Фрагмент из книги Один против всех

(действие происходит в психбольнице)

Глава 1

Надвигалась ночь. Темнота непрошенной гостьей на-
вязчиво лезла в окно, обволакивая мрачной суме-
речной дымкой людей, обстановку, стены, жадно заглаты-
вая их как неуемный обжора, пока наконец не успокоилась
насытившись, переполнив до краев свое чрево, а на-
сытившись, стала угрожающе сгущаться, чернеть, пытаясь
теперь еще и запугать поглощенных в себя людей.
Вениамин лежал под кроватью и с жадным урчанием
грыз тапочек. Зубы соскальзывали с гладкой кожи, издавая
металлический лязг. Вениамин злобно бормотал: дебилы,
шлюхи...
- Вениамин! - не выдержал Доцент. - Позвольте все
же узнать, уж не нас ли вы имеете в виду?
Но прояснить ситуацию помешал чей-то сердитый го-
лос:
- Не приставайте к человеку!
- Вы мне? - уточнил Доцент.
- Разумеется вам. Ведь это вы позволяете себе врывать-
ся в личную жизнь другого человека со своими дурацкими
вопросами.
- Но позвольте...
- Да, да, именно дурацкими. Впрочем, что еще можно
ожидать от ограниченного человека с явно преувеличенным
самомнением.
- Да как вы смеете! - с возмущением выкрикнул До-
цент и осекся...
Вспыхнула под потолком ярким светом лампочка в само-
дельной проволочной сетке, в палату вошел Сыч. Доцент
крепко зажмурился и притворился спящим. Для пущей
убедительности он стал немного похрапывать. Сыч благо-
склонно относился к спящим, по крайней мере не трогал их.
Остановившись у двери он окинул палату цепким взгля-
дом. Его внимание сразу же привлекла Венина нога, преда-
тельски торчащая из-под кровати. Глазки Сыча зловеще
блеснули, он порывисто шагнул в направлении Вениной
кровати, но на полпути остановился, как бы вспоминая о
чем-то, и обернувшись к двери бросил в коридор:
-Эй! Иди сюда, - и добавил, когда человек показался
в дверях. - Вон твое место, - он кивнул в сторону стоящей
у стены пустующей кровати.
В палату вошел высокий молодой человек в ситцевой
больничной пижаме с узором из синих цветочков, беспоря-
дочно разбросанных по оранжевому полю. На его плече
висела кожаная спортивная сумка черного цвета, на вид до-
вольно увесистая. Задержавщись на мгновение у входа, он с
любопытством огляделся по сторонам. Результаты беглого
осмотра видимо удовлетворили молодого человека, он
хмыкнул негромко и с довольным видом напрвился к кро-
вати на которую указал санитар.
А Сыч между тем уже приступил к разборке.
- А ну вылазь, - лениво процедил он.
Голос санитара застал Вениамина врасплох. Увлекшись
до самозабвения своим тапочком он только теперь обратил
внимание на зажженный в палате свет и стоящие перед его
лицом, как два толстых столба, ноги Сыча.
- Вылазь, придурок! - повысил голос Сыч.
Веня притаившись молчал.
- Вылазь кому говорят! - заорал Сыч, выходя из тер-
пения.
- А бить не будешь? - жалобно спросил Вениамин.
- Ах ты гнида! Ты мне еще условия будешь ставить!
Разъяренный Сыч с неожиданной быстротой нагнулся к
кровати, ухватил Веню за торчащую ногу и волоком вы-
тащил его на середину палаты.
- Встать! - гаркнул он, явно впадая в раж, хмелея от
ощущения своей безграничной власти над лежащим чело-
веком.
Веня вздрогнул. На одутловатом лице, заросшем седой
щетиной выступили капельки пота. Он пытался припод-
няться, но не смог, тело не слушалось его, страх вероятно
сковал его мышцы.
Сыч брезгливо наблюдал за жалкими потугами больно~
го, переминаясь с ноги на ногу, как застоявшийся жеребец,
рвущийся пуститься галопом, потом не выдержал, сно~
ровисто присел, будто танцор, собирающийся пойти
вприсядку и занес руку над худой шеей Вениамина, избо-
рожденной глубокими канавами и складками морщин. Ка-
залось, еще немного и ребро ладони Сыча неминуемо войдет
в соприкосновение с удобно подставленной Вениной шеей,
как вдруг в палате раздался добродушный голос:
- Эй, приятель, оставь в покое старичка.
Рука Сыча дернулась и повисла в воздухе. Некоторое
время он тупо смотрел перед собой, застыв с поднятой вверх
рукой, затем опустил ее, приподнялся и медленно повер-
нулся всем туловищем к новичку.
- Что ты сказал, паршивец? - негромко спросил он. Но
именно эта негромкость и означала, как знали все больные
«буйного» отделения, что Сыч взбешен по-настоящему.
Но молодой человек, разумеется, еще не успел изучить с
надлежащей доскональностью все тонкости и нюансы сы-
чевского характера, и разумеется, не смог с достаточной
чуткостью оценить обстановку. Вместо того, чтобы тут же
захлопнуть рот и проглотить язык, он окатил Сыча ледяным
взглядом и раздельно произнес:
-Прекратите измываться над старикашкой. - На этот
раз тон его не был добродушным, ему вероятно не пришлось
по вкусу определение, которым наградил его Сыч.
Сыч отвратительно ухмыльнулся.
- Ага, - с удовлетворением сказал он. - Ну потерпи
немного, милок. Сейчас я тобой займусь.
Он нагнулся, сгреб Веню в охапку, без малейшего
усилия оторвал его от пола, поднес к кровати и небрежно
швырнул его на нее, как швыряют надоевшую тряпичную
куклу. После этого он повернулся к новичку.
- Ну что? Старичка пожалел? Посмотрим как ты себя
жалеть будешь!
Молодой человек презрительно усмехнулся в ответ.
Эта усмешка окончательно взбесила Сыча. Венина кро-
нать стояла рядом с кроватью новичка, чтобы приблизиться
к нему надо было только обогнуть кровать с другой стороны.
Сыч преодолел это расстояние одним прыжкам. Молодой
человек оставался сидеть в прежней позе – облокотившись
спиной о стену, так и не сняв с плеча сумку, и даже не ше-
лохнулся, когда Сыч оказался перед ним, только ни на
минуту не спускал с него настороженного взгляда.
Подскочив к новичку, Сыч схватил его за грудки и
попытался оторвать от стены, чтобы тут же припечатать на
то же место головой, чтобы надолго отбить у гада желание
препираться с санитарами, чтобы крепко усвоил он себе
как вредно для здоровья непослушание старшим. Боль-
ные, зорко наблюдавшие все это время сквозь прищурен-
ные веки за происходившим в палате, в ужасе замерли, уж
они-то знали, что Сыч способен на все. Но, как уже го-
ворилось, новичок этого не знал и не мог знать по причине
кратковременности своего пребывания в «буйном» отде-
лении. Только этим и можно было объяснить его даль-
нейшие действия.
Молниеносным движением, и в то же время с какой-то
необъяснимой деловитостью, молодой человек согнул в ко-
лене ногу, уперся в развесистый живот Сыча и резко вы-
прямил ее. Взмахнув руками, Сыч опрокинулся спиной на
Венину кровать, подмяв того под себя, затем перекувыр-
нулся через голову и грохнулся тяжелой глыбой на пол в
проход между кроватями Вени и Доцента.
Одновременно с его падением палату потряс жуткий рев,
напоминающий рык доисторического ящера из фильма «За-
терянный мир››. Заполнив собой палату, он выплеснулся в
коридор и разнесся по всему отделению. Это кричал Веня,
которому Сыч, падая, угодил локтем в самое сокровенное
место.
Венин крик, который теперь уже напоминал не рев
ящера, а скорее сирену воздушной тревоги, не мог не
привлечь внимание дежурной медсестры. Вбежав в палату,
она в растерянности остановилась, не зная что и подумать
при виде поднимающегося с пола Сыча, изрыгающего
потоки мата, и извивающегося на своей кровати Вени, де-
ржащегося обеими руками за ушибленное место. Увиде-
нное было выше ее понимания - как сумел хилый Веня
уложить грозного и грузного Сыча? - однако долго раз-
мышлять на эту тему не было времени: свирепый вид Сыча
недвусмысленно свидетельствовал, что с минуты на мину-
ту должно произойти что-то ужасное. Медсестра приняла
единственно верное в сложившейся ситуации решение: она
рванулась из палаты и с криком: Александр Владимирович,
Александр Владимирович... побежала к кабинету заведую-
щего отделением.
Санитар между тем поднявшись двинулся на новичка.
На этот раз он не спешил, передвигался медленно, осторож-
но, как будто на каждом шагу его подстерегала за-
маскированная волчья яма. Молодой человек тоже решил
изменить тактику. Он освободился наконец от своей сумки
и вышел из прохода между кроватями на свободное место
навстречу Сычу. Когда между ними осталось не более мет-
ра, санитар замер на мгновение и тут же выбросил вперед
свой внушительный кулак, целясь новичку в голову.
В это время в палату вошел заведующий, дежуривший в
эту ночь. Именно вошел, а не вбежал, как это сделала перед
ним медсестра, и как следовало бы ожидать от любого де-
журного врача, во время дежурства которого произошла
драка больного с медперсоналом. Но заведующий был
солидным и невозмутимым мужчиной, он не бегал никогда,
ни при каких обстоятельствах, чтобы не случилось в его хо-
зяйстве, по крайней мере никто не видел, как он бегает или
хотя бы идет торопливым шагом. Шаг у него всегда был раз-
меренным, да и сам он был какой-то размеренный.
Войдя в палату, заведующий в ту же секунду отпрянул в
сторону. Мимо него пронесся метеором Сыч, пятясь спиной,
мелко семеня, чтобы удержать равновесие. Проскочив в
коридор, Сыч врезался затылком в стенку и тут же осел воз-
ле нее.
Молодой человек еще не успел покинуть поле боя,
поэтому определить автора удара заведующему не сос-
тавило труда.
- Что здесь происходит? - спросил он у новичка
строгим голосом.
Тот пожал плечами.
- Так... Небольшое недоразумение. Думаю, мы его уже
уладили. - Он подошел к своей кровати и сел на нее, обло-
котившись спиной о стену.
- Псих! Шизик! - раздался из коридора крик Сыча. -
Я тебе покажу как руки распускать! Я из тебя всю дурь
выбью! Вместе с зубами! Ты у меня сразу выздоровеешь! -
Все это сопровождалось отборным матом, без которого Сыч
никогда не обходился.
- Прекратите Сычев, - повернулся к нему заве-
дующий. - Как вам не стыдно! Ведь это же больные
люди!
- Хорош больной! - завопил Сыч. - Да на нем пахать
можно!
- И вы тоже, - смягчив тон, обратился заведующий к
новичку. - Ваша фамилия Панкратов, если мне память не
изменяет? - Новичок утвердительно кивнул. - Так вот
Панкратов. Вам тоже следует вести себя более сдержанно.
Тем паче, - заведующий едва заметно усмехнулся, - ведь
вы утверждаете, что вы - герцог. Позволительно ли герцо-
гу опускаться до заурядного мордобития? Полагаю, что это
весьма недостойное занятие для столь высокого сана.
Панкратов-Герцог оживился. Его явно интересовала те-
ма герцогства.
- Пожалуй, вы правы, - великодушно согласился
он. - Марать руки о плебс - крайне недостойное дело.
Однако, согласитесь, случаются моменты, когда просто не-
обходимо преступить наши славные аристократические
традиции и даже в известном смысле пренебречь ими. Ина-
че невозможно поставить на место зарвавшуюся чернь. По-
верьте, мне было нелегко побороть свою естественную
брезгливость в случае с этим... - Он пренебрежительно
кивнул в сторону Сыча, стоящего за спиной заведующего и
с изумлением прислушивающегося к непонятному разгово-
ру, из которого он не мог уловить ни одного знакомого сло-
вечка, такого понятного и близкого его душе.
- Ну хорошо, - примирительно сказал заведу-
ющий. - Будем считать, что конфликт исчерпан. Надеюсь,
этого не повторится.
Заведующий отвернулся и направился к выходу, с до-
стоинством неся впереди себя аккуратно подстриженный
клинышек бородки.
- А вы зайдите ко мне, - сухо бросил он Сычу, даже не
взглянув на него.
Выждав, когда заведующий удалится из палаты, Сыч за-
глянул в нее и злобно прошипел новичку:
- Запомни этот день, паскуда! Сыч никому не проща-
ет!
Новичок резко нагнулся, делая вид что снимает тапочек,
и голова Сыча исчезла.
- Иди, иди, - вполголоса сказал осмелевший Веня,
когда шаги санитара затихли в конце коридора.
Некоторое время в палате царило молчание. Веня и До-
цент лежа на своих кроватях не спускали с новичка благого-
вейного взгляда. Победа над всемогущим Сычом буквально
потрясла их. Трудно было поверить, что их постоянный
мучитель наконец-то повержен. Даже невозмутимый Теле-
пат, прервавший свой сеанс с Президентом страны еще в на-
чале инцидента, но все это время усиленно делающий вид,
что продолжает телепатировать, время от времени отрывал
от потолка свой глубокомысленный взгляд и с уважением
косился на новичка. Только Шахматист оставался безуча-
стным к развернувшимся событиям. Застыв в своем углу в
позе памятника мыслителю, повернувшись спиной ко всему
миру, не обращая внимания ни на что и ни на кого, он
мучительно искал тот единственный ход, который позволил
бы ему с достоинством завершить сложнейшую партию.
Молчание прервал Доцент.
- Позвольте уточнить, - почтительно обратился он к
новичку. - Вы действительно герцог?
Новичок нахмурился.
- Вы что же, сомневаетесь в этом?
- О, нет! Что вы! - торопливо возразил Доцент. - На-
против, как только вы вошли в палату, я сразу же сказал се-
бе: это Герцог. Вас просто невозможно не узнать. Походка,
знаете ли, осанка, взгляд, одним словом все в вас выдает
благородное происхождение.
- Вы правы, - скромно согласился новичок. - Мы,
потомки древних аристократических фамилий, просто
обречены на узнавание. Иной раз это даже утомляет, а
порой и в некотором смысле тяготит. Представляете, не-
возможно даже показаться в обществе, не привлекая к себе
внимания. Идешь, скажем по улице, а вокруг уже ползет
шепот: герцог идет, герцог... Откровенно говоря, я уже ус-
тал от этой популярности. - Он зевнул и посмотрел на ча-
сы. - А теперь всем баиньки. На сегодня ограничимся
лишь фактом перехода власти в мои руки. Конкретные
вопросы устройства нашего общества будем решать завтра.
Завтра же получите и новые назначения.
Он взял сумку, приподнял ее над спинкой кровати и
опустил на пол, в небольшой промежуток между стеной и
кроватью. Затем он снял пижаму, небрежно швырнул ее на
стул, стоящий возле кровати и нырнул под одеяло. Однако
вскоре он приподнял голову с подушки и оперевшись на ло-
коть, обвел больных задумчивым взглядом.
- Совсем упустил из виду. На некоторые должности
назначения придется произвести уже сегодня. В частности,
на должность главного включальщика и выключальщика
света. На оную должность я назначаю... - он повел указа-
тельным пальцем из одного конца палаты в другой, за-
тем обратно, как бы размышляя, кто из присутствующих
более чем другие, достоен занять названную должность.
Палец наконец остановился на Доценте. - Вас. Вы чело-
век толковый, не без образования как мне кажется, думаю,
должны справиться. Тем более, вы ближе всех к выключа-
телю. Примите мои поздравления, к исполнению обязан-
ностей приступайте немедленно. - Он немного помол-
чал, выжидающе глядя на Доцента, но вновь назначенное
должностное лицо не проявило каких-либо признаков слу-
жебного рвения. Более того, Доцент зажмурил глаза,
притворяясь спящим, как всегда это делал в минуты опас-
ности.
- Ну? Что же вы? - продолжал новичок с некоторым
недоумением. - Сомлели что ли от радости? Ничего,
привыкните. Выключайте, выключайте, я же вижу, что вы
не спите.
Разоблаченный Доцент сел на кровать и глядя перед со-
бой, чтобы не встречаться со взглядом новичка, волнуясь
проговорил:
- Э-э... Видите ли, товарищ... - Новичок поморщился,
но ничего не сказал. - Дело в том, что... - спотыкаясь на
каждом слове, продолжал Доцент. - Одним словом, спе-
цифика нашего отделения ограничивает до некоторой сте-
пени свободу волеизъявления пациентов. Безусловно, по-
спать в темноте замечательно. Это заветная мечта каждого
из нас. Увы, мы лишены такой возможности. Требование
режима категорически запрещает выключать у нас свет в
ночное время. - Он искоса взглянул на новичка, пытаясь
определить, убедил он его или нет, но увидев недовольное
выражение лица, пришел в отчаяние. - Да поймите, буй-
ные мы! Нельзя нам спать в темноте! - умоляюще
воскликнул он.
Не сводя с Доцента пристального взгляда, новичок
укоризненно покачал головой.
- Ай-яй-яй, как жестоко вы меня разочаровали. Не
успели вступить в должность, а уже показываете норов.
Верно все-таки говорят: власть губит человека. - Он
Вздохнул и продолжал: - Что ж, вы сами этого хотели... Я
человек мягкий по своей природе, но диктаторскне полно-
мочия, которыми я себя наделил, обязывают меня к извест-
ной жесткости по отношению к вам, моим подданным. Для
вашей же пользы. Подчеркиваю, именно к жесткости, а не
жестокости, посредством которой правил вами ваш
бывший деспот. Кстати, - он сделал паузу, перевел взгляд
с Доцента на Веню, потом на Телепата и наконец уперся
взглядом в спину Шахматиста. - То, что я говорю
относится ко всем присутствующим здесь. Без исклю-
чений. Гражданин в углу! - окликнул он Шахматиста, но
тот никак не отреагировал. - Что ж, тем хуже для него, -
резюмировал новичок и продолжал. - Так вот, жесткость
отныне станет характерной чертой моего правления. И это
не прихоть, прошу понять меня правильно. Жесткость,
твердость и даже если хотите насилие в некоторых случа-
ях - все это необходимые элементы власти, без которых
любое общество, в том числе и наше, ждут неминуемые ха-
ос, развал, а в конечном итоге - гибель. И начинается это
все, заметьте, с такого казалось бы невинного пустячка -
отказ одного, всего лишь одного человека, от выполнения
обязанностей по службе. Но пустячок - это только на пер-
вый взгляд. Вначале отказался один, за ним другой, вот
вам и развал. Этого допустить нельзя. Поэтому, для вашего
же блага, я буду неукоснительно требовать от всех вас бес-
прекословного выполнения всех моих указаний. Малейшее
неповиновение будет строго караться. А ответственность
перед внешним миром, включая врачей, сестер и санита-
ров, за все свои указания буду нести лично я. И еще, - он
сделал кислое выражение лица. - Избавьте меня от этих
ваших унизительных обращений. Сделайте милость! - Он
задержал взгляд на Доценте. - Товарищ! Ну какой я вам,
простите, товарищ? Раз и навсегда усвойте, никакого то-
варищества между нами нет и быть не может. Вам известен
мой титул, вот и обращайтесь ко мне как это принято в хо-
рошем обществе. - Он помолчал. - Вот пожалуй и все,
что я имел вам сказать. Усвоили? - Веня, Доцент и Теле-
пат усердно закивали в ответ. Новичок неодобрительно
просверлил взглядом спину Шахматиста, но
предпринимать что-либо не стал: время и так было уже до-
вольно позднее. - Ну, а теперь, в порядке исключения
повторю свое указание. Наказывать пока не буду, но
это первый и последний раз. Итак, отключить электричес-
тво!
Доцент, слушавший монолог новичка с подавленным
выражением лица в ожидании неминуемого возмездия
проявленное непослушание, с готовностью сорвался с мес-
та, ликуя в душе, что его мрачные прогнозы не сбылись. Он
трусливо выглянул в коридор, протянул руку в приоткры~
тую дверь, щелкнул выключателем, и бегом воз-
вратившись на свою кровать, тотчас же притворился
спящим.
Ночь в девятой палате прошла непривычно тихо и спо-
койно.
Не ползал под кроватями Вениамин, то ли преследуя ко-
го-то, то ли наоборот спасаясь бегством. Не вскрикивал от
страха и не бегал каждые полчаса к дежурной медсестре Те-
лепат, с мольбой о помощи в деле предотвращения очеред-
ной разгаданной им антинародной акции Президента. Не
вел нудных, тягучих диалогов Доцент со своим постоянным
невидимым собеседником. Даже Шахматист, проводивший
обычно за шахматной доской все ночи напролет, в этот раз,
почувствовав, видимо, необычность обстановки, улегся
спать, вопреки своему неизменному графику.
Однако, потерянное время Шахматист с лихвой ком-
пенсировал утром. Поднявшись с рассветом, он достал из-
под подушки шахматную доску, расставил фигуры и принял
свою обычную позу мыслителя.
Часов в семь в палате раздался его восторженный
вопль:
- Е-есть! Ма-ат!
И в ту же минуту палата огласилась ответными воп-
лями, как будто больные вовсе и не спали, а лежали за-
таившись, ожидая сигнала Шахматиста:
- Заткнись придурок!
- Дай поспать, шизик!
- Идиот!
- Дебил!
Но счастливый гроссмейстер не обращал ни малейшего
внимания на сыплющиеся на него со всех сторон оскорб-
ления. Он восторженно смотрел на лежащую перед ним
шахматную доску на которой стояли две пешки - белая и
черная - лукаво подмигивал им, и с любовью в голосе
приговаривал: мат, есть мат...
От несусветного шума, стоящего в палате пробудился
новичок, Панкратов, или как он распорядился себя назы-
вать - Герцог. Он резко приподнял голову, но тут же веро-
ятно, вспомнив где находится, снова опустил ее на подуш-
ку.
Полежав еще несколько минут, он сел, смачно потянул-
ся и, окинув палату хозяйским взглядом, произнес:
- Успокойтесь, друзья. Распри должны быть навсегда
исключены из обихода нашей палаты. И прошу вставать,
впереди у нас масса дел. Первое - распределение должно-
стей, как и было вчера нами запланировано. - Он уже
видимо с успехом усвоил первое правило любого диктато-
ра - выдавать свои решения за решения обществен-
ности. - Приступим немедленно.
Больные с явной неохотой покидали свои постели, мед-
ленно натягивали пижамы, остервенело терли кулаками
слипающиеся глаза. Такой ранний подъем был для них
непривычен. Обычно они почти всю ночь проползав, про-
бегав, прокричав, проговорив, отсыпались до самого за-
втрака. Волевым решением диктатора Герцога их
традиционный распорядок был смят, скомкан. Само собой
разумеется, что у них и мысли не возникало ослушаться
своего нового властелина, не выполнить его указания,
участь грозного санитара крепко запала в их больные
души.
Первым оделся дисциплинированный Доцент. Он взял
полотенце, мыло, пасту, щетку и собрался выйти из пала-
ты.
- Нет, - остановил его жестом Герцог. Он единствен-
ный оставался сидеть на кровати, укрывшись по пояс одея-
лом. - Чистоплюйством займемся позже. Прежде всего -
дела государственной важности, - и добавил, кивнув в сто-
рону Шахматиста, - Отберите-ка лучше доску у нашего
чемпиона.
Доцент тотчас же исполнил это приказание, не говоря ни
слова, изъял доску из-под самого носа Шахматиста и сопро-
вождаемый его взглядом, полным молчаливого укора,
принес Герцогу.
- Пожалуй, начнем? - с удовлетворением спросил он у
самого себя, положив доску на свою тумбочку. - Начнем.
Вот вы, - он неожиданно выбросил руку вперед, указывая
на Телепата. Рука пронеслась в опасной близости от Венино-
го носа. Веня вздрогнул и инстинктивно закрылся руками.
Герцог не обратил на него внимания. - Вы, - продолжал
он, - назначаетесь главным шеф-поваром. У вас очень под-
ходящая комплекция для этой должности. Нет, нет, не вол-
нуйтесь, - успокоил он Телепата, поймав его встревожен-
ный взгляд. - Вам не придется заниматься стряпней. В ваши
обязанности будет входить всего лишь доставка мне пищи.
Ну и соответственно уборка грязной посуды. Только и всего.
Сами понимаете, - он лицемерно вздохнул, - так уж у нас
герцогов заведено, и я не вправе нарушать вековую
традицию. Это было бы предательством по отношению к
моим предкам. К тому же, я просто физически не смогу
принимать пищу в окружении чавкающей и хлюпающей
публики. Вы должны оградить мою изысканную натуру от
такого грубого надругательства, так что, смею вас заверить,
вам повезло, вы получили на редкость удачное назначение.
Обязанности по службе необременительны и в то же время
весьма почетны. Представьте себе, вы будете обеспечивать
пищей самого герцога! Кому еще выпала такая удача?
Правильно, никому. Поэтому примите мои поздравления.
До завтрака с назначениями было покончено. Каждый из
больных получил свое тепленькое местечко в
администрации Герцога, никто не был обойден его
вниманием. Кроме уже названных, были введены долж-
ности Главного хранителя сумки, по-прежнему стоящей там
же, где она была поставлена вчера вечером, и - Главного
информатора. На эти должности были назначены соответст-
венно Вениамин и Шахматист. Последнему вменялось в обя-
занности вести наблюдение за лицами, появляющимися в
отделении, выявлять посторонних и незамедлительно сооб-
щать о них Герцогу. Кроме этого, ему вменялся сбор инфор-
мации, которой будет обмениваться между собой медперсо-
нал отделения.
Во время инструктажа, Шахматист понурившись сидел
на кровати и не сводил взгляда с вожделенной шахматной
доски, пребывающей в это время на тумбочке Герцога. Рас-
сеянно выслушав подробные инструкции Герцога о ме-
тодике подслушивания и подглядывания в целях сбора
информации, он не нашел ничего лучшего, как задать глу~
пый вопрос: зачем все это нужно? Его более сообразитель-
ные сопалатники тут же дружно зашикали на него, а Теле-
пат красноречиво повертел пальцем у виска, промолвив:
«Ты что, не видишь что ли, что вокруг творится?» Герцог
снисходительно усмехнулся и, выждав, когда все успокоят-
ся, терпеливо объяснил, что сейчас, когда на улице трудно с
продовольствием, и многие люди живут впроголодь, самое
лучшее место - здесь, в больнице, где и кормят, и одевают,
и вообще на всем готовом. Каждый хотел бы сюда попасть.
Поэтому необходимо все время быть начеку, в любое время
можно ожидать провокаций со стороны озверевших от голо-
да граждан, которые только и ждут удобного случая, чтобы
ворваться сюда, отобрать у больных пижамы, всучить им
взамен свою одежду и залечь вместо них на их же кровати,
притворившись больными. А они, подлинные больные, ко-
торым по праву принадлежат услуги государственного обес-
печения, будут немилосердно изгнаны из больницы на го-
лодную улицу, как последние бродяги.
Этот довод оказал сильное воздействие не только на
Шахматиста, но и на остальных больных. Убедительные
слова Герцога сказались на них весьма удручаюше. Все они
лежали в отделении с незапамятных времен и больница
стала для них настоящим домом. Других домов ни у кого из
них не осталось, так же как и не осталось родственни-
ков, по крайней мере таких, которые признавали бы это
родство. Все пространство вне больницы выглядело в их
представлении как другая планета, чуждая, непонятная,
ужасная и оказаться там, на этой чужой планете каждый
из больных не пожелал бы и своему самому лютому вра-
гу.
В палате стало тихо. Вопросов больше не последовало.
Сразу после завтрака «буйное» отделение собиралось
обычно у телевизора, стоящего в так называемом холле, в
центре коридора около поста дежурной медсестры. Боль-
ным отводилось два часа - с девяти до одиннадцати – для
общения с внешним миром через экран телевизора и друг с
другом непосредственно. Эти часы были единственной
отдушиной в их монотонной жизни, после одиннадцати им
не только запрещалось смотреть телевизор, но и нельзя бы-
ло даже выходить из палаты, за исключением, разумеется,
неотложных дел. Нарушение этого запрета, как впрочем и
любого другого каралось помещением в карцер - малень-
кую комнатушку в конце коридора с деревянным топчаном
без постели, где зимой всегда было ужасно холодно, а летом
ужасно жарко. Все эти строгости были введены лично заве-
дующим отделением и они не были следствием его самодур-
ства, или какой-то изощренной жестокости к ближнему,
нет, ни в коем случае, нет. При составлении правил
функционирования отделения, режима поведения боль-
ных, заведующий руководствовался самыми благими наме-
рениями: принять все возможные меры для абсолютного
предотвращения даже самых малейших симптомов пере-
возбуждения и без того потрепанных и истощенных до пре-
дела нервных систем, числяшихся за отделением. Для
достижения сей благородной цели заведующий не прочь
был бы изъять у больных и те последние два часа общения,
которыми они пользовались, но ему мешал это сделать на-
доедливый гуманизм одолевавший его временами, на-
поминавший ему время от времени, что больница - это еще
все-таки не тюрьма, и что больные, пусть даже и буйные -
какие-никакие, а все-таки люди. Надо сказать, что больные
с великим энтузиазмом пользовались гуманистической
снисходительностью заведующего, в означенное время они
все, как один, покидали свои палаты и галдящим,
жестикулирующим, выкрикивающим роем устремлялись к
телевизору.
Панкратов остался в палате. Ему хотелось хотя бы неко-
торое время побыть одному. Постоянное присутствие посто-
ронних людей оказывало на него почти физическое воз-
действие, вызывало болезненное состояние, которое можно
было бы назвать болезнью переобщения. Общение само по
себе, даже с нормальными людьми хорошо лишь в меру,
лишь на некоторое время. Каждый человек нуждается в
регулярном, систематическом одиночестве, отдыхе от
общения. Другое дело, что нужду эту способен ощутить и
осознать лишь человек, оказавшийся в положении Панкра-
това, реально лишенный возможности побыть в одиночест-
ве. Поэтому оставшись в палате один, он отдыхал душой и
телом, чуть ли не блаженствовал.
Он, по-прежнему, продолжал оставаться в постели, да-
же не одевшись. Собственно, одеваться у него пока не было
необходимости. Завтрак ему принес главный шеф-повар -
Телепат, он же, как и было предусмотрено его должностной
инструкцией, унес грязную посуду назад в кухню. Других
потребностей пока не намечалось. Его слегка потянуло в
дрему. Он повернулся на бок и закрыл глаза.
Под кроватью раздался шорох. Панкратов приподнял
голову: что это? И тут же вспомнил - Вениамин. Избран-
ный, вернее назначенный главным хранителем сумки, оза-
боченный свалившейся на его голову ответственностью, он
сразу же после назначения залез под кровать Герцога-Пан-
кратова, решив избрать наблюдательный пункт в непос-
редственной близости от сумки. Со свойственным ему до-
бросовестным отношением к порученному делу, тем более
такому ответственному, как обеспечение сохранности
сумки Победители ненавистного Сыча, Веня пропустил за-
втрак, а теперь пошел и на такую жертву, как отказ от
просмотра телевизора и сопутствующего ему общения.
От мысли, что под его кроватью затаился человек, Пан-
кратову стало не по себе. Он заглянул под кровать и на-
ткнулся на настороженный взгляд хранителя сумки, очень
похожий на взгляд сторожевою пса, почуявшего
приближение чужого.
- Я бы попросил вас, сменить, так сказать, лежбище, -
сказал Панкратов, стараясь чтобы вышло как можно мягче.
В конце концов засада организована для его же блага. -
Вполне уместно было бы, например, вести наблюдение со
своей кровати. Как вы на это смотрите?
Веня решительно затряс головой.
- Назначил на свою голову, - вздохнул Панкратов-
Герцог. - В таком случае, уважаемый, - он сделал суровое
лицо, - я вынужден отстранить вас от занимаемой долж-
ности. Вылазьте и ступайте смотреть телевизор.
Веня жалобно сморщился.
- Ступайте, ступайте. Я своих решений не меняю.
Веня неохотно выбрался из-под кровати и, ссу-
тулившись, направился к двери, опять напомнив своим
видом пса, но теперь - уже побитого пса. В открытую им
дверь из коридора ворвался в палату на мгновение, и тут же
вновь заглох, гром телевизора, включенного очевидно на
всю катушку и перекрывающий даже телевизор, грозный
баритон Телепата, предупреждающего общественность о
дальнейших происках Президента. Незаметно для себя
Панкратов уснул.
Он проснулся, когда уже больные собрались в па-
лате. На тумбочке стоял остывший обед, доставленный Те-
лепатом. Больные дружно занимались своими повседнев-
ными проблемами. Изредка полязгивая зубами, ко-
пошился под своей кроватью Веня. Склонился над столом,
стоящим у стены напротив кровати Герцога, Телепат. Он
быстро строчил размашистым почерком очередную кля-
узу на Президента, адресованную, как всегда, в
Организацию Объединенных Наций. Вопросительным зна-
ком согнулся над доской в своем углу Шахматист, разыг-
рывая новую партию, на этот раз уже с одной, черной пеш-
кой.
Герцог закрыл глаза и попытался снова вернуться в без-
мятежное сонное состояние. Но это ему не удавалось. Он
ощутил, как постепенно начала накатывать тревога.
Он привстал на кровати, подложил под спину подушку,
облокотился на нее, бросил взгляд на Доцента, неподвижно
лежащего на кровати с закрытыми глазами. Доцент не спал,
губы его шевелились, похоже, он проводил очередной дис-
пут со своим партнером.
- Скажите, сударь, - обратился к нему Герцог. - Как
обстоят у нас дела с прессой? Газеты, журналы?..
Доцент не отреагировал на вопрос, только его губы заше-
велились еще быстрее. Возможно, он подумал, что вопрос
задал его партнер, и теперь он отвечал ему.
- Гражданин Доцент! - гаркнул Герцог что есть силы.
С кличками больных-однопалатников он ознакомился в
кабинете заведующего, при поступлении сюда. Они были
записаны в истории болезни каждого больного рядом с его
фамилией. Вероятно, по той причине, что кличка боль-
ного отражала в некоторой степени сущность его заболе-
вания.
Палата вздрогнула. Вздрогнул и Доцент. Он открыл гла-
за и испуганно взглянул на Герцога.
- Я спрашиваю, газеты прочесть здесь можно где-
нибудь? - уже нормальным голосом повторил он свой воп-
прос.
Доцент в ответ лишь тяжело вздохнул и грустно покачал
головой.
Ближе к вечеру Герцог стал проявлять явные признаки
беспокойства. Все чаще и настойчивее посылал он Главного
информатора - Шахматиста на проведение прос-
лушивания в районе ординаторской и комнаты медперсо-
нала. О результатах прослушивания он должен был докла-
дывать каждые полчаса. Но сведения, добытые Шах-
матистом, явно не устраивали Герцога. Доклады своего
информатора он выслушивал с хмурым видом.
Впрочем, ему было от чего хмуриться, когда Шах-
матист, кося одним глазом на заветную шахматную доску,
а вторым - глядя куда-то мимо лица Герцога, занудливым
голосом вел неторопливый рассказ о том, что у санитарки
Чибисовой родился внук, а Сыч сегодня утром был обнару-
жен заведующим пьяным вдрызг, спящим на кровати одно-
го из больных, которого он предварительно согнал с нее на
пол.
Одним словом, Шахматист выполнял свои обязанности
из рук вон плохо. Безусловно, на это у него были причины:
он только что приступил к розыгрышу новой оригинальной
комбинации с одной черной пешкой. Но и это не снимало с
него ответственности за добросовестное выполнение обя-
занностей по службе.
В конце концов, Шахматист вообще отказался выходить
из палаты. Свой отказ он мотивировал нежеланием попадать
в карцер за нарушение режима, каковым является ходьба по
коридору. Герцог резонно возразил ему, что работа раз-
ведчика всегда связана с риском, с опасностью быть пойман-
ным в любой момент и уличенным, в этом и заключается ее
специфика и даже, если хотите - изюминка, но Шахматист
никак не отреагировал на это справедливое замечание, утк-
нувшись в шахматную доску, он уже углубился в партию. К
некоторому удивлению присутствующих, поступок свое-
вольника остался безнаказанным. Герцог лишь окинул су-
тулую спину Шахматиста тяжелым, недобрым взглядом и,
отвернувшись от него, назначил временно исполняющим
обязанности главного информатора услужливого Доцента.
Однако и он, несмотря на все свои старания, не оправдал ока-
занного ему доверия, он так н не смог добыть информации,
которая устраивала бы Герцога и которую он с таким нетер-
пением ждал.
По мере приближения ночи, беспокойство Герцога нара-
стало. Он настороженно прислушивался к шагам, когда кто-
нибудь проходил по коридору, с опаской поглядывал на
окна, хотя они и были забраны с двух сторон - внешней и
внутренней - металлическими решетками, подходил вре-
мя от времени к двери и осторожно выглядывал в коридор.
При этом он не обращал внимания на других больных, вел
себя так, как будто в палате кроме него никого не было. Это-
го нельзя было сказать про больных, которые ничего не
понимая, с тревогой наблюдали за суетливым поведением
Герцога. Беспокойство лидера невольно передалось им.
Шел уже двенадцатый час, когда Доцент, которому
весьма понравилось спать в темноте, не дождавшись коман-
ды вожака, решился сам проявить инициативу.
- Не пора ли отключить электричество? - осторожно
спросил он.
Герцог отреагировал на эти, казалось бы безобидные
слова самым странным образом, его вроде бы даже передер-
нуло от них.
- Нет! - с неожиданной резкостью отозвался он, но тут
же, видимо опомнившись и взяв себя в руки, смягчил тон. -
Немного повременим. - Он помолчал некоторое время о
чем-то задумавшись, и на его лице появилась нехорошая
улыбка, удивительно преобразившая его лицо, придав ему
некоторое сходство с оскалившимся хищным зверем. -
Спать мы будем тогда и только тогда, когда в нашем малень-
ком сообществе восторжествуют наконец справедливость и
законность, Как вы, вероятно, уже сообразили, речь идет об
одном из членов нашего коллектива, которого я не побоюсь
назвать паршивой овцой в нашем дружном стаде. - Он сде-
лал паузу, обвел всех мрачно-торжественным взглядом, за-
держал его на спине Шахматиста. - Эй вы, мерзавец, не
смогли бы вы уделить нам некоторое время? - Но спина
Шахматиста осталась равнодушной к его призыву. - Ну
хорошо, обойдемся пока без него, - и продолжил: - Так
вот, друзья, вынужден со скорбью признать, что в нашем
четко отлаженном общественном механизме появилась не-
кая ржавая Шестерня, не пожелавшая крутиться в заданном
направлении, отказавшаяся подчиниться воле всего ме-
ханизма и, в частности, воле главного маховика. Вот она, эта
Шестерня! - Он с гневным пафосом выбросил руку в сторону
Шахматиста. - Вот он, тот зарвавшийся винтик, который
препятствует работе всего механизма! - Он опустил руку и
еще более торжественно продолжал. - Вы,  очевидно,
помните, друзья, что принимая на себя тяжкие диктаторские
полномочия, взваливая на свои хрупкие плечи, - он немно-
го ссутулился и попытался приблизить друг к другу свои
широкие плечи, желая показать какие они хрупкие, -
огромную ответственность за ваши судьбы, я предупреждал,
что буду править жестко, не останавливаясь ни перед чем,
вплоть до самого сурового наказания. Час пробил, друзья! -
Он взял со своей тумбочки какой-то маленький клочок бу-
маги, то ли фантик от конфеты, то ли рецепт, и сделал вид,
что читает его. - Зачитывается приговор. Суд постановил:
приговорить обвиняемого к высшей мере наказания через
повешение. Приговор исполнить немедленно. - Он сурово
взглянул на Шахматиста. - Встаньте обвиняемый! - Он
повысил голос. - Обвиняемый, вам не удасться уйти от
ответственности. - Шахматист продолжал сидеть в прежней
позе. - Толкните его в бок , - приказал Герцог Телепату.
От сильного тычка Шахматист вздрогнул, оторвался от
доски, с недоуменнем посмотрел на Телепата, потом пере~
вел взгляд на остальных. Герцог решительно двинулся к его
кровати.
- Встаньте обвиняемый. Вы приговорены к пове-
шению.
- Я? - растерянно переспросил Шахматист, глядя на
Герцога снизу вверх, и во избежании недоразумений ткнул
себя в грудь указательным пальцем.
- Вы, вы, лихоимец вы наш задумчивый. Встаньте.
Шахматист медленно приподнялся, выпрямился на-
сколько позволил ему позвоночник, заскорузший в шахмат-
ных баталиях, вопросительно взглянул на Герцога, который
в этот момент отойдя к двери взялся за здоровенный гвоздь,
торчащий из притолоки, вбитый сюда неизвестно кем, когда
и зачем. Он потянул гвоздь вниз, пробуя крепко ли тот сидит
в дереве, оглянулся на Шахматиста, окинул его оценива-
ющим взглядом и пробормотал вполголоса:
- Пожалуй, выдержит.
Он отпустил гвоздь и скомандовал:
- Подойдите сюда. Повернитесь лицом к обществен-
ности.
Шахматист, видимо, ничего не понимая, безропотно
подошел к двери, повернулся к ней спиной и с недоумением
оглядел лежащих на своих кроватях больных, как бы
спрашивая у них: что же здесь все-таки происходит? Но все
трое упорно избегали его взгляда.
 Герцог тем временем достал из-за кровати свою сумку,
порылся в ней, извлек оттуда брючный кожаный ремень,
поставил сумку на прежнее место. Из ремня он сделал
большую петлю и подошел к «приговоренному», покорно
стоящему у двери в ожидании своей участи. Герцог де-
ловито приподнял вверх его правую руку, потом левую и
продел петлю через поднятые руки, опустив ее до подмы-
шек Шахматиста. Затем он аккуратно опустил его руки,
заботливо придерживая петлю на уровне его груди и, легко
приподняв свою жертву, зацепил ремень за гвоздь.
Гвоздь выдержал Шахматиста. Покачиваясь на импро-
визированной виселице, «повешенный» в упор смотрел на
своего мучителя каким-то странным неподвижным взгля-
дом. Взгляд был неприятен и Герцог отвернулся от него.
- Так будет с каждым ослушником, не подчинившимся
воле полномочного диктатора, - объявил он, окинув взгля-
дом больных.
Но те, казалось и не слышали его, они подавленно мол-
чали, с ужасом взирая на висящего Шахматиста.
Герцог лег на кровать, заложил руки за голову и некото-
рое время лежал в этой позе, безразлично глядя в потолок.
Несколько минут спустя он встал и негромко, как бы про се-
бя, проговорил:
- Пожалуй, на первый раз достаточно.
Он подошел к Шахматисту, молча снял его с гвоздя,
освободил от ремня и, стараясь не глядеть на него, вернулся
к своей кровати.
Шахматист проводил его взглядом, полным ненависти и
тоже поплелся на свое место, поглаживая на ходу под-
мышки, истертые ремнем. Он лег на кровать, с головой на-
крылся одеялом и так пролежал неподвижно в этой позе до
самого утра.
Герцог еще долго лежал с открытыми глазами. И только
когда за окном показались первые признаки наступающего
рассвета, он наконец встал и выключил свет.