700kb - гл. 9

                IX


                Девятнадцатый век. Дрезден. Осень.



                Штаб-квартира Мефистофеля была наполнена ароматным дымом табака. Фауст с наслаждением вдыхал через мундштук кальяна запах шафрана и разглядывал пайсу. Мефистофель расположился в кресле подвинутом поближе к камину, спиной к Фаусту. Откинувшись на мягкую спинку,он с удовольствием вытянул ноги навстречу теплу очага. День прошел и уже не казался таким тяжелым и утомительным.

                – Я чувствую, что настало время вопросов и ответов, мой друг, задавайте. – сказал Магистр, глядя на огонь.

                Фауст улыбнулся, он уже мог предчувствовать момент, когда Мефистофель пойдет навстречу. Он провел пальцем по медальону и задал первый вопрос:

                – Я знаю, что вы никогда не расстаетесь с лупой, она лежит у вас в кармане. Не могли бы вы мне дать ее, чтобы детально рассмотреть этот предмет?

                Мефистофель согласно кивнул, он достал из внутреннего кармана костюма лупу со складной ручкой и повернувшись, протянул ее Доктору.

                – Ваша наблюдательность похвальна. У меня немного хромает зрение - дальнозоркость. По этой причине я с лупой, действительно, не расстаюсь. Мне кажется, что вы вспомнили эту вещь.

                – Видел пайсу во сне.

                – В том самом, что Шалангару рассказывали? – спросил Мефистофель.

                – Да. Пайcа. – повторил Доктор, и продолжил: – Она называлась раньше именно так и висела у меня на шее, пока Волк ее не отнял.

                – Этот предмет ваш по праву. Сегодня было не время говорить о нем, но я передумал и не стал ждать, когда вы будете готовы к этому разговору.

                Фауст слушая Мефистофеля в пол-уха, с интересом рассматривал через увеличительное стекло старинные арабские буквы.

                – Вы хотите ее мне подарить? – увидев утвердительный кивок, Фауст улыбнулся. – Спасибо. Будьте добры, повторите буквальный перевод надписи.

                – Воля. Первое Копье охранной сотни Священного Тела Дария. Волю выполнять. Под буквами оттиск личной печати царя.

                Фауст задумался.

                – Волк это известная в истории личность – Птолемей! А, живот… – Магистр кашлем прочистил горло. – Похоже, я тоже простудился на Библусе.

                Доктор почувствовав неладное, обеспокоился.

               – Вы были ранены в живот.

                Фауст напрягся и затаив дыхание ждал продолжения.

               – Волк пытался вас спасти. Этот эпизод из вашей прошлой жизни.

                Фауст широко раскрыл глаза и закивал китайским болванчиком, как когда-то любил это делать старый Шалангар.

               – Но как?! - вырвалось у Доктора. – Да. Занимательная картина! Выходит, был наемником и знавал самого Птолемея?! А как погиб?

                Мефистофель грустно улыбнулся.

              – Это не первый случай из истории вашей души, где вы были приближены к особам, имевшим благосклонность императоров. Скоро Библус вам откроет тайну. Пусть все идет своим чередом.

             – Как скажете, Магистр.

             – Возвращаемся к пайсе. Да уж, бывает... Жизнь Прокла оборвалась нелепо. Во всем виновата третья колонна – Страсть! Это ее производная – зависть, убила вас. Она, подобно злому демону моря, полюбила звезду. Кстати, ситора с фарси, означает – звезда. Вы попали под обвал, который устроил ваш тайный враг – Джамо. Его рук тот камнепад.

            Магистр встал и повернул кресло к собеседнику. Разговор предстоял  интересный. Мефистофель смотрел на Доктора с особым вниманием.

            – То самое место, где я с вами впервые встретился...Джамо знал о том, что вы будете проходить по дороге и ждал вас в засаде. Он был уверен, что вы будете спасать домашних животных. В живых тогда осталась только собака, которую Каласафед учил водить караван без людей. К тому времени вы многое для них сделали и даже спасли кишлак от зимнего голода.

             Фауст печально улыбнулся.

            – Вот кто научил шаманов натаскивать собак. Помню, спросил Шалангара, почему у него такая собака умная. Он сказал, что знает секрет самого Каласафеда. Но что было дальше?

            – Вас не нашли и на ритуальном огне сожгли куклу. Ваши два оставшихся сына были очень плодовиты, – сказал Магистр, – Они выросли в уважении и почете, которыми вы их обеспечили. Оба ваших сына влились в семьи соплеменников, а ваша звезда – Ситора, так и оставшаяся вдовой, прославилась как художник. Это она выткала ваш образ на ковре. Позже ковер вывешивали на свадьбах позади жениха и невесты. Говорили, что он приносил счастье и красивых сильных детей. А молодоженов, наряжали в золотые украшения, которые так и не попали в руки Александру.

           – Я видел эти украшения, но откуда они взялись в таком количестве? Девушка – невеста с трудом поднимала руки. Вес золота был тяжел. А их женихи после свадьбы, обычно долго жаловались на боль в голове и шее от тяжести короны, которую они не снимали все время, пока длилось торжество. Те украшения, не были третью всего золота, которое я там видел.

           Магистр улыбнулся.

           – Вернемся к нашему спору.

           Фауст сложил лупу и, завернув пайсу в ткань, бережно уложил во внутренний карман костюма. Лупа нашла хозяина.


           – Да, вернемся к нашим баранам. Однако, жалко так проиграть пари, – сокрушался Фауст, – Я никогда бы не подумал, что старик окажется нечестным человеком.

           – Почему вы так считаете? – спросил Магистр.

           – Грех налицо. Непонятно другое. Старик знал, что совершает плохой поступок. Он переступил через понятие «совесть» и сделал это хладнокровно и целенаправленно.

           – Закалка вещь великая. Вот, что значит опыт, – пошутил Мефистофель.

           – И все-таки, почему? – задал очередной вопрос Фауст.

           – Вы забыли о благих намерениях, которыми вымощен путь в Ад. Старик знал, что Махмадраджаб не будет поднимать шума, потому что не смог поймать старого мошенника за руку. А на слово торгашу никто не поверит. Авторитет старика был куда выше торговца. Следовательно, старик нечем не рисковал. Чайханщик вряд ли бы пошел на такой шаг, если бы не нуждался в деньгах. На днях, перед родами невестки, он одолжил крупную сумму денег своему брату, который собирал их для выкупа сына. Твоего друга, кстати - Говору. У старика был средний сын, который погиб на войне с русскими. Сочувствие горю перевесило. Вот так и случился  обман. На тот момент Бобо Саид-али еще не знал, что племянник уже никогда не вернется домой, погибнув под камнепадом.

            Фауст тяжело вздохнул.

            – Что это за чайханщик я понял сразу. О нем мне рассказывал Серодж, но откуда в это время года мог в горах взяться камнепад? Ракета "Стэлса"?..


            – Воздушная атака. Да, произвел "Стэлс" через минуту после того, как мы оказались в безопасности. Обвал камня вызвал шум пролетевшей по саю крылатой ракеты. Она и похоронила весь кишлак, а на цель ее навел тот самый «Авакс», который встревожил вас. Нияз-хан был прав. Его действительно обманули. Люди, которые инспектировали местность, чтобы найти лабораторию по производству наркотиков, на самом деле искали сокровища. Нияз совершил жестокую ошибку, отдав им драгоценности. Золото были залогом жизни кишлака. Но он выполнил долг, завет отца. Тайна сокровищ переходила из поколения в поколение и передавалась только будущему хану. Старейшиной было сказано, что однажды придут за сокровищами люди, дети тех, кто спрятал их. Завещалось не препятствовать им, а отдать. Боясь разглашения, «комиссары» используя материал скрытой видеозаписи и обставили дело так, будто местность эта используется под маковые посадки. Что есть лаборатория и охраняется она наркоманами-боевиками. Прежде чем произвести атаку с ракетоносца, был проверен и другой факт, что раньше это ущелье было атаковано десантной группой русских солдат. В живых из них никого не осталось. Остов боевого вертолета тому свидетель. Вариант - атака через вход в ущелье понизу - указывала на катастрофические потери. Особенно их напугали ваши мины. Я осмотрел ваше творение. Вы, действительно специалист в своем деле. Вот так сработала первая колонна – Власть.

             Фауст в изумлении смотрел на Мефистофеля. Ком в горле стал расти и его дыхание участилось. Доктор глубоко вздохнул и расстегнул ворот рубахи.

             – Уже который раз я случайно остаюсь в живых. Вы меня спасли? Ну, да, конечно. Вы же знаете все и обо всех, – с хрипотцой в голосе сказал Фауст.

            Мефистофель встал.
 
            Он вытянул из небольшой, загодя заготовленной березовой поленницы, две крупные щепки и бросил в затухающее пламя.

            – Чего не сделаешь ради дружбы с хорошим человеком, – то ли утвердил, то ли отшутился Магистр и вернулся на место.

            – Успел ли кто-то спрятаться в тоннеле? – спросил Фауст, уже зная ответ.

            – Нет.

            Фауст задумался.

            Мефистофель видел, какой жестокий урок получил Доктор и постарался подальше уйти от неприятной и щекотливой темы.

            – Ваша душа ни разу не дошла до финиша. Все ваши жизни обрывались внезапно. И виною этих смертей, в принципе, вы были всегда сами. Будучи греком, сражавшимся против македонцев, вы могли не один раз покинуть больного царя. Его дни были сочтены. Более того, вы могли умертвить всех, кто окружал Дария и забрать все золото себе. Ваши подчиненные были преданы вам. Они бы пошли за вами на край света. Царедворцев в свите царя было немного. Эти люди жаждали только одного - вашей смерти. Вы не давали им убить царя и поделить золото. Дарий, ими был отравлен. Он медленно умирал.

            Магистр усмехнулся.

            – Вот такая у вас судьба Фауст, спасать людей и оставаться всякий раз преданным. Вы Библию читали? – переменив тему, вдруг спросил Магистр.

            Фауст не ожидавший такого вопроса,  недоуменно посмотрел на Мефистофеля.

           – Честно говоря, я очень поверхностно знаком с этим произведением, – виновато пожав плечами, сказал Доктор, - Обычно, при чтении я раскладываю действия в определенный ряд. Предложенный Библией текст, очень сложен для восприятия картинки в целом. Поэтому мне приходится возвращаться к прочитанному. Мысли путаются. Я нервничаю и теряю интерес. Считаю, что правильное понимание Библии мне не по силам. Наверно, не имею того объема знаний, который смог бы мне помочь разобраться в происходящем. Не читал, но любил слушать людей, которые были знакомы с этим произведением. Многое узнал из Библии со слов знакомого солдата. Мы лежали в госпитале. Я с контузией, он - с переломанными ногами. Родом он из поповской семьи, с брянщины. С религиозной литературой он знаком с малых лет. Отец никогда не заставлял его этим заниматься, но помогал понять. Однажды, солдат рассказал мне одну интереснейшую историю о том, как были приговорены к распятию два лучших друга и как решением толпы, был выбран среди них - достойный Жизни. О том, как шли на выручку друг другу, и как в итоге оказались перед распятием на кресте.

             Мефистофель вновь развернул свое любимое кресло в сторону камина и по привычке вытянул ноги навстречу теплу и любовался разгоравшимся пламенем.

             – Вы уверены, что поняли его рассказ правильно? – вдруг спросил он.

            Фауст пожал плечами.

             – Почему нет? Вот только не могу сказать, как точно он изложил событие.

            – Запах, слух и видение. Только эти три составляющие могут дать точную оценку. А пересказ - это изложение принятой информации в той последовательности, как она отложилась в памяти самого рассказчика. Плюс невольные эмоции. - Мефистофель повернул голову и внимательно посмотрел на собеседника. – Ваш рассказчик понял эту библейскую историю по своему разумению.

            – Не знаю. Вряд ли я прочитав, понял бы по-другому.

            Поведение Магистра показалось странным, но почему, ответа у Фауста не было.

            – Не желаете ли вы окунуться в библейские времена? – спросил Магистр с улыбкой. 

            – Конечно - за! – поторопился с ответом, Фауст. – Побывать в библейском времени и увидеть деяния описанные в Книге Книг, воочию? Неплохое предложение, но это будет мне дорого стоить.

           – Экий вы скряга! Не беспокойтесь. Я познакомлю вас с одним из этих друзей. Точнее, покажу вам его. Вы услышите из первых уст рассказ о том, как все это произошло. Это будет моим подарком для вас. – Магистр, увидев согласие в глазах собеседника, продолжил, – В Библии есть эпизод, где описано, как на Голгофе оказались трое осужденных на распятии. С Иисусом все понятно. Человек, неугодный духовенству. Он нес в народ смуту в виде новой религии. Представляете себе, что веками налаженный круг сбора денег у народа вдруг будет разорван? Вызвать у паствы отвращение и ужас за содеянное священники не могли. Вот и выбрали фарисеи момент, поместив Иисуса в круг с известными бандитами. Один – главарь банды, а другой, убийца и вор, его лучший друг и помощник.

            Фауст стал ждать продолжение рассказа. Он почувствовал, что продолжение должно быть не просто интересным, но и значимым.

            Мефистофель увидев заинтересованность Доктора, улыбнулся.

            – Библия. Каждый понимает ее так, как это доступно чтецу. Сложный текст заставляет анализировать. Именно на это был расчет общего писания. На протяжении многих столетий менялась под влиянием прогресса жизнь, но человек оставался таким же. Его психология оставалась прежней. Лень, жадность, скупость и другие пороки, так, слегка видоизменились, а в сущность та же. Всякий, в той или иной форме, знаком с Библией. Но познать эту книгу книг и прочувствовать умом и сердцем, способен не каждый. И дело не в том, умен читатель или нет. А в том, как он принял письмо. Что смог взять из текста. Перед вами стоят фрукты. – Мефистофель кивком указал на стоящую на столике вазу и выбрал персик. – Посмотрите на плод. Прежде всего он говорит о спелости  и свежести. Вам известен его вкус, но нюанс вкуса вы сможете оценить только когда начнете есть персик. Если вы его едите для того, чтобы утолить голод или жажду, вкус будет одним, а если вы сыты? Так и с Библией. Она, как известно, переводилась множество раз. И каждый раз немного изменялась после работы переводчика. Нет, он безусловно старался находить нужное слово, ибо знал важность своего труда, но не всегда мог прочувствовать нюанс. Они прятали  свое непонимание, заставляя читающего ломать голову. В Библии есть место, где указан ответ на вопрос, какой может быть разница между вкусом одного и того же напитка при разном настроении. Такова и разница между прочитанным и увиденным.

            Магистр, сделал паузу, глубоко вздохнул и неторопливо продолжил:

            – Этот разговор состоялся после известной казни. В первую среду по окончанию пасхи. И случилось это так: Святой Петр в полуденную жару брел по пустынной улочке Иерусалима. Отмечу, на тот момент его звали Симоном. Так вот, мысли Симона были заняты последним общением с учениками Христа и он не заметил, как к нему подошел мужчина. Незнакомец был одет в плащ из мягкой выделанной овечьей шкуры, персидские шаровары и деревянные сандалии. Густая, кольцами черная борода и мохнатые брови. На мочке правого уха золотое кольцо. Твердый, решительный взгляд говорил о силе поступков и привычке повелевать.

           – Это ты был с Иисусом из Назарета? – обратился незнакомец.

           Симон остановился с удивлением посмотрев на «бородача».

          – Я.

          – У меня к тебе дело, которое не дает мне покоя уже долгое время, – быстро заговорил незнакомец, – Может зайдем в харчевню и я угощу лучшим вином, которое тут есть?

          Симон внимательно посмотрел на человека. Увидев в его глазах не просьбу, а мольбу, согласился.



          …Здесь Магистр прервал свой рассказ для того, чтобы пояснить как был добр к людям святой Петр. Немного подумав, он махнул рукой и сказал:

         – А вот что было дальше, мы с вами скоро узнаем, – с этими словами, Мефистофель вытащил колокольчик и позвонил в него.

         Дверь открылась и на пороге залы появился слуга.

         – Раздобудь нам неприметные предметы одежды периода жизни Христа. Подойдет такая, которую носили простые караванщики …







          … В таверне, в углу у окна, на деревянных скамьях друг против друга, сидели двое мужчин в светло-серых одеждах персидских караванщиков. Они пили вино из глиняных кружек и увлеченно общались между собой на незнакомом языке. В это момент двери харчевни со скрипом распахнулись. На пороге стояли Симон и коренастый мужчина.

          – Они сядут рядом за соседним столом, – тихо сказал Мефистофель и поправил полу купеческой рубахи. – Не поворачивайтесь. Мы здесь одни и их голоса нам будут хорошо слышны. Я знаком с арамейским, поэтому и сел к ним спиной, чтобы  мог переводить их речь. Ну, пейте же вино и не привлекайте к себе внимание.

         Вошедшие, как и сказал Мефистофель, сели за соседний стол. Незнакомец нахмурил густые брови. Он внимательно посмотрел на Сатану и его соседа и, громко спросил:

          – А не скажут ли караванщики, каково на вкус поданное вино?

          Слегка развернувшись, Мефистофель важно поклонился незнакомцу и ответил:

          – Вино изумительное. Позапрошлого урожая местной красной лозы. Настоялось, в меру сладкое и толком выдержано.

          Коренастый бородач, сверкнув золотым кольцом в ухе, занял на скамье место напротив Симона и подозвал слугу, чтобы тот, в свою очередь, позвал хозяина харчевни.

          Маленький ростом и круглый как мяч, хозяин выкатился из глубины зала.

         – Неси самое лучшее, что у тебя есть. Я хочу доставить радость моему дорогому спутнику. А может, – тут говоривший сделал паузу, – … и сам смогу утолить жажду.

          Хозяин, узнав вошедшего, изобразил счастливую улыбку, закивал.

          – Я сейчас! Я мигом! Каков визит! Я горжусь тем, что вы посетили мою жалкую харчевню. Есть! Есть вино для дорогого гостя! – он подбежал к такой же, как он, тучной женщине, которая вошла в помещение со двора и, пнув попавшееся под ноги деревянное ведро, негромко заговорил, – Видала, кто у нас? А ну в погреб, старуха! Тащи кувшин, который я купил у легионеров прошлым летом. Да осторожнее! В нем вино подороже твоей старой крови.

           Женщина не спеша развернулась, но получив ускорение от шлепка по заду, взвизгнула и ринулась из харчевни.

           Приняв сосуд, хозяин рывком сдернул с толстухи передник и заботливо вытер им паутину. Ставшую ненужной тряпку он запустил подальше, в темноту харчевни. Женщина, переваливаясь, поднесла чистые глиняные кружки и, поставив их на стол, пошла в угол искать выброшенный мужем передник.

          Вскоре незнакомец спросил у Симона, уже отпившего из кружки:

          – Ну? Понравилось?

          Симон утвердительно кивнул.

          – Понравилось. И запах, и вкус мне очень приятны.

          Незнакомец поднес кружку к носу, шумно вдохнул в себя аромат вина и, сделав глоток, поставил ее на стол.

          – Мне же, запах кисел и на вкус уксус. Не пойму, что со мной происходит. Дома, меня ждет двенадцатилетняя наложница, попавшая ко мне месяц назад. Но я ее еще так и не видел.  Непонятно мне,  отчего потерял желание. В пустыне, в тайнике зарыто знаменитейшее вино…  Есть у меня золото ...Есть  слава и уважение народа... А вкуса нет.

           Он склонил над столом голову.

           – Странные речи и случай странный, – удивился Симон.

           Незнакомец решил себя перепроверить. Отпив глоток, он пожал плечами и с отвращением отодвинул от себя вино.

           – Помоги мне разобраться, почему вкус вина мне так неприятен.

           – Почему? Наверное, для этого есть причины? – ответил Симон.

           – Я отдам все свои деньги. А если этого вам покажется мало, найду еще столько же. Только дайте мне попробовать того вина, которое вам наливал Иисус во время вечери.

           Симон изумленно посмотрел на незнакомца.

           – Но как? Его было ровно столько, сколько могло хватить всем, кто был там. Сделано было оно единожды. Учитель его создал из воды, а все находившиеся там, были тому свидетели.

           – Значит, нет того вина,  – удрученно сказал незнакомец.

           Он нахмурился и покачал головой.

           – Мой друг, – тут, озабоченный человек сделал паузу. Собираясь с мыслями он подбирал слова для длинного повествования. Он тяжело вздохнул и продолжил: Гестом его звали. Однажды увидел меня в плохом настроении. И он, предложил мне отведать знаменитого красного Каприйского вина. Я согласился, приняв его предложение за шутку. Если бы я только знал о том, что для этого моему другу, бедному Гесту, придется ограбить караван. Тот самый, что шел через пустыню, с дарами от Римского Цезаря к Ироду Четырехвластнику! Если бы я только мог подумать, во что выльется эта прихоть. Я не мог и представить, чем закончится наша беседа и какую цену ему предложит судьба за это вино. Вскоре, после нашего разговора, Гест пришел ко мне и сказал, что смог добыть это проклятое вино, но спасаясь от погони, его пришлось закопать в песках пустыни. Он рассказал, где спрятал свое сокровище.

           Незнакомец вновь тяжело вздохнул.

           – На следующий день, с Гестом произошла беда. Его узнал караванщик, который был там. Они встретились  у главных ворот Иерусалима. Караванщик указал на моего друга стражникам ворот и сказал, что видел этого человека и видел, как подчинялись ему люди, грабившие караван Великого Цезаря. А стояли на охране ворот римляне. Ничего не подозревавший Гест был тут же схвачен и посажен в тюремную башню. Узнав о случившемся, я долго искал способ проникнуть в тюрьму, чтобы спасти друга, но я не знал как это сделать. Случайно я увидел дервиша в бараньей шапке с палкой в руках и в длинном драном белом рубище. Он стоял и кричал римлянам стоявшим на стене тюрьмы, что они продались Ироду.
Его речь была сплошным ругательством и негодованием. Стражники пинками прогнали старца, пообещав в следующий раз, дать ему по пяткам его же собственным посохом. Вечером я приготовил веревку, деньги, напильник и, найдя дервиша, выкупил у него его драную одежду, шапку и посох. Его-же предупредил,  чтобы не появлялся в городе несколько дней. Утром я натянул на самые уши его шапку, спрятав свои курчавые волосы. С приклеенной белой бородой и в драном  халате, я пришел к стенам тюрьмы и махая посохом, во весь голос стал поносить жену Ирода, обвиняя во всех смертных грехах, называл блудницей. Римляне стали браниться и кидать в меня камнями. В ответ я крикнул, что супруга Ирода изменяет монарху с ослом. Стража пришла в ярость. Меня схватили и отвели в башню. Там меня положили на скамью для пыток и связав, долго, под смех легионеров, били посохом дервиша по пяткам. А после, не чувствующий от боли своих ног, я был брошен в темницу. Уговорив охранника и дав ему денег, я вскоре перебрался в камеру к Гесту. Мой друг, увидев меня обрадовался, а потом стал ругать, потому что переживал за меня. Наговорившись, мы взялись за работу. Припасенным мною напильником, стали пилить прут оконной решетки. Утром, когда только начало светать, нам удалось отогнуть прут. Первым спустился Гест, за ним я. И мы побежали. Но стражники увидели нас и стали преследовать. Меня быстро догнали. Я не только бежать, ходить после ударов посохом по пяткам едва мог. Гест, увидев что я попал в руки римлянам, остановился поодаль и стал просить стражу отпустить меня. Он обещал им, что принесет за меня любые деньги. Но стражники схватили и его.  Нас посадили в разные камеры. Вскоре огласили приговор: – распятие на кресте. А дальше ты и так все знаешь.

              Симон вопросительно посмотрел на незнакомца. Тот понял, что не был узнан. Это озадачило его. Незнакомец, теряя терпение, стал говорить с повышенной интонацией.

              – Вы не узнали человека, имя которого все время было на слуху? Оно было на устах всякого, кто видел казнь!
Все кричали: "Мы, хотим Варавву!"

              С этими словами он раскинул полы плаща и взгляду Симона предстала изрезанная, в свежих шрамах, грудь незнакомца.

             Варавва поднес палец к центру груди и сказал:

             – Это мой крест, ткнув пальцем в шрам в виде креста. – направив палец на крест из шрамов на правом плече, он тяжело вздохнув, сказал: – Вот тут, висел мой друг. Он должен был остаться в живых.


             – А этот крест того асхаза, который всегда немногого стоил.
 
             Палец Вараввы указал на левое плечо с таким же крестом.

             Потрясенный рассказом и, наконец, узнав великого бандита, Симон спросил, о чем они говорили с учителем в последние перед смертью минуты. Варавва молча поправил плащ. Успокоившись, взял кружку в руки, но пить не стал.

             – Иисус сказал, что мой друг будет прощен Богом. Он будет принят в Рай.

             Симон кивнул и допил вино.

             – Если учитель сказал это, то верь, твой друг спасен. И я не вижу причин для волнения. Учитель говорил только Истину. Ты не виноват в смерти Геста, как и народ израилев - в смерти сына Господа! Не печалься, отвлекись от этих мыслей. Поверь, если ты направишь свою силу на доброе дело для людей, то времени на горькие слезы у тебя не будет. Ты смог донести свой крест и ты, видел смерть наравне с другими.

             Варавва с надеждой посмотрел на Симона.

             – У меня есть товар, который я хочу продать далеко отсюда. Завтра я ухожу с караваном, а сегодня, пойду на женскую половину. Может это отвлечет от горестей?

             Симон кивнул.

             Варавва безразлично отхлебнул вина и с удивлением посмотрел на Симона.

             – Что-то не так?

             – Оно пахнет! – Варавва с удовольствием вдыхал запах вина. – У вина прекраснейший вкус! Я чувствую это, добрый человек!!!

             Симон улыбнулся и поднялся со скамьи.

             – Мне пора.

            Они расстались и каждый пошел своей дорогой.


          




              … Фауст, не мигая, смотрел в одну точку.

             Магистр, сидя в кресле напротив, улыбался, глядя на Доктора. Насладившись эффектом, он спросил:

             – Почему первосвященники не опасались, что народ не станет выбирать Иисуса и что с креста живым снимут совсем другого человека? Человека, а не Сына Бога? 

             Фауст на минуту задумался. Было заметно, что вопрос для него был не простым.

             – Раньше я не знал, в какой последовательности стояли кресты на Голгофе, но догадался. Самым сильным из трех казнимых, был Гест. У него не болели ноги от ударов палками и он не подвергался пыткам, через которые прошел Иисус. Гест был более сильным, поэтому поднял на гору свой крест первым. Следовательно, он и положил свою ношу ближе к началу определенного римлянами места. Варавва поднялся вторым, несмотря на разбитые ноги. Крепкий молодой организм, помог ему найти в себе силы и донести крест. Естественно, он положил его рядом с крестом своего друга. Иисус был очень слаб от перенесенных истязаний и поднялся на Голгофу последним. Вот причина того, что он установил свою ношу последним в ряду, справа от Вараввы. Но почему выбран был и спасен от казни именно Варавва, я затрудняюсь ответить однозначно. По моим понятиям, расчет первосвященников был примерно таким. Пускай это были преступники, но какие? Среди людей, свидетелей казни, вряд ли был хоть один человек, который пострадал от их преступлений. Они попали на Голгофу по воле случая.  Их дружба  вызывала у людей уважение. Эти воры и убийцы, которые сами раньше наказывали богачей, да что богачей, самого Ирода – были знакомы народу. Они были такими же, как они. Их частью. А Иисус? Кем был он для людей? Его знали всего несколько дней. Первосвященники обвиняли Иисуса в лжепророчестве. Фарисеи, узнав о том, что Иисуса называют сыном Бога, Мессией, решили, что если он является таковым, то и переживать за него не стоит. Бог, своего сына в обиду никому не даст. Каким будет его спасение было интересно каждому. По этой причине был избран самый, по мнению толпы, незаслуженно пострадавший - Варавва. Выходит, не приди он на помощь к другу, который попал в тюрьму по собственной глупости и не было бы с ним этого случая. А верно ли мое предположение, известно только вам. Как я помню из литературы, вы видели все это с Лысой Горы?

              Мефистофель, до этого слушавший речь Доктора с закрытыми глазами, теперь внимательно смотрел на собеседника.

              – Все так и было.  В точности так, как вы сказали. Я там был, вот только не на горе, а совсем в другом месте, - Магистр достал из нагрудного кармана бронзовый колокольчик и позвонив, распорядился готовить спальни ко сну.

              Когда слуга покинул кабинет, Магистр вновь обратился к Фаусту:

              – Все так. Вот только, сделав ставку на воров и, осуществив замысел с убийством Иисуса, первосвященники не учли того, что посеянное семя знаний в умах учеников, уже начало давать первые всходы. И если раньше Иисус выглядел как организатор новой никому неизвестной секты, то теперь христианство приобрело стихийный характер. Остановить его, было уже невозможно.