Серафим и Серафима

Сколько они уже живут вместе? Вспомнить бы. Серафима Александровна задумалась. Жизнь цветным калейдоскопом  замелькала в памяти. 
Их познакомили страшно подумать в каком году. Тогда он подошёл к ней, элегантно протянул руку и нежно коснулся кончиков её пальцев губами. Это потрясло. До сих пор она не встречала подобной галантности. Но ещё больше её поразило его имя – Серафим. И что самое интересное – Александрович. Он был очень предупредительным. Подавал руку, открывал перед ней двери, держал пальто. И всё это было ровно до свадьбы. Буквально на второй день после свадьбы как–то незаметно растаяла его галантность, деликатность, а заодно  и грамотность. До сих пор непонятно как это было возможно.
Первый раз она обратила на это внимание в лесу. Поехали за грибами. И Серафима, по–привычке шла следом за ним. Раньше он отгибал веточку и ждал, когда она пройдёт. А теперь она не успевала уворачиваться от летящей прямо в лицо ветки. Сначала подумала, что это случайно. Но когда это повторилось ещё пару раз, поняла – с галантностью покончено. Дальше – больше. Чего стоили его «путя» и «скоростя». Он так и говорил: «Я шёл через путя», «у машины скоростя». Сначала забавляло. Про то, что не пиджак, а «пинжак» она уже и не вспоминала. Как-то подходит и спрашивает:
- У тебя есть фурнитура? – и напряжённо ждёт ответа
- Не поняла тебя! О чём это ты? – вскинула брови Серафима
- Ну, фурнитура! Куда бумажки складывают! – начал он сердиться на её тупость.
- Это ты про мультифору что ли? – стараясь не рассмеяться, спросила она.
- А я что сказал? – теперь удивился Серафим.
Всю жизнь он тщательно следил за своим здоровьем. Зубами легко мог перекусывать проволоку. Про врачей и не вспоминал. И был поразительно везуч. Когда они жили ещё в частном доме,  он занялся электрическим счётчиком. Встал на табуретку. Зачистил зубами один проводок, а потом туда же – в рот, засунул второй. Повезло, что в этот момент стоял на табуретке. Тряхануло так, что он слетел на пол. Потому  всё и обошлось.
А тут радикулит скрутил. Раз,  и ни сесть, ни встать. Что делать? Пошёл к врачу. Принёс оттуда микстуру и стал лечиться. Сколько себя помнила Серафима, он и таблеток - то не принимал. А тут по три раза в день, чётко по времени вливал в себя лекарство. Морщился, передёргивался, но пил.
Лекарство закончилось. Пришёл он снова на приём к врачу. Сел перед молодой женщиной и через весь стол запустил пустой бутылёк. Тот проехал по гладкой поверхности и, повернувшись к врачу этикеткой, остановился.
-Ну, выпил я Ваше пойло! Легче не стало! Дальше что?
Врач взяла в руки бутылёк, поднесла к глазам этикетку, а потом побледнела.
- Вы что это ПИЛИ?! – она смотрела на него во все глаза.
- Ну,  Вы же сами прописали! – набычился Серафим
- Но здесь же по – русски написано «Наружное»! Это же втирать в поясницу надо было! – с этими словами она разбила бутылёк и выкинула его в урну.
Придя домой, он ещё долго ворчал на молодых и безграмотных врачей.
А что стоили его пьянки.
Это какой надо иметь организм, чтобы столько пить и без последствий… Пригласила их как–то на юбилей свадьбы подруга. Что говорить, хорошо посидели, некоторые даже полежали. Но домой, всё же идти надо. Кое–как  довели его с сыном до остановки. С грехом пополам завели в троллейбус. Доехали до дома. Однако, вывести его из троллейбуса никак не получалось. Вцепился в ручку сиденья насмерть. Пока отгибала указательный и безымянный пальцы, средний и мизинец впивались до невозможности, как только переходила к ним, тут же мёртвой хваткой вцеплялись указательный и безымянный. Никакие уговоры не действовали. Он смотрел на неё абсолютно тупым взглядом и не воспринимал обращённую к нему речь.  Вынуждена была обратиться к водителю:
-Подождите чуть-чуть! Мы сейчас! – немного запыхавшись,  произнесла она.
-Да,  пожалуйста! – ответил водитель. – Я всё–равно в парк еду!
Первое препятствие в виде троллейбуса все же одолели. Теперь надо было перейти дорогу. Правду говорят «Пьяных судьба хранит». Как он пролавировал между машин видеть надо было. На тротуаре ещё с лета осталась огромная яма. Теперь её припорошило снегом. Но видна она была очень хорошо. Серафим  как заправский эквилибрист прошёл по самому краю, и, покачиваясь, продолжил свой путь. Две девушки, засмотревшись на это действо, рухнули в эту яму и, хохоча, выбирались оттуда. В связи с очень неустойчивым положением он цеплялся за всё, что более ли менее крепко стояло на его нелёгком пути. Серафима вконец выбилась из сил, отрывая его от всевозможных опор. До дому было не более пятидесяти метров, а ещё не видно было конца мучениям. И вот всего десять метров и дом. Но силы покинули это бренное тело и он, вытянувшись в полный рост, лёг на тротуар. Серафима чуть не заплакала. На улице было холодно. А ей до ужаса жарко. Эта борьба требовала огромных усилий. Шуба уже расстегнулась, шарф выбился и мешал смотреть, шапка съехала на бок. Поднять его не было никаких возможностей. Озарение посетило их сына. Он, склонившись над отцом, чётко и громко произнёс: «Папа! Милиция!» Это чудесное слово «милиция» как мячик подбросило до селе бездвижного папашу. И расстояние  до подъезда они преодолели почти на космической скорости. Но её радость была преждевременной. Эстафета по бегу с препятствиями до квартиры, ещё не кончилась. Впереди появилось новое испытание в виде входной двери в подъезд. Пока она открывала дверь,  Серафим усиленно цеплялся за косяки подъезда. И надо было приложить немало усилий, чтобы сдвинуть его с места в сторону входа в подъезд. Как только он сдвигался, дверь закрывалась. Она переключалась на дверь, а любимый муж в это время занимал первоначальную позицию. Всё это повторялось и повторялось как в сказке про белого бычка. Наконец, устав бороться и с ним, и с дверью, она, плюнув на всё, зашла в квартиру. Отдышавшись, заметила, что сына нет. Мальчишка всё же выскочил за отцом. Во дворе открылась картина маслом – сын четырнадцати лет и девочка его ровесница, волоком от первого подъезда тянут бездвижного папашу за воротник полушубка. И девочка – подросток приговаривает: «Дяденька! Ну, Вы хоть ногами помогайте! Я ведь сейчас рожу!» Это потом смеялись, вспоминая. А сейчас, кое – как дотащив его до подъезда, заволокли, преодолев семь ступеней, в коридор квартиры.           Пусть лежит так, решила Серафима. Среди ночи грохот сотряс квартиру. Она подошла к мужу и была снова поражена, как Провидение его хранит. Это упал радиатор,  который он сам снял накануне. Чугунная батарея покоилась в миллиметрах от виска,  спящего сном младенца мужа…
Всё это вспоминала Серафима, занимаясь вышивкой. Сейчас за окном ночь. Сын вырос, женился и уехал. Теперь они одни – Серафим и Серафима. У неё на столе горит ночничок. А её благоверный спит.
Она смотрит на него, улыбаясь,  и думает, что это наверно и есть Любовь, когда принимаешь в человеке всё, а особенно его слабости.