700kb- гл. 7

                Глава - VII


                Мазаре Шариф. Центральная Азия. Начало XXI- века. Ранняя осень.

               

          Полуденное августовское солнце с безветренной духотой, сухим жаром сковали город. Густой, насыщенный пылью воздух,  укрыл опустевшие улицы, а закрывающиеся лавки говорили о приближении часа намаза.

          На старинной кривой улочке, посреди дороги, стоял высоченный старый тут. Его мощные узловатые ветви были широко раскинуты в разные стороны. Чтобы обойти святое древо, путникам приходилось пригибаться или прижиматься к стенам дувалов. Нижние ветви древа были обвязаны сотнями пестрых ленточек. С хлопковой маслобойни, расположенной в квартале от реликвии, ветер поднимавший хлопковую пыль, за сотни лет облепил ствол, ветки и ленточки волокнами ваты. Издали тут похож на горбатого бело-серого великана с широко расставленными руками. Аксакалы говорят, что под ветвями тута, в глубокой древности, стоял головной шатер Искандер Двурогого, преследовавшего царя Дария. Красивая легенда. Хотя историки и подтверждали поход Александра Македонского, но верили в нее только местные старожилы. Для всех остальных она казалась вымыслом-сказкой, но никто старикам не перечил.



       ...Внезапно, поднялся ветерок. Дрогнули ватные коконы - листочки старого тута. По улочке перемещался вьюн. Ветер поднимал пыль, гнал в воздушном круговороте мелкий мусор и ярко-синий целлофановый пакет с рекламой фирмы «Майкрософт».

           За вьюном бежал  босоногий мальчишка и, размахивая зеленой пластиковой саблей, фальцетом предупреждал несуществующих прохожих, что он - пахлован Рустам и сейчас спасет городок от шайтана. Он кричал, что сразит нечистого своим страшным оружием. Мальчик азартно рубил на бегу ветер, пока не загнал его на тут. Поплутав в листве, вьюн утих, но из последних сил протиснул рекламу фирмы Билла Гейтса сквозь редкие ветки древа. Ребенок увидел новую цель - спускавшийся парашютом пакет. Мальчик лихо напал на него, но услышав голос тетки, кричавшей ему из-за дувала, остановился.

      – Фарход, где ты? А ну иди домой, слышишь меня?

      – Нет, я не хочу. Я играю под святым тутом в Рустама! – крикнул в ответ мальчик.

      – Тебя отец зовет. Он купил на рынке твои любимые мультики про спасателей!

      – А-а, хорошо! Сейчас, тетушка! – быстро согласился мальчишка и, проткнув зеленой саблей пакет, высоко поднял его над головой. А дальше, вдоль дувала и мимо двух непонятно откуда взявшихся паломников хаджа вприпрыжку помчал домой.

      – Магистр, мы на месте? – спросил Доктор, озадачено осматривая местность и свою просторную белую одежду.

      – Мы в Мазаре-Шариф, одежда паломников здесь привычна, – заметив беспокойство Фауста, ответил Мефистофель.

      – Странное наречие, а слова знакомые, – сказал Фауст, проводив взглядом мальчишку.

      – Этот город на треть заселен этническими таджиками, а остальная часть состоит из туркменов, пуштунов, узбеков, афганцев, пакистанцев и других народностей. Винегрет. Поэтому говорят в городе на ломаном фарси. Кстати, мальчик, который лупил меня по спине пластиной из пластмассы - таджик. Вы знакомы с этим языком, потому что находились в плену у людей, которые говорили на старинном фарси. Их язык на протяжении веков не менялся. Но в последнее время технические новшества неожиданно быстро изувечили его.

      – Куда нам сейчас?

      – Конечно в сердце города. На рынок. Там вы выберете «жертву", – улыбаясь ответил Магистр.
 

        Кривая улочка попетляв, расширилась. Все чаще стали появляться пешеходы. Вскоре послышался далекий шум смешанных звуков, а чуть позже и запахов. Еще поворот и они оказались на площади у ворот на местный рынок. Люди, группами и порознь, входили и выходили через главные ворота базара.

      – Ну, что же вы медлите, выбирайте носителя души и в путь-дорогу, – подтолкнул к действиям Магистр.

        Фауст долго всматривался в снующие фигурки людей, пока не остановил свой взгляд на странной паре - старике, в расшитой бисером тюбетейке и красивом синем атласном халате и мальчике, в бейсболке «чикагских буйволов», полосатой майке «Ювентуса» навыпуск, пляжных шортах с пальмами и галошах на босу ногу. Они стояли перед входом на рынок рядом с дервишем, сидящим на циновке. Полоумный бродяга монотонно пел под аккомпанемент бубна отрывок из поэмы Фирдоуси – «Сказание о Сиявуше».

       – Этот старик подойдет для нашего эксперимента? - спросил Доктор, указывая взглядом на странную пару.

       – Дело ваше. Личность в городе известная. Это чайханщик Бобо Саид-али. Хм. Вы так посмотрели на меня, будто о нем раньше слышали, – ответил Мефистофель и предложил, – последуем за ними, пусть будет чайханщик.

        Старик с мальчиком долго плутали по многочисленным рядам. Постояли в толпе, посмотрели  на выступление канатоходцев. А потом развернулись и двинулись в обратном направлении, пока старого чайханщика не окликнул знакомый голос.

       – Добрых лет здравия! – радушно, по-родственному и громко сказал конопатый Махмадраджаб.

         Он стоял облокотившись на прилавок, заваленный материалом всех фасонов и расцветок. Его семья с незапамятных времен занималась торговлей и хотя Махмадраджаб и слыл скрягой и плутом, но всякий горожанин знал, что материал предложенный им, всегда был отменного качества.

       – И тебе того же, сынок, – сказал старик отдышавшись.

         Он достал из-под тюбетейки расшитый золочеными нитками платок и вытер со лба бисеринки пота.

       – Как здоровье твоих почтенных родителей?

       – Слава, Аллаху! Все живы и здоровы.

       – Как процветает твоя торговля?

       – Все хорошо, уважаемый Саид-али, – Махмадраджаб с гордостью погладил разноцветные ткани. – Поступил новый товар из Ирана, Индии и Пакистана. Вот чистый индийский хлопок, пощупайте. А атлас! Из такого материала, Аллахом было соткано утреннее небо. Эта парча из Кувейта, она переливается на солнце, будто создана из лучей изумрудов и рубинов. А вот, настоящий китайский шелк для молодой модницы. Он мягок и нежен. Все платье можно собрать в одной горсти, а после, раскрыв ладонь, на материале не найти ни одной складочки. Корейский вельвет для делового костюма, ...ну этот материал, вам вряд ли пригодится.

       Старик замер в замешательстве.

       Дело в том, что цель его визита на рынок – найти подарок жене старшего сына, которая вчера вечером разрешилась наследником. Сейчас многочисленные родственники и соседи в его доме жарят-парят и готовятся к Бешик - тую. А у него, старого чайханщика, другая дилемма: подарок должен быть дорогим, но не таким, чтобы мог выделить невестку на женской половине.

       Пальцы торговца уверенно и быстро перебирали разложенный материал. Старик, озадачено сморщив лоб, рассматривал ткани и явно терялся в выборе. Чтобы как-то оттянуть время, он спросил:

       – Что-то, давно не видел тебя у себя в чайхане. Сильно занят был, или я чем не угодил?

       – Что вы, уважаемый! Всякий правоверный знает, что ваш чай - самый ароматный в городе. Дела, все дела. В мечеть сходить некогда. Ох, накажет меня Пророк за мои проступки, – и не удержался, спросил, - а правду говорят, что ваш племянник Сероджабулло, спаси его Аллах, в плену?

       – У брата, через этого дуралея с ослиным умом и коровьими глазами,  весь в мать, одни неприятности, – чайханщик почесал затылок и запустив руку под кусок материала, что-то без интереса помял, но передумал, – решил  денег заработать. Пошел к иностранным геологам – носильщиком, и в плен угодил. Иностранцев Красный Крест выкупил, а этот осел так и остался там. Деньги на откуп уже собраны. Запросил почтенный Нияз-хан за нашего барана, как за пять. Да-а. ...Работа у Сероджа не сложная. Дорогу в горах у перевала охраняет.

        Старик рассказывая, перебирал материал и, наконец, определился.

        Он с интересом щупал и разглядывал иссиня-черный панбархат с серебристыми цветами.

         Заметив это, Махмадраджаб решил подтолкнуть старика к решительному шагу.

        – У вас прекрасный вкус! Этот панбархат завезли из Эмиратов. Посмотрите на расцветку! А цветы? Они явно скопированы с райских. Да и сам материал нежен, как кожа юной красавицы.

        Чайханщик, подумав, кивнул.

        – Да. Материал действительно хорош. Очень красив. Ты, как и твой почтенный отец, знаешь, что нужно старому человеку. Да вот думаю, больших денег за него попросишь. Нет?

        – Что вы, уважаемый! Дорого не возьму. Отдам как подарок. За отрез в пять метров, я прошу тысячу восемьсот афгани, сущая безделица, – сказал торговец и отвел взгляд в сторону.

        – За пять метров? Не весь кусок? –  удивленно спросил Бобо Саид-али.

        – За пять метров, – повторил Махмадраджаб. Но заметив, что перегнул, добавил, – но не вам, уважаемый. Уступлю сто афгани.

        Старик с удивлением на лице отошел от лотка на шаг.

        – Сколько? Тысяча семьсот? Он что, твой материал, взят с чалмы Святого Пророка? – старик, выпучив глаза, с недоверием смотрел на Махмадраджаба.

        – Это самый лучший панбархат, который вы сможете найти на базаре. Хорошо, уступлю еще сто, – тихо назвал цену торговец, – больше не могу, самому накладно.

        – Алишер, – обратился старик к мальчику, который ничего не понимая в беседе, стоял с безучастным видом, держась правой рукой за поясной платок старика, ковырял пальцем в носу, – посмотри в глаза этому конопатому прохиндею! Такого наглеца, свет не видел! Куда смотрит твой уважаемый отец? Твои цены, наверное с урусами из космоса выпали? Да-а! А ты, все перепутал и упоминаешь имя всевышнего! Пускай у меня будут все деньги мира, я не дам за эту ветошь и пятьсот афгани.

        – Ха! Пятьсот монет за благородную материю? – оспины торгаша стали бордового цвета, – Вы слышали мусульмане, что говорит этот уважаемый в городе человек?

        – Хорошо, – не унимался  старик. Он с силой выдернул из панбархата темную нить, – а это что?

         Старик торжественно поднял нить над головой.

        – Эту рвань оставь своим родителям и пусть над их почтенными сединами смеется весь город!

        – Рвань?! – завопил Махмадраджаб, – да вчера эту ткань для своей дочери в приданное, купил ваш друг домулло Махсуд-али!

         Тяжело вздохнув, старик развел руками.

        – Если домулло и знает две суры из святого писания, то в материале он разбирается и того меньше. Ты лучше внимательнее вглядись в эти чудо-цветы. Видишь, на моих ладонях серебристые точки? Что на это скажешь?

         Торговец внимательно посмотрел на ладонь старика, на которой действительно было несколько точек непонятного цвета.

        – Так цветы не прошиты! Они нанесены специальным напылением. Новые технологии, – пролепетал торгаш.

         Старик еще раз потер цветок, потом поскреб по "серебру" ногтем.

        – А если мои женщины когда-нибудь постирают эту ткань, что будет с твоими технологиями?

        – Хорошо, тысяча пятьсот, а за качество я ручаюсь, – согласился Махмадраджаб.

        – Восемьсот, и я еще подумаю! – не унимался старик.

        – Я очень уважаю ваш возраст и ради ваших седин, я го…

        – Стой, пройдоха! О чем ты говоришь? Возраст?! Что ты понимаешь в возрасте? Ты молод, и ты видишь, как легко обмануть старого больного человека. Давай за восемьсот, а?

        Теперь, пот выступил на рябом лице Махмадраджаба. Он с удивлением разглядывал старую акулу.

        – Может так завернуть, – огрызнулся торгаш.

        – За так - ослице под хвост заворачивай. Я тебе предложил деньги, и немалые, поверь – целых девятьсот афгани.

        – Ладно, давайте тысячу четыреста, – еще раз уступил Махмадраджаб.

         Старый чайханщик благодарно кивнул. Он достал расшитый платок и, поманив мальчика, вытер ему нос.

        – Хорошо, дам я тебе тысячу, но ты подаришь Алишеру, вон ту коробочку, – и старик показал пальцем на DVD-плеер.

        – Я не торгую плеерами. Он у меня для того, чтобы я в свободную минуту мог слушать музыку.

        – Ты меня послушай. У твоей музыки, столько денег нет, – повел новую игру старик, – я знаю, чем ты тут занимаешься. Если тебе жалко куска пластмассы для моего внука, ты меня не уважаешь. Верно? К чему все эти разговоры о моих сединах?

        – Тысяча триста, – коротко бросил торгаш.

        – Хорошо, я дам тебе деньги, – чайханщик снял поясной платок, развернул и выудил пачку денег. Он долго крутил их в руках, взвесил на ладони. Немного подумав, завернул пачку обратно в платок.

        Трюк с демонстрацией денег принес результат.

        Увидев уходящие банкноты, Махмадраджаб выдавил:

        – Тысяча двести.

        – Хорошо. Ни тебе ни мне, тысяча сто, – старик, устремил взгляд на ближайших торговцев и торжественно произнес, - правоверные, сейчас, я куплю самый хороший материал у сына почтенного горожанина! Он так ко мне добр! Дай ему, Аллах, здоровья!

        Но его пламенной речи кроме Сатаны и его спутника, никто не слышал.

        – Может полметра на всякий случай добавить? – спросил польщенный лестью Махмадраджаб.

        – Пять метров ровно. И не натягивай материал, когда отмеряешь. Я плачу не за три, – сказал старик и обратился к внуку, – хороший сегодня денек. Сейчас я расстанусь с кровью и потом заработанными деньгами, будь они неладны. Но ничего, не переживай. С базара мы пойдем в чайхану, там тебя накормят шурпой. А я тебе к чаю припрятал твою любимую шоколадку «Крикс». Хорошего человека встретили!

        – «Твикс», дедушка, – поправил мальчик.

        Чайханщик, соглашаясь, устало махнул рукой.

        Ребенок поманил старика пальцем.

        Дед кое-как согнулся и малыш стал что-то быстро говорить старику на ухо. Дед заулыбался, а разогнувшись, спокойным голосом сказал:

        – Это солнце сделало его волосы золотыми. Он отмечен Аллахом и, наверное, потому Махмадраджаб так добр к нам! – сказал старик и подмигнул конопатому торгашу.

        Развязав поясной платок, чайханщик стал долго считать-перекладывать банкноты.

       – Сынок! Ты действительно покладистый малый, вот твои деньги. Все точно, можешь не пересчитывать. Не хватило чуть-чуть. Получилось тысяча  пятьдесят. Больше у меня нет. Это ничего?

        Старик невинно посмотрел на торговца.

       – Давай деньги и забирай товар, старая калоша! – взревел Махмадраджаб.

        Положив сверток с материалом за пазуху халата, чайханщик взял мальчишку за руку.

       – Всех благ, сынок! Пусть, твой дом всегда будет полон радости, а печаль и болезни обходят стороной. В вечернем намазе я обязательно об этом попрошу Пророка! – Бобо Саид-али кивнул на прощание.

        Вскоре фигуры старика и мальчика растаяли в людском потоке.

        У Махмадраджаба внезапно мелькнула подозрительная мысль, почему это сегодня старик так поспешно ретировался. Раньше торги продолжались куда дольше. Руки сами стали перебирать вырученные за материал деньги. Ну так и есть, одна купюра оказалась фальшивой.

        Торгаш, сжал в кулаке деньги и тихо от злости заскулил.