Прядильщица скорби

Конечно, я предпочел бы уютную таверну, сделанную под старый стиль, но ту ночь я вынужден был провести в полуразвалившемся доме, стоявшем на окраине безымянной деревни. До города было еще достаточно далеко, а беспощадные небеса разливались на землю холодными слезами. Ливень размывал дорогу и напрочь застилал и без того плохой обзор моей старенькой «девятки».
В деревне не горело ни одного фонаря. Возможно, из-за ливня, а возможно, жители, как я предполагал, старики, давно спали. Поначалу я, конечно, подумывал попроситься на ночлег, однако все равно в час ночи мне вряд ли кто-нибудь открыл бы. Поэтому я даже обрадовался, когда наткнулся на эту хибарку, одиноко стоявшую в трехстах метрах от остальных домов. Почти не раздумывая, я въехал в хаотично поросший кустарниками двор. Ни ворот, ни калитки не было, лишь кое-где редел старый облупившийся штакетник. Я поставил машину так, что часть ее находилась под небольшим навесом, а часть под ветками какого-то большого дерева. В машине сидеть было холодно и неуютно и я, уже став незваным гостем, осмелился войти в дом. Не постучав, я сразу начал дергать испещренную норами короедов дверь, подсвечивая себе карманным фонариком. Она оказалась незапертой, но шла плохо из-за того, что практически срослась с землей. Сопротивление длилось недолго, и вскоре я уже стоял на пороге пустой веранды. Там не было ни стульев, ни какой-либо другой мебели, на которую можно было бы сесть, поэтому я прошел дальше, предварительно прикрыв дверь, дабы не создавать сквозняков. В нос сразу ударил стойкий запах мышей и сырости.
Зал был завален различными вещами: от полусгнивших деревянных реек до аккуратно сложенной посуды в стеллаже. Радовало то, что крыша в этом месте не протекала. Осторожно осмотревшись, я присел на старый скрипучий диван под заколоченным окном. Отовсюду свисала паутина. Пыль толстым слоем покрывала все вокруг, делая интерьер монотонно-серым. На стенах кое-где висели картины, содержание которых рассмотреть было невозможно. Несмотря на мое вторжение в такое мрачное место, мне все же было лучше, чем в холодной машине под жутким ливнем. Спать я не собирался и, не выключая фонарик, я методично осматривал каждый уголок одинокого полуразваленного дома.
Вскоре мое внимание привлекло какое-то движение на подоконнике. Я приблизился и увидел небольшого паучка – с лесной орех. Он медленно ткал беспорядочную сеть между оконной рамой и цветочным горшком. В детстве я хотел стать энтомологом, и у меня было много соответствующей литературы. По памяти я начал идентифицировать вид. Это заняло совсем не много времени, но открытие ужаснуло меня. Паучок, а точнее паучиха, была абсолютно черной, и в свете моего фонарика казалось, что она обтянута тонким слоем блестящего латекса. Ее тонкие острые лапки грациозно перебирали серебряные нити, а снизу на брюшке виднелся бледно-красный знак в форме песочных часов.
Ошибка была исключена – это была самка печально известного паука «Черная вдова». Я был шокирован не только видом паучихи, но и местом ее обитания. Как паук из далекого зарубежья мог оказаться в нашей стране? Нет, я, конечно, знал о расселении пауков-каракуртов, но «Черная вдова» - это определенно другой вид, несмотря на некоторую схожесть и родство. Я продолжал изучать ее и, несмотря на мое несколько брезгливое отношение к этим существам, было нечто завораживающее в ее неторопливых движениях. Она скользила по идеально натянутым струнам, время, от времени меняя свое положение. Я приблизился настолько, что мог уже рассмотреть ее до мелочей, которые только доступны человеческому зрению. На крошечной головогруди  я заметил одну интересную особенность: одна из едва заметных точек, являющихся глазом, выделялась из общего фона. В то время как остальные семь были черными, этот был белым, словно затянутый какой-то полупрозрачной пленкой. Обычно, это было свидетельством того, что орган не функционирует.
Паучиха снова свесилась  вниз головой, а я, дабы скоротать злосчастную ночь, продолжал с интересом профессора изучать ее поведение. Плетение оказалось вовсе не таким беспорядочным, как я подумал сначала. Чем дольше я наблюдал, тем больше меня завораживала эта гнетущая и безмолвная атмосфера. Мне показалось, что я слышу звуки вибрирующих паутинок, а когда свет падал под другим углом, создавалось впечатление, что прядильщица плывет в каком-то сюрреалистическом пространстве. Вот так я и просидел до самого утра, выключая фонарик на небольшие перерывы. Моя молчаливая собеседница закончила плести серебряные тенета и грустно удалилась в лежащий на подоконнике фарфоровый цветочный горшок. Инстинктивно вздрогнув от мысли «не  может ли тут их быть много?», ни к чему не прикасаясь, я  выбрался наружу. Дождь уже закончился, напоминая о своем буйстве грязью и лужами. Машина была на ходу, что, несомненно, порадовало меня. Я был уже готов отъезжать, когда меня окликнул чей-то голос. Как оказалось, он принадлежал лысому старику с седой «эспаньолкой». Он попросил меня подбросить его в соседнюю деревню, которая была мне по пути. Я еще раз оглянул жутко запущенный двор и завел авто.
По пути старик спросил меня, что я делаю в этом доме и знаком ли я с Маришкой. Я ответил отрицательно и попросил извинения за вторжение.
- Да, ничего. Шесть лет уж прошло как. Никто так и не нашел бедную девочку, а я уж принял вас за следователя.
Говорить было больше не о чем, поэтому я слушал мужчину, поддерживая разговор кивками и не имеющими никакой смысловой нагрузки фразами. Речь шла о моем убежище, в котором я провел сегодняшнюю ночь. Старик рассказывал интересные подробности дома: его процветания и упадка.
- Когда-то в этом доме жила одна дама почтенного возраста с внучкой. Хороший человек была. Жаль, умерла, когда девочке – Маришке едва исполнилось восемнадцать. Как оказалось, бабушка была ее единственным родным человеком. На Маришку тогда положил глаз один мужик – отвратительный хам и сволочь. Никто не мог поверить, что она выходит за него замуж, но, видно, девочка просто не умела жить в одиночестве. А этот гад был еще тот…редкостный. Он все время был груб и невежественен по отношению к будущей невесте. Даже на свадьбе  вел себя, как свинья. Что случилось дальше…Никто так и не узнал истинной причины, но в свою «первую брачную» она убила мерзавца – зарезала ножом. Злые языки после того окрестили ее «черной вдовой», но, знаешь, я не уверен, что на ее месте не поступил бы так же. Бедная, бедная Маришка. Ее осудили на семь лет, отпустили через шесть – за  хорошее поведение или как-то так. Когда-то она была светловолосой цветущей девочкой, но стала совсем нелюдимой. Она почти ни с кем не общалась и все реже выходила во двор. Совсем запустила дом, сад, а лет пять или шесть назад Маришка куда-то делась. Просто исчезла и все. Куда она могла пропасть? Ведь у нее не было ни родственников, ни друзей…Кто знает…
Слушая эту трагическую историю, я рисовал себе образ красивой молодой девушки, цветущего сада во дворе дома, в котором я провел эту ночь. Старик продолжил:
- Некоторые поговаривали, что, проходя ночью возле ее дома, слышали, как она плачет и осыпает себя проклятьями. Я думаю, это лишь слухи. Да-а-а..бедная девочка. За что ей все это.…К тому же она итак была слепа на один глаз.

                И, наблюдая за тобой, я научился плакать,
                Безмолвная, скорбящая в ночи, вдова,
                А ты ткала, сияя в полумраке,
                Свой траурный наряд,
                Из подвенечного всё расплетая кружева.