - одумались?", а она плачет и говорит "скажите, где моя доченька, я не могу жить больше без неё".

Наступила весна и близилась Пасха. Нас заставили убираться в группе - чтоб пылинки не было, а сама следила за нашей уборкой. Потом она открыла шкаф и стала перебирать вещи. И тут она увидела пустой пакет. Удивившись, что он делает в шкафу, она бросила его на пол. Я подбежала, схватила этот пакет и как ощетинившийся щенок сказала:
- Никогда не трогай! Это мой пакет!
- Что за пакет?
- Мой!!! - закричала я.
- Да на что он тебе? Поори мне еще!
- Это мой пакет! Мой! Мой! - я заплакала горько-горько и прижимала пакет к груди.
- Да что с тобой? Кто у тебя отбирает? Пакет какой-то. Ты чего ревешь?
- Его мама трогала! Он пахнет её руками! - рыдая отвечала я.
- Дай понюхаю? - искренне удивилась няня.
Я протянула ей пакет, она нюхать его не стала, положила в карман, меня схватила за шкирку и потащила к директору, приговаривая:
- Пакет у ней пахнет! Совсем рехнулась! Ты мне истерики заканчивай! Быстренько вылечим!

Меня положили в больницу и неделю  делали уколы, от которых я все время спала. Потом я вернулась в группу. Няня заплакала и обняла меня:
- Ой какая стала худющая!
И подарила мне небольшую книжку, на ней было написано Новый Завет. Я стала читать, многое мне там было не ясно, но я полюбила Иисуса Христа, за то, что он был добрый и любил детей. Чтение мое было медленным, а няня говорила, что когда закончу, то можно читать сначала. Закладкой в Евангелие у меня был тот самый листочек, на котором было написано по-русски маминым почерком английские слова. Я любовалась и целовала этот листочек. И когда я читала, то все время просила Бога вернуть мне её.

6.

Прошло два года. Мы с Кристиной считали себя уже взрослыми. И после школы мы не спешили вернуться в детдом, а шли гулять в город. Но далеко мы еще не убегали, а вот изучать окрестности нам нравилось. Недалеко от нас открыли большой торговый центр, и он был излюбленным местом наших прогулок. В нем было семь этажей. Можно было подняться на седьмой этаж и смотреть вниз, как там ходят люди, или смотреть как ездят вверх и вниз красивые стеклянные лифты. А еще там был наш любимый  магазин подарков. Сам магазин был сделан как сказочный мир.
 
Я сидела на скамейке напротив этого магазинчика и любовалась через витрину волшебными подарками. Кристина ушла на третий этаж что-то там посмотреть. И тут я увидела ЕЁ. Она была такая же как тогда красивая, худенькая и бледная. Она рассматривала белые искусственные цветы. Я резко встала. Потом села. "Что делать? Что? Что? Что?" И тут  я увидела то, что никогда бы не смогла даже представить. К ней сзади подбежала девочка и обняла её за талию. "У неё другая дочка?" Мама ласково положила ей руку на плечо и на что-то указала. Девочка пожала плечами и попрыгала еще куда-то. Через секунду она вернулась за руку с папой Петей. Он улыбался. Они встали у витрины и что-то обсуждали. "Разве дают детей тем, кто однажды отказался?" Тут девочка повернулась в мою сторону и лицо ее показалось мне знакомым. Она подошла еще ближе. "Это же Маша! Да! Точно! Значит, её правда тогда перевели в другой детдом!" И тут папа Петя позвал её: "Маша! Ну так что мы выберем?" Я наклонила лицо, чтоб он не узнал меня. "Ничего себе! Это Маша! Все правильно: самой лучшей маме - самую лучшую дочку!"

Мне срочно захотелось спрятаться, чтоб только они меня не увидели. Я встала со скамейки, прошла три метра и почувствовала как позвоночник у меня прогибается вперед, а ноги подкашиваются. Я присела на корточки, но тут  мне показалось, что кожа на груди у меня рвется, а за ней мясо, а за ним порвется сердце напополам. Я схватила руками кожу, чтоб она не рвалась. В этот момент совсем пропал воздух. Я подняла голову кверху, чтоб вздохнуть, но у меня не получалось. Яркий свет меня ослепил, я закрыла глаза. И тут я услышала испуганный голос "Девочка, что с тобой?" Кто-то хватал меня за плечо. "Может, это мама?" - я в надежде открыла глаза, но это была не она, а какая-то незнакомая женщина. я ответила "Все хорошо". 

"Нужно спрятаться" - думала я. Пройдя еще два метра я прислонилась к периле и посмотрела вниз. Я подтянулась на руках, перегнулась и полетела. Летела я не долго, можно было сосчитать до семи: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Потом я разбилась и сразу умерла.