Дорога из Цветов Плоти. За Стеклянным Дождем 08

(ЮЛЯ)

Она заменила диск в плеере, добавила громкости и тяжело откинулась на кровать, хлопнувшись головой о подушку. В зеркале, что висело на противоположной стене, отражались ее небольшие груди, скрытые синим бюстгальтером, бледный живот, платиновые волосы средней длины с несколькими прядями розового цвета, разметавшиеся по подушке, лицо без косметики и синяки под глазами.

Наступила ночь, но Юля совсем не хотела спать. Опьянение от шампанского прошло и сейчас она, закрыв глаза, наслаждалась волнообразным успокаивающим потоком эмбиента, который проникал в ее голову через наушники. Положила руки на груди, сжала соски через ткань лифчика. Ощутила, как они налились жаром. Сдвинула бюстгальтер вверх, принялась водить ладонями по всей поверхности обеих грудей, сжимать соски, тереть их. Приоткрыв рот, издала едва слышный стон наслаждения.

Внизу, под трусиками стал нарастать жар, и Юля опустила правую руку туда, левой продолжая поочередно ласкать груди. Намочила пальцы слюной, провела ими по животу, потерла набухшие соски, другую руку запустила под трусики и положила ладонь на гладкий выбритый лобок. По телу пробежала дрожь, когда указательный палец с длинным ногтем опустился на бутон из нежной влажной кожи, пробудив животные инстинкты.

Юля застонала и выгнула спину, нажимая и плавно водя пальцами по клитору, такому чудесному генератору удовольствий, который, как ей казалось, быстро набухал и увеличивался в размерах. Слышала она лишь музыку, льющуюся из наушников медитативным шелестом морской воды, которая действовала расслабляюще и заряжала чистой энергией звука. С каждым движением пальцев Юля набирала темп и правая рука дарила ей все новые будоражащие ощущения, каких она не испытывала раньше.

Вспомнила Валерия, потом Пашку, своего парня. Она позвонила Валерию, прежде чем уединиться в своей комнате, и они договорились встретиться на днях, посидеть в их любимом кафе, где довольно часто бывали вдвоем.

Валерий был для Юли больше, чем другом, больше, чем лучшим человеком во всей ее жизни. Он был для нее тем, кто подарил ей жизнь. Юля очень сильно любила Валерия и не представляла себе жизнь без этого мужчины. Валерий был ей, как отец. А его Юля никогда не знала. Он давно умер, и этим словом она не называла никого в своей жизни. Юля не могла себе позволить влюбляться в Валерия, но все же любила, по-своему, по-детски. Сама не могла понять этого странного чувства, которое вызывал в ней Валерий. Но оно было. Определенно было.

Павла Юля любила безумно и страстно, но у них еще ничего не было в плане секса. Она оставалась девственницей, ужасно этого стесняясь, ведь в ее возрасте почти все девчонки знали вкус секса, такой манящий и притягательный. Пашка, конечно же, хотел заняться с Юлей любовью, и она тоже этого желала, но и боялась одновременно. Не позволяла ему овладеть своим телом, а он терпеливо ждал.

Юля хотела красивую свадьбу, бредила этим, и первую брачную ночь, полную сумасшедшей любви. Вот только Павел недавно подсел на иглу и теперь был готов на все, лишь бы достать очередную дозу наркотика. Она это хорошо знала, а ее мать об этом и не догадывалась. Юля понимала, что Пашка так долго не протянет и эта мысль убивала ее, душила, не давала жить.

Она желала познать любовь, плотские удовольствия, но в то же время опасалась лишиться некой части своего естества, которая, как считала, покинет ее тело навсегда после контакта с мужчиной, покинет вместе с тем, как чужой организм войдет в ее тело, оставив в нем навсегда свою частицу. Павел предлагал Юле заняться сексом, предлагал не один раз, но она все никак не решалась, ее пугал этот процесс, пугала боль, приходящая вместе с этим. И одновременно пленило невероятное соединение боли и удовольствия.

Юля сильно жалела о том, что пренебрегала чувствами Валерия, его желанием помочь в самые тяжелые минуты ее жизни. Жалела о том, что отвергала его искренние попытки помочь в порыве отчаяния и нежелания жить. Ненавидела себя за это сейчас, хотела бы все изменить, но это было уже невозможно. Однако Валерий все выдержал, не сдался, прошел вместе с ней все круги ада и не бросил ее, ни на секунду не оставил одну с этим неописуемым кошмаром, ведь страшнее, чем смерть, стоящая у порога, нет ничего.

Музыка прекратилась на секунду и внезапно Юля вспомнила эпизод из недавнего прошлого:

* * *

Мать говорит какую-то чушь, благодаря Валерия за то, что он для них сделал. Она сама сидит в стороне и наблюдает за ними. Понимает, что Валерий испытывает неловкость, он пытается как-то переменить тему, говорит, что все уже в прошлом. Теперь нужно начинать новую жизнь. Но мать вдруг падает перед ним на колени, обнимает за талию и плачет, невнятно причитая.

Валерий смотрит, то на мать, то на нее. Не знает, что делать. Пытается улыбаться, смотрит в ее сторону, словно прося о помощи. Мать же его не отпускает, продолжая сквозь слезы бормотать благодарности.

* * *

Пальцами левой руки Юля смахнула слезинки, выступившие из глаз, продолжая при этом стимулировать клитор правой рукой. Вновь закрыла глаза, крепко их зажмурила и задержала дыхание. Поток удовольствия зародился внутри ее живота, хлынув горячей волной вниз, вверх, наполняя собой все тело до единой клеточки.

Перед глазами Юли в полной темноте стали летать яркие звездочки, с губ сорвался протяжный стон, за ним крик, наполненный страстью. Затем почти что плач и она прикусила губу, напрягшись изо всех сил и продолжая неистово тереть ладонью и пальцами клитор, казалось, готовый взорваться от накопившейся в нем и требующей немедленного выброса сексуальной энергии.

«Какое божественное удовольствие, неземное!» – подумала Юля, продолжая ласкать себя.

Музыка затихла в момент кульминации, тело Юли затряслось, она задергалась на кровати, положила ладонь на влагалище, чувствуя ритмичные сокращения плоти, принялась сводить и разводить ноги, глотать ртом воздух. Голова ее запрокинулась назад, зрачки закатились, и струйка горячей жидкости потекла по промежности.

Юля широко распахнула глаза, продолжая сжимать пальцами плоть своей вагины и двигать ногами, то разводя их, то сводя вместе. Взгляд затуманился, ей показалось, что кто-то стоит перед кроватью и смотрит на нее. Юля моргнула, снова посмотрела перед собой, но увидела лишь стену и зеркало, в котором отражалась только она сама, как и прежде. Опять прикрыла глаза, опустила голову на подушку и услышала негромкий звук постороннего движения в комнате.

Снова посмотрела перед собой и резким движением села в кровати от шока, пронзившего спазмом все мышцы. Рокочущие удары сердца гулким эхом отдавались в ушах. Поправив трусы, Юля плотно соединила ноги, положила ладони на колени и устремила испуганный взгляд расширенных зрачков на собственную мать, которая стояла перед кроватью, глядя на дочь холодными, как лед, немигающими глазами.

– Что это ты делаешь?! – воскликнула мать, всплеснув руками.

Юля молча воззрилась на нее, сняла наушники с головы, поправила растрепавшуюся челку, чувствуя, как холодный пот стекает по животу и спине.

– Как тебе не стыдно?! Что это? Чем ты занимаешься? Дрянь такая! – выкрикнула мать и, подскочив к Юле, грубо схватила ее за хрупкие плечи и стала трясти. – Зачем, Господи, ты это делаешь? Ответь мне!

– Пусти, мне больно! – завизжала Юля, пытаясь высвободиться из крепких объятий матери.

В итоге ей это удалось, она оттолкнула мать и бросилась к двери.

– Это моя жизнь, ты слышишь!? Моя! – надрывно прокричала Юля, взяла со стула джинсы с кофтой и выскочила из комнаты.

Принялась спешно одеваться в коридоре. Накинула куртку и обула кроссовки.

– Подожди же! Куда ты? – проговорила мать немного смягчившемся голосом, следуя за ней.

– Оставь меня, – бросила в ответ Юля, взяла мобильник и вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.

* * *

Спустя полчаса она шла по ночной улице, ловя взглядом свое отражение в лужах на асфальте, устланном ковром опадающих листьев – желтых, оранжевых и огненно-красных. Было прохладно, пар вырывался изо рта тонкими витиеватыми змейками. Мать несколько раз звонила на мобильник, но Юля не отвечала. Когда шла мимо темнеющих в ночи рядов гаражей, опять раздался звонок телефона и теперь это оказался Пашка.

– Да, любимый, – ответила Юля, чувствуя неприятный осадок на душе после ссоры с матерью.

– Привет, Юль, – отозвался тот сквозь помехи. – Мне нужна твоя помощь. Встретимся в нашем парке?

– Сейчас?

– Ага.

– Зачем?

– Расскажу при встрече, срочно надо.

– А…

– Целую.

Павел положил трубку, не дав ей договорить. Юля задумчиво посмотрела на потухший экран «раскладушки» и убрала телефон в сумку. Минут через двадцать подошла к черной полосе деревьев, что скрывали за собой парк. Пашка был уже там, ждал ее, сидя на широкой спинке их любимой бетонной скамейки.

– Привет, – негромко произнесла Юля, подойдя к нему.

– Здорово, – улыбнулся Павел, спрыгнул со скамейки и, подойдя к ней, взял за руку.

Он был среднего роста, худощавого телосложения с коротким ежиком темно-русых волос и крупной родинкой на квадратном подбородке. Юля улыбнулась в ответ, когда он поднес ее ладонь к губам и нежно поцеловал тыльную сторону.

– Не будем терять времени, идем, – сказал Пашка, увлекая Юлю за собой.

– Куда мы?

– В больницу.

– Зачем? Ночь ведь, – непонимающе проговорила она.

– Вот, как раз поэтому. У них наркота есть. Ты разве не в курсе?

– О, Боже, – выдохнула Юля.

– Мне нужно, чтобы ты помогла.

Павел остановился и заглянул в глаза Юли своими полупотухшими серыми зрачками. Она тяжело вздохнула, ничего не сказав, и они двинулись дальше. Оказавшись у черного входа в больницу, Пашка взял Юлю за руку и шепотом произнес:

– Мы зайдем здесь и поднимемся на второй этаж. В отделении хирургии полно наркоты, ну ты понимаешь. Я там уже пару раз крупно затаривался. Ты будешь ждать в коридоре и если заметишь кого-то, подашь мне сигнал, что пора сваливать. Поняла? Юль?

– Поняла, все, – устало выдохнула она.

Павел чмокнул ее в губы, и они вошли в здание городской больницы. На Юлю тяжелым грузом обрушились воспоминания о ее долгом, казавшемся бесконечным, пребывании в этих стенах.

«Я не хочу туда! – мысленно взмолилась Юля, но все же пошла вместе с Павлом по длинному пустому коридору с желтыми стенами. – Только не туда!»

Коридор первого этажа был пуст. Они оказались в закутке у лестницы, ведущей наверх, и Пашка толкнул Юлю к стене. Грубо обхватил пальцами ее запястья, горячо поцеловал в губы.

– Паш, что ты делаешь? – задыхаясь, промямлила Юля, когда он принялся покрывать поцелуями ее шею.

– Хочу тебя, прямо здесь, прямо сейчас, я больше не могу ждать, – шептал Павел, целуя ее грудь через шерстяную кофту.

– Подожди, что ты делаешь? Мы же все решили.

– Что решили, Юля? Сыграть свадьбу? Жить долго и счастливо? Ты разве не понимаешь, что этого никогда не будет? Ты же видишь, что со мной творится!

Он задрал рукав, явив глазам Юли почерневшие вены.

– Ты мне обещал, ты говорил, что бросишь колоться…

– Это непросто, детка. Я уже не смогу.

Павел, опустившись на одно колено, расстегнул пуговицу и ширинку на джинсах Юли, принялся спускать их с нее.

– Ты обещал, – произнесла она сквозь слезы, навернувшиеся на глаза.

Он медленно опустил ее трусики, коснулся пальцами лобка.

– Ты красивая, моя девочка, – прошептал Пашка, зачарованно глядя на аккуратную, по-детски гладкую кожу Юли.

– Ты обещал, что бросишь ради меня. Ты говорил, что будешь лечи…

– Придется тебе одной дальше справляться, малышка – прервав Юлю, сказал Павел, и жадно приник губами к ее вагине. В голосе его звучало отчаяние.

Юля беззвучно плакала, кусая губы и теребя волосы на голове Пашки.

– Я… не… смогу… без… тебя, – с тяжелыми вздохами прерывисто проговорила она, то ли из-за слез, то ли от столь сильных чувств, что перехватило дыхание.

Языком Павел раздвинул створки ее вагины и проник внутрь, даря восхитительные ощущения, от которых у Юли перехватило дыхание.

– О, да, – вырвалось из ее рта вместе со стоном рыданий.

Пашка отвлекся, посмотрел в ее глаза. Она отвернула голову, вытирая пальцами глаза и нос.

– Почему ты плачешь, Юль, девочка моя? – ласково промолвил он, проведя ладонью по ее животу.

– Почему? – удивленно произнесла Юля и отпрянула от Павла, натягивая трусы и джинсы. – Спрашиваешь еще, почему? Ты решил бросить меня! Это самоубийство, то, что ты делаешь! Ты убиваешь себя этой чертовой наркотой!

Юля, отвернувшись от Пашки, боролась с притоком слез, которые теперь ручьями текли по щекам.

– Проклятье, ну почему я так убиваюсь, Господи?! – выдохнула она, подняв голову к потолку. – Почему я места себе не нахожу в то время,  как тебе наплевать на себя и на нас?

Повернулась к Пашке и их глаза встретились. Проговорила с вызовом в голосе:

– Знаешь, что я сейчас делала дома? – он непонимающе мотнул головой. – Мастурбировала, терла ****у, пока крыша не начала съезжать от кайфа! Впервые в жизни! Меня мамаша застукала! А тут еще и ты мне полизать вздумал!

– Извини, – выдавил Павел, оцепенев от неожиданной Юлиной исповеди.

– Что «извини»? Ну, что? Хочешь трахнуть меня? Хочешь вогнать свой болт в мою дырку? Выебать меня тут, в больнице? А может и в жопу тоже поиметь не против, а? Ну, что ты молчишь? Ответь что-нибудь, хренов ублюдок!

– Нас повяжут сейчас из-за тебя! Что с тобой сегодня?! – зло прошипел Пашка, глядя на Юлю бешенными бегающими глазами.

– А мне по хер! – выкрикнула Юля, сама теперь спустила с себя джинсы, а за ними и трусики. – Давай же, бери меня! Бери! Трахай, сколько влезет! Трахай меня!

Устремила на Павла широко распахнутые глаза с длинными черными ресницами, горящие безумным изумрудным цветом. Положила правую ладонь на лобок, развела указательным и средним пальцами влажные от слюны Пашки и покрасневшие от его поцелуев нижние губки.

– Что же ты ждешь, мой мальчик? Войди в меня своим горячим ***м и подари своей девочке истинное удовольствие! Или давай я пососу твой большой…

Она не успела договорить, как в коридоре послышались чьи-то шаги.

– Иди сюда! Быстро! – прошептал Павел, подозвав Юлю к себе рукой.

Спешно натянув трусы с джинсами, она шагнула к Пашке и они вместе укрылись в темноте под лестницей.

– Из-за тебя все, нас засекли, – гневно пролепетал он.

В дверном проеме появился высокий мужчина в длинном черном плаще и остановился у лестницы, к чему-то прислушиваясь. Юля отметила, что вид у него был весьма состоятельного человека.

– О, кажется, есть чем поживиться, – выдохнул Пашка ей в ухо. – Сукин сын с толстым кошельком.

Юля лишь удивленно  повела узкими дугами бровей,  не успев что-либо сказать, как Павел вдруг достал раскладной нож из кармана, выдвинул лезвие и одним движением выпрыгнул из-под лестницы, выпрямившись во весь рост перед мужиком и наставив на него нож со словами:

– Гони бабки, пидорюга хре…

Не успел Пашка закончить, как высокий мужик в плаще в долю секунды вытащил из-за пояса пистолет с овальной насадкой на стволе и выстрелил в его горло. Раздался негромкий свист, и Павла бросило назад. Нож выпал из его руки, лязгнув о серый больничный бетон. Пашка рухнул на пол, звонко ударившись головой о батарею.

«О, Господи! Боже! Только бы меня не заметил», – подумала Юля и всем телом, как можно плотнее, вжалась в стену.

– Твою мать, – бросил мужчина, сунул пистолет за ремень, оглянулся по сторонам и побежал наверх по лестнице.

– Пашка! – пропищала Юля, ощущая, как ее язык наливается металлом и становится совершенно неповоротливым. – Любимый мой!

Она подползла к Павлу, заглянула в стеклянные, подернутые мутной завесой глаза, положила ладонь на его горло. Из рваного отверстия в районе адамова яблока обильно текла густая темная кровь, рыхлая плоть вокруг источала запах паленого.

– Пашенька мой! Не умирай, очнись, прошу тебя! – прокричала Юля, заливаясь слезами и тряся его за ворот куртки. – Да что же это… Что… Как? Как…

Похлопала Пашку по бледнеющим щекам, оттянула нижние веки, но никакой реакции не было.

– Нет, не умирай, прошу…

Юля, поднявшись на ноги, выбежала в коридор и закричала надрывающимся голосом:

– Помогите, кто-нибудь! Пожалуйста, помогите мне! Прошу, помогите, Господи…

Правая нога подвернулась, и она упала на пол, сквозь слезы, застилающие глаза, различив аморфные силуэты бегущих к ней людей в белом.