Номер триста сорок два

Номер триста сорок два занял позицию. На эти цифры когда-то заканчивался его личный номер, выгравированный на офицерском жетоне. Два с половиной года, там, «за речкой» это число служило ему позывным. И сейчас, спустя столько лет, он сам называл себя – триста сорок второй.
С чердака пятиэтажки отлично просматривался пустынный двор и автостоянка. Он прикинул – до стоянки, по прямой, метров тридцать. Погода стояла изумительная – молодая осень, самое начало сентября. Ночью был небольшой дождь  – через мощную цейсовскую оптику были отчетливо видны капельки воды на желтеющих листьях. Один из листьев оторвался от ветки, и практически отвесно планировал к земле. При такой погоде и на таких расстояниях, поправку на ветер можно было не учитывать.
Триста сорок второй любил оружие.
Тетиву собственноручно сплел из прочнейшей японской лески, ложе и приклад выточено из цельного куска прочнейшего африканского дерева. Довершал дело профессиональный двенадцатикратный оптический прицел. В Афгане тогда о таких можно было только мечтать.
Арбалет, это конечно, не СВД*, но в данном случае как раз то, что надо.
Триста сорок второй знал, что цель появится через семь минут - Свиридов Петр Сергеевич. Триста сорок второй усмехнулся - он знал о Свиридове все. Он знал даже больше, чем сам Свиридов знал о себе.
Сейчас он выйдет из подъезда, нажмет кнопку на брелоке сигнализации, подойдет к автомобилю, открывая дверь, посмотрит на окна четвертого этажа. Улыбнется, помашет рукой некой Игнатовой, проживающей в сорок седьмой квартире.
Триста сорок второй еще раз усмехнулся, упер приклад арбалета в плечо, поднес к глазу окуляр прицела.
В Афгане приходилось по многу часов лежать на позиции практически неподвижно,  выжидая ловить малейшее движение на той стороне. Сейчас же все было намного проще.
Свиридов вышел из подъезда. Вот он роется в кармане, достает ключи. Триста сорок второй поймал его спину в перекрестье прицела, задержал дыхание. Свиридов повернулся к пятиэтажке лицом, поднял голову, на лице начала появляться улыбка. Как положено, точно между двумя ударами сердца, триста сорок второй нажал спуск. Небольшой толчок в плечо – да, арбалет это не СВД, - триста сорок второй знал, что цель поражена прямо  сердце. 
Триста сорок второй снял с арбалета оптику, аккуратно уложил прицел в прорезиненный футляр, направился к выходу. Торопиться было некуда – до встречи со следующей целью оставалось более двух часов.
Он никогда не думал, кто и как выбирает для него цели. У каждого своя работа. А он делал свою. Каждое утро он просто получал файл с фотографиями и досье, профессиональная память цепко держала в себе все подробности. Цель номер два – Молохова Татьяна Викторовна, двадцать два года, кассир супермаркета.
Через два часа триста сорок второй был на  позиции.
В свой обеденный перерыв Молохова вышла из дверей магазина, в павильоне у станции метро, купила сосиску в тесте и стакан кофе. Присела за свободный пластиковый столик, наспех перекусила.
Потом достала мобильник и не спеша направилась в строну работы. До конца перерыва оставалось десять минут. Всю дорогу она проговорила со своим парнем, у которого тоже обеденный перерыв, правда на противоположенном конце города. Триста сорок второй прильнул к окуляру прицела. Он отчетливо видел лицо Молоховой приближенное оптикой практически вплотную. По ее мимике было понятно, что разговор получился далеко не дружеский. Вот она закончила разговаривать, сунула телефон в сумочку и, достав пачку сигарет, нервно закурила. Триста сорок второй перевел перекрестье прицела на левую грудь Молоховой, плавно нажал спуск. Цель номер два отработана.
Триста сорок второй перочинным ножом сделал еще одну зарубку на прикладе арбалета. На войне количество зарубок на прикладе боевого оружия являлось свидетельством героизма. И показателем мастерства. Сейчас это была всего лишь дань традиции.
Он слился с толпой, вползающей в стеклянные двери метрополитена, проехал в переполненном вагоне несколько станций.
Триста сорок второй любил слушать разговоры людей. Кто – то обсуждал начальника, кто-то жаловался собеседнику на неустроенность и опостылевший быт, два подростка вставляя через слова нецензурщину, спорили о какой-то компьютерной программе. Триста сорок второй поднялся по эскалатору наружу. Третья и последняя на сегодня цель была рядом.
Федор Савин, студент – первокурсник, сидел на лавочке в парке. На коленях конспект, в ушах наушники плеера. Покачивая головой в такт музыке, он старался сосредоточиться на материале. Через пол-часа подтянется компания, погуляют, поржут, осядут в какой–нибудь кафешке. Погода располагает, а пока можно и поучиться.
Триста сорок второй снова был на позиции.
Натянул тетиву, вложил в желоб стрелу, прицелился, нажал на спуск. Еще одна цель отработана и еще одна зарубка на прикладе.
Триста сорок второй свернул с тротуарной дорожки, вороша ногами опавшую листву, направился в глубину парка. Там за заброшенной трансформаторной будкой, в дупле дерева, был тайник. Он подошел на место, осмотрелся – никого нет, разобрал арбалет, завернул его в кусок полиэтилена, опустил в тайник. Туда же  и герметичный футляр с прицелом. Осмотрелся  еще раз, начал раздеваться.
Оставшись абсолютно голым, аккуратно сложил всю одежду и белье  в пластиковые пакеты, все это упаковал в дупло – пригодиться для следующего раза. Отверстие в дереве закрыл куском коры – даже вблизи тайник абсолютно незаметен.
На войне, каждый меткий выстрел это чья-то жизнь. Только уже в прошлом. Триста сорок второй знал это как никто другой. Там, в горах,  на потертом прикладе его СВД, страшный счет зарубок перевалил за третий десяток. Кто знает, сколько бы их было еще – в восемьдесят седьмом душманская пуля прошла навылет прямо через сердце.
Зато он знал, что сейчас каждый его выстрел это тоже чья-то жизнь, только в будущем.
Он расправил крылья, взмахнул ими, оторвался от земли. В осеннем небе, над городом амур номер триста сорок два возвращался со смены домой.

* – СВД – Снайперская Винтовка Драгунова, состоит на вооружении снайперских подразделений.