Индиго

                МИФ ХХI-го ВЕКА
                Мистерия-драма
                Посвящение избранных
               
Необходимо видеть и знать тем, кто желает окончательно освободиться от комплекса советского зомби, который был насильственно и жестоко  привит многим поколениям и не изжит практически каждым из нас. Проигрываются варианты будущего, которые возможно избегнуть, если знать. Явлены приводные ремни драматической истории Прошлого, которую мы обязаны осознать для того, чтобы смело двигаться в Будущее дальше. Семена Будущего гнездятся в истории ушедшей. За внешней пеленой событий открывается тайна, истина,  указывается путь. Приоткрывается завеса, и в мир является благая мысль, требующая воплощенья.
В эпоху Духовной Цивилизации не бытиё определяет сознание, но сознание определяет бытиё. Мистерия есть духовное кормление.
                Автор


 Персоналии
1.   Москвич, он же розовощекий парень в красной рубахе, он же матрос Красный Дьявол, он же машинист и селекционер Живодеров, он же солдат II-й Мировой.
2.   Отец Сергий, он же странник
3.   Инопланетянин Оно
4.   Культурист-терминатор, он же интервент
5.   Девушка
6.   Анархист Махно
7.   Палач
8.   Белый
9.   Ленин
10. Сталин
11. Молотов
12. Берия
13. Горбачов
14. Маски в черных тогах, охранники, анрхисты, обыватели, красногвардейцы, крестьяне, солдаты Красной Армии, солдаты Рейха, балерины, поп, медведица, кузнечик, безликий народ, русский царь, секретарь партячейки, машинист, турист
15. Мальчик и девочка Индиго

                Акт  I
                Картина первая
Посреди сцены  стоит золотой трон и на нем восседает русский царь в полном облачении со скипетром и в короне; его со всех сторон волнами обступает безликий народ и, некоторые прячутся средь него под масками. Они подталкивают вперед розовощекого парня в алой рубахе и с выбившимся из-под козырька его чубом. И тот, как-то кривляясь, говорит царю…
Розовощекий парень в алой рубахе:
- Бать, а, бать, ан не отпустишь меня на все четыре стороны?..
Розовощекий парень подносит здоровенный кулак царю под нос и говорит:
- Я тебя, тятя, не признаю, и знать не хочу, я ить шибко просветился, тяперича сам барин.
Народ вздохами и восклицаниями выражает ужас.
Розовощекий парень кланяется в ноги маскам:
- Спасибо вам…
А на царя опять замахивается кулаком. А царь все молчит. И тогда стал ругаться парень страшно.
И царя с троном не стало. А парень дико заржал и пустился плясать, вопя…
Розовощекий парень:
       -  Отпустил таки…, отпустил меня тятя!
А маски схватили парня под руку, кляп засунули в рот и провалились вместе с ним в отверстую бездну. Сцена поворачивается.

                Картина вторая
        Слышны грохот и жужжание подъезжающих и убывающих вагонов.
Доносится:
        - Астарроужнооо! Ддд-веурри зззаккк-рывввайюутсааа! Слеудуюжжжая станцыйя Дефолтовская!
        Из кромешной тьмы возникает станция всеевропейского метрополитена «Площадь Революции». Посреди сцены - арка станции с двумя бронзовыми фигурами – мужской и женской. Бронзовый парень в кепке и с маузером. Женская фигура в косынке.  Под аркой массивная скамья. Подъезжают, останавливаются, раскрывают двери свои и убывают освещенные вагоны. В них - куклы без одежды в человеческий рост с яйцами голов без лиц. Над сценой на гигантском диске-экране неоновое изображение карты всеевропейского метро, напоминающее круг Зодиака с клубочками сплетений линий метро мегаполисов Москвы, С. Петербурга, Казани, Киева, Харькова, Донецка, Берлина, Парижа, Лондона, Мадрида, Рима, Праги… На диске-экране попеременно вспыхивают и увеличиваются отдельные названия станций – Чарринг-Кросс, Ватерлоо, Сан-Лазар, Пляс Пигаль, Потсдам, Дэр Зоо, Кропоткинская…
На краю сцены на маленьком раскладном стульчике сидит Москвич, свесив  в оркестровую яму удилище свое. Его лицо в саже и копоти. На голове шахтерская каска с горящим фонариком. Он внимательно наблюдает за невидимым поплавком.
Москвич:
      - На этой станции ловятся только раки, а вот на ст. «Охотный ряд» попадается плотва и даже щука. Но вообще-то, на бывшей станции «Речной вокзал» - лучше всего; там хаживает даже осетр! Поговаривают, что в окрестностях берлинского «Дэр Зоо» развелось столько медведей да вепрей…
Надо-бы за ружьишком смотаться; всего-то два часа отсюда по прямой линии на берлинские развалы. Эхма! Какого в прошлом году я страуса завалил в зоне Будапешта…  Съездил недаром! А тут больше крыс развелось почему-то. А они всех зверей не подпускают однако… Э-эх, хвост-чешуя… суета сует! О-О-О!
Кажись, клюет!
    Двери вагона раскрываются. Выходит инопланетянин Оно, как если б голый, с переливающейся цветами перламутра кожей своей, с неимоверно большими глазами. На его длинных и худых руках ладони по три щупальца. Инопланетянин Оно с саксофоном. Он ступает медленно и оглядывается, садится на пол в противоположном конце сцены.
Москвич, оглядываясь на инопланетянина:
       - Э-Э-Э!!! Оно приперлось. Все, рыбалке – конец! Всю рыбу распугает!
Инопланетянин Оно пытается выдавить звуки из саксофона.  Из трубы раздается свист, что-то клокочет и хрипит. Москвич поднимается, идет к инопланетянину:
       - Что? Еще не насосался звуков на сегодня?
Инопланетянин отрицательно подвигал три раза своей головой со стороны в сторону.
Москвич, обращаясь к залу:
      - Каждому свое! Я питаюсь рыбой да мясом, а он (кивает в сторону инопланетянина) – звуками! М-да! А безобидный ведь! Ци-ви-ли-зо-ва-нн-ый!!!
(инопланетянин утвердительно кивает головой)
Москвич:
     - А хочешь, водки выпьем?
Инопланетянин отрицательно подвигал три раза своей головой со стороны в сторону.
Москвич:
    - Жаль, брат! А может, станешь? Ну, попробуем!
Инопланетянин отрицательно двигает три раза своей головой.
Москвич:
   - Ты меня обижаешь! Даже не хочешь попробовать один хотя бы раз!
Инопланетянин вновь отрицательно подвигал три раза своей головой.
Москвич:
    - Ты меня не уважаешь. Всю рыбалку мне испортил.
Инопланетянин утвердительно кивает головой.
Москвич:
   - Хм, понимает. Люблю его за искренность!
Инопланетянин утвердительно кивает головой и продолжает издавать звуки из саксофона.
Москвич:
   - Однако выпьем, брат! Пьяным я тебя еще не видел! Слушай, Оно! Бросай свой трофейный саксофон и садись по-человечески на скамейку подле меня. Выпьешь, понял!
Инопланетянин поднимается и идет к скамье.
Москвич вынимает флягу и две стопки, разливает…
Инопланетянин не шевелится.
Москвич:
   - Пей, я тебе говорю. Слушай, Оно, ты меня уважаешь?
Инопланетянин утвердительно кивает головой.
Москвич:
   - Правильно… Тогда пей и ни о чем не думай! Тут намедне с китайским перебежчиком выпивали… Да он мне такое тут наплел на своем китайском. Заявил, что, мол, всей своей ордою напали на нас по ошибке. (обращаясь в зал) И даже стал петь своим петушиным голосом. Вообще-то, водка развязывает язык! С тех пор, как глобалисты с берегов Янцзы вплотную уперлись в границу с Финляндией, только в катакомбах и поговорить по душам… Мне бы разговорить только  его! А сам я не злоупотребляю… Ни-ни!
Они поднимают стопки, чокаются,  выпивают. Раздается гром и всплеск молнии. Инопланетянин вскакивает как угорелый. Москвич удивленно пялится на него. Инопланетянин бегает по сцене, хлопая руками по ляжкам своим. Изо рта у него поток дыма и пара. Из-под мышек тоже. Из-под зада его также пар и дым.
Москвич:
- Это ж надо, как тебя угораздило. Давай,  я тебя брошу в воду! Ну, хоть сам спрыгни, остынь!
Инопланетянин убегает. Его саксофон остаётся лежать у скамьи.
Мосвич:
- Кто ж его знал! Эксперимент не удался! И выпить на досуге не с кем.
Инопланетянин возвращается, берет своими щупальцами саксофон и хочет уходить.
Москвич:
- Ну не обижайся!
Инопланетянин отрицательно подвигал три раза своей головой.
Москвич:
- Я же хотел как лучше!
Инопланетянин утвердительно кивает головой и пытается издавать звуки из саксофона.
Москвич:
- Э-эх! Каждому свое. Оно, а ты ешь, мох там какой-нибудь, или грибы (заглядывает в оркестровую яму).
Инопланетянин отрицательно мотает головой и пытается издавать звуки из саксофона.
Москвич:
Этих грибов тут полным-полно!(обращаясь в зал) А вы сидите и не знаете, что грибы тут растут. Вон их сколько!
Москвич, обращаясь к залу, указывая на инопланетянина:
- Звуками питается чучело гороховое… И смех и грех… Однако по эволюции нас обогнали!
Двери вагона открываются; выходит старец с длинной седой бородою, в длинной хламиде и с котомкой. В руке его цепь; рядом – пес.
Старец здоровается кивком головы, идет прямо на край сцены, опускается на буддистский манер. Сложив ладони в бутон лотоса, начинает молитву, периодически наклоняясь вперед головой. Инопланетянин по-прежнему пытается извлекать звуки из саксофона. Москвич попеременно смотрит то на старца, то на инопланетянина. Затем старец начинает креститься по православному обряду. Москвич смотрит в зал удивленным взглядом. Москвич начинает рыться по своим карманам и находит горбушку хлеба, подходит к старцу с собакой и протягивает хлеб собаке.
Москвич:
- Это, видать, последний из догов. Собачка!
(треплет собаку за ушами)
Старец, оборачиваясь к Москвичу:
- Хочешь, я расскажу о тебе!
Москвич:
- Обо мне? Откуда ты меня знаешь? Мы, кажется, не знакомы!

Старец вдруг произносит как если б целый хор мужских голосов:
- Знаю обо Всем и обо Вся и о каждом существе в недрах любой из галактик…
Москвич:
- Вот это да!!! Высокообразованный человек, или сверхчеловек, а может даже и сам…. Ой-йо-йой! Мне чего-то стало страшно!
(раздается звук гигантского барабана)
Инопланетянин вскакивает со скамьи и кидается на колени перед старцем, склоняя свою лысую переливающуюся бликами и рефлексами голову книзу. Москвич также медленно опускается на колени.
Двери вагона раскрываются; выходит в майке культурист-терминатор; на нем футуристические брюки и кроссовки; с его мускулистого плеча свисает футуристический автомат. Он выходит с гордым видом, жуя свою жевательную резинку…
Культурист-терминатор удивленно смотрит на группу старца, инопланетянина и Москвича:
- Хай, пипл! Это Москав?
Москвич поднимается с колен:
- Москав, Москав… А ты откуда, фрэнд? Из Лондона?
Культурист-терминатор:
- Айм фром Эдинбург. Ху хи из? Кто он,  ваш гуру ?
(кивает в бок старца)
Москвич недоуменно разводит руками:
- Авторитет! У него последний из догов!
Культурист-терминатор:
- О, йес…
Культурист-терминатор протягивает Москвичу жевательную резинку. Тот берет.
Протягивает жевательную резинку инопланетянину.  Тот отказывается.
Протягивает старцу. Тот отказывается.
Москвич:
- Как тебя занесло в наши края?
Культурист-терминатор:
- Айм лукин фо герл!
Москвич:
- Девушку ищешь, что ли? … Одну из оставшихся в зоне А! Успеха!
Культурист-терминатор утвердительно кивая головой,  бросает уходя:
- Сэнкс! Бай-бай!
Москвич:
- Пока-пока! Может,  свидимся…
Инопланетянин дует в свою трубу.
Старец, разложив на коленях книгу, водит по ней ногтем.
Москвич берется руками за голову:
- Что происходит со мною?
Старец, продолжая водить пальцем по странице, говорит как если б целый хор:
- Открывается память иная твоя!
Москвич:
- Кто ты, отец?
Старец:
- Я Сергий,
Москвич:
- Радонежский?
Старец кивает головой.
У Москвича блаженное выражение на лице:
- Отец Сергий с нами… Значит, не все потеряно еще…
Москвич, шагнув на край сцены, начинает читать:
Я здесь жил сорок раз – городище слоеный.
Я два раза любил этот столичный хребет.
Мой приятель – москвич Поливанов, метростроитель каленый,
Затерялся в забоях и помер, испортив хребет.

Хор подхватывает:

С молотом наперевес, вгрызаясь в породы, рядами хрипели УРРА.
Праздник рабочего – шлака прорыв! Ад, ударно штурмуя,
Навеки постиг знаменосец норы.
УРРА бултыхает в подземных глубинах. Мы победим.
От уха до паха себя отдадим мы делу внуков.

В муках – разъятые солью труда
… Руда! Белками, зияя впотьмах,  скребем сердце Земли.
Спин трудных груды. Подземный вопрос на повестке дня.
Надо еще. Постоим грудью.

Москвич:
Сквозь стены забоев слышишь ль шум реки?
Это Лета ли шелестит впереди?

   Хор подхватывает:
Замерли составы в ночи, словно корабли на мели.

Москвич:
       По эскалатору бредущий с севера на восток
Под сонмами уходящих огненных цифр,
Я – путник, у коего на лбу выбит шифр.
Ты, пешеход сквозящий –  стоп…
Кто есть истинный господин игрищ метро?
Кто этот неистовый один, коим правит рок?
Быть может, еще с рожденья ему привит рог?
Пьет потоки толп его рот
И когда Ад опрокидывается в фосфоресцирующий Эдем,
Уже составы не ведем. Никуда не едем.
И тогда, над плитами вспархивает полуночник невесом.
Его тельцу в унисон танцует сон.

И тогда, темная душа полуночника, чуть дрожа,
Отныне пусть распускается в ослепительно белый куст.
И тогда, средь цветущего сада открываются тропы,
Открываются соты для уст…

Хор подхватывает:
И когда отрываются стопы долу,
Открывается путь един – восходящий!
И тогда, меж певчих гнезд мы несомы,
Мимо лежбищ зверья… света звезд – невесомы.

Иди, иди же
В неведомый край.
Веди, веди же незрячих и калек
Сквозь мириады… мириады  лет!

Река города переливается из молока в золото.
Из алого - в анналы истории.
Из изумрудного - в фиолетовый.
Из иссиня-черного… в Лету.

Инопланетянин Оно также ступает на край сцены со своим саксофоном, извлекая грустные гармонические звуки…
Москвич продолжает:
Этот кирзовый край этих волн, этих зыбких нахолмий пустынных и мглистых.
О, кургузый рай, этих полон гремучих каналов и рытвин тернистых.
Как внезапен карьер многотрудный с пронзительным запахом мыла,  холодный!
 
Хор подхватывает:
Здравствуй, рой ям, край барьеров, рвов, нор сернистых отверсто голодных!
 
Обрывается мелодия инопланетянина.
Двери вагона открываются. Выходят взявшись за руки улыбающиеся культурист-терминатор и девушка, длинноногая красавица с русой косою, в белой майке и короткой юбочке, в туфлях на высоких каблуках. Одной рукою культурист-терминатор придерживает свой автомат.
Культурист-терминатор, жуя свою резинку:
- Хай! Айм нот элоун… Это Василиса! (она также жует свою резинку)
Василиса:
- Привет всем! Это я…
Москвич:
- Какие люди! Очень приятно… Москвич!
(обращаясь к терминатору)
- Ну ты молодец! Клэвэр мэн!
 Культурист-терминатор:
- Ай нов…
Василиса, протягивая резинку инопланетянину:
- А Вы будете?
Инопланетянин отрицательно шатает головой.
Василиса протягивает резинку старцу. Тот не обращает никакого внимания.
Василиса предлагает Москвичу:
- А Вы не откажетесь?
Москвич:
- Никогда! С удовольствием! Спасибо…
Василиса:
- Вы очень вежливы!
Москвич, улыбаясь:
- Я знаю!
Москвич берет и целует ручку красавицы. Затем обнимает ее.
Культурист-терминатор:
- Фак! Вот а ю дуин виз май лэди? Итс нот фани!
Василиса:
- А ю джелос, Бонд?
Москвич, обращаясь к залу, указывает пальцем на Бонда:
- Надо ж, какой ревнивый маньяк нашей девчонке попался!!!
Культурист-терминатор:
- Василиса, ай лав ю!
Василиса, улыбаясь:
- Я знаю, Бонд!
Культурист-терминатор:
- Со, вот зэ мэта, Василиса?
Василиса:
- Ничего! Донт би идиот, Бонд!
Инопланетянин извлекает грустные гармоничные звуки из саксофона.
Москвич:
Много лет они громоздили храм всесожжения, чтобы создать Ужас в
Мире, чтобы  внушить тотальное уважение к своему кумиру.
И вот, наконец, Вселенский Страх вздрогнул, ожил…
Хор подхватывает:
И попятились тогда назад его творцы, Рай на земле обещавшие Грядущему
Москвич:
И отравляет пламенем своим, отовсюду наползает
И средь ландшафтов разлинованных негде головы преклонить.
И вот, чад и муторный запах бродят странами и тучи пыли
Обрушиваются на соблазненных, иль безголовых слуг Прометея.
В радости беспечно откармливаемого скота забылись оне
И жизнь прошла как страшный сон.
Хор продолжает:
И вот мы с вами вступили в радиоактивный период ига Кали.
Как знак – вихри пыльные напустили; вспышки и рокот вдали.
Город продрог, оцепенев, уже по плечи в землю ушел.
Теперь никто не может сказать, что в нем жить хорошо.
Москвич:
Толпы на жизнь такую идут, вооружаясь шприцами.
Надо ведь как…  В клоаке метро ютимся мокрицами.
Быть может, так целый век суждено влачиться нам.
Зима и лето одним цветом фосфоресцирующих ламп.
Соседние страны провалились, под землю ушли. И лишь
Под крышами ратушей их нетопыри головами книзу
Припоминают намедне что кушали!!!
Хор:
Радиоактивный мусор носит Калининским, Невским…
Лишь Дон Кихот в латах свинцовых бродит там,
Но поговорить ему не с кем!
Отец Сергий:
       - Не сгущай краски… Все не так плохо, милый мой!
Дон Кихот, наш участковый – и не должен с кем попало языком молоть на улице! Дело он свое знает.
Не забывай, что мы победили…  Да! Хорошо заплатили за победу! А что ж ты хотел? Кто ж меня слушал тогда на Руси и в Европе? Просто никто поначалу не учитывал желтый фактор. А они жаждали не только русских, шведских, французских жен! Они жаждали безусловной монополярности мира под своим Новоордынским диктатом… Им позарез было необходимо жизненное пространство. Однако мы отстояли, хотя и не без жертв… А без жертв ты как хотел? Надо было думать головой вовремя. Зачем голова человеку дана? Не дипломатию разводить на киселе! А они токмо выжидали момента… Но Господь ить хранит нас и ныне и присно и вовеки веков!

Москвич опускается на колени перед старцем.
Отец Сергий:
- Память восстанавливается, и тогда ты… целостен, полон, могуч,   незыблем!
Василиса:
        - Хорошо, если так!
Москвич:
       Какое счастье вспомнить глубоко нечто заветное из детства, юности.
Быть сплошною памятью, сознанием.
Бог это сознание в тебе.
Бог это мост к чистому твоему незапятнанному детству.
Вспоминая заветное сыздетства – омолаживается человек.

Отец Сергий:
        - Вот поэтому я даю вам память, ключ к бессмертию…
Василиса опускается на колени. Бонд с удивлением смотрит на нее.
Старец с поднятыми руками обращается к залу:
Я делаю мир. Вот так!
Я делаю мир наново.
В сознании пружины разворачивающихся в бесконечность спиралей идей
В груди – дыханье морей.
Мой взгляд пронизывает время.
Мой ум – это грань плывущего айсберга.
Я имею тысячи рук и ног; многоголов, вселик, тотален.
На линиях спряжения, отторжения и обожания, любви-ненависти
Простирается космическое тело мое.
Душа моя – сгущение галактик.
Я здесь и я… там!
Вот так я делаю мир.
Москвич:
       А что делать, Отче? Когда
Хлябь. И просторы хляби.
Где приткнуться? О, нет опоры!
Где камень-твердь? Где истина?
Где жизнь?
Вот марево, небыль, навь хладная плещется затхло у горла жизни.
Отец Сергий:
Превозмочь!
Силою сознания вытаскиваю тело таки наверх, приподымаю
над хлябью и… вот так
несу себя над волнами. Я представил себя выше и… я есть там, тут – на высоте.
Василиса:
       Материализация?
Отец Сергий:
       Да!
Теперь вот представляю себя у очага, у камина и… я уже греюсь, протягиваю ладони; в мехах мои ступни; я трансформировался в безопасное место.
…Научитесь же этому искусству быть – вопреки уловкам небытия.
Москвич восхищенно:
       - О-О-О! Тогда жить хочется! Вот это я понимаю…      
Культурист-терминатор Бонд:
       - Ай донт андэстэнд!
Василиса:
       - Бонд! Как! Ты ничего не понял?
Культурист-терминатор Бонд отрицательно мотает головой.
Василиса, обращаясь к инопланетянину:
       - Оно, а ты?
Инопланетянин Оно начинает извлекать какие-то восторженные звуки на своем саксофоне.
Отец Сергий:
Тело вылеплено пылью галактик, копотью взрывов миров…
В сиянии глаз тончайшая энергия Духа потоками спектра льется!
Ибо самый тонкий – самый подвижный, а значит мощнейший –
неуловимый!
Мы – глина… Да! Но мы – зрячая глина на острие той грани лучей светил.
Василиса:
       - Вот это да!
Москвич:
С тех пор после сокрушительной войны и после того как мы подписали договор с… (кивает в сторону Оно)
инопланетянами…
И не такое доводилось увидеть и услышать здесь, под землею…
Инопланетянин Оно берет аккорды на своем саксофоне.

                Картина третья
На сцене спиралевидная башня Татлина. Над сценою сгруппировано (в духе супрематической композиции)  на тросах висят металлические и медные трубы разной длины и толщины, колокол, двуглавый герб Российской империи, бронзовый диск. Подъезжает литерный вагон. На нем таблица – Берлин – С. Петербург.
Из проема высокого вагона спускаются друг за другом трое мужчин в кожанках и кожаных кепках, вооруженных маузерами. За ними в костюме-тройке невысокий лысый человечек с бородкой и в костюме-тройке. Это Ленин. В руке у него саквояж. Спустившись на перрон, он тотчас же поднимается по спиралевидной башне наверх. Мужчины в кожанках, вынув маузеры, занимают места подле башни, бросая вокруг взгляды, преисполненные подозрения.
Ленин:
- Товарищи! Долой солнце круглое… круглое…
 
Бронзовый диск за бронзовым гербом падает вниз. Вослед красной звезде поднимается ромбовидный лист ржавого железа.
Ленин:
- Да здравствует солнце квадратное!
Голос за сценой:
- А надо ли? Надо ли? Почему солнце квадратное?
На сцену выступает анархист батька Махно. Он в папахе и кожанке, в красных галифе и кавалерийских сапогах.
Батька Махно:
- Почему не о трех углах?
Вдруг звезда и ромб ржавого железа опускаются, но подымается белый треугольник. Мужчины в кожанках увидев неподобство, ревут возмущенно и нацеливают свои маузеры в анархиста.
Батька Махно:
- Ой, мамочки, чего вы все так напужалися? Я почти ничего не сказал, а только подумал…
Ленин:
- Товарищи рабочие!
Батька Махно:
-А крестьяне?..
Ленин:
- Не перебивайте меня!
Ленин продолжает:
- В то время как ренегаты-отзовисты и уклонисты всех мастей, меньшевики-эссеры и просто недочеловеки всеми силами пытаются опорочить дело революции и остановить процесс, мы не позволим ни на минутку политическим проституткам измываться над нашей совестью и единственным делом рабочего класса, делом революции на всем земном шаре и, возможно… Галактике!
Голос за сценой:
- Ить куда хватил! Врет ведь и не поморщится…
Батька Махно:
- Надо ли сразу на всем земном шаре? Давайте попробуем поначалу хотя бы в родном нашем Гуляй-поле!
Ление:
- Гуляй-поле? Где это?
Батька Махно:
- Моем родном селе,  первой  в мире совсем анархической республике.
Ленин, топая ногой:
- Не так, товарищ! Нет-нет-нет и еще раз нет! Да, да, анархисты сильны мыслями о будущем; в настоящем же они беспочвенны, жалки исключительно потому, что они в силу своей бессодержательной фанатичности реально не имеют с этим будущим связи...
Один из охранников, ухмыляясь, говорит, обращаясь к батьке Махно:
— Ты этого отрицать не можешь. Замечания Владимира Ильича верны.
Ленин:
— А разве анархисты когда-либо сознавали свою беспочвенность в жизни «настоящего»? Они об этом никогда и не думают.
Батька Махно:
- Да я полуграмотный крестьянин и о такой запутанной мысли об анархистах, какую Вы мне сичас выражаете, спорить не умею.

В это время треугольник валится вниз и подымается вслед за ромбовидным листом железа красная звезда.
Батька Махно продолжает:
— Но скажу, что ваше, товарищ Ленин, утверждение, будто анархисты не понимают «настоящего», реально не имеют с ним связи и т. п., в корне ошибочно. Анархисты-коммунисты на Украине дали уже слишком много доказательств тому, что они целиком связаны с «настоящим». Вся борьба революционной украинской деревни с Украинской Центральной радой велась под идейным руководительством анархистов-коммунистов и отчасти русских эсеров. Ваших большевиков по деревням совсем почти нет, а если есть, то их влияние там совсем ничтожно. Ведь почти все сельскохозяйственные коммуны и артели на Украине были созданы по инициативе анархистов-коммунистов. А вооруженная борьба трудового населения Украины с вооруженной контрреволюцией вообще и с контрреволюцией в лице экспедиционных немецко-австро-венгерских армий была начата, исключительно под идейным и организационным руководством анархистов-коммунистов. Правда, не в ваших партийных интересах признать все это за нами, но это факты, которые вы не можете опровергнуть.

Ленин начинает разводить руками,  говоря:
— Возможно, что я ошибаюсь...
Батька Махно:
— Да, да, вы, товарищ Ленин, в данном случае жестоко осудили нас, анархистов-коммунистов, только потому, я думаю, что вы плохо информированы об украинской действительности и о нашей роли в ней…
Ленин:
— Может быть. Я этого не отрицаю. Ошибаться свойственно каждому человеку, в особенности в такой обстановке, в какой мы находимся в настоящий момент
Ленин:
- Однако мы не пойдем на поддавки и уступки ренегатам и уклонистам…
Батька Махно с остервенением кидает наземь свою папаху, плюет и шагает прочь решительнейшим образом.
Ленин:
- Товарищ Анархист, куда Вы?
Батька Махно, останавливаясь и разворачиваясь к Ленину:
- Видать, нам с Вами не по пути, Владимир Ильич!
 Ленин спускается с  высоты башни и протягивает руки в сторону Махно:
- Ну не обижайтесь! Понимаете, мы обязаны сокрушить аристократию паразитов, буржуазию и реакционное крестьянство не только в одном Вашем украинском Гуляй-поле, но во всечеловеческом масштабе. Поэтому поезжайте, товарищ и доделывайте революцию.
Ленин ласково берет Махно за рукав и пронзительно смотрит ему прямо в глаза.
Ленин и Батька Махно пожимают  руки друг другу. Махно удаляется.
Ленин вослед Махно, обращаясь к охраннику:
- А мы потом придем и соберем плоды революции… Даешь беспощадную диктатуру рабочего класса!
Тот утвердительно кивает головой.
 Ленин идет на край сцены. Охранник подносит саквояж. Ленин берет саквояж и раскрывает его отверстый зев, набитый золотом. 
Ленин обращается к залу:
- Товарищи матросы и рабочие! Вот эти червонцы я одолжил на дело революции в России у кайзеровских прихвостней, которым отдавать долг не хотелось бы… Поэтому за революцией в России неизбежно последует революция в Германии. Даешь Соединенные Штаты Европы, даешь Соединенные Штаты всего мира!
Три охранника с маузерами хором:
- Да здравствует товарищ председатель Земного Шара!!!
На сцену выступает матрос в бескозырке, перепоясанный патронташем (в нем узнаем розовощекого парня):
- Товарищ Ленин! А я вот думаю… Оно, таво… будет ли по плечу рабочему классу такое важнецкое дело? (матрос потрясает кулаком) Давайте поначалу расправимся с офицерней, я так понимаю. У меня, например, бальшущий зуб на мичмана Ржевского. Он мне намедне зуботычин надавал за то, что я пьян в дупель, кажись, был и не приветствовал начальство по уставу. Да я бы ему башку снес долой и баста, я так понимаю…
Ленин:
- Правильно, товарищ матрос. Но ваша работа будет поговорить не только с одним Ржевским по душам, но смести заодно с лица земли все офицерье и аристократию.
Матрос глубоко задумывается и, опустив голову, почесывая затылок, вопрошает:
- А надо ли всех? Оно-то как-то уж слишком и чересчур…
Ленин:
- Не сомневайтесь, товарищ матрос. Назначаем Вас председателем комитета рабочих и матросов Петрограда (топая ногой и переходя на истерические нотки). И Ваше теперь архиважнецкое дело – стрелять-вешать-убивать без тени пощады врагов мировой социалистической революции. Даем Вам партийное имя, товарищ! …Красный Дьявол.

Слышится:
- Ух, ты!
Матрос, отступая и крестясь:
- Ни хрена! А будет ли такое оченно важное дело по моим плечам, товарищ Ленин? Уж и не знаю право, господин харроший!
Ленин:
- Дорогой товарищ председатель, только Вам и по плечу это архиважнецкое дельце!
Матрос, названный Красным Дьяволом:
- Ух! Тяжело стало чаво-та на душе и душно! А справлюсь ли?! (хватается руками за грудь и выходит прочь.
Ленин:
- Справитесь, товарищ…
Чтец:
 «…Итоги изъятия церковных ценностей.
В Брянской губернии изъято золота 8 ф. 94 зол., серебра – 134 пуд. 26 ф. 26 зол., бриллиантов и алмазов -295 штук, жемчуга 6 фун. 69 зол. и прочих драгоценных камней – 2.281 штука. В Вологодской губернии: золота – 5 ф., серебра 219 пуд. 7 ф. 71 зол., бриллиантов и алмазов – 133 штуки, жемчуга – 4 ф. 42 зол. и про. драгоценных камней – 4.969 штук. В Пермской губ.: золота – 10 ф., серебра -337 пуд., 1 бриллиант, жемчуга – 4,5 зол. и прочих драгоценных камней – 775 штук. В Псковской губернии: золота – 24 ф. 25 зол., серебра -202 пуда 9 ф. 77 хол., прочих металлов – 8 пуд. 38 ф. 48 зол., бриллиантов и алмазов – 1.507 штук, прочих драгоценных камней – 501 штуки, 777 руб. в серебряной монете и 2 пуда 13 ф. 29 зол. прочей звонкой монеты. В Челябинской губернии: золота – 44 ф., серебра – 80 пудов 38 ф. 63 зол., прочих металлов – 3 пуда 30 ф. 28 зол., бриллиантов и алмазов – 91 шт., жемчуга – 1 штука и прочих драгоценных камней – 14 штук».
«Известия», 6 июля 1922 г.
В газете «Последние новости» №160 помещена заметка о гибели русских ученых оставшихся в России. Приводим выдержку:
«За 2 1/3 года существования советского строя умерло 70% профессуры и врачей. В моем распоряжении списки умерших, полученные мною из Дома ученных и Дома литераторов. Даю здесь список имен наиболее известных профессоров и ученых: Армашевский, Батюшков, Бороздин, Васильев, Вельяминов, Веселовский, Быков, Дормидонтов, Дьяконов, Жуковский, Исаев, Кауфман, Кобеко, Корсаков, Киковеров, Кулаковский, Кулишер, Лаппо-Данилевский, Лемм, Лопатин, Лучицкий, Морозов, Нагуевский, Погенполь, Покровский, Радлов, Рихтер, Рыкачев, Смирнов, Танеев, Трубецкой, Туган-Барановский, Тураев, Фамицин, Флоринский, Хвостов, Федоров, Хотский, Шаланд, Шляпкин и др.
По сведениям газеты «Время» №136 в течении последних месяцев 1920 г. умерли в Советской России от голода и нищеты еще следующие ученые: проф. Бернацкий, Бианки, проф. Венгеров, проф. Гезехус, Геккер, проф. Дубяго, Модзалевский, проф. Покровский, проф. Федоров, проф. Штернберг, академик Шахматов.»

На сцену полупьяные матросы волочат упирающегося интеллигента с профессорской бородкой и его жену.
Профессор:
- Я - академик Шахматов!
Ленин:
- Ах, как интересно! Товарищ академик, с метлой вам не доводилось общаться? (академик Шахматов недоуменно разводит руками, жена академика в ужасе всплёскивает ладонями)
Вот вам! (вручает академику и жене его по метле). Трудитесь, господа хор-р-рошие. Труд из обезьяны сделал человека… А товарищ дворник Панкрат вас научит, если что... Хоть он университетов и не кончал (обращаясь в зал). Каждая кухарка может управлять государством (гром аплодисментов)
Ленин идет на край сцены, большим пальцем одной руки взявшись за жилетку под мышкой, другую выбрасывает резко в зал:
- Что?! Наслаждаетесь плодами диктатуры пролетариата?! Верной дорогой идете, товарищи!  (сидящим на галёрке, указуя перстом) А вам, ренегаты-отзовисты, уклонисты всех мастей, (пауза) зубы скалить каково?! Господа хор-р-рошие! (остервенело топает ногой)
Устремив мрачный взгляд на сидящих в передних рядах, внезапно срывая с затылка и швыряя в зал кепкой:
- Рас-с-стрелять!
Разворачивается к действующим лицам на сцене, протягивает руку привычным образом и застывает, превращаясь в идола.
Разразилась молния, и грянул гром. Ленин падает с вытянутой рукой. Охранники тотчас бросаются к упавшему вождю, поднимают и несут со сцены. Рука Ленина не сгибается и торчит указующим жестом. Задвигалась, зазвенела и загремела супрематическая конструкция над сценой. Раздаются мрачные аккорды.
Медленно, со склонёнными головами, к подножию спиралевидной башни вносят красный гроб. В нем среди цветов кукла  вождя с торчащей прямо из гроба указующей рукой. Внезапно спотыкается один из впереди несущих. Гроб накренился и статуя в костюме (с протянутой рукой) вываливается с деревянным грохотом. Опускают гроб и раздается гром. Несшие гроб, подымают куклу с поднятой рукой и торжественно устанавливают на краю сцены.
Эхом раздаётся несколько раз, постепенно затихая:
- Господа хор-р-рошие! Рас-с-стрелять!
 (на сцене являются клубы дыма)

                Картина четвертая
Над сценой гигантский диск-экран. Сцена изображает опушку леса. Посреди опушки леса – хижина странника. Рядом мощный ствол дуба, уходящего ввысь и пень. Внутри хижины сидит старец с длинной седой бородою. На диске-экране крупно - горящая свеча, раскрытая книга, его глаза.
Старец тушит пальцами свечу. В нём узнаём отца Сергия Радонежского. Медленно кладет голову на стол. На диске-экране его сон…

                Сон
Два ангела ведут его по пустыне. Они идут и вот отрываются долу и плывут по небу. Под ногами рябь моря. Ангелы улыбаются ему. И он улыбается их профилям вкруг солнца, сливающихся с диском. Будто падает и уже бредет по растрескавшейся голой почве.
Стоит жующий колючку верблюд. Проносится ворон. Инвалид протягивает страннику свою культю, вопрошая:
- Сколько будет еще крови?
Странник же отвечает:
- Один Бог знает».
Инвалид:
- Бог…Бог…Бог… А зачем меня сделал таким?
И припадает головою к земле, рыдая.
Странник, уходя, поворачивает голову и говорит:
- Страдать и терпеть на земле человеку от века в век.
Странник все так же следует один и видит невдалеке стоящую свою мать.
Ветер треплет ее одежды.
Странник:
- Мама! Сколько еще мне по свету брести?
Мать:
- Иди, иди… Твоей жизнью Бог по земле ходит.
Странник:
- Не могу уже, мать.
Мать: 
- Терпи, терпи,…как свое калеченый терпит.
Странник:
- Нет сил вынести столько страданий людских.
Видение матери исчезает.
Все так же бредет странник, и вот уже ноги вязнут во влажной почве.
Впереди – зеленые кусты, за ними – свинцовый блеск медленно-медленно катящихся волн. Ступни странника перепрыгивают с кочки на кочку; на поверхности лужиц видимы пятна нефти; вода темная и вязкая. Границею между болотом и самой рекою является сухой относительно участок, он же – берег Стикса, Леты. Через всю реку тянется проволока, вдоль нее движется паром.
У колеса мотора мрачный старик-перевозчик с клочковатой седой бородою. На плечах его брезентовый плащ. Только паром коснулся причала – ржавой громыхающей баржи на берегу, как вдруг, из-под камышей, болотных трав послышалось улюлюканье, тихое взвизгивание; к парому устремились нагие мужчины, женщины… Здесь, у причала, сбившись стаями, они протягивают руки, пытаясь нечто вымолвить; из горла доносится лишь шипенье и свист. Старик-перевозчик становится у входа на паром и начинает пристально рассматривать линии судьбы на ладони всякого, ступающего на борт. Постояв, посмотрев на все творящееся, на этом берегу, странник пошагал мимо скучившихся бесплотных скулящих дрожащих душ прямо по воде – легко, как по суше… Вот уже вздохи теснящихся страдные не слышимы, и ангелы встречают посреди зыбей и говорят:
- Слушай! Семена душ рождены в небесах и огненной силой наделены – но их отягчает косное тело. Жар их гасит земная плоть… Вот что рождает в них страх, страсть, радость, муку. Вот почему из тюрьмы тела они света не видят. Они рабы тел. Их мириады. Лишь немногим удается развить солнечное тело, а через то обрести вечность. Вот видишь, там – вдали, этих юношей. Время круг свой замкнет, минуют долгие сроки и вновь обретет чистоту изначальный огонь. Времени круговой бег отмерит десять столетий, души к волнам Леты призваны будут и влагой вечности напоены, чтобы, забыв обо всем, они бы вернулись под своды светлого неба и вновь пожелали вселиться в тела… Теперь один иди.
И ноги его вовсе отрываются от воды.
…Толпы с транспарантами. Некоторые вооружены. Куда-то все идут…
Снимают кресты с колоколен, опускают колокола. В храм затаскивают станки под гармонь и песни частушек. Портрет Маркса…
Странник прощается с братьями. Выходит из ворот монастыря. За его плечами все та же котомка.
В лесу у костра. Спит на земле. Солнце еще не всходило – он продолжает путь.
Заяц в трех шагах стоит на задних лапах и смотрит на него, не убегая…
Идет дальше. Медведица с медвежатами у малиновых кустов. Он невдалеке пробует малинку. Проходит через села… Засовывает в котомку пожалованную кем-то горбушку.
На желтые листья, траву падает первый снег. Странник видит хижину…
Хижина странника: на стенах, потолке подвешены пучки трав, ягод. Птички прыгают на столе. Пьют водичку из блюдца. Странник с лукошком палочкой ворошит желтую траву, подбирает ягоды, грибы…
Видение странника на диске-экране исчезает.

Странник поднимает голову ото сна.
Вот он колет щепки для лучины.
Топот, ржанье, ругань доносятся до его слуха.
На диске-экране за стволами дубов он видит происходящую на поляне схватку. Один всадник с яростными криками рубит наотмашь взад, вперед и вокруг себя, защищаясь от налегающих, обступивших его четверых…  Вот уже опрокинут наземь.
На сцене четверо тянут упирающегося пленного и называют его – Красная Стерва.
Находят лукошко с грибами, брошенное стариком. Привязывают Красного Стерву к дубу. Привязывают лошадей. Разводят огонь. Варят грибной суп. Вот достают кварту самогона и наливают каждому.
Вот Садист, разгорячась…, накаливает шомпол на огне.
Белый говорит:
- Да брось ты…
Никого, не слушая, подходит с раскаленным шомполом к привязанному:
- Ну…, ты…, Красная Стерва!!!».
Красный Стерва отвечает:
- Кулачье отродье…, красная революция отомстит вам за своих детей!
Садист с шомполом:
- Ну, ты у меня сейчас не так запоешь.
Шомпол приставляет к груди привязанного Красного Стервы и чертит кривую звезду. Тот кричит, изрыгает проклятья; изо рта его является пена…
Анархист (в нем мы узнаем батьку Махно) говорит:
- Эй, Садист, хватит! Брось его комарам.
На диске-экране: отвязывают лошадей и скачут прочь.

Странник подходит к привязанному. Его перекошенное болью лицо. Запекшаяся кровь кривой звезды.
Странник:
- За что страдаешь, детинушка? /развязывает веревки/
Привязанный:
- За что…   За веру!
Странник:
- А какая ж вера твоя?
Привязанный:
- А вера такая – полное безоговорочное счастье всех людей. Белым влажным платком смывает запекшуюся кровь с его груди.
Странник:
- Да разве возможно это… полное безоговорочное счастье всех людей?
Несет израненного на своем плече.
Странник:
- Не может быть полного счастья на этом свете. Ведь и смерть-то не изыйдет из него, несущая всегда печаль близким, и в муках рождается человек. Нет…страдания – вот удел наш на земле, а полное счастье не здесь.
Израненный:
- Эх ты, старик, отстал от жизни. Кто такой Маркс, видать, и слыхом не слыхивал. А он четко говорит, что счастье такое возможно – если победим контрреволюцию, раздавим всех гадов…И когда последняя контра захрипит в своем предсмертном крике, тогда и наступит счастье .
Странник покачивает головой.
Странник:
- Неуж -то нет сомнения в тебе, что вера твоя – обман?
Укладывает его на постель, перевязывает его раны.
Израненный:
- Старик, ты…это…мне тут елей не разводи, за Бога не агитируй! /дергается/  А то!!!
Странник:
- Что ты, детинушка, успокойся, уж больно натерпелся за день.
Израненный закрывает глаза. Странник рядом из сена делает себе ложе на земляном полу. Израненный вдруг открывает глаза, привстает:
- Шалого гады увели и шашку мою забрали…
Бухается головой на подушку. Странник встает, зажигает лучину, глядит на израненного.
У того бред:
- Мррразь!!!.. Сашка, слева заворачивай…Эх, пулемет бы…Товарищ комиссар Шапирррооо…Тятька, маммка… Сам – друг Чеземетнов, а Глафира твоя – подстилка…Не верррю-у-у-у!!!!!!
Странник прикладывает ко лбу бредящего мокрый платок.

Утро.
Странник подносит больному отвар из трав с медом.
Смазывает его раны и бинтует.
Из чашки с малиной кладет ему в рот ягоды. Тот жует…
Странник:
- Как звать-то тебя?
Больной:
- Нет имени теперь… Товарищи прозвали – Красный Дьявол».
Странник крестится.
Странник:
- Это Антихристом, что ль?
Взгляд больного падает на Библию.
Больной:
- А ты, я вижу, все читаешь глупые книжки…
Странник:
 - Господь с тобою, Маркс, что ж, — умней?
Больной:
 - Умней, я знаю…
На диске-экране митинги, заседание, конница, броневики…
Дают хлеб по карточкам.
С куполов церквей снимают кресты, опускают колокол…
В открытые настежь двери церквей втаскивают станки, загоняют скот, вносят портреты вождей, пляшут у раскрытых дверей…
И пляшут уже в бешеном ритме. И скот и толпы – пляшут все.
Вот один пляшущий завертелся волчком и улетел прочь.
И в храме один только ветер…
Лицо странника.
Он в лесу подбирает сучья, ветошь. Вдруг видит четырех вооруженных всадников, соскакивающих с лошадей. Привязав лошадей, они поднимаются на холм к хижине /Анархист, Белый, Интервент и Садист/.
Он бегом опережает их.
Странник:
 - Вставай, детинушка! Прячься скорей. За тобой четверо пришли…
Красный Дьявол вскакивает. Странник помогает ему забраться под ложе,
накрывая рогожею. Дверь отворяется – странник возится будто бы – с ветошью.
Белый:
…Здорово, божий человек.
Странник:
 - Здравствуйте, добрые люди.
Садист:
 - Куда девался Красный?
Странник:
 - Это что ж – человек, али тварь будет такая?
Садист:
 - А тварь такая, что нами мечена красной звездой.
Странник:
 - Не видал я тварей иных, окромя медведя да косого.
Интервент ( в нем мы узнаем терминатора Бонда):
 - Разьве ти нуэ хотьел, дедушка - сльюшать его стонать… мии его привязать к тереву, андестенд? »
Странник:
 - Здесь и волки стонут. Что ж, на всякий стон отзываться?..
Анархист:
 - А не врете, божий человек?
Странник:
 - Нет, такой твари не видал.
Белый:
 - Значит не видали!
Полез за пазуху и вынул потрепанную зачитанную до дыр книжицу.
Белый:
«Почитайте, дедушко, книжку нашу, в которой записана истинная правда. Сейчас красные черти налезают со всех сторон. Царя, царицу и всех детей царских тайно засудили красным своим трибуналом и расстреляли тайно от народа (при этих словах странник заметил как проскользнула глуповатая улыбочка на лице Анархиста). И хотя несметны полчища красных – коммунизм умрет, Россия не умрет.
Анархист:
 - Вы еще, старче, тут посреди леса не разуверились в Боге, вдали от цивилизации, так сказать?... И я хотел бы Вам оставить нашу анархистскую литературу, да вот раздал крестьянам на пути в Вашу сторонку. Пара газеток еще при мне осталась. Берите на память!
Странник:
 - Спасибо!.. Спасибо! (кланяется)
Интервент:
-Гудбай, олдмэн! Ит ваз найс ту си ю. Ю арэ грэйт рашэн мэн, лайк май грандэд! Тэйк ит фо мэмори…» Интервент сует ему блок сигарет «Мальборо».
Интервент:
 - Найс смэлл!!!
Странник и ему кланяется.
Анархист по-идиотски смеется. И все за ним начинают смеяться. Интервент пожимает руку страннику и все за ним повторяют рукопожатие.
Странник:
 - Идите с Богом!
Уходят.
Странник:
 -Выходи…
Красный вылезает с перекошенным злобою лицом. У него сжатые кулаки.
Красный:
-Гааа-ды-ы-ы!.. Ну, я вас достану… Спасибо тебе, старик, за все…
Порывается уходить.
Странник:
 -Погоди!.. Посидим…
Красный послушно садится на краешек лавки. Сидят, молчат. Красный встает к двери, отворяет, оборачивается на миг. Взгляд его падает на Библию.
Красный:
 -А ты свои книжки глупые читать брось…»
Странник:
 -Это для глупого они глупые».
Красный хлопает с размаху дряхлой дверью так, что та обвисает на косяке. Странник подносит книжку к очам – ту самую, которую ему дал Белый и начинает разглядывать. Бросается пурпурное название: «Там, где еще бьются».
Странник:
 - Хм. Издана в Берлине на Кляйштрассе! Вот как… Авторы: атаман Дергачъ, атаман Кречет, атаман Шагун, атаман Моров и другие…
Доносятся приближающиеся шаги. Является Красный Сатана.
Красный:
 - Старче! Я… я… вынужден буду конфисковать контрреволюционную литературу! Отдай мне книгу белых и… и… папиросы для товарищей!
Странник:
 -Свят-свят… А Библию тоже хочешь изъять, детинушка? Так бери и Библию заодно. Я буду только рад за тебя!
Красный:
 - Н-нет! (мотает головой). Библия оченно толстая. Можешь оставить себе»
Странник:
- Не так тяжела будет для такого увальня. Вот тебе мой ответ: без Библии не отдам книгу белых.
Красный с перекошенным злобою лицом:
- Ну, смотри,  тебе же хуже будет! Ты еще не знаешь, кто такие комиссары! И ежели я доложу товарищам, что у тебя литература бело-зеленых братчиков – за контреволюционку отправят к Аллахам. А папиросы я конфискую немедленно!!! Товарищи без курева пропадают». (цепкая большая пятерня потянулась к блоку «Мальборо».
Странник:
- Бери, я – некурящий! Пужать, стращать явился, Нечистый! Веди своих товарищей, ежели медведя не забоятся!
Красный:
 -Ну, смотри, старче! (и вышел вон, свалив по ходу дверь с петель напрочь).
Странник:
 - Во как здоров. Гляди, не нарвись на белых с интервентом, а то курево свое отымут.
Красный Стерва уходит, чертыхаясь в сумерках, теряясь далеко огоньком закуренной на ходу папиросы. Странник молится, истово крестясь.  Зажигает лучину. Раскрывает книгу.

                Акт II
                Картина первая
Звучит эхом голос странника, параллельно на диске-экране следует текст:
 «Борьба с голодом. Голод, как явление социально-биологического порядка, долго еще будет служить предметом изучения… Минувшая /или почти минувшая/ голодовка породила явления трупоедства /поедания мертвых людей/ и людоедства /убийства людей с целью съедания/, которые во многих местах послужили предметом специального изучения со стороны врачей-психиатров.
Д-р Штейн исследовал 23-летнего людоеда, съевшего, по официальным сведениям, до 16-ти человек; сам же он сознается в убийстве и съедении 8 человек. Это явно дегенеративный тип, с пучеглазием, всегда открытым ртом, ограниченный, злобный, угрюмый, с недоразвитым внешним видом, алкогольной наследственностью».
«Известия», 6 июля 1922 г
На диске-экране надпись – Екатеринодар, 1918.  На сцене канцелярия Палача, который спит на диване. За дверью толпа обывателей, стоящих в очереди. Среди очереди стоит высокая стройная девушка.
Первый обыватель:
- Это невозможно.  Мы стоим уже день-деньской, а нас почему-то до сих пор не принимают!
Второй обыватель:
- А что Вы хотите! Такая она и есть анархистская власть!
Третий обыватель:
- Вы потише говорите, а то эти котлету рубленую из нас сделают.
Первый обыватель:
- А кто принимает?
Второй обыватель:
- Секретарь анархистского правительства Кийко…
Первый обыватель:
- А какой он как человек?
Второй обыватель:
- Палач он и есть палач, а не человек…
Девушка:
- Сколько же еще стоять?
Первый обыватель:
- Одному Богу известно!
Второй обыватель:
- Однако ж, без пропуска, подписанного самим секретарем Кийко, совершенно никак из Екатеринодара Вы не выедете.
Первый обыватель:
- А какой богатый город был!
Второй обыватель:
- Это уже в прошлом. Теперь всякий из Екатеринодара мечтает уехать.
Пожилая дама:
- А все еще продолжают грабить!
Третий обыватель:
- Вы потише…  Ну что Вы, не понимаете, что ли? Всех схватят и порубают враз как контрреволюционеров.
Девушка:
- А что, никак нельзя без пропуска?
Второй обыватель:
- Может быть, кому-нибудь и позволено будет, если есть кто знакомый из анархистов.
Пожилая дама:
- Не приведи Господь с ними знакомыми быть – растерзают, а девушку – так тем более! Всей своей бандой навалятся… Я вижу, Вы из приличной семьи. Теперь таким девушкам как Вы в этом городе никак не позавидуешь. Я сама, хоть и в возрасте, а хожу и оглядываюсь…
Первый обыватель:
- Выбирайтесь, милочка, из этой западни по добру по здорову! И чем скорей, тем лучше.
 Второй обыватель:
- М-да, для молодой и красивой девушки нынче в Екатеринодаре особенно опасно!
Пожилая дама:
- И Вы называете эти руины, это пепелище Екатеринодаром?
(через сцену шагает молодой анархист)
Третий обыватель:
- Тише!...
Молодой анархист, проходя мимо молодой девушки, невольно залюбовавшись ею, останавливается:
- Какая кралечка! Что Вы делаете тут? Если Вы за пропуском - идите за мной.
(девушка, смутившись, выходит из очереди и следует за молодым анархистом)
Пожилая дама, всплескивая руками:
- Пропала… как есть пропала…
Первый обыватель:
- Из анархистских лап так зря не вырвется!
Пожилая дама:
- Согласилась же, сама согласилась…(обращаясь в зал) вот это молодежь пошла!!!
Третий обыватель:
- Какая красавица пропала!
Молодой анархист заводит девушку в канцелярию.
Палач, лежа, приоткрывает один глаз:
- Ну и что? Я же сплю! Это кто?
Девушка:
-Здравствуйте, господин секретарь. Я в Екатеринодаре проездом и мне никак нельзя здесь задерживаться. Мне срочно надо к родным, в Киев! Мне нужен пропуск!
Палач, анархистский секретарь Кийко,  развязно и бесцеремонно рассматривая ее с ног до головы с похотливой улыбкой на угрюмом лице:
- Выдача пропусков на сегодня закончена.
В это время в комнату Кийко входит Махно, который, не снимая высокой шапки, пялится на девушку острым и недобрым взглядом как если б удав на кролика. Девушка в ужасе, отступает пару шагов назад, застывает.
 Махно, резко выкрикнув:
- Вы ночуете со мной - и только...
Повернулся и ушел. Девушка с широко отверстыми очами, преисполненным ужаса, идет на край сцены, смотрит в зал, ладонями закрывает лицо.
Заходит молодой анархист:
- Вы не беспокойтесь! Он Вам ничего не сделает. Пройдемте-с!

                Картина вторая
Сцена поворачивается. Комната Махно. На стенах висят ковры. На коврах развешены сабли и карабины. На табуретке патефон. Махно в господском халате, полулежа на тахте. На столе еда.
Махно:
- Вы проголодались?
(девушка кивает головой)
Махно:
- Это хорошо! Есть и пить всего вдоволь, как видите. Угощайтесь, красавица!
(девушка садится за стол, начинает кушать и пить вместе с Махно)
Махно:
- Что, давно не ели?
Так Вы в Киев собираетесь?
(девушка кивает головой)
В Киеве голодно теперь, а в анархистской республике всего – сколько захочешь. Ни в чем себе не будете отказывать.
Девушка:
- Непременно надо ехать, родители заждались и страшно беспокоятся…
Махно:
- Зачем им теперь беспокоиться; ведь Вы же со мной!
Девушка:
- Как, Вы уже все решили за меня?
Махно:
Ну, допустим, не все, пока, конечно… Что ж, давайте знакомиться ближе, что ли?
Девушка:
- Давайте побеседуем, ведь Вы легендарный человек!
Махно, приосанясь и с сознанием собственной важности:
- Да, я люблю, что бы меня слушали и исполняли… и только!
(Махно встает из-за стола, идет к патефону, крутит ручку, раздаются звуки вальса)
Махно:
- Станцуем?
Девушка:
- Давайте не сейчас… Ведь Вы не рассказали о себе. Я знаю, Вам есть что рассказать…
Махно, поглядывая то на патефон, то на девушку:
- Тогда садитеся вот туточки, рядышком со мною на тахту и я Вам нарасскажу чего душе угодно!
Девушка, задумавшись, соглашается кивком, идет и садится рядом с Махно:
- Ну, рассказывайте, Нестор Иванович!
Махно:
- Теперь я на коне, вождь повстанческого движения на Украине, со мною и красные, и белые, и зеленые все принуждены считаться, дипломатию засылают. Но не все так гладко было в моей жизни…
Махно в порыве откровенности, показывает ей рубцы от кандалов на своих руках:
- Вот это после царской каторги!
Девушка порывисто потянулась к Махно,  долго рассматривает и гладит грубые рубцы своими руками.
Девушка:
- Какие грубые  и большие шрамы у Вас остались!
Махно, рыдая:
- Как собака на цепи жил. Даже хуже ведь… Собака-то с цепи сорваться если может, бежит в открыто поле. А там не убегишь. Сидишь и думу думаешь одну и только – как бы удрать! А кандалы звенят при каждом твоем движении. А что такое для анархиста – цепь?
На диске-экране надпись: «А чо такое для анархиста –цепь?»
Знаю, дурь говорят всякую про меня богачи, а крестьяне – только хорошее. Вот почему все идут за анархистами. И стратегия у нас в бою наилучшая. И все хотят за мной в анархистскую республику. А она не в будущем таится где-то, но процветает уже в родном моем Гуляй-поле. И вот все видят наглядный пример, кланяются  и благодарят: «Спасибо, Нестор Иванович! Вы как есть наш первый и единственный президент первой в мире республики бесклассового общества. Мировой столицы анархии»… Идут вот так навстречу мне и все кланяются: «Защитник Вы наш!»
Девушка восхищенно и умиленно смотрит на Махно. В ответ Махно тянется к ней губами с поцелуем и пытается руками притянуть ее покрепче к себе.
 Девушка, смутившись, отодвигается:
- Прошу Вас указать место для ночлега!
Махно снова бросается к ней с вытянутыми руками, тянется к ее губам.
Девушка с силой ударяет его по лицу...
Махно долго трясет головой, приходя в себя.
Девушка:
- Да оставьте же меня в покое!
Махно вскакивает, хватает саблю и бежит на край сцены. Обращаясь в зал:
- Порубить ее, что ли?… Я кого спрашиваю? (размахивает саблей) Или нет! Зажарить…
Во, зажарить…
Девушка начинает всхлипывать, внезапно Махно бросается к ней, пытаясь отнять ее руки от лица:
(с нежностью)
- Какие у Вас тонкие пальчики…Ну что же Вы! Я не хотел Вас обидеть. Я и комнату для Вас определю.
Девушка:
- Оставьте меня, вы все такие!
Махно:
- Нет, не все! Мы, анархисты, не в пример… (поглядывая грозно в зал) – порядочные! А кто Вас обидел?
Девушка сквозь рыдания:
-Аффии-цеэр!!!
Махно:
- Что??? Как обидел???
Девушка сквозь рыдания:
- Обещал жениться!
Махно:
- Какой офицер?
Девушка:
- Краа-ссси-ивый!
Махно:
- Ну и что, женился?
Девушка сквозь рыдания:
- Нет, не женился!
Махно:
- А что сделал?
Девушка:
- Убежааал!
Махно:
- Так у Вас сердце теперь разбитое?
Девушка кивает головой.
Махно:
- Сволочь! Ну,  я его достану…
 Слышите, красавица, не плачьте… Я на Вас женюсь…
Девушка, недоуменно смотря на Махно:
- Зачем?
Махно:
- Ну, эта вот… нравитесь Вы мне, и все такое…
Девушка:
- Это правда?
Махно:
- Правда!
Махно ступает к девушке, опускается на одно колено, берет руку девушки и начинает лобызать. Она другой начинает гладить его по голове, перебирая его скомканные засаленные патлы. Махно опускается на колени полностью, привлекает ее ближе, обнимая руками за талию, прислоняет голову к ее животу. Доносятся глухие его рыдания… Затем Махно подымается с колен, медленно, как бы торжественно, выходит на край сцены и объявляет:
- Братва! Я женюсь, вот вам моя законная жена, и только...
                Картина третья
Сцена поворачивается и на коврах открывается стол пира. Это идет свадьба батьки Махно. За столами, прогибающимися под грузом яств и бутылей самогона, заседают анархисты и крестьяне-гуляй-польцы. Бледноликий батька Махно сидит рядом со своею невестой и мрачно взирает на развеселых своих гостей. Среди гостей сидит поп в черной сутане с золотым крестом. Некоторые из гостей одеты пестро и нелепо. Сидящие и танцующие коллажи невообразимых одежд. Триумф китча и эклектики.
(звучит эхом голос странника, параллельно на диске-экране следует текст):
Почався справжній голод. Москаль Іван Петрович, житель села Степанівка, ділиться спогадами про жахливі роки: «Почався справжній голод. Їли усе, що було: котів, собак, терли качани кукурудзи без насіння, варили юшку з бур’янів, доходило до того, що різали чоботи і, підсмаживши шкіру, варили з неї суп. Батько спробував виїхати з села до міста, щоб обміняти одяг та полотно на продукти, це йому вдалося. Але коли повертався додому, зерно в нього відібрали на пропускному пункті. »
Москаль Иван Петрович
с. Степановка, Семеновский р-н


Входит Интервент с плетеным креслом-качалкой. Его подводят к батьке, восседающем за столом.
Махно:
- О-О-О!
Кто пожаловал!
Интервент:
 - Конгратюлэйшэнс! (ставит на пол кресло-качалку)
Махно:
- Знатная качалка, английская, видать из имения? О такой мечтал… Садись за стол!
Заходит Палач с шубой и шляпой.
Махно:
- Вижу, дружище – не с пустыми руками! С кого содрал?
Палач, многозначительно выдерживая паузу, вынимает монокль из потайного кармана шубы:
- А это видел?
Махно приподымается, встает из-за стола:
- Ух,  ты! Вот это штукенция. Ну, спасибо!
Берет монокль и вставляет его себе в левый глаз:
- Ну, что, похож я на лорда? (одевает  шляпу и шубу)
Невеста:
- Еще как похож, Нестор Иванович!
Палач:
- А я думаю – бери выше, Нестор Иванович! Прямо и есть похож на президента Гуляй-польской анархической республики!
Ну, услужил, товарищ секретарь! У кого выдрал монокль то?
Палач с выражением на лице ложной скромности:
- Ох, и не спрашивайте, Нестор Иванович…  У кого выдрал – того уж нет!
Махно, с пониманием проводит себе ребром ладони под горлом:
- И только?
Палач с усмешкой:
- Во-во!
Поп с золотым крестом подходит к Махно,  наклоняясь со словами:
- Отец Вы наш, благодетель…
Берет руку Махно, унизанную трофейными перстнями,  и целует. За ним подымаются со своих мест крестьяне и целуют также руку Махно. Вскоре это надоедает батьке. Он отмахивается и разворачивается вместе со своим креслом в зал. Махно в шубе и шляпе сидя в качалке и раскачиваясь, вперяясь моноклем в зал:
- Так вот… конная армия Буденного двинулась из района Екатеринослава на Дон для подавления нашего восстания…  Когда Буденный подходил к нашему расположению, мы бросились ему навстречу. Кошмарная картина боя развернулась тогда перед нами. Красные части, пришедшие на нас, состояли из бывших войск внутренней охраны, с нами на крымском фронте не были, нас не знали и, следовательно, были обмануты, что они идут против "бандитов", что воодушевляло их гордость - от бандитов не отступать…
Заходит Белый с самоваром и иконой в золотом окладе.
Махно, вскакивая из кресла и швыряя шляпу на пол:
- И ты не забыл меня? (берет подарки, которые тотчас  передает невесте, обнимает Белого; невеста, оставив самовар у себя, передает икону попу)
Садись за стол! …И только!
Махно, провожая Белого за стол,  возвращается на место возле невесты:
-  Ну, так вот… что я говорил?… Ага! …Наши же друзья-повстанцы чувствовали себя правыми и считали долгом  во что бы то ни стало разбить их и разоружить. Бой был, какие редко до того и после того бывали. Он завершился полным поражением Буденного, что послужило разложением в армии и бегством из нее красноармейцев. И только!
Невеста, слушая его восхищенно, прижимается к Махно.
В это время на сцену выходит, подталкиваемая прикладами анархистов, группа плененных
петлюровских офицеров.
Махно:
- Кто это?
Молодой анархист:
- Петлюровское офицерье…
Махно:
- Порубить их, и только…
Девушка, обнимая за шею, батьку:
- Милый, пощади их! Ради меня…
Махно, обращаясь к анархистам-конвоирам:
- Прогнать... Отпустить их, и только... (блаженно улыбается)  А я вам так, гости дорогие, так скажу. Нет ничего, и не может быть на свете лучше, нежели семейная жизнь!
Гости подымают бокалы:
- Горько!!! Горько!!! Горько!!!
Махно, высвобождаясь из  объятий невесты, забирается на стол, вынимает саблю из ножен:
…Рассея продается к чорту.
Гуляй, пляши, твори гульбу!!!
Гуляке мужику коросту
Вдосуг ли залечить на лбу?

Рубаке казаку гремите – «браво!!!»
И пушки разверните, отчего же…
Судить воспользуемся правом.
Отлеживаться негоже.
- Танцуют все!
Все! Я сказал…, батька Махно! Это и тебя, отче, касается…
Поп, медленно и, раскрасневшись,  поднимается; включается в вихрь танца. Махно, наблюдая за вихрем танца со стола, начинает дирижировать саблей…
Махно, спрыгивая со стола:
- Пора за работу!  Пустить ко мне делегацию железнодорожников, которая давно меня ожидает.
Вихрь танца исчезает.
Заходит делегация: все кланяются.
(все также звучит эхом голос странника, параллельно на диске-экране следует текст):
«Не подлежит ни малейшему сомнению, что между этими людьми не было ни одного физически и психически нормального человека, все они были дегенератами с явно выраженными признаками вырождения и должны были бы находится в домах для умалишенных, а не гулять на свободе, все отличались неистовой развращенностью и садизмом, находились в повышенно нервном состоянии успокаивались только при виде крови… Некоторые из них запускали даже руку в дымящуюся и горящую кровь и облизывали свои пальцы, причем тут глаза их горели от чрезвычайного возбуждения.
В руках этих людей находилась Россия!»
Глава делегации железнодорожников горячо и убедительно:
- Господин Вы наш хороший, Нестор Иванович! Необходимы некоторые мероприятия для того, чтобы устранить прекращение движения поездов… Посему начать надо с….
Махно небрежно жестом прерывает его деловую речь, встает со стула и спокойно заявляет:
- Я езжу на тачанках, и мне ваших поездов не нужно - и только...
Озадаченные железнодорожники, испуганно пятясь, откланиваются и выходят. Махно жестом приказывает вернуть главу делегации.
Махно:
- Делайте у себя все, что хотите, а для меня и моего штаба приготовьте через час поезд с двумя паровозами - и только...
Глава делегации кивком молча соглашается.
Махно усаживается за стол пира рядом с невестой:
- Всем налить! Закусывайте, гости дорогие!
… Ну, так вот… на чем я остановился? Ага!
…Человек 22-25 немцев, австрийцев и вартовых бросились за нами, крича «Стой!» и целясь в нас. Я крикнул кучеру:
- Поворачивай лошадей назад и держи направление параллельно бегущим негодяям!.. ГАВРЮША, ВОЗЬМИ ПРИЦЕЛ!
Гаврюша (пулеметчик), словно присосался, прилег к пулемету. Кучер же с лихорадочным волнением, но быстро повернул лошадей в указанном направлении и, как бы теряясь, нервно натягивал вожжи, будто хотел остановиться. Каратели-налетчики приблизились к нам уже шагов на 20-25, направляя дула своих карабинов прямо на нас.
Я поднял левую руку и крикнул этим негодяям:
— Пан, стой, не стреляй! Мы — милиция.
Со стороны врагов раздался злобный ответный голос:
— Яка мiлiцiя?
И они как будто перестали целиться в нашу сторону.
Я крикнул Гаврюше: «Бей!» И сам выстрелил в сторону нападавших. Пулемет «максим» заговорил как бы с задержкой, но так метко, что ни один из нападавших не устоял. Все упали, частью разорванные пулями, частью легко раненные, но притворившиеся убитыми.
Товарищи, отступавшие в пешем порядке, быстро окружили нападавших и предложили им подняться. Тех, которые позалезали в кусты и оттуда отстреливались, расстреляли тут же.
Раздаются возгласы:
- За здоровье молодых!
                Картина четвертая
В конце сцены хижина, в которой все также сидит странник и под лучиною читает раскрытую книгу, все также звучит эхом голос странника, параллельно на диске-экране следует текст:
«В течении короткого промежутка времени были убиты едва ли не все представители науки, ученые, профессора, инженеры, доктора, писатели, художники, не говоря уже о сотнях тысяч всякого рода государственных чиновников, которые были уничтожены в первую очередь»


Красноармейцы с винтовками и чекисты в кожанках, толкая в шею и под зад – выгоняют на сцену группу интеллигентов, ставят к стенке, стреляют…. Те падают, корчатся…

(голос странника, параллельно на диске-экране следует текст):
«Такое массовое избиение и оказалось возможным только потому, что никто не предполагал самой возможности его, все оставались на местах и не предпринимали никаких мер к спасению истреблению добропорядочных граждан», не допуская конечно, и мысли о том, что задача новой власти сводится к их истреблению».

Чекисты и красноармейцы хватают женщин, волокут за сцену. Раздается визг…
(голос странника, параллельно на диске-экране следует текст):

«В Харькове на  трупах бывших офицеров, кроме того, были вырезаны ножом или выжжены огнем погоны на плечах, на лбу – советская звезда, а на груди – орденские знаки, были отрезаны носы, губы, уши… На женских трупах – отрезанные груди и сосцы и пр. Масса раздробленных и скальпированных черепов, содранные ногти с продетыми под ними иглами и гвоздями, выколотые глаза, отрезанные пятки и пр. и пр. Много людей было затоплено в подвалах «чрезвычаек», куда загоняли несчастных и затем открывали водопроводные краны».
«В Киеве особенную ярость вызывали те из попавших в кровавые застенки «чрезвычайек», у кого находили нательный крест. После невероятных глумлений над религией они срывали эти кресты и выжигали огнем изображение креста на груди или на лбу своих жертв. С приходом добровольческой армии и изгнанием большевиков из Киева Роза Шварц была арестована в тот момент, когда подносила букет одному из офицеров въехавших верхом во главе своего отряда, вступившего в город. Офицер узнал в ней свою мучительницу и арестовал ее».
 «В Севастополе несчастных связывали группами, наносили им ударами сабель и револьверами тяжкие раны, и полуживыми бросали в море. В Севастопольском порту есть места, куда водолазы отказываются опускаться: двое из них после того как побывали на дне моря, сошли с ума. Когда третий решился нырнуть в воду, то, выйдя, заявил, что видел целую толпу утопленников, привязанных ногами к большим камням. Течением воды их руки приводились в движение, волосы были растрепаны. Среди этих трупов священник в рясе с широкими рукавами подымал руки, как будто произносил ужасную речь… »
«Как ни ужасны способы мучений, практиковавшиеся в «чрезвычайках» европейской России, но все они бледнеют перед тем, что творилось озверелыми чекистами в Сибири. Там, кроме уже описанных пыток, применялись еще следующие: в цветочный горшок сажали крысу и привязывали ее или к животу или к заднему проходу, а через небольшое круглое отверстие на дне горшка пропускали раскаленный железный прут, коим прижигали крысу. Спасаясь от мучений и не имея другого выхода, крыса впивалась зубами в живот и прогрызала отверстие, через которое и влезала в желудок, разрывая кишки и поедая их, а затем вылазила с противоположного конца, прогрызая себе выход в спине или в боку… »
Работа «чека» в России
Из воспоминаний князя Н. Д. Жевахова
Странник все так же ходит невдалеке от своей хижины. Вот заходит в нее и собирает самое необходимое в котомку… Посидел на дорожку. Встал, окинул прощальным взглядом стены убогого жилища и вышел медленно  своим путем.
Комиссары подходят к оставленной странником хижине. Начинают подымать в избушке все и вся вверх дном, ища контрреволюционную литературу. Вдруг у косяка двери является медведица, став на задние лапы и ревя на весь лес страшно. Кто нарушил покой ее берлоги? Комиссар, оказывшись в объятьях медведицы, от страха тотчас же наделал в свои черные кожаные галифе с красными лампасами. Медведица бросается то на одного, то на другого… Стены избушки трещат.
Красная Стерва пальнул из парабеллума и… медведица взбесилась вовсе. Она стала драть комиссарье когтями и разрывать зубами. Израненные полуживые комиссары - кто смог - кинулись прочь из избушки.
(голос странника, параллельно на диске-экране следует текст):

- Там, за печкой не потревоженною осталась лежать книжка «Там, где еще бьются». Лозунг на первой ее странице гласит: «Коммунизм умрет. Россия не умрет». Зачем оставил я  книгу там? Затем что бы и Вы, дорогие наши потомки, смогли ознакомиться с былями Гражданской войны…




                Акт III

                Картина первая

  На диске-экране «Год 1937-й»
Метромашинист Живодеров, в котором можно узнать того самого розовощекого парня при царе, матроса при Ленине, Красного Стерву, москвича ХХI-го века, сидя в голове метропоезда, поеживается…(кабина дрожит)
Метромашинист Живодеров:
- Вот так каждое утро в московском метрополитене имени Лазаря Кагановича! Из кабины первого утреннего поезда можно наблюдать, как в свете прожектора серая копошащаяся масса лениво освобождает путь  составу. Эти пасюки кажутся особенно жирными. Их серые скопища, недовольный писк спросонья! И даже мне, партийному человеку, как-то не по себе.
Черт-ов-щ-щина! ( товарищ Живодеров сплевывает)
На диске-экране являются стаи крыс.
Не проехать, не пройти из-за этих клятых тварей! Чего гнездятся-клубятся тут? ...Вот и недавно набросились и покусали товарища Пострелова. Беднягу заразили укусами и тот в агонии скончался. Была панихида в метро. Отпевали и тут же рядом похоронили. Кстати, кажись, как раз проезжаем его надгробие со звездою. Хор-рош-ший был товарищ. Не пил ежедневно и не курил поминутно и был «оченно» подкован по части текущего момента партийной линии. Всегда мог сориентировать... Ну, например, его любимая коронка:
«Т-так, вот тут мы пролетаем подземную реку Стикс!» …А вот уже заканчиваю уже последний круг!

    Метромашинист Живодеров, вглядываясь:
- Что это? Это ж мой! (резко тормозит и выскакивает из кабины)

На рельсе сидит мутант, серый зверь, в цепких лапах ловко переворачивающий н-нет, не хлеб, а „святая святых”- партийный билет - обгладывая его!
Живодеров бросаетсяся на зверя с голыми руками. Зверь уворачивается, но Живодеров, изловчившись… больно кусает зверюгу. Зверь опешил.

Чтец:
  - Так Живодеров стал не токмо крысоловом, но и селекционером крыс. Он начал в домашних условиях „комуналки” – в железной бочке - выводить крысоволков. Из-за этого дела все забросил и вскоре его попросили уйти из метро. 
Сцена разворачивается. На сцене – комната советской коммуналки. Стоит табуретка – на ней патефон. Возле кровати – железная бочка, из которой раздается невообразимый шум и визг. Кажется, бочка шатается со стороны в сторону.
Чтец продолжает:
- Товарищ Живодеров совсем замучил соседей  бесконечными воплями поедающих друг друга крыс – доносившимися из бочки. Для Живодерова эти вопли были слаще музыки Моцарта. (раздаются аккорды «реквиема» Моцарта).
Чтец:
- Кстати, на стареньком патефоне он многажды слушал одно и то же – „Реквием” гениального Амадея!

Живодеров крутит ручку патефона – сквозь треск раздаются аккорды. Две поседевшие дамы, схватившись за головы являются из противоположных концов сцены и начинают бегать туда-сюда.
Чтец:
- Вопли крыс и cуровые аккорды сливались в нечто невообразимое, услащая душу коммуниста  и вконец добивая „недобитки” - двух поседевших дам – купчиху и дворянку в чепчике, рассованных властью по углам когда-то большой барской квартиры неизбывно по утрам с ночными горшками стоявшими в очереди к туалету.
Сцена разворачивается. У туалета стоит длиннейшая очередь обывателей со своми горшками. Головы их поникшие.
Чтец:
 - К Живодерову иногда заходил коллега машинист Распутин с секретарем партячейки распутным Симоненко, грешившим с проститутками, а потому – не женатым. Были они заядлыми матерщинниками и алкоголиками не в пример Живодерову, который водкою никогда не злоупотреблял.
   Трех барышень из варьете – длинноногих с модными короткими прическами притащил с собою к Живодерову неистовый Симоненко.
За дверью раздается разговор мужчины и веселый дамский смех. Стук в дверь. Живодеров, отпрыгивая от железной бочки:
- Кто там?
- Открывай, Живодеров, поскорей!
(Живодеров отодвигает щеколду)
Симоненко:
- А вот и мы!
Живодеров:
- Приветствую, товарищ Симоненко!
Симоненко:
- Ты видишь, кого я тебе привел!
 Живодеров:
- О-О-О! Зовите просто Живодеров
Три дамы:
- Фруся!
- Настуся!
- Марфуся!
 Живодеров:
- Очень приятно!
Три дамы хором:
- Очень приятно!
Симоненко:
- А мы не с пустыми руками… Вот тут две бутылки водки и три новосветского шампанского. А закуска у тебя будет?
Живодеров, морщась:
- Закуска… Не знаю. Поищем (раздается шум и визг из бочки).
Проходите дорогие гости, а то скоро вся коммуналка глазеть сбежится.
Симоненко:
- Как есть сбежится! (поглядывает на девиц) Однако есть на кого глазеть…
 Живодеров, морщась:
- Не ровен час – участкового притащат!
Марфуся:
-  Что нам участковый? Разве не мужик?
Симоненко:
- Не расстраивайся, я участкового живо по партийной линии приструню!
Живодеров, морщась и поглядывая в сторону железной бочки, в которой возня достигла высшего предела:
- Кабы чего не вышло!
Настуся:
- Закон как дышло – куда повернул – туда и вышло (все смеются).
Симоненко:
- Что-то я смотрю… Ты какой-то не такой с тех пор, как уволили тебя! Но мы друзей не забываем!  Встряхни стариной… Жизнь только раз!
(из бочки послышался страшный визг)
Фруся:
- Ой, что это? (направляется к железной бочке, Живодеров перегораживает ей дорогу, прикрывая бочку)
Живодеров:
- Так, ничего! Вам не сюда! За стол садитесь…

Слышится стук в дверь.
 
Живодеров, прикладывая палец к губам и шепотом обращаясь в зал:
- Как есть участковый…
(громче) Кто там?
- Это я… Распутин.
Живодеров, отворяя дверь:
- Какими судьбами?
Распутин:
- С тех пор, как из депо уволили тебя – ни слуху о тебе! Я вижу, ты тут не один и весело время проводишь. Я не помешаю?
Живодеров:
- Заходи… Знакомься с дамами… Мой друг, машинист Распутин!
Три дамы:
- Фруся!
- Настуся!
- Марфуся!
 Машинист Распутин при виде дам невероятно воодушевляясь:
- Особенно приятно!
Три дамы хором:
- Особенно приятно! (смеются)
Симоненко, обращаясь к Распутину:
- На ловца и зверь бежит! Ты как чуял, что тут пахнет женщиной…
Ежели с пустыми руками – беги за бутылкой.
Распутин утвердительно кивает головой:
- Я мигом (выходит)
Все оставшиеся садятся за стол. Симоненко разливает шампанское в бокалы, подымает бокал:
- За Сталина!
Все встают и произносят хором:
- За Сталина!!! (выпивают, садятся)
Симоненко:
- А теперь за дам! (Симоненко и Живодеров подымаются с бокалами)
Я продекламирую не тост, а стих, вот слушайте… (девушки воодушевляются)

                Девушка красивая
                В кустах лежит нагой.
                Другой бы изнасиловал,
                А я лишь пнул ногой.

(раздается шум и визг из бочки)
Открывается дверь, заходит запыхавшийся Распутин:
-  А вот и я, и не один (показывает бутыль и зажаренного поросенка)
Ух, всю зарплату выкинул.
Живодеров:
- Молодец, а теперь вот тут садись, и не разглагольствуй!
Симоненко:
- Опоздавший! Налить ему тройную дозу водки!
Живодеров высыпает из вазы яблоки и подает Симоненко, тот – наливает водку прямо в вазу:
- Пить немедленно!
Распутин встает с вазою, наполненною водкой,  и начинает пить; недопитое выплескивает за плечо.
Симоненко:
- Махлюешь, товарищ Распутин!
Марфуся:
- Где же ему выпить целую вазу водки! Как он потом поведет состав? (все смеются).
Настуся:
- Я хочу прочесть стих! (все смотрят на нее) Но прежде налейте мне много-много  шампанского… вот в эту вазу: (Распутин услужливо наливает)
                Красивыми мы были и остались,
                Но дело не в изгибе тел.
                Пусть плачут те, кому мы не достались
                Пусть сохнут те, кто нас не захотел.
(все хлопают в ладоши)
Фруся:
- Давайте танцевать!
Симоненко:
- До упаду…
Распутин:
- Хоть бы так!
Начались танцы. Симоненко и Распутин приударяли поочередно за каждою из трех длинноножек. Живодеров декламировал, восседая недвижно за столом, чужие стихи и тосты, которые где-то как-то слышал...
                В трактире кончилась попойка.
                Закат алеет над мостом.
                Гордей ненужную копейку
                Швырнул со свистом и… с хвостом.
               
   Марфуся вдруг опустилась на колени Живодерову и тот вовсе растерялся под идиотский хохот подвыпивших приятелей с их новыми подружками в обнимку. В этот момент послышалась возня в железной бочке, разразилась бойня и раздался крысиный визг... Из бочки выпала неожиданно окровавленная крыса, полсекунды полежав на спине, перевернулась на лапы и побежала прямо под стол. Дамы дружно завизжали сиреной и стали запрыгивать на стулья и кровать. Живодеров тотчас же воспрянул духом и поглядел на всех как великий мастер, повелитель. Дамочки засобирались, а с ними заодно Распутин с Симоненко.
Чтец:
- Пожалуй, этот случай положил основание славе Живодерова, хотя и с печальным финалом...
Слух о крысоволках будоражил потаенные пружины дегенератов всех мастей и однажды Живодерову позвонили из Кремля.
Большевизм вырастал из социал-дарвинизма. Хтонический элементарный инстинкт борьбы за выживание был поставлен во главу угла. Христианство было отвергнуто как религия слабых; с этой отработанной идеологией повели беспощадную войну в смысле же – проведения эксперимента…
На смену вставал иной „беспощадный конструктивизм” отношений биороботов, людей-машин. И для этого, понятно, на человека уже глядели из другого угла, а именно как на „биосырье”. Целые нации рассматривались в качестве готового биосырья, пригодного в той или иной степени для построения нового сообщества особей-крысоволков и их рабов. Концентрические круги иерархии компартии выстраивались в ходе нескончаемой внутриутробной внутрипартийной борьбы не на жизнь, а на смерть. Наверху сидели матерейшие из матерых, для которых сожрать партийного братца было таким же плевым делом, как и произнесение демагогических партийных речений.

                Картина вторая
  Кабинет Сталина. Массивный стол с зеленой лампой. Шкаф с папками. На стене – карта. Сидят в креслах Молотов и Живодеров.
          Сталин, стоя, покуривая трубку, странно уставился на крысоволка в клетке:
- Слюшай, таварищ Живодеров, расскажи как есть – мне и таварищу Молотову – как ты делаешь из простой крысы – крысоволка? Из какого материала делаешь сильных таварищей, так сказать.
Живодеров:
- Дорогой учитель и вождь всех народов товарищ Сталин, я кидаю крыс на дно бочки по двое, через несколько дней остается в бочке по одной твари... Их снова сажаешь парами... После того как съест кто-нибудь из них десяток своих собратьев - вот тогда и получается крысоволк.
Молотов, холодновато сверкая своим пенсне:
- А дальше то что?
Живодеров:
 - Ну а дальше... Мы выпускаем этого крысоволка на волю и через некоторое время все крысы изо всей округи уходят. Не хотят там больше жить.
Молотов глубокомысленно:
- Значит, заедает их крысоволк
Живодеров:
- Именно так, товарищ Молотов.
Сталин, смеясь и подозрительно взглянув на Молотова:
- Хе-хе-хе!
Вот это зверь!
Хор-ро-шшо нам рассказал, таварищ Живодеров.
И таварищу   Молотову, я виж-жю, тоже понравилось.
Спасибо, таварищ!
Живодеров:
- Я Вам дарю этого крысоволка, товарищ Сталин, чтобы в Кремле поохотился.
Сталин:
-  Это дело нам кстати. Что ж, еще раз балшое спасибо тебе, таварищ крысолов. А он не кусается? Ха-ха-ха. (Сталин шаловливо помахал крысоволку желтым промахоренным ногтем). До скорой встречи, таварищ.
Живодеров жмет руки Сталину и Молотову, уходит.
Политтехнолог Молотов, многозначительно храня молчание, только и блеснул на прощание своим пенсне.
Чтец:
- У Живодерова после аудиенции словно выросли крылья за спиной.... Но это ему только казалось. На самом деле у него (за ним) вырос «хвост». Неожиданно после этого разговора Живодеров оказался на скамье подсудимых по обвинению в... и соответственно - на лесоповале. Где  стал бороться за собственное существование! Существовать оставалось недолго.
Сцена поворачивается. Угол барака на зоне. На нарах сидит человек в позе родэновского мыслителя. Это Живодеров. Он хватается руками за голову с криком:
- А-а-а!
Чтец:
- Но до последнего своего издыхания он думал:”За что? Какова истинная причина монаршего гнева?” В жару, горячечном бреду последних часов исхода  клочками, визуализированными фрагментами проносились чередою различные версии и в конце... явился таки окровавленный грозящий палец с желтым ногтем.
На диске-экране является грозящий перебинтованый палец.
Чтец:
- Догадка пронзила его мозг…
Живодеров:
- Укусил!
На диске-экране блеснуло пенсне. Живодерова передернуло.
Заходит санитар, смотрит на бездыханное тело селекционера Живодерова, дежурным голосом орет:
      - Околел! Забир-рай!”
На диске экране душа с крыльями, башни Кремля.
Чтец:
      -И уже куда-то стремилась душа Живодерова, удивленная витала над Кремлем.
 



                Картина третья
Сталин работает в своем кабинете. На столе – давно остывший чай. На диске-экране лист, исписанный рукою вождя...
Сталин читает с грузинским акцентом:
„Поговорим о вечности с тобою
Конечно, я во многом виноват!
Но кто-то правил и моей судьбою,
Я ощущал тот вездесущий взгляд.”
Из стихотворения И. В. Сталина „Послушники”

Чтец:
- И тоскливо ринулась душа Живодерова на стакан чая.
(Сталин, испугавшись вдруг,  отпрянул от стакана чая)
Чтец:
    - Его материалистическое сознание взволновалось донельзя.

Сталин, кладет ручку, разворачивается в зал:
- Надо вернуть народу патриарха!
(почесав ухо пальцем, искусанным крысоволком)
-  Что касается Бога... Никуда от Него не деться! Сам я не справлюсь. Так дальше нельзя. В семье все ненормальные. И давно пора убить Молотова... Правда, это советует Берия, по-грузински... Берии верить нельзя. Кто-то распускает слухи, что отчасти он князь, отчасти – еврей; смесь бульдога с носорогом. Но кому тогда верить? ...Маккиавелли. Однако, совсем грузинская у него получается фамилия. Так вот... кто больше грузин?... Берия?... Маккиавелли? Пусть будет Маккиавелли. Вот это была голова! Но с Макиавелли грузинского вина не выпьешь. Замкнутый круг получается. Надо кем-то всегда жертвовать, если не хочешь сам оказаться жертвой. Так вот... лучше быть самому жрецом! Тут надо четко разделять, пока тебя самого не разделили надвое, вчетверо, по кусочкам.
На диске-экране внезапно распахнулась и стукнула форточка кремлевской квартиры.
Чтец:
- Это душа Живодерова дала деру.
Сталин, угрюмо посмотрев на диск-экран:
- М-да... Был тут еще этот ясновидящий, хотя и жулик порядочный, однако – нет дыма без огня. А еще меня пугал Гурджиев... в молодости в 20-х в театре в Тифлисе, когда на сцене у всех на виду разрезал бритвою вены на руке. Все видели кровь и Гурджиев эту кровь останавливал своим взглядом. Вот это человек! Однако надо трудиться – кто за меня все это сделает? Терпенье и труд – все перетрут – в этом я Бог и Хозяин. Может исповедоваться таки у своего нового Патриарха? Завтра воскресенье... Н-нет, лучше я сам его исповедую. Нет у вождя выходных! Наброситься могут в любой момент.
       Сталин, начиная трясти рукой:
- Это что? Рука онемела?
Чтец:
-  Впереди на секунду разверзлась безысходность.
Сталин:
- Меня называют коммунистическим императором. Что ж, надо пошить себе белый китель. Ведь еще Николашку Второго так и называли – Белый царь. У него была белая кость, у меня – черная.
Я - что – хуже? Хотя, Берия так, может, и считает. Ну, подлец! Теперь держись, похотливый кобель. ДЭВАЧЭК ему подавай!
       Сталин встряхивает долго рукою.
Сталин, подымая руку и рассматривая:
- Черт! Не проходит, а пальцы шевелятся… А, кажется, лучше! (Сталин продолжает писать)
На диске-экране рука его обретает себя и продолжает выводить аккуратным почерком далее...
„Он не давал ни сна мне, ни покоя,
Он жил во мне и правил свыше мной.
И я, как раб вселенного настроя,
Железной волей управлял страной.

Кем был мой тайный высший повелитель?
Чего хотел он, управляя мной?
Я, словно раб, судья и исполнитель,-
Был всем над этой нищею страной.

И было все тогда непостижимо:
Откуда брались силы, воля, власть.
Моя душа, как колесо машины,
Переминала миллионов страсть.”
                Из стихотворения И. В. Сталина „Послушники”


Сталин, отрываясь от письма:
- Надо будет сказать лучшему поэту Пастернаку чтобы перевел с грузинского… Да не испортил словоблудием!
Чтец:
- Сталин не любил покидать Москву. Здесь было куда прятаться на случай атомной войны. Из страха тирана вырастало сочленение тайных укрытий никому неведомых веток московского метрополитена. Осваивать не только ледяную Антарктику, но именно Ад кромешный – было в ряду главных амбиций повелителя народов. Ринуться на приступ пределов царства Плутона стахановцев вдохновлял мудрый вождь и… двойной паек. Внешняя надземная Москва представала всего лишь нелепой декорацией города свято верующего в мирное будущее и коммунизм, «победно шагающий по всей планете.

Сцена поворачивается. Бункер Сталина. На стене карта мира и и рядом карта Московского метрополитена, стол, два стула. На столе ваза с мандаринами и три бутылки вина с бокалами. Подъезжает вагон генсека, выходят Сталин и Берия, оглядываются. Садятся за стол. Сталин и Берия начинают игру  в нарды.
Сталин, вдруг все смешав:
 - Давай начнем новую!               
Стучат костяшками игры.
Берия:
- Я выиграл!
Сталин:
- Ну и что! Лезь под стол и кукарекай!
Берия:
- Но почему? Я же выиграл.
Берия неохотно лезет под табуретку и кукарекает.
Сталин смеется. Играют далее…
Берия:
- Я выиграл!
Сталин:
- Лучше бы ты проиграл.
Сталин долго-долго бьет Берию по носу картой.
Сталин:
- Теперь лезь под табурет, пабэдытэл.
Берия, лезет под табурет и лает оттуда:
- Гав-гав-гав!!!
Сталин, смеясь:
- Надо учиться проигрывать. Вот и я в этой войне – все время как бы проигрываю, а на самом деле – выигрываю. Понял?
Берия из-под табуретки молча трясет головой, соглашаясь. Пенсне его падает.
Подъезжает вагон генсека, выходят пятеро балерин. Берия поспешно вылезает, приосанивается и поправляет пенсне.
Балерины в унисон:
- Здравствуйте, товарищ Сталин!
- Здравствуйте, товарищ Берия!
Берия:
- Камарджоба, дэвачки!
Раздаются такты знаменитого балета Чайковского. Балерины начинают танцевать «танец маленьких лебедей»
Чтец:
 - Страх реально заставлял тирана зарываться поглубже, толкал его лихорадочно множить многоуровневые лабиринты подземных галерей. Сакральный смысл обретал (также как и при строительстве пирамид фараонов) сам процесс созидания утопии идеального города будущего когда индивидуальное существование растворялось в неком большом акте. В подземном граде созидался сам принцип неофаронической сталинской власти.

Берия комически пытается включиться в танец. Низенький Сталин подходит к одной из самых высоких балерин. Они танцуют теперь вальс. Все погружается в сумрак. Слышатся хохотки и визги, фразы и ругательства по-грузински.

                Акт IV

                Картина первая
На диске-экране проступают и исчезают даты:
1939-1940 советско-финская война (слышится финская песенка о войне «Нет, Молотов»)
далее
1941,1942,1943,1945…
На сцене передовая линия фронта. Входит странник, уже обросший длинными седыми космами. Вот проходит мимо окопов на передовой и видит солдат, у которых – одно ружье на троих - согнанных сюда на передовую Сталиным да сталинскими генералами в качестве пушечного мяса. Солдаты делятся американской тушенкой, пьют горячий чай, предлагают страннику, он присаживается. Попивает чаек вместе с солдатами.
Солдат:
- Как зовут тебя, дедушка?
Странник:
- Сергием.
Солдат:
- Дедушка Сергий, отчего чума немецкая навалилась на страну.
Странник:
          - Для того, чтобы проснулись все духовно.
Солдат:
Мне приснился сон – Хазарщина раздирает деву на бегу
И свирепою татарской лапою клеймя
Настигает Русь Святую посредине Красной площади Кремля…
Громоздится  пировать на царский трон
Нахлобуча шапку Мономаха
Осовелой важностью звереет – только тронь!
Посбивав, орлы двуглавые на башнях всех
Звезды жирные воздев, щерится красный смех.
Не имати и не знати тую мать
Что как пасынков сожрати возалкав
На детей родных бросается как тать.
И свирепой мордой сердце девы теребя
На тебя неслышно кинуться горазд…
Ты, Хазарщина – российская зараза.
Странник:
- Да, Русь Святая – дева и есть. Берегите ее, ребятки, как зеницу ока!

                (благословляет)

Странник выходит на край сцены, обращаясь в зал:
Окинь же взглядом воина
Российские просторы до зари.
Того, кто потрошит добычу упоенно
Узри.
Или отлеживаются в могиле
Вампиры ненасытные, храпя?
Под сводом темных дел гноили
Его, тебя.

Отмыть нам честь пора.
Доколе рабству потакать?
Забыли все: се — муж и доблести гора
Что постоит за нас, гораздых жалобы катать.

В обиду не дадимся боле.
Сносить пинки, хуленье не пристало.
Ужо натешимся на воле
От Дона до Урала.

Нет. России не надо покоя!
В ее нежное тело впились.
Нет…России не выплакать доли.
Бабы скурвились все ли? Мужики…перепились?

Друг мой милый, с тобой побредем
Дорогой размытой Рассеи
И слезами омытой ея.
Туман черный разбрызган, рассеян
По-над всходами нежных семян.

Душно мне и сказать не могу
Отчего я не твой, моя Родина.
Отчего я не твой, моя мачеха-мать.
Страшно видеть снежное поле
Где проклятье и благодать.

На диске-экране: пепелища, торчащие печные трубы, по грязи бредущие голосящие женщины и дети, пылающее село, поле.
Стоят машины под новой блестящей краской с аккуратно выведенными свастиками. Немецкие солдаты отдыхают у нарытых ими окопов: что-то жуют, пьют из термоса. Рядом сложены огнеметы. Глядят удивленно на странника, на его развивающиеся за спиной длинными языками белого пламени седые космы. Тот – словно не замечает их. Ленятся встать, машут на него рукой. Кто-то вертит пальцем у виска, ухмыляется.
Но вот страннику загораживает дорогу солдат с засученными рукавами и автоматом.
Солдат: «Аусвайс!»
Странник идет прямо на него не сворачивая.
Солдат падает прямо в грязь, изумляясь какой-то невероятной силе, прятавшейся в тщедушном согбенном тельце старца. Солдат встает весь измазанный с забрызганным грязью лицом, смотрит страннику вслед. Сцена поворачивается. Хочет догнать и вдруг видит… (на диске-экране) ореол вокруг головы удаляющегося странника. Он бежит к своим, что-то крича, рукой указывая на старика. Те смеются, аж закатываются смехом… Сцена поворачивается. Странник бредет через их окопы. Лежат и прицеливаются немецкие солдаты, кто-то сидит и хлебает из котелка, кто-то играет на губной гармошке.
На диске экране: молодежь угоняют в Германию на работы, увозят хлеб на поездах. Концентрационные лагеря, работают военные заключенные в секретном туннеле, затем их расстреливают. Руины Сталинграда. Мерзлых трупы солдат, сложенных штабелями, своды заводов, строящих танки «Т-34», «Катюши»… Мелькает надпись «Все для фронта. Все для победы», «Бей фашистского гада!».
Странник идет…
На диске-экране: проносится самолет с крестом. За ним – самолет со звездой. Первый делает зигзаг, второй неотступно следует за ним. Короткие очереди. Туловище с крестом уже дымится. Стремительно летит вниз, падает взрывается… Самолет со звездою исчезает за горизонтом.
Странник  в лесу. Разводит огонь. Сидит, греет руки. На руке странника является кузнечик.
Параллельно на диске-экране: кузнечик на руке.
Внутренний голос странника:
-Помоги кузнечику!
Странник:
-Я а-а-а-а… Кузнечику? Чем могу помочь я этому кузнечику?
Внутренний голос странника:
-Помоги кузнечику!
Странник:
       -Это ж надо!
На диске-экране: у зеленого кузнечика между лапкой и брюшком присосался настырный слизняк, мешавший скакать скороходу.
Странник:
- Ну дай я тебе помогу, бедолага…
Прицелился двумя старыми ногтями и ухватил слизняка прочь. Операция прошла успешно. Кузнечик встрепенулся и благодарственно кивнув головой, помчался ввысь, легко оттолкнувшись длинными зелеными ногами от шершавой кожи старика. У странника умиленного выступили слезы.
Заулыбался вослед, помахал рукой.
- Бегай, прыгай, скачи, радуйся!
Идет партизанский отряд. Храпят кони. Кто-то подходит к страннику, прикуривает от ветки из костра.

Партизан:
- Откуда?
Странник:
-Издалека, сынок. А ты, что же – воюешь?
Партизан:
-А-то как же. Не отсиживаюсь.
Странник:
 -За кого воюешь?
Партизан:
-За народ.
Странник благословляет его. Партизан догоняет отряд.
Чтец:
- Был «коммунизм» – хозяин, которого все боялись да не любили
Ругали втихомолку на кухне за рюмкой.
Или же откровенно высказывали свою нелюбовь за решоткой
В исповедях с сокамерниками, анекдотах, татуированных образах.

На диске-экране наколки на телах зэков.

Чтец продолжает:
- Начертанный на теле крик души вмещала наколка зэка…
«Зэки Гулага – новая нация СССР, выведенная чертями-марксистами»… «С малолеток моя судьба всегда была в лапах чертей КПСС»…

На диске-экране является образ (с иконы) всадника в алом плаще и на белом коне, копьем побивающего Дракона.
Церкви отрываются от земли и устремляются, словно большие белые птицы в небеса. Все люди, взявшись за руки, уносятся в небеса и теряются за слепящим диском солнца.
Странник сидит на высочайшей вершине среди ландшафта снежных вершин и глядит в кристальные струи горной реки. В них проступают картины новейшей Истории…

                Картина вторая               
Чтец:
   - Метафизическая война, в которой на первом этапе взяли верх силы мрака, еще не окончилась. Россия – сфинкс мудрый и страшный. Россия – страна крайностей… Ее суть во взмахе маятника то вправо, то влево.
На диске-экране документальные кадры периода правления Хрущева. Гагарина встречают миллионы.
На сцену выходит и становится за трибуну москвич в кепке, фуфайке. Сняв башмак, стучит им по трибуне.
Москвич:
Не царь гороховый  - Никита!
Покеда правит башмаком…
Без бомбы ультиматум кулаком!
ООН прижучив - был таков…
Вогнал во ступор дипломатов
Акульи выходки презрев
(Туфлею указуя в беспредел
Советской мощи исполинской…)
Таинственно, как еслиб вовсе из ООН
Пузырь и баламут – на кой
Качаясь удалился он?
Утрат всего…  башмак один без дел!
Поди-ка поищи – пока не запылился…
Тем временем Карибский разразился… миром
(в штанах послов и полководцев пронесло)
Ракетой мчался человек Гагарин.
Сверхчеловека Юру царь СССР  встречал.
Соцреализмом отличался.
Сюрреализм не привечал.
Хрущев Никита, человек практичный
Хрущевок строил коммунизм.
Страну подняв же из бараков птичьих
Он выпустил осужденных за колосок, за изм
Течений западных тлетворных!
(махизм, национализм, фрейдизм, троцкизм…)
Влюбился в кукурузу крепко.
Советских граждан зазывал не только сахар, но Фиделя полюбить!
Стране же с кукурузой быть ли не быть?
Собака Брежнев с заговором ить!
                Москвич кланяется и выходит
На диске-экране документальные кадры периода правления Брежнева. Стыковка «Союз-Аполлон»
Раздаются звуки похоронного марша. Через сцену медленно несут три гроба.

Турист:
   - Кого несут?
Обыватель:
   - Генсека Брежнева.
Турист:
   - А это кого за ним?
Обыватель:
   - Генсека Андропова
Турист:
   - А это кого за ним?
Обыватель:
   - А это… генсека Черненко.
Турист:
   - Что ж это они все мертвые да мертвые?
Обыватель:
   - Мертвые сраму не имут. Видать, так править легче Политбюро.
Турист:
   - Странная власть пошла!
Обыватель:
   - А вот как пошла – так и идет… по порядку, друг за дружкой… под трубы с литаврами.
Турист:
   - Власть неслыханная-то!
Обыватель:
   - Власть мертвых она и есть власть мертвых и ничем не хуже живых.
Чтец:
- Ибо так и должно быть в Плутоновом царстве полумертвых полуживых особей, покорных ибо давно уже покоренных, опущенных и донельзя суженных в потребностях своих незамысловатых. При жизни загнанных в гроб несвободы полусуществования. Так и должно быть в царстве теней то спящих, то вздрагивающих, то плящущих, и в общей массе своей рождающихся, умирающих неприметно. И договоренности полутеней между собою, эмоции и отношения их ничего по сути не значат. Все эфемерно, все иллюзорно, ничего нет…
Турист:
   - Да, царство сие невиданное – СССР!
Обыватель:
    - А Вы – турист? Впервые у нас в СССР? Ничего, попривыкнете, может, влюбитесь в русскую. Они все мечтают отсюда выехать поскорей.
Турист:
   - В качестве паровоза никому служить не намерен!
Обыватель:
   -А-а-а, понимаете! Видать, потомок эмигрантов?
Турист:
   - Да, я из Парижа.
Обыватель:
   - Ну, так сразу бы и сказали. Вы все знаете лучше нас.
Турист:
   - Что-то лучше, что-то хуже. Спасибо. Приятно познакомиться. Мне надо торопиться.
Обыватель:
   - Западные люди все торопятся да торопятся. И в чистилище, и в Раю, а в Аду все преуспеть пытаются. А нам торопиться уже никуда не нужно. И куда торопитесь?
Турист:
   - В Суздаль!
Обыватель:
   - А-а-а, Золотое кольцо России! А после Суздали?
Турист:
   - Китеж-град!
Обыватель:
   - Неужто город такой имеется. Не слыхивал!
Турист:
   - Был, есть и будет.
Обыватель:
   - Где же это он есть? На карте нету;  я – учитель географии как-никак! Город-спутник или засекреченный, или под землею где-нибудь располагается…
Турист:
   - Скорее под водою
Обыватель:
   - Хм. Напоследок озадачили Вы меня, заинтриговали до зуда в коленках. Видать, Вы – князь или граф какой-нибудь. Вы сами и знаете свои тайные города, а нам только догадываться приходится.
Турист:
   - Если желаете – можете составить мне компанию.
Обыватель:
   - Вот те на! Спасибо. Не откажусь.
Турист:
   - Ну что же, отправимся немедля!
Обыватель:
   -  Прямо сейчас? А Вы знаете дорогу?
Турист:
  - С Казанского вокзала.

                Картина третья
Сцена начинает поворачиваться. В пути (по вращающейся сцене) следуют Турист и Обыватель.
На диске-экране документальные кадры периода правления Горбачова.
Обыватель:
— Эх, угораздило-то Мишку Меченого править русской тройкой!
— А что, коней загнал?
Обыватель:
— Загнал-то он, загнал…
А сам-то вскочил живехонек, целехонек да не без денег.
У бабки Анисьи  сын шибко пьет, как и многие тут.
Когда самогон — еще ничего, а с одеколону страшно мучается. Пучит его окаянного. Выворачивает наизнанку.
А Михаил-то Меченый самогон, вишь, не пьет!
Турист:
— Не пьет! А ЗАЧЕМ ЗАШИБ ТРОЙКУ?
                Сцена останавливается
                Уходят
               
Михаил Горбачов выходит на сцену, становясь за трибуну:

Я приказал срубить все виноградники…  в один момент!
Которые две тыщи лет назад у Херсонеса насадили греки
…Дабы теперь выслушивать упреки.
Зачем… и почему? …Ужели не понятно?
Об этом знает каждый мент…
Из пня чтоб водку стали зэки
Гнать, глотать шампунь да нюхать клей «Момент».
Вот ГДР отдал задаром и по дури – не торгуясь – за почетное
Гражданство. Посол Добрынин
Как узнал – инфарктом разразился… И прошептал…
Михал Сергеич нашалил! Засранец то каков!
Мог «бундесов» (для русских офицеров) заставить прежде
Пару городов отстроить. Не гнать с насиженных в Германии квартир
На Родину - во чисто поле да под снег подобно зэкам!
Чернобыльская катастрофа помешала «праздник мая» провести
Как надо. И настроение подпортила Политбюро.
Вот «нобелевским лауреатом» объявили…
С чего бы? Не пойму, хоть тресни!
Открытки надобно послать и подписать «Ваш Горби»:
Рокфеллера да Киссинджера поблагодарить!
«Холодная война» на фиг? Меняй пластинку!
Мне фартук Рональд подарил и мастерок –
«…Дом строить мировой!» – и поглядел в упор.
Мне Максвелл Боб пообещал “мильон” отвесить.
А сам украл миллиардов… Позабыл…
Зачем так грабить С. С. С. Р. – ума не приложу?
Хм. Лидер я какой державы?
Раису вот… не удовлетворил
И подступиться некак…
Презрительна и холодна подряд
Уж столько дней.
К жень-шеню обратиться, что ли?
Сей элексир поднять и мумию готов… не только старого китайца!
Однако, на министрах стоит отыграться…
Вот! Уволю…
Мне орден от Гроссмейстера прислали
Фальшивыми брильянтами
Блестящий!
Но, главное, теперь я – Командор.
… Мильон, мильон… Я согласился…
По рукам ударил. И  п р о д е ш е в и л…
Но доложили: в столь опасном деле миллион по западным стандартам
Почти что Ничего, Зеро, Просчет. Ужасно!
Эх, вечная нехватка денег, комсомольская закваска.
Блеснуло нечто – я вороною бросаюсь. Кусаю локти вот…
Ворона! Я ворона Горби…
                Уходит, сутулясь
На сцену выходит Москвич в костюме и шляпе (стиль конца 80-х хх-ст.) На диске-экране типичный двойной семейный портрет. На нем – два лица, напоминающих Михаила Горбачова и его жену. В противоположном конце сцены в кресле-качалке восседает Горбачов.
Москвич:
- Э-эх… Давно не выдавался столь трудным понедельник в столице.
В гранях расколотых «С. С. С. Р.» пресловутого
Рано поутру раздался звон мечей  «брутов».
У Раисы Максимовны тень скользнула летучею мышью на мятом лице.
Без сна толком столько суток подряд!
Чудилось, впереди разверзается
Бездна будто! Или это аллергия на розы?
Горби на балконе крякнул.

Горбачов в кресле-качалке с бокалом вина:
- Воистину – не до лауреатов ленинской прозы!

Москвич:
После «Бастардо» и розового круто вдыхая крымскую ночь
Уставясь в падающую звезду воочию
И тверезо…
Августейше вздрогнул.

Горбачов:
 – Тяжелые мысли прочь!
Старые догмы, нелепые грезы.
Хотя бы и перевернув Все и Вся вверх дном.

Горбачов:
- Надо, еб…. вошь! строить общеевропейский публичный дом
(в постмодернистском стиле, нынче модном).
Москвич:
Колдовская страна словно на дне котловины дымится.
Стало нечем дышать и льется огонь с высоты.
Горбачов:
— Ах, зачем, на дыбы я имперью поднял?
Чтобы с темной и светлою силою биться?
Воевать сам с собой заклят ты…
— Знаю, что в сей круговерти мало ль что разберешь
Ай рубить ли с плеча?
Не ошибся ли я – видно станет по смерти.
Под стопою клубится земля солона  и… уже горяча.
Да, горит под ногами земля и не только в Афгане!
Разве что…, жена мне верный товарищ.
Ее сердце чует недоброе да еще
Эта боль в спине и на лбу вот…пузырится – алый свищ!
Где-то заговор бродит, тигром рыщет, пулей таится в нагане!
Авось первого советского президента минет.

Москвич, обращаясь к Горбачову, сидящему в кресле-качалке:
— Михал Сергеич, к Вам по срочному.

Горбачов:
       — Что? Я никого не жду в этот час (уходит).

Москвич:
Озадачив сим охранника дебелого
Завалился с газетою в клозет – весь изнутри клокоча!               
Вышед – потянулся как жирный кот и… растянулся на качалке, справляясь едва
с радикулитом злосчастным.
Опять силуэт громадины на фоне темносинего моря.
Косая сажень в плечах и голосом обиженно кротким…

Москвич:
       — Михал Сергеич, там все наши Вас просят
К серьезному разговору, так сказать…

Горбачов из-за сцены:
— С какого такого хрена? По частным?

Москвич:
— Да нет!
Гуськом вошли, сели.., о рыбалке, о здоровье жены спросили
Похвалив загар президента, перешли к делу
Чрезвычайной важности.

Низкий голос члена Политбюро из-за сцены:
— Страну в кризисе только ЧП осилит.
Мы шарахнем по Ельциным да Ландсбергисам;
А ты, Сергеич, нас за все простишь!
Так и выйдем из кризиса
Уже без разнузданной «гласности» и забастовок
Взгорбившегося пролетариата.
Это решение генералитета и партаппарата.
Грянем изо всех коммунистических засад!
Москвич:
Вскочил президент в смятенье

Голос Горбачова:
— Куда прете? Назад!
Подписывать не буду ваших тупоумных воззваний.
Зачем по-вашему 5 лет я бьюсь как рыба об лед?
Зачем совместно с глобалистами «перестройку» варганю?
Не дамся в обиду, идите в баню!
Чэ Пэ и Трибуналом не вытравить голод.
И потом… что скажет с банным веником Коль?

Низкий голос члена Политбюро из-за сцены:
— Сергеич, а помнишь, как Никита Сергеич
В Крыму здесь оказался один и в шоке.
Так и ты – не дразни гусей.

Москвич:
И тут Горбачев увидел как дрогнул зловеще огонек в комсомольском оке.
Оглянулся… и вмиг, как волною смыло, рассеяв бывших друзей.

Голос Горбачова:
       — Мудаки! — вскричал вослед им в ярости, сжав кулаки.

Москвич:
Еще не осознавая, что уже бессилен…

Голос Горбачова:
— Не подписал таки. Довольно тешить фашистов и слыть
марионеткой беспрекословной.

Москвич:
Рванулся к телефону… ошарашен!
К другому, к третьему – все то же!
Молчаньем пришпилен…
Нос крейсера бухту покоя разрезал, будто по коже.
Август закатов был страшен, казалось, окрашен 
Кровью грядущей гражданской.
Взвыл!
Едва отдышавшись на балконе, поежился тревожней.

Голос Раисы Максимовны:
— Миша, где ты? – послышалось из половины женской.

Голос Горбачова:
— Здесь… дышу еще! – скороговоркой жене

Голос Раисы Максимовны:
- Мишенька, успокой! Я, словно, в огне...
     Это конец?

Голос Горбачова:
--- О, нет. . . Нам доктор Елдыщев прописал Кама-сутру…

Голос Раисы Максимовны:
      --- Ой, Миш! Ты в своем ли уме?
Не до того! Не так все надо…
Воспользуйся подарком китайских товарищей поутру.

Голос Горбачова:
       --- Хм, я-то думал, покажу – где раки зимуют.
А чем еще заниматься в комфортной тюрьме, где жена и уют?

Голос Раисы Максимовны:
       --- Угомонись, укройся пледом, подрыхни пред дорогою трудной.
       Авось лихие времена минуют, а добрые немцы помогут.

Крики из-за сцены:
- Про Ельцына давай! Да, про Ельцына!

                На диске-экране документальные кадры «эпохи Ельцына»

Москвич за трибуной:
Бориске грош цена да вошь.
Под мухой красоваться он хорош
Из пушки врезать в кашу рож…
Он выступает плясуном на жиже избирателей его ж!
За ним же Клинтон и Рабин
Отверзли пасти. Их руки-крюки
Ходуном. Чего б украсть!
Там черномордые гогочут, народ скубя (да! Ротшильд скуп…)
Как куриц – в ощуп.
       Рокфеллеры, глотая слюни – тут как тут!
Шакалов алчных стаи прут…
Сваргань же, Слава – молвил Ельцин
На тему…знамо – по Нью-Йорку!
Тот в небо тычет, скрючив пальцы
Как сговорились…под икорку.
Мстя славе руссов Раструпович
Хохотал в масонском фартуке потертом
Сверкая лысиною черта.
На Красной площади – не пощадит
Сквозь скрипок вой да пушек гром
Глуша старушек, дев — воздев
Под небо за ребро.
Там баркашовцы в рукопашную бегут.
Пархатые, набив мошну тугую прут
Прочь из страны восставшей
 Не солоно хлебавшей…
Там баркашовцы в рукопашную пошли
И…безымянно в пашню зерна шли.
Победно встанут рожью золотой
Все, шелестя, звеня державно о Руси Святой.
Тем временем Москва-реки запружены
Просторы.
На баржах тел забитых горы
Какие-то тюки
И горе
Стучится в двери матерей
Меж тем, матерые убийцы
На отпуск улетают в Ниццу.
Хотите визу – нате
И ордена впридачу, а также и квартиру
И дачу.
Грянул гром и молния.
На диске-экране является всадник на белом коне

Отец Сергий:
На белом коне явяся
Предателей сокрушая взглядом
Стяг веры оновленной вознося над Русью
Перстом указует на врагов, давящихся ядом.
В плаще алом трансцендентного ОМ
Чья речь сиречь причастие просадом.
Кто козни упредил
Дел дипломатических раскладом.
Кто сокрушает без меча полетом мысли.
Выслем дорогу же – победному шагу его коня!
Происхожденье туч, кои нависли
Доподлинно известно пророкам, царям…
Так царствуй же над нами своею новью
Со скрижалями от Велесовых времен
Со списками священными предков русичей имен.



                Картина четвертая
На сцене все также станция всеевропейского метро «площадь Революции». На своем раскладном стульчике сидит задумавшись и взявшись руками за голову Москвич. Инопланетянин Оно пытается извлечь звуки из саксофона.

Отец Сергий с собакой на поводке на краю сцены, обращаясь в зал:
- Дорогие мои соотечественники. Я вам поведал историю Прошлого, которое привело к тому, что остатки человечества после фатальной и сокрушительной войны людей, роботов, биороботов, инопланетян, оказались под землей.
Я знаю – вы хотите спросить меня – могли ли мы избежать такового развития событий.
 Детки дорогие, я обращаюсь к вам из Будущего, которое не должно наступить.
Верьте же, что о спасении вашем денно и нощно печется старый дед Сергий.
Вот вы все увидели тут и намотали на ус.

Москвич:
- Ибо Конец холодной войны только обозначил Начало
вступления в бездну экономического кризиса
и за ним разразившейся Экономической войны
государств-агрессоров
государств-волков.
И волчье будущее лишь лунные ночи.
И волчье будущее лишь адская ненасытность.
Поэтому воспоследовало объединение стран на принципах
греческой демократии
не дававшей голоса всего
лишенным рабам.
Гигантские заводы по переработке ядерного топлива
 были отодвинуты
 за пределы центральной мировой
 Империи…
Куда-то в колонии, называемые Третьим миром…
Третьим миром, а не Третьим Римом, как некто о себе мнит….

Отец Сергий:
Эпоха информации и путешествий в мановение ока.
Эпоха дезинформации и топтания на одном месте в затхлом тупике КАНАЛИЗАЦИИ.
ЦИВИЛИЗАЦИЯ КИТЧА и пестрых тонов.
Эпоха педерастических вывертов в тоталитарном экстазе.
Эпоха никого и ничего, смазанных в унитазе круговерти урчанья рынка всесветного.
Эпоха надежд без романтических одежд.
Эпоха аха и оха в клубах мирового смога.
Эпоха — муха на замусоленном стекле нашего взгляда в Будущее.
Эпоха свисает бляхою с уха мутанта мегаполиса.
Метро мировое свистит в жилах Человека и века Лиса.
Метроном души нищей куда-то спешит ни с чем.
Но я долго молился и Господь услышал и послал их, новых людей, несущих Новь за своими плечами.

Москвич:
- Кто они, дедушка?

Отец Сергий:
- Раса героев произрастает на поле битвы метафизического противостояния. Раса героев своим примером борьбы и изначально – своим самосознанием – осуществляет Духовную цивилизацию, пронизывающую вибрацией идеального плана остальной мир, суть материальный…
И уже явились они в священной войне за Новь!

Двери подъехавшего вагона раскрываются и выходят на платформу станции, взявшись за руки –  мальчик и девочка Индиго. У девочки цвет волос фиолетов. Инопланетянин Оно откладывает саксофон и смотрит на входящих двух.

Москвич:
- О, я слыхивал прежде о них!
Мальчик и девочка, улыбаясь:
- Здравствуйте, дедушка!
Здравствуйте, добрые люди!
Москвич:
- Разрешите спросить, а почему цвет волос фиолетов?
Девочка Индиго:
- Этот цвет символизирует нашу ауру, которая, если присмотреться – фиолетова!

                Инопланетянин Оно утвердительно трясет головой.

Москвич, смотря в сторону Инопланетянина:
- Он не даст соврать; уж больно чуткий. А раз так головой трясет, значит боится поджариться в вашей фиолетовой ауре.
               
                Инопланетянин Оно утвердительно трясет головой.
Москвич:
- Из каких мест будете?
Мальчик Индиго:
- Мы проживаем в городе исполняющихся желаний, где замыслы всегда соответствуют воплощению.
Москвич:
- А как выглядят ваши дома?
      - Наши дома Солнца  прозрачные и надежные.
Девочка Индиго:
       - От живых дубов и сосен мы черпаем силу ежечасно. И поэтому нам дано столько энергии…
Отец Сергий:
- Что ангелы позавидовали бы, если бы способны были на эти чувства.
Москвич:
- Я уже завидую, правда, я – человек. Но завидую по-хорошему! Однако Оно чего-то в сторонке держится. Небось боится близко подходить. Я вот подхожу и уже чувствую тепло. Понимаю: в своих прозрачных домах вы подпитываетесь постоянно энергией света, оттого и представляете собою сплошные солнечные батареи…
Мальчик и девочка Индиго:
- Истинную правду говорите. Таковы мы и есть!

         Опускаются на колени друг против друга и начинают играть в ладушки.

Москвич:
- А живете сколько?
Девочка Индиго:
- Пока не надоест… Но если серьезно, то у нас пенсионный возраст… (смотрит на мальчика вопросительно) кажется, 500 лет!... (смеются)
Москвич:
- Вот это да!
Отец Сергий, обращаясь в зал:
- Есть на кого равняться…
                Мальчик и девочка подымаются и ступают на край сцены.
Мальчик Индиго:
Гражданин, взращивай в теле бессмертное вещество.
День ото дня убывай смертное естество.
Если режим-диету блюстишь,
В прошлое путешествуй… и  Атлантиды опередишь!

Девочка Индиго:
Гражданин, взращивай во Млечном Пути капусту и горох!
Ковчег семь миров тянет груз сладкий, сена ворох.
Почта ангелов – без перебоя
С поправкою на время любое.

Мальчик Индиго:
      Труженик звездного моря, глянь – проплывает эта,
Глаза слепящая планета – бери ядреную на абордаж.
Будешь купаться в океане света.
Если планетку поить молоком – станет
Как Солнце велико.

Девочка Индиго:
Граждане Вселенной, не смешите звезды – не делайте войн.
Слушать устали уши их вой.
Губа Луны не дура; кушает души убитых досыта,
А остальные – без дела
Слоняются в пространстве без предела…
С тех пор как отвоевано право жить без смерти,
Планируем – не поверите – на миллион лет.
Нет. На два миллиона лет!

Москвич:
Гражданин, в квартирке-клетке с телевизором шутки плохи.
Растут детки – лодыри и олухи.
Не держись за юбку жены – женам такие мужья не нужны.

Следи, чтоб был воротничок — свеж и не лоснились брюки,
Чтоб от глупой еды не отвисало брюхо.
Не хлещи водку, не пузырься пивом – не заглядывай на дно стакана.
От этого голова кивом, очи как у истукана.

Отец Сергий, Москвич, Мальчик и девочка Индиго хором:
Наша миссия – осуществлять жизнь во Всем.
Сегодня марсово зерно мелем, завтра – лунную уху сосем.
Смело лазать по ветвям мирового древа!
И совсем не страшась Бога розового зева,
Лепетать на языках светил…

Москвич:
Бредущих развалинами метро
Сквозь дыма-тумана клубы
Вещими фигурами вместе свело.

Кто они? Призрачно скользящие
По разбитым дорогам скомканных рельс…
Будущего тревожно огни говорящие факелов окрест.

Является девушка Культуриста-терминатора:
     - Как хорошо, что все здесь. Я остаюсь тут  с вами!

Инопланетянин Оно:
     - О-о-о! (впервые издавая человеческий звук)

Москвич, с удивлением поглядывая на Оно:
     - Так у нас есть Будущее (подходит и берет девушку за руку. Она улыбается).

Инопланетянин Оно начинаеет петь осозанно запредельным и особенно приятным нечеловеческим голосом.
Сцену постепенно заполняют персоналии: Ленин, Махно, Палач, Интервент, Белый, Горбачов, Сталин, Берия,  охранники в кожанках, маски в черных тогах  и все они постепенно опускаются на колени, как бы прося прощения.
Москвич, оглядываясь на вошедших:
    - Что это, Страшный Суд? Или светопреставление? Что делают здесь они?

Отец Сергий, обращась к вошедшим:

    - Ну что, безбожники, явились на суд истории? Были вы орудиями тьмы, ваши утопии, конечно, не осуществились, потому что возомнили вы себя сверхчеловеками меж людей. Лучшие из людей не соблазнились и не поверили вам. Поклоняясь Дьяволу, вы не понимали, что Дьявол не есть выше Бога. Но Дьяволом испытывалась Русь, проходя через горнило революции и воен.
Так что и вы в конечном счете, косвенно, правда, явились орудиями в руках Вседержителя.
Верю, верую, придет победы час
Над жалким идолом златым,
Чей блеск зловещий во слепых очах.

Лучащимися взглядами разящие плохих…
Нам подмога из-за туч лихих
Солнца луч.
                (падает луч) 
Так воспоемте, дети Солнца,
Хвалу отцу, вездесущему творцу…

Отец Сергий, мальчик и девочка Индиго, взявшись за руки:
Отче, отче Солнце наше!
Ты лучами, Солнце - пляшешь!
Ты спокойно и всегда стремишься ты
Мира бездны отбелить от черноты.
Сдруживаешь всех и бодришь.
Ты в очах человечества горишь!

Мальчик и девочка Индиго, протягивая ладони в зал:
       - Это Будущее, такое нежное хрупкое – в наших ладонях (луч падает на ладони). И мы никому его не отдадим!
Отец Сергий:
- Деточки, берегите же денно и нощно ваше светлое Будущее!
Инопланетянин Оно извлекает из саксофона гармоничный аккорд.
Отец Сергий благословляет зал крестным знамением.
Сцену продолжают заполнять все остальные герои.
                1979-2010


                Украина – горы Памира – Москва – Париж – Лондон
oleg.mingalev.art@gmail.com               
mob.    +38 0965398233