700kb-гл. 13

                ХIII


                Дрезден. Середина XIX – века. Весна.
       


             Фауст с задумчивым видом стоял у мольберта с картиной ночного Библуса. Центральная колонна не давала покоя его пытливому уму. Любовь, а что за ней?

             Мефистофель был рядом, у любимого камина. Он чистил решетку от сгоревших углей, ворочая кочергой в толще золы. Зала была протоплена, но Магистр не мог сидеть без дела. Отложив кочергу, он взялся за топорик и стал аккуратно расщеплять полено.

             – О чем вы думаете? – спросил он Фауста, не отрываясь от дела. – Вы невнимательны - я задаю этот вопрос уже второй раз.

           – Простите меня, вокруг столько вопросов. Не поверите - о последних словах Ходина. – ответил Фауст.

             Магистр отложив топорик, стал укладывать нарубленную щепу в отдельную стопу.

             – Я так и думал. И о чем говорят ваши мысли? – поинтересовался Мефистофель. 

             - Разное. Непростым он был человеком. Что двигало им? Только ли жажда наживы?

             Увлекшись укладыванием  щепы, Магистр молчал.

             Сегодняшний вечер был последним. Решение принято и, следующая их встреча случится через несколько лет. Наступила минута развязки. Знал-ли об этом Доктор? Ища подтверждение своей догадке Магистр повернулся к Доктору и внимательно посмотрел в его глаза. Спокойное лицо, жесты, говорили о том, что Доктор близок к пониманию момента. "Что ж, это к лучшему": - подумал Магистр и улыбнулся.

             Увидев интерес в глазах Магистра, Фауст продолжил:

             – Мне кажется, что им владеет только одно чувство – месть!

             Разложив инструменты по местам, Магистр взял в руки совок и веник.

             – Точнее – власть. Месть, в данном случае, является фундаментом власти. По сути и вместе, они и есть ваша первая колонна. – сказал Магистр и принялся сметать мусор в совок.

             Фауст согласно кивнул.

             – Власть и Страсть. Все что осталось! – попытался пошутить Фауст. – Помню о них. Да вот вопрос есть: - а что КИТЫ, без Любви?
 
             Мефистофель замер. Он был удивлен глубиной вопроса и даже  обрадован. Ждал этого разговора, но позже. Он с удовольствием отметил, что Доктор на месте не стоял. Не прошли их походы и беседы даром. Он, действительно думал о многом, и ко многому пришел – сам. 

              – Мрак и муки, - произнес после паузы Магистр. – … Ад, в двух словах. Любовь, так случилось, временно заменена. Связь между этими «кирпичиками», теперь лежит в другом растворе –  золоте и страхе.

            Собранная пыль и стружка, были высыпаны Магистром в очаг. Теперь он не спеша, стал строить пирамидку. Щепы легли на угли. Сверху Магистр уложил несколько расколотых частей полена и после «выдоха» горна, поднявшего облачко пыли прогоревшей золы, показались бока покрасневших углей. Еще минута работы горна и дрова охватило яркое пламя.

            – Другими словами, слиток золота без Солнца - кирпич, как и любой другой. – продолжил мысль, Магистр. – Только мрак в отсутствии светила, выкрашивает в один цвет все «шероховатости» и краски, что есть в общей кирпичной кладке. И только Он, в отсутствии Любви - Света, имеет силу над золотом.

            Магистр отложил горн. Подошел  к  креслу, сел, вытянув ноги к разгорающемуся пламени.

            – Огонь. Сердце Любви. Он отгоняет мрак и дает тепло. Но у всего есть границы. Если подойти к огню близко, окунуться в него, то он сожжет вас. Так и Любовь. Жадный до любви, сгорает от ревности. Жажда быть единственным у Солнца, наглядно отражена в Библии. Первый Ангел стал падшим. То есть, низшим. Желание объять необъятное убило многих людей. 
 
            

           Фауст тяжело вздохнул и задумчиво сказал:

           – Пилат был рядом с Иисусом. Мне кажется, что он был опален Его Солнцем. Не находите?
 
           Стоя спиной к Магистру, он не видел как изменился в лице Мефистофель. Разглядывая контуры храма он ждал ответа. Но не дождавшись,  продолжил:

           – Пребывание на острове и вы, дали мне подсказку - обратить внимание на вторую колонну. Желание мое может быть связано только с любовью. Это мне давно понятно, но история? Как быть с ней?! Я хочу увидеть и понять многие вещи.

           – Уж, не после ли беседы в нише на острове, к вам вдруг пришло это желание? – спросил Мефистофель.

           – Да. Вы, правы. Сто раз правы – лучше увидеть все собственными глазами, чем читать об этом в исторической хронике. Но, что значит в вашем понимании – история? – поинтересовался Фауст.

          

           – Расскажу как понимаю. – ответил Магистр. – История - самое дорогое у народа и страны. Это программа, которая заставляет новое поколение развивать государство. Получив от отцов и дедов Сизифов камень, они, следуя родовой памяти, должны удержать его и катить вверх. Камень этот можно толкать вправо, влево, но обязательно - вверх. История это график, который указывает, как этот камень двигался и что мешало ему. Она дает вектор направлению  движения камня. Вы хотите спросить, что может его остановить?

           Фауст кивнул. Он вернулся к столику и сел в кресло.

           – Его остановит сам Сизиф. Став толстым и ленивым, не встречая особых проблем в продвижении, он засыпал от монотонной работы. Толкая целые века, он успокоился и не заметил, как однажды наехал на кочку. Влево – другая кочка. В центре – яма. Что делать?
Тут бы оглянуться назад, чтобы увидеть, как он раньше справлялся с такими проблемами. Вместо этого, Сизиф по инерции толкает камень в перед и ... попадает в яму. Назад камню уже не скатиться. Теперь можно сесть, подумать, заглянуть в книгу истории. И что-же он в ней увидел? Чтобы знать о предстоящих сложностях, ты должен видеть свой путь. Твой каждый шаг вверх, должен быть отмеренным в цели. Ну, а если ты такой глупый, что умудрился прозевать опасность, как это произошло с Тиграном, и загнать камень в яму, то делай упор на рычаги. Их всего три – Власть, Страсть и Любовь. Яма - либо революция, либо мировая война. В это лихое время катить некому, потому как царит хаос и неопределенность, а вот столкнуть вниз - всегда есть кому помочь. Государство, попавшее по вине правителя в яму, ждет порабощение и гибель.

           Мефистофель, как бы  ища подтверждение, внимательно посмотрел на Фауста.

         

           – Тут все понятно, Ходин стал ямой для Тиграна. – сказал Доктор и облокотился на подлокотник кресла. - Понял я и вас. Во всем виновато время и сжатые сроки. Вы не хотели распылять мое внимание на второстепенные мысли и давали то, что заставляло меня идти в нужном направлении.

           Мефистофель кивком подтвердил.

           – Верно. Пустая информация похожа на песок. А на песке, как водится, замка не выстроить. Рухнет! Нужны твердые базовые знания. Фундамент – всему голова,  – сказал Мефистофель, растянув тонкие губы в улыбке. – Ваш выбор единственно верен. Наступил час когда вам откроются безграничные возможности. Вы получите от меня ключ и сможете прикоснуться ко времени. Познать любую тайну. У вас будет столько возможностей! Вы сможете изучить все языки мира и прочитать всю историю. Да что прочитать, увидеть воочию! Классиков литературы, великих ваятелей, художников. Все будет рядом, достаточно протянуть руку. Но! На пути поиска интересующей вас информации, вы будете должны понимать и различать добро и зло.

           – Когда мы приступим? – в глазах Фауста вспыхнули радостные огоньки.

           – Договор. Подписи. – Мефистофель, все также улыбаясь, весело подмигнул Доктору. – Все, как положено. И в путь.

            Фауст довольно потер руки и лукаво улыбнувшись, сказал:
 
           – Похоже на то, что вы сказали не все. У нас еще осталось много вопросов, верно?

           – Будьте терпеливы. Скоро, очень скоро, вы все узнаете.

           Фауст опустив взгляд на мраморный пол. Разноцветные прямые и ломаные линии, в затейливом рисунке разбегались на отполированном мраморе в стороны и, терялись в тенях отбрасываемых мебелью. Бездумно проведя носком ботинка по зигзагу светлой полоски, Доктор замер в ожидании. Он ждал развязки.

           По сигналу колокольчика в залу вошел молчаливый слуга.

           В его руках поднос с графином и бокалами.

           – Раз все у нас обговорено, я предлагаю это отметить, – будничным голосом сказал Мефистофель, – созрел  тост!

           Слуга поставил поднос на стол и, разлив жидкость по бокалам, удалился.

           – Нет смысла закусывать нектар, что создан из лепестков роз. Так отозвался об этом вине - Тиберий! – сказал Магистр, заметив, что Фауст потянулся к вазе с фруктами. – Райскому напитку две тысячи лет. Это то самое Каприйское, за которое Гест и Варавва попали на Голгофу. Вино со стола Императора! Вглядитесь в этот изумительный рубиновый цвет. А запах! Оно густое. Одного бокала хватит, чтобы напрочь потерять голову. Вы представляете, что стоит оно на знаменитом нью-йоркском аукционе? Такого вина и Ротшильд - не пробовал.

            Доктор поднес бокал к лицу, вдыхая неповторимый аромат каприйской лозы.

            – Глазам не верю! Неужели это оно?

            Мефистофель улыбнулся.

            – Более того. Именно это вино Иисус преподнес своим ученикам на тайной вечере.

            Фауст изумленно глянул на Мефистофеля.

            – Да? Но я слышал, что то вино было создано из воды божьей милостью.

            Магистр хитро прищурился.

            – Экий вы простофиля! Я пошутил. Того вина и я не пробовал. Но думаю с такой выдержкой это вино будет не хуже. За успех! – произнес Магистр и поднес бокал ко рту, но так и не отпив, повернулся на шум открываемой двери.

            На пороге стоял слуга.

            – Все готово. Я правильно понял? – спросил Мефистофель.
 
            Мажордом с почтением опустил голову.

            – Пробуйте, мой дорогой друг. Пейте! Этот день и минута к сему располагают, уж поверьте мне - плохого не посоветую. Я скоро вернусь.

            Мефистофель поставил бокал на стол и вышел вслед за слугой. Его отсутствие было недолгим, а когда он вновь появился в зале, то увидел Доктора сидевшего в глубокой задумчивости с наполовину пустым бокалом.

            – Вы все также в замешательстве? – Мефистофель улыбнулся. – У вас есть желание, которое нелегко произнести.

            Фауст в раздумье кивнул.

            – Самое скверное то, что я так и не познал радости самой Любви. Я не видел своих детей. У меня никогда не было своего дома. Я не видел плодов своего труда. Но мне так хочется знаний, что я теряюсь, чего я хочу больше.

            После этих слов Доктор заметно погрустнел.

            – Не печальтесь. Дозвольте мне самому позаботиться об этом желании. Оно исполнимо.

            – И что вы хотите мне предложить?

            Магистр весело подмигнул.

            – Тысячи лет знаний и увидеть любовь, детей и обрести дом! Плоды своего труда, кстати, вы уже видели. Только не придавали этому значения. Потому как, не ведали.

            – Вы все шутками, да загадками, - Фауст с нарастающим чувством радости смотрел на Магистра.

            – Так вы доверяетесь мне?

            – Да. Я верю вам.

            Мефистофель встал из-за стола и сделал шаг к Доктору. Его рука легла на плечо и несильно сдавила.

            – Будьте спокойны. У вас, будет море времени, чтобы познать МИР, КАК ОН ЕСТЬ! Вот только…

            Тут Мефистофель сделал паузу.

            Его глаза были печальны.

            – Что только?

            – Шесть земных лет меня отделяют от того случая, когда придет моя отставка. Бог меня, так же как и вас, выслушает и решит, что со мной делать. Определит ход моей дальнейшей службы, – Мефистофель закрыл глаза.

            Приглядевшись к лицу Магистра, Фауст рассмотрел густую сеть морщинок. Было заметно, что Магистр предстоящей встречей сильно озадачен.

            – Вы готовитесь?

            Мефистофель улыбнулся и, не открывая глаз, сказал:

            – Боюсь, не меньше вашего. Но срок подходит и скоро, солнечная система перейдет из созвездия Рыб в созвездие Водолея. Начнется Новая Эра.

            Доктор зевнул.

            Ему вдруг захотелось спать, но чувство тревоги внезапно обозначилось на последних словах Магистра и отодвинуло сон.

            – Мне трудно понять, что стоит за сказанным?

          

            – Мое вступление на должность пришлось  на момент смены эр - старой на новую. – сказал Магистр и посмотрел на Фауста.

            Доктор почувствовал, что наступила развязка.

            Сейчас, все встанет на свои места!

            – Вы спасете Пилата! Подарите ему свободу!

            Мефистофель молча вернулся на свое излюбленное место к камину. Он напряженно думал и это было заметно по его сосредоточенности в речи и движениях. Зажженная каминная спичка коснулась сухих древесных полос и тонкое пламя осветило черное нутро очага.

            – Что? ... Какое…, мне душно! Откройте окно.

            – Вы не попадете в Рай! Вы, займете ЕГО место!

            – Чье место? Причем тут Пилат? ...Каприйское сыграло со мной злую шутку. И что значит занять ЕГО место? – спросил озадачено Фауст, растягивая слова.

            Необычайная усталость вдруг охватила его тело, а глаза закрылись под свинцовой тяжестью век. Голос Магистра отдалялся, а темнота, вдруг вспыхнула фейерверком искр. Они, веселым хороводом закружились в сознании Доктора и, вместе с яркими звездочками, сорванными с языков пламени, улетели в трубу камина, куда-то высоко вверх. Наполненный дурманом опиума и вина, ум Фауста впал в крепкий и долгий сон.


            Магистр подошел к спящему и прислушался к его ровному дыханию.

            – Мое, мой друг, место. Мое!!! На долгие две тысячи лет!!! – громко сказал Пилат Понтийский и достал из кармашка костюма бронзовый колокольчик.

            – О-о, как трудно быть Сатаной. Я в честном труде отстоял свою должность и мне, пора быть прощенным. Вы же так этого хотели! Через пять лет мы встретимся. А сейчас, вы получите то, чего так желали – Звезду Любви! Она вам очень дорога! Дороже, чем Венера злому Демону моря! Скоро вы увидите свою Ситору. Ненависть и предательство вам известны, остались – Любовь и Преданность. Вы даже не представляете, как это чувство вам будет необходимо, когда будете требовать от Судьи наказания души, узнав всю историю ее жизни. И не одной души, а сотен, тысяч! Вы даже не представляете, как просчитались, затеяв эту глупую игру с Китами и с Сатаной. Еще не раз вспомните тот день, когда оставили кишлак со своими братьями и сестрами. История повторяется. Как и вы, мой друг, я когда-то оставил невинного Иисуса. Одного против ненависти и страха. Я помню каждую минуту того дня – две тысячи лет! И это – МОЙ АД!

            Слуга зашел в зал одновременно с трелью колокольчика. Наспех убрав со стола поднос, переложив его на свободное место у камина, мажордом разложил инструменты.

            Разворачивая лист пергамента, Пилат показал слуге взглядом на руку Фауста. Мажордом взял со стола скальпель и отрезал рукав костюма Доктора вместе с рукавом рубахи. Сдвинув лоскуты в сторону, Пилат уложил пергамент на голое плечо спящего Фауста.

            – Подай иглу и придержи лист. Будь осторожен и постарайся не сдвинуть его.

            Слуга выполнил приказание.

            Сжав пальцами иглу, Великий Прокуратор Иудеи, стал аккуратно протыкать пергамент, точно по контуру рисунка.

            – Как только я сниму лист, не мешкая посыпь ранки пеплом, тем, что остался от сигары. А жидкостью из этого флакончика, после присыпки пеплом, оботрешь весь обрисованный контур. Час-другой и опухоль спадет, а ранки затянутся чуть позже. У нас есть двенадцать часов. Мы успеем.

            Слуга кивнул в ответ. Он был занят тем, что аккуратно собирал лезвием ножа пепел из пепельницы и переносил его на чистый лист бумаги.

            – У меня все готово.

            Пилат отложил иглу на середину стола и взялся за углы листа.

            – Приступим.

            Потемневший от крови пергамент был аккуратно убран, после обработки предплечья снадобьем обозначился рисунок    

                – копье, пробившее череп оленя.