Мир Открытых Ножей

В. Зуев.

«Мир Открытых Ножей»
(роман)
2005 – 2011 гг.

++++++++++++++++++++++++++++++++
часть первая.
«Умри Возрождаясь»

Пуля вошла в мою голову. С хрустом пробив лобную кость и, намотав на себя фрагменты мозга, вошла в стенку. Боли я почти не испытал, лишь ощутил сильнейший удар и всё.  Дальше – темнота. Капитан – расстрельник ткнул меня носком сапога в бок, чему-то ухмыльнулся, перекрестился и вышел из расстрельной комнаты. Кто-то сказал, что у человек перед смертью проносится вся его жизнь. Не знаю, может у тех, кто уходит своей смертью так и происходит, у меня же на это не хватило времени. Не успел я ничего вспомнить. А началось всё просто, даже как-то обыденно…

В тот день у нас была полная запарка. В сервис шли и шли машины, а слесарей не хватало. Ко мне подошёл Иваныч, и попросил посмотреть один BMW. Роскошная хозяйка топталась рядом, и я сразу понял, что деньги для неё не проблема. Подойдя, я буркнул:
    • Показывай, что с ней.
    • Я ехала, ехала, а она вдруг заглохла, – пролопотала клиентка.
    • Заболела? Полечим, – пошутил я, и полез под капот.
Через десять минут я вынес диагноз:
    • У Вас, гражданочка, херовый штуцер полетел. Менять надо.
    • Ну и меняйте, - слегка раздражённо сказала девица.
    • Я бы с удовольствием, но на складе их нет. Куплять надо, – закосил под деревню я.
    • Но я не знаю, как он выглядит, и где его могут продавать, – совсем растерялась мадам в панаме.
    • Дуй сейчас в Речной Порт, там найдёшь Славку Хромого, спросишь штуцер и сюда. Глядишь, к вечеру будет на ходу.
    • А Вы бы… не могли бы… поехать со мной.  Я заплачу, – заикаясь, промямлила девица.
    • Ага, всё брошу и с тобой поеду. Да и Иваныч не отпустит.
Она решительно куда-то пошла, и через пять минут вернулась с мастером подмышкой. Судя по масляной роже Иваныча, своё он уже получил, и, несомненно, был этим крайне доволен. Источая несвойственную ему любезность, он просипел:
    • Вот что, друг Аркадий, езжай с ней. Надо барышне помочь.
Вот тебе и Новый Год.  Молча кивнув даме, я попёрся к своей четвёрке. Моя машина сильно напоминала помойку. Вот так всегда - шестнадцать часов в сутки ковыряю чужие тачки, а на свою… рук не хватает. Что бы как-то оправдать себя перед собой, я вывел целый тезис: «Ездит?! И не надо ничего трогать.». Я открыл дверь и сделал жест, чтобы мадам садилась. Судя по брезгливой «мосе» моей спутницы, я понял, что мой авто ей не понравился. Что делать, не всем же на иномарках рассекать. А девочка ещё и добавила, чем завершила моё превращение в конченного дебила:
    • Мне, что… сюда садиться?
    • А ты видишь другую машину?
    • А ЭТО машина? – ехидно переспросила она.
    • Нет, волосатый мотороллер, – на той же ноте ехидства ответил я.
    • Знала бы, телогрейку надела, – пробурчала дева, и взошла по трапу на борт моей Ладушки.
Я выехал на улицу и погнал в Речной Порт. Видимо, дама, чувствуя какую-то неловкость, решила её развести. И приняв непринужденный вид, заговорила:
    • А тебя Аркадий зовут, да?
    • Ну ты же слышала, как меня Иваныч называл.
    • Да ладно, не сердись, тебе не идёт это.
    • Да, может скажешь, что мне идёт?
    • Ну-с, тебе бы подошёл смокинг или костюм тройка.
    • В смокинге под машину лезть неудобно, подмышками жмёт.
    • Ха-ха-ха, ужасно смешно. Давно я так не смеялась. А у тебя в машине хоть какая-нибудь музыка есть?
    • Угу, только вряд ли ты это будешь слушать.
    • А что это, какой-нибудь «Сектор Газа»?
    • Не-е, эта группа уже не модная.
    • А что модно?
    • Есть группа, которая называется «Галимый Дисбат». Вот их я и «гоняю».
    • Включи, интересно послушать.
    • О-кей, только потом не говори, что я пошляк.    
Я полез в бардачок, достал кассету и воткнул её в магнитолу. Из динамиков послышалась довольно-таки приятная мелодия, а потом пошёл текст:   
«Шёл по плацу генерал,
Пальцем анус ковырял,
Хорошо, едрёна мать,
Если не охота срать,
Ну, наш бравый капитан,
Полз домой, и он был пьян,
Генерала чуть толкнул,
Палец в попе утонул,
Два часа, спецназ подряд,
Помогали доставать,
Ведь по локоть в зад ушла,
Генеральская рука…»

Боже, как чудесно она смеялась. Да, барышня оказалась без комплексов. Но правильно говорил мой дед, если день хорошо начался – жди лажи. Пока я смотрел, как ржёт «подруга», меня подрезала синяя Вольво, и я полным ходом клюнул её в правый бок. Я ещё не прочухался после удара, а из Вольво вышли трое братков.  Всё, попал! Я вышел из машины, и пошел базар:
    • Ты, чего делаешь, гадский папа? Аппарат - новьё, вчера только пригнал из-за бугра.  Да ты не представляешь, конь педальный, на какие бабки ты попал! – на нервах сказал «Кучерявый», сверкая на Солнце плешью.
    • Ну почему не представляю, баков на пятьсот, – как можно спокойней ответил я.   
    • Ты, бычара, ты ещё пасть разеваешь? Да ты весь столько не стоишь, тебя похоронить дешевле выйдет! Короче, три тонны баков, или заказывай себе деревянный фрак, – словно иллюзионист замахал пальцами браток.
 -      Мужики, а не круто хотите? Поехали к нам в сервис, я за двадцать минут всё сделаю, – предложил я.
-       Ну, всё, баран, щас я тебя гасить буду! – попёр «Кучерявый».
 И тут произошло то, что изменило мою жизнь навсегда. А именно - изящная девушка достала из своего ридикюля Кольт. Магнум – 357, и шарахнула из волыны три раза. Братки раскинули мозгами, и дружно рухнули на асфальт. И где, граждане, так учат стрелять? Потом она спокойно села в мою «помойку», и дружелюбно помахала мне ручкой. Типа, садись. Где-то вдалеке послышался рёв сирены, значит, кто-то из честных и законопослушных граждан вызвал ментов . Вступать в полемику с представителями власти мне как-то не хотелось, и я прыгнул в тачку. Ударив по газам, я быстро набрал приличную скорость.
 Моя спутница, нежно положила руку мне на шею, и проворковала:
-      Меня Ира зовут, сбавь скорость, езжай медленней, а то менты пристанут.
 -     Ты со всеми так «знакомишься», или - кто больше понравился? Трёх быков завалила, и «Меня Ира зовут». Очень приятно, кто следующий? Случайно не я?
 -    Ну что ты, ты же должен отремонтировать мою машину. А они мешали.
 -    Ага, а «шпаер» у тебя вместо губной помады.
 -    Ладно, хватит психовать. Как ты понимаешь, ни на какой рынок мы уже не попадаем. Да и это уже неважно. Рули на Волокаламку, а там я покажу.
 -    Слышь, подруга, ты ничего не перепутала? Мне на работу надо, Иваныч узнает, тринадцатой лишит.
 -    Отставить! Выполнять приказ, – спокойно, но внушительно произнесла Ира.
Знаете, мне почему-то не захотелось спорить.  Пролетев Строгино я вышел на трассу. Не доезжая до посёлка Снегири, мне было велено повернуть на какой-то просёлок, и через некоторое время остановиться около здания за высоким забором. Ира попросила нажать гудок два раза и, как только я выполнил просьбу, ворота распахнулись. Я въехал на территорию, и остановился около строения. Из дома вышел мужик, подошёл к машине, и когда моя спутница показала ксиву, утвердительно кивнул головой.
    • Выходи, тебя ждут, – с тем же олимпийским спокойствием сказала Ирина.
    • Кто?  –  зачем-то спросил я, хотя и так было ясно, что меня сюда притащили не просто так.
    • Узнаешь, выходи.
Мы вышли из машины. Тот же мужик открыл дверь дома. Мы прошли по коридору, и остановились возле двери. Ира постучала, и услышав «да», втолкнула меня в кабинет. Обстановка в кабинете была так себе - большой письменный стол, чуть ли не при царе Горохе сделанное кресло, и стеллажи с книгами. За столом сидел полковник с малиновыми петлицами. «Контора, попал по самое не балуй!» - подумал я, а между тем полковник поднял свои ясные очи и дружелюбно сказал:         
    • Добрый день, Аркадий Константинович! Как добрались, нормально?
    • Ну, если не считать трёх жмуриков, которыми меня щедро наградила Ваша девушка, то нормально.
    • Я так думаю, что этот прискорбный факт из её жизни не должен вас волновать. Тем более, какие трупы? – и он пристально посмотрел на меня.
    • Не знаю. Мне наверно показалось. – быстро согласился я.
    • Вот и чудно. Ваше имя и отчество я знаю, а меня зовут Виталий Сергеевич. О цели Вашего визита к нам Вы узнаете немного позже, а пока походите, осмотритесь. Ирина проводит Вас. До скорой встречи.
Я так и не понял, зачем мы туда заходили?  Мы вышли в сад. Садик сильно отличался от шести соток моей матери, ухоженный, с тропками, уложенными плиткой, короче отпад. Ирина подвела меня к берегу небольшого прудика, указав на скамейку, предложила:
    • Давай присядем, – и она села первой.
    • А у меня есть другой выход? Ты же привыкла добиваться своего, – не очень галантно пробурчал я.
    • Есть! Сделать мою машину, – смеясь, произнесла Ира.
    • Забудь, – теряя остатки гнева, сказал я и улыбнулся.
    • Аркаш, мне приказали тебя сюда доставить. Ну как ты себе представляешь - я прихожу в то место, где работают десять мужиков и говорю: «Аркаша, пойдём со мной, чего покажу», и куда бы ты меня послал? Правильно, очень далеко. Ну вот я и придумала, что машина сломалась.
    • А эти… на дороге? Тоже спектакль?
    • Нет, здесь всё по - честному. Они кидок затеяли, я прикинула - менты, разборки, а мне именно сегодня приказали тебя привезти. Ну и «сработала».
    • А чего сегодня? Праздник, что ли какой?
    • Ага, типа, того. Ты только ничему не удивляйся, ладно?
    • А чему удивляться, КГБ оно и есть КГБ.
    • Нет, дружок, это не просто КГБ, это по круче будет! Ты когда-нибудь слышал о группе «Оберег»?
    • А где она играет? В каком стиле, хард-рок или «металл»?
    • Она играет на нервах у половины спецслужб мира. И знаешь, неплохо так играет.
И тут меня потянуло закурить. Мама дорогая, куда ж я влетел? Нет, интересно, конечно, в кино про шпионов смотреть, трах – бах, ура, наши победили. А тут приходит интересная мадам :  «Собирайся, -говорит, - брат Аркадий, Родина – мать зовёт»   
    • Ну, а я - то, на кой чёрт вам понадобился?
    • У всех членов этой группы неординарные способности. Кто тучи нагоняет, что ни фига не видно, кто мысли читает как букварь. В общем способные люди. И у тебя «Дар», только ты о нём ещё не знаешь.
    • Да-а? А Вы - то откуда знаете, что у меня в желудке? «Дар» какой-то приплели. Слесарь я, понятно?
    • Что у тебя в желудке, выяснит жопных дел мастер, то бишь проктолог. И прежде, чем я тебе расскажу одну историю, ответь на вопрос- «Ты свою родню хорошо помнишь?»
    • Не очень, наверно только близких. Бабку, деда, и ещё одну бабку по отцовской линии. А что?
    • А что мать отца рассказывала про деда?
    • Немного, почти ничего. Знаю, что погиб где-то на Волховском направлении, в 41-м году. И так, по мелочи, какие-то фрагменты, эпизоды. А ты это к чему?
    • Так вот, дедушка твой был колдун, и не просто колдун, а «Колдун Первой Ступени».
    • Я, конечно, очень рад за дедушку, но ко мне это всё, какое имеет отношение?
    • А такое, когда дед на войну уходил, он уже знал, что не придёт назад. По закону, нельзя «Дар» уносить, если знаешь, что погибнешь. Вон у тебя колечко на пальце, сколько ты его помнишь?
    • Сколько себя помню. Сначала отец носил, а потом, как мне тринадцать стукнуло, так батя мне отдал. Ещё ерунду какую-то прогнал, типа - что бы ни случилось, чтоб с пальца не снимал, не продавал, не дарил, и не пропивал. Ну, я так и таскаю.
    • Вот в это колечко, дедуля, свой Дар и «вкатал». И заклятье положил, мол, только на третьего старшего сына… и так далее….  Ты какой у матери по счёту?
    • Блин, третий. Слышь, Ир, может не про меня это всё, ошибка какая?
    • Напрягись, вспомни, как ещё в детстве ты угадывал, где мать конфеты прячет, да ещё много чего.
    • Было, было, – сдался я.
    • Сейчас тебе двадцать два, пора Аркаша «Дар» открывать, иначе «крыша потечёт». Поверь, в «дурку» не фиг делать, попасть.
    • А как «ЕГО» открывать, трепанацию черепа делать, что ли?
    • А вот за этим тебя я и привезла сюда. У нас, полковник дока по этим вопросам.
    • Чего, бить будет?
    • О-о-й, ду-ра-к, – и Ира закатилась от смеха.
    • Чего ржёшь, объясни по-человечески, – обиделся я.
    • Ладно, не обижайся.  Просто он тебе расскажет, что дальше делать. Всё, пошли, он ждёт.
Когда мы вошли в кабинет, то там сидел ещё один мужик. Полковник сделал знак, что бы мы проходили и располагались. Указывая на своего собеседника, Виталий Сергеевич сказал:
    • Это наш эксперт по аномальным явлениям, Корзун Олег
Павлович.  Ирина, я так понимаю, уже объяснила тебе, зачем ты здесь. На двое суток ты поступаешь в его распоряжение, а потом посмотрим. Да, подпиши вот эти документики, и всё.
    • Стоп, господа хорошие, а как же моя работа? Меня же уволят, если я не появлюсь сегодня.
    • С работы Вас уже уволили, а Вашей знакомой барышне по имени Валерия сообщили, что Вы уехали на «ударную стройку», в Сибирь. Так сказать, «погнались за длинным рублём». И крайне не советую, Вам оттуда возвращаться. Вы наверно не знаете, но у неё уже назначен день свадьбы и, я так понимаю - Вы там будете нежелательный гость.
Недаром говорят, «Контора знает всё», даже то, о чём ты пока и не догадываешься. Эти люди уже расписали мою судьбу, и попробуй дёрнись – размажут. Ладно, попробую.    
    • И что, у меня нет выбора? – угрюмо спросил я.
    • Ну почему нет? И даже два есть, первый – это Вы идёте за Олегом и становитесь настоящим профессионалом, второй – уходите отсюда, спиваетесь, и через определённое время умираете в областной больнице от опухоли мозга
    • А почему от опухоли? Или это ваши штучки?
    • Никаких «штучек». Существует определённый срок открытия «Дара», по истечении коего, у носителя наступает момент дегенеративных проявлений. А именно - шизофрения, отказ функций опорно-двигательного аппарата, повышается риск онкологический заболеваний, и, наконец – беспричинная смерть. В данном случае носителем являешься ты, и срок «консервации» у тебя истёк три недели назад. А теперь, Аркаш, можешь решить, уходить тебе или остаться.
    • Где подписывать?  –  спросил я.
    • Здесь, и здесь. Да, позволь представить тебе твоего куратора­­ - Ирина Николаевна Раневская. В течение полугода она отвечает за тебя и твою безопасность. Всё, можете идти.
Так началась моя новая жизнь….

В кабинете Олега было, по крайней мере, интересно. Таинственные знаки щедро красовались на стенах, толстые манускрипты стояли на специальных подставках, здесь же висели иконы старой школы живописи. Четыре портрета каких-то древних учёных сердито смотрели на всех, кто появлялся в гости к хозяину кабинета. Когда мы с Ириной вошли к Олегу, у него уже сидела пожилая женщина. Внешне она выглядела лет на шестьдесят, но глаза... Глаза одновременно и молодые и человека, многое повидавшего на своём веку. Кивнув нам, Олег обратился к женщине:
    • Вот, Наталья Владимировна, тот человек, о котором я вам рассказывал, – и указал на меня.
    • Мне бы хотелось понять, что конкретно я должна выявить у этого молодого человека? – приятным грудным голосом спросила она.
    • Ваша задача сводится к тому, чтобы определить наличие силы «Дара», и возможности максимального овладения им Аркадием.
    • Хорошо, я сделаю всё, что смогу. Итак, Аркадий, сейчас я Вам задам несколько вопросов, на которые Вы ответите, как можно искренней.
    • Ладно. Только не спрашивайте о том, где находится Бен Ладен. Не скажу, – серьёзно сказал я.
    • Шутите? Даже под пыткой? Замечательно! И всё же - Вы летаете во сне?
    • Да, мне иногда снится, что я лечу, но я не ощущаю тела.
    • Скажите, а Вы управляете полётом, или Вы просто наблюдаете со стороны?
    • Наверное, всё-таки управляю. Конечно, мне не всегда удаётся попасть туда, куда бы хотелось, но если приложить некоторые усилия, то всё получается.
    • Вы боитесь находиться в темноте? У Вас не возникает чувство, что Вы не один, знаете, ощущение некоторого присутствия потустороннего?
    • Да нет, темноты не боюсь, а барабашки иногда мерещатся. Правда, последнее время я их выгоняю.
    • И как?
    • Посылаю на три весёлых буквы, и всё!
    • И что, уходят?
    • А куда денутся, по матери ведь…
    • Оригинально. Впервые в моей практике полтергейст выгоняют «Магией Трёх Слов», надо будет попробовать, – засмеялась Наталья Владимировна.
    • Верный способ, отвечаю, – заявил я.
    • Тогда вот Вам весьма неожиданный вопрос - кто такая по -  Вашему баба Яга?
    • Первый министр лесного хозяйства на Руси. Правда, без портфеля, но со служебным транспортом. И большими полномочиями, – тут уже засмеялись все, кто был в комнате.
    • Оригинально, а Вы чувствуете в себе силу? Не физическую, а если хотите, духовную? И ещё - часто ли Вы устаёте? Что Вы делаете для того, чтобы восстановиться, то есть отдохнуть?
    • Силу я стал ощущать лет в семнадцать, ещё мама говорила, что меня, как барана, не переспоришь. Устаю, да нет, пожалуй, мне надо минут двадцать-тридцать полежать на траве или просто на полу, и могу работать дальше. Ребята в сервисе даже кличку дали «Арктика», иногда спрашивают: «Ты что, атомный, что ли?», другие с ног падают, а мне хоть бы хны.
    • О, просто замечательно. Вы верите в Бога, или во что другое?
    • Не знаю, в Бога, конечно, явно не верю, но наверно есть какой-то Высший Разум, или Сила. Не может быть, что бы ничего не было. Скучно, если хотите.
    • Хорошо, Аркаш, какие ты любишь смотреть фильмы?
    • Всякие, нет, ну конечно, боевики в первую очередь, там, где один кладёт сотни три и умирает от изжоги. Очень нравится. Мультики люблю, правда, редко показывают приличные, так, дурят детям головы.
    • И последний вопрос – вот, если бы можно было бы попросить ту Высшую Силу выполнить одно желанье, чтобы ты попросил?
    • Я бы сказал: «Господин Мозг, помоги мне избавится от дураков, а со всем остальным я сам справлюсь», - но это невозможно.
    • Почему?
    • Земля опустеет. Кого-то я считаю дураком, но ведь кто-то и меня считает таковым. Поди, разберись.
    • Спасибо, Аркаш, было приятно пообщаться. Олег, я закончила, и минут через десять могу выдать первичный анализ.
    • Нам выйти?  –  спросила Ирина.
    • Нет, я думаю, ему будет полезно послушать, – ответил Олег.
Минут пять в кабинете стояла тишина. Было только слышно, как Наталья Владимировна водила ручкой по страничке блокнота. Странно, но я волновался, словно сдавал экзамен. Но потом успокоился, поймав себя на мысли, если Валерке сказали, что я уехал в Сибирь, значит возьмут. Правда - куда возьмут, я был абсолютно без понятия. Наконец Наталья Владимировна заговорила:    
    • Ну что ж, у него очень высокий потенциал, если он выдержит «Первый Круг Ратибора», то из него может выйти приличный Ведун.  Но, до полного «открытия» ему необходимы нервные потрясения. Возможно - участие в боевых операциях. Но, прежде всего его надо учить. Направьте его по цепочке к деревенским дедушкам и бабушкам. Он пройдёт и обретёт себя, ибо окончательно сформирует концессию «Дара».  А для начала, он должен пройти «Обряд Посвящения».
    • Когда?  –  деловито спросил Олег.
    • Сегодня последний срок. Ну, вот я сказала, что должна была сказать, за сим позвольте откланяться. Всего доброго молодые люди.
С этими словами Наталья Владимировна встала и вышла. Олег снял трубку телефона, кому-то позвонил, и сказал всего одно слово: «Сбор». Потом он посмотрел на Ирину, и произнёс:
    • Подготовь его. Объясни основное, но не смей рассказывать всё. Он должен сам найти выход.
    • Эй, ребята, ничего, что я тут сижу? Может, я пойду, у вас дела – заботы. А я зашёл так, чаю попить, – выступил я.
    • Извини, Аркаш, сейчас вы с Ирой выйдете, и она тебе всё объяснит, – ровным голосом поставил меня на место Олег.
Ничего не скажешь, опыт. Мы вышли, Ира отвела меня в комнату этажом ниже и посадила в кресло. Позвонив, чтобы нам принесли что-нибудь перекусить, она долго молчала. Потом, когда мы поели и закурили, Ирина стала говорить:   
    • Знаешь, очень непросто рассказать человеку о его сущности. Непросто. Сегодня ты пройдёшь «Обряд»! Не волнуйся, если ты отдашься своим чувствам, ты сделаешь всё правильно. Дело в том, что в группе «Оберег» должно быть тринадцать воинов. Должно…. Недавно, погиб наш друг, погиб, защищая своих товарищей. Как ты, наверное, догадываешься, не только у нас есть такие отделы. Убить человека можно просто взглядом, действием, порой находясь от него за тысячи километров. Наши ребята обеспечивают безопасность от магического воздействия. Иногда, когда «Мастер» очень сильный, гибнут.
    • Подожди, их же тринадцать, ну собрались бы кучей и ввалили бы этому «Мастеру»?
    • Нельзя, понимаешь? Каждый берёт в соперники только одного. Если они одинаковые по силе, то наступает равновесие, если нет, то кто-то из них погибает. И тогда мы ищем того, кто является «Носителем Дара», учим, а дальше…. Дальше не знает никто. В «Обряде» тебе трижды подадут «Кинжалы Велеса», первые два раза ты должен бросить его, и только на третий раз принять его.
    • А что я должен говорить, или там крикнуть?
    • Ты сам поймёшь, что надо сказать. А слова…, иногда, если это настоящий Ведун, слова сами приходят. Запомни, когда ты первый раз бросишь кинжал, ты ещё можешь повернуться и уйти, второй раз бросишь - ты можешь отказаться от этого всего. Но приняв кинжал и сказав «Слово», ты навсегда становишься воином.
    • Ладно, Ир, но почему я?!
    • В 41-м, твой дед был тринадцатым. Он был настоящий «Ведун». Всё, Аркаш, отдыхай. Когда будет пора, я за тобой зайду.
И она вышла, тихо притворив за собой дверь. Я остался один, и желание у меня было только одно, чтобы моя голова не лопнула от всего того, что я услышал. Ну дедуся, подшурупил. И ладно бы вон, как у Фёдора бабка, синяк там свести или грыжу заговорить. Так нет, на тебе – Воин. И военная специальность – Ведун. Извините, а это кто? Подожди, училка по литературе как-то бухтела, что «Ведать» значит «Знать». Это что ж получается, «Ведун» это тот, кто знает всё? И это хотят повесить на меня? Спасибо, дедушка родной. Век тебя не забуду. Нет, конечно, можно бросить ножик в первый раз и сказать: «Пока ребята, я не при делах»,- и свалить. Можно. А потом что? Вон полковник гнал, что типа, загнёшься от какой-нибудь инфекции. А оно мне надо? Слушай, а может не всё так херово? Ну, подучусь маленько, может, денег заработаю. Мужики в сервисе говорили, что в КГБ платят неплохо. Не совсем же они уроды конченые сразу меня в расход пускать. Тем более, дедушка мой у них в авторитете. Ладно, надо поспать пока время есть, а там – посмотрим…

Я проснулся оттого, что Ирина тронула меня за плечо. Я сел, потряс головой, чтобы стряхнуть остатки сна, и посмотрел на девушку.
    • Вставай соня, тебя уже ждут.
Мы вышли из комнаты, и подошли к лифту. Пока ждали кабину, Ира сказала:
    • Сейчас опустимся на третий подземный этаж, а дальше ты пойдёшь один.
    • Я хоть не заблужусь в этих катакомбах? Мужики говорили, что они тянутся аж до Сибири.
    • Правильно мужики тебе говорили, особенно если будешь болтать много чего лишнего, то точно в Сибирь поедешь. Короче, дурик, пойдёшь по коридору, метров через сто упрёшься в тупичок, там будет три двери. Учти, две из них ведут в тёмные комнаты, где находятся экспериментальные твари. Сожрут и не подавятся. Чувствуй, если сегодня хочешь выжить.
    • Не, подруга, я балдею как у вас молодых прописывают. Когда я в погранцах служил, у нас и то не так. Ну, придёт молодой, даст ему дед в зубы, и всё. А у вас..., кошмар.   
    • Давай, молодой, чеши.
И я пошёл. Коридорчик был, конечно, мощный. Не каждая бомба возьмёт. Наверно, ещё для дедушки Сталина делали. Чтобы никакая ядерная инфекция не могла достать Вождя Народов.  Класс! Ну, вот заветные двери. И куда мне впихнуться? Так, пойдём логическим путём…. В принципе, ситуация как у Ильи Муромца. Налево пойдёшь – коня потеряешь! Я не понял, им что моя «четвёрка» нужна? Сказали бы, я и так бы отдал. Направо…, там что-то с бабой связано. Ребята, я сам себя обеспечить не могу, а вы мне ещё и бабу повесить надумали. Не пойдёт! Остаётся прямо, туда и ломанёмся. Стоп, ты что, очумел что ли? Какой нафиг, Илюха? Щас залезешь туда, а там какой-нибудь тарантул с пастью крокодила. И всё, финиш, прощай брат Аркадий навсегда. И что же делать? «Чувствуй!» - сказала Ирка, давай попробуем. Так, ну метод корякских шаманов мне явно не подойдёт. А значит, надо искать исконно русское. Для начала закрой глаза, и выстави правую руку вперёд. Хорошо, я так понимаю, что в месте, где должны быть люди будет тепло. Вот его я и должен поймать. Ну, поехали. Так, левая дверь…, бр-р-р. Холодно. Ладно, правая…, тепло. А та, которая прямо? Пустота. Ну что, пошли направо? И я толкнул правую дверь….
В глаза мне ударил свет факелов. Двенадцать факелов стояли по кругу. Около каждого из них стоял человек одетый в чёрный балахон. Капюшоны были наброшены на головы. В центре круга был нарисован пентакль с какими-то руническими знаками. Человек, который стоял напротив меня, вышел из круга и подошёл ко мне. Он негромко спросил меня:               
    • Кто, пришёл в обитель «Перуновых Воев»?
    • Носитель Дара, – непроизвольно вырвалось у меня.
    • Ты хочешь продать его?
    • Нет, –  почему - то сказал я.
    • Ты хочешь отдать его? – продолжал воин.
    • Нет, – уже полусознательно ответил я.
    • Ты хочешь обменять его?
    • Нет, – чётко ответил я.
    • Что ты хочешь, чтобы мы сделали для тебя?
Я задумался. Я вдруг осознал какой «подарок» преподнёс мне дед. Я вдруг почувствовал, какая сила наполняет меня. Сотни и сотни, неизвестных мне воинов отдавали энергию, и она сходилась во мне. Воин ждал ответа, и я дал его: 
    • Откройте Дар, и нареките меня братом своим. Не по крови, а по делу.
    • Войди в Круг Яви. Перун ждёт тебя.
Я вошёл в Круг. Словно вся тяжесть грехов земных упала мне на плечи. Стоять было очень тяжело, у меня дрожали ноги, я не мог поднять рук, моё тело била немыслимая дрожь. Воин протянул мне золотой кинжал, и сказал:    
    • Ты возьмёшь его?
    • Нет, – ответил я, и бросил кинжал. Тот рассыпался в прах.
    • Прими тогда это, - и протянул мне серебряный клинок.
    • Нет, – и я бросил второй кинжал. Он почему-то расплавился и стёк по желобу.
    •  Ты возьмёшь этот? – и протянул мне старый, в потёртых ножнах клинок.
    • Да, я возьму его. И благодарю тебя за этот бесценный Дар, – я взял что-то родное, что согревало, и дарило душе покой.
Я вынул кинжал из ножен и приложился губами к стали. Двенадцать воинов вынули мечи и стали кружиться в каком-то танце. Танец Предков. Каждый из нас помнит его. Где-то в глубине памяти, есть ячейка, в которой хранится его движения. И вдруг я ощутил, что не стою в Круге, а парю над ним. Сила воинов подняла меня вверх, и наполнила неудержимым желаньем быть одним из них. От потрясения осознания я заорал. Мой крик был похож на победный клич воина только что победившего своего врага, или хищника. Та же сила опустила мне на каменный пол, в центре Круга. Воин поднял меня, поставил на ноги, и спросил:   
    • Кто ты, брат?
    • Ведун! – просто ответил я.
    • Тогда будь с нами, – крикнули все двенадцать воинов.
    • Буду, братья, – устало произнёс я.
То, что было после, я помню смутно. Единственное, что осталось у меня в памяти, это - двенадцать рук, выносящих меня из подвала, и мощный крик: «Любо». Дальше я потерял сознание…

 Прошло полгода…. За эти полгода я научился неплохо стрелять на звук, владеть ножом, водить любое транспортное средство. Меня научили методике владения собственно энергетикой, и ориентации на любой местности. Но, как высказалась Ирина, это были лишь цветочки. Как-то, она пришла ко мне и сказала:       
    • Собирайся, поедем по деревням.
    • Зачем? – я удивлённо посмотрел на девушку.
    • Олег приказал, провести тебя по бабкам и дедам, чтобы те тебя ворожить научили, – как всегда, не принимая возражений, ответила Ирка.
    • Когда едем? –  спросил я, надеясь, что у меня будет немного времени, чтобы хотя бы собрать вещи.
    • Сейчас, машина уже ждёт.
Я уже привык к тому, что меня могли вытащить чёрт знает откуда, и послать чёрт знает куда. И поэтому, не споря (бесполезно), я подхватил свою вечно собранную сумку, и пошёл вслед за «товарищем капитаном». Сев в тачку, Ирина, как всегда, стала проводить инструктаж:   
    • Едем к одной мощной старухе, не хами, она ведьма в седьмом колене. Войдёшь, перекрестись, чай рука не отвалится. Вон, возьмёшь кулёк с конфетами, отдашь ей. И запомни слова, с которыми к ней обратишься. «Бабушка – ладушка. Я принёс тебе гостинец к чаю. Научи меня неразумного разуму, покажи чудо дивное, дабы узнал я свет». А потом – жди, что она скажет. Всё, приехали, выходи.
Я взял кулёк и вышел. Деревня была обычной, каких много на бескрайних просторах нашей Родины, домишки – слегка перекошены, куры – вечно клюющие дерьмо, и старухи – торчащие кверху задом на своём малогабаритном огороде. Я взошёл на крыльцо, и постучал в дверь. «Войди», - услышал я, что и сделал. Пройдя сенцы, я впёрся в горницу. Не найдя икон, я перекрестился на зеркало, и тут узрел старуху, которая пробурчала:      
    • Иконы всегда в Красном Углу стоят. Ты кто? Чего надо?
    • Короче, мать, я тебе конфет припёр, похаваешь. И значит… это… как тебя. Учи, что ли. – никогда у меня не получалось говорить пароль. А тем более, старушкам.
    • И от кого ты такой ретивый?– спросила бабулёк, насмеявшись вдоволь.
    • Да, Ирка, послала, – деревянно прогнусавил я.
Бабка подошла к окну, отворила створку, и крикнула:
    • Оставляй. Через три недели заберёшь.
Так я остался у бабы Даши. Баба Даша оказалась добрейшим в душе человеком. Суровая на вид, про таких обычно говорят: «Лом-баба», могла часами рыдать над тельцем какой-нибудь пичуги. Но, что касалось её непосредственных «служебных обязанностей», здесь она была кремень. Сколько селянок уходило от неё в слезах, невообразимо. А она посылала их по матушке…, отказывая в абортах, приворотах, и просьбах наслать порчу на соседскую корову или ещё кого…. Грубая с молодками, она была приветлива с детьми, или «новыми русскими», утверждая, что последние те же самые дети. Моё обучение она начала с того, что… помыла меня в бане. Мотивируя тем, что на путь ворожбы надо входить чистым. После бани дала выпить самогону, сказав при этом, что это в последний раз. Дальше мне пояснили, что в году есть четыре дня, когда можно позволить себе «состояние свиньи». Эти дни были Рождество, Пасха, и два свободных, так сказать на усмотрение Мастера. Обычно их берегут для свадеб или похорон. Уже поздней я понял всю виртуозность работы бабы Даши, а когда она меня «допустила» в первый раз, я смотрел с определенной долей иронии. Тогда она мне ничего не сказала, а на следующее утро взяла меня за руку и повела в лес. Выйдя на приятную полянку, она предупредила:               
    • Стой и не шевелись.
    • А я хотел на земельке полежать. – мечтательно возжелал я.
    • Ты змей боишься?  –  зачем-то спросила бабушка.
    • Нет, а что? – ответил я, начиная смутно догадываться, что полежать не придётся.
    • За Круг не выходи, - сказала старушка, и осиновой палочкой отчертила вокруг нас Круг.
    • А это зачем? – не унимался я.
    • Увидишь. Молчи.
И запела такую песенку:

Дарит сказки старый лес,
Ходит хмурым дядька Бес,
Третий день не ест, не пьёт,
Скарапею он зовёт,
Приходи ко мне кума,
Будем плакать до утра,
Приводи своих детей,
Трёх гадюк, и трёх ужей,
Будут мне они служить,
Мою хату сторожить,
От врага, и от чумы,
И от всяческой беды…
 
А потом толкнула меня в бок, мол, смотри. Мама дорогая, откуда чего взялось. Пока бабушка показывала мне свои вокальные способности, на чудную лесную полянку наползло до роты всяких гадов. Гадюки мирно сползались с ужами, а какие-то тупорылые шнурки весело поглядывали на полозов. Но, к моему удивлению, ни одна из этих тварей не переползала за черту Круга. Я сделал три глубоких вздоха, и когда немного успокоился, спросил у старушки:      
    • Баба Даш, а что в змеиной школе выпускные экзамены?
    • Нет, милок, это я тебе показала, что людям верить надо.
    • Да? А змеюки здесь причём?
    • А вон та, молодая гадюка из графского рода, сейчас тебя за сраку цапнет, а я яд-то и заговорю.
    • Значит, это ты меня так агитируешь за веру?
    • Ага, касатик.
    • Ну, тогда считай, поверил. Честное слово, – с почтением сказал я.
    • Да я тебя не для того пригласила, чтобы змеями пугать. Это так, фокус. Ты мне лучше скажи, вот я тебе покажу, расскажу, и даже научу. Только на кой тебе моё ученье? Что делать будешь - лечить, или калечить?
    • Сложно ты спрашиваешь, баба Даш. Я же военный человек, что прикажут, то и буду делать.
    • Э-э-э, милый, не пойдёт такое дело. Ты пойми, я тебя буду учить не просто каким-то штучкам, а древнему искусству. Вот, смотри, видишь вон ту гадюку? С чёрным пятном на морде?
    • Вижу. Ну и что?
    • Ничего. Сейчас я ей прикажу сдохнуть.
Бабуля уставилась на указанную змею. Та вдруг на несколько секунд застыла, потом свернулась клубком, и резко выпрямившись, упала на спину. Её тело била дрожь, всего ничего, каких-то пять секунд, и она сдохла. Баба Даша сказала какую-то фразу, но тихо и поэтому я не смог её разобрать, и змеи расползлись. Старушка подняла гадюку, что-то прошептала, и та шевельнула сначала хвостом, а потом ожила.      
    • Иди к детушкам, милая, не время тебе ещё, – сказала баба Даша, и отпустила змею. Та, шелестя травой, быстро уползла.
    • Здорово! – восхитился я.
    • Сумел сломать, сумей и сделать. Я тебе показала, что жизнь штука хрупкая. Достаточно твоего желания, и чья-то жизнь сломалась. Моя бабка, мне говорила: «Убить просто, непросто не убить». Ты должен всегда знать не то, что ты делаешь, а для чего ты это делаешь. Понял, касатик? Ну, тогда пошли домой. Скоро людишки пойдут.
На обратном пути, я всё думал, зачем мне в век технического прогресса «бабкина наука»? Ведь достаточно одного ядерного заряда, и всё. По крайней мере, этот район снесёт к чёртовой бабушке. А нет, на тебе, бабуля пытается примирить меня с природой, и дать ключ для понимания всего живого.
Три недели пролетели как-то быстро. Основное, что я увозил от бабы Даши, это - умение читать заклятья, заговаривать раны, снимать сглаз. Провожая меня, старушка напутствовала такими словами:         
    • Тебя дальше к деду Егорию повезут, не бойся его. Он токма с виду такой сердитый, а привыкнет, душу отдаст. Ты не перечь ему, не любит. Ладно, милый, терпение у тебя есть, дай Бог и с ним сойдёшься. Поминай меня.
    • Буду помнить, баба Даш.
    • Ну, всё, езжай!
И я поехал дальше, верней повезли. Всю дорогу я молчал, и Ирина, понимая моё чувство, не докучала разговорами. Странно, бабка чужая. Не родственница, а привязался, прям не могу. Странно…. Мы подъехали к дому, и на крыльцо вышел могучий старик. Ирка тихо прошептала мне:      
    • Ну, брат Аркадий, держись.
    • Я здесь надолго?
    • Месяца на два, а что?
    • Нормально, успею подружиться. Пока, родная. Целоваться не будем, опаздываю.
Девушка хохотнула и дала по газам. Я подошёл к старику, и молча подал свёрток (баба Даша мне его тишком сунула), он взял, и пробурчал:
    • В избу заходи, нечего людям глаза мозолить.
И сам пошёл в дом. Я пошёл следом, думая, зачем меня привезли к этому угрюмому старцу. В доме было чисто прибрано, стол покрыт белой скатертью, а в правом углу висела икона Божьей Матери. Три раза я перекрестился, и в нерешительности застыл около двери. Егорий, сидя на лавке, насмешливо смотрел на меня несколько минут, а потом соизволил сказать:   
    • Дашутке за гостинец благодарность огромная. А вот ты что за байбак?
    • Просто, человек. Послали, я и пошёл.
    • А ежели я пошлю, пойдёшь?
    • Смотря куда. Баба Даша говорила колдун ты знатный. Если пошлешь, значит за дело. А так, не пошлёшь.
    • Это почему? Может мне, шлея под хвост попала?
    • Ты, батька, не блажи. Баба Даша просто так не отправит, и не скажет: «Езжай к Егорию, он научит». Вот и давай, учи.
    • А ты малый, хват. Ну, прежде чем учить, мне тебя спытать надо.
    • Всегда, пожалуйста.
    • Матрёна, накрывай стол, пробовать будем – крикнул дед.
Из соседней комнаты вышла женщина, молодая, лет двадцати пяти, и быстрыми движениями накрыла стол. Судя по тому, что, стояло на столе, испытывать меня взялись всерьёз.   
    • Садись, мил человек. С дороги примешь?  –  спросил дед, доставая из - под стола четверть самогона.
    • Бабка говорила, что нельзя пить, если не праздник.
    • Правильно говорила бабка, вот и считай, что праздник. – сказал дед, смешно вылупив глаза.
    • И какой?  –  осторожно спросил я.
    • Так ведь, ты приехал, – Егорий лукаво мне подмигнул.
Дед накатил двухсотграммовый стакан целиком, и сделал жест, типа - пей. Практика у меня была дворовая, иногда ребята на спор по бутылке засаживали, и ничего, живы оставались. Я легко выпил стакан, и посмотрел на дедушку. Тот перекрестился и выпил свою чарку. Крякнув, он огладил бороду, и повторил. Первач у деда был знатный, второй стакан пошёл на ура. Я ещё заметил, что дедов ночной коньяк не пах сивухой, а имел чудный запах и вкус лесных ягод. После третьего дедушка попросил меня принести ему кисет, который он, якобы, забыл в сенях. Вот тут я и оценил всю прелесть дедовой проверки. Несмотря на то, что мы с дедом уболтали почти шестьсот грамм, я чувствовал себя великолепно. Голова оставалась ясной, движения чёткими, речь адекватной. Но как только я резко поднялся, то понял весь прикол. Нет, голова как была, так и осталась ясной, а вот ноги…. Ноги стали будто свинцовые, тело отказывалось служить напрочь. Я стоял и лихорадочно думал, что мне делать? Сесть, или рискуя упасть, плестись за дедовым кисетом. Старик между тем с любопытством наблюдал за моими манипуляциями. Наконец я чётко осознал, что если не принесу этот чёртов кисет, то на моей учёбе можно поставить крест. Напрягая остатки воли, я заставил себя сделать шаг. Уж не знаю, как я доплёлся до сеней, взял со скамьи мешочек с табаком, и вернулся назад. Отдавая деду табак, я попросил:               
    • Отец, мне бы отдохнуть, устал чего-то.
    • Молодец, парень. До тебя ещё никто не доходил, или не возвращался. Падали прямо там, на пол. Матрёна, стели гостю, не видишь - притомился с дороги.
    • Спасибо батя за уют и ласку. Угощение у тебя, век бы кушал, – как в полусне проговорил я.
    • Крепись, касатик, нам бы с тобой до кровати дошкандыбать. Ежели ты свои кости уронишь, мне тебя никакая Магия поднять не поможет, – бурчал мне дед в ухо, обняв за талию.
Последнее, что запечатлел мой засыпающий мозг, это - нежные руки девушки, поправляющие подушки у меня под головой. Я всегда страдал от дикого похмелья. Тошнота, рвота, головная боль - мои обычные друзья после какого-нибудь загула. Но в то утро, у деда, я проснулся девственно чистым. Голова не болела, желудок не возмущался, и настроение было прекрасным. Я быстро встал, оделся, и вышел в горницу. Дед Егорий сидел за столом и пил чай. По его лицу катились капельки пота, которые он стирал рушником, висящим на шее. Улыбка удовольствия играла на его губах, словно он совершал какое-то таинство. Увидев меня, он прогудел:
    • Наверно мы с тобой вчера малёк переборщили. Восьмой стакан чаю пью, не отпускает. В носу щекочет и всё. А ты как?
    • Хорошо, никогда так себя не ощущал. А что мы вчера пили?
    • Настойку, у нас она называется «Дристовкой». Дикая вещь!
    • А почему «Дристовка»? – опасливо спросил я.
    • А-а-а, это целая история. Рецепт этой гадости придумал ещё мой прадед, земля ему пухом. В то лето ягод много уродилось. Ну, бабы как дорвались, ягод понатащили, темень. А тут, у жены урядника роды приспели. Бабка-то, повитухой была, позвали, она и почапала. Прадед видит, ягода тухнет, ну бочку припёр, ягодки туда покидал, сахарком засыпал, и в подпол. Ему тогда уже сто пятый годок стукнул. Головой значит слабеть начал, забыл, что бочку поставил. Через пять лет бабка его и спрашивает: «Кузьма Антипыч, чагой-то у тебя бочонок в подполе парится?!». Он себя по лбу хлопнул, и полез проверять. Опробовал – понравилось. Мужики понабежали, налюлюкались до поросячьего визга. И на тебе, отец Мифодий прознал про дедову наливку. Пришёл и давай расспрашивать, что, мол, да как, какие ягоды, сколько сахару, куда ставить. А дед попа недолюбливал, возьми, да и дай совет, ты, говорит, ещё для пущей ярости уксусу плесни тудысь. Сделал и забыл. А поп жадный был, три года потерпел и испробовал. Тут его Боженька и наказал. Две недели порты в руках носил. Несло его, как поганую утку, весь огород засрал. С тех пор и называют «Дристовка Мифодия». Да ты не боись, ту, что мы принимали, я строго по дедовскому рецепту делал, надёжная. Не подведёт.
Колорит русского юмора непредсказуем. То, что никогда не поймёт, скажем, немец или американец, нашего доведёт до истерики. Мало того, что кто-то попал в нелепую ситуацию, нашему человеку просто необходимо чтобы жертва ещё и удивилась как в последний раз. Слушая деда, я вдруг поймал себя на том, что истерически ржу. То ли дед обладал артистическим талантом (а рассказывал он действительно классно), то ли моё воображение мне сослужило медвежью услугу, но я не мог никак успокоится. Хотя…, ситуация банальна до предела! Мужик наколол попа, и тот долго справлял естественную надобность, украшая свой огород зловонными кучками. Почти как в старых сказках. Наконец я спросил:            
    • Дедуль, а что дальше было?
    • А ничего не было. Мифодий сказал деду, что он его анафеме предаст. А дед мой крутой Мастер был, ну и наслал на попа порчу, тот вначале хиреть начал, а потом к Осени преставился. Всё.
    • Как, преставился? – непроизвольно вырвалось у меня.
    • Ну, как люди умирают? Просто ложатся и отходят! – как-то обыденно объяснил Егорий.
    • А не слишком ли сурово, мог бы какой-нибудь шишкой обойтись. На худой конец руку сломать.
    • Мог бы…. Прадед мой человек верующий был. Для него - если тебя над людьми поставили, то будь - им и папкой, и мамкой. А ведь Мифодий его от Бога хотел отлучить, лишить силы.
    • Подожди, батя, прадед верующий был, а порчу наслал. Как понять? Несостыковочка выходит, – я уставился на деда.
    • Узрел, варнак глазастый.  Верил дед в Бога…, только в своего. Он, когда меня уму разуму учил, говаривал: «Не может быть посредников между человеком и Богом! Вот, Мифодий, про Христа всё талдычит. Не знаю, может, он и был когда. Только Вера эта чужая нам, внучек. Наши предки верили в Своих Богов, и ничего, жили. В Библии пишут, что на кресте только преступников казнили. Воров, убийц всяких, а мы этот крест на себя вешаем. Это что ж получается, мы все каты? Ты «Книгу Велеса» почитай, русы по Прави жили, куды там их «Десяти Заповедям». Всё это политика, мать её. Вот и князь Владимир, подумал – подумал, и перекрестил Русь». Я тогда малец был, многого не понимал. А сейчас, думаю, прав дед был, Нашу Веру искать надо, чтоб без обмана была. А порча…. Если человек верит, никакая порча ему не страшна. Ладно, пойдём на поле, траву тебе покажу целебную, – сказал дед, вставая из-за стола.               
Выйдя из посёлка, я буквально обалдел от того буйства красок, которыми природа раскрасила, сию местность. Северная природа тем и славна, что быстро набирает силу, но также быстро и гаснет. Я появился у деда Егория в июле, и мне, как городскому жителю до мозга костей, было в диковинку, как этот странный старик знает, когда и какая трава цветёт. Слушая про очередной лютик, я вдруг явственно ощутил, что некая энергия входит в меня. Дед насмешливо посматривал на меня, и продолжал рассказывать о цветах. А меня буквально пёрло. Наконец, я не выдержал и спросил:
    • Бать, я прошу прощения, но не знаю, как тебе это объяснить, короче в меня что-то вливается! Такое чувство, что сильней стал раза в три. Что это, отец?
    • У вас это называют «апосеонарные точки». Это то место, где наиболее чувствуется влияния биосферы Земли. А по-нашему, по-простому, капище. Раньше, в таких местах наши предки идолов ставили. Ты про друидов слыхал?
    • Ну, в детстве в книжках читал. Ещё Пушкин в «Руслане и Людмиле» про колдуна писал, что тот в пещере жил.
    • Ну, вот-вот, а здесь когда-то и жил Ведун. И ты Ведун, Аркаша.               
В этот момент я как-то неожиданно для себя понял всю ту мощь народа, который называет себя Русским! И «Творить Чудеса» это для нас так же обыденно, как петь, смеяться, дышать. Ни в одной другой стране мира с Магией не случилось такой метаморфозы как на Руси. Если где-то Маг годами постигал «Искусства Колдовства», то у нас даже малые дети знают, какую травку надо прикладывать к разбитой коленке. Пока я пух от гордости за весь русский народ, к нам незаметно подошла старушка. Поздоровавшись, она посмотрела на меня, и спросила у деда:
    • Он за место кого?
    • Лёшка Дрёма представился. Мир его праху.
    • Да ты что? – всплеснула руками бабка, - И как?
    • Сцепился с этим чёртом, Валембургом. Силёнок не хватило. Тот его по сердцу ударил. Ему бы уклонится…, а он защиту ставить стал. Не успел. Теперь эта немчура считает себя великим, мать его!
    • А этот как - хорош?– и бабка указала сведенным артритом пальцем на меня.
    • Ведун он, Лукинична. Сама знаешь, такие раз в триста лет появляются.
    • Оно так-то! Давно его открыли? – взгляд бабки стал чуть-чуть мягче.
    • С полгода будет.
    • И супротив кого его пустят?
    • А ты чего, старая, не понимаешь, что ли? Против Валембурга, будь он трижды проклят. И один раз от меня, – добавил дед.
    • Да он же ещё недопёсок. Его ж порвут на первом ристалище, – возмущённо вскричала старуха.
    • Не порвут. «Бои Юны» проходят раз в три года, время есть, поднатаскаем, – дед чему-то ухмыльнулся.
    • Смотри Егорий, за него тебе отдуваться придется, – сказала бабка, и пошла одной ей известной дорогой.
    • Ты на неё не сердись, она не со зла. У неё два сына сгинули. Мастера были, Божью милостью. С тех пор она вроде не в себе. То ничего-ничего, а то - как с цепи сорвалась. В одном она права, молод ты ещё супротив немца. Опыта нет, и времени нет. Ладно, пошли домой, книги дам, что не поймёшь – объясню.               
Тогда мне разговор двух стариков показался бредом. Ах, как я жалел потом, что не поговорил со старой знахаркой. Но это будет потом. А пока Егорий привёл меня домой, загнал на чердак, и сунул в руки три старые и тяжёлые книжки. «Читай», - приказал дед, и запер меня на чердаке…

История «Боёв Юны» началась ещё в древние времена. Как только люди стали пользоваться Магией, так и появились они. А с ними (с боями), неизвестно откуда явились тринадцать судей, или «Конклав Великой Магии». Единственно, что знали об этих людях, это что были они потрясающими Мастерами, и владели Магией на каком - то запредельном уровне. Как проходил первый турнир, никаких данных не сохранилось. Зато про девятый, некий Мастер Леветилиус оставил свои воспоминания. Эти записи и служат основным источником при подготовке бойца к турниру. Правила заключались в следующем:

«Бой идёт по шести Кругам (школам), на выбывание. Мастера должны быть равными по чину и годам практики. Бой делится на четыре этапа,
    1. «Глаза Дракона»  -  это когда бойцы показывают умение владеть энергией.
    2. «Страх Адоная» - Мастера должны показать сопернику его страх, допускается применение гипноза.
    3. «Бой Юны» - непосредственно силовой контакт, допускается использованье холодного оружия, всех видов единоборств, разрешается наносить смертельные удары как физические, так и энергетические.
    4. «Весы Юны» - победителю предоставляется право решения судьбы побеждённого, допускается добить противника, но с условием, что смерть будет гуманна.
С каждого Круга выходят один победитель, который будет драться за титул «Амени» (Ведун – по-русски. Авт.). Последняя схватка ведётся до смерти одного из соперников. Победитель получает титул «Амени» на три года. Через три года он должен отстоять его в турнире, или отдать без боя тому Мастеру, который на его взгляд наиболее достоин. Если в промежутке между турнирами «Амени» умирает, то его титул должен отстаивать Ученик – преемник. Невыход на ристалище наказывается отлучением школы от участия в турнире на девять лет…».               

Уже поздней был принят устав турнира. И выглядел он так. В последнее воскресенье октября, в заранее определённом месте, собирались Мастера всех известных школ Магии. Объявлялся турнир, который длился семь дней. Участников делили по степени и чину, ибо Магистр не мог вести бой с Мастером, ввиду преимущества первого. Дальше путём жребия бойцов делили на пары. В день происходило только девять схваток, не больше. К седьмому дню определялись два наиболее сильных Мастера. И объявлялся «День Юны». На последнею схватку отводили целый день, так как обычно Мастера были весьма искусны и сильны в своём деле. Бой начинался на рассвете и заканчивался либо смертью одного из Мастеров, либо на закате. Если выживали два Мастера, а случалось это крайне редко, то конклав решал судьбу титула путём тайного голосования. Всё это я узнал из одной из книг - тех, что всучил мне дед. Я ещё долго смеялся, всё это было похоже на сюжет из фильма «Горец». Классное кино, мне очень нравилось. Дед приносил мне еду, молча ставил и уходил, опять запирая меня на чердаке. Однажды, как-то вечером он пришёл ко мне на чердак, сел и долго молчаливо смотрел на меня. Я как раз дочитал последнею страницу у книги, со странным названием «Амитеус Гранде». Там шло повествование о технике ведения боя с использованием энергетических ударов. Любопытно, особенно когда описывается «Удар Тьмы». Как я понял, противника вынуждают нанести сильнейший энергетический удар, но за счёт того, что ставится «Зеркало», удар отражается назад. Мало того, к энергии противника прибавляется ещё и энергия Мастера. Я так прикинул, не хило огребает чувак. Наконец я не выдержал и спросил:
    • Бать, ты чего хотел? Или случилось что?
    • Случилось. Вот, читай. – и протянул мне какую-то бумажку.               
Я взял и прочёл: 
         
   «Великий Конклав Магии
Приглашает Тебя, Мастер принять участие в турнире «Бои Юны». Ты можешь привести с собой Учителя, или того, кого Ты считаешь достойным быть на турнире».

Вот это финиш. Нет, читать про это конечно интересно, а вот выйти на поле боя, не зная, чем ухлопать тучу грамотных мастеров, бред.  Да дед ещё молчит, типа, думает.
    • Слышь, батя, ты это к чему принёс?
    • А к тому, ехать надо. Если не поедем, нас на девять лет из турнира исключат.
    • Ну и что с того? Подумаешь, зато через девять лет придём, и как дадим всем! – с восторгом прогундел я.
    • Ты что, пальцем деланный? Пойми, полудурок, мы – русские. Если где и есть настоящая Магия, то это у нас, в России. Все эти французы, немцы, пигмеи, мать их… только вид делают, что ворожат. А на самом деле, кроме того, как соседу дристун напустить, ничего не могут. Тебе - сколько лет? – закипел дед.
    • Двадцать три, - промямлил я.
    • Во! Да я в твои годы три эшелона под откос пустил. Заметь, без динамита. А ты, ссышь выйти, и дать по рогам какому-нибудь папуасу? – дед непонимающе уставился на меня.
    • Бать, я же в КГБ работаю. Меня же могут не отпустить, – я сделал последнею попытку оправдаться.
    • Ага, в КГБ говоришь? Ну, смотри.
Дед подошёл к дальнему углу чердака, там ещё труба выходила на крышу. Оторвал какую-то доску, и достал мобильный телефон. В Москве, эти штучки только появились. И то, у новых русских. А дед, вот так вот - просто доску оторвал. Нажав три кнопки, дед прислушался, а потом заговорил:
    • Аллё, полковника Сёмушкина. Ага… давай… подожду. А-а-а, Стасик, внучок, слухай сюды. Я ему говорю, ехать надо. А он мне в ответ, КГБ не пустит. Ага… вот как его родимого. Усё понял, сделаем в лучшем виде. Давай, внучек, покедова.
Дед спрятал «Средство Индивидуального Доноса», и торжествующе посмотрел на меня. По его виду, можно было подумать, что он получил ответственное задание Родины, и тут же его выполнил. «Золотая Звезда» – посмертно. И что мне оставалось делать? Я так понимаю, если бы я сказал, что меня не пускает, допустим, президент, он бы и ему позвонил. Да, настырный дед.  Возьмёт за душу, не отпустит. А дедуся, смотря на душевные терзания, знай, ухмылялся себе в бороду. Вдруг дед встал, и суровым голосом сказал:
    • Ты же русич, солдат. Неужто допустишь, чтобы всякие чухонцы твою Родину попирали?
Всё, полный финиш. Если речь пошла о патриотизме, не откручусь. У нас на заставе замполит был, тот тоже как начнёт про Родину заправлять, хоть с голыми руками на духов готовы были бежать. Собравшись с мыслями, я ответил:
    • Бать, да я хоть сейчас на войну. Но здесь случай другой, не готов я, понимаешь?
    • А я вот что тебе скажу, внучек, я на счёт тебя уже кое с кем поговорил, сейчас и поедем. Иди к Матрёне, поешь. И в дорогу.
И какого чёрта, ты брат Аркадий тупишь? Егорий за тебя уже всё давно решил. Иди, поешь, и как телок на верёвочке за дедушкой на бойню. Матрёна поставила мне тарелку с гречневой кашей и жареной свининой, и тихо, чтобы не слышал дед, сказала: 
    • Ты на батю не сердись, прикипел он к тебе, поэтому и хочет тебя к Ивану Кудрявому отвести. Ты не смотри, он только с виду страшный. Покалечили его девять лет назад на ристалище, он вторым шёл, мог турнир взять. Оплошал малёк, – и девушка грустно вздохнула.
    • Цыц, балаболка. Нечего мне парня смущать перед боем, – в дверях стоял Егорий, и сердито смотрел на Матрёну.       
Я быстро съел вкусную кашу, подхватив свою сумку, сказал:
    • Я готов, поехали.
    • Не торопись, бегунок, – сказал дед и вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся, неся в руках продолговатый предмет, завернутый в шёлковую шаль. 
    • Вот, на, возьми. Кажись твоего деда.
Я принял свёрток, развернул, и обомлел. У меня в руках оказалась настоящая казачья шашка. Тепло исходило от холодного металла. Родное, как в детстве, когда отец прижимал меня к своей груди, и все обиды отходили куда-то в небытие. Клинок словно завораживал совершенством формы, и по долу ползли синеватые прожилки. Дед, смотря, как я любуюсь клинком, улыбался, пряча улыбку в седую бороду.         
    • Настоящий дамаск, сейчас редкая вещь. Считай, тебе повезло. Дед у тебя был дока в этом деле, абы, какую железку не брал.
    •  Спасибо, отец, – волна каких-то невероятных чувств захлестнула мою душу. Слёзы благодарности появились у меня на глазах.
    • Ну-ну, будя. Ишь, чего удумал. Всё, поехали. Недели через две - жди, – последнею фразу дед сказал Матрёне.   
Мы вышли из дома. На улице, уже стоял разбитной «УАЗик», называемый в народе «Козёл». Дед, подойдя к машине, поздоровался с водителем и кивнул мне, мол залазь. Я впихнулся в тачку и с ужасом подумал: «Всё, в этой чумовой кибитке из меня душу и вытряхнут». Дедуля степенно сел на переднее сидение, и коротко бросил: «На Акишкину заимку». Водила утвердительно кивнул кепкой, и машина покатилась по грунтовке. Ехали молча, иногда лишь водитель позволял себе пару крепких выражений в адрес машины, которая рисковала застрять на колдобине. Я смотрел в окно, и с восторгом думал: «Боже, всё-таки какая красивая у нас природа». Правда, она одновременно и суровая, и нежная. Суровость – обычно зимой снег, вьюга, мороз такой, что иностранцы до сих пор считают, будто бы у нас по городам медведи ходят. И Нежность! Летом, когда цветут цветы, припекает Солнышко, и…. Стоп, приехали. А это кто? Мама! Что с этим мужиком делали? Наверно, Виктор Гюго с него писал своего Квазимодо. А испугаться было чего. Нас встречал здоровенный мужик, каким-то чудом стоявший на костылях, с одним глазом, и перекошенным ртом. Выйдя из тачки, дед за руку поздоровался с «Лешим», и подозвал меня. Я пошёл, дед сказал:
    • Вот, внучек, лучший Мастер по «бестелесной драке». Всё, что он покажет, кроме него никто не знает, – и дед похлопал «Лешака» по плечу.
    • Пойдёмте в дом. Завтра на рассвете и начнём, – сказал Иван.
Вечер прошёл весело. Иван оказался замечательным мужиком. Он вообще не комплексовал, несмотря, на то, что передвигался с большим трудом. Что касается дома, то это было обычное зимовье, каких много разбросано по Сибирской земле. Когда мы сели ужинать, дед загоношился. Типа, надо за встречу выпить, не по-людски, и тому подобное. На что Иван тихо спросил у Егория:
    • А что батя, ты один будешь праздновать? – и уставился своим единственным глазом на деда.
    • Почему один, все потянем.  Я что, чухонец какой, чтобы в одиночку душу радовать? – с надеждой в голосе ответствовал дед.
    • Турнир, когда начинается? – спросил Иван.
    • Дык, ёлы-палы, через три месяца, ты ж знаешь, – напрягся дед.
    • Вот ты мне и скажи, если мы все «затянем», то на неделю точно. И когда мне его учить? – придавил деда Иван.
    • Вот за что я тебя люблю Ваня, так это за то, что ты без забот человека в говно засунешь, и заморозишь, – подвёл итог дед.
    • А ты думал,  –  смеясь сказал Иван.
Они ещё долго друг друга подкалывали, но по-доброму, словно делали это каждый день. Я смотрел на этих людей, и испытывал ни с чем не сравнимое чувство простоты, естественности, и ещё чего-то такого непонятного, забытого. И вдруг… понял. У этих людей не было злобы. У нас, у городских, отношение завязываются на делах. Кто-то кому-то что-то достаёт, помогает выйти на нужного человека, что бы тот сделал то, что в принципе никому не нужно! А если кто-то кого-то и подколол, то это воспринимается как личная обида, и уже в ответ опускают обидчика по полной программе. Не было здесь этого. Просто сидели люди, просто говорили о делах, и просто шутили друг над другом. Быть может, так и надо? Чтобы было просто? Дед вконец раздухарился, и подмигивая мне, сказал:
    • А что, Ванька, расскажешь, как ты к дочке Афанасия Костлявого свататься ходил?
    • Расскажу, отчего не рассказать, – улыбаясь прогудел Иван.
    • Ну, давай, рассказывай, – не унимался дед.
    • Ладно, братуха, слушай. Может и научит чему. Я тогда только из армии пришёл. Ну, попил-погулял с месяц, думаю всё, хватит, надо жить начинать. Отцовский дом в порядок привёл, крышу починил, печку переложил. На работу устроился. В клуб, кино селянам крутить Деньжата появились, машину купил. Старенькую, правда, но я давно такую хотел. «Победа» чёрного цвета, короче, отпад. А тут ещё прадед умирать надумал. Позвал и гуторит: «Ну, Ванька, принимай наследство предков», - и хвать меня за руку. Язви твою таратайку, как меня грохнуло по мозгам, думал, за дедом вслед пойду. Две недели как чумной ходил, потом гляжу, странности начались. Если б не Егорий, точно в «Жёлтый Дом» угодил бы. Ладно, стал я Мастером, лечил там, кто попросит. Два турнира выиграл, уважать стали. А живу то один, в доме пусто, хоть башкой об стенку, с разбегу. А тут как-то Митрича на Рождество принесло. Туда-сюда, выпили, он мне и ляпни: «У Афанасия Костлявого дочка приспела. Уж такая красавица, глаз не оторвать. Чем тебе не хозяйка в дом?». Я, недолго думая, и брякнул: «А поехали свататься!». Сказано – сделано! Приезжаем, ну как полагается пузырь на стол, все дела. Я и говорю Афоньке: «Отдай батя дочь за меня». Тот на меня посмотрел, и значит так ехидно, говорит: «Ты, Ванька, говорят, Мастер знатный. Давай потягаемся, кто кого уездит, тому и верховодить. Ты возьмёшь вверх, твоя Алёна, я возьму, ты меня на горбу до Весны катать будешь». На том и порешили. И тут вопрос возник, как тягаться? Ну не драться же мне с ним, в самом деле. Решили в «Гляделки» поиграть. Ты если в курсе, это - когда смотришь, и всякую чепуху проталкиваешь. Ну, а мне то не удобно, всё-таки будущий тесть. Ладно, думаю, пускай желудок опростает, и ущерб маленький, и здоровью помощь. Сидим, значит, я деду на кишку давлю, он на меня таращится. Со стороны посмотреть, два дурака на выселках. И тут мне по пузу как шарахнет, хоть не поднимайся, не утерпишь. Сижу, креплюсь, вида не подаю. Смотрю, дед задом по скамье ползает, а мне и самому невмоготу. И тут, словно кто-то из стартового пистолета команду подал. Вскочили мы, и ломанули на огород. Мама дорогая, как прислонил нас «дядька Панас». И смех, и грех. Сидим, дрищем, и радуемся, что друг друга не покалечили. Афонька мне шепчет: «Знаешь, Иван, я так уже давно не развлекался. Бери Алёну, заслужил». Так я и женился. Через задницу свою.
Меня буквально скрючило от смеха. Слёзы катились из глаз, и я никак не мог вздохнуть, потому что каждый вздох вызывал новый приступ хохота. Иван только улыбался, и пытался нас с дедом урезонить словами:
    • Ну, будя, будя над калекой ржать.
Наконец мы успокоились, и дед стал о чём-то шептаться с хозяином. Не знаю почему, но меня вдруг захлестнуло дикое чувство одиночества. Словно я был здесь лишний, именно сейчас, сей момент. Взяв из своей сумки сигареты, я вышел во двор покурить. Не знаю, наверное, правду говорят старики: «Не смейся сильно, плакать будешь». Вот и сейчас, я был чёрт те где, от своего дома, с двумя своеобразными мужиками, и ощущал волну тоски. Я пристроился на крылечке, и задумчиво смотрел на закат, когда услышал в сенях тяжёлые шаги Ивана, и его голос:
    • Аркаш, подмогни, возьми стул, постав на крыльцо.
    • Какой стул?  –  спросил я, поднимаясь.
    • Да вон тот, который около сарая, – сказал Иван, выходя из дома.               
Я выполнил просьбу, и помог Ивану сесть. Посмотрев на мой «CAMEL», хозяин хмыкнул и произнёс:
    • Угости заморской, что ли. За своими шкандыбать неохота, дед уже лёг, старый стал, с птицами ложится.
    • Пожалуйста, бери, – и достал из пачки ещё одну сигарету. 
Иван прикурил, затянулся, и замолчал. Наверно минут сорок мы сидели, и молча курили. Потом, хозяин чему-то улыбнулся и сказал:
    • Хороший ты человек, Аркаша, с тобой даже молчать интересно. Бывают люди рядом сядут, и всё, хоть беги! А ты не такой, свой что ли. Вот ты приехал, руку пожал, не побрезговал. Молодец, спасибо тебе. Внешний вид человека не важен. Важна душа. Ты же сам знаешь, идёт по улице какой-нибудь скособоченный, а душа у него Великая. Или другой коленкор, он из себя весь такой красивый, а души в нём на три копейки.
    • Вань, а ты это к чему? Мужик ты нормальный, а вид… да Бог его знает, как судьба перехерачит.
    • А к тому, Аркаша, что делать мне из тебя бойца «Высшего Класса». Знаешь, как про нас, русских, древние летописцы писали? «Ликом светлы, в сечи рьяны, а духом милосердны». Только знать надо, где это милосердие выпустить, а где и добить, паскуду. Тебя, я слышал, против моего бывшего прочат? Так вот- есть у него ход особенный. Он в начале боя придуривается, что слабый, а потом, когда соперник уже поверил, что завалит его с «Главного Удара», этот змий и наносит свой Коронный.
    • Ты на нём попался?
    • Да…, - выдохнул Иван.
    • И как? – внутренне напрягаясь, спросил я.
    • В «виртуале» запутался. Я ждал, что немец сам пойдёт, а нет, он такого нагородил, ну и кинул это всё на меня. Я в последний момент «Воду» поставил. А так убил бы, стервец, – Иван снова тяжело вздохнул.
    • Вань, а на турнире страшно, и как дерутся? – вдруг зачем-то спросил я.
    • Страшно, Аркаша, страшно. Иногда таких бойцов выпускают, ужас. Европейцы ещё ничего, а вот арабы, индусы, или негры, тут беда. Как начнут всякую херню мутить, только держись. Но, по правде сказать, против русского духа слабаки. Русь – Матушка Богом целована, а значит избрана. Ты сам подумай, скольких она перенесла. И татары, и французы, и немцы. И что? Ничего, всем хребет сломали. Русский человек долго терпит, но, если уж взялся морду бить, покалечит. Вот сейчас всякие краснобаи речи ведут, что, мол, Русь уже не та. Что молодёжь слабая пошла. Да ничего подобного, у нас настоящих мужиков на тысячу лет вперёд припасено. Аввакум говорил: «Многие страны рассыплются в прах, а Россия как стояла, так и будет стоять». А как драться? Я тебе завтра и покажу, и научу. Пошли спать, нам с тобой на рассвете вставать. Подмогни встать, не то с крыльца навернусь, – Иван испуганно вытаращил свой одинокий глаз, чем опять насмешил меня до слёз.               
  Мы вернулись в дом. Иван показал, где мне лечь, и через полчаса я уже спал…
 
Моё утро началось с того, что мне отказали в завтраке. Ваня Добрая Душа, так и сказал: «А какой тебе завтрак? Ты его ещё не заработал»  -  и погнал меня на поляну. Там он заставил меня показать все свои боевые навыки, и вывел истину: «Всё что ты умеешь, говно». Вот так вот. Всё чему меня учили в школе КГБ, видите ли, собачья какашка, которую даже нюхать не следует. Далее, Иван встал и предложил на него напасть. Я уж было хотел смущённо отказать в просьбе инвалида, как мой взгляд упал на него. Бог ты мой, куда чего девалось. Ваня, которого при ходьбе от ветра качало, крепко стоял, отбросив костыли. Меня поразило, как преобразился мужик. Гордая осанка, мускулистый, и если он делал движение, то оно было удивительно пластично. Вот тебе и калека, убьёт и не икнёт. С ехидной улыбкой он крикнул: «Шевелись, мозгоклюй». Я делаю шаг к нему…, страшная боль…, и ничего не понимая, я лечу на землю. Всё. Ну, как сами понимаете, я вскакиваю и опять бросаюсь к Ване. Да что ж такое, опять мордой землю пропахал. Нет, такого не бывает, что бы, человек, не касаясь, другого как мешок с соломой кидал. Я третий раз встаю, шаг…, здравствуй земля. Пока я обалдевал над собственной неуклюжестью, мой друг Ваня тихо ржал, наслаждаясь размахом моего полёта и широтой вариантов моих падений. Потом он из-за спины достал широкий и длинный клинок, и бросил мне. А когда я его поднял, он попросил: «Чтобы ты полностью понял, к чему тебя готовят, я тебе ещё одну штуку покажу! Нападай!».
Я не стал спорить тем более, что моё сострадание к этому инвалиду куда-то делось. Это надо ещё посмотреть, кто из нас инвалид. Я крутанул клинком, и про себя уже решил, что дотянусь до Ивана в любом случае, и пошёл. А теперь представьте себе, до Вани было шагов десять, не больше. Я делаю три шага, клинок как будто «разбивается» на три части, а я с дикой болью в спине, и, заорав матом, падаю на уже так любимую мной землю. Как «Это» назвать я не знаю! Я бы назвал, но получится очень неприлично. Взяв костыли, Иван подошёл ко мне, и произнёс:
    • Вставай, привыкнешь. А теперь слушай. Знаешь, почему ты даже не подошёл ко мне?
    • Нет! Фигня какая-то мешала, – я зло сплюнул.
    • Твоя беда в том, что ты веришь в физическую силу, и не веришь в силу вокруг тебя. Толкни меня, и, увидишь, как я упаду.
Чёрт его знает, что со мной случилось, но я от души пихнул Ваньку. Гремя костылями, тот рухнул на траву. Сев, он потянул меня за руку, и заставил сесть рядом. Видя, как он полетел, мне вдруг стало очень стыдно. Докатился, человек и так едва на ногах держится, а я…. Наверно мои переживания отразились на моём лице, но Иван опять засмеялся:
    • Ой, не могу. Ты бы видел своё лицо, ещё чуть-чуть и извиняться, кинется. Да ладно, не переживай, ты ж меня не по злобе, а по просьбе. Впрочем, это хорошо, что жаль в тебе сыграла. Значит душа у тебя чистая. Ты, Аркаш, пойми, я тебя кувыркаться заставил что бы ты силу увидел, и почувствовал, что есть она на этом свете.
    • А что, сразу объяснить не мог? Обязательно, из меня клоуна делать, – обижено пробурчал я.
    • Конечно нет. А с другой стороны, ты сам подумай, как бы я тебе всё это рассказал? Ты ж нормальный человек. И подумал бы - всё, у инвалида крышу снесло. А так увидел, и почувствовал. Ладно, пошли домой, есть охота. Да и тебе бы пожрать не мешало бы.
Мы встали, и пошли к дому Ивана. Дед Егорий встретил нас «радостной новостью», во- первых - турнир пройдёт у нас, в России, а во - вторых - соперником мне поставили… Валембурга. С чем милый дедушка меня и поздравил. Ванька стал аж чёрный, лютый, и срывая злость, он «поблагодарил» деда:
    • Ну, дед, сколько тебя знаю, всегда припасёшь что-нибудь на сладкое.
    • Вань, душа моя, я что ль, жребий тащил. Уж кого и благодарить, то Федюшку Филина. Он там крутится, мать его смутилась, – кинулся оправдываться дед.
    • Можно подумать, он кого-нибудь другого мог вытянуть, – уже спокойно сказал Иван.
    • Так-то оно так, а делать теперь что? – спросил дед.
    • Сначала пожрать надо, а потом подумаем, – рассудил Иван.
Из всей беседы я понял только одно, драться мне придётся с этим немцем, который Ивана сделал таким. И эта перспектива меня не очень сильно радовала. После «торжественного обеда», который прошёл в «тёплой и дружественной обстановке», мы все трое вывалили на крыльцо, и примостившись кто как мог, закурили. И тут я увидел, как к нам подходит вчерашняя бабушка. Подойдя, она ласково спросила:
    • Тухнете?
    • И тебе добрый день, Лукинична, – возрадовался Иван, - С чем пришла?
    • Вот вечно ты, Ванька, меня уколоть норовишь. И за что ты меня не любишь? – и бабка ощерилась в лукавой улыбке.
    • Что ты, баба Авдотья, я ж ночами не сплю, всё жду, когда ты заглянешь, – Ванька закатил к небу свой единственный глаз.
    • Страшна, а всё же баба, – задумчиво произнёс дед.
И тут же огрёб клюкой по хребту. Милая старушка со знаньем дела оприходовала деда с трёх ударов. Просто не бабка, а чемпион мира по рукопашному бою. Уже лёжа на земельке, Егорий запросил пощады:
    • Остынь, чёртова кукла. Дух вышибешь, не вдуешь.
    • Кто бы говорил. Да я тебе ещё не то вдую, – кипятился бабулёк.
    • И, через какое место? – спросил Иван.
Его вопрос вызвал у бабушки некое замешательство, а потом дикий приступ хохота. Вот почему, когда кто-нибудь начинает ржать, то всех остальных тоже пробивает на «хи-хи»? Ну, естественно я тоже закатился ненадолго, минут на пять. Ванька, рискуя слететь с крыльца, гыгыкал над своей шуткой. И только дед, потирая ушибленную спину, ворчал:
    • Э-э, бисовы дети, нашли повод, над стариком потешатся.
Кряхтя, и поминая чью-то мать, дед поднял свои кости. Наконец все угомонились. Баба Авдотья зазвала Ивана к сараю, и активно жестикулируя, стала что-то доказывать. Она показывала то на меня, то кивала в сторону леса. Иван вначале пытался возражать, а потом вдруг помрачнел, и в завершение к сему согласно кивнул головой. Не утерпев, я спросил у Егория:
    • Чего они?
    • А-а, решают вести тебя к Казбеку или нет, – отмахнулся дед.
    • На гору, что ли? – ступил я.
    • Не-е, к лешему, – дед явно темнил.
    • Не понял? – мысленный процесс у меня сегодня как-то не шёл.
    • Натурально, лешак чистой воды, – и Егорий ехидно показал большой палец.
Между тем, Ванькины дебаты с бабкой подошли к концу и, подойдя к нам, он сказал Егорию:
    • Собери нам чего-нибудь с собой.
    • Ага, я сейчас, быстро, – засуетился дед.
    • А ты - куда собрался? – спросил Иван деда.
    • Дык, ёлы-палы, с вами, вдруг помощь понадобится, – неуверенно ответил дед.
    • Нет, пойдём мы с Аркашкой. Моим ходом, дай Бог, к вечеру будем на месте. Шевелись, чего стоишь? – прикрикнул на деда Иван.
Деда как будто ветром сдуло. Через пять минут он вынес пухлую торбу, и отдал её мне.
    • За домом, смотрите, – бросил Ванька деду с бабкой.
И пошли по тропе в лес. Странно, но почему - то мне никто не объяснил, зачем нужен этот Казбек? Меня вели, и я шёл…               

Тяжело давалась Ваньке дорога. У меня самого ноги иногда цеплялись за какие-то корни, бурьян, и прочую растительность, что так щедро растёт на сибирской земле. Но он упрямо шёл одному ему ведомой тропой, позволяя себе лишь иногда пятиминутный отдых. Да, крепкий мужик, ничего не скажешь. А меня будто распирало его спросить, кто такая баба Авдотья, куда идём, и на хрена нам это всё сдалось? Но, с другой стороны, я прекрасно понимал, человек и так едва не падает, а тут я, со своими вопросами. Видимо, Ванька обладал шестым чувством, и на очередном отдыхе, он сказал:
    • Ладно, не томись, спрашивай, чего хотел.
    • Вань, а баба Авдотья, она кто?– спросил я, закуривая.
    • Ведьма! Дай сигаретку, – как-то просто ответил Иван.
    • Не понял, из-за характера, что ли? – продолжил интересоваться я, протягивая Ивану «Самца».
    • Не-е, потомственная, про таких знаешь, как говорят, на одного плюнет, по всем разойдется, – ответствовал Ванька, прикуривая.
    • Интересно, а чего такая сердитая?
    • Ну а как ты думаешь, двух сыновей похоронить, это как? Старшего, на китайской границе убили, младшего, на турнире покалечили так, что домой только и довезли. Казбек пытался вытащить, где там. Только три денёчка пролежал, потом и попросил: «Отпусти матушка, мочи нет жить дальше». Ещё бы, всё нутро отбито. Ну, она всплакнула, и дала ему «Сон-травы», сама дала, собственными руками. Тот испил, и отошёл. Во, какие люди!
    • И как ты не боишься мне это рассказывать, про турнир, и всё такое? Мне ж туда идти придётся.
    • А что б знал - не на тёщины блины зовут. На меня посмотри, я оттуда таким вернулся. Ты голубь, я смотрю, это всё всерьёз не принимаешь! А хочешь, я тебе расскажу, как оно бывает? Там, на турнире.
    • Ну конечно хочу.
    • Садись, и мне помоги.
Я помог пристроиться Ивану на какой-то пенёк, и сам уселся рядом. Мы закурили ещё по одной сигарете, и Ванька начал свой рассказ:
    • Я тогда только третий год практиковал. Приходит ко мне Егорий, да и спрашивает: «Ты, Ваня, драться умеешь?», я ему отвечаю: «Могу, а чё надо?». И тут он мне и прочитал лекцию на тему турнира, а также добавил, что у меня одна дорога, отстоять честь Родины на этом турнире. Я ж молодой был, вон как ты сейчас, говорю, а не фиг делать. Егорий меня к Казбеку и потащил. Тот за три недели провёл «Курс Молодого Бойца», поставил удар, скорректировал технику, дал по сраке, и отправил на турнир.
    • А подсрачник, зачем?
    • Обычай такой - если Мастер Ученику в зад ногой спровадит, то якобы освободит от своего влияния. Ну вот, а секундантом мне определили Егория, с правом боя. Это когда за меня дед решает, с кем я буду драться, а с кем нет. Вообще полагается два секунданта, одного Контора назначает, а другого я выбираю сам. А времена были брежневские, деда дали, а кого выбирать? Я и выбрал Егория. И мне хорошо, и Конторе легче. Ну, посадили нас в самолёт, и отправили в Африку, в Конго. Прилетели, нас встретил «Дитя Фестиваля», который по-русски немного лопотал, и он повёз нас на какой-то таратайке в саванну. Привёз, сказал: «Спасибо, твою мать», это всё что он помнил от своего папы, и уехал. А к нам подошёл мужик в чёрном балахоне, и повёл в лагерь. Долго шли, дня два. И всё молча. А мне и хорошо, когда ещё зверей посмотрю. Слоны, львы, зебры всякие, красота. К исходу второго дня дочапали, мужик показал нам наше бунгало, и исчез. Мы с Егорием поужинали, и спать завалились. Утром встали, вышли, и обомлели. Народу – тьма. Тут же к нам подлетел какой-то чудила непонятной наружности, и протянул грамотку. В ней указывалось, что с первым я дерусь в два часа дня, и это то ли японец, то ли китаец. Короче, узкоглазый. В два часа я пришёл на ристалище, «ходя» уже был там. Ну а мне никто не объяснял, как надо биться. Я с ходу и засадил ему в переносицу. Не знаю, что он о себе возомнил, с таким здоровьем вообще дома сидеть надо, инфекции боятся. Ногами дёрнул, и всё, аут. Уже потом мне сказали, что я поклон пропустил. Но победу присудили. Затем, дали индуса. Чувствую, пытается по мозгам ездить. Но как говорит Егорий: «Если б у русских были мозги, они бы звались не русскими, а немцами». Я и стал подсчитывать, сколько мне надо заготовить сена, чтобы моя корова зимой не сдохла с голоду. Этот Неру пыхтел, пыхтел, вижу, слабеть начинает. А тут Егорий орёт: «Да задуши ты его, к х… собачим. Делай кнут». Я представил, как у меня из руки выбрасывается энергетический жгут, и захлёстывает индусу шею. Сразу, знаешь, такое напряжение пошло, словно, правда, держу кого-то на кнуте. Я и дёрнул, что было сил. Индуса подкинуло вверх и метра на два вперёд. Упал, и лежит. Я подошёл, гляжу, а у него глаза выпучены, язык набок, и голова повёрнута так, как обычно бывает, когда шея ломается. Короче, Аркаша, я за эти дни столько людей поубивал и покалечил, ужас.
    • Не жалко было? – поинтересовался я.
    • Не знаю, сначала вроде бы как игру воспринимал, а потом, когда индуса приспособил, понял, дело серьёзное. А потом ты не думай, что всё так легко: один попался, часа три с ним валандался, пока ноги ему не перебил. Так по трупам и костям я до финала дочапал. Вот тут и вышел он, Валембург. Здоровый чёрт, одно слово, ариец. Егорий сразу мне шашку подал, дескать, казаку без шашки никак нельзя. Я только два удара нанёс, потом ничего не помню, как провалился. Чего змей сделал, до сих пор понять не могу. Очнулся уже дома. Бабка Авдотья полгода тетёшкалась, выходила. Спасибо, на ноги подняла, сам хожу. Ладно, пошли, а то засиделись.
Я помог Ваньке подняться, и мы пошли дальше. Я шёл и думал, смог бы я вот так, как Иван жить дальше, не знаю…               

Солнце уже клонилось к закату, когда на тропу, по которой мы шли, вышел мужик кавказской наружности. Как я понял - это и был тот Казбек, про которого мне рассказывал Иван. Мне почему-то сразу не понравился этот горец. Что-то было такое, что напрочь отбивало охоту пообщаться. Может глаза? Злые, волчьи, того гляди кинется. Хотя, чего я взъелся на человека? Мне что, с ним детей крестить? И всё же Ванька прав, по-другому и не назовёшь, одно слово - «Лешак». Иван же отвесил поклон, и произнёс:
    • Приветствую тебя, учитель.
    • Я же тебе говорил, чтобы ты здесь не появлялся, – вместо приветствия сказал кавказец.
    • Да я бы не пришёл сам, если б не дело, – спокойно продолжил Ванька.
Я вообще удивляюсь его спокойствию. Казалась бы вот-вот шарахнет, а нет. Скажет что-нибудь скаредное, и всё.  И дальше разговаривает, как ни в чём не бывало. Мне бы так, а то наговоришь человеку всякого, а потом ходишь, переживаешь. А тем временем, горец продолжал разговор:
    • И какое у тебя дело? Сам едва на ногах стоит, а туда же - дело.
    • Эй, уважаемый, а нельзя ли полюбезней? А то я не посмотрю на твои седины, могу и в рог дать, – обиделся за Ивана я.
Казбек с интересом посмотрел на меня, и… они с Ванькой дружно заржали. Отсмеявшись, Казбек подошёл к Ивану, и обнял его. Блин, опять меня развели как лоха. Интересно, они что, совсем не могут без приколов?
    • Хороший парень, –  сказал Казбек и похлопал Ивана по плечу.
    • А то, плохих не держим, – ответил Ванька.
    • Где взял? – проявил интерес горец.
    • Контора выдала, – отшутился Иван.
    • Ладно, пошли в дом. Я Вам оленинки приготовил. Вкусная, сам бы ел, – и Казбек причмокнул.
    • Извините, а как Вы узнали, что мы идём? – спросил я.
    • Сорока сказала. Так и вякнула: «Готовь обед, Казбек. Ванька и его друг Аркадий, идут к тебе».
Я недоверчиво посмотрел на горца. Я, конечно, допускал возможность, какой-нибудь связи. Но ещё утром Иван не знал, что мы отправимся сюда. Я перевёл взгляд на Ивана, тот краснел, зеленел, и тужился, чтобы не рассмеяться. Наконец, он не выдержал, и грохнул от всей души. Да что ж за день сегодня такой? Им что, «весёлой травы» в чай подмешали?
    • Возможно, я что-то не понял. Но я сейчас отниму костыль у одного, и наварю по башке другому. Вот тогда и похохочем, всласть, – мой голос срывался от возмущения, а меня буквально трясло.
    • Вай, дорогой, не обижайся, да. Всё очень просто, прежде чем выйти, Вано, выпустил голубя. Так я узнал, что вы идёте, – миролюбиво произнёс Казбек.         
Через полчаса мы уже сидели в «берлоге» Казбека, и уплетали мясо оленя. Казбек оказался радушным хозяином, после ужина он предложил по бокалу вина. Разливая багряный напиток, он сказал какую-то фразу, но я её не понял, похоже, это он произнёс на грузинском языке. Позднее я спросил у Ивана, что она обозначала. Иван ответил, что это старое заклятье, дабы яд не попал в вино. Я ни черта не понял, но стал где-то, как-то уважать Казбека. Если он, собственной рукой наливая вино, читает заклятье, то ему можно верить. Мы выпили, и вышли покурить. Вино было легким, и кроме хорошего настроения, ничего не давало. Заботливо подставив Ивану кресло, Казбек вынес три трубки. По молодости лет, я курил сигареты. Опыта употребления трубки, у меня почти не было, так, пару раз и то по дури. Но трубку Казбека, я запомнил надолго. Тот поразительный запах, который пошёл после того, как мы прикурили, просто обалдеть.
    • Что это? –  спросил я.
    • Мох, дорогой, я его Весной собираю, никакой табак не сравнится, – ответил горец.
И в этом он был прав! Я могу заверить, что такого воздействия на свой организм, я не испытывал. Нет, никакого наркотического опьянения не было. Просто я ощутил ясность сознания, усталость от дороги ушла, и казалось, что я могу ещё пройти два таких пути. И пока я анализировал свои чувства, Ванька выложил цель нашего визита. Казбек слушал молча, по собачьи склонив голову набок. Когда же Иван закончил, он принёс из дома свечку, зажёг её, и вызвал меня на середину поляны, попросил погасить свечу, не касаясь её руками. Спасибо Егорию за его книжки. Я собрал в правой руке сгусток энергии, и резко бросил её вперёд. Пламя дёрнулось и погасло. Я чуть не заорал от восторга. Я сделал это. Я смог сделать то, о чём только читал и слышал. Казбек решил усложнить мне задачу. Он принёс два листа фанеры, и приказал, чтобы я их пробил. Что-то мне подсказало, что надо сделать гвоздь из энергии. Не знаю, как у меня это получилось, но когда я «бросил свои гвозди», в фанере образовались очаровательные дырки. Слегка удивившись, Казбек предложил мне маленький поединок с… волком. Условие было жёстким, зверя нельзя касаться руками, и он должен остаться в живых. Нормально, а то, что эта лесная сволочь мне шкуру спустит, никого не волновало. Казбек свистнул, и вышел ОН. Мама дорогая, где ж их таких делают? Мутант, что ли! Вон, какая хлеборезка, один раз чавкнет, и поминай Аркашу в своих молитвах. Так, ладно, хорош психовать. Баба Даша сказывала, если зверю смотреть в глаза и насылать сон, то можно уйти без боя. Давай, пробуй. Я уставился волку в глаза. Волк оскалился и рыча, стал подходить ко мне. Я, наверно с отчаянья, протянул левую руку и «что-то» там бросил, пытаясь попасть зверю в голову. Дальше произошло то, что, если бы мне кто рассказал, я бы не поверил ни за что. Дикий волчара упал на спину, и просил почесать ему брюхо. Как домашняя собака. Финиш, да? Ванька аж завизжал от восторга. Казбек подошёл ко мне и пожал молча руку. Это было для меня высшая похвала. Отпустив волка, горец сказал, что пора спать, и то, что на рассвете он будет меня учить. Я помог Ивану подняться, и мы вошли в дом…               

Странное дело, но когда занимаешься чем-нибудь интересным, то время буквально летит. И не успеешь заметить, как уже пора расставаться. То, что показывал мне Казбек, было весьма занимательно, особенно когда горячее дитя гор в запале, не прикасаясь руками, сломал столетнею сосну. Но, увы, три недели, которые отпустило мне государство на повышение квалификации у Казбека пронеслось, как один день, и я вынужден был проститься с уже ставшим моим Учителем. За два дня до отъезда, меня отозвал в сторону Иван, и тихо, чтобы не слышал Казбек, сказал:
    • Ты уже лучше, чем я в твои годы, поздравляю.
    • С чего ты взял? Я только въехал в то, что мне пытается Казбек дать, – я непонимающе уставился на Ивана.
    • Он мне сам сказал, ещё два дня занятий, и ты будешь лучшем в мире бойцом. Из своих учеников, он такого ещё никому не говорил. Он считает, что ты постиг «Великий Миг Иллюзий», – Ванька для убедительности рубанул рукой.
    • Иди ты? А я и не заметил. Ладно, не обижайся. – и я примирительно обнял Ваньку.
    • Дурак ты Аркадий, хоть и грамотный, – с усмешкой сказал Иван, и пошёл в дом.
Тем не менее, через три дня приехала Ирка, и погрузив нас с Ванькой увезла по направление базы. Я почему-то думал, что она довезёт Ивана до его дома и там высадит, но Мадам Плаща и Кинжала выйдя на трассу, подтопила под сто двадцать км, и просвистела дорогу за каких-то семьдесят четыре часа. На мой банальный вопрос: «Чего такая спешка?!», ответила чётко, по - военному: «Там объяснят». Всё остальное время мы проехали почти молча. Я вот одного понять не могу, почему в Конторе так любят напускать секретность? Нет, ну естественно понятно, что каждому встречному – поперечному всё выкладывать не надо. Но, вот когда одного сотрудника посылают за другим, и первый «ни бе, ни ме», не может сказать зачем вызывают, это перебор. Тупее отмаза чем «Там объяснят», может быть только «Ну ты понимаешь». И долго так в глаза смотрят. Что, извините, я должен понять? Что китайцы перешли Неман? Или к нам прилетели из другой галактики стайка голожопиков? И мне срочно надо устанавливать с ними контакт? Вот я сейчас еду в машине с другом и милой девушкой, неужели, если она мне расскажет суть предстоящего испытания, я испугаюсь, и выпрыгну из машины на скорости сто двадцать километров в час? Приду на вокзал, найду тайного агента Республики Чад, и за конфетку выдам все секреты Генштаба? Или спрячусь в погребе у бабки Ульяны? Если такое недоверие к людям, которые на вас работают, то какого чёрта вы вообще с ними связались? Как-то в приватной беседе мужики рассказали, что иногда бывает, ребята из одного отдела следят за мужиками другого. Заводят дело типа - страшный шпион, враг страны, и надо выяснить какое у него задание. Смешно бывает, когда первые повяжут второго, а на Лубянке выясняется: «Извини братан, из одной миски едим». Чёрт его знает, что на меня так повлияло, то ли в дороге укачало, то ли сказалось напряжение предыдущих дней, короче уснул я ребята как Бобик на тряпке. Моей последней мыслью, перед тем как вырубится было: «С этим надо что-то делать!». Я так понимаю, что это относилось к Конторе. Всё, сплю…

Я прочухался, когда уже Ирка пролетела Шатуру. Посмотрев на меня, Мадам сказала:
    • Ну ты силён дрыхнуть. Сутки, как не фиг делать.
    • Да я бы ещё двое бы зацепил. Притомил меня Казбек. – буркнул я потягиваясь.
    • Возьми на заднем сидении бутерброды. Мы с Ванькой уже перекусили. Тебя будить Иван не дал, сказал: «Намаялся парень, пусть поспит!», а теперь сам храпака даёт, машина трясётся, – Ирина изобразила, как Ванька храпит, и мы засмеялись.
Хорошая она девчонка, ей Богу женился бы. Стоп, а почему бы нет? Надо провести разведку боем. Давай, Аркаха, испробуй.
    • А что- невеста, жених у тебя есть?
    • А что, в жёны взять хочешь? – игриво спросила Ирка.
    • Хочу, а пойдёшь? – как-то рьяно произнёс я.
    • Ну, надо подумать. Мужик ты видный, перспективный. Глядишь, генералом станешь. Если не убьют, - задумчиво сказала Ирка.   
О-па, это что же получается, меня от бабушек срочно вытаскивают, чтобы отправить куда-то там? Ведь эта тётка говорила, типа, меня надо капитально встряхнуть, дабы мой «Дар» засиял во всём своём блеске. Так, один вывод получили, дальше. Где у нас сейчас Горячая точка? Приднестровье? Отпадает. Там сейчас миротворцы хозяйничают. Грузия? Возможно, хотя вряд ли. Неужели…. Ну, не твою мать. Допрыгался. Ладно, разберёмся, тем более уже подъезжаем….       

Виктор Сергеевич встретил нас около дома, тепло поздоровался с Иваном, кивнул Ирине, а мне предложил… прогуляться в садике. Вот, я никогда не понимал, если тебе надо что-то сказать человеку, что же так мучиться? Ты ж начальник, у тебя работа такая, говорить людям гадости. И сейчас, полковник идёт и думает, как бы мне сказать про командировку. Помочь, что ли? Или пускай помучается?
    • Ладно, Виктор Сергеевич, не томи. Куда ехать? – помог я.
    • Ирина сказала? – быстро поинтересовался Виктор Сергеевич.
    • Нет, сам докумекал. Стали бы вы меня дёргать перед турниром, если бы не важные обстоятельства, – я специально сделал ударение на слове «важные».
    • Да, ты ещё раз подтвердил, что ты Ведун. Ну, ладно, слушай. В одной из наших жарких стран, появилась группа боевиков и руководит ею некий Аслан-бек. Ребята дважды выходили на банду, и дважды она уходила буквально из - под носа. Наши аналитики считают, что этот Аслан-бек использует какое-то магическое воздействие на оперов. К нам пришёл запрос выделить сотрудника для обеспечения захвата этого урода, - Виктор Сергеевич испытующе посмотрел на меня.
    • Что про него известно? – поинтересовался я.
    • Не очень много. Ходят слухи, что он из потомственных Мастеров, что ходил в Мекку на хадж. Владеет бесконтактной борьбой, успешно практикует Чёрную Магию, и отличается неординарным мышлением. Ребята четыре засады ставили, так он их обошел словно в парке на прогулке. Троих бойцов потом реанимировали от инфаркта. И это с их здоровьем то. Ещё гадёныш будто бы издевается. На тропе, где они проходили, обязательно дохлого тарантула оставит. Типа, не ходите за мой, ужалю, – и Виктор Сергеевич на нервах закурил.
    • Что-нибудь у него фирменное есть? Ну, не знаю там, место, где он периодически появляется, камень заветный, пещера волшебная, родник с водой единственный, – профессиональные вопросы полезли из меня, как квашня из кастрюли.
    • Есть! Он каждые три месяца на одно кладбище приходит.
    • Когда следующий сеанс?! – во мне проснулся хищник. Я уже знал, что буду делать. Словно некая сила толкала моё сознание и заставляла думать, как охотника на духов.
    • Через неделю. Только давай так, если ты не готов к этой операции, откажись, я пойму, – зачем-то сказал Виктор Сергеевич.
    • У Вас есть другой Мастер, готовый справиться с этой задачей? – жёстко спросил я.
Виктор Сергеевич молчал. По его виду я понял - такого человека нет. Если б был, послали бы его. И, наверное, меня не сдёрнули с учёбы. А Виктор Сергеевич продолжал молчать.
    • Виктор Сергеевич, я готов. Не сомневайтесь.
    • Хорошо, сейчас Ирина отвезёт тебя на закрытую базу, там тренируются наши спецы, познакомит с группой, и через четыре дня - «Ваш выход» маэстро.
Мы вернулись к дому. Я молча обнял Ивана. Тот, наверно догадавшись, что меня ждёт, достал из кармана какую-то вещь, и сказал:
    • Вот надень, бабка Авдотья дала. И наказала тебе надеть только тогда, когда пойдёшь на лихое дело - сейчас в самый раз, – и надел мне на шею серебряный крест.
    • Спасибо, Вань, – смущённо буркнул я.
    • Да, ты там не балуй, нам ещё на турнир надо! Мне ж Казбек, башку открутит, если с тобой чего. Ладно, вали, – и Ванька слегка подтолкнул меня к машине.
    • Удачи тебе, – пожелал Виктор Сергеевич, и крепко пожал руку.
«Да пошёл ты», - подумал я. Сел в машину, и Иринка врезала по газам. Ворота за нами закрылись, и тут я осознал, всё, мирная жизнь закончилась, наступают боевые будни, мать их.…

Мы подходили к ребятам, когда один из них рассказывал, по всей видимости фирменный анекдот:
    •  Солдатик подходит к старшине, и говорит: «Слышь, старшина, завтра учения, будут прыжки с парашютом, я не буду прыгать.
    • Да ты че, Хомяков, обалдел что ли? С меня ж, комбат, три шкуры спустит, если ты не прыгнешь.
    • Не-е, не могу. Мать приснилась, говорит: «Не прыгай, сынок, парашют не раскроется».
    • Да, ладно, у нас щас такая надёжная техника. А ты говоришь – парашют.
    • Не-е, не буду прыгать. Хоть на «губу» сажай, хоть в дисбат отправляй.
    • Ё-моё, ладно, давай так, ты возьмёшь мой парашют, а я твой.         
Ну, на том и порешили, наступил день ученья, солдат на борт залез. Значит, сигнал, зелёная лампочка. Первый – пошёл, второй – пошёл, ну и наш пошёл. Всё нормально, хлопок, купол вышел, летит, видами любуется. И вдруг мимо него что-то со свистом «у-у-у-х», пронеслось. И голос старшины: «Т-твою м-а-а-ть!».    
Я первый не выдержал, заржал! Мужики тоже хохотнули от души. Ирка подождала, пока стихнет смех и отнюдь не детские выражения, и представила меня:
    • Знакомьтесь, Аркадий, Ваш новый Ведун.
    • А со старым, что? – слегка угрюмо спросил лейтенант.
    • А ты что, Сергунь, не в курсе? – ласково спросила Ирина.
    • Нет, а что? – пацан напрягся, предчувствуя какую-то неприятность.
    • А его Аслан-бек покалечил. У него теперь мозгов нет, отключились, – просто объяснила Иринка.
    • Тварь! – выругался лейтенант, и зло плюнул.
    • А ещё, ребятки, спешу вас обрадовать, вы идёте на Аслан-бека. И ваша удача сидит на плече у этого парня. Ладно, Аркаш, обживайся. Будут обижать – звони, приеду, отшлёпаю, – улыбаясь, сказала Ирка.
    • Да я ради этого готов его каждый день чморить, – сказал Сергей.
    • Пока мальчики, Ведуна берегите, – и махнув на прощание рукой, сев в тачку, мадам исчезла в пыли за поворотом.
    • Ну, что, будем знакомиться? – предложил лейтенант.
    • Будем! Как вы уже слышали, меня зовут Аркадий, – сказал я.
Ребята представились. Сергей – командир разведгруппы, Вадим – радист и дамский угодник по совместительству, и Юрок – специалист по взрывному делу. Сергей предложил мне пройти в тренажёрный зал, дабы он лично мог убедиться в моих неординарных способностях. Естественно, Юрок и Вадик увязались за нами. Сергей по дороге провёл ознакомительный курс, периодически задавая вопросы:    
    • Ты в Армии служил? Или прямо к нам с гражданки?
    • Да, в погранцах на китайской границе, – ответствовал я.
    • Хорошо, а потом что делал? Ну, когда на дембель ушёл.
    • Слесарил, тачки ремонтировал.
    • А в «Школе» учился?
    • Да, полгода.
    • То есть, первичные навыки тебе закачали. Чем потом заняли?
    • В колхоз сослали. К дедам, бабкам.
    • Ладно, а у кого последнего знания брал?
    • У Казбека, – простодушно брякнул я.
    • У кого-о? – удивление на лице Серёги было готово превратиться в посмертную маску.
    • У Казбека, а чего?
    • Знаешь, либо ты гонишь, либо тебя готовили к чему-то очень нехорошему. Ладно, вот, пришли.
Спортивный клуб имени дедушки Дзержинского, представлял собой обыкновенный спортивный зал, какой-нибудь средней школы. Для начала Сергей попросил меня разогреться, что я с удовольствием сделал за шесть секунд. Спасибо тебе Ваня. Ребятки слегка припухли, но вида не показали. Потом они встали в круг, Сергей своим сказал: «В полсилы!», и на меня попытались напасть. Зря вы это, братва. Я сделал два уклона от вертушек, уловил момент, когда пацаны перестанут атаковать, и… распустил «гребок». Это когда из верхней чакры энергия бьёт во все стороны. Штука, конечно, слабая, но у меня же не было цели грохнуть ребят при первом же знакомстве. Поднимаясь с пола, каждый из них вспомнил что-то об интимной жизни моей мамы, чем и поспешили поделиться со мной. Я знаю воздействия «гребка» на организм человека, как-то Казбек показал на мне этот прикол. Так вот, сравнить это можно с электрошоком, только раза в два сильней. Руки, ноги отказываются служить напрочь. И самое главное, что на душе такое чувство, будто бы тебя унизили до предела. Мастер может выйти из этого состояния секунды за три, а вот нормальному человеку требуется часа полтора. Ребятки справились с этим минут за десять. Оно и верно, их же тренируют. Гы-гы! И тут же я был наказан за свой смех. Сережа нанёс мне такого «крюка» слева, как кувалдой шарахнул. Спасибо тебе, Серёжа. Слегка разозлившись, я влепил свой кулак лейтенанту в челюсть. Хорошо вогнал. Тот задумался, и попытался достать моё колено ногой. Фу-у, как это пошло. На это может попасть салага в учебке. Я приоткрыл правый бок, и сделал вид, что пытаюсь отойти. Сергуня рванул как на стометровку, очень захотел достать мою селезёнку. Одновременно с ним зашевелились Юрок и Вадик, надеясь зажать меня с боков. Я встретил лейтенанта апперкотом, и выдал Юрку «маваше». С Вадиком мы разобрались по-братски, он дал мне в ухо, я же съездил ему в печень.         
    • Стоп, хорош, – приказал Сергей.
    • А чего? Мне понравилось, – выдохнул я.
    • Не стоит, ты нам подходишь. Добро пожаловать в группу, - сказал командир, и крепко пожал мне руку.
Ребята тоже выразили своё признание, Юрок похлопал меня по плечу, а Вадим просто обнял. Потом мужики потащили меня в столовую обедать. Затем в казарму, спать. Сережа меня обрадовал уже в кровати: «Вылетаем через сутки». И пожелал, спокойной ночи. Да, при такой работе никаких нервов не хватит….

Посадка на борт омрачилась приездом начальства. Виктор Сергеевич пожал каждому из нас руку, и задвинул прощальное слово:
    • Так вот, мужики. Спешу вас обрадовать, операция проводиться под кодом «Сверх секретно». То есть, ни одна воинская часть не будет знать о вашем существовании. Так что, попадать в плен даже к нашим доблестным воинам, вам никак нельзя! Любая ссылка на Контору, а тем более на наш отдел недопустима. Мы будем вынуждены от вас откреститься. Поддержку вам тоже ждать ниоткуда.
    • Обрадовал, – шепнул мне Серёга.
    • Да, ниоткуда, – полковник укоризненно посмотрел на нас.
    • А как же погранцы? - полюбопытствовал я.
    • Границу будете переходить в режиме «Тень». И подхватят вас, мужики, лишь в славном городе Ташкенте. Идти придётся скрытно, не вступая в контакт с местным населением. Всё, желаю удачи, – и Сергеевич направился к своей Волге.
    • Да пошёл ты…, – повинуясь одному порыву, прошептали мы.
Подхватив рюкзаки, мы пошли в самолёт. Серега был мрачен. Я подсел к нему, и спросил:
    • Ты чего, командир?
    • Примета плохая, начальство перед стартом. Говно будет, верняк.
    • Ладно, ты это мне предоставь. Я же всё ж Ведун, – и я дружески толкнул Сергея в бок.
    • Хорошо бы так, – угрюмо буркнул Серёга.
А Юрок развлекал Вадика какой-то байкой. По их внешнему виду можно было подумать, что бригада шабашников летит на очередной объект. Если бы не военный самолёт, и оружие, которым ребята были увешаны, как новогодняя ёлка, можно было бы так подумать…. Интересно, они совсем не волнуются? Я, честно говоря, слегка «не в себе». Нет, не то, чтобы уже подштанники менять, но всё же…. Блин, заработал денежку. Знал бы, что так будет, рванул от Иркиной тачки, как Чёрт от ладана. Ой, ой, ой, а то ты не знал. Сам себе не ври, ладно? Ты ж, когда из Армии пришёл, думал, а не пойти ли в «ментовку» работать. Санька соблазнил в сервисе повкалывать. Сам то, сколько раз порывался оттуда свалить? Так что, Аркаша, не блажи, не надо. Чтобы отвлечься от сеанса самоедства, я прислушался к тому, что травил Юрок. А рассказ был весьма содержательным:               
    • Ну, ты моего брательника Федёшу помнишь?! Ага, его! Так вот, у него прикол имеется- обожает объёмных дам. Говорит, не могу я с тощими, как до дела доходит, так как на доску ложусь. О кости боюсь поцарапаться. А тут на тебе, к моей жене двоюродная сестра приехала. Откуда, откуда, из Крыжополя, ей Богу, такой город. А мы сидели, футбол смотрели. Как только эта сестра вошла в комнату, всё, братан припух, ему уже не до футбола. Взгляд похотливого диплодока, шепчет: «Вот что, братуха, сегодня я у тебя ночую». А сестра- баба колоритная, весом килограмм сто будет. Жена ко мне подошла, и говорит: «Поехали к маме, давно уже зовёт». И хитро так улыбается. Я думаю, чего ей приспичило, позавчера же только были? А она, видя, что я никак додумкать не могу, как даст мне локтем в бок. Удар то у неё поставленный, сам ставил. Утягивает она меня на кухню, и там уже открытым текстом: «Ты что, дуб – переросток, не въезжаешь, я специально Надюху пригласила, чтобы с Федькой познакомить. Ты её видел? С таким «чемоданом» за спиной, кто её замуж возьмёт? А Федя мужик добрый, таких пухлых любит. Может и сладится чего-нибудь у них». Короче, уехали мы. А через три часа мне братан на мобильник звонит, приезжай, загибаюсь. Уже «Скорая помощь» была. Я прыгаю в тачку, и как бешеный Колобок несусь домой. Через полчаса я был уже дома. Захожу, и вижу. Братан в одних трусах валяется на полу, в углу плачет его несостоявшаяся любовь, а над ним склонился док. Я представился «медицине», сказал, что я брат этого Казановы, и спросил, что с ним? Док, глупо улыбаясь, мне повествовал, что у моего блудливого родственника перелом шейки бедра, дичайшее растяжение мышц тазобедренного сустава, а ещё он сломал три ребра. Ну, понятное дело, надо везти в больницу, притащили носилки, затолкали в машину, я тоже поехал. По дороге, Федюха мне и рассказал про всю страсть. Договорились они очень быстро, мы только с женой от дома отъехали. Мой Эстет и предложил ей, садись сверху. Поза классная, оба кайф испытаем. А теперь, представь себе, Федя, о худобе которого можно легенды слагать, и эта колхозница со всего натурального. Федька сказал, она только ляжку положила, он уже задумался. Когда же все сто кило заползли на него, и стали совершать действие с амплитудой колебания 3 Дж. ему стало вообще не по себе. А баба то, «голодная» оказалась. Ну и дорвалась, как Мартын до мыла. Слушай, Вадик, чего они там за границей такую мебель хлипкую клепают? Русской душе отдохнуть негде. Короче, эта помесь гориллы с нашим сельским хозяйством вошла в раж, и совершает действие, которое не согласуется с моральным обликом советской женщины в целом. А именно - она пытается поцеловать Федюху, при этом перекладывая килограмм так сорок на грудную клетку «Чемпиона Мира Среди Дистрофиков». Кислород перестаёт поступать в жизненно - важные органы, и Федя как в Дзюдо начинает бить пяткой по татами, то есть по тахте. Она с испугом на губе откидываться назад, и… хрусть. Ломается центральная доска тахты, и влюблённые проваливаются в коробку. А теперь скажи - ты выживешь, если на себя сто с гаком кило словишь? – и Юрок скорчил уморительную рожу.
    • Не выживу. Умру от разжижения мозга, – честно признался Вадим, и ответно скроил такую харю, что даже Серёга не выдержал, и закатился в диком хохоте.
Я заметил за собой странную особенность - что другим кажется смешным, меня не вставляет, зато могу сломаться в самый неподходящий момент. Сколько раз, было, сидишь в кино, смотришь какую-нибудь душещипательную драму. Девушки утирают слёзы над несчастной судьбой влюбленных, и вдруг какой-нибудь киноляп, типа, герой объясняется в любви, и… что-то резко поправляет в штанах. И всё, я начинаю ржать. Но эти ребята так попали в мою смеховую шкалу, что после рассказа Юрика я упал в смеховых конвульсиях. Из этой истерики нас вывел голос командира:      
    • Хорош ржать. Приготовиться к десантированию. Подлетаем. Ведун, ты хоть когда-нибудь совершал прыжки? – вдруг спросил Сергей.
    • Ага, в детстве, с зонтиком, с крыши бабкиного дома, – попытался отшутиться я.
    • Тогда слушай сюда. Ты пойдёшь вторым. Если начнёшь жеманиться около люка, нас разнесёт. Придётся Вадика искать часа три. Усёк?
    • Да! – подавляя внутреннюю дрожь, ответил я.
Командир лично проверил мой парашют, и подтолкнул меня к люку. Наконец загорелась зелёная лампочка, и бортмеханик открыл люк. Вадик ушёл первым, и сделал это как - то обыденно, просто. Я посмотрел в открытую пасть люка, закрыл глаза, и сделал шаг…. Эффект свободного падения - ни с чем не сравнимая вещь. Я падал, что-то орал, и был в восторге. Что я орал? Что может кричать русский мужик, находясь в полном экстазе? Конечно, что-нибудь матерное. Что наиболее отражает его восприятие мира на данную секунду жизни. Когда вышел парашют, меня встряхнуло. Должен признать неприятное ощущение. Как кота за шкирку. Вися на стропах, я осмотрелся, и был поражён красотой вида сверху. Так и хотелось гаркнуть: «Ё… твою мать!». Земля - матушка накатывалась прямо на меня. Когда до приземления осталось метров сто, я подумал: «Господи, какая большая. Сейчас подует ветерок и размажет меня, как таракана по тапку». Лучше бы я этого не думал. Страх холодным градусником полез мне в душу. Знаете, как-то я попал в больницу, и там с утра мерили температуру. Так вот, когда молоденькая сестра суёт тебе, ещё сонному, подмышку этот прибор, то возникает чувство патологического страха. Холодное стекло «бьёт» прямо в мозг, и делает, его неспособным пошевелить хотя бы одной мыслей. Вот и сейчас, на меня надвигалась громадина Земли, а в моей тупой голове не было ни одной мысли.
«Приход» получился жёстким. Я больно ударился локтем о какой-то камень, поцарапал щёку, и слегка потянул правую ногу. Я погасил парашют. Скомкал шёлк, и уже было, хотел отбежать от места посадки, как вдруг…. Ощущение «чужого» чуть не вывернуло меня наизнанку. Наглое и липкое лезло мне в мозги. Кто-то явно пытался мне показать, кто здесь хозяин. Ладно, давай познакомимся. Я вспомнил «морок» деда Егория, и с нескрываемым удовольствием его применил. Дышать стало гораздо легче. Ощущение вмешательства ушло. Сергей, пробегая мимо меня, резко остановился, и спросил:               
    • Ты что, в обморок собрался падать?
    • С чего ты взял? –  удивлённо спросил я.
    • Да вон, зелёный какой - то, – объяснил командир.
    • Нет, всё в порядке, – бодренько сказал я.
    • Тогда чего стоим, кого ждём? Пошевеливайся.
    • Не торопись. Нас уже засекли.
    • Гонишь. Я не заметил никакого присутствия. Кто засёк?
    • Аслан-бек. Сейчас пытался на меня «наехать».
    • Что предлагаешь? – в голосе Серёги послышались нотки уважения.
    • Для начала валим из этого квадрата. Я так думаю, что духи минут через двадцать будут здесь. Но мочить не будут, объявят охоту. Им нужен я, поэтому попытаются группу захватить живьём, – скорей себе, чем Сергею объяснил я.
    • Ну пошли. Стоят, вылупились, – гаркнул на ребят командир.
Найдя укромное место, мы выкопали некоторое подобие ямы, побросали туда наши парашюты, и засыпав их какой-то дрянью, забросали песком и камнями. Дальше бежать стало значительно легче. Мы выдали марш-бросок, и отпахали километров сорок. Я уже прекрасно понимал, что это бесполезно. Но сидеть и ждать, когда нас повяжут, как-то не хотелось. На очередном отдыхе, я явственно понял, что мне пытаются внушить какую-то мысль. Я вслушался, и вот что получилось. Некто сообщал мне: «Я жду тебя около озера Бейгаш. Приходи один, не трону». Что бы удостовериться в собственной нормальности, я спросил у Серёги:       
    • А ты не в курсе, до озера Бейгаш отсюда далеко?
    • Такого озера нет, – отмахнулся командир.
    • Ну, ты по карте глянь. Чай глаза не лопнут, – настаивал я.
    • Тебе что, делать нечего? Пойди Вадима смени.
    • Командир, посмотри, очень надо.
    • Если не найду, в лоб даю? – нехорошо спросил Серёга.
    • Даёшь, – сыграл ва-банк я.
Он достал карту, и довольно - таки долго смотрел. Потом изумленно поднял на меня глаза, и спросил:
    • Ты что, сюда по турпутевке на отдых приезжал? Твое озеро в пяти километрах отсюда.
Настала очередь обалдевать мне. Выходит, фантазии на тему телепатии не лажа? И то, о чём я читал у Ефремова, Казанцева, и братьев Стругацких есть на самом деле. И, тогда ещё бестолковым мальчишкой, мне до одурения хотелось узнать, что испытывает человек, которому вот так передают мысль. Ну что, испытал? А теперь попробуй объяснить этим нормальным ребятам, что какой-то долбаный талиб прислал тебе через бескрайние потоки эфира приглашение на рандеву. Если тебя не пристрелят за попытку бешенства в строю, считай, тебе крупно повезло. Чёрт, но если я не пойду, то подставлю всю группу. Ладно, надо пробовать. И я обратился к Серёге:         
    • Командир, прежде чем орать, послушай, что я хочу сказать, ладно? – и я пристально посмотрел в глаза Сергея.
    • Аркаш, если у тебя случился какой-нибудь аномальный конфуз, не томи – выкладывай. Мы уже привыкли к вашим заходам. У меня семь боевых операций, три из них я провёл с вашим братом, Ведунами. Ты что - то почувствовал, или другая какая хрень? – своим вопросом командир облегчил моё существование.
    • Я не знаю, как это объяснить, но со мной вышел на связь Аслан-бек! Есть такая штука, телепатия называется, это тоже самое что коротковолновый передатчик только в голове. Так вот…
    • Слышь, Ведун, давай по существу! Я знаю, что такое телепатия, – резко вернул меня на землю Сергей.
    • Хорошо, Аслан-бек назначил встречу около этого озера. Условие - что бы я был один.
    • Иди, Аркаша, иди. А мы будем рядом, - хитро сказал командир.
    • Но он же вас вычислит, – раскипятился я.
    • Посмотрим. Вот возьми и вставь в ухо. Это новая разработка наших технарей. Радиус действия до трёх километров, а больше и не надо.
Я поставил в ухо какую-то пуговицу и стал собираться на встречу. Через десять минут я был готов. Уходя, ребята молча пожали мне руку, и всё. Я пошёл…

Я шёл как по поговорке, мои ноги вели меня сами. Я как будто знал, где лежит камень, готовый поехать под ногой, через какой ручей надо пройти, и где сухое место пригодное для отдыха. Аслан-бей хотел «вести» меня, и я позволил ему эту маленькую радость. Во - первых этим я не утруждал себя поиском пути, во - вторых экономил силы для встречи с этим гадом. Вялотекущие мысли в моей голове вряд ли могли заинтересовать «Великого Джигита», а то, что эта мразь пыжится, пытаясь показать свою власть надо мной, меня было по барабану. Я уже хотел перейти очередной ручей, как некая посторонняя энергия привлекла моё внимание. Там, за большим камнем было то, что излучало флюиды боли и страха. Стоп, скорей нет, не страха. Это было похоже на смертельный, а вернее предсмертный испуг. Я ощутил смертельный холод, который маленькой змейкой скользнул у меня по спине. Мне очень захотелось посмотреть, что может вызвать такой поток чувств. Я сделал несколько шагов, обогнул выступ, и… едва не упал в обморок. Тошнота комом встала у меня в горле, голова кружилась, словно я был изрядно пьян, а ноги отказывались сделать шаг. Наверно то, что увидел я, повергло бы в шок любого человека. На деревянном кресте вверх ногами висело тело десантника, а его голова торчала рядом, надетая на шест. Кое-как справившись с приступом дурноты, я подошёл ближе. Рассматривая лицо, я подумал: «Боже, совсем ещё пацан. Лет восемнадцать, наверное. Кто ж тебя так, родной?». Голос с лёгким азиатским акцентом насмешливо ответил на мой вопрос:
    • Я! Аслан-бек!
    • И чем тебе пацан помешал?  –  спросил я, поворачиваясь.
    • Я убил не мальчика, а воина, – гордо произнёс дух.
    • Ну да? Я думал - это он сам себе голову на кол напялил. Взял так просто отрезал - и на палку, – слегка пошутил я.
    • Я убил солдата неверных. Аллах не считает это грехом, –  сказал Аслан-бек, и попытался надавить на меня.
    • Чего звал? –  жёстко спросил я и поставил «зеркало».
    • А ты не из пугливых. Мне нравятся такие воины, – Аслан-бек занервничал, и стал опутывать меня «тенью».
    • Зато мне не нравятся те джигиты, которые режут спящих мальчиков, – возразил я, «разрезая» паутину.
    • Это моя земля. Земля моих предков, – психанул Аслан-бек.
    • Так что ж ты на ней гадишь? – спокойно поинтересовался я.
Пока Аслан-бек соображал, что ему ответить на мой наивняк, в ухе у меня раздался голос Сергея, который сообщал: «Ведун, мы готовы. Отвлеки чурку перед захватом». Легко сказать – отвлеки. Вон стоит зараза, напряжён, готовый в любую минуту к нападению. Хотя… Казбек показывал один прикол, можно попробовать. И я наивно спросил у Аслан-бека, который ещё думал над моим вопросом: 
    • Знаешь, про тебя столько слухов ходит, мрак. А мне кажется - врут. Не может человек обладать такой силой, – и я с интересом посмотрел на духа.
    • Что ты хочешь, чтобы я сделал, мальчик? – раздуваясь от важности, повёлся джигит.
    • Мастера поговаривают, что ты достиг предела телесного совершенства. И можешь напрячь свои мускулы до состояния дерева. Так ли это?
    • Так, я могу это сделать в любой момент, – гордость окутала Аслан-бека.
    • Знаешь, я совсем недавно вошёл в Круг, а поэтому сомневаюсь, что это возможно. Покажи, и я поверю, – как можно смиренней попросил я.
    • А поверив, пойдёшь за мной? – чисто библейский пророк, спросил дух.
    • Покажи, а там посмотрим, – вильнул я.
Джигит снял автомат, сумки с рожками, бросил на землю ремень с кобурой и ножом. Короче, всё железо, которое на нём было. Затем он сделал пару дыхательных упражнений, повернулся лицом к Солнцу, и сказавши: «Аллах Акбар», - закочумал. Я спокойно подошёл к душману, и положа свои ладони к нему на виски, шарахнул, что было сил. «Дерево» подломилось, и рухнуло к моим ногам.
    • Да-а, а я думал, не получится. Мужики, забирайте урюка.
Правда, после этого удара мне тоже захотелось прилечь, но я быстро избавился от этого желания. Ребята шустро спеленали чурку, и подобрав всё то, что он оставил на память, хотели уже было ломануть. Но я спросил у Сергея:   
    • А что, этого братка так и оставим? Нехорошо, не по-русски как-то получается.
Я видел, как Сергей пытался принять решение. Он мучительно думал, задержаться и, возможно подставить группу под удар душманов, или оставить останки солдатика и потом терпеть угрызения совести всю оставшуюся жизнь. Не знаю, что бы я решил, будь я на его месте. Но вдруг меня будто бы озарило. Я подошёл к командиру и сказал:   
    • Хороните пацана, мужики. Я буду держать Круг, успеете.
    • Спасибо, тебе, – только и сказал Серёга, и облегчённо вздохнул.
Юрок подошёл к кресту, и хотел срезать верёвки на теле парня, как у меня пронеслось в голове: «Сейчас будет взрыв». Подлетев к Юрке, я оттолкнул его в сторону. Тот с изумлением посмотрел на меня, набычился и спросил:
    • Ты че, опух?
    • Юр, я не со зла. Мне показалось, что крест заминирован.
    • Отойди, я посмотрю, – уже спокойно попросил Юрок.
Минут пять он возился, а потом достал противотанковую гранату. Посмотрев на Аслан-бека, он спросил: 
    • Что ж вы за люди такие, даже мертвому покоя не даёте. Твари! – и зло сплюнул.
    • На войне все средства хороши, – нагло ответил душман, ещё не совсем придя в себя.
Я никогда не бил лежачего, у нас во дворе это считалось западло. А здесь не выдержал, и засадил ногой по наглой роже урюка. Тот погас, наверно, обиделся. Даже Сергей, оттаскивая меня, с испугом шептал:
    • Да ты чего, Аркаш, очумел. Ещё пара таких ударов и нам уже некого будет предоставлять в Конторе. Иди лучше Круг держи.
Я встал, сделал пару глубоких вздохов, и раскинул Круг. Держать Круг обозначает нечто абстрактное и я, честно говоря, никогда не мог понять, что это значит. Дед Егорий долго, с упорством маньяка пытался мне объяснить, как это держать Круг, но, то ли я такой бестолковый, то ли дед упускал нечто важное, короче, кроме утопической фабулы у меня в голове ничего не застряло. В целом это выглядит так - Мастер концентрирует максимально своё внимание на трёх точках, это Время, Пространство, Энергия. И создаёт Временно - Пространственный Купол, на том месте, где находится сам. По идее - в этом Куполе Время прекращает свой бег и застывает в момент установки Купола. Таким образом, не нарушая исторический ход событий, Мастер задерживает события с нежелательными последствиями. Теоретически так. Но это только теоретически. А на практике…. Я держал Круг. Сначала было ничего, нормально. Ребята копали могилу для, в принципе, неизвестного нам десантника. А я… ойкал от боли. Энергия событий, которые должны были произойти, била по мне со всей дури. Каждый удар по Куполу, отражался на мне в трёхкратном размере. Я держал Круг прекрасно понимая, что если дам слабину, то кости русского мальчика высохнут под этим азиатским солнцем, или будут растащены каким-нибудь хищником. И ещё я знал, давая пристанище останкам, мы отпускаем его душу. А поэтому…. Я держал Круг!               

Уходить от погони дело нудное. Мы тащили Аслан-бека, периодически оставляя сюрпризы для духов. Я пару раз уводил преследователей на ложный след, но через некоторое время они снова появлялись у нас за спиной. Сделав ещё одну попытку обмануть душманов, я вдруг явственно осознал - духов на нас кто-то наводит. Сим неприятным открытием я и поделился с Серёгой:
    • Слышь, командир, так нам не уйти. Эти твари словно по «лучу» чешут.
    • Я уже думал над этим. Аслан-бека мы обыскали, маяка не нашли. Но, судя по тому, как они нас обкладывают, можно подумать, что они точно знают о нашем местонахождении, – Серега, в который раз посмотрел на карту.
    • Подожди, если Аслан-бек легко вычислил место нашей посадки, а потом втюхал мне и про озеро, и про встречу, то своим-то он запросто может по мозгам ездить.
Я попытался войти в поле Аслан-бека. И понял. Это он, путём телепатического контакта наводит урюков на нас. 
    • Сереж, у нас большие проблемы. Он ведёт их по нашему следу. А как блокировать сигнал, я не знаю.
    • Подожди, ты лучше мне вот что поясни - сигнал может выдавать только человек в сознательном состоянии?
    • Да, для этого требуется концентрация сил. Иначе ничего не выйдет, – и я непонимающе посмотрел на командира.
    • Ага! Значит, если отключить мозг, то эти уроды сбросят наш след?
    • Ну, типа того. Но как ты его отключишь, не бить же его?
    • Сейчас увидишь. Вадик, дай фляжку.
    • Какую фляжку? Со спиртом, что ли? – спросил Вадим.
    • Её родную. Аркаш, держи урюка.
Аслан-бек напряжённо смотрел на нас, и, когда до него дошло, что мы хотим с ним сотворить, он истошно заорал:
    • Нет, вы этого не сделаете.
    • Это чагой-то? – наивно прокартавил Сергей.
    • Аллах запрещает мусульманину прикасаться к спиртному. Вы же верите в своего Бога. Вы должны уважать чужую веру, – и Аслан-бек с надеждой уставился на нас.
    • Уважать, говоришь? Значит, когда ты пацану башку на палку напялил, ты уважал его веру? Когда ты мозги ломаешь мужикам, это ты тоже уважаешь их веру? Ты просишь, что бы я уважил твою веру, хорошо, я дам тебе выбор. Либо ты сейчас пьёшь, либо я тебя пристрелю как бешеную собаку. Выбирай, – прогнал Серёга.
    • Если я погибну от руки неверного, то Аллах примет меня в Рай. Это достойная смерть для воина, – смракобесил Аслан-бек.
    • Не - а, я тебя, паскуду напою, – весело подытожил командир.
Я взял голову чурки, а Сережа, нажав на челюсть, стал лить спиртягу. Сначала урюк пытался брыкаться, вырываться и отпихнуть флягу. Но удар в кадык, заставил его задуматься, принять реальность, как она есть, и засосать в себя грамм триста. Я первый раз в жизни видел, чтобы человек уходил буквально на глазах. С каждым глотком, его глаза становились всё «красивей и красивей». В конце концов, он нас «покинул», сказав напоследок: «А-а-а, я желаю, чтобы пришла Зухра. Её нежные руки…». Но мы так и не узнали, что могут нежные руки Зухры, и вообще, кто она такая. Аслан-бек отрубился. 
    • Вот и славно. Спокойной ночи, придурок, – ласково пожелал командир.
И подхватив уже обмякшее тело, мы двинулись к границе….

Нас обложили за два километра от границы. Всего две тысячи шагов отделяли нас от Родины. Значение этого слова как-то притупилось за годы Советской Власти. Чёрт его знает, наверно слишком много раз нам ездили по мозгам пропагандой Патриотического Маразма, вот и подешевело. Но, когда за тобой бегут человек шестьсот, и все с оружием, и намерение у них отнюдь не попить с тобой чаю, а в лучшем случае просто тебя пристрелить, то невольно начинаешь ценить такие слова, как - Родина, Долг, Честь. И ещё, что я осознал, это -  отсутствие дешёвого пафоса. У ребят в боевой обстановке всё настоящее - и гнев, и мат, и чувство братства. Впрочем, в бою об этом не думаешь, незачем, да и некогда. Мы попали в окружение, когда зашли в старую башню, чтобы передохнуть, и что-нибудь поесть. Нас зафиксировали довольно-таки грамотно, практически не оставив путей отступления.  Подойдя к Аслан-беку, я мысленно поблагодарил его за такой подарок, и от души урвал ему по морде. Сергей только осудительно покачал головой, но ничего не сказал. А я рассудил так – во - первых отрубить урюка хотя бы на некоторое время, дабы он не мог телепатически руководить своими людьми, а во - вторых, просто хотелось показать этой твари, что его положение отнюдь не из лучших. Бой начался внезапно, сначала вышел чудило, который мало-мальски лопотал по-русски. Он минут пять объяснял нам, что мы неверные собаки должны отдать им «Великого Воина Пророка Мухаммеда». Вот именно «должны», как вам такое нравится? Я не знаю кому как, а командир очень обиделся. Как я понял, что Серёга обиделся? Да очень просто, он взял гранату, и зафигачил её в окно. Говоруна слегка разорвало и духи открыли шквальный огонь из всех калибров. Должен признать - огневая подготовка у них хорошая. Через минут десять, Юрок получил две пули в грудь и одну в ногу. Единственное, чем я мог помочь парню, это - заговорить кровь. Не знаю, что мне помогло, то ли вид истекающего кровью братка, то ли злость на духов, но у меня получилось. Пацан затих, наверно отключился. Пока я возился с Юркой, ребята долбили из автоматов по духам, потом Сергей подозвал мне, и спросил:               
    • Как Юрка?
    • До госпиталя дотянет, – успокоил я командира.
    • Боюсь, что мы не дотянем. Ещё полчаса такой мясорубки и хана, уже никому госпиталь не понадобится. Вадик, связь. Чего стоишь, бери Калаш, мочи уродов, – не отрываясь от производства, крикнул Серёга.
    • Командир, но нам запрещено выходить в эфир, – зачем-то брякнул я.
То, что мне сказал командир, сломало бы мозги не одному бы лингвисту. Те лингвистические шедевры неформальной лексики, я запомню надолго. Умеет, ничего не скажешь. Вырвав у Вадика микрофон, Сергей вышел в эфир, и открытым текстом сказал:   
    • Всем, кто меня слышит. Я, командир разведывательной группы «Гриф». Несу важного духа. Группа попала в засаду. Необходима помощь. Один не выйду, у меня один раненый. Мужики, выручайте. Пропаду запросто к х…!
И включил громкую связь.  Через некоторое время, которое нам показалось вечностью, мы услышали: 
    • Слышу тебя, Пластун. Скажи адрес, я приду за тобой. Говорит начальник погранзаставы Корнев.
    • Я нахожусь в старой башне, иди на бой, не промахнёшься.
    • Жди, выхожу, – коротко сказал неизвестный нам погранец.
И потянулись долгие минуты….

Вадик принял три пули, когда наши уже были на подходе. Вероятно, сработал снайпер. Одна ударила Вадику в грудь, чуть повыше сердца, а вторая попала точно в лоб. Третья была уже шальная, выпущенная кем-то второпях, убегая…. Я ничего не смог сделать. Вадим лишь смотрел незрячими глазами в небо, словно навсегда прощаясь с этим миром. Погранцы влетели на площадку перед башней, поливая налево и направо из двух пулемётов «Печенег» и, понятное дело, из родных
Калашниковых. Нас посадили на броню, и БМП покатил к границе. Юрка пришёл в себя, и спросил:          
    • Все живы?
    • Вадика убили, – хмуро сказал Серёга.
Больше за всю дорогу мы не сказали не слова. Меня мучило то, что я не успел хотя бы что-то сделать, и может быть, Вадим остался бы живой. Ванька как - то говорил, что смертельно раненого можно спасти, если за тридцать секунд «вкачать» энергетическую «Голубую Волну». Если успеть…. Я не успел. Видимо, всё о чём я думал, отражалось у меня на лице, потому что когда мы прибыли на заставу, Сергей отозвал меня в сторону, и сказал:   
    • Ты, Аркаш, не грузись. Начнёшь себя жрать, долго не сможешь работать. У тебя это только первый выход и, должен тебе сказать, что не самый плохой. Аслан-бека взяли, задание выполнили. А Вадим… поверь мне, не на нашей совести. Ладно, пойдём, пожрём чего-нибудь.
Не знаю, стало ли мне легче, но ещё одну истину я для себя вывел. Эти ребята идут в бой, как на работу. И что для нормального человека является стрессовой ситуацией, для них просто работа. Погранцы накормили нас обедом, выпили водки (как сказал капитан Корнев: «Что бы нервы успокоить»), и посадив в вертушку отправили на точку. В положенное время пришла машина с затемненными стёклами. Она привезла нас в Республиканский отдел КГБ, оттуда нас привезли в аэропорт, и мы вылетели в Москву….    

Мне было плохо. Называйте это, как хотите- депрессией, нервным срывом, или психологической нестабильностью. Только каждую ночь я просыпался оттого, что мне снились глаза Вадима, и, словно прощаясь со мной, он улыбался, а на его груди расплывалось кровавое пятно. Я вставал с дивана, шёл на кухню, и часами тупо сидел, и курил. Хоть Сергей и сказал, что смерть Вадима не на нашей совести, но ночью чувство вины било по мне со страшной силой. Мысль, что я не смог помочь парню, изводила меня словно личинка плодожорки. Ещё и ещё раз я мысленно прокручивал ситуацию, пытаясь понять, что я сделал не так? И что можно было сделать, чтобы пацан остался жив? Объективно, я знал - Н-И-Ч-Е-Г-О. Но от этого ничего на душе становилось пусто и чувство безысходности захлёстывало сознание с новой силой. Не знаю, но мне было плохо. Самое интересное это то, что нечего не помогало. Я напивался до бесчувствия, но утро приносило дикое похмелье и боль. У меня болела душа. Вадик уже никогда не нажрётся со мной водки, не пойдёт искать на ночь глядя девиц лёгкого поведения и не будет неистово орать на стадионе: «Спартак чемпион!». Начальство простило нам несанкционированный выход в эфир тем более, что все инструкции мы выполнили. Аслан-бека захватили, облегчив этим действия наших ребят в той азиатской стране. Тело убитого товарища вынесли, значит не надо назначать комиссию для того, чтобы долго и нудно выяснять, а не был ли Вадим ранен, и не попал ли он в плен к талибам. Юрку положили в госпиталь, Сергею влепили выговор, Вадику присвоили Звезду Героя посмертно, а мне дали трёхнедельный отпуск. На этом благодать начальства и кончилась. Не знаю, наверное, я бы спятил к концу первой недели отпуска, если бы не Ирка. Она приехала на четвёртый день утром, часов в семь. Её настойчивый звонок поднял меня с дивана, и заставил доплестись до двери. Посмотрев на меня, она сказала:               
    • Красавец! Давно пьёшь?
    • Третий день, – хрипло выдохнул я.
    • Фу-у, дай закусить, – она помахала ладошкой перед собой, а потом поинтересовалась, - Ну и как, помогает?
    • Нет. Проходи, чего на лестнице торчать, – буркнул я.
    • Слава тебе Господи. Я уже думала, ты никогда не предложишь, - сказала она, проходя, слегка отодвинув меня.
    • На кухню иди, я сейчас, – приказал я, и отправился в ванную, приводить себя в порядок.
    • Не торопись, я пока завтрак сготовлю, – пообещала она.
Я принял душ, заставил себя побриться, и надеть чистое бельё. Выйдя, я унюхал запах чего-то очень вкусного. На кухне кипела работа. На плите шкварилась яичница с салом, в бокале уже был наведён ароматный чай, а милая девушка мыла пол, затирая следы вчерашней попойки. Увидав меня, она спросила:         
    • Не стыдно, так квартиру загадил? А ещё Ведун!
    • Так вышло, - сказал я, и вдруг понял, что ничего тупее придумать было нельзя.
    • Садись, поешь. Вон как себя извёл, одни глаза остались, – и Ирка нежно провела рукой по моей щеке.
От этого прикосновения мне стало как-то тепло, как в детстве, когда мать гладила меня по голове. Не знаю, что на меня нашло, но, повинуясь какому-то порыву, я обнял и поцеловал Ирину. Посмотрев на меня, она со смешком спросила:   
    • Ты это чего задумал? Вдруг я кричать, стану? Соседи сбегутся, скандал выйдет.
    • Да это я так, в благодарность за завтрак. Не подумай чего плохого, – смущённо пробухтел я.
    • Жалко, – сокрушенно произнесла девушка.
    • Что жалко? - спросил я, запихивая в рот аппетитный кусок яичницы.
    • Не дал подумать. Я уже было, размечталась, а ты оказывается - в благодарность, обломил, – и она ехидно так хихикнула.
Который раз убеждаюсь, что этой даме палец в рот не клади, откусит. Впрочем, она мне нравится всё больше и больше. Фигурка такая… ладная, что ли. Мордашка симпатичная. Да и характер отличался от тех «милых» девиц, с которыми я неоднократно весело коротал свои холостяцкие вечера. Интересно, её визит ко мне сегодня, это - жест доброй воли с её стороны, или поручение от командования? Как-то очень не хочется, чтобы благоустройством моей личной жизни, занялись бы вездесущие «Великие Органы Страны». Надо бы аккуратно узнать у этого прелестного создания, что её подвигло на этот подвиг. Я всегда не отличался изысканными манерами, и поэтому решил, что будет честнее спросить прямо в лоб:             
    • Слышь, зазноба, скажи, а ты чего ко мне приехала? Или направил кто?
    • Всё очень просто, мой подозрительный друг. Вчера мне позвонил Серёнька, он видел тебя в Стекляшке, когда ты бухло покупал и мне сказал: «Надо Ведуна выручать, сопьётся, а жаль. Мастер настоящий, правильный», -  вот я и приехала. Ты ж иного, не пустил бы, – она открыто посмотрела мне в глаза.
    • Не пустил бы, – согласился я.
    • Ну вот. А если быть совсем честной, Ванька просил отвезти тебя в Ельню, к отцу Константину. Так что, Аркаш, собирайся, у тебя десять минут. Время пошло, – в заключение скомандовала Ирка.
Моя жизнь делится на две части, первая это - пора пьяного девства, когда я совершал поступки и тут же получал за них наказание, и вторая, назовём её - хождением за мукой, потому что как только я хочу сделать что-нибудь по собственной инициативе, обязательно найдётся «дырка», куда меня и засунут. Вот скажите мне, пожалуйста, нафига мне переться в Ельню, чтобы послушать попа? И что он мне может сказать такого, чтобы я не знал? Но я тут же поймал себя на мысли, что дома сидеть не хочу, опять пойду за бутылкой. А поэтому, я накинул штормовку и подойдя к Ирине, пропел:         
    • Поедем, красотка кататься, давно я тебя поджидал.
    • Господи, ария пьяного матроса из оперы «Броненосец в потёмках». Маэстро, на полтона ниже, тошнит, – и побежала по лестнице, ну как девчонка, право.
А через десять минут, мы уже неслись в славный город Ельню….   

Отец Константин оказался ещё весьма нестарым мужчиной, с длинными с проседью волосами, и приятными залысинами. Манера говорить у него была доброжелательная, с улыбкой на слегка пухлых губах, словно этот человек знал что-то такое, о чём нам, грешным, только предстояло узнать. Ещё по дороге в монастырь я думал: «Что мне может сказать обыкновенный деревенский поп?». Ирка лихо затормозила у ворот, и жестом показала мне, чтобы я выметался из тачки, вот тут я и увидел отца Константина, который уже шёл к нам. Его первый вопрос, как я понял, адресовался моей спутнице:            
    • Давно «вышел»?
    • Да только сегодня. Едва успела. Если бы не Серый, залился бы по самые уши, – немного эмоционально констатировала Ирина.
    • Извините, а здороваться здесь, что, не принято? – меня всегда злило, когда обо мне говорили, как о потустороннем предмете.
    • Ты бы помолчал, воин, – и девушка пребольно съездила мне локтем по почкам.
    • Ну отчего же, Аркадий, несомненно, прав. Прошу прощения, молодой человек, просто мы с этой юной особой давно знакомы, даже где-то состоим в родственных связях. Её родная сестра оказала мне честь стать моей женой. И поэтому иногда мы забываем некоторые формальности. Ещё раз прошу простить меня великодушно, – и он улыбнулся какой-то наивной улыбкой.
    • Да ладно, чего там, – и меня как-то быстро отпустило.
    • Если вы не против, я сейчас улажу некоторые вопросы, и моё внимание будет принадлежать всецело вам, – священник выжидательно посмотрел на меня.
    • Да-да, конечно, – бормотнул я, и отошёл в сторону.
Как я понял из обрывков фраз, речь шла обо мне. Ирка, с упорством бетономешалки, неистово доказывала, что мне необходимо совершить какой-то обряд, а отец Константин с неизменной улыбкой противился этому. В конце концов, они что-то там решили, и моя спасительница, сев в машину, подняла пыль и унеслась в Москву. Священник, подойдя ко мне, сразу внёс деловое предложение:      
    • Слушай, давай сразу перейдём на «ты»? Не против?
    • Я - нет, но удобно ли? Вы же всё же, духовное лицо на службе?
    • Ну, мы с тобой пока находимся вне стен монастыря. Поколение у нас, как я понимаю одно, я лет на десять тебя старше, это несущественная разница, поэтому я думаю, будет уместно называть друг друга на Ты. Убедил? Ну и славно. Пойдём присядем. Вон там, в скверике беседка есть, – и не спеша пошел к деревьям.
Мы сели в беседке на лавочку и некоторое время молчали. Интересно, почему монастыри всегда строили в таких красивых местах? Словно сама природа подтверждает наличие некого Божественного начала и присутствие чистой энергии. Во всяком случае, моё похмельное состояние куда-то улетучилось и, как говорится: «Жить стало лучше, жить стало веселее». Однако, меня мучила одна неразрешимая проблема, я хотел курить. Но осквернять сию благодать табачной вонью очень не хотелось. Отец Константин, по-моему, почувствовал всю нелепость моей проблемки, и с неизменной улыбкой сказал:       
    • Ты не мучайся, кури. Зачем себя мучить, если естество протестует.
    • Да как-то не хотелось осквернять место. Монастырь, всё-таки. – оправдывался я, доставая и закуривая сигарету.
    • Ничего, здесь можно. Вон там, за воротами, уже нельзя, нехорошо получится. Настоятель ругаться будет. Ты мне лучше вот что скажи, мил человек - чего ты себя так изводишь? Печаль на сердце какая, или ещё чего?!– пригласил на исповедь отец Константин.
    • Извини, тебе не предлагаю, наверно не куришь? – как бы не в тему спросил я, закуривая ещё одну сигарету.
    • Давно бросил, – смеясь, ответил священник.
    • Сломался я, понимаешь? Юрка каждую ночь снится. Молодой, ещё бы жить да жить. А его уже нет. Один холмик на кладбище, и всё. А я, со всеми своими знаниями, не смог его вытащить. Не могу я этого понять и простить себе этого не могу, – прорвало меня.
    • Ты, как я понимаю, впервые на дело ходил? Вот послушай, что со мной было, когда я в армию пошёл служить. Я тогда только закончил семинарию, получил духовный сан. А тут, значит, оказия случилась, наше государство решило помириться с церковью. Ну и нас, молодых специалистов, Митрополит Филарет попросил послужить на благо Царя и Отечества. В переводе на нормальный язык, стать полковыми священниками. А я молодой был, романтической дури хоть отбавляй. Короче, первым прошение написал, и прямым рейсом в Афганистан. Там меня встретил мой непосредственный начальник Игумен Засим, и тут же повез в какой-то полк. Комполка встретил нас радушно, пригласил отобедать как положено с рюмочкой и приятной беседой. Игумен-то мой и накушался от души так. А положение щекотливое, надо службу проводить. Полк уже построили. Засим за меня держась, всё-таки вышел, и поприветствовал: «Здравствуй русское воинство!». А я смотрю, там в строю стоят татары, казахи, мордовцы. Не одного русского лица. Я и шепчу: «Отец Засим, ошибочка вышла, на лица посмотрите, русских нет». А он мне в ответ: «Завтра в бой пойдут, все русскими станут». И видя моё непонимание, добавил: «Матерятся все по-русски». Вот тут я и понял - идя в бой, все становятся русскими. Ты друга не спас, жалеешь. А скольким он своей смертью жизней вернул, ты думал?
Я задумался, такой выверт мне как-то и в голову не приходил. Уже позднее, вспоминая нашу встречу я чётко осознал - отец Константин сделал определённо сильный психологический ход. Он отвлёк меня от моих мыслей байкой про пьяного служителя культа, и тут же задал вопрос, ставивший меня в тупик. Выходит, Юрка своей смертью, возможно, купил жизнь тем молодым пацанам, которые остались там? Между тем отец Константин не торопил меня с ответом, а любовался видом природы, которая нас окружала, и напевал какую-то песенку. Не знаю, наверно на моём лице отразились такие муки мыслительного процесса, что он засмеялся. Но не обидно, а как-то по -доброму, легко и непринуждённо. Я представил себе свою морду, побитую трёхдневным запоем, и тоже засмеялся. На душе совсем стало хорошо. А батюшка возьми и спроси:             
    • А правда говорят, что тебя к турниру готовят?
    • Правда, а что? – я не совсем понял, зачем мне задали этот вопрос.
    • Ты крещён? – вместо ответа я получил ещё один вопрос.
    • Да, давно, в детстве, бабка крестила. А ты это к чему?
    • И в Бога веруешь? Только по - правде, как на духу, – и священник уже серьёзно посмотрел мне в глаза.
    • Я знаю, что что-то есть, а как ЭТО называется, мне не важно. Бог ли это, или, как называют фантасты - Высший Разум, или, ещё того круче - Космический Союз, мне, честно говоря, до фонаря, – выдержал взгляд я.
    • Ты знаешь, как древние делили этапы жизненного совершенства? – священник опять улыбнулся.
    • Нет. Наверно что-нибудь заумное, – предположил я.
    • Вовсе нет. Всё очень просто, до 12-ти лет это звучало так: «Я не знаю, но хочу знать». С 12-ти до 24-х: «Я ничего не хочу знать». С 24-х до 36-ти: «Я знаю всё, и не учите меня жить!». С 36 до 48-ми: «Мне бы хотелось узнать нечто новое, но нет свободного времени». С 48-ми до 60-ти: «Наверно в мире что-то есть». И наконец: «Я знаю, что я ничего не знаю». Чем старше становится человек, чем больше его жизненный опыт, тем меньше он знает. Настоящие философы – дети. У них всё просто и понятно. Ты можешь объяснить, почему светят звёзды? Только без физики и химии.
    • Конечно, нет, – согласился я.
    • А они могут. До 12-ти лет, дети несут в себе Божью искру. Помнишь: «Господь создал людей по образу своему и подобию…», дети и есть это подобие. Но есть люди, которые не потеряли эту тягу к знаниям. Нет, не те, которые в школе, институте, тем более что учат там весьма отвратно. Истинные знания передаются от человека к человеку. Вот тебя сначала учили инструктора, потом пожилая женщина, весёлый дед, убогий калека, и Учитель. Три боевых группы ходили, чтобы взять Аслан-бека, и не смогли. Четверо из них уже никогда не вспомнят, как их зовут. Двое стали калеками, сидят на коляске. Ты пошёл и взял его. Смог! Честь тебе за это и хвала. Потерял друга, беда, согласен. Но он уже в Раю, а ты живой. И вместо того, чтобы выполнять своё предназначение, пьёшь «горькую». Выходит, ты предаешь всех тех, кто в тебя верил, и давал свои знания, – отец Константин замолчал.
    • Я понял твою проповедь. Конечно, я не прав, сорвался, запсиховал. Знаешь, я ещё не привык к тому, что я Ведун, – последнею фразу я сказал скорей себе, чем отцу Константину.
    • Привык? А ты знаешь, что значит привык? Сначала ты влюбляешься в то дело, что делаешь. Потом наступает стадия одержимости, это когда ты пытаешь объяснить людям, родственникам, знакомым всю прелесть того дела и специфику твоего участия в нём. А уже когда ты начинаешь мало-мальски разбираться в том, чем занимаешься, и наступает привычка. Ирина попросила меня сделать «Обряд Велеса», посвятить тебя в воины, как делали это встарь, на Руси. Помнишь, в «Слове о полку Игоря» схватку Кочубея с Пересветом? – батюшка посмотрел на меня.
    • Помню, в школе проходили, – сказал я, но как-то не очень уверенно.
    • Проходили, – передразнил он меня, - Представляю, что ты запомнил. Как ты думаешь, почему Князь Игорь выставил поединщиком Пересвета?
    • Не знаю, наверно здоровый был. Вот и послали, - сказал я и понял, сегодня я туп как никогда.
    • Нет, потому что он был и воин, и монах. А значит, за святое дело шёл биться. Вот сейчас у нас по телевидению любят крутить фильмы про монахов Шаолиня, как эти ребята замечательно ногами машут, головы одним ударом разбивают. Но у нас тоже были и есть монастыри, где своя школа боевых искусств. И поверь мне, не слабая школа. Там у них монах долгие годы учится связывать в одно физическую силу и энергию души. Русскому мужику это не надо, он вышел на берег речки, посмотрел на встающее Солнышко, обомлел, полирнул матерком и слил всё в едино. И, знаешь почему? – с неизменной улыбкой спросил отец Константин.
    • Нет, – затаив дыхание, прошептал я.
    • Они учатся жить в природе, а мы живём. Чуешь разницу? До крещения Руси, славянские племена кому покланялись? Кто дереву, кто воде, кто камню, а значит Природе - Матушке. Отсюда и связь. Карате - это хорошая штука, но наша «Вольница» лучше и естественней.
    • Но Карате учат, чуть ли не детском саду, а о «нашей» я вот в первый раз от тебя услышал. Почему? – возразил я.
    • А тебе что лучше, услышать или научится? – спросил священник.
    • Научиться, – быстро сообразил я.
    • Ну а коли научиться, то пошли обедать. Завтра я тебя сведу с одним чудаком, он и научит.
Мы не спеша, пошли в монастырь. Я неожиданно понял, что вошел в еще один Круг….

Чудак оказался мужиком под два метра ростом и оригинальной манерой разговора. Звали его Егорушка, что не совсем увязывалось с его внешним видом. Застенчивый, словно боясь что-то невзначай сломать или покалечить, он двигался с какой-то сверхаккуратностью, и напоминал медвежонка. Впрочем, его благодушие не всегда присутствовало в этих могучих телесах. Как я узнал после, Егорушка имел весьма прискорбную судьбу. Отслужив морпехом на Черноморском флоте положенный срок, он, краса и гордость флота, вернулся домой. Естественно, встреча с друзьями, кабак, и обильное возлияние вино - водочных напитков. И, как это часто бывает, Егорушка перепутал этот мир с тем, то есть - что можно было на службе, не всегда допустимо на гражданке. Драка возникла, как обычно из-за пустяка, а именно из-за бывшей подружки. Новый хозяин жизни, бритоголовый представитель какой-то очень крутой бандитской группировки решил напугать маленького морпеха и достал нож….  Как утверждали впоследствии свидетели, лучше бы он этого не делал. Когда приехала милиция, бандит был уже полчаса как мёртв. Маленький порез в области живота спас Егорушку от срока, суд признал в его действиях вынужденную самооборону, и отпустил в зале суда. Отпустить то отпустил, а парень хиреть начал. Целыми днями он пропадал в старой церквушке, помогая старенькому попу по хозяйству. А потом и вообще исчез из родного города. В монастырь он пришёл поздней осенью, и попросился стать послушником. Через три года он принял подстриг и стал монахом. Вот тогда настоятель и отослал его в какой-то скит, дабы изучил он борьбу «Вольницу». С учёбы Егорка вернулся просветленным и сильным Мастером. Видимо, его Учитель передал ему не только искусство борьбы, но и ещё что-то, о чём Егорушка никому не рассказывал, как бы его не просили. Когда отец Константин подвёл меня к Егорке, тот без лишних слов окинул меня оценивающим взглядом, словно на рынке, когда хозяин выбирает быка, потом пощупал мослы, и что-то шепнув отцу Константину, кивнул мне, типа, пошли. Наверно моё лицо выражало лёгкое недоумение, чем и вызвало приступ смеха у отца Константина и его напутственную фразу:               
    • Иди, сын мой, иди. Пока молчит – нормально, хуже будет, если говорить начнёт. Не удержишь.
И я поплёлся. Очень широкая спина моего нынешнего Учителя, была хорошим ориентиром тем более, что шел он не оглядываясь, словно ни на секунду не сомневался, что бычок тащиться за ним. Мы шли часа два, по очень пересеченной местности, и за эти два часа я только один раз был удостоен приглашения попить воды из колодца. Наконец то мы пришли. Я огляделся и понял - если Гоголь писал свою чертовщину с натуры, то это место было здесь. Небольшая полянка, на которой возвышался теремок времён «Семи Богатырей» Пушкина, была плотно окружена могучими дубами. Я помню в детстве, моя бабка пела мне песенку, что-то про старую рощу и отшельника. Сейчас эта бабкина дребедень практически с точностью до сантиметра отражала это местечко. Басовитый голос вывел меня из «Страны Воспоминаний», и приказал:               
    • Вон ту чурочку принеси, ладно, – и всё, опять тишина.
Я, напрягая все свои силы, припёр на поляну брёвнышко, кубометров этак пять. Егорка, подойдя к чурочке довольно-таки легко поставил её в вертикальное положение. Затем произвёл действие, которое, если б я не видел собственными глазами, не поверил бы ни за что. Он взял и погрузил свои пальцы в древесину. Проделав эту манипуляцию трижды, он вежливо меня попросил:    
    • Сделай так, ладно? – и сел рядышком на пенёчке.
Я прекрасно понимал, что это невозможно, но вид Егорушки говорил об обратном. Кое-как я подошёл к деревяшке, и попытался сконцентрироваться. Я ощупал дерево, ища хоть какую-нибудь выемку. Но увы, найти ничего не смог, кроме занозы в большой палец на левой руке. Не знаю, долго бы я ещё топтался около этого полена, если бы не окрик монаха:      
    • Ты на него что, молишься? Это же просто. Почувствуй структуру дерева и войди в него, – на этом гуманитарная часть занятий закончилась, надо было переходить к практике.
    • А если не получится, что тогда? – неуверенно поинтересовался я.
    • Ничего, будешь пробовать, пока не выйдет. Нам спешить некуда, мне тебя надолго отдали, – флегматично ответил монах.
Должен признать, что такая перспектива меня сильно обрадовала. Я представил себе, как выйду, через месяцев этак шесть из этого леса и с удивлением пойму, что напрочь разучился разговаривать. Монах, похоже, не слыл болтуном. Наверно я испытал сильнейшие нервное потрясение, потому что собрал в руках сгусток энергии, и со всей дури шарахнул по деревяшке. Мои пальцы вошли в дерево как в масло. Ещё не понимая, что происходит, я повторил это ещё, и ещё раз.         
    • Ну вот, можешь, когда хочешь. Пошли кушать, – похвалил меня Егор.
Не могу сказать, как я обрадовался этой фразе, тем более что после неё почти ничего не прозвучало аж до следующего утра. Ужин был вкусным, хотя и скромным по городским меркам. Картошка, лук, огурцы, и, на радость мне, кусочек сала. Хозяин к салу не притронулся, бросив: «Не ем скоромного». Потом Егорка принёс охапку соломы и набил ею какой-то мешок. Жестом показал, что это моя постель, и куда-то ушёл. Я вышел из теремка и отошёл в лесок покурить. Но лишь я прижёг сигарету, как мне на плечо опустилась могучая лапа Егорки.       
    • Ты вот что, завязывай с этим делом. Учить не буду, – и спокойно так пошёл домой.
Я сделал две затяжки, прекрасно осознавая, что это была последняя сигарета в моей жизни, бросил и затоптал её. Немного потоптался на месте, дабы успокоить взыгравшие нервы. Почему этот мужик считает себя вправе что-то мне указывать? Он кто, святой что ли? А хоть бы и святой. Конечно легко, сел себе в лесу, жри одну картошку, и молись кому-то там на небе. Я же ему не указываю, как к Богу обращаться. И вдруг я закатился от смеха. Нет, правда. Представил себе, как я с умным видом подсказываю Егорке, какой лингвистический оборот вставить в той или иной молитве и куда он меня благословит. Ржал я, честно признаться ещё вот над чем - просто давно хотел бросить курить, а когда прижали волевым решением, вспылил как пятнадцатилетний мальчишка. Ну не дурак? Успокоившись, я вернулся в дом, и лёг спать.

Я стоял на краю бассейна, который был наполнен кровью. Не знаю, но почему-то я знал, что в бассейне была кровь. Рядом со мной, а верней по бокам от меня стояли две прелестные девы. Они были обнажены и выглядели ну очень соблазнительно и аппетитно. Зал напоминал декорацию одного исторического фильма. Правда, как в кино. Типа «Калигулы» что ли.  Вдруг из стены напротив вышел старец, и сильным голосом приказал:          
    • Твоё время пришло. Сейчас ты должен принять решение - или ты входишь в кровь Тиамата, или покидаешь «Круг Перунова Воинства». Итак, решай.
    • Я извиняюсь, папаша, а вы кто такой будете? – откуда-то из селезёнки спросил я.
    • Я есть Верховный Жрец Круга, Святогор, – старикан как-то уж больно сердито посмотрел на меня, нехорошо, правда.
    • А мне обязательно лезть в эту ванну? Я мылся недавно, и бельё менял, – тянул время я.
    • Решай, – неумолимо крикнул старец.
И я прыгнул. А вы не прыгнули, если бы на вас «Папаша Русского Спецназа» рявкнул? Кровь горячо обожгла мне кожу, но потом как-то мягко стала обволакивать мои руки, ноги. Пару раз я нырнул, чтобы и голову зацепило, и никак не мог сообразить, ну и сколько мне здесь изображать ледокол Красин? Наконец я не выдержал и спросил:   
    • Отец, когда вылезать - то, продрог, однако? – хотя нет, соврал, кровь согревала, и было как-то приятно в ней плавать.
    • Вылезай. Принимайте воина, - сказал он девицам.
Я вылез, и тут же одна укутала меня звериной шкурой, а вторая преподнесла к моим губам серебряный кубок с мёдом. Я отведал мёда, ничего - крепкая штука. Конечно, не водка, но цепляет. Старик, подойдя ко мне, протянул книгу в золотом окладе. Я взял, тяжёлая, старая наверно. Святогор кивнул и девы ушли, жалко, думал пообщаться. А дед, приняв гордый вид, и грохнув об пол неведомо, откуда взявшимся посохом, зачитал мне мои права:         
    • Кончилось Время Фенрира. Ты вошёл в Круг, ты прошёл тяготы испытаний, ты вошёл в купель с кровью дракона Тиамата. И теперь я, Жрец Круга, спрашиваю тебя Воин, готов ли ты нести в себе Знания Книги Велеса? – и дед замер в ожидании.
А я стоял, замотанный в шкуру какого-то зверюги, и думал только о том, куда эти чувихи дели мои штаны? Неудобно все-таки, передо мной почтенный старец, а я, пардон моно ми, без порток-с. Вообще, попадать в нелепые ситуации моё хобби. Помню, ещё в школе, когда нас должны были принимать в пионеры (Боже, как ты мог допустить этот дебилизм?), пионервожатая объяснила, что мы обязательно должны быть в белых рубашечках и в синеньких шортиках. Дура! У меня не то чтобы синеньких шортиков не было, у меня вообще никаких шортиков не было. На грани истерики, я пришёл домой и выпалил эту чушь матери, и про рубашечку, и про шортики, и про то, что сегодня самый несчастный день в моей никудышней жизни. Мать, выслушав мою исповедь, накормила меня ужином, и отправила спать. Всю ночь стрекотала швейная машинка, и к утру маманя сгандабила из отцовских брюк мне шортики. Единственный нюанс заключался в следующем - поскольку талия моего отца весьма отличалась от моей, то матушка вставила резинку в пояс. И вот торжественная линейка, мы приносим языческую клятву трупу, то есть извините, дедушке Ленину, ко мне подходит эта дура, сильно заигравшаяся в пионеры - переспелая вожатая, повязывает красную банданку на шею, и требует, чтобы я был готов. Я вскидываю руку в почти нацистском приветствии, мои кишки уже напряглись, чтобы вякнуть про то, что я «Всегда готов», и вдруг хлоп - резинка лопнула. А челюсть уже прошамкала, что я «Всегда готов». А теперь представьте себе, стоит пацан в спущенных трусах перед герлой, и на всю школьную площадь орёт, что он готов. Двоякая ситуация, правда? Вот и сейчас я испытывал такое же неудобство перед дедом. Словно я ему должен был рявкнуть, что я готов. Вот почему, когда очень надо принять какое-нибудь решение, я начинаю тупить со страшной силой? А дед стоит, ждёт. Ждёт, когда перестану мучиться стыдом нудиста, и наконец отвечу на простейший вопрос, беру я ответственность за наш мирок или нет. Я открыл книгу, и вдруг четко осознал, что знаю все содержание. Будто в моей голове что-то щелкнуло, и открылись все те тайные знания человечества. Нормальный «приход», что дальше? А дальше была Тоска. Знаете, такая всеобъемлющая, которая выворачивает наизнанку. И она навсегда. Я набрал полную грудь воздуха и, как мне показалось, крикнул:               
    • Я Ведун Великого Круга Воинства Перуна, принимаю Книгу Велеса, и пойду той дорогой, что назначила мне Судьба.
    • Любо воин, ах как любо, – сказал Святогор, обнимая меня.
И я… проснулся.

Я проснулся на рассвете. Эту привычку мне навязал Ванька, да и предыдущие мои Учителя в этом приняли живейшее участие.
Я вышел из теремка, и увидел, как Егорка что-то варит на костре.   
    • Ну, что проснулся? – встретил меня вопросом Егорушка.
    • Ага, только тяжко. Голова, словно ею орехи кололи, – ответил я.
    • После таких снов, это обычно бывает. Ничего, сейчас настоя выпьешь, и в себя вернёшься, – успокоил он меня.
    • А откуда Вы знаете, что мне снилось? – от изумления я вдруг перешёл на Вы.
    • А мне говорили, что ты умный. С какого испуга ты мне вдруг выкать стал? – Егорка впервые за сутки знакомства засмеялся.
    • Почему с испуга? – совсем ступил я.
Егор только махнул рукой, типа, ну что с него взять. И подал миску с кашей. Пшёнка с мёдом, ребята, это вкусно. Но не пытайтесь сварить её в домашних условиях, ничего не получиться. Во-первых, её надо варить на костре, чтобы пшено пропиталось дымком, а во-вторых, есть лучше бы эту кашу на свежем воздухе, клянусь – отпад. Я довольно-таки быстро расправился с этим деликатесом, и получил кружку с каким-то варевом. С первого глотка меня чуть не вывернуло наизнанку. Я непонимающе посмотрел на Егора, тот спокойно пил тот же напиток. Я отставил кружку. Не глядя на меня, Егорка сказал:         
    • Пей.
    • Да это нельзя пить. Это ж помесь цианистого калия с знаменитым швейцарским рвотным, «Рыгалинтинусь» называется, – возмущённо выплеснулся я.
    • Пей, если хочешь взять этого немца. Я специально для тебя травы собирал, в них сила Русской Земли, – сказал Егор, и аппетитно прихлебнул.
За всю свою недолгую жизнь, я никак понять не могу одного, почему как какая-нибудь гадость так называется - Русская Земля, Соль Земли, Дар Земли. Почему наша Земля делает нам такие невкусные подарки? Она что, мстит нам за что-то? Может, одно из поколений славян провинилось перед нею сильно? А мы расхлёбываем? С трудом, я протолкнул в себя жидкость, поминутно рискуя облеваться как в последний раз. Но, чудо, несмотря на рвотные позывы, головная боль прошла, я стал себя ощущать ну если не Гераклом, то типа того. Да и настроение как-то улучшилось. Правда, ненадолго, как только я вспомнил, что хорошо бы покурить, так всё, настроение попрощалось со мной навсегда. Помыв посуду, Егор сказал:      
    • Пойдём к Святому Дубу, испытание тебе есть, – и пошёл.
Знаете, я уже стал привыкать к своему немногословному другу. Надёжный, как тот дуб, к которому он меня ведёт, но не в смысле его ума, а по характеру что ли? Впрочем, я стал замечать за собой зачатки цинизма. Вроде бы ничего плохого не хотел сказать, а если подумать… то так опустил человека, просто ужас. Вот и сейчас вместо того, чтобы сказать, что Егорка надёжный, большой души человек, я взял и приплёл дуб, хотя особой необходимости в этом не было. Извиниться, что ли? Стоп, но он же не знает, что я его опустил. А я вдруг извинятся кинусь. И как это будет выглядеть? Типа, извини родной, я тебя в душе собачьими какашками закидал. Тебе как, не пахнет? Но, с другой стороны, он не виноват, что я устал, что у меня плохое настроение, и что дико хочу курить, а он запретил. Может всё-таки сказать: «Извини»? Чай язык не отвалится. Из моих мозговых дебрей меня вызволил голос Егора:            
    • Ладно, хорош себя за душу таскать. Я на тебя не в обиде.
    • Не понял, ты, что слышишь, что я думаю? – я аж остановился.
    • Это не сложно. Когда семь лет проживёшь в лесу, и не тому научишься. Пойдём, ладно, – и он опять пошёл.
Мы подошли к не просто большому дубу, а к огромному дереву. Наверно этот дуб помнит на своём веку ещё нашествие Батыя. Егор трижды обошёл вокруг дуба, и вдруг достал самый настоящий славянский меч.   
    • Встань на колени, – приказал мне Егор голосом, которому лучше не возражать.
Я опустился на траву. Монах обрызгал меня каким-то настоем, затем зажёг перо орла у меня же над головой, и, опустив лезвие меча мне на правое плечо, спросил:
    • Будешь ли ты верен Воинству Перуна?
    • Да, отче, – как будто кто-то ответил за меня, из меня.
    • Готов ли ты принять на себя «Ношу Времени и Знания»?
    • Готов, отче, – постепенно я возвращался в себя.
    • Что ты принесёшь в жертву? – глаза Егора стали похожи на глаза Святогора.
И тут я задумался. А, правда, что я готов принести в жертву, чтобы обладать теми знаньями, которые мне пытаются всучить? Что я вообще имею ценного? Четвёрку – раздолбайку, которая на фиг никому не нужна? Квартиру в хрущобе? Нет, здесь речь идёт не о материальном, а о душевном. А что у тебя, Аркадий, за душой? Только не ври. Хоть сам себе не ври. Сейчас это никак нельзя. Ну «корень» у тебя что надо... Стоп, род, твой род. Ведь если мой дед был Ведун, то значит, за ним был ещё и ещё кто-то. Выходит, я ношу в себе силу своего рода. Силу и Знания тех, кто вставал на защиту Руси при нашествии Батыя, Наполеона, Гитлера. Тех, кто не потерял Веру при Сталине, да и вообще при Советской Власти. Что я принесу в жертву? И вдруг я понял, что смогу безболезненно отдать. Я закрыл глаза, и произнёс:               
    • Покой, отче!
    • Славное Слово, воин. Слава, слава воину! – крикнул монах, и трижды ударил меня, мечом плашмя.
И тут я понял полновесное значение понятия «Слово». Нет, мир не изменился, так же цвели цветы, росла трава, плыли в небе облака. А вот я…. Верней во мне, что-то надорвалось и ошалелым потоком хлынуло в сознание. Сотни разрозненных событий пронеслось у меня перед глазами. Будто сумасшедший киномеханик прокрутил фильму истории назад. Падали от ударов клинков свои и чужие воины, горели дома, кричали девушки, уводимые в плен. Смена кадра, и вот уже на широком поле стоят ровные шеренги полков, а на них с диким гиканьем несётся лавина монгольской конницы. А я словно под гипнозом смотрел, как эта лава влетела в первые ряды, как пали первые убитые и раненые, и как, словно ниоткуда, явилась небольшая дружина Воев, и используя чудные движения, стали ломать чужеземных воинов, лошадей, даже не прикасаясь к ним. Складывалось впечатление, что эти люди не чувствовали усталости, и вели битву по одним им известным законам. Наконец враг дрогнул и попятился. И все, кто еще мог держать оружие, в едином порыве бросились преследовать, а «чудные вои» исчезли, словно их и не бывало. Картинки закончились. Я стряхнул головой, и удивленно осмотрелся вокруг. На западе догорал закат, появились звезды, и только какая-то ночная птица завела свою серенаду. Не хило проглючило. А куда день делся? Мы пришли сюда ещё на рассвете, а сейчас уже вечер. Это что ж получается, я целый день проторчал? Нормальный у Егорки настой, куда там LSD, это покруче будет.               
    • Хватит, пошли домой. – оборвал мои мысли монах.
Я встал, и побрёл за путеводной спиной монаха. Тело болело, будто его долго и упорно били. Но ещё больше болела душа, и от этой ломоты я не знал ни защиты, ни покоя….

После того как я взял Посвящение, мне было плохо. Ровно трое суток меня рвало, температура скакала то верх то вниз, и откровенно сказать - жить не хотелось. Мне казалось, что я по жизни не страдал депрессией, а тут меня буквально расшиб такой депрессняк, что хоть в петлю. Егор ухаживал за мной, словно за смертельно больным. Единственная просьба, на которую я получил отказ, это дать мне сигарету. Все мои доводы за эту идею, Егор крушил одной фразой:               
    • Перед смертью не надышишься. Это тебя Бес крутит. Подожди, через два дня легче станет.
    • Я никак не пойму, у тебя что, сердца нет? Ну, выкурю я сигарету, от этого что, мир рухнет? – на грани истерики орал я.
    • Сердце у меня есть. И оно переживает за тебя, дурака. Мир-то, конечно, не рухнет, ежели, ты себя этим сатанинским зельем потешишь. Но, ты сам подумай, как ты Судьбами людей верховодить будешь, если от сигареты зависишь? – тоном сетчатого питона Ка из детского боевика про Маугли, поучал меня Егор.
В конце концов я смирился. Лежа на постели, я думал, что, в сущности, монах прав, есть же на Земле люди, которые не курят, и ничего, живут. Так думал я, пытаясь себя, обмануть в который раз. Если бы не одно, но, я прекрасно осознавал, что мне нравилось и нравится курить. Что бы я с этим не делал. До вчера я промаялся, а когда уже был готов лезь на стенку, ко мне присел Егор, и спросил:   
    • Хочешь одну историю послушать?
    • Какую ещё историю? Опять мозги пудрить будешь,  –  раздраженно промямлил я.
    • У меня друг в ГРУ служит, так он мне её и рассказал. – не замечая моего раздражения, продолжил Егор.
    • Валяй, делать всё равно нечего, – буркнул я.
    • Ну, слушай…
И Егорка рассказал мне, вот что…

Загадочная страна Индия. Затерянные в джунглях города с детства манили меня со страниц цветастых книжек. Приключения Маугли, Багиры будили мою фантазию и заставляли сниться по ночам. Я вырос и поступил в институт Археологии. Всё бы ничего, но… на третьем курсе, я завалил экзамен, был отчислен из института, и загремел в армию. Это событие я воспринял как личную трагедию. Впрочем, как показали дальнейшие события, это было лишь началом моих приключений. В учебке с нами, ещё бестолковыми салагами провёл беседу капитан из особого отдела, и предложил пойти в разведшколу. Я был приписан к стройбату, и тянуть два года на крутых стройках социализма, не было никакого желания. Поэтому я сразу подмахнул рапорт о зачислении меня в школу. В этот же вечер, меня и ещё троих (придурков, как и я), погрузили в автобус, и упёрли в неизвестном направлении. Школа находилась в лесном массиве, и была очень похожа на Дом Отдыха. Нас переодели в спортивные костюмы и повели на ужин. После того, как мы буквально обожрались, ибо ужин в школе сильно отличался от того, чем нас кормили в части, мы пошли в казарму. Каждый из нас ждал встречи с «дедами» и мы мысленно прикидывали, что нам приготовили. Как ни странно, но нас приняли радушно, указали, кто где может лечь, и предложили выпить чаю с разными вкусностями. Я был удивлён, потому что в учебке в первый же вечер получил хорошего крюка в челюсть. Здесь же, парни воспринимали нас на равных, и никаких приказов мы не получали. Утром я понял, почему разведчиков называют «солдатами удачи». После лёгкой зарядки, мы пробежали марш-бросок пятнадцать километров, тютелька в тютельку. Честно могу сказать, я чуть не сдох. После зарядки и бега по пересеченной местности, был завтрак. А вот дальше…, дальше рассказывать сложно, потому что каскад дисциплин чередовался со скоростью гаубичного снаряда. Я летал с кафедры на кафедру, из спортзала на плац, с автодрома в тир, и, наконец, столовую. В столовой я, ни черта не соображая, съедал свой «скорбный» обед и через час… сидел в радио-классе. Короче, к восьми часам вечера, когда наступало личное время, мне хотелось только одного, а именно - принять положение бревна на лесоповале и уснуть как можно дальше. Нет-нет, я не ошибся. Вот именно «дальше», а не «глубже» или «крепче». Впрочем, молодость всегда берёт своё, и через два месяца я стал воспринимать тяготы тренировок как - то привычно, а спустя полгода вообще относился к ним с некоторой долей иронии. Как-то нам показали, как служебные собаки, обвязанные взрывчаткой, бросаются под танк, вот и мне казалось, что меня дрессируют как этих Жучек. Перед моими глазами вставали картинки моего боевого будущего. Вот я в сером плаще и широкополой шляпе с атомной бомбой подмышкой, лезу (героически скрипя зубами) в логово врага и со словами: «Да здравствует мир во всём мире!», взрываю её к такой-то маме. Или нет. Я иду по Фридрихштрассе на конспиративную квартиру, но, увидев тридцать два валенка и один цветочный горшок, понял, явка провалена и захвачена гестапо. Я выхватываю связку гранат и кричу: «Русские не сдаются», и взрываю цветочный магазин дядюшки Юзефа. Правда, здорово? А потом, после того как мои останки соберут в пластиковый мешок, и захоронят у Кремлёвской стены, в газете появится указ о присвоении мне звания Героя Советского Союза. С передачей Звезды Героя (на хранение), моей многочисленной узбекской родне, хотя я русский до мозга костей! Такие вот мечты выплескивала моя бурная фантазия. Как далеки они были от реальности. Нас учили обращению с оружием, доводя движения до автоматизма. И всё же бой мне представлялся как-то по киношному, словно романтическое приключение супер бойцов на прогулке в Кузьминском парке. Только через восемь месяцев я узнал, что такое настоящий бой. Наше доблестное командование, испытывая жуткую потребность в «языке» из одной азиатской страны, но, не желая рисковать профессионалами, послало нас. То есть, пять курсантов. Это задание (если мы его выполним), можно было считать, как зачет по курсу выживания в критических климатических условиях. Бой случился на подходе к «точке». Мы наткнулись на патруль совершавший обход объекта. Я в первую секунду растерялся, что ли. А мой друг Славка, как - то обыденно достал нож, и засадил в горло офицеру. Банально, ну не было ни героических криков а-ля «За Родину!», не было красивых ударов с переворотами и уходами от клинка соперника. Не было. Мы просто убили их, и всё. Когда я «сломал» своего соперника, то вдруг понял, всё чему я учился, приняло вполне физическое воплощение. От осознания того, что я убил живого человека, и то, что всё, детство кончилось, меня вырвало. Ребята тоже смущённо поглядывали на произведения своих рук. Лейтенант быстро привёл всех нас в чувство. Как? Элементарно, матом. Скинув трупы в какую-то яму, и закидав их, чем попало, типа замаскировали, мы двинули дальше. «Языка» мы взяли тоже не как в кино, просто офицер возвращался пьяный, видимо из гостей. Пристроился пописать, и получил мощный удар по голове. Всё. Романтика, бравая музыка, крупные планы героя на широком экране, остались для режиссеров. Мы же, как ишаки пёрли этого борова до самой «вертушки». Я получил зачёт, продолжил обучение. Вот, наконец, экзамен, лейтенантские погоны и распределение в ГРУ. Мама дорогая, во попал. Я прибыл на место дислокации моего подразделения, и был направлен на повышение квалификации. Там я понял, что всё чему меня учили в разведшколе, это – щенячьи потуги, по сравнению с тем, чему меня учили дальше. Естественно, я приобретал опыт не только в аудитории, но и в горячих точках. Через три года службы, меня вызвал полковник и предложил принять участие в одной экспедиции. На мой вопрос: «Что за экспедиция?», он ответил очень просто: «Исследовательская, в закрытый район Северной Индии». Дальше как обычно - подготовка, отработка критических ситуаций, подгон снаряжения, и, наконец, посадка в самолёт. Всё, с этого момента экспедиция началась. Уже в самолёте я открыл пакет с картой местности и заданием, из которого я понял лишь одно- надо найти затерянный город, войти в пещеру какого-то колдуна, и взять три красных камня, якобы принадлежащих древнему Богу Шиве. Кто это придумал? Им что, в Генштабе, делать нечего? Меня и ещё пять офицеров спецназа отправляют с тремя ботаниками в чёртову глушь, что бы мы отколупали три стекляшки! И это в то время, когда в Чечне не хватает нормальных спецов.               
Ботаники с любопытством таращились в иллюминатор, ещё бы, внизу была уже заграница. И вдруг самолет страшно качнуло. Потом появился запах гари и дым. Как-то равнодушно я понял - в нас попал «Стингер». Пилот крикнул, чтобы мы прыгали, и, чтобы подкрепить аргументацию добавил пару фраз про чью-то мать. Бортмеханик открыл люк, и сказал мне:
    • Давай, ты первый.
    • А чего я?!
    • Да потому что ближе всех стоишь. Прыгай, муфлон тупорылый.
По его глазам можно было понять, что если я не выполню то, о чём он говорит, то он просто меня выкинет к чертовой матери. И я прыгнул. Я сосчитал до пятнадцати и уже хотел дернуть кольцо, как надо мной что-то грохнуло… и самолета не стало. Мимо со страшной скоростью пронеслись его обломки. Я дернул кольцо и повис на стропах. Приход получился жёстким, я слегка ударился - вначале о дерево, потом о землю, и в завершение - головой о камень. Моё сознание сказало мне: «Я тебя оставлю, ненадолго», и как сами понимаете…, ушло погулять. Сколь я был без него, не знаю. Ибо возврат его был долог и мучительно болезнен. Придя в себя, я огляделся и понял: господин офицер, вы круто лажанулись. Томимые болью мозги выписали мне две мысли. Первая это то, что до «точки» было километров двести с гаком. И вторая, «вертушку» ждать незачем, не прилетит. Поскольку самолетик исчез с экрана радара, то логически напрашивался вывод, сбили к такой-то маме. Поздравляю. Осмотрев своё богатство, я пришёл к заключению, что если умерить свой аппетит, то харчей хватит дней на семь – восемь. Дальше придётся жрать то, что пошлет Природа -  Мама. Из положенного барахла я оставил только свитер, и непромокаемую куртку. Спальник и прочее пришлось закопать. Пистолет, патроны, нож, и другие средства отнятия людской жизни, я, естественно, оставил. Сориентировавшись на местности, я немного пожевал из пайка и двинул в путь.               

Змея застыла в позе «угрозы». Наши взгляды встретились, и я понял, пощады не будет. Но что я мог сделать? И змея, словно почувствовав мой страх, стала приближаться ко мне. Яркая вспышка на какую-то секунду ослепила меня, невольно я закрыл глаза. И тут… раздался девичий голос:
     -  Не бойся, я её уже убила.
     -  Ты в этом уверена?         
    • Да, несомненно. Видишь, у неё дёргается только хвост, а голова не шевелится? Значит, я убила её.
    • Интересно, у тебя нет ни лука, ни меча. Чем ты убила змею?
    • Глазами! – девушка засмеялась.
    • Как это, глазами?
    • Ну, я не знаю, как у меня это получается. Просто я представляю себе сердце змеи, и приказываю, остановиться.
    • То есть, ты хочешь сказать, что ты видишь сердце змеи?
    • Да, и не только. Я вижу, что внутри и у людей, и у животных.
    • Тогда, может ты скажешь, что у меня болит? – спросил я.
Недавно я перенёс операцию по удалению аппендицита.
    • Скажу, у Вас на животе шрам, Вам делали операцию. Вырезали аппендицит. А ещё у вас болят колени и спина.
Моему удивлению не было предела. Она видела меня в первый раз, и не могла знать, что я грохнулся с высоты полторы тысячи метров. Пока мы говорили, незаметно для себя вышли к какому-то строению. Девушка жестом пригласила меня войти. В доме было всего две комнаты, одна большая находилась внизу, а поменьше наверху. Обстановка представляла собой нечто средние между вигвамом племени Гуронов и студенческой конуры. Для меня до сих пор является загадкой, откуда в этом Богом забытом уголке, взялись турецкий ковёр и русская матрёшка на полке. Девушка тоже не походила на представителя местного населения. Скорей наоборот, была похожа на европейку. Между тем моя спасительница накрыла скромный ужин и пригласила меня к столу. Есть молча я не мог, за что неоднократно получал подзатыльники от своей матери. И, поглощая очередной кусок, я спросил:
    • А что, душа моя, ты здесь вот так одна и колупаешься? И не страшно тебе?
    • Человек никогда не бывает один. Вот и я не одна.
    • Как так, не одна? Присутствия других людей я не заметил.
    • Вокруг энергия предков. Они охраняют меня, разговаривают, утешают, когда мне тяжело, учат всему тому, чего я не могу понять.
О-па, опапулички, попал. Девочка с головой не дружит. Господа, у вас капель от «дурки» нет? Нет? А телефона, чтобы вызвать «очень скорую психиатрическую»? Я, честно говоря, не имел опыта утешения скорбящих головой. Может ей на губе сыграть, отпустить? Вот как - убить с одного удара я обучен, а вправить вывихнутые мозги, извините, практические занятие не проводились. И пока я заходился от собственной неполноценности, моя красавица как бы невзначай, сказала:    
    • Зря Вы так. Я совсем не сумасшедшая. Мне, так же как и Вам, страшно. Но в нашем мире всегда были люди, наделенные «Светом Шивы».
    • Это что за фигня?
    • Ну-у, вот у Вас была мама, потом она умирает. Уходит в «Царство Кале» и ждёт следующего воплощения. Но её дух хранит Вас от бед, неприятностей, она отвечает за Вас перед Всевышним. Так же как и Вы за неё.
    • Я - то как за неё отвечаю?
    • Пока она живёт в Вашей памяти, она жива. И Вы отвечаете за эту память. Нельзя забывать тех, кого уже нет с нами. Неправильно это.
    • А ты всех своих помнишь?
    • Я стараюсь. Но это очень тяжело.
    • Ты что - действительно помнишь каждого по имени?
    • Да, и каждый раз, когда они приходят, я слышу их песню.
    • Какую песню? Как она звучит?
    • Старая легенда гласит, что когда в лунную ночь вы слышите вой волка, то это древняя песня предков. Протяжная, наполненная теплом и тоской, зовущая к первозданности, и одновременно утверждающая «Законы Камы». Она не оставляет равнодушными никого. Я узнаю их по голосу, по нотам их душ.
    • А что потом? Что ты делаешь, после того, как услышишь эту песню?
    • Плачу! Я плачу оттого, что не могу помочь их душам перейти бурную реку Стикс.
    • Обожди, Стикс вроде бы из другой мифологии?
    • Глупый, кто же делит Веру по этническим особенностям? Сколько на Земле людей, наций? У каждого народа есть свой Бог, или Боги. В каждой из легенд, Бог создаёт Землю, природу, животных, и, наконец – человека. Сколько раз была создана Земля, если учитывать все вероисповедания? Нет, Бог един и многообразен одновременно. Отбрось национальные наносы и ты найдёшь подлинную Веру. 
    • Алле, ты ничего не перепутала? Мне некогда сидеть и отделять зерна от плевел.
    • Я знаю, за маской грубости ты скрываешь нежную и красивую душу. Ты не хочешь показывать её, но она светится в твоих глазах.
Вот тут я и припух. Какая-то шмакодявка разглядела во мне какую-то нежность. Занятно, правда? Нет, ну приятно конечно… девочка вроде симпатичная. Одна живёт, да ещё эти… «духи», мать их. Но, понятно дело, с собой не потащишь. А задания надо выполнять. И пока я корчился под тяжестью собственных мыслей, моя хозяюшка, спокойным голосом сказала вот что:               
    • Возьми меня с собой. Я знаю, ты идёшь за камнями Шивы. Но вход в пещеру закрыт. На нём лежит заклятье. Только Вещий Адеон может снять его. И ещё один человек знает ключ.
    • Кто?
    • Я… могу попробовать.
    • М-да, ты хоть дорогу знаешь?
    • Конечно, я ходила туда на праздник Тора.
    • Кого?
    • Ну, Бога скандинавов.
И тут меня посетила веселая мысль, может, это у меня крышу снесло? Ибо такое количество Богов не выдержит даже Далай Лама. Уравновесить то количество дури, которое обрушила на меня эта лесная фея, и то, что кипело в моём мозгу я мог только одним способом, а именно спрыгнуть с дуба. Причём вниз головой. И пока я искал шурупчик, чтобы хоть как-то укрепить навсегда отлетающую крышу, милая девочка принесла что-то в крынке. Ласковым голоском она попросила:
    • Выпейте, Вам легче станет.
    • Что это?  –  спросил я, сделав приличный глоток.
    • Молоко серой козы с ядом кобры, – улыбаясь, ответила лесное чудо.
    • Ты меня наверно убить хочешь? И за что? – поинтересовался я, представляя себе те конвульсии, что проводят меня в иной мир.
    • Как Вам не стыдно, яд убивает лишь тогда, когда попадает в ранку и вступает в реакцию с кровью. А в козьем молоке он действует, как успокоительное, - она говорила, широко распахнув свои глаза. И в её голосе дрожала обида и негодование.
    • За базар отвечаешь? – не найдя ничего другого, спросил я.
    • Что? Я не поняла, за какой базар? Я в город почти не хожу, всё в лесу собираю, – её лицо выражало полное недоумение.
Я, было, хотел пуститься в пространные рассуждения на тему блатного сленга, как в дверной проём рухнул какой-то мужик и прохрипел по-русски:
    • Помогите, за мной гонятся демоны Озириса.
И потерял сознание…
             
…Утро не предвещало ничего хорошего. Во - первых, полевой сезон подходил к концу, а во - вторых, интересных находок не было. Я копал очередной шурф, и думал, что больше никогда не поеду в «поле». Вдруг, послышался железный скрежет, и лопата упёрлась во что-то твёрдое. Сердце забилось от предвкушения удачи. Я присел, и руками стал медленно раскапывать землю. Сквозь мелкие камушки, я ощутил прохладу металла, и шероховатую поверхность какого-то предмета. И вот, наконец, напрягая измученную спину, я достал ларец чудной работы. Надписи на крышке были сделаны на древнем фракийском языке. И как только я навскидку перевёл первую фразу, мир стал богаче на одного сумасшедшего. Надпись гласила:
 «Фракийский Царь Элинохт Третий, своим слугам приказал похоронить здесь Шестую Книгу Ангелов, дабы не вносить смятение гражданам его страны, а также жёнам их, и рабам господ своих».
             
Боже, какая удача! Все гробокопатели мира отдали бы мне всё, чем владели, лишь бы оказаться сейчас на моём месте. В учёных кругах ходило негласное утверждение, что эта книга старше Библии на две тысячи лет. И что в ней описывают события нашей жизни аж до тридцатого века. Пыхтя от натуги, я выволок из ямы ларец. Работа далёких мастеров поражала своей изысканностью и законченностью. Тонкие линии резьбы сплетались в диковинный орнамент и создавали иллюзию трёхмерной голограммы. Честно говоря, у меня просто дух захватило, и руки вспотели так, будто я украл последний гвоздь из креста Христова. Нет, пожалуй, ещё круче. Не желая пока делится своей находкой, я лихо подхватил ларец, и попёр его к себе в палатку. Ну конечно я потом отдам это чудо в руки учёных, но «право первой ночи» у меня было. И я им воспользовался. Открыть крышку ларца с первой попытки не удалось. Тогда я стал искать секретный замок и натолкнулся на ещё одну надпись. Она гласила:

«Тот, кто посмеет, открыть сей ларец, вначале должен произнести заклятие Жреца Ахалантаки и совершить обряд изгнания демонов Осириса. Ежели он нарушит сие предупреждение, то падёт от рук демонов, а род его будет проклят на тридцать три колена».

Ой, ой, ой как страшно. Ну, просто боюсь, боюсь, боюсь. Ну и где я буду искать это заклятье? Ребята, сейчас начало двадцать первого века, какое нафиг заклятье? Недолго думая, я взял нож и аккуратно поддел крышку ларца. В нос мне ударил запах тлена и пенициллина. Я слегка передёрнул плечами, и запустил руку в ларец. И… достал книгу. Волнуясь, словно первый раз пришёл на свидание, я открыл её. На первой странице было написано следующие:

«Святые Отцы Вселенской Шестой Церкви наложили заклятье на Книгу Архангела Рафаэля в день Третьей Луны месяца Нисана. Дабы воспрепятствовать приходу на Землю семи Демонов Осириса. Одержимые неуёмной злобой к созданию Бога, эти демоны имеют обет уничтожить всё живое на Земле. Тот, кто откроет эту Книгу, и прочтёт имена Демонов совершит великое святотатства, ибо откроет Дверь Третьего Времени. Первой жертвой Демонов будет он сам. И не один человек на Земле не сможет помешать свершиться року. И будет гореть Земля тридцать дней и тридцать ночей, а воды выйдут из берегов своих. А когда же всё стихнет, то явится Осирис, и наведёт тварей ужасных на вид, и повелит им убить всех людей, кои выжили. И совершится на Земле битва, последняя битва в которой сгинет корень людской во веки веков. И воцарится Тьма на некогда живой планете…»
   
Ну, и куда я влез? И кто меня просил? Демоны, это что «братва с того света»? Стоп, мой преподаватель как-то говорил, что иногда встарь писцы делали «пугающую надпись» дабы уберечь хилых идиотов от попыток залезть в «Секреты Вечности». А если это так, то мне ничего не угрожает. И посему читаем дальше:

«Имена сих  Демонов звучат так:
АЗАЗЕЛЬ.
ЗЕНУЭЛЬ.
ЭНУЭЛЬ.
ВАРАЭЛЬ.
АРИЭЛЬ.
ОНИКЕЛЬ.
ФАРАЭЛЬ.
И, как только обычный смертный прочёт эти имена, так  откроет Страна Мёртвых  Ворота Зла и выйдут сии Духи на Землю…».

Аллё, я чего-то не понял, почему Луна погасла? И что там за шум? Мою палатку снес озверевший шквал ветра, и я увидел «их». Боже, рожи перекошены, культяпки ко мне тянут, мама – я лучше пойду. А вернее… побегу, пока есть такая возможность…

… Слушая бред мужика, я вдруг поймал себя на мысли, что верю всему тому, что он нёс. Даже если он гнал, то очень складно. Хозяюшка принесла ему какой-то настойки, и он выпил, не переводя дыханья, одним махом. Те, которые гонят, так не пьют. Взахлёб, боясь пролить хоть одну каплю. Нет, непохоже чтобы он врал. Вон, как руки трясутся, словно две недели в запое был. Что бы хоть как-то снять напряжение я вдруг ни к селу, ни к городу спросил:
    • А тебя, зяма, как зовут?
    • Гоша, а чё?
    • И сколько тебе лет?
    • Тридцать два, а чё?
    • А не чё. Дожил до таких лет, а всё Гоша. Не стыдно?
    • Гм, извините, Георгий Владиславович.
    • То-то, лицо, братан, никогда терять не надо. Ну ладно, книжку покажи.
    • Да вот она.
Я взял книгу. Так, книжка древняя, я такие видел в музее. Нас туда водили, повышали духовный мир офицера – разведчика. Этот ботаник хочет сказать, что с помощью «этого» он выпустил стадо чертей? Он чё, дурак? Что ж за место такое или воздух -  всем крышу рвёт? Нет, ну сами прикиньте - сначала эта девочка, которая помнит свою родню на пятьдесят шесть лаптей назад, потом этот ботаник Гоша с его книжкой и чертями на «сухую». Я что, магнит для идиотов? Давай старлей, думай. И пока я искал «Вечный Вход в Нирвану», учёный Гоша надумал спросить:
    • Мне бесконечно неудобно, не сочтите мой вопрос за неуважение к Вам, но не могли бы Вы ответить и удостоить моё любопытство своим вниманием, как Вас зовут?
Я аж вспотел. Он чё, проще не мог? Пока до конца добрался, забыл, что в начале хотел спросить. Быстро взяв себя в руки, я ответил:
    • Послушай меня, если ты будешь так ставить свои лингвистические обороты, то я сгорю к такой-то маме как «Pentium – 386». Усёк, старый аптекарский порошок?
    • Да-да, конечно, и всё же мне бы хотелось узнать ваше имя?
    • Хорошо, позвольте представиться, лейтенант войск особого назначения Скуратов Андрей Михайлович.
    • Вы знаете - очень, очень приятно. Я ещё никогда не сидел вот так вот рядом с боевым офицером. Знаете, я в детстве тоже хотел стать военным. Мама не пустила.
И он прослезился. Ёшкин кот, они ещё такие бывают? Которые от избытка чувств слезу пускают. Мама не пустила, Боже мой, какая фраза. Так, лейтенант, у тебя тоже мозги потекли? Ты ему ещё на шею кинься, и про свою тяжёлую жизнь расскажи. Этакая сцена из индийского кино, когда брат Махрапуту нашёл брата Путумахра. А заодно с ним ещё семьдесят четыре родственника только по материнской линии. А ботаник всё продолжал бухтеть за свою родню:
    • Вы знаете, я рос ребёнком болезненным, дистрофия, свинка, ветрянка, постоянная дизурия.
    • А тут ещё и сраться начал, причём в постель, – задумчиво произнёс я.
    • Да, а откуда вы знаете?
    • Да так, интуиция.
    • Что бы хоть как-то укрепить здоровье, мама повела меня в секцию дзюдо. Тренер сказал, чтобы я отжался от пола, я отжался три раза, упал и сломал мизинец на левой руке. Всё, со спортом было покончено. Зная мою любовь к животным, мама отвела меня в кружок юннатов. Там был хомячок – лапочка, который укусил меня через пять минут нашего общения.
    • Боже, да как же ты ещё живой, при такой жизни? – давясь от смеха, сочувственно спросил я.
    • Не знаю, наверно у меня сильная тяга к жизни.
Я упал. Меня крючило от смеха как умалишенного. Я смотрел на этого хиляка – разрядника, и ржал оттого, что прекрасно понимал - перешибить его соплёй, не фига делать. Напрягая остатки силы воли, я заставил себя успокоиться, и сесть на место. Мой взгляд упал на лицо хозяюшки, на нём я увидел печать скорби и страха. Как бы невзначай я спросил у неё:
    • Ты что?
    • Я чувствую, они уже близко.
    • Кто? – как можно спокойней задал я следующий вопрос.
    • Духи Осириса! Мы все здесь погибнем.
Я понял, что она не шутит. Даже если я не верю во всю это хренотень, девчонка ощущала какую-то опасность. Я уверенно взял книгу, завернул её в какую-то тряпку, всучил фее, и сказал:
    • Вот что, друзья мои, сейчас вы короткими перебежками дуете отсюда. Куда? Вон она наверняка знает какой -нибудь тихий угол.
    • А Вы? –  спросил Гоша.
    • Я? Попытаюсь узнать, кого ты, любезный, выпустил на грешную Землю.
Девчонка подошла ко мне, как-то нежно посмотрела мне в глаза и почти шёпотом сказала:
    • Возьми этот оберег, мне его отец дал. Когда он умирал, сказал: «В этом обереге, сила нашего рода. Береги его. Он тебя от злых духов оградит. Только когда встретишь мужчину достойного тебя, отдай его ему. Его всегда носили сильные воины и продолжатели рода», теперь он твой!
    • А как же ты? Все-таки, какая никакая защита.
    • Если тебя убьют, нам тоже не спастись.
Вот тебе и девочка, Андрей Михайлович, кушай полной ложкой. Ты всё из себя Рэмбо корчил, супермен доморощенный, а она в тебя верит. Самое дорогое отдаёт. Да ты в глаза её посмотри, разве их можно обмануть? Нет. Последней курвой будешь. Подавляя смущение, я обнял мою фею, и тихо произнёс:
    • Ты жди меня, ладно? Я обязательно к тебе вернусь. Правда, я не вру!
    • Я знаю, ты придёшь. И мы будем вместе!
    • Ты вот что, хоть скажи, как тебя зовут?
    • Дарила, – улыбаясь, ответила фея.
И, уже обращаясь к ботанику Гоше, я угрожающе повествовал:
    • Слышь, Великий Букинист, береги её. Не дай Бог с ней что-нибудь произойдёт. Я тебя навсегда улыбаться заставлю. Ты у меня всю жизнь раскопки в тазике с таблетками производить будешь.
    • Да-да, я всё понял. – испуганно пролопотал Гоша.
И они ушли через несколько минут. Но ещё долго я видел печальный взгляд Дарилы…

… Я остался один. Ощущение не из приятных, как-то мерзопакостно на душе, что ли. Проверив автомат, я подумал: «Интересно, а этих демонов можно завалить из Калашникова?», и поняв, что спорол глупость, засмеялся. У меня всегда так, другие при критической ситуации суетятся, делают умный вид, а я ржать начинаю. В детстве пацаны хотели меня отлупить, так я так зашёлся, что они ушли, думали у меня мозги съехали. Как-то лениво встало солнце, и я уже подумывал, а не лечь ли мне поспать, как дверь отворилась, и вошли семеро мужиков. Видимо, главный, спросил:
    • Ты кто?
    • Я?
    • Ты.
    • Человек, а что?
    • Ничего, где мужик с книгой?
    • Вот ты дядя, какой интересный. Ни тебе здравствуй, ни как тебя зовут, сразу в лоб - мужик где?
    • Слышь, пентюх, ты мне фуфел не гони, и, если хочешь дожить до старости, говори, куда этот козёл пошёл.
    • Да, а если не хочу, тогда что? И чего тебе этот мужик дался? Он что, родственник твой, что ли?
    • Братва, чувак не догоняет, с кем базар перетирает. Объясняю для дефективных, Я – Азазель.
    • Андрюха, вот типа и познакомились.
    • Да мне чихать, как тебя зовут.
    • В лоб, хочешь? – спокойно спросил я.
    • От тебя, шмакодяв, что ли?
    • А хотя бы.
Я, было, хотел шваркнуть этому духу прикладом в лоб, как влез второй:
    • Погоди, Азик, вдруг кент не при делах?
    • И что? – с тупостью паровоза, спросил Азазель, - Ты конкретно, что хотел прошепелявить?
    • Давай я с ним побакланю, может он и расколется, куда чудила делся.
    • Валяй, Зеня, ты ж из интеллигентной семьи, может чего и надыбаешь.
    • Добрый день, молодой человек. Меня зовут Зенуэль. А Вас?
    • Андрей.
    • Очень приятно, видите ли, мы с моими друзьями хотели бы знать, куда пошёл тот благородный господин, который у нас, наверное, по недоразумению взял книгу. Могу Вас уверить, что сия книга ему не принадлежит. И мы бы хотели исправить эту его оплошность.
    • Сударь, мне искренне, хотелось бы помочь Вам и Вашим друзьям, но я не имею такой возможности предоставить Вам такие сведения.
    • Очень, очень жаль. Я вынужден предупредить Вас о такой неприятности, дело в том, что местное правосудие обрекло нас на заключение в течение долгих семи лет. А поскольку мы уже яркие представители зла, то криминальное окружение довершило наше грехопадение. Мы набрались множество слов и дурных привычек, а Азик – стал «вором в законе», такая неприятность. И, поскольку, Вы нам ответили отказом, мы вынуждены применить к Вам другие меры воздействия, дабы получить интересующую нас информацию.
    • Мужики, хлопотно это, – улыбаясь, произнёс я.    
Зеня тяжело вздохнул и сделал знак своим уродам. Те, повинуясь «Закону Кучи» двинули на меня. И тут меня как будто осенило, я возьми да выпали вопрос:
    • Стоп, господа-мазурики, если вы мне ответите на один вопрос, хрен с вами, скажу куда ботаник побёг.
    • Правда, скажешь? – Зеня подозрительно посмотрел на меня.
    • Да вот те крест, – и я перекрестился.
Духа передёрнуло так, словно он Святой Воды испил. Грозя пальцем, Зеня произнёс:
    • Больше так не делай, мы ж к тебе по-хорошему. И я готов ответить на любой твой вопрос. Спрашивай.
    • Вот ты говоришь, что вы все демоны, а почему тогда в облике человека? Ну и ходили бы в естественном виде своём. Или слабо?          
Зенуэль с печалью посмотрел на меня, тяжело вздохнул, и стал говорить:
    • Если б Вы, молодой человек, знали какую серьёзную проблему, Вы затронули. В естественном виде, оно было бы конечно привычней. Только вы, «творения Божьи», так загадили Землю, что даже Святому Духу и то тело нужно. Он так и заявляет Боженьке: «Давай тело, не то не пойду!», что ж про нас грешных говорить. Раньше было как - и экология тебе чистая, и водичка как слеза. А сейчас? Сплошная радиация. Вам-то ничего, привыкли, а нам? У нас, что в Раю, что в Аду радиационный фон нормальный. Сюда приходим - и началось, то голова болит, то тошнит, то шерсть выпадать начинает. Вот и приходится «залазить» в чужое тело. А ещё народ пьёт. Вай-мей, интеллигента найти практически невозможно. Вот и селимся во всякую мразь. А отсюда всякие неприятности. То срок дадут, что делать, приходится мотать. То на разборке норовят пристрелить. А воровской сходняк? Туда же без волыны и думать нечего приходить.
    • Значит, если я правильно понял, вы имеете вполне физическое тело?
    • Да, правильно.
    • А вот когда вас «мочат», куда вы деваетесь?
    • Обратно, в Ад. Но, лучше бы этого не происходило, пахан у нас уж больно крут. Таких навесит, лет пятьсот на «очко» не сядешь. «Опустит» по полной.
    • Ты бы хайло закрыл, пока не вякнул чего лишнего, – грозно крикнул Азазель, - Батя узнает, башку открутит.
    • Ну, если ты не стукнешь, не узнает, – спокойно сказал Зеня.
    • Алло, фильтруй базар, гопник, – истерично заорал Азик, - я братву не закладываю.
    • Да-с? А кто Тёмному сказал, что Исахуил из общака штуку баксов слямзил? Тот его ментам впарил, до сих пор на «киче» отдыхает.
    • Значит, ты, фуфел тряпочный, хочешь сказать, что я Дятел?
    • Ага, Дятел!
    • Ну, сучара, всё, я тебя сейчас распишу, – и Азик достал нож, - а потом тряхну этого козла, расколется. 
Я тихо отошёл в угол комнаты, передёрнул затвор автомата, и нажал на спуск. Грохнула очередь, и шесть духов отправились на очередную сходку к своему Бате. Зеня изумлённо присвистнул, и благодарно посмотрел на меня. Я молча поставил чайник, и стал нарезать хлеб, колбасу. Открыв банку тушёнки, я спросил у духа:
    • А что Зеня, не попить ли нам чаю? А то я чего-то есть захотел.
    • Можно! Слушай, а чего ты меня оставил?
    • Да ты мне понравился, не такой, как эти. С детства ненавижу, когда меня козлом называют. Давай, присаживайся.
    • Благодарю, нет, определённо, не перевелись на Руси нормальные мужики.
    • Да чего нам будет. Это на «гражданке» вы чего-то делите. А у нас всё просто, получил приказ, выполняй.
    • Слушай, Адрюх, а чего ты в это дело полез?
    • Знаешь, как у нас в спецназе говорят: защитить женщину с ребёнком, это – полдела, а отмазать учёного – ботаника, всё дело. Они ж хуже, чем дети. Это ребёнку скажешь, не суй палец в розетку и всё, он успокоится. А эти? Мало того, что сунут палец, куда не надо, так ещё и целую теорию под это подведут. Типа, как надо сунуть, что бы побольней шарахнуло.
    • Да-а, оно конечно так. Но у тебя ж другое дело, как я понимаю. А ты взял и завалил лучших демонов Сатаны. И ради кого, ботаника. Который даже не врубился, почему за ним кенты попёрли. Вот скажи, ты будешь жизнь класть за книжку, в которой описывается то, до чего ты не додумаешься даже в диком запое? А если докумекаешь, то тут же твои мозги в узел завяжутся. Тебе это надо?
    • Я тебе по-простому отвечу, мне лично плевать, что там написано, но если есть книга, то её должны читать. На хрен она тогда нужна? По-моему, так.               
Зеня посмотрел на меня как на пришельца из космоса. Молча, он некоторое время жевал бутерброд и шумно прихлёбывал чай. Потом не удержался, и всё-таки спросил:
    • Скажи мне, почему вы люди такие разные? Лепили вас вроде бы с одной матрицы, а вот поди ж ты, не похожи друг на друга. Может, секрет, какой?
    • Дурак ты, Зеня, хоть и демон. Ладно, попытаюсь объяснить. Вот вы, семь лет на киче отдыхали. Заметь, на нашей зоне.
    • Ты это к чему?
    • А к тому. Русские мы. Это какой-нибудь американец твою бы книжку сначала в лабораторию упёр, а наш просто взял и прочитал. А уже потом офигел. Да мы всё так. Сначала включим какой-нибудь аппарат, поиграем на кнопках, и может быть, через неделю инструкцию прочитаем. А нафига? Красной кнопки самоликвидации нет? Нет! Работает? Работает. А инструкцию пускай идиоты читают.
Зеня заржал словно я ему показал индийский фильм с Раджем Капуром и оптимистическим переводом Гоблина. Весёлый мужик и, главное, не обидчивый. Я у него на глазах его корешей грохнул, а он ничего, даже разговаривает. Потом, он меня спросил:
    • Адрюх, а вот такой вопрос, тебе, что в этой жизни надо?
    • Зень, да ты никак мою душу хочешь заполучить?
    • С чего ты взял?
    • Да-а, больно ты мягко подходишь, не по-нашему.
    • Не понял, ты чего гонишь? На кой чёрт мне твоя душа?
    • Вот и я хотел бы это понять, что ты во мне нашёл. Вроде на праведника непохож, на отморозка тоже. Колись, Зеня, что задумал?
Зенуэль вздохнул и, отводя взгляд, произнёс:
    • Знаешь, как тяжело, когда тебя все ненавидят? Когда хочется доброго тепла, любви, женской ласки, чтобы просто так, не за что.
    • Эй, парень, ты что? Куда тебя понесло? Ты что думаешь, у нас проблем нет?
    • Да нет, я не о том. Как ты думаешь, сколько мне лет?
    • Не знаю, выглядишь, лет на сорок, а там фиг тебя знает.
    • Вот. Фиг меня знает. Я же хороший был. Меня девушки просили женихов показать. И я показывал, во снах. Какие были прекрасные сны. А сейчас? Вор – домушник, отморозок, пламенный представитель Нечистой Силы в этом регионе, с «мандатом» на три дня. Тьфу, удавиться хочу. Да толку то, опять назад к этим уродам? – Зеня утёр непроизвольную слезу.
    • Стоп, с каким «мандатом»?
    • Ну, как тебе это объяснить, давай так, ты верующий?
Наверно, но где-то очень глубоко. А чё?
    • Ну, значит, слышал про то, что Добро и Зло находятся в относительном равновесии?
    • Поп Данила рассказывал, когда мы с ним у одной герлы водки нажрались. Классно посидели.
    • Так вот, Бог и Наш заключили негласное соглашение, чтобы люди быстро не спятили   - дозировать чудеса, типа, надо каждый раз разрешение выписывать. Ну и прежде, чем на Земельку идти, я лечу в канцелярию и беру «мандат на Чудо». Только эти твари время ограничивают.
    • Стоп, Зень, ты, по-моему, немного засвистелся, ты же мне тёр, что срок мотал, аж цельных семь лет. Как понять?
    • Блин, ну почему вы такие тёмные? Ладно, ты про Теорию Относительности Эйнштейна знаешь?
    • Естественно, я её на ночь читаю, вместо сказок, – ехидно заметил я.
    • Чё, правда? – Зенуэль изумлённо посмотрел на меня.
Да-а, вот тебе и Нечистая Сила. Повёлся, как маленький ребёнок. Ладно, давай посмотрим, что ты дальше споёшь. И я ответил:
    • Нет, я пошутил.
    • Как пошутил?
    • Ну, типа, обманул тебя.
    • А зачем?
    • Слушай, у вас там все такие тормоза, или только ты?
    • Все, – обречённо вздохнул Зеня.
    • Понятно, – тихо сказал я, -  Ладно, бухти дальше.
    • Так вот, согласно этой теории, Время в космосе идёт не так как на Земле, у вас, допустим, проходит семь лет, а там два дня. Но это - Два Космических Дня.
    • Это, какие ж вам суточные платят?
    • Маленькие, два пятьдесят в час.
    • В баксах?
    • Не-е, в рублях. Батя как-то обмолвился, что через сто лет рубль будет самой твёрдой валютой. Вот у нас все и копят «деревянные».
    • Бред, Зеня, бред.
    • Да мы и сами знаем что бред, но разве с  Батей поспоришь? Вот и кладём и на валюту, и на собственные потребности с амбициями, и на весь этот космос, мать его…
    • Ты не отвлекайся, дальше что?
    • А то. Если я не использую этот «мандат», то мне хана, Андрюха. Переведут смотрящим в китайский Ад. Ох, и полетят мои и выслуга лет, и заслуги перед Тьмой, и…, а-а-а ладно. Чего теперь говорить, один я остался.
    • Ну и что, что один? Я же плетусь за этими камнями и ничего, нормально. Ты пойми, дурья голова, если ты выжил, значит это кому-то нужно.
    • Убедил. А хочешь я тебе этот грёбанный «мандат» подарю? Просто так, ни за что.
    • И что мне с ним делать?
    • Семь лет в России болтаюсь, никак понять не могу, вы русские правда такие безбашенные или притворяетесь? Ему удачу, богатство на блюдечке преподносят. А он - нхрена мне твой «мандат»». Да с ним всю Землю раком поставить можно, Властелином всего Мира стать.   
    • Слышь, чувак, ты сейчас лажу гонишь. Я с хомяком справится не могу, а ты мне мир в штаны суёшь. Властитель Мира. Ты ничего не перепутал? Мне бы Три Камушка надыбать и всё. Дело сделано, пыли домой солдатик.
    • Да с этим «билетом Сатаны» ты все камни мира соберёшь. Подумай, воин, ну выполнишь ты это задание, ну ещё лет десять покуролесишь, а потом? Отставка, пенсия? Будешь в каком-нибудь засранном кабаке рассказывать своим собутыльникам про своё героическое прошлое. Пока наливаешь - будут верить, а денег не станет - на смех поднимут. Что, морды будешь бить, свою правоту доказывать? Не поможет, Андрюш.
    • Да-с, перспективу ты изобразил что надо. Главное, тонко, со знанием дела.
    • Повидал я таких бойцов, Дрюнь, они к нам пачками попадают. Кто от пьянки, кто в петлю залезет. Не нужны они никому, даже Богу.
    • Стоп, я кажется, понял. Тебе эту бумажку всучить надо, типа, вот и выполнишь свою миссию.
    • Раскусил, зараза. – дух с ненавистью посмотрел на меня.
    • А чего тебя «кусать», ты ж прямой как шпала, – я выдержал взгляд демона, - С тобой разговаривать одно удовольствие.
    • Ладно, хотел я с тобой по-хорошему, не получилось. Видать, придётся по-плохому, – и эта скотина достала нож.
    • Сидеть! Брось железку. – спокойно произнёс я, красноречиво поводя стволом автомата, - Ты же знаешь, мне не тяжело - нажму на спуск, и ты у «Бати», вручаешь «Вверительные Грамоты».               
Зеня бросил нож, и устало спросил:
    • Что ты хочешь?
    • Я? Знать, зачем вы за Гошей носитесь? Кстати, «мандат» сюда. А то ещё начудишь.
    • Вот, возьми, – дух мило отдал мне какую-то записку, - А за ботаником мы, правда, из-за книжки понеслись. «Великую Тайну» она таит в себе. И если вы, «Обезьяны Господни» её узнаете, слишком хорошо жить станете. Золотой Век наступит. Впрочем…, вам это не поможет…
    • Кому вам?
    • Людям, - сказал Зенуэль и как-то легко вздохнул.
    • Этим ты что хотел сказать? Учти, если ты задумал какую-нибудь пакость, то умирать будешь долго и мучительно.
    • А я уже умираю. Ты же взял «мандат», щенок. Я – свободен. До встречи у нас, в Аду.            
Духа как-то перекосило, тело задергалось, словно по нему шёл ток, лицо исказила гримаса боли, а потом появилась маска абсолютного спокойствия. Передо мной лежало тело незнакомого мужчины, которое ещё пять минут назад было Зенуэлем! Я вышел из дома, обошёл вокруг и нашёл какую-то яму. Я перенёс семь не в чём неповинных мужиков и положил их в эту, природой созданную могилу. Кое-как закопал, и поставил небольшой камень, пусть будет, могила всё-таки. Отдохнув, я отправился дальше, пытаясь понять, что это было…

…Я тупо шёл вперёд, уже не разбирая дороги. Усталость так и валила меня с ног. Ещё бы, пошли четвёртые сутки, как я оставил дом Дарилы. Странно, но я видел её всего несколько часов, а как-то прикипел к ней душой, бывает же такое? С любовью у меня были проблемы, нет, конечно, были девки, а по-настоящему, не а! Помню, в девятом классе мне понравилась одна девочка, но я никак не мог побороть свою природную застенчивость, так и не подошёл к ней. А вот в институте я втюрился в полной мере. Наталья, Боже, что это была за женщина. Она крутила мной, как хотела. А я, словно лопоухий щенок, визжа от восторга, выполнял её прихоти. Пределом мечтаний было поцеловать её в щёчку. И если удавалось это сделать, то я воспринимал эту инсинуацию, как награждение меня Орденом Республики Затраханд «Золотое Кольцо в Нос», давать не ниже полковника. Увы, Моя Любовь вышла замуж, обросла детьми и кошелками, обрюзгла и научилась торговаться, как заправская хохлушка. По воле случая я оказался в Москве и, такая неожиданность, встретил Наташку, пардон, Наталию Викторовну. Она шла со своим мужем и, я так понял, были изрядно навеселе. Шумно зарыдала, и тут же вытерла о мою парадную шинель обильные сопли, она заняла у меня штуку и, сославшись на неотложные дела, удалилась походкой гиппопотама на безбрежных просторах Нила. Что с людьми Жизнь делает. Потом судьба свела меня с Анжелиной. Я думал, что у нас много общего, и это нас свяжет на всю жизнь. Но общего оказалось слишком много. Вплоть до тяги сходить налево, и когда я застал у себя дома начштаба «в полной боевой», увы, хрупкий вигвам нашего счастья развалился к чёртовой матери. Я ушёл тихо, по-мужски, дал в глаз капитану и разбил об его голову хрустальную вазу, подарок тёщи к свадьбе. Он меня тоже «облагодетельствовал», послал на три месяца в Грозный, выполнять никому не нужный «заказ». Я только вернулся, так меня запихнули в эту экспедицию. И встретил Дарилу, волшебницу с большими голубыми глазами. Странно, но эта маленькая кудесница вызвала во мне такую гамму чувств, что иногда мне казалось, будто я болею неизвестным вирусом. Интересно, где она сейчас, что с ней? Судьба Гоши меня мало беспокоила, я взял его проблему на себя, и теперь братва из Ада пускай попробует со мной разобраться. И вдруг я заметил на берегу озера бабку, которая сидела и варила что-то на костре. Видимо, я до того устал и отупел, что нарушил основное правило разведки, а именно, сначала осмотрись, а потом предпринимай какие-то действия. Я просто вышел и сел около костра. Бабулёк словно ничего необычного не произошло, мешала в котле деревянной ложкой, и мурлыкала что-то себе под нос. Я решил – помолчу, глядишь за умного сойду. Между тем, бабка доварила своё «национальное блюдо» и премиленько спросила:
    • Ну что, голубь, жрать будешь?
    • Конечно, маманя. Где ты видела, чтобы служивый от хавки отказывался?
    • Ой, ёлики – матёлики, не отказался. Видать действительно голодный. Местная шпана меня за три километра обходит, а этот подошёл и кухню решился испробовать. Да ещё любезный какой, МАМАНЯ, назвал. Тут два варианта, либо дурак голимый, либо очень хороший.
    • Дурак, мамаша, дурак.
    • Ну, коли так тогда ладно. На, ешь.
    • Ну спасибо, мамаша, век не забуду твою доброту.
    • Эх, если бы ты знал, кому спасибо сказал, наверное, в штаны таких гостинцев наклал, ужас.
    • А кому?
    • Смерти своей, вот кому.               
Меня слегка перетряхнуло, что ж за неделя такая? То ботаник с его книжкой, то гопота из Ада. И вот тебе, бабуля с её французской кухней. Ущипните меня за ж…, пардон, погорячился. Ладно, сохраняй спокойствие, может и отбодаемся.
    • А чего, мамаш, неужто всё так запущено?
    • Круче некуда. Ты ж, солдатик, всей Нечистой Силе всю малину обосрал. Дело то не в книжке, это всё ерунда, ты ж равновесие нарушил, да-с, такая фигня.
    • Какое равновесие? Я, по-моему, ничего такого не делал.
    • Не делал. Да ты ж, змей этакий, нарушил Временной Эталон. Всё должно было случится ещё вчера. Так нет, вместо того чтобы камни искать, ты взял и завалил семь духов Ада. А ещё «мандат на Чудо» слямзил. Ну, и кто ты после этого?
    • Матушка Смерть, а поподробней нельзя рассказать? Больно у тебя мудрёно выходит.
    • Знаешь, не будь ты таким вежливым, я б тебе уже преподнесла «Последний Поцелуй Забвения», а так – слушай. Некогда встарь жил могучий Ведун. И написал он книгу, где изложил Историю Человека на тридцать пять веков вперёд. И назвал он эту Историю «Эталон Времени». Положил заклятье, все дела, всё чин по чину, и в землю закопал. А друг твой, бестолковый пентюх, когда сундук открывал, по скудоумию – заклятье не сломал. Как и положено, выехала Бригада Быстрого Реагирования, а тут ты. И ладно бы - ну пострелял в своё удовольствие, ну мочканул дебилов из Ада. Так нет, ты ещё и «мандат» ухитрился отобрать. А с этим документом ты приобретаешь Депутатскую Неприкосновенность, вот зараза.
    • И чего с того?
    • Не догнал, касатик, что ли?
    • Ну, не догнал.
    • Ой, дурак.
    • Да погоди ты, собачиться, толком объясни.
    • Только из уважения к твоей матери.
    • В смысле?
    • Бедная женщина и не подозревала, какого придурка родила. Да, с ним даже я не смогу тебе навредить.
    • Почему? – внутренне подавляя приступ хохота, спросил я.
    • Ты что, издеваешься? – бабка уже кипела как паровой котёл паровоза ФД.
    • Я в армии служу, – честно признался я.
    • Понятно, - тихо и задумчиво сказала бабуля.
Задумалась бабанька часа на два. Я уже и пообедал, и прикорнуть успел, и ужин сварганил. Бабка летала в Нирване. Когда же она соизволила заговорить, я понял, лучше бы она молчала:
    • Вот что, касатик, погибель мне тебе творить неохота. Но работа есть работа. Вот если бы я тебе проспорила, тогда другое дело. Я б тебя отпустила на все четыре стороны. А посему, давай спорить, если ты мне расскажешь такую историю, что я заплачу, то ты выиграл, а если нет, то не взыщи солдатик, тебе – хана.
    • Ладно, бабуль, идёт. Слушай…               
             
…Ну ты, конечно, помнишь, как во времена Перестройки мужики пили всё что горит? Нет? Да ладно, не может быть. Ещё шутка ходила, хочешь выпить – зайди в хозяйственный. Да-с, что только не жрали, и клей, и политуру, и очиститель стёкол. Ну, вот, а когда кооперативщики в своих палатках спирт Роял выставили, тут народу лафа пришла, причём полная. Как щас помню, было, пятое число – святой день всех алкоголиков. Не, а чё, впереди выходные, лето, жёны на дачах, красота. Я уже было в поход собрался, вдруг, звонок в дверь. Открываю, мама дорогая, Федюня, гружёный как ишак, стоит, с ноги на ногу перебирает, типа, стесняется. Я ему и говорю: «Заходи, а то на сквозняке простудишься». Он пробухал на кухню и стал выставлять всю добычу. Я, конечно, сам не слабый выпить, но тут слегка струхнул. Веришь, семь пузырей по килограмму каждый. По три с половиной литра на душу. На два дня, это ж смерти подобно. Я тихо так, чтобы не обидеть человека и спрашиваю: «Мы, что, гостей ждём?», а он, зараза, отвечает: «Нет, поминки будут!». Я как был с ножом в руках, так и застыл в позе Лотоса. Думаю, лучше бы я с женой на дачу уехал, по крайней мере, выспался бы. А Федюня накатил стакан спиртяры, и со словами: «Павшим героям, слава!», усосал его, как газировку из автомата. Достал из клетки канарейку, занюхал ею, и выпустил в окно. «Твори добро, пока на воле!» - сказал, и ещё один стакан вмазал! Я только облизнулся, мне-то он не наливает. Сволочь. Я ему тихо так и говорю: «У тебя что, горе, какое?». А он только глазёнками хлопает, и спиртяру трескает. Я человек терпеливый, но всякому терпению конец может прийти, особенно, если у вас на глазах ведро спирта на грудь принимают. Когда он третий стакан стал к горлу приспосабливать, я не выдержал: «Знаешь, кореш, либо ты меня в долю берёшь, либо вали отсюда к едрене фене». Федюня, значит, на меня посмотрел, словно в первый раз увидел, и соизволил прошамкать: «А я тебе чего, не наливал? Извини, задумался. Ты пойми, я посчитал - сегодня четыреста лет, как Дон Кихот умер. Какой матёрый человечище был, уму непостижимо. И ещё, я открою тебе страшную тайну, тоже сегодня осознал. Я, его, третье воплощение». И выпил. А я подумал, если Дон Кихот жрал спиртное как Федюня, то не мудрено, что он на мельницы кидался, как Тузик на тапок. Так жрать, какая крыша выдержит? А Федюша смеётся, аж заходится. И тут меня буквально осенило, блин, да он уже потёк. Передо мной встала дилемма, с одной стороны - пить с психом то же самое, что с гранатой без чеки, а с другой - неудобняк получается, он ко мне с бухлом, а я ему психушку на подносе. Кушайте, не обляпайтесь. Ну, думаю, надо из этой ситуёвины как-то вылезать. И спрашиваю Федюню: «Ладно, значит ты Дон Кихот? Это здорово, это замечательно. Ну, а я - то тебе на кой ляд понабился?». Он мне резонно так отвечает: «Дело в следующем, папаня. У этого доблестного идальго был оруженосец Санчо. Ты же в ГРУ служишь, вот я и подумал, оружие ты знаешь, характер у тебя добрый, стариков уважаешь. Лучше мне и не найти». Ещё секунду назад всё было так прекрасно. Я надеялся выпить. Боже, чем я тебя прогневил? А Федюша знай себе, спирт употребляет. И глазки у него светятся такой радостью, что мне даже как-то неудобно стало. Но делать нечего, придётся обламывать. Я и произнёс монолог: «О, доблестный рыцарь! Я пойду за тобой, греясь в лучах твоей славы, и деля невзгоды. Я буду тебе верным спутником на тернистой тропе твоих странствий. Если ты, хитромудрый, откроешь имя своей Дульсинеи. Короче, Фёдор, во имя кого на подвиг идём?». Он аж стаканом поперхнулся. Глазками так луп-луп. Как птенец голопупика. И медленно ставит стакан на стол, я сам припух от этого. Если русский мужик поставил полный стакан, это свидетельствует либо о страшной задумчивости, либо о нервном потрясении. Чуть не плача, Федюха спросил: «Это… а без бабы нельзя никак?». И тут я проявил всю жестокость, на которую был способен. Сурово сдвинув брови, я ответил: «Без бабы нельзя. Какой же ты рыцарь, если некому подвиг посвятить?». Вселенское горе обрушилось на плечи Фёдора, он задумчиво стал укладывать спирт в авоську, и пробормотав: «Я зайду, попозже», удалился. И уже потом, через полгода я узнал, что Фёдор нашёл свою Дульсинею. В «дурке», когда лечился от белой горячки…

…Тётушка Смерть зарыдала в голос. Нечего сказать, чувствительная женщина оказалась. Бабка орала как по покойнику. Мне даже не по себе стало. Казалось бы, я хохму рассказал, а бабку расстроил донельзя. У нас инструктор по психологии говорил: «В мире только две вещи не поддаются психическому анализу. Это – поведение женщины и клинического идиота, что, впрочем, одно и тоже». Вот и сей момент, сижу я и не знаю, как бабку из клинча достать. А она, между прочем, уже от натуги посинела, пятнами покрылась, короче полный финиш. Я ещё минут пять послушал её хрюканье, потом и говорю:
    • Мать, твоё горе мне понятно, единственное, во что я никак не врублюсь, это – ты то чего так болеешь за этого придурка?
    • А как мне не болеть, если он болезный так и не стал Дон Кихотом. В-а-й, какая светлая мечта.               
Ребята, из вас никто не знает точной даты «Всемирного слёта дебилов и мозголишённых»? Нет? Последнее время у меня появилось ощущение, что я туда уже прибыл! Вот сижу я рядом с тем явленьем, которого так боятся люди и должен утешать бедную старушку. И как это всё назвать? Нет, в строго мужской компании я бы дал краткое и ёмкое обозначение, используя два – три слова своими корнями, уходящими вглубь веков. Но сейчас…, сами понимаете. Пока я исследовал свои лингвистические способности, бабулька вроде затихла и душевным, проникновенным голосом сказала:
    • Всё, я проиграла. Чеши отсюда. Не могу я тебя кончить, святой ты что ли.
    • Маманя, ты базар фильтруй. Какой я к чертям святой. Я ж в Чечне столько «чеков» завалил, тебе и не снилось.
    • Что поделать, дело служивое Приказ есть приказ.
    • Ну, ты прям как наш замполит на занятиях.
    • Иди Андрюшенька, иди. Ищи Камушки.
И я пошёл, а бабка ещё долго смотрела мне вслед…

К «точке» я подходил, когда уже светало. Странно, но остаток пути я прошкандыбал довольно - таки бодренько. Нет, правда. Только по совести сказать, местечко оказалось не из лучших. Какая-то пещера, вход в которую мог найти только опытный спец. Я подождал пока окончательно рассветёт, доел последний сухарь, проверил оружие, и уже хотел, было впереться в этот приют летучих мышей, как вдруг из близлежащих кустов послышался шорох. Я передёрнул затвор, и вежливо и громко сказал:
    • Кто бы ты ни был, если не хочешь, получить путёвку на тот свет, выходи.
    • Андрюшенька, не стреляй, это мы, Дарила и Гоша, – раздался до боли знакомый голос.
    • Мама дорогая, а вас как сюда принесло? – не удержался я.
    • Но ты же не сможешь прочитать заклятье, – наивно сказала Дарила, выходя из кустов.
Ну что? Я обалдел по полной программе. Девочка и ботаник профигачили сто с гаком километров прогулочным шагом за три дня. Ну, и кто из нас спецназ? И для чего? Что бы дяде с большим автоматом помочь Камушки выковырять из стенки. Напустив на себя суровый вид, я произнёс:
    • Гоша, едет твоя мать на трамвае, я тебя о чём просил.
    • Видите ли, Андрей, Ваша подруга проявила недюжинное упрямство и настояла, что бы мы отправились за Вами вслед, – постоянно поправляя очки, залопотал Гоша.
    • Я с тобой потом разберусь. Теперь ты, о фея моей души, что себе позволяешь? – обратился я к Дариле.
    • Ничего, я сейчас заклятье прочту, и ты сможешь взять Камни. - закосила под дурочку Дарила.
    • Да-да, Андрей, и с археологической точки, это изъятие весьма любопытно! – кукарекнул Гоша.
    • Пошли, понятые, – и я показал Гоше кулак.
Мы вошли в пещеру. Я хотел было включить фонарь, но Дарила вдруг трижды хлопнула в ладоши и громко крикнула: «Барабис нуга аль тум», аж мурашки по спине побежали. И всё. Стало светло как днём. Лучше бы она этого не делала. С двух сторон, по стенам, стояли шесты, на которых были одеты срубленные человеческие головы. «Аллея Голов» - шепнула Дарила и с опаской пошла вперёд. Она вела нас с ботаником одной ей известной тропой, поминутно оглядываясь назад. Чем дальше мы уходили вглубь пещеры, тем явственней появлялось чувство запредельного, потустороннего. Мы долго шли по витиеватым коридорам, и наконец впёрлись в огромный зал. В центре зала стояло что-то вроде постамента, на котором на золотом троне сидела статуя шестирукой Шивы. В трёх из своих рук она держала Камни необычайной красоты и размеров. Я хотел подойти и забрать Камни, но Дарила грозно крикнула: «Стой». Я повиновался, и тут откуда-то сверху, раздался голос:
    • Кто тревожит мой покой? Если ты не споёшь мне «песню Покоя», то я выпущу стрелы огня.
    • Хорошо, О Великий Шива. Слушай.– произнесла Дарила, и запела:

«Где-то ходит Вавелас,
Хмурит свой лиловый глаз,
Хочет Землю обойти,
Три булыжника найти,
Камень первый тот Топаз,
Защитит и снимет сглаз,
Повлияет на Судьбу,
И найдёт тебе жену,
Второй камень тот Агат,
С этим камнем, Чёрт не брат,
И любой «Великий Спор»,
Станет мелким словно сор,
Третий камень тот Рубин,
Всем Чертям он господин,
Нечисть будет на подбор,
Станет класть тебе поклон,
Но вернулся Вавелас,
Хмурит свой лиловый глаз,
Потому что не нашёл,
Тех камней, не с чем ушёл,
Витязь камни те забрал,
И заклятье поломал,
Спрятал камни до поры,
Не сломали, чтоб Судьбы…»

Чистый, нежный девичий голос взлетал под потолок пещеры, отражаясь, падал вниз. Не знаю, как Шиве, а мне очень понравилось. Что-то такое старое, исконное, русское. Мы это уже не помним, а эта соплячка, поди ж ты, как выводит. Судя потому, как закочумал Гоша, его тоже пробрало до кишок. Потом наступила тишина. Зловещая, та, которая давит на душу как танк при обкатке молодняка. Я оказался прав. Опять тот же гнусавый голос произнёс:
    • Ты готова вступить в «Великий Спор»?
    • Да, если ты позволишь участвовать в нём Воину и Звездочёту, – Дарила указала на меня с Гошей.
    • Позвольте, но я не имею отношения к Астрономии. Я – археолог, – выступил Гоша.
 И мне пришлось нанести удар локтем ему в печень. Видимо от осознания своей неправоты, Гоша стал грустно - зелёным, почти на грани входа в состояния «нирваны по - аптекарски», и нежелание получить ещё звездюль, привело его к выводу принять на себя почётное звание «Звездуна», то бишь «Звездочёта». Между тем, собеседник Дарилы высказал следующее:
    • Тогда я высылаю «Спорщиков».
    • Я жду, – спокойно ответила Дарила.            
Что-то громыхнуло, блямнуло, как салют на 1-ое Мая, и… появились «мои друзья». Зеня, Азик, и непонятный кореш со странным именем Моня. Азик не утерпел, и сразу начал крутить своими «сосисками».
    • Аллё, гараж, типа, стрелка по понятиям должна быть. А у этого пентюха волына из-за спины выпирает.
    • Тебя этой волыной ещё раз перекрестить, или сам заткнёшься? – наивно спросил я.
    • Когда всё это кончится, я сам вырву твои кишки, – скрипя зубами, сказал демон.
    • И сожрёшь? Фу-у, как это не гигиенично, прям как помойный кот, – отрывался я.
    • На этом и закончим наше дружеское приветствие. А теперь поговорим о деле, я думаю, что нам есть, что сказать друг другу, – вмешался Зенуэль.
    • Да, тем более я хотел узнать, как поживает драгоценный Папочка? – не удержался я, и чуть-чуть съехидничал.            
Лицо духа передёрнуло и оно стало цвета спелой редиски в ж… негра. Пардон, но по-другому не скажешь. Однако надо отдать должное Зене, он быстро взял себя в руки, и абсолютно спокойным голосом продолжил разговор:
    • Итак, вы испытываете потребность в этих камнях? Хорошо, мы согласны отдать их вам, но… в обмен на её душу, – и дух указал на Дарилу.
    • Я согласна, – бросилась в бой Дарила.
    • Погодь, а зачем она тебе? – спросил я, и обращаясь к Дариле, добавил: - А ты, душа моя, помолчи пока.
    • Раз в тысячу лет, на Земле рождается женщина, имеющая связь с «Тонким Миром», её душа не принадлежит ни Богу, не Сатане. Моему Господину в этом году пришла пора искать себе жену, она подходит, – смотря прямо мне в глаза, сказал дух.
    • Ага, как сказал классик: «Мальчик уж в летах, пора жениться». Но ты, халдей, не учёл одного, у меня «справка на Чудо», а значит, я могу потребовать от вас всё, что захочу. Так вот, я хочу её, – широко улыбаясь, отвесил я.               
Азик посмотрел Зеню, и шипя произнёс:
    • Так вот ты кому «Мандат» впарил. А я - то всё думал, как ты от разборок с Батей отбодался.
    • Заткнись, вахлак, – Зеня грозно посмотрел на Азика, и уже обращаясь ко мне, сказал: - Я помню. Но ты, солдатик, не учёл одного - действие этого документа заканчивается сегодня, в двенадцать часов по московскому времени.
Я посмотрел на часы, до конца срока оставалось пять минут. Не знаю, что со мной произошло, но я набрал в лёгкие побольше воздуха, и как полоумный, гаркнул:
    • Силы Небесные, Силы Земные, обращаюсь к вам, Небесный Отец и Князь Тьмы. Дабы вы обратили моё желание из Небытия в Явь. И помогли обрести этой женщине мужа, а мне жену. Явите Чудо, согласно этому пергаменту, ибо только ваша неразделимая сила может совершить это благо.
И я бросил «Мандат» на пол пещеры. Он тут же вспыхнул неестественным ярким огнём, и голос сверху сказал:
    • Так и будет. Она твоя супруга во веки веков.
    • Успел змеёныш, – давясь собственной злобой, прошипел Зеня.
    • А я тебе с самого начала говорил, что эти русские все поголовно чуть-чуть колдуны. Память поколений слишком сильна, мать её, – ржа чему-то своему, сказал Азазель.
    • Знаешь, что меня радует в этой ситуации больше всего? – нехорошо улыбаясь, спросил у меня Зеня.
    • Нет, – ответил я, ожидая какого-нибудь подвоха.
    • То, что теперь не видать тебе этих Камней как собственных ушей, – радостно сообщил мне Зеня.
    • Да, и что мне помешает? – и я красноречиво похлопал по автомату.
    • Он, – Зеня показал на Моню.
    • И чем так знаменит этот «суповой набор», – наивно поинтересовался я.
    • Мухусаил – воин Тьмы! В нём одном находится воплощения трёхсот воинов.
    • Не мужик, а общежитие какое-то. Ну ладно, и что дальше?
    • Ты должен задать ему вопрос, если он ответит, то мы будем драться, если нет, то мы уходим, а Камни – твои.
    • Хорошо, – согласился я, и задумался.
И тут влез Гоша.
    • Андрей, не будете ли Вы столь любезны, изыскать возможность задать вопрос этому господину, так сказать со стороны науки.
    • Ты сам понял, что хотел спросить? – не очень вежливо поинтересовался я.
    • Да-да, конечно, моя речь слишком сумбурна, но в этот ответственный момент, я бы желал хоть как-то загладить свою вину.
    • Ладно, валяй, спрашивай.
    • Не будет ли любезен, уважаемый демон обратить своё внимание вот на эту формулу? Это теорема Ферма, мне будет крайне интересно узнать ваше решение.               
И нацарапал на полу какую-то формулу. Дух посмотрел на закорючки, и выполнил следующий комплекс упражнений. Он застыл в позе Роденовского Мыслителя, затем исполнил двойку-тройку дыхательных ката, проведя два «маваше», он вдруг упал на колени и зарыдал. Его естество протестовало, а лицо искажала дикая гримаса. И вот, наконец, он затих, поднял на нас глубокие, наполненные скорбью за всё человечество, еврейские глаза, и, обращаясь к своим подельникам, сказал:
    • Уходим, он выиграл.
    • Я, конечно, сильно извиняюсь, но мне бы хотелось узнать к какому решению вы пришли? – не унимался Гоша.
    • Эта теорема имеет множество разных решений, а значит, не решаема. Каждый раз приходишь к новому решению, к другому ответу, и в этом её прелесть, – печально сказал Моня.
    • Тебе опять повезло, солдатик. Мы уходим, а Камни твои. Но помни, придёт время, ты умрёшь и попадёшь к нам, в Ад. И тогда я лично на тебе отыграюсь, за ВСЁ, – объяснил мне Зеня.
    • Но ведь в Писании написано, что все воины после смерти попадают в Рай. Зачем вы обманываете, дяденька? – спросила Дарила.               
Зенуэль молча махнул рукой, и они исчезли…. А я подошёл и взял из рук Шивы Камни.

Прошло десять лет. Мы с Дарилой поженились, свидетелем на нашей свадьбе был, конечно, Гоша. Он защитился и стал каким-то там академиком. И теперь важно преподаёт теософию.  У нас двое отчаянных пацанов, а я… продолжаю выполнять задания Родины. Что поделать – служба.
    
..Егор замолчал. Странно, но курить я перехотел, и единственное, что меня в данный момент занимало, это вопрос, на кой чёрт он всё это рассказал? Нет, ну конечно в качестве фольклора, эта история весьма занимательна, ну а практически? Бред. Да ещё какой. Как бы так аккуратно, чтобы ни обидеть Егорку в самых высоких чувствах, узнать, он это к чему?
    • А к тому, голубь, что бы ты понял и осознал, что русский воин при любых обстоятельствах остаётся русским воином. И не важно, какой сейчас век, если у тебя есть цель, разбейся а выполни,– опять подслушал меня Егор.
    • Ты мне стенку покажи, о которую мне башкой приложиться, а я разбегусь. Знаешь, байки травить и я мастак, а дальше - что? – немного съехидничал я.
    • Спать. А завтра пойдём, – ответил монах.
    • Куда, позвольте-с узнать-с? – не унимался я.
    • Твою голову бить о мою стену. Спокойной ночи, – и ушёл.
Интересно, у него нервы есть? Ну хоть малость? Мало того, что целый день просидел около меня, пока я забавлялся видами из истории Государства Российского, мало того, что два дня таскал из-под меня всякие нечистоты, так он ещё мне целую сказку пробаянил и выводы подвёл. И на мою вредность, он мне пожелал: «Спокойной ночи». У нас в учебке, старшина был. Так вот он, подлец, за каждый несанкционированный чих в строю, бил прямо в нос, и приговаривал: «Вы у меня, сукины дети, даже чихать по команде будете». А со мной в набор попал чувак из Сибири, навроде Егора, спокойный – жуть. А тут стоим мы на плацу, и мимо нас пронеслась тачка комбата. Пыль поднялась – офигеть. У нас полные носы пыли, а чихнуть боимся, как бы по шнобелю не получить. И вот, как только наш старшина раззявил рот, чтобы там чего-то скомандовать, этот сибирячок развязано так чихает. К нему побегает старшина и начинает, мать да перемать. Минут сорок утомлялся, потом надумал, ударил в ухо. Пока он про родню ему рассказывал, пацан слушал, типа, догонял. А когда в ухо получил, проснулся. И так он старшине ответил, что того даже комиссовали, по случаю сильно «отбитой» головы. А пацан ничего, миновал дисбат и ушёл в «спецы». Наверно, Егор такой же, пока в табло не получит - хоть небеса упади, не пошевелится. Впрочем, я опять ворчу. Нормальный мужик, молчаливый, правда, но и не докучает всякими вопросами. Но надо спать, спать, спать…

Я никак не могу понять, что у моих учителей за мода такая, мало того, что будят ни свет, ни заря, так ещё и в завтраке отказывают. Егор просто вытащил меня из постели, и повёл в святую рощу. Видимо, мой хозяин не терял времени даром, и натаскал очаровательную кучку кирпичей. «Это ещё зачем?» - подумал я.
    • Ты завяжешь глаза вот этим платком. Я буду кидать по одному кирпичику в твою голову. Если не увернешься, то может быть очень больно, или вообще прискорбно. Основное, что ты должен усвоить – это, что пространство вокруг тебя можно «сгустить» и ты будешь чувствовать, как летит кирпич, – флегматично напутствовал меня монах и завязал глаза.
    • А если я не смогу почувствовать пространство? - зачем-то спросил я.
    • Будешь готов, скажи, – словно и не было моего вопроса, сказал Егор.
    • Ну, типа, готов, – самонадеянно заявил я.
Легко сказать, чувствуй. Я иногда не то, чтобы пространство не чувствую, себя не ощущаю. А чего ты дёргаешься? У него же нет цели, тебя убить. И, как только я это подумал, мне по затылку треснул «мой друг» кирпич. Блин, больно! Чувствуй, чувствуй, чувствуй. Ай, опять «поймал». Так, стоп, пространство - это материя, и как бухтел нам на уроке физики преподаватель, любая материя имеет три состояния. Газообразная, здесь не подходит, вон, как по лбу звякнуло. Жидкая, давай попробуем. Жить стало легче, из трёх кирпичей предназначенных мне, я ловил один. Может быть, всё же попробовать, сгустить до «твёрдого»? Я стал представлять себе, что вокруг меня появляется некая твёрдая субстанция, и о чудо, кирпичи перестали свистеть у меня над головой. Я очень сильно обрадовался этой маленькой победе, оказалось – рано! Егор деловито снял с моих глаз платок, и тоном патологоанатома произнёс:
    • Сейчас ты будешь повторять все движения, которые буду делать я. Очень скоро ты устанешь до такой степени, что едва сможешь пошевелить телом. Но если ты преодолеешь свою усталость, то наступит состояние «Вольницы». И тогда ты испытаешь чувство боя. Слышишь, настоящего боя. Когда ты не думаешь, куда и какой удар тебе нанести. За тебя решает твоё тело.   
    • А если не устану, что тогда? – поинтересовался я.
    • Тогда будем заниматься до утра, – наверно у Егора было всё просто, и он не допускал возможности, что то, о чём он говорит, не произойдёт.
Впервые в жизни я пожалел, что родился на свет. Ибо то, что выделывал со своим телом этот «мастер Глубинного Бурения Души», не укладывалось в сознание ни за что. Меня тренировали инструктора КГБ, меня учил дед Егорий, Ванька приложил свои усилия, дабы сделать из меня бойца. Наконец, Казбек согнал с меня семьдесят два пота, и сказал, что я воин. И всё это оказалось ничто, по сравнению с тем, что просил меня повторить Егорка. От его боевого комплекса я сдох на тринадцатой минуте. Господи, можно я на травке полежу? «Это» нельзя выполнить, даже если б у меня не было ни одной косточки в теле. Наверно, я действительно прилёг, потому что с земли меня поднял, пардон-с, пендель и окрик:
    • Вставай, собачий сын.
Я обиделся и встал. Здоровая мужская злость закипела у меня в душе. Он же мою маму собакой назвал. Пускай я сдохну, но этого чёрнорясника покалечу. И стал наносить удары. Не думая, не целясь. Моё тело само знало, что ему делать. Вдруг, наступил момент, когда меня словно выкинуло из моей телесной оболочки. И я стал «посторонним наблюдателем».               
Откуда-то сверху, я смотрел, как моё тело пытается уделать монаха. Во всяком случае, я прекрасно понимал, что Егору приходится крайне тяжело. И тут произошло то, чего я никак не ожидал, а именно - появилось ментальное тело Егора, и он чуть ли не по матери мне сказал:
    • У тебя, что, крышу снесло? Сбрось обороты.
    • А то что, пожрать не дашь? – непринуждённо спросил я, осознавая свою безнаказанность.
    • Не - а, я тебе голубь в морду дам, – на грани совершенного спокойствия сказал монах.
И дал. Натурально. Его ментальное тело врезало моему ментальному телу в рожу! Этим он привёл меня в замешательство. Возврат в телесную оболочку был очень болезненным, словно меня туда кувалдой вбили. И ещё я обнаружил приятную неожиданность - у меня зверски болела челюсть. Сил не было, то есть вообще. Никаких! Широкая улыбка Егорки вернула меня в реальность. А чего он скалится. Типа, победил?! Врёшь! И, собрав остатки того, чего не было и в помине, я с нескрываемым удовольствием съездил Егору в ухо. Всё, я готов к смерти. Ибо я бы ни за что не простил бы такого удара. Егор серьёзно посмотрел на меня, и … заржал. Он буквально заходился от смеха, я стоял и не понимал, он чего? Насмеявшись вдоволь, он подошёл ко мне и обнял. Так обнимают равного или брата. Смотря мне в глаза, Егор сказал:
    • Знаешь, ещё бы пять минут такого боя, и я бы умер. Притомил ты меня, Аркаша, ей Богу, притомил. Пойдём кушать, сил нет.
    • Как, у тебя тоже? - изумлённо спросил я.
    • А что ж я, по-твоему, железный? Ты ж, душа моя, из меня все соки выгнал. Дрался как в последний раз, не на жизнь, а на смерть. Молодца, паря, так и надо, – и монах дружелюбно похлопал меня по плечу.
Мы вернулись домой. Ужин Егорка готовил сам, потому что я вырубился, не приходя в сознание. Как он потом утверждал, типа, он меня будил, но я не подавал признаков жизни. Три недели монах вгонял меня в состояния полёта, и три недели я возвращался домой с одним желанием «на губе», спать. Но человеческий организм очень странная субстанция, ещё два дня назад ты падаешь от усталости, и вдруг понимаешь, что, то движение или удар, на которое ты буквально клал здоровье, получается. Ещё немного усилий, и время для того, чтобы войти в режим «Вольницы» сокращается до трёх-четырёх секунд. Я заметил такую вещь, если не циклить мозги на том, что ты изо дня в день делаешь, то можно добиться весьма ощутимых результатов. Егор дрессировал меня как в последний раз, словно я был его надеждой на то, что он сам никогда в жизни не выполнит. И не потому, что не сможет, нет, просто я должен был воплотить всё то, что не позволительно монаху. Но, увы, самое быстрое и незаметное на свете это – Время. Оно уходит, и мы, удивлённо оглядываясь назад, вдруг понимаем, что всё, этот отрезок твоей жизни безвозвратно ушёл. Вот так же произошло и со мной, не успел я привыкнуть к Егору, как приехала Ирка, и ненавязчиво объяснила, что нам пора, так как моё непосредственное начальство возжелало меня увидеть. Что ж за судьба у меня такая? Не успеешь к человеку привязаться, как всё - приказ, и ты летишь к чёрту на кулички. Егор попрощался в свойственной ему манере, он просто хлопнул меня по плечу, перекрестил, и молча ушёл. Да и что он мог мне сказать? Я почему - то знал - с этим человеком, с этим замечательным мужиком я уже никогда не встречусь. А жаль, ибо впоследствии жизнь мне не раз доказывала, что этих настоящих мужиков осталось слишком мало. Деловых много, а тех, с кем можно поговорить, или даже молча посидеть – покурить, нет. Москва встретила меня пылью и заботами. Но ещё несколько дней я думал, как там Егор, и чем он занят…               

Виктора Сергеевича я нашёл в садике, на скамейке. Он сидел и о чём-то думал. Я, не зная, как мне про себя известить, просто банально кашлянул. Виктор Сергеевич, не поворачивая головы, сказал:
    • Присаживайся, чего стоишь?
    • Здравствуйте, – и замер, выжидая, что мне скажет полковник.
    • Привет, Аркаша. Как успехи? – полковник неспешно закурил.
    • Да ничего, нормально. А что, есть проблемы? – я попытался завязать разговор и узнать в чём дело.
Я терпеть ненавижу, когда чего-то не понимаю, особенно, когда какие-то недомолвки или человек не знает, как начать разговор. Видимо, у Сергеевича сейчас было такое положение, он не знал, как мне сказать что-то очень важное. Я достал сигареты и хотел, было закурить, но вспомнил Егора, и сожалением убрал назад. Полковник продолжал молчать. Наконец, после получасового бдения я не выдержал:
    • Виктор Сергеевич, Вам мне надо что-то сказать? Так говорите, не будем терять время.
    • Что ты знаешь про своего деда? - неожиданно спросил полковник.
    • Да в основном не очень много, обрывки воспоминаний отца, Ирина сказала, что дед был Ведун, и Егорий шашку деда отдал. А так всё остальное я написал в анкете. А что? – вопрос о дедушке меня как-то напряг.
    • Поисковики считают, что они нашли могилу твоего деда. Правда, могила: это сильно сказано, скорей воронка от бомбы в лесу. Но есть небольшая проблема, останки мы не можем взять. Как только ребята подходят, чтобы выкопать, их отбрасывает, и место накрывает энергетический купол. По укладу, Ведун должен лежать среди своих, таких как он. Иначе, беда будет.
    • Какая беда? – мой интерес подведёт меня когда-нибудь под вышку.
    • Ведун даже если передаёт Дар, то не полностью, какая-то часть все равно остаётся с ним. А теперь представь себе, на место приходит ещё Носитель, и дай Бог, чтобы он был Светлый. А если Тёмный, представляешь, что будет? -  Виктор Сергеевич посмотрел на меня.
Не знаю, то ли взгляд полковника, то ли перспектива оттого, что «Тёмный» поимеет силу моего деда, но мне стало как-то не по себе.
    • Когда ехать? - спросил я, прекрасно понимая, что это уже моя проблема.
    • Через час, Ирина отвезёт тебя на аэродром, и сама полетит, так, на всякий случай, – в первый раз за разговор Сергеевич улыбнулся, но как-то хитро, словно что-то недоговаривая.
    • А чего такая спешка, может завтра? Я домой хотел заехать, помыться – побриться, – зачем-то спросил я, явно зная, что ни фига из этого не получится.
    • А ты что не в курсе, турнир через неделю. Секунданты у тебя Иван и Ирина, так что готовься.
 Сергеевич встал и пошёл, оставив меня с моими мыслями. Блин, обрадовал. Мало того, что дедушка чудит с того света, так ещё здравствуйте, турнир через неделю. И в чём я провинился перед Богом? Впрочем, есть и хороший момент, со мной поедут Ванька и Ирина, а это не так уж и плохо. Иркин вопрос меня напугал, я даже вздрогнул от неожиданности:
    • О чём задумался детина? – и взгляд у неё был такой ехидный – ехидный.
    • Да вот думаю, чем ты мне на турнире помогать будешь? – я сделал наивные глаза.
    • Как чем, соблазню всех судей. Потом изнасилую твоего основного противника, причём до смерти, и уйду в монастырь, – издевается чертовка, но как красиво.
    • И чего, здоровья хватит? – я нанёс главный удар.
    • А как же, всё для тебя, любимый, – она театрально закатила глаза.
Всё, она меня сломала. Если есть в мире что-то более смешное, то это только фильм «Унесённые ветром». Я представил как Ирка под покровом ночи, ползает из палатки в палатку, и как японская гейша путём многочасовых философских бесед (с поправкой на «социалистическое воспитание морального облика индивидуума»), и голых сисек, по очереди доводит до полового изнеможения тринадцать воинов конклава. А потом, перепутав координаты, вопрётся в мужской монастырь.
    • Хорош ржать, поехали на аэродром, – сделала попытку меня успокоить советская Мата Хари.
    • После таких жертв - с тобой куда угодно, - сказал я, ещё содрогаясь от смеха.
И через десять минут мы уже неслись в Кубинку… 

Мы прилетели на место часов в шесть вечера. Я сразу же ощутил некий дискомфорт. Нет, на меня, конечно, не рухнуло небо, и не пали все грехи человечества. Просто было чувство незаслуженной вины, а перед кем, я никак не мог понять. Мужичок, который нас встречал, очень туманно объяснил, что во избежания всяких кривотолков среди местного населения, эксгумация тела моего деда будет производиться ночью, а поэтому у нас с Ириной есть в запасе часа три. Я попросил его показать могилу, но он как-то неопределённо махнул рукой по направлению к лесу, сослался на дела, и растворился со скоростью звука. Пройдя оцепление (спасибо ксивам), мы вошли в лесок. Следы прежних боёв были повсюду, то там, то сям валялись солдатские каски, пробитые пулями и осколками снарядов, ржавые покореженные стволы винтовок, и неимоверное количество гильз, позеленевших от времени и дождей. Даже человек малосведущий в военном деле посмотрев на всё это, поймет, как нелегко пришлось нашим дедам. Пройдя очередную траншею, я вдруг остановился, и зачем-то брякнул Ирке:
    • Ты вот что, подруга, иди, распорядись на счёт машины.
    • Какой машины? – девушка удивлённо посмотрела на меня.
    • Ну, не знаю там. Вообще-то, я хотел остаться один, понимаешь? - сказал правду я.
    • Так бы сразу и сказал. А то придумал машину какую-то. Вот, возьми сотовый, если чего, нажми кнопку 3 и на зелёную трубочку. Я буду на связи, - сказала Ирка, и пошла назад.
    • С кем на связи? – глупо пошутил я в вдогонку девушке.
    • С тобой, идиот, – донеслось из-за деревьев.
То, что я нашёл могилу деда, сомневаться уже не приходилось. Купол синеватой энергии висел над этим местом. Местечко было не из приятных, становилось темно, и из-за этого Купол светился всё ярче и ярче. Но, странно, вместо того чтобы испытывать нервное напряжение, я становился каким-то умиротворённым, или даже, если хотите, не от мира сего. Словно какой-нибудь Роланд (из какой-то древней мыльной оперы), я стоял у могилы деда и думал в слух:
    • Что ж тебе дедушка не спится? – почти в стихотворной форме начал я свой монолог. – Сколько лет прошло, война закончилась, а ты всё «светишься». Не устал, а?
    • Это самое простое, что я могу, внучек, – получил я в ответ.
    • О, ты разговариваешь? Давай поговорим, не против? – предложил я, усаживаясь на траву.
    • А чего там то, заходи. А ли слабо? – и дедуня засмеялся.
    • Приглашаешь? Здорово, только как я к тебе войду? – с детства не люблю, когда меня берут на слабо.
    • Ну-у, это совсем просто. Заходи!
И в Куполе появилась щель. Я, не спеша, поднялся с земли, и направился в Купол. Позднее, анализируя ситуацию, я не раз покрывался холодным потом, и понимал, что столкнулся с чем-то, ну очень запредельным. А на сей момент, я равнодушно вошёл в Купол, и флегматично смотрел, как исчезает возможность вернуться назад. Всё, Купол сомкнул края щели. Должен признать, что внутри было гораздо свободней, чем могло показаться снаружи. Я думал, а верней предполагал, что увижу такого матёрого старикана, типа, Мерлина, или нечто подобное. Но, увы, здесь моя фантазия меня подвела. Передо мной сидел мужик лет сорока, правда, в старой гимнастёрке и в поношенных сапогах. Лица я не видел, его скрывал обшлаг, старый, казачий.
    • Так вот ты какой, внучок, – сказал дед, слегка насмешливо.
    • Что, дедуль, не нравлюсь?
    • Да ты вроде бы не девка, чтобы нравиться. Вот уж не думал, что свидимся. Ну, присаживайся, поговорим. Извиняй, только угощать нечем, – дед сокрушённо развёл руками.
    • Ничего, я не в обиде. Уютно у тебя здесь, одного не хватает.
    • И чего, по-твоему? – настороженно спросил дед.
    • «Дристовки», сейчас сильно бы пригодилась.
    • Егорий, поил, что ли? Старый пень.
    • Да ладно, дед, мы ж с ним по чуть-чуть. Так, за знакомство, – я словно в детстве кинулся оправдываться.
    • За знакомство можно. Так как живёшь, внук? Вижу, Ведуном стал. Ну и как, не давит? – спросил дед, и как-то так испытующе посмотрел на меня.
    • Давит, дед, ещё как давит. – честно ответил я.
    • Что делать, внучек, в нашем роду все мужики были Ведунами. Ещё с князя Ярослава пошло.
    • А как же отец? Я за ним ничего такого не замечал.
    • Не вовремя твой отец родился. Слабый, семимесячный. А тут война. Я и Егорий как раз повестки получили. Посмотрел я на него, и понял, если ему Дар отдам, не справится. Кстати, он от водки умер?
    • Да, а откуда ты знаешь? – удивился я.
Мой отец действительно умер оттого, что отравился этиловым спиртом.
    • Не мудрено, я когда на воду смотрел, видел какой бардак у вас после смерти «Горца» начнётся. Жутко стало: мужики пьют, дурь употребляют, бабы как с цепи сорвались, гуляют, как сучки на собачей свадьбе. Заглянул я в будущее своего сынка, нельзя, думаю, ему Дар отдавать, нельзя, – дед тяжело вздохнул.
    • А ко мне, чего такое доверие? Я же тоже мог спиться, или нариком стать. Не побоялся? – нажал я на деда.
    • А ты знаешь, не побоялся. «Видел» я, что у папаши твоего будет три сына, первый правильный, но шебутной какой-то. Второй три дня проживёт и заберёт его Господь. Ну а последыш – ты. Вот и наказал я Егорию, если он живой в этой мясорубке останется, то найдёт и обучит тебя как родного. А потом Кольцо «сделал».
Дед замолчал. А я сидел и думал, это какая же воля у моего деда, если, идя на верную смерть, если, зная всё то, что будет твориться, потом, после войны, он позаботился, чтобы Дар попал ко мне. И вдруг я поймал себя на том, что думаю и восхищаюсь дедом как живым человеком. Я абсолютно забыл, что сижу перед духом, да деда, но духом. И что единственное, что я хочу знать, это как погиб мой дед. Дед хмыкнул, и сказал:    
    • Не терзайся, расскажу, как дуба дал. В 41-вом, меня и несколько таких, как я вызвали в Особый отдел. Сдёрнули прямо с передовой. Грехи за мной ещё с мирной жизни водились, а тут думаю, всё, накопали. Ну, вхожу я в комнатенку, вижу, за столом майор сидит, чего-то пишет. Я ему как положено - так мол и так такой - то по - Вашему приказанию прибыл. Майор вежливо так говорит: «Присаживайтесь, курите, разговор у нас долгим будет». Ну, думаю, всё, отплясался. Два часа он мне мозги парил, пока до сути добрались. И оказалось, что формируется отряд для прорыва, да не абы какой, а Мастеров. Майор проболтался, что у немцев на одном участке фронта появился фашист, и такой он дока в Магии, просто обалдеть. Якобы разведка установила, где он есть, и как его зовут. Я майора аккуратно так спрашиваю, и как его зовут? Майор сначала заартачился, а потом взял и выпалил, имя этого немца - граф Валембург.
У меня внутри так и ёкнуло. Выходит, драться с этими немцами Валембургками это у нас дело семейное. И иду я на турнир не просто за Россию, а ещё и за деда. Убью гада.
    • Доходили до меня слухи, что много наших мужиков этот граф на ристалищах покалечил. А тут такая возможность отплатить. Взял я бумагу у майора, поставил свою закорючку, и поехал в Серпухов. Там наша бригада формировалась. Дали нам на всё про всё три месяца, а потом бросили под Волхов. А здесь жарко было, немцы пёрли как никогда, силы свежие, знаешь, холёные такие. Прибыли мы на место, и полковник говорит: «Не буду вас долго задерживать, ребятушки, но ночью в бой». Ни разведанных, ни привязки к местности, ничего. Я смотрю, а кореш мой Сенька Рябой, вдруг ни с того ни с сего, дрожит и крестится. Я ему: «Ты чего, полудурок?». А он в ответ: «На смерть идём, Валембург уже приготовил нам «котёл», ждёт паскуда».  Собрал я Мастеров, сказал, чтобы не отсвечивали, и предложил - я и ещё несколько мужиков пойдём в лоб. А остальные, проберутся по оврагу, и после моего сигнала, начнут атаку. Солнышко садиться стало, и мне на душе нехорошо. Ведь это мой последний закат, и я это знал. Ну, чтобы окончательно слабину не дать, стал я собираться. Автомат почистил, бельё чистое надел, спирту махнул. Да ты не думай, немного, грамм сто. Тут и время подоспело, иди надо. Первую и вторую траншеи нам пехота очистила, а дальше мы уже сами пошкандыбали. Шли молча, никому и в голову не пришло кричать «За Родину», «За Сталина». Уж не знаю, что хотел нам приготовить Валембург, но немцы проспали нашу атаку. Влетели мы в траншею и стали молотить их налево – направо. А я чую, здесь эта сволочь, Валембург. Не ошибся. Летит на меня, здоровый такой, сытый, наглый. Так ведь и я недаром сорок лет прожил. Крикнул я Митьке, что бы уводил мужиков, а сам на немца пошёл. Знаешь, что я понять не могу, вот они в Европе практикуют Магию, но как-то правильно, что ли? Наши с травинкой поговорят, Земле - Матушке поклон отвесят, заклятье пробурчат, и всё. Глядишь, и дело сладилось. А эти, начитаются книжек, и давай по ним чудить. А где радость от процесса?
Дед замолчал на некоторое время. А я опять изумился, Боже мой, как просто можно объяснить всё то, чем я занимаюсь почти профессионально. Написаны сотни, тысячи книг о Магии, но ни один европеец не способен в двух-трёх словах определить суть этого Искусства. А русский мужик может. Ему даже и слов особенных не нужно. Так, пару глаголов, и местоимение с матом вперемежку, а всё остальное выразит лицо, или движение рук.
    • Да-а, сошлись мы с этим немцем. Он мне всяких гадов кидает, напугать хочет, а я в ответ ему по душе бью, мертвяков выпускаю, которых эта зараза сгубила. Чую, слабеет фашистская сволочь, как-то вяло отмахиваться стал. Ну, думаю, пришёл и мой черёд, сейчас «Главный Удар Ратибора» нанесу. На этом я и попался, он сначала как бы принял удар в себя, а потом им же по мне и шарахнул, и от себя гостинцев добавил. Я - то только и успел сигнал дать, да немца ухватить.
    • Как ухватить?  –  спросил я, тайно надеясь, что дед откроет какую-нибудь технику захвата.
    • Как ухватить? Натурально, руки назад завернул, и за шею. Он к такому повороту не был готов, поэтому и заверещал как баба. А жизни во мне на пять минут осталось, я и кричу Митьке: «Кидай, твою Бога душу мать, в меня гранату». Тот, мне в ответ: «Прости, Ванюха», и кинул. В последний момент меня какая-то сила от немца оторвала, а он гранату и поймал. Его то в куски порвало, а мне маленький осколок достался. Точно в сердце. Вот так, внучек.
Дед тяжело вздохнул. Повисла какая-то давящая на душу тишина. Меня всегда интересовало, вот человек совершает подвиг, понятное дело погибает. Но что он думает, что говорит в этот момент не в одной книжке не написано, а жаль. Слушая своего деда, я вдруг явственно осознал, что даже в этой истории, подвиг совершили два воина. Дед, зная, что умрёт с минуты на минуту, и всё же совершает захват немецкого офицера, а потом приказывает бросить в них гранату. И без известный мне Митя, который лишь только и смог, что сказать: «Прости, Ванюха», и сделал своё дело. Враг уничтожен…, а цена… об этом уже никто не узнает. Так, ладно, что мне с дедушкой делать? Каким-то макаром его надо уболтать, что бы он сменил место своего жительства. А как? Никто не посоветовал. Попробую взять на патриотизм, может и выйдет.
    • Слушай, дед, а чего ты ребятам не даёшь себя перенести? Люди от чистого сердца хотят, чтобы ты лежал как герой, среди таких как ты, Мастеров. Мой начальник так и сказал: «Чудит Иван Андреевич. Никого к себе не допускает». Что скажешь, дед? – я выжидательно посмотрел на деда.
    • А твой начальник не сказал тебе, что пока я остатки Дара не отдам, меня с места трогать нельзя?
    • Сказал – признался я.
    • А кому отдавать, если одна часть уже у тебя? Это не яблоко, на дольки не порежешь. Вот и ждал, когда ты придёшь и заберёшь. Понятно выразился, или для убогих повторить? – и дедушка ехидно посмотрел на меня.
Это что ж получается, господин полковник выдернул меня от Егора по вполне известным причинам? Но мне не соизволил даже объяснить. Что б они провалились со своей секретностью. 
    • Понятней некуда. Только я представления не имею, как у тебя остатки Дара забирать. Не подскажешь? – я ответил деду его же взглядом.
    • А ты парень хват. Наша кровь, молодец. Ладно, не суетись, я сам всё сделаю. А потом перетаскивайте, куда хотите.
И дальше произошло вот что. Дед, стал превращаться в огненно - красный сгусток энергии. Даже глазам стало больно. Меня приподняло над землёй, и я уже стал подумывать, как мне отсюда свалить, как вдруг из сгустка ударил луч. Точно в область солнечного сплетения. Мама родная, такой боли человек не может выдержать. Я хотел заорать, но последний подарок деда буквально «залил» моё тело. Я не смог издать ни звука. Когда волна энергии докатилась до мозга, я выключился. Потерял сознание напрочь. Последнее, что я увидел, это улыбка деда, и он прощально махал мне рукой. Всё, я умираю…

В себя, я пришёл у Ирки на руках. Она гладил меня по голове, и что-то нежно говорила. Но, увы, я её не слышал. Тело болело до такой степени, что даже дышать было больно. В ушах стоял нестерпимый звон. Тошнота волнами подкатывала и, только моя сила воли мешала взять ей надо мной верх. Ребята из похоронной команды на руках донесли меня до «вертушки», положили на сиденье, а Ирина всадила какой-то укол. И я ушёл в отруб, видя, как мужики заносят в вертолёт гроб с телом моего деда. Так что это короткое путешествие мы совершили вместе. В Кубинке, наши пути разошлись, деда ждал чёрный катафалк, а меня карета «Скорой Помощи». Несмотря на своё около трупное состояние, я был счастлив. Ещё бы, я встретился с дедом. Моим дедом…

Из больницы меня отправили домой, сказав, что я перенёс сильное нервное напряжение, и лучше будет полежать дома денька три-четыре. Нервное-то нервное, но никто из этих мудрых докторов меня не предупредил, что после этого меня будет ломать. А ломы были конкретные. Суставы выворачивало, словно я лет десять сидел на игле. Но самое ужасное -  это было моё настроение. Верней сказать - моё душевное состояние. Переходы от эйфории к депрессии, были настолько скоротечны, что сильно напоминали сумасшествие. Шизофрения чистой воды. Я мог сидеть, смотреть какое-нибудь кино, и вдруг ловил себя на том, что безудержно плачу над несчастной судьбой Кончиты и с вечными проблемами Луиса Альберто, и осознав, что я это делаю, заходился в диком смехе. Не знаю, долго ли я ещё выдержал бы приколы своей психики, если бы в один из пасмурных день не раздался звонок в дверь. У меня как раз в гостях была Её Величество Депрессия, я лежал на диване с томиком Лермонтова на груди, и… рыдал на тему «Тучки золотой» которая ввиду отсутствия прописки, пришлось пойти на панель, снять хача Утёса Великана, и ночевать у него на груди. Дурдом полный. Так вот, услышав звонок, я решил, если это опять баптисты-евангелисты, то вступлю во все секты сразу. Я открыл дверь и обомлел, на пороге стояла Ирина, а из-за её плеча выглядывал одноглазая рожа Ивана. Ванька ощерился в улыбке и спросил:
    • Извините, это здесь наливают, или этажом выше?
    • Здесь, если с собой принёс, – вытирая слёзы, прогундел я.
    • Слышь, Ирка, нас здесь не ждали. Чего с коньяком делать будем? – закатив единственный глаз под потолок, съехидничал Иван.
    • Делать нечего Ванюша, сядем на ступеньку, и раздавим бутылку, как какие-нибудь хроники, – театрально сокрушилась Ирка.
    • Заходите, а то ещё лестницу испачкаете, - сказал я, пропуская гостей в квартиру.
Ванька прошкандыбал прямо на кухню, а милая дама задержалась в прихожей. Я не понимающе уставился на неё, в ответ она лишь чуть застенчиво улыбнулась, и простодушно сказала:
    • Аркаш, не сердись. Это всё Ванька. Поехали к малому, поехали. Тяжко ему после «взятки», как бы крышу не рвануло. Ну вот и приехали.
    • Правильно, Ирка. Вали всё на калеку. Вы идёте, или я всю колбасу сожру? – в дверях кухни стоял Иван.
    • А может я его поцеловать, хотела? А ты, полудурок, со своей колбасой, – игриво пискнула Иринка.
    • Да-а?!! Ну, тады целуй, – прижал девушку к стенке Иван, и заулыбался, но как-то нехорошо.
Повисла напряжённая пауза. Я стоял, как последний лох, не зная, что мне делать. Лезть целоваться, рискуя получить хорошего крюка в челюсть, или стоять столбом, чем вызвать ехидство Ваньки в свой адрес. И вот, пока мои мозги скрипели на уровне «Pentium – 384» загрузка с кассеты МК-60, Ирка решительно подошла ко мне, и припала к моим губам в поцелуе.
    • Что ж ты раньше не сказала, я бы около подъезда покурил, – смущённо залопотал Ванька.
    • А ты мне не мешаешь, – смеясь, сказала Ирка, и добавила, - Пока, не мешаешь.
    • Ребят, пошли ужинать, – примирительно предложил я.
И все пошли на кухню. В этот момент я понял, у меня есть друзья, настоящие, которых не зовут, когда плохо. А ещё мелькнула шальная мысль, может я встретил не только друзей, но и свою…

Ужин был великолепен. Ирина показала свои кулинарные способности, а Ванька травил всякие байки. Но, когда он дошёл до службы Армии, мы с Иркой чуть не рехнулись от смеха. Судите сами:
    • Ну, сам знаешь, когда в учебку приходишь, тебе пацаны сразу какое-нибудь погоняло прилепят. Мне то проще, я получил своё «Пахарь» и успокоился. А ещё, помнишь, там не любят длинных фамилий? А со мной в набор попал мальчонка с фамилией Дрочуницкий. Ну, не надо обладать большой фантазией, чтобы понять какую кликуху эти козлы придумали. Правильно, «Дрочь». Мы с ним потом в одну часть попали. В 68-м, если помнишь, у нас с китайцами лёгкое непонимание вышло. Три дня от них голыми руками отмахивались, пока наше командование думало, выдать нам патроны, или так обойдётся. Великий Китайский народ оказался действительно великим. Много их пёрло через нашу границу. Долго я сапёрной лопаткой им черепа вскрывал, пока и мне по голове не дали. Короче, незнаю как, но оказались мы с Дрочуницким в одном госпитале, даже в одну палату попали. Как - то вижу, плохо пацану стало. Потом уже выяснили, что молоденькая медсестра таблетки перепутала. Ну, вылетаю из палаты, вижу док идёт, я ему и говорю: «Доктор, Дрочу плохо». А он на меня весело так посмотрел, и в ответ «лепит»: «А ты руку не пробовал менять?».
После последней фразы, меня скрючило в хохоте. Где-то около раковины, повизгивала Ирка. Лишь Ванька сохранил серьёзность ненадолго, секунды на три. Честное слово, меня даже отпустило. Незаметно опустилась ночь. Я и слышать не хотел, что ребята уедут. Ванька клялся, что ему сняли раскошенный номер в «Москве», а Ирка утверждала, что она доедет до дома за каких-то полчаса. Я же талдычил, что Ивану постелю на кухне, сам лягу в маленькой комнате, а Ирина будет спать в гостиной. Не знаю, чем бы кончился спор трёх идиотов, если бы я не привёл довод дегенерата, а именно не сказал бы, что сегодня не могу спать один в пустой квартире. В конце концов, ребята согласились, и мы стали укладываться. Ванька, и тут не обошёлся без приколов. А именно, нахлобучив подушку в виде треуголки на голову, он сказал, что хотел бы побыть Наполеоном хотя бы пять минут, и попросил его сфотографировать. Я принёс фотоаппарат, и фотосессия затянулась до часу ночи. Наконец все угомонились. Лёжа в постели, я думал, как классно, что у меня есть такие друзья, и я сегодня не один. Дверь в мою комнатушку тихо скрипнула, и вошла Ирка.
    • Спишь? - спросила она.
    • Ещё нет. А тебе что-нибудь нужно? – ответил я, любуясь её фигурой.
    • Ага, звёзды посчитать, – сострила Ирка.
    • Стоя, неудобно звёзды считать, – я сделал вид, что не понимаю.
    • Предложил бы девушке прилечь. Глядишь, и новую бы открыли, – скидывая халатик, и ложась, предположила она.
    • Ты всегда не оставляешь мужикам выхода? – на всякий случай поинтересовался я.
    • Не-а, только тебе, – и припала в долгом поцелуе.
Рассуждать на тему совести, у меня никогда не получалось. Тем более, когда у вас рядом лежит красивая девушка, и не просто лежит….
 
Не знаю, что мне больше помогло, то ли Ванькина терапия, то ли Иркина любовь, но, во всяком случае, утром я проснулся вполне здоровым. Ванька очень ехидно пожелал нам доброго утра, и сказал:
    • Ну что голубки, натешились? Садитесь завтракать, через час за нами машина придёт.
    • Да-с, и далеко? – жуя бутерброд, спросил я.
    • Недалече, в деревню Курено, Смоленской области, – ответил Иван.
    • Ну, и какого чёрта мы там забыли? - для порядка спросил я, уже начиная понимать какого мы там забыли.
    • Так ведь, друг Аркаша, завтра турнир начинается! А ли забыл? – влепил из двух стволов Ванька, щерясь в глумливой улыбке.
    • Забыл, – честно признался я.
    • Да-а, ты не переживай, я напомню, – опять съязвил Иван.
    • Спасибо, благодетель. Век тебя не забуду, – отомстил я.
Короче, мы ещё минут двадцать (как это называет Иван «Покидались какашками»), потом погрузились в машину, и полетели Кубинку, где уже ждал самолёт.      

Деревня Курено, некогда зажиточное селение, доживало последние дни. В прошлом здесь проживало до тысячи человек, десятка три богатых семей, и остальные жители с разным достатком. Бедных почти не было, за исключением откровенно ленивых крестьян, которые впоследствии и составили комитеты бедноты. Но с приходом к власти господ коммунистов в деревне поселилось горе. Сначала её сожгли белые, потом, едва подняв свои дома, погорели снова, уже по доблести красных. Едва деревня ожила, как на тебе, новая напасть, стали организовывать колхозы. Идея колхозного проживания энтузиазма не вызвала, и поэтому местные голодранцы пригласили к себе в гости отряд ЧОНа. Те, приехав, долго не думая, расстреляли человек пятьдесят кулаков, и разграбив слегка их дома, укатили назад. В ту же ночь коммунары недосчитались трех своих вожаков. Одновременно в разных местах, жахнули три выстрела.  Кто и как их убил, уже никогда не узнают, да и не нужно. Как я понял, последняя война закончила разрушение деревни. Когда мы приехали в Курено, здесь оставались доживать свой век десятка два стариков, да бегали детишки, привезённые на лето к бабкам на радость. Впрочем, когда появились представители конклава, местные жители под благовидным предлогом праздника в районе, снялись со своих фазенд, и укатили. Ванька потянул носом и сказал:
    • Плохо дело, бойцов не чую.
    • Может, не приехали ещё? – наивно предположил я.
    • Не-е, ты претендент на «Пояс Юны», его последним привозят, – образумил меня Иван.
    • Вань, смотри, – произнесла Ирка, и куда-то указала.
К нам шёл монах. Знаете, один из тех, которых любят в своих фильмах показывать американцы. Подойдя к нам, он сказал:
    • Конклав изменил условия турнира. Учитывая пожелания Магистра Запада, заведомо слабые бойцы не были приглашены на «Бои Юны». Завтра будет проведён бой между двумя сильнейшими воинами. У вас есть три часа на подачу отказа от боя. Победа будет автоматически присуждена сопернику, – оттарабанил, повернулся и ушёл.
    • Твою мать, – выругался Ванька, - Задницей чувствовал, что говно будет.
    • Что будем делать? - спросила Ирка.
    • Не знаю. Но, отказываться никак нельзя. Русь, тогда на двадцать лет исключат из турнира, – пробухтел Иван.
Я стоял как маленький ребёнок, и ждал, когда родители решат мою судьбу. Я был потрясён, бой - завтра. Немного придя в себя, я сказал:
    • Господа, может, вы хотя бы моё мнение узнаете?
    • Ну? – узнал Ванька.
    • Я готов к бою, – выпалил я.
    • Тьфу, дурак. Я думал ты чего-нибудь дельное скажешь, – скривился Иван.
Я обиделся, и куда-то пошёл. У моего друга и учителя Вани имелась удивительная способность, он одной своей фразой мог убедить человека на всю жизнь, что он (этот человек) есть конченый дегенерат. Когда Иван определил мои мозговые способности, я и правда почувствовал себя, пардон, дураком-с. А тут ещё и моя гордость взыграла. Я, тот, который помог взять Аслан-бека, тот, кто смог убедить деда сменить место захоронения, да я вообще…. Стоп, что вообще? И что ты разошёлся? Ванька за тебя переживает. Уж кто-кто, а он знает, что тебя предстоит. Короче, пока я укрощал свою сволочь, я на нервах отмахал с полкилометра. Голос незнакомца заставил меня остановится:
    • Так вот ты какой, Ведун.
Передо мной стоял мужчина лет тридцати, белобрысый, с голубыми глазами. Типичный такой ариец. Он приветливо улыбался. Не знаю почему, но он мне сразу не понравился. Что-то змеиное было в его взгляде, будто готовился ужалить в самый неподходящий момент. Сколько себя помню, если человек на первый взгляд не понравится, всё, пиши пропало. В конце концов, он сделает какую-нибудь гадость, и перейдёт из класса знакомых в класс заклятых врагов. Называйте это, как хотите, интуицией, или ещё как, факт остаётся фактом. Я терпеть не могу, знаете ли, таких холёных, которые всем своим внешним видом показывают превосходство над другим человеком. А этот, одной своей улыбкой показывал, что я – быдло.
    • Ну и что дальше? – не слишком вежливо ответствовал я.
    • Я хотел познакомиться с тобой до боя. Знаешь, Магистры Юга и Севера отказались от боя, заслышав о тебе, – с той же гадской улыбкой сказал незнакомец.
    • Это их проблема, – ляпнул я.
Удивительно, как эта скотина чешет на русском языке. Кто передо мной стоял, у меня уже не было никаких сомнений, я почему-то был свято убеждён, что это и есть Валембург. А графский отпрыск, значит, пытался продолжить беседу:
    • Я наверно забыл представиться, Магистр Запада, Граф старинного немецкого рода Зигмунд фон Валембург,– и знаете, изящно так каблучками щёлкнул.
    • А я просто Аркадий. Просто Ведун, и просто русский воин, – Господи, какую гордость я испытал, произнося эти слова.
    • А знаешь, Аркадий, я собираюсь тебя завтра убить, - уже без улыбки сказал немец.
    • Ну да? – делано удивился я, - А силёнок-то хватит? Мне мой дедушка рассказывал, что один хмырь с твоей фамилией тоже хотел деда пристроить, только разлетелся на маленькие кусочки. Случайно, не твой дед был? Нет? Ну, ладно.
    • Когда я тебя убью, Магистры Юга и Севера склонят передо мной головы. Я буду повелевать этим миром. Мой дед был близок к этому, и, если бы не коварство Повелителя Востока, мы бы управляли всеми народами, – глаза графа загорелись фанатичным огнём.
    • У-у-у, как всё запущено. Ты лечиться не пробовал? С такими идеями у нас на Руси, с тобой может случиться два события, ты или в дурдом отдохнуть присядешь, или по морде дадут, - откровенно издевался я.
    • Я тебе покажу твой ужас, самый страшный твой кошмар. Ты умрёшь от страха, – шипел немец.
    • А хочешь, я тебе предскажу как ты ласты склеишь? - всё, я вошёл в раж.
    • Ты, мне? – чем-то там поперхнулся фриц.
    • Ага, я тебе, – заговорщицки кивнул головой я.
    • Ну? – немец напряжённо уставился на меня.
    • Ты или блинами обожрёшься, или тебя куры обсерут, - заржал я.
Повернулся и пошёл прочь от этого урода. Немец минуты две смотрел мне в след, видимо ждал каких-то пояснений. Вот кто бы мне объяснил, те же немцы, учат наш язык, и заметьте, хорошо так учат. Но, наших «корок» не разумеют. Серьёзные они какие-то. По - моему они, поэтому и войну проиграли. Нельзя с нами серьёзно. Ладно, ну его на фиг, где мне ребят искать? И тут я увидел, что около одного из домов топчется Ванька. Наверно меня ждёт. Подойдя, я дружески хлопнул Ивана по плечу, и спросил:
    • Чего ждём?
    • Вот что, Аркаша, если ты не готов к поединку, ты так и скажи, я подам отказ от боя, – смотря в сторону, выдавил из себя Иван.
    • Вань, ты чего обалдел, что ли? Конечно, я готов к бою. Тем более, после встречи с этим гадом, у меня все сомнения пропали, – честно глядя, сказал я.
    • После какой встречи? - встревожился Ванька.
    • Да ладно, неважно. Пошли в дом, есть хочется.
Мы пошли ужинать. Ирка всё-таки потрясающая хозяйка, за какой-то час, в сельских условиях, сварганила классный ужин. После ужина, я вышел и присел на крыльцо. Слова немца всё - таки не выходили у меня из головы. Смех смехом, а мстить он собрался всерьёз. Нет, конечно, я его не боюсь. Но Мастер он реальный. И Ванька, конечно, прав, он сделает всё, чтобы получить что хочет. Ладно, посмотрим…

На рассвете я проснулся в плохом настроении. Всю ночь мне снилось, как этот дешёвый фраер (граф, конечно), он делает какое-то движение, и я… умираю. Сон повторялся раза четыре, будто виниловая пластинка заела. Последний раз я успел заметить что-то, но тут и проснулся. Жалко, мог бы понять, что затевает мой соперник. Старики говорят, что перед важным делом, можно увидеть вещий сон. И если его правильно истолковать, то можно найти решение всем своим проблемам. Ванька уже сидел за столом и прихлёбывал чай из здоровой железной кружки. На столе лежали рубашка типа косоворотка и широкие порты. Указав на них, Ванька приказал:
    • Одевай, тебе впору будет.
    • Ты что, издеваешься? Да в этих шмотках, я буду, похож на тех русских, которых американцы в своих дебильных комиксах рисуют. Я что, клоун? – взорвался я.
    • А в чем ты на бой пойдёшь, в спортивном костюме что ли?
Удивительного спокойствия человек, Ванька даже не посмотрел на меня. Всё так же монотонно и с каким-то сладострастным шумом, он пил чай. Наконец, поставив кружку, он соизволил сказать:
    • По старой традиции, мы, выходя на ристалище, надеваем ту одежду, в которой первый турнир взяли. А было это, не поверишь, в 945-м году! Вот теперь и прикинь, сколько лет традиции, и что, рискнёшь ты её нарушить?
    • Н-е-т, – честно признался я.
    • Ну а тогда о чём речь? Одевайся, - уже чуть ласково сказал Иван.
Я взял рубашку и штаны, и пошёл переодеваться за занавеску. Надев спортивный костюм моих прадедов, я повернулся, и столкнулся с Иркой. Первый раз видел её такой. Обычно невозмутимая, нагловатая девица, сейчас она явно нервничала.   
Её глаза смотрели на меня с нежностью и тревогой, а в руках она теребила какой-то предмет. Улыбнувшись, я шутя спросил:
    • А вы, гражданка, по какому вопросу?
    • Аркаш, только не сердись, ладно? – Ирка подошла ко мне вплотную.
    • Ир, да ты чего? – я удивлённо уставился на неё.
    • Мне моя баба отдала ладанку, в ней, говорят, мощи Иоанна Воина. Баба деду на войну надевала, и ничего, целый пришёл. Одень, я тебя прошу.
    • Целый, говоришь? Ну, коль бабка на деде испытала, ладно, вешай, – не мог я её обидеть отказом.
Девушка повесила мне на шею ладанку, и крепко поцеловала. Интересно, вот живут люди, с разными судьбами, а когда дело до войны доходит, все бабы одинаковые становятся. И неважно, какой век, так же вешают амулеты, так же неистово целуют, и так же прячут глаза, не дай Бог, воин увидит слёзы. Плохая примета, нельзя живого оплакивать. Вот и сейчас, Ирина резко отвернулась, всхлипнула, и толкнула меня, мол, иди! Ванька стоял уже около двери. Суровый, блин, даже где-то страшно стало.
    • Ну что, готов? - спросил он меня, и не дожидаясь ответа, добавил: - Тогда давай присядем.
Я помог Ваньке пристроиться на какой-то чурбан и сам сел.      
Странно, мне бы волноваться, а я до отвращения спокоен. Не знаю, но где-то глубоко внутри у меня была уверенность, я сделаю этого немца. И вдруг из глубин моей памяти всплыл разговор с моей бабкой. Давно, лет пятнадцать назад, моя бабуля, желая позабавить внука, рассказала такую байку…

В тот год жара стояла несусветная. Поехали мы с папкою, с прадедом твоим, в лес, надо было трав нарвать лечебных. Папаша у меня в этом деле дока был, каких поискать. Ну и незаметно заехали мы с ним в самую чащу. Время к вечеру, папа лошадку распряг, костерок сманстрил, я водички принесла, стала ужин готовить. Стемнело. Мы сидим, чай пьём, глядь – поглядь, на наш огонек старик вышел. Чинный такой, борода расчёсана, одёжа не рваная, держит себя свободно, уважительно. Присел он значит, и отец его спрашивает:
    • Издалече путь держишь, мил человек?
    • Издалече, уже третью неделю иду, притомился, слов нет.
    • Тогда отведай, чем Бог послал. Чай и мы не обеднеем, - и даёт старику краюху хлеба и кружку чаю.
    • За угощение, покорнейше благодарю, весьма кстати, проголодался я. А вы, добрые люди, что в этакой глухомани делаете! Неровен час лихие людишки пожалуют, беда будет.
    • Да мы по знахарской надобности, травку набрать, корешков накопать. А варнаков не боимся, у меня ружьишко с собой припасено, в случай чего, отбодаемся, – и показал на ружьё.
    • С ружьём оно конечно сподручней, и дикого зверя пугануть, и незваного гостя встретить. Только бывают каты, что и ружья не боятся, – сказал старик и засмеялся.
    • А что у меня брать, скотину только, да и та, старая уже. Для телеги и годиться.
    • Оно так-то, но слышал я, что в округе банда Федьки Кудряша лютует. За ради форсу людей крошит.
    • Пока Бог миловал, не объявлялся. Ты то сам кто будешь?
    • Я то? А кто только ни есть. И землю пахал, и в кузне работал, и в ратниках ходил, – старик сокрушенно махнул рукой.
    • Да-а, помотало тебя. Ну, а щас откуда? – отец всё пристальней присматривался к деду.
    • Из Тибета, страна такая. Находится у Бога на задворках, – дед опять засмеялся.
    • Как же тебя туда занесло? Али нужда, какая?
Дед хотел было ответить, но не успел. Близлежащие кусты затрещали, и вышли шестеро бородатых мужиков. Отец потянулся, было к ружью, но один из бородачей сказал:
    • Не балуй, а то сильно огорчишься.
    • А вам, ребятушки, чего надобно? - спокойно спросил дедушка.
    • Известно что, вон скотину его, да в торбах у вас пошукать, – весело ответил мужик.
    • Вот что я вам мужички скажу, шли бы вы отседова, подобру-поздорову, – дед не спеша, встал с земли.
    • А то, чего будет? Или ты нас своей немощью напугаешь? – и все шестеро заржали как жеребцы стоялые.
    • Напугать, говоришь? Это можно, – старик вдруг встал на четвереньки.
А дальше произошло то, о чем, если бы мне рассказали, я бы не поверила. Будто по волшебству одёжа с него спала, а он сам стал превращаться в неведомую зверюгу. Мужики опешили, а потом побежали. А зверь за ними! А мы с отцом, будто окаменели, с места двинутся, не можем. Руки – ноги не слушаются, сами как во сне, и только слышим, как лихие люди орут, пощады просят. А вскоре всё стихло. Дедушка вернулся, одёжу надел, и нам ласково так говорит:
    • Можете вертаться в себя, дозволяю.
Тут нас и отпустило. Руки – ноги шевелятся, голова ясная, словно всю ночь проспали. Папаша мой деду в ноги кланяется, слова благодарные говорит. Дед только отмахивается, да смеётся. Тут батя мой и спрашивает:
    • Скажи, мил человек, как у тебя это чудо случилось, аль секрет какой?
    • Да нет никакого секрета, – говорит дед - В каждом из нас зверь живёт, только надо знать, когда его выпускать.
    • Научи, как зверя отпускать. Век тебе благодарен буду, – не унимался отец.
    • Тебе-то на кой? Что за прихоть такая? - хитро спрашивает дед.
Тут отец стал рассказывать про какие-то бои, будто раз в год сходятся колдуны со всего света, и свою удаль показывают. И то, что отец мой в них участие принимает, до последнего боя доходит, а выиграть не может. Умения не хватает. Дедушка молча слушал, головой кивал, а потом и сказал:
    • Слышал я про эти бои. Знатная забава! Только ты мне вначале скажи, ты выиграть хочешь по прибытку, или ещё по какой причине? Не ври только, не люблю, – и испытующи так на отца смотрит.
    • Скрывать не стану, хочу выиграть. Но не для собственной выгоды, а во славу земли Русской! Немцы, китайцы, японцы, и прочие чухонцы, считают нас варварами. Они думают, что мы не способны достичь духовного единства с Природой. Они думают, что русский мужик только и способен, что землю пахать да тюрю жрать. Я хочу, чтобы о русских Мастерах говорили с уважением. Если придётся голову сложить, так чтобы не за зря, что бы мой противник навсегда запомнил, как тяжко далась ему эта победа. 
И отец замолчал. Дедушка тоже не торопился с ответом, только веточкой в кострище ковырял. Наконец, он посмотрел на отца, и неторопливо так, сказал:
    • Это хорошо, что у тебя такие думы. Правильно. Научить дело не хитрое. Знамо дело, умеючи. Только, добрая душа, пойми, ты уже никогда не будешь нормальным человеком. Принимая моё ученье, ты понесёшь по жизни тяжкий крест. А умирая, должен будешь передать его другому. Здесь ведь как, тебе дают на время, а с собой уносить никак нельзя, не примут. Вот и подумай, готов ты к этому? – дед улыбнулся, словно давно ожидал такого разговора.
    • Готов! – ответил отец.
С тех пор, дедушка Любомудр у нас жил. Рано утром они с отцом уходили в лес. Что они там делали, не знаю, я маленькая была, меня прогоняли. Дед прожил у нас семь лет. И однажды утром сказал, что сегодня к вечеру помрёт. Всех домашних выгнал из светёлки, одного отца оставил. Мы к брату отца пошли, благо дело, через дорогу жил. Там и переночевали. А утром, отец пришёл, сказал, что дедушка умер. После смерти деда, отец мрачным стал, словно его давило что-то. Шли годы, отец выиграл три турнира. Когда мне шестнадцать исполнилось, отец меня сосватал за твоего деда. Я -то дура была несмышлёная, заартачилась сначала, но отец зазвал меня в сарай, и тихонечко, чтобы мамка не слышала, рассказал, что ему дедушка Любомудр перед смертью поведал. И выходило то, что знал он за кого мне замуж выходить. Дед твой оказался мужчина заботливый, ласковый с мной, хозяйственный в доме. Детишки у нас родились, батька твой, а потом и сестрёнка, тётка твоя. Отец перед смертью мужа моего к себе позвал. Нас опять выгнали. Уж что ему батя сказал, не знаю, но после смерти отца, дед твой стал носителем Дара. А через пять лет как отец помер, война случилась. Всё порушила, проклятая. Дед твой перед тем, как уйти, к кузнецу съездил, Кольцо сделал. И наказал строго настрого, чтобы это кольцо внуку его отдали, тебе значит. Папенька твой так и сделал…

Стоп, это что же получается? Выходит, я «потомственный»? И дед, и прадед были Воинами, участвовали в «Боях Юны». И надо признать, не слабо себя показали. Так почему же ты, лох педальный, раньше об этом не вспомнил? Да, а много ли мы помним, что бабка в девстве бухтела? Тогда это было навроде сказки. Бог его знает, что бабуля придумает, чтобы внука позабавить. Вон, она потом рассказывала, что и чертей видела. Тоже прикажешь верить? Я их тоже видел, когда один раз палёной водки обожрался. И что мне теперь делать, с такой наследственностью? Милые родственнички, вы же меня к стенке прижали. У меня теперь два выхода, либо выиграть, либо сдохнуть. А верней один - выиграть. Молодец, вон как психанул. А говорил, что спокоен. Сам подумай, дурила, если деды тебе своё Искусство передали, значит и умение тоже. А они турниры «брали», как не фига делать. Немец, конечно, дока, но разве ты можешь обосраться перед своими предками? Никак нельзя. С чем тебя и поздравляю. Всё, пора идти.
    • Вань, пошли, что ли? – не то сказал, не то попросил я.
    • Тогда помоги калеке подняться, – сказал Иван, и опять скроил такую рожу, что ещё немного и меня надо будет поднимать.
    • Ирка, готовь обед, к пяти часам буду, – крикнул я, и видя непонимающий взгляд Ваньки, добавил, - Что я там, целый день буду корячиться.
Мы вышли на улицу. Господи, хорошо-то как. И умирать совсем не хочется.  Ну, где этот «фон»?…

Представители конклава уже ждали нас на очаровательной поляне. Ещё на подходе к месту боя, Ванька сказал:
    • Ты на первом режиме не выкладывайся, уступи. Пускай он потешится, а ты посмотришь, что он может.
    • Хорошо, Вань, сделаем, – успокоил я.
Солнце показалось из-за горизонта, завела свою песню какая-то пичуга, мир оживал. Монах конклава, подойдя ко мне, произнёс:
    • Клянешься ли ты, Воин, сохранить в тайне всё то, что произойдёт здесь и сейчас?
    • Клянусь! – я опять дал «подписку о неразглашении».
    • Клянешься ли ты, Воин, при поражении, смиренно принять свою участь?
    • Клянусь! – вот этот пункт мне очень не понравился.
    • Клянешься ли ты, Воин, при победе проявить гуманность по отношению к противнику, дабы смерть его, или дальнейшая жизнь была легка?
    • Клянусь!
И здесь мне стало не по себе. Эй, ребята, вы ничего не перепутали? Сейчас конец двадцатого века. А мне талдычат про милосердие к противнику. Типа того, господин хороший, если Вы его случайно (не желая того не в коей мере) покалечите, то добейте его, но милосердно. А если он Вам шею сломает, то прими это как шутку, и дай себя добить. Ништяк законы, куда там нашим новым русским пацанам. Зона отдыхает. И пока я пытался себе уяснить, в чём я, твою мать, поклялся, на другую сторону поляны вышел Валембург. Он издевательски поклонился сначала Ивану потом мне. Я увидел, как Ванька приветственно кивнул головой, а потом согнул левою руку в локте, показал немцу известный жест. Монах отошёл к графу, и тот видимо поклялся убить меня милосердно.      
    • Господа, наступает фаза «Глаза Дракона». Я предлагаю вам решить, кто первый выйдет на ристалище? – бескомпромиссно объявил монах.
    • Уступаю право открыть бой моему сопернику, – крикнул я.
    • Благодарю, на последней фазе я припомню тебе это и убью без мук, – самоуверенно сказал Валембург.
Он вышел в центр поляны. Сделал пару дыхательных упражнений, немец застыл в нелепой позе. Его левая рука была отведена в сторону, а правой он будто закрывал грудь. Уж не знаю, что он там думал, но, когда граф стал в такой позе подниматься над землёй особого впечатление на меня это не произвело. Да ещё Ванька, зараза, подшурупил. Вот надо было ему сказать:
    • Гляди, щас разгонится и улетит к чёртовой матери.
    • Думаешь? - спросил я, уже внутренне содрогаясь от хохота.
    • Не-е, над Хабаровском собьют, ракетой «Земля – Воздух», – и Иван, ржа, добавил, - Он же азимут перепутает, дефективный.
Не знаю, как я на ногах устоял. Немец же завис на расстоянии двух метров над землёй, и выдал такую фишку. От него отделились два его фантома, и стали выполнять какие - то «ката». Нет, ну конечно смотрелось это представление эффектно, нечего не скажешь. Словно дирижёр, Валембург болтал руками и заставлял двигаться свои фантомы. Потом он опустился на грешную планету, и «слил себя воедино» (опять Ванькина шутка). Постояв немного, он отвесил поклон сначала представителю конклава, а потом и нам с Ванькой. Как я понимаю, он продемонстрировал своё владение энергией. Отойдя на край поляны, Валембург очень ехидно посмотрел на меня, типа, ну что мужик лапотник, ты чем ответишь? Монах сделал жест, приглашая меня выйти и показать, на что я способен. И тут у меня родилась идея…. Обращаясь к Ваньке, я спросил:
    • Вань, ты мне веришь?
    • Ну-у, - не то спросил, не то ответил Иван.
    • Около доски постоишь?
    • Постою, а чего? – ещё не догоняя спросил Ванька.
    • Увидишь, – коротко бросил я, пошёл к монаху.
Подойдя к монаху, я сказал, что для показа моего искусства, мне нужна доска чуть больше человеческого роста. Тот утвердительно кивнул головой, и ушёл. Минут через пять он вернулся, неся доску. Я взял доску и поставил её вертикально (слегка закопав конец в землю). Сделав знак Ивану, чтобы он подошёл, и когда тот выполнил мою просьбу, я поставил его спиной к доске. Вытаращив глаз, Ванька спросил:
    • Ты что затеял, сученок?
    • Стой и не дёргайся, – приказал я, отходя на приличное расстояние.
Нервы у меня напряглись до предела, ещё бы, Учителя к доске поставил. Ладно, поехали. Я сконцентрировался, собрал в правую руку сгусток, «слепил» из него гвоздь, и бросил. В сантиметре над головой Ивана появилась дырка. Окрылённый первым успехом, я стал бросать свои гвозди. Я кидал и кидал, неистово веря в свою удачу. И она не подвела. Дырки появлялись ровно в сантиметре от тела Ивана. Войдя в раж, я крикнул:
    • Раздвинь ноги.
    • Учти, Аркадий, я ещё жениться хочу, – спокойно сказал Ванька.
    • Женишься, – успокоил я.
Закончив «описывать» силуэт учителя, я попросил его отойти. Он охотно выполнил мою просьбу. Немного полюбовавшись своей работой, я собрал в руке сгусток побольше и бросил его в доску. Словно от гранаты, доска разлетелась в щепки. Сделав поклон монаху, я отошёл к Ивану. Немца, я даже не удостоил взглядом. Хотя спиной чувствовал его взгляд, и ощущал огромное желание понять, что же я такое сотворил? Ванька лишь прошептал мне:
    • Ну ладно, будешь жениться, я тебе ЭТОТ кайф припомню. Довёл инвалида, чуть в штаны не наложил.
    • Вань, не сердись, всё же обошлось. – сказал я, обнимая Учителя.
    • Обошлось. Но мог бы хотя бы намекнуть, мол, я буду «гвозди вбивать», я бы подложил чего-нибудь, – продолжал воспитывать меня Иван.
    • Куда? - спросил я, и… огрёб подзатыльник.
Не мог Ванька долго серчать, вот и сейчас постоял, помялся и рассмеялся. Видимо до него дошла вся нелепость ситуации. Представив себе, как он запихивает в штаны свинцовый лист, дабы я не отбил ему наследство. Пока мы с Иваном веселились, в центр поляны вышел монах и объявил:
    • Господа, наступает вторая стадия «Боёв Юны». Итак, «Страх Адоная». Поединщиков прошу выйти на ристалище.
Мы с графом подошли к монаху. Взяв за руку графа, монах отвёл его от меня шагов на десять, и предложил сесть на землю. Со мной монах проделал ту же манипуляцию, так что между мной и Валембургом в итоге стало двадцать шагов. Монах осмотрел поляну, потом окинул нас взглядом, и ровным голосом произнёс:
    • По правилам «Боёв Юны», во второй стадии вы должны показать своё искусство во владении психо - энергией. Подлежит к запрету лишь явное воздействие на противника. Пока один из вас не выразит слабость, или нечто иное, стадия будет продолжаться. Граф Валембург, начинайте.
Граф уставился на меня тяжёлым, немигающим взглядом, пытаясь подчинить себе моё сознание. Через минут сорок, я вдруг понял, что «плыву», закрыл глаза, и….               

Пуля вошла в мою голову. С хрустом, пробив лобную кость, и, намотав на себя фрагменты мозга, «вошла» в стенку. Боли я почти не испытал, лишь ощутил сильнейший удар, и всё. Дальше – темнота. Капитан – расстрельник ткнул меня носком сапога в бок, чему-то ухмыльнулся, перекрестился и вышел из «расстрельной комнаты». Кто-то сказал - у человек перед смертью проносится вся его жизнь перед глазами. Не знаю, может у тех, кто отходит своей смертью так и происходит, у меня же на это не хватило времени. Не успел я ничего вспомнить. Как жаль. Да, вообще-то и вспоминать нечего. Разве только Ирку, да Ваньку. Правильный мужик и красивая девушка, все, что оставила мне моя память. Интересно, меня убили, а я думаю. Стоп, с разбитой башкой ты ещё и думаешь? Не бывает! Хотя, помнишь, отец Константин говорил, что душа способна мыслить. Да твою мать, я умер или нет? И вообще, откуда взялся этот бравый капитан? И с какого рожна он мне влепил девять грамм в голову? Я его что, просил об этом? Может у меня склероз и я не помню? Типа, смотрю стоит офицер, дай, думаю, попрошу его пристрелить меня. И пол-литра пообещал, после дела. А он, на радостях, взял и завалил меня. Ещё бы, похмелка светит. Хорошо, допустим, что капитана я уболтал, а комната, откуда взялась? Помещение серьёзное, просто так не зайдёшь. Туда или по пропуску, или по приговору суда. Если мне дали «вышку», то почему я не помню суда? И что мог сделать обыкновенный слесарь из автосервиса, чтобы получить такое? Подожди, у тебя что, от пули мозги свело? Какой к чёрту слесарь? Ты же Ведун, и работаешь на Контору. И что? В КГБ вот так вот запросто тебя грохнули? Да ещё эта комната из головы не выходит. Из какой головы? Забыл, тебе её разбили? Ну ладно, из того, что осталось. Что-то она мне напоминает, но что? А что ты психуешь? Сядь, посиди, подумай, у тебя впереди Вечность. Итак, комната, откуда я её помню? Да я её вообще не помню. А помнишь, у Капицы в «Очевидном – Невероятном» какой-то мужик профессор говорил, что у человека существует ассоциативная память, попробуй, может и выйдет что? Первая ассоциация, которая возникает у тебя связанная с этой комнатой, какая? Детство. А причём здесь детство, тем более твоё? А притом, помнишь, как пацаны вечером собирались у костра, и травили всякие байки страшилки? Вот тогда Андрюха Фомичев и сказал, будто его батя работает в тюрьме, и однажды в диком похмелье проболтался, как приводят в исполнение «Высшую Меру». Я мальчик был наивный, впечатлительный, ну и прикинул на себя этот рассказ. И испугался! Да, испугался. Вот ключ. Страх! Сколько раз я просыпался оттого, что мне снилось, что меня расстреливают. Выходит, эта комната… плод моей фантазии? Хорошо, а где я тогда нахожусь? Как болит голова. Родной, у того, кого расстреляли, голова не болит. Да-а, а у меня башка трещит спасу нет. Дед, что мне делать? Отпусти сознание, будь проще. Это мне говорили все мои учителя. Вода! Вот стихия, и милосердная и без удержу грозная. Холодные капли стекают с моего лица, бегут по воспалённой жаром груди, и приносят облегчение. Как красив водопад передо мной. Словно живое зеркало вода отражает и смывает всё наносное, и оставляет подлинное, настоящее. Так, а боль в голове прошла. Это что ж получается, кто-то пытался на меня «наехать»? Откуда эта сволочь пытается влиять на мой мозг? Успокойся, поставь Круг, а там посмотрим. Фу-у, ну, наконец, легче стало. Так, где я, и что вообще происходит? Ах да, я на поляне, и принимаю участие в турнире. Так вот что такое «Страх Адоная». Спасибо вам люди, чуть мозги здесь не оставил. Валембург, его работа! Ну ладно, гадёныш, держись. Как там дедушка Любомудр говорил - главное отпустить в себе зверя? Вот я его сейчас и отпущу. Гляди-ка, лапы вылезли, шерсть выросла, язык такие клыки нащупал, прелесть. Эй, стой, ты куда побежал? Главное правило хищника, какое? Правильно, если жертва убегает, надо догнать. Стоять, хуже будет…

Я открыл глаза, когда услышал истошный крик графа:
    • Всё! Стой! Довольно! Я не могу больше убегать от тебя. Он порвёт меня.
    • Открой глаза, чудила, -  спокойно предложил я графу.
Тот открыл глаза. Его била мелкая дрожь, по холёному лицу катились большие капли пота, и он судорожно пытался подняться с русской земли. Наконец ему удалось встать, и шаткой походкой он отошёл на край поляны. Я поднялся и пошёл к Ивану. Он смотрел на меня с нескрываемым удивлением. Когда я подошёл, Ванька спросил:
    • Аркаш, а чего он заверещал, словно ему причинное место прижали?
    • Да кто его знает, Вань, может, почудилось чаво, – ответил я.
    • Ты сейчас под кого закосил? Чтобы немец так заорал, ему знаешь, что надо показать? – и Ванька сердито засопел.
    • Уже знаю, – улыбаясь, сказал я.
    • И чего? – оживился Иван.
    • Зверя деда Любомудра, – вывел я.
    • Да ну? Врешь, небось, у нас малый пацан из себя зверя «отпустить» может. Правда, обратно потом тяжело засунуть, – смеясь добавил Ванька.
    • Это точно. Я тоже едва угомонил, хорошо немец гаркнул, я и проснулся, - поддержал шутку я.         
Монах подошёл к нам, подождал, пока мы с Ванькой закончим трёп, и уже уважительно обратился ко мне:
    • По правилам «Боёв Юны», Вы можете отложить финальный бой до утра. Ибо этот этап Вы выиграли. Но, титул «Амени» Вы можете получить только после «Боя Юны» Ваше решение? 
    • А что графу, отдышаться надо? – ехидно спросил я.
    • Я не имею право обсуждать с вами, вашего противника. Я лишь желаю получить ответ на свой вопрос, – ровным, но не терпящем возражений голосом, сказал монах.
Я посмотрел на Ваньку, тот неопределённо пожал плечами, типа, решай сам. Устал ли я? Первый вопрос, который мне пришёл в голову. Наверно, но откладывать схватку значит дать немцу передышку. А это значит, что завтра мне придётся начинать всё сначала, и Бог его знает, как всё обернётся. Сейчас он (немец) напуган, и не способен чётко контролировать ситуацию. И будет делать ошибки. А каждый его промах, это возможность наказать этого самонадеянного дурака. Но смогу ли я провести поединок? Выдержу ли то напряжение, которое последует за этим? Ванька прав, Валембург Мастер что надо. Ваньку-то он «сделал», до сих пор очухаться не может. А Иван второй человек после Казбека. Так, за что дерётся Валембург? Понятное дело, что за идею. Но какую идею? От одной фразы про «Мировое Господство» мороз по коже пробегает. Но ему этого мало, он ведь, змей, из себя сверхчеловека затеялся сотворить.  Святогор спросил, беру ли я этот мир, несу ли я за него ответ? Я ответил: «Да!», но, если я «сдам» турнир, о какой ответственности к чёрту можно говорить? Выходит, моя идея, не дать этому засранцу испортить людям жизнь? Так, нормальный ход.  Замполит мною бы гордился. Слушай, а проще нельзя? «Отпусти» немцу за все его грехи, дай по наглой роже, и живи с чувством выполненного долга. Я ещё раз посмотрел на Ваньку, потом на всё ждущего ответа монаха, и изрёк:
    • Вот что, я желаю поединка сейчас.
    • Хорошо, я передам ваше решение вашему противнику, – и монах удалился.
    • Аркаш, может надо было до завтра подождать? – спросил Иван.
    • Вань, зачем откладывать на завтра то, что можешь покалечить сегодня? – философски спросил я.
    • Твоя воля, - сказал Иван, и облегчённо вздохнул.
В центре поляны появился монах, жестом пригласил нас с Валембургом, и, когда мы подошли, сказал:
    • Господа, по желанию сторон заключительная стадия поединка состоится сейчас. Перед тем, как объявить «Бой Юны», я вынужден вас предупредить, бой продолжается до смерти или отказа одной из сторон. Решение оставите ли вы соперника в живых, вы принимаете сами. Хотите ли вы перед боем высказать какие-нибудь просьбы или пожелания?
    • Нет, – скромно ответил я.
    • Да, у меня есть одно пожелание. Я хочу, чтобы бой продолжался до смерти, - сказал немец.
    • Ваше пожелание учтено. Итак, я объявляю «Бой Юны»!
Монах ушёл с поляны, оставив нас с Валембургом один на один. Граф с ненавистью маньяка смотрел на меня, если бы не моё олимпийское спокойствие, то наверно бы я умер от несварения желудка. Странно, но я не испытывал к немцу ничего кроме небольшой злости. И то, эта злость была «дворовая», когда пацаны нашего двора шли бить пацанов соседнего двора. После того как я «отпустил» зверя дедушки Любомудра (не его конечно, а своего), и увидел, как немец сломался, для меня он перестал существовать как Мастер.  Да, конечно, я понимаю, что увидеть в своём сознании такую «собачку» страшно. Но чего орать? Нет бы тихо, не привлекая постороннего внимания, сказать: «Хорош, братан, я всё понял. Давай тихо разойдёмся». А этот? Во-первых, скис как бабушкин примус, а во-вторых, разорался, словно ему сдачу в сельпо недодали. Вот теперь смотрит, типа, ненависть выказывает. А Валембург всё продолжал смотреть, видимо пытаясь, понять, что же я ему приготовил. Наверно, чтобы поднять свой боевой дух, немец сказал:
    • Ты будешь просить меня о пощаде, но я убью тебя самым жестоким способом.
    • Хорошо, убьёшь. Только на один вопрос ответь, ладно? Ты себе на пенсию уже заработал? - нехорошо улыбаясь поинтересовался я.
    • А причём здесь моя пенсия? – ступил граф.
    • Знаешь, по первой группе очень мало платят, боюсь на примочки, не хватит, – ответил я, и съездил графу по уху.
Господа, я открыл «Бой Юны»! Надо было видеть, как взвился граф, после моей плюхи. И он тут же перешёл в атаку. В принципе, это было классическое Кунг - фу, причём не в слишком хорошем исполнении. Вот почему эти западные басурмане поднатаскаются в какой-нибудь восточной хрени, и всё, ходят с высоко поднятой головой. Типа, они всё умеют. Вот и сейчас я легко уходил от Валембургских «вертушек», периодически награждая его то ударом в печень, то блокируя его левую руку, наносил удар в челюсть. Спасибо Казбеку и Егоркиным кирпичам. Но наверно, я слишком увлёкся, и тут же был наказан страшнейшим ударом в грудь. Блин, аж в глазах потемнело. Едва я успел продышаться, как опять получил такой же удар. Не переставая блокировать многочисленные «подарки» графа, я тремя глубокими вздохами восстановил дыхание, и уже собрался провести контрудар, как опять огрёб в грудак. Свойство русского мужика имеет одну особенную черту, если вам дали первый раз в морду, это прискорбная ошибка, если вы второй раз получили по той же морде, это списывается на неосторожное обращение со стаканом, а вот когда ваша морда третий раз зазвенит от «кренделька», всё, наступает момент истины. И уже никакая сила не удержит этот всё сокрушающий порыв русской души. Когда мне стало тяжело дышать в третий раз, моё сознание сыграло со мной злую шутку, я незаметно для себя выпал в состояние «Вольницы»! С чем я графа и поздравил, гоняя, его по поляне как шелудивого Тузика. Но… рано я обрадовался, минут через десять рядом со мной уже «висела» тёмная душа графа. И пока наши телесные оболочки от души били друг друга, как я понял, наступила пора идейных баталий. Первый выпад сделал граф (вот неугомонный), толкнув мне приблизительно следующее:
    • Давай поговорим, я думаю, нам есть, что сказать, – и он поморщился, очевидно, оболочка получила удар по почкам.
    • Хорошо, давай. – ответил я, ощутив удар в печень.
    • Ты большой Мастер, Аркадий. Ты носишь звание Ведун, по квалификации у нас на Западе, это то же самое что Магистр. Я есть - воплощение древнего Бога арийцев Арий. И я предлагаю тебе, будь со мной. И тогда этот несовершенный мир рухнет к нашим ногам. Представ себе - ты Повелитель Востока и Севера, я Правитель Юга и Запада, и мы как равноценные братья будем вершить судьбу этой планеты. Да-да, весь мир к нашим ногам, – и дух графа оскалился в сладострастной улыбке.
    • Зачем? - спокойно спросил я.
    • Что, зачем? – сегодня явно был день не графа, даже простой вопрос вызывал у него состояние лёгкой тупости.
    • Зачем мне мир у ног? Господи, да я свою судьбу не знаю, а ты предлагаешь судьбу мира вершить, – выпалил я, помолчал и добавил: - Знаешь, я одного понять не могу. Ну ладно, идеи у тебя понятно, откуда - дурная
    наследственность, тяжёлое детство вдали от дома, садистка нянька, каждый день заставляющая тебя чистить 
    картошку по три килограмма за присест. Оно и ясно, что нормальный человек, а тем более мужик из тебя не вырос бы! Но вот что мне не понятно, это - зачем тебе мир? Что ты с ним делать будешь? Ну, лет на десять тебя хватит, хотя нет, при таком образе жизни, в лучшем случае ты протянешь пять. А потом? Как-нибудь утром ты пойдёшь на горшок, сядешь, и умрёшь только от мысли, что забыл, как пукать.
Придёт седой Кондратий, и заберёт твою душу, заметь, не в сады Ария, а в тёмный Аид. Так вот, оно тебе надо?
    • Издеваешься? – прошипел граф.
    • Вовсе нет. А потом, что это такое, ты – Правитель, а я – Повелитель? Это значит, ты будешь править, а я повелевать, твои прихоти будут выполнять, виляя задом, а мои повеления никто не выполнит.
    • Почему? - заинтересованно спросил немец.
    • Да потому! Кого ты мне дал? Славян и чукчей, а ни те не другие не способны работать. Вон, у тебя негры с юга, они всю свою историю кверху задом на плантациях корячились. А русского можно заставить работать либо на глобальную идею, либо предоставить возможность украсть. Да, тогда русские мозги расцветают во всей красе. Ну а чукча не работник, однако. Он же карандаш поднимает, уже паховую грыжу зарабатывает. Не-е, если делить мир, то, по-моему, – и я замолчал, выжидая.
    • И как? -изумлённо спросил Валембург.
    • А так, каждый народ на этой планете имеет право на самореализацию. И никто не может влиять на это. Ты для чего знания получил? Что бы в один прекрасный день сказать себе - а не стать ли мне Правителем Всего Мира? И этой мыслю, ты всё своё Искусство опаскудил. Зачем пыхтеть над древними книгами, если все твои желания сводятся к одному, сладко жрать, крепко спать, и иметь красивых девок.  Знаешь, для этого не надо учить Магию. Власти захотел? Да зачем она тебе, что ты с ней делать будешь? Путём селекции вывести сверхнацию, и посадить её на шею другим? Шалишь, брат, даже если я тебе сейчас проиграю, не дай Бог ты меня не прикончишь, я остатки здоровья потрачу только на то, чтобы тебя, гниду, извести.
Я перевёл дух, никогда так умно не говорил, аж вспотел. Граф же, смотрел на меня, уже не скрывая огромной ненависти, а потом, когда я замолчал, заговорил: 
    • Я вижу, ты хорошо понял мою философию. Но одного ты не понял, русский. Я воплощение Бога, а ты просто смерд. Нельзя победить Бога. Пройдут века, столетия, и новые люди, с новыми принципами, с новой шкалой ценностей будут молиться мне. Будут искать благосклонности у Бога Арий. У меня!
    • Не будут, – уже спокойно, но зловеще сказал я.
    • Да-а, и почему? – спросил, улыбаясь Валембург.
    • Я не дам, – просто ответил я.
    • А что ты можешь сделать? Единственное, на что тебя хватило, это выпустить своего зверя и уйти в Нирвану. Неужели ты серьёзно думаешь, что я испугался «астральной собаки», и не знаю, как уйти в Нирвану, заставляя своё тело двигаться самостоятельно? Я – Бог! И этим всё сказано, – и граф Валембург рассмеялся.
    • Бог говоришь, ну тогда держи!
И тут я стал делать то, что когда-то делал со мной Егор, а именно, астрально бить по морде графа. Тем более, что Егор оказался хорошим учителем, я довольно-таки ощутимо лупил по духу Валембурга. Я бил и бил, вкладывая в каждый свой астральный удар всё то, что я испытывал к этому уроду.  Попытку ответного удара, я пресекал в корне, встречая удар контрударом и отправляя энергию графа ему же назад.  Валембург держался не очень долго, после 54-го удара, он скукожился и рухнул назад, в тело. Пришлось, возвращаться и мне, тем более что я слегонца устал.  Здравствуй, тело, вот и я! Дальше схватка пошла по всем правилам рукопашного боя. Валембург хотел провести удар левой ногой мне в голову, чудак, на это попадают только пацаны в секциях каратэ. Я выполнил подкат, кувырок, и оказался за спиной у немца. У меня была секунда, пока Валембург повернётся.  Не знаю, что мне помогло принять это решение, может быть, я прекрасно понимал, что другой возможности не будет. В эту секунду я увидел под черепной коробкой мозг Валембурга.  В моей руке появился энергетический кинжал, и, взмахнув рукой, я вогнал его в мозг немца.  Валембург постоял, его тело стало обмякать, и он рухнул на траву.  Ещё не осознавая до конца, что произошло, я подошёл к графу. На его лице светилась блаженная улыбка, текла слюна, а глаза… ничего не выражали. Некогда могучий и самоуверенный в себе человек, потомственный граф Валембург, превратился в обыкновенного идиота. Не слышной походкой ко мне подошёл монах, и равнодушно спросил:
    • По правилам турнира, Вы должны решить, оставляете ли Вы в живых соперника, или прервёте Его Жизненную Тропу.  Итак, Ваше решение?
    • Посмотри на него, монах. Я оскверню титул «Амени», если добью его. У нас на Руси, со старых времён считалось, что калека и убогий, это одно и тоже. Ему сейчас хорошо, он с Богом беседует. Как же я могу добить собеседника Бога? Пусть живёт, позаботься о нём, монах.
Я повернулся и пошёл к Ваньке. Тот молча обнял меня, и я вдруг осознал, что выиграл турнир не для какой-то там идеи, а для Ивана, Ирки, и многих других людей, таких близких мне. Подавляя волнение, я сказал:
    • Пойдём домой, Вань, есть охота.
И мы пошли, туда, где ждала меня судьба….

Как-то незаметно в Москву пришла зима. Скрылся мусор под белым покрывалом снега, и на радость детишкам появились большие сугробы. Мы с Иркой ехали по проспекту Мира, и вдруг около одной из двенадцатиэтажных башен, я заметил карету «Скорой Помощи», пожарную машину, и патрульный «Козёл» ментов. Чуть поодаль стояла стайка зевак, шумно переговариваясь, и ругаясь с ментами, они лезли, желая посмотреть, что там такое. Указывая на них, я сказал Ирине:
    • Давай туда, посмотрим.
    • Не насмотрелся ещё? Наверняка какой-нибудь жмурик,– сказала Ирка, поворачивая машину.
На подъезде к дому, дорогу перегородил бравый, пузатый сержант (и где они их берут), и прямо указал нам путь из трёх букв. Пришлось достать ксиву, и приказать позвать старшего офицера. Минут через семь к нам подошёл усталый капитан, и, посмотрев мои документы, доложил, что на крыше дома сидит пацан лет шестнадцати, и угрожает прыгнуть, если к нему кто-нибудь подойдёт. Чего его так переклинило, ни родители, ни друзья внятного ответа дать не могут. Кто-то талдычит про несчастную любовь, кто-то намекает, что, мол, от «дури» повело. Я посмотрел на Ирку, та тяжело вздохнула, и сказала:
    • Ну, иди. Вечно ты, Аркаша…
Я прошёл сквозь кордон, вошёл в подъезд, и стал подниматься по лестнице. Около чердачного люка топтался врач психиатр и два крепких ОМОНовца. Ещё раз, показав документы (в который раз за сегодня), я приказал:
    • Всем вниз, быстро.
Затем спокойно открыл дверь и вошёл на чердак. Поиск слухового окна занял минут пять. Наконец я оказался на крыше. Пацан сидел на краю, его бил мелкая дрожь, и он со страхом смотрел то вниз, то на меня.
    • Не возражаешь, если я тоже присяду? – спросил я, садясь на край крыши.
    • Я сейчас прыгну! – на грани истерики крикнул малец.
    • Прыгай! Я, вообще, покурить вышел, - равнодушно сказал я.
Я достал сигареты (видел бы меня Егор, убил бы), и закурил одну. Вторую я протянул пацану.
    • Возьми! Уже куришь, конечно?
    • Да, – смущённо пролопотал тот.
    • Зря! Плохая привычка! Сам уже два раза бросал.
    • А чего же - курите? - спросил пацан.
    • Поднял, - вякнул я первое, что пришло в голову.
Мальчонка хихикнул. Я осмотрелся, и затягиваясь, сказал:
    • Смотри, как красиво!
    • А Вы, кто? – вдруг спросил пацан.
    • Я-то?! Ведун! А что, какие-нибудь вопросы?
    • Так Вы не врач? - недоверчиво произнёс малец.
    • Нет, этого ещё не хватало. А ты чего здесь? Холодно, простыть можешь.
    • Жизнь кончаю! – честно признался малый.
    • Подожди, сейчас докурю, и уйду. Кончать жизнь надо в одиночку. Это ведь не театр, смотреть не на что. Потом я могу и снизу посмотреть. Ты недолго только, а то я на работу опоздаю, ладно? – и я сделал вид, что хочу подняться.
    • Подождите, можно я вам кое-что расскажу? – глаза пацана горели надеждой.
    • Валяй, только давай от края отлезем, а то я соскальзываю, - предложил я.
    • Да-да, конечно, – суетливо пролопотал малый.
Мы встали и отошли от края. Честно говоря, я бы мог вогнать этого малолетнего придурка в состояние сна, и стащить с крыши. Но что-то мне подсказывало, что не надо этого делать. Я угостил мальца ещё одной сигаретой, и закурил сам, прощай здоровье. Пацан, явно нервничая, делал глубокие затяжки, так что сигарету он кончил очень быстро, и с надеждой посмотрел на меня. Я достал из пачки ещё одну, и отдавая, сказал:
    • Больше не дам. Мне только с твоими родителями разборок не хватало.
    • Вы верите в оборотней? – выпалил мой юный друг.
    • В кино, что ли насмотрелся? Так, брехня всё это, – как можно спокойней сказал я.
    • Да какое кино! Дома! Дома! У меня дома! – отчаянно заорал малый.
    • Не ори, лёгкие простудишь. Давай всё по порядку, – я уже знал, что это дело по моей специальности.
Не знаю почему, но парень успокоился, и начал свой рассказ:
    • Мы недавно сюда переехали….               
               
Мы недавно сюда переехали. До этого отец служил в Прибалтике. Ну, и как положено, родители устроили новоселье. Приехало много родственников, даже те, которых я никогда не видел. Среди них выделялся чинный старик, которого все звали дед Сеня. Я так и не понял, кем он доводиться отцу, кажется родной брат моего деда Стёпы. Дед Сеня сразу же завоевал всеобщее внимание, бесконечно балагурил, и травил всякие смешные байки. Единственное, что я никак не мог понять, это были моменты, когда дед Семён вдруг окидывал всех злобным взглядом и поблёскивал глазами, ну прямо как волк. Но этого никто не замечал, даже отец. Я подошёл к папе, и тихонько спросил его:
    • Пап, а чего у деда Сени глаза сверкают?
    • Да ты выпей с его, у тебя не так заблестят, - отшутился отец.
Я подумал, и то правда, вон как водку хлещет. Два дня родня гуляла как в последний раз, а затем постепенно разъехалась. Отец уговорил деда Сеню остаться ещё на пару недель погостить. Тот долго отговаривался, но потом согласился. И опять я заметил на его лице пакостную улыбку. Но он сделал это как-то быстро, мимолётно. Отцу, как очень важному инженеру дали большую квартиру, аж пять комнат. Мне выделили дальнею комнатёнку, около библиотеки и рабочего кабинета отца. Деду же, отвели комнату рядом с спальней родителей. Всё бы ничего, но к исходу первой недели дед заболел, причём сильно так. Весь похудел, кожа потемнела, а глаза стали огромными, прям на пол-лица. Вызвали врача, тот приехал, осмотрел деда, и сказал: «Старость, не лечится». И всё, уехал. А дед стал ещё больше хиреть. Мать стала ухаживать за дедом, всякие вкусные штуки покупать, а дед увидит кусок сырого мяса, хвать и в рот. Хоть бы порезал, так ведь нет, целый зубами рвёт. Мать отцу жалуется, а тот отмахивается: «Да пусть он ест, что хочет! Лишь бы здоров был!». А дед, правда, как сырого мяса нажрётся, так довольный ходит, даже не подумаешь, что болеет. Потом, к утру опять стонет, жалуется, просит в деревню отвезти. В общем, дед у нас до весны прожил. В деревню его отец не отпустил, мотивируя свой отказ тем, что там за ним ходить некому, а здесь, и они с мамкой, и я, если надо, помогу. Перед Пасхой дед умер. Я в школе был, прихожу, а мне мать и говорит: «Не раздевайся, сейчас с отцом поедешь. Деду гроб покупать». Мы съездили, купили гроб, привезли домой. Мать с тёткой деда уже обмыли, нарядили в чёрный костюм. Мы с батей поставили гроб в гостиной, уложили в него деда, зажгли свечки. Всё чин по чину, как положено. Я сбегал на почту, послал родне телеграммы. Похороны назначили на четверг, а был понедельник. Вечером мать оставила мясо на столе, собираясь утром готовить котлеты. Мы с родителями посидели, поговорили, и отправились спать. Я долго не мог заснуть, ещё бы, первый раз у нас в доме находился покойник. Наконец и я уснул. Через некоторое время, я проснулся оттого, что кто-то пробежал по квартире. Вооружившись хоккейной клюшкой (не раз выручавшей меня во дворе), я пошёл посмотреть, что там такое. В гостиную я заглядывать не стал, честно признаюсь – побоялся. Дойдя до кухни, я тихо отворил дверь, и, к своему ужасу, увидел такую сцену. На кухонном столе сидел огромный волк и жрал мясо. Его пасть была вымазана в крови, он хватал большие куски, и почти не пережевывая, заглатывал. Я испугался, и со всех ног кинулся к родителям в комнату. Те тоже переполошились от моего крика, и долго не могли понять, что меня так напугало. Наконец отец принял решение, и пошёл по всем комнатам, зажигая свет. Когда мы пришли на кухню, там уже никого не было. Единственное, что мы обнаружили, это -  большой кусок мяса сильно кем-то покусанный. В гостиную мы вошли в последнюю очередь. Дед лежал в гробу, и только маленькое пятнышко крови я заметил у него над верхней губой. После такого переполоха, я уже и не думал о сне, куда там. Меня била дрожь, и я никак не мог успокоиться. У нас на лестничной клетке жила бабка Шура, одинокая старуха, про которую ходили слухи, что она ведьма. Уж не знаю, какая она ведьма, только когда у меня разболелись зубы, сия милая старушка заговорила мне их на раз. Мать, видя мой испуг, пошла к бабке и договорилась, что я переночую у неё. Быстро схватив своё одеяло и подушку, я ломанул к бабке. Та, типа, обрадовалась мне, и посадила пить чай. Сначала мы говорили о всяких пустяках, а потом бабка и спросила:
    • И что тебя, голубь, так напугало?
    • Баба Шур, не поверишь, у нас по квартире волк бегал, и мясо жрал, – выпалил я.
    • Волк, говоришь? А какой он из себя? – заинтересовалась бабулька.
    • Ну, как какой? Серый, глаза большие, злые. Да он на деда Сеню похож, – зачем-то вякнул я.
    • Вот что, голубок, я тебе сейчас книжку принесу с картинками, а ты мне пальцем укажешь, на кого твой волчок похож, – сказала бабка, вставая из-за стола.
Она ушла в комнату, чем-то там погромыхала, и вернулась, неся в руках альбом для фотографий.
    • Вот смотри, – сказала баба Шура.
Я с интересом рассматривал всяких страшилищ. На одной фотографии, я узнал того волка, который был у нас на кухне. Бабка буквально вцепилась в фотографию. Потом встала, и опять пошла в комнату. Её не было довольно-таки долго, а когда она вернулась, то принесла две серебряные цепочки, и четыре золотых гвоздя! Смотря на меня серьёзно, она сказала:
    • Вот что, ты уже большой мальчик, поэтому сделай то, что я тебе скажу. Деда будут хоронить в четверг, в три часа дня, а в двенадцать ты подойди и прибей эти цепочки этими гвоздиками. Одну на шею, а другую на ноги. Иначе беда будет.
Я взял подарок бабы Шуры, и мы пошли спать. Под утро, мне приснился сон, будто подходит ко мне дед Сеня и говорит: «Не делай того, что эта старая ведьма сказала. Не то я твоих родителей сожру.». Я проснулся, а у меня на подушке кусок волчьей шерсти лежит. Второй день прошёл в делах и заботах, я встречал родственников на вокзале, ездил с отцом на рынок за продуктами, помогал матери по дому. А в среду, утром, к нам пришёл участковый и сказал, что баба Шура убита. Будто её загрызла большая собака! И ещё поинтересовался, не видели ли мы чего-нибудь подозрительного? Родители ответили, что нет, не видели. А я -то сразу понял, чьих лап дело. Нервы у меня не выдержали, вот я и залез на крышу…
Сегодня четверг, деда хоронят, а я не сделал того, что бабка наказала, – чуть не плача, сказал малый.
    • Который час? - спросил я.
    • Половина двенадцатого, а что? – на лице пацана появилось недоумение.
    • Ничего! Тебя как звать? – я старался не показать, что ещё во время рассказа принял решение помочь этому бедолаге.
    • Митька! – выдохнул малец.
    • Так вот что, Митя, цепочка и гвозди у тебя с собой?
    • Да, вот они, - и Митька достал из кармана джинсов то, о чём я спрашивал.
    • Покажи.
Я взял гвозди. Тонкая работа. На шляпке гвоздика был выгравирован Мальтийский крест, по ножке вырезаны рунические знаки, а у самого острия была маленькая фигурка какого-то святого. Я посмотрел на Митьку, подмигнул, и спросил:
    • Два молотка в доме найдутся?
    • Да, у отца, – пацан ещё никак не мог сообразить, что я собираюсь делать.
    • Тогда пошли, - сказал я, подталкивая Митьку к чердаку.
    • Он же обещал родителей сожрать, - тихо сказал парень.
    • Подавится, – уже подходя к выходу, брякнул я.
Обратно мы вышли гораздо быстрей, чем, когда я лез за этим самоубийцей. Ирка стояла на лестнице, ждала меня, прекрасно понимая, что без пацана я не выйду. Подойдя к ней, я в нескольких словах объяснил, что надо сделать. Первое – надо вывести семью и прочих родственников из квартиры, и второе – это надо было сделать, не поднимая паники и под благовидным предлогом. Милая девушка одарила меня испепеляющим взглядом, произнесла тоном Таис Афинской: «Спасибо, тебе», и пошла, выполнять мою просьбу. У Ирки, несомненно, талант разводить тупейшие ситуации там, где мужик сдаётся (и берёт в руки автомат), она найдёт слова убеждения. Я уже не знаю, что Ирина сказала родичам Митьки, но, во всяком случае, через пять минут квартира была в нашем распоряжении. Хотя нет, около входной двери топтался отец Дмитрия. Нерешительно посмотрев на меня, он не то спросил, не то предложил:
    • Может лучше мне с вами пойти?
    • Молотки где? – игнорировал вопрос я.
    • Там, в углу прихожей, – чирикнул «серьёзный инженер».
    • Пошли, чего стоишь? – толкнул я Митьку.
Мы вошли в квартирку, как там у Булгакова «Нехорошая квартира»? Я осмотрелся, да-с, это где же этот лох инженерит, что ему такая хата обломилась? Наверняка что-то с космосом связано. А Митька вроде ничего, держится молодцом. Я ободряюще хлопнул мальца по плечу, и тихо сказал:
    • Слушай меня, родной, если хочешь выжить. Сейчас мы войдём в комнату, ничего не говори, если надо что-то спросить, лучше знаком покажи. Я положу цепочку на шею деда, но по гвоздям надо ударить одновременно. Осознал?
    • Да, – буквально выдохнул Митька.
    • И ещё. Что бы ни произошло, не смотри деду в глаза. Усёк? – продолжил инструктаж я.
    • Ага, – кивнул малец.
    • Пошли! - сказал я, открывая двери в гостиную.
Гроб стоял на столе. Мы подошли с двух сторон, я аккуратно накинул цепь на шею покойнику, поставил «свой» гвоздь в колечко, и крикнул Митьке:
    • Давай!
С первым ударом тело деда дёрнулось, он открыл глаза, и закричал:
    • А-а-а, Ведун, ты ещё не знаешь, с кем связался.
    • Почему не знаю? С мразью, которая жрёт бабушек за ради своего желудка, – констатировал я, вколачивая гвоздь по самую шляпку.
    • Ничего, я тебе ещё припомню нашу встречу. И тебе Митька тоже.
    • А ванну из Святой воды не хочешь, принять? Могу устроить, – пообещал я, подходя к ногам деда.
    • Давай, пока твоя власть. Но помни, когда тебе будет что терять, я вернусь, и тогда посмотрим, как ты будешь веселиться.
    • Да пошёл ты… – послал я дедушку по известному адресу.
Мы с Митькой быстро приколотили ноги деда, и я попросил парня выйти. Тот удивлённо посмотрел на меня, но просьбу выполнил. Оставшись с покойником один на один, я подошёл к гробу. Дед ещё пытался вырвать гвозди, дико вращал глазами, и тужился мне что-то сказать. Минуты три я смотрел на причуды деда, а потом, обращаясь к нему, сказал:
    • Не устал корячиться? Неужели ты думаешь, я уйду отсюда, и не положу на тебя Печать? Шалишь старый, я хорошо усвоил, что мне дед Егорий про вас, поганцев, рассказал. Итак, подсудимый, ваше последнее слово?
    • Да будь ты проклят, – выкрикнул дед, и обмяк.
    • Суд учтёт ваше пожелание, – сострил я.
Потом я прочитал заклятие «На мёртвого духа». Если честно, я впервые видел, как дух уходит из тела. Проводив дедушку в последний путь, я убедился (по характерным приметам), что Митькиной семье больше ничего не грозит, и вышел на улицу. Там топталась куча родни покойного, и я, подозвав Дмитрия, сказал, что похороны можно начинать. Митька благодарно пожал мне руку, и побежал к отцу. Хороший пацан вырос, правильный. Цепкие пальцы схватили меня за ухо, и нежный голос Ирины, произнёс:
    • Послушай меня, о «Великий Заклинатель Духов», если мы через десять минут не будем на Лубянке, Сергеевич с нас три шкуры спустит.
    • Так поехали, любимая, – пропел я.
    • Тьфу, дурак, – смеясь, сказал Ирка, садясь в машину.
    • Может быть, – согласился я, пристраиваясь рядом.
Мы поехали на работу. На настоящую работу….

Прошло три года. Я окреп как Мастер, побывал в дальних странах, по заданию нашей Великой Родины, и наконец… решил жениться на Ирке. Серьёзное дело. Ванька долго смеялся, когда я ему предложил быть сватом. Потом два часа молчал, и соизволил сказать, чтобы я приезжал к нему утром в воскресенье. Я, волнуясь, дрожа как при похмелье, приехал в девять часов утра. Иван открыл дверь, и непонимающе уставился на меня.
    • Ты чего вырядился? - спросил он.
    • Ты сказал, что б я приехал, – слегка на нервах сказал я.
    • И зачем? – явно издеваясь, поинтересовался мой друг.
    • Свататься! Забыл?! – промямлил я.
    • Кого? – Ванька прищурился, и от этого его рожа стала похожа на китайца.
    • Я тебя сейчас убью, – уже спокойно пообещал я.
    • Стоп, я всё вспомнил, – деланно испугался Иван, - Заходи.
Я вошёл. Ванька, кряхтя, и поминутно ойкая, поплёлся в соседнею комнату. А я стал как пацан, переживая, бегать по комнате и ежеминутно смотреть на часы. Наконец Иван показался в проёме двери. Мама родная! И кто из нас собирается жениться? На нём был шикарный чёрный костюм, голубая рубашка с золотыми запонками, и чёрные лакированные туфли. Отпад! Единственное, что я смог сделать, это - показать большой палец. Иван отмахнулся от меня и подойдя к телефону вызвал служебную машину. На мой немой вопрос, он ответил, со свойственным ему практицизмом:
    • Дура, кто ж без форсу женится? Ты на невесту должен впечатление произвести! Усёк, дятел? Кстати, где цветы?
    • Какие цветы? – сглупил я.
    • Понятно. Зайди в ванную, там тебе подарок, - поучительным тоном заявил Иван.
Я бросился в ванную. Боже, как я про цветы забыл?! О чудо! В ванне лежал неподражаемый и ни с чем не сравнимый букет роз. Я взял его как драгоценность, и подумал: «Вот тебе, Аркадий Константинович ещё один урок.  Ванька, змей одноглазый, всё продумал, в отличие от тебя. Не стыдно?  Думаешь, костюм напялил и всё? Полюбите меня, я красивый. А Ванька и об этом позаботился.». Из раздумий меня вывел вопрос Ивана:
    • Ну, мы едем, или я «распрягаюсь»?
    • Да, конечно, поехали, – сказал я, благодарно обнимая Ваньку.
    • Ты на ком жениться, собрался? – словно невзначай спросил Иван.
Я тупо, где-то с минуту смотрел на Ваньку, пытаясь понять, что он спросил. Наконец, до меня дошло.  Буквально сгибаясь от хохота, мы вышли на улицу. Там уже стоял «Мерин», в который мы впёрлись. Верней, я сначала погрузил Ваньку, затем его костыли, и наконец, себя. Сказав водиле адрес, я попросил доехать как можно быстрей. Тот кивнул головой, типа сделаем. И правда, он какими-то дворами, через одному ему известные подворотни, довёз нас минут за пятнадцать. Если бы мне, кто рассказал, я бы не поверил. Я сам, на своей «четвёрке», от Ванькиного дома до Ирки доезжал минут за тридцать. Я спросил водителя, как ему удалось так быстро доехать, тот улыбнулся и сказал: «Я двадцать лет в такси отработал, привык». Вот тебе и на - настоящий профи. Ваньку доставать не пришлось, он вылез сам. Я иногда думаю, что Иван специально заставляет меня помогать ему, так сказать для авторитета. Почему то, когда ему сильно надо что-то сделать, он забывает про свою немощь. Честное слово - и двигается чётко, и на костыли едва опирается, и вообще не подумаешь, что этот человек сильно болен. Но бывают моменты, когда Ваньку приходиться буквально на руках тащить, и вид у него – как - будто он сейчас же расстанется с жизнью, если не выполнить его просьбу. Мы вошли в подъезд. Лифт, как всегда, не работал, и на третий этаж мы потащились пешком. На лестничной площадке второго этажа Иван заявил, что я скотина и издеваюсь над бедным инвалидом. Свою тираду он щедро пересыпал «народным фольклором», и в конце сказал, что будь я в его положении, он бы костьми лёг, а допёр бы меня на своём хребте на третий этаж. Делать было нечего, и я понёс Ивана на руках. Повторилась история из советского блокбастера про крокодила Гену и его покемонистого друга Чебурашку. Вот и третий этаж, слава Богу, донёс и не расплескал. Ванька, как не в чём не бывало оправил костюм, критическим взглядом окинул меня, и нажал кнопку звонка. Ирка открыла дверь, и застыла в лёгком недоумении. Пока я думал, что сказать, Иван выпалил:
    • Чего стоишь, не видишь, я от усталости падаю! Лифт не работает, вот и пришлось, напрягаясь на третий этаж лезть. Взмок весь.
Про мою ишачью работу, он промолчал, зараза!
    • Да, конечно, заходите, – суетливо сказала Ирка.
    • Это - тебе! - сказал я, протягивая букет.
    • Спасибо, а по какому поводу? - ещё больше смущаясь, спросила девушка.
    • Он скажет, – мелко отомстил я Ваньке.
    • Скажу, скажу. Где у тебя можно кинуть мои кости?
    • Ой, Вань, садись на диван, или в кресло лучше, – предложила Ирка.
    • В кресло. Я там лучше выгляжу, - скокетничал Иван.
Ещё минут десять мы рассаживались. Ванька то требовал подушку подложить под бок, то подвинуть кресло поближе к дивану. Я смотрел на Ирку, как она безропотно выполняет требования этого тирана, и аж залюбовался. Честно. Хоть бы возмутилась, типа, впёрся ни свет, ни заря, и ещё командуешь. Ничего подобного. Наконец, принеся стаканчик водички, попить, этому одноглазому косиле, Ирка села рядом со мной на диван. Иван решительно крякнул, и повёл свою речь:
    • Вот что, душа моя. Я должен тебе открыть страшную тайну.
    • Вань, что-нибудь случилось? Нам надо куда-то ехать? – забеспокоилась Ирина.
    • Нет, ехать никуда не нужно. А вот на счёт случилось, ты права. Случилось. Дело в том, что видишь вот этого парня?
    • Ну, вижу. Кстати, Аркаш, хорошо выглядишь, – сделала комплемент мне Ирка.
    • Вот-вот, он мне все уши обтрепал - уговори Ирку за меня замуж выйти, – сказал Ванька, улыбаясь.
Ой, дурак! Разве можно, вот так вот, прямо в лоб? Да она нас сейчас выгонит, и будет права. Я был готов провалиться на месте. Блин, но мог бы как-нибудь поделикатней, что ли! И тут мой взгляд упал на Ирку, мама родная, обалдеть! Её глаза смотрели на меня с такой гаммой чувств, с ума сойти. Во взгляде было: и какая-то детская непосредственность, и женская усталость от долгого ожидания, и радость, что я, наконец, решился. Но Ирина не была бы Ириной, если б не отпустила какую-нибудь колкость. Улыбаясь, она спросила меня:
    • Да ты хоть любишь меня, Аркаш, или у тебя брак по расчёту?
    • Люблю, очень! – кто-то вякнул из глубины меня.
    • Ладно, Вань, я согласна выйти за этого охламона, – смеясь, сказала Ирка.
    • Правда? – невольно вырвалось у меня.
    • Да я думала, ты этого никогда не сделаешь, – обнимая меня, нежно прошептала девушка.
    • Слава тебе, Господи, – перекрестился Иван, - Так что, поедем отмечать?
    • Поедем! Я только переоденусь и поедем, – сказала Ирка, убегая в другую комнату.
А Ванька вдруг чего-то закопошился, и полез в карман пиджака. Поковырявшись там, он протянул мне коробочку. Я непонимающе открыл коробку, и увидел золотое кольцо с большим рубином.  Красивая вещь! Я вопросительно посмотрел на Ивана, тот, покачав головой, ответил:
    • Недалёкий ты, Аркаша. Когда девушка даёт согласие, ей кольцо дарят. В знак любви и уважения. Осознал, дятел?
    • Спасибо, Вань! – единственное, что я смог сказать, распираемый благодарностью к Ваньке.
    • Не за что. Ты бы для меня тоже самое сделал бы. Просто я чуть-чуть тебя старше, а значит – умнее. Кольцо в кабаке подаришь, - сказал Иван, вставая.
Вы знаете, как собирается женщина?! Нет, сама Ирка собиралась не долго, минут сорок. Но нашлось много маленьких вдруг, что и заставило отложить наш выход в свет. Как-то неожиданно выяснилось, что любимое платье срочно надо подшить, затем возникли проблемы с причёской, и самый отпадный момент – холодец. Его поставили варить ещё до нашего приезда, но разобрать мясо надо было именно сейчас. Иначе потеряет вкус, и никакая водка его не спасёт. Потом ещё полчаса мы искали ключи от машины. Позвонила мама невесты, и их разговор отнял у нас ещё час. Наконец в 16:00 мы вышли из подъезда. Подогнав машину, Ирка посадила меня за руль, а сама села рядом с Ванькой, сзади. И тоном императрицы Екатерины Второй приказала, в «Русскую Избу», быстро. Я себя вдруг почувствовал Григорием Орловым, не зная, кого я получил, не то бабу, не то царицу….

Кабаки бывают трёх видов. Первые, это – обыкновенные тошниловки, забегаловки, и слюнтяйки. В таких обычно съедают быстро пирожок непонятного происхождения, и выбегают, чтобы ощутить всю прелесть улицы, наполненной машинным смрадом, в поисках глотка свежего воздуха. Вторые, это – кабаки средней руки, днём в них мало-мальски можно поесть, а вечером они превращаются в клубы геев, путан, и прочей приблатнённой шушеры. И наконец, просто кабаки, где приятно посидеть с друзьями, выпить, но не до состояния больного с нарушеньями опорно-двигательного аппарата, а просто для разговора. Не знаю, но мне «Русская Изба» очень нравится. Мы прошли в зал, и заняли уютный столик в дальнем углу. Ванька, ещё не сев на место, подозвал метрдотеля, и что-то пламенно нашептал ему на ухо, поблёскивая одиноким глазом. Метрдотель кивнул головой, сказал: «Сию минуту будет», и удалился. Тут же вокруг нас закружились два официанта, и действительно «всё было». Пока Ванька отвлёк Ирку каким-то глупым вопросом, я подложил ей кольцо в бокал и тут же предложил тост: «За любовь!». Мы выпили, Ирка удивлённо (или сделала вид, что удивлена и не заметила кольца) крикнула: «Ой, а здесь колечко!». Я взял кольцо и надел его на палец девушке. В благодарность меня чуть не задушили. Всё бы хорошо, если б не фраер, который подошёл к нашему столику. Извинившись, он спросил, можно ли присесть? Ванька радушно его пригласил, толкнув меня ногой под столом два раза. На нашем с ним языке это обозначало: «Внимание, опасность». Словно случайно я уронил салфетку, и поднимая её пожал Ваньке руку: «Я всё понял». Между тем незваный гость развил бурную деятельность. Заказав две литровые бутылки водки, он соизволил поинтересоваться, будем ли мы пить? Ванька кивнул, но как-то неопределённо, я вообще не ответил, а Ирка только чему-то улыбалась. Затем, он присосался к Иркиной руке, повторяя, что ему очень приятно это неожиданное знакомство. Конституционный порядок навёл, как всегда, Иван, причём одной фразой:
    • А ты кто такой некрасивый?
Гость слегка опешил, но быстро оправился, и встав, представился:
    • О-о-о, господа, я прошу прощение за своё незванное вторжение. Меня зовут Бенжамин Попондопулос. Я представитель фирмы «Virus & Co», приехал налаживать, так сказать, Мосты Дружбы.
    • Ну, и во что нам станет твоя дружба? - спросил Иван, и налил Бене стакан.
    • Ну-у, буквально пустяки. Но об этом после, а сейчас давайте выпьем за прекрасную даму, что дарит нам радость своим присутствием, – сказал, якобы грек, и по-русски ахнул стакан водяры.
    • А успеет? – тихо поинтересовался у меня Иван.
    • Сомневаюсь, раньше по морде получит, – так же тихо пообещал я.
    • Господа! Но у меня есть хобби. Я собираю магические амулеты, – язык гостя начал слегка заплетаться.
    • Ты что ему подсыпал? Он у нас за столиком «Дуба не прислонит»? – строго спросил я у Ваньки.
    • Да что ты! Побойся Бога! Сейчас ещё стакан выпьет, и посмотришь, как он умеет говорить, – весело пообещал Иван.
Беня же, хлобыстнул ещё стакан, и пошёл вразнос. Его относительно связанная речь сильно забавляла Ваньку! Тем более, что грек нашёл повод докопаться до меня:
    • Вау, какое у вас, молодой человек, кольцо. А вы знаете, оно обладает магическими свойствами? – заглядывая мне в лицо, пролопотал Бенжамин.
    • Я как-то догадываюсь, – съерничал я.
    • Да-да, мне понятен ваш сарказм. Но вы должны знать, это кольцо… колдуна. Вы колдуете?! У вас должно получиться.
    • Ага, по выходным, с трёх дня до двух ночи с перерывом на обед, я колдую, – опять не удержался я.
    • Это чудесно! Ей Богу! Вы общаетесь с потусторонним миром, вызываете духов, и даёте им повеленья. Ах, как это чудесно. Вы меня научите? – пьяно просил грек.
    • Обязательно, вот только ты проспишься, – пообещал я, чем вызвал приступ дикого смеха у Ваньки.
    • Ребята, вы чудесные люди. Я вас так люблю. Продай кольцо! – после третьего стакана потребовал Беня.
    • Зачем? Оно мне самому нравится, – отклонил требованье я.
    • Я тебе дам большие деньги. Хочешь миллион? Я богат, я очень богат. А ты голодранец. Ты не можешь носить это кольцо. Это кольцо даёт власть. Над всеми… - но договорить наш гость не смог, ибо закончил «по русской традиции», упав лицом в тарелку.
    • Так хорошо начал, я вас люблю, – со смехом передразнил грека Ванька, - и чего они такие слабые?
    • Куда его девать? - спросил я, вставая.
    • Да подожди ты. Щас унесут, – успокоил меня Иван.
Он подозвал ребят – официантов, и дав каждому по десятке, попросил унести «тело». Когда грека стали поднимать, этот потомок Аристотеля заорал:
    • Этот русский отнял у меня кольцо. Я требую возврата фамильной драгоценности.
    • Вань, закажи ещё чего-нибудь вкусненького, – попросил я, вставая из-за стола.
    • Ладно. Только не убей, я тебя прошу, – спокойно сказал Иван.
Грека вынесли на улицу, и прислонили к надёжной опоре всех пьяниц - столбу. Выйдя, я закурил, делая вид, что именно за этим и вышел. Бенжамин Попондопулос посмотрел на меня почти трезвым взглядом, и сказал:
    • Это хорошо, что ты сам вышел. Легче будет тебя убить.
    • Да, и за что? – спросил я, выкидывая бычок.
    • Так решили Магистры Света! Это я должен был стать Властелином Востока! Ты убил Повелителя Запада! – его глаза сверкали гневом.
    • Стоп, парень, ты не прав! Графа я не убил, а сделал его очень «спокойным». Уж больно он волновался. Да и ты, я смотрю, не в себе. Ты бы поберёг здоровье - того гляди, глупость сделаешь, – сказал я ровным голосом, внутри собираясь в сжатую пружину.
    • Как смеешь издеваться над воплощением Бога Арий, – истерически выкрикнул Бенжамин.
    • Знаешь, когда половцы подошли к стенам Киева, они кричали: «Русские, сдавайтесь! Нас тьма!». А киевляне им и отвечали: «А нас рать!». Причём слитно, в одно слово. Так что насчёт Бога Арий, мне лично - как киевлянам на половцев. В одно слово, - сказал я, явно провоцируя грека.
И он не выдержал. Выхватив из-за спины нож, он бросился на меня, что-то, там оря про Божественное начало Ария. У меня только - только стала налаживаться личная жизнь, красивая и очаровательная девушка дала своё согласие выйти за меня замуж, друг помог мне в этой щекотливой ситуации. Казалось бы, вот оно счастье, здравствуй. Так нет, пришёл урод и всё опошлил. Не доходя трёх шагов до меня, грек выронил нож и упал, корчась в судорогах. Я его даже пальцем не тронул. Хотя если честно, пальцем-то я его не тронул, а вот то, чему меня учил Ванька, применил. И судя по тому, как грека скрючило, хорошо применил. Я немного подождал, надеясь, что Беня, может быть, встанет, но тщетно, он продолжал изображать из себя «сильно стукнутого», поэтому я поднял нож и пошёл в зал, вечер продолжился. И был он, прекрасен!

После того как мы с Ванькой проводили Ирку домой, я уговорил его поехать ко мне. Мы приехали ко мне домой в начале третьего. Я поставил чайник на конфорку, и помог Ваньке присесть на табуретку. Не знаю, но я люблю, когда можно с кем-нибудь поздним вечером или ночью посидеть на кухне, попить чаю, и поговорить ни о чём. Мы закурили (прости Егор), и я молча достал нож. Ванька взял его в руки, повертел, и спросил:
    • Откуда?
    • Грека «подарок»! Так сильно убить хотел, что аж упал. Нервы наверно, – попытался пошутить я.
Однако Иван стал серьёзен, он ещё раз внимательно осмотрел клинок. Затем открутил гайку на гарде, и снял рукоятку. В ней оказался кусок пергамента, исписанный руническими знаками. Минут пять Ванька читал, потом задумчиво покачал головой. Я уже привык, что прежде, чем что-то сказать, Ванька молчит, и не дай вам Бог его потревожить в этот момент, можно и плюху получить. Сам не раз получал. Я навёл чаю, поставил перед Иваном его любимый бокал (вместимостью на литр, ей Богу не вру), и сел сам.
    • Телефон дай, – неожиданно попросил Ванька.
    • Чего? – не понял я.
    • Мобилу давай! – гаркнул Иван.
    • Да на, возьми. Чего орать? - сказал я, отдавая телефон.
Сначала он позвонил Ирке, и сказал, а верней приказал немедленно приехать ко мне. Потом набрал ещё один номер, и сказал, что ему срочно нужна машина, два комплекта «для выживания», два автомата АК – 74у, и самолёт. Машину надо подать к моему дому, а всё остальное погрузить в самолёт, причём времени на всё про всё Ванька отпускал два часа. Я продолжал молча пить чай, и с интересом поглядывал на Учителя. Судя по его действиям, я уже понял, что дома мне не ночевать. Ирка приехала через полчаса, вошла, и любопытством посмотрела на Ваньку.
    • Сядь, – приказал Иван.
Девушка присела на табурет. Зазвонил телефон, Ванька взял трубку. Выслушав, он коротко бросил: «Ждите», и уставился на нас одним глазом. Первая не выдержала Ирина, она тихо спросила:
    • Вань, не томи, что случилось?
    • На, посмотри, что твой женишок отобрал, – сказал Иван, подавая Ирке нож и пергамент.
Ирка внимательно осмотрела нож, потом пергамент. Посмотрев на меня, она молча покрутила пальцем у виска. Ванька же, обращаясь ко мне, сказал:
    • Я не хочу тебя пугать, Аркаш, но дело – дрянь. Судя по ножу, тобой заинтересовались «Братство Ария».
    • Ну и что? Толком объясни, – попросил я.
    • Толком? Это можно. Твой друг, граф Валембург, был Магистром этого ордена. Сильный орден, ничего не скажешь. Так вот, когда ты вырубил Валембурга, ты нанёс ордену оскорбление. Но не тем, что победил, а тем, что не убил графа. Оставил в живых.
    • Подожди, Вань, какое же это оскорбление, я же ему жизнь оставил, – не совсем ещё въезжая в тему, сказал я.
    • Вот-вот, пойми, дурья башка, по уставу этого ордена, воин должен погибнуть в битве. А ты, что соорудил? Калеку. Куклу с глазами. Ну, вот они и решили тебя наказать. Сделали ход «Валетом».
    • Как это, «Валетом»? – вообще запутался я.
    • А так! Ты блатную феню в школе КГБ изучал?
    • Изучал, - сказал я.
    • Что на блатном языке обозначает «Валет»? - спросил Ванька.
    • Дурак, – ответил я.
    • Правильно, дурак. Вот они к тебе дурака и подослали. Знаешь, фанатика, гунявого по-простому. Но главная фишка, это нож. У них нож, это типа вызова. Если бы ты не взял клинок, они бы не смогли бы тебе предъяву кинуть. Но ты, мой безбашенный друг, поднял нож. Теперь воины ордена объявили на тебя охоту. И хрен его знает, где их искать, – сокрушённо сказал Иван.
    • Вань, скажи, что делать? Мне как-то из невесты в вдову, минуя стадию жены, неохота превращаться, – влезла Ирка.
    • Я уже сделал кое-какие шаги, всё, что мог вам заказал. В Сибири есть местечко, называется - Ванежский провал, дикое место. Даже местные не рискуют туда ходить. Там целый каскад пещер, заблудиться - как не фиг делать. Вас сбросят на парашютах в тайгу. Дальше – пешком. Там немного, километров сто двадцать, денька за три-четыре дойдёте. Там найдёте уютную пещерку, обоснуетесь, и будете ждать моего сигнала. Когда здесь всё уляжется, я человечка пришлю. Всё ребятишки, пора. Машина ждёт!
Я подошёл к Ваньке, обнял, и тихо спросил:
    • А ты как же? На тебя эти уроды в первую очередь выйдут.
    • Отбодаюсь. Не впервой. Ирку береги. Про те места тёмные истории ходят, будто народ неизвестный живёт.
    • Спасибо, тебе, – поблагодарил я, переполняемый чувством благодарности.
    • Да ладно, чего там. Вот вернёшься, на рыбалку пойдём, – сказал Ванька, отворачивая лицо.
    • Обязательно пойдём, – пообещал я.
Мы с Иркой обняли Ваньку, и пошли на улицу. Там сели в машину, и поехали в Кубинку…

                Конец первой части.
                +++++            

                часть вторая.
                «Ведун»

++++++++++++++++++++++++++++++++

Мы совершили выброску согласно предписанию. В нужный квадрат, в положенное время. А по-простому - вышел штурман и сказал: «Ребята, вам пора». Я прыгнул первым, уже после хлопка увидел над собой белый купол Иркиного парашюта. Приход получился жёстким. Сначала я зацепился парашютом за ветку могучего кедра, потом, отцепив лямки, я прыгнул вниз… и сильно стукнулся о какой-то пень. Пока я «отдыхал», Ирка приземлилась где-то рядом. Ей повезло больше, она «пришла» на небольшую полянку. Когда я пришёл в себя, то увидел насмешливый взгляд Ирины, и услышал её фразу:
    • Ну что, женишок, так и норовишь башку покалечить. Ты бы поберёгся, наш медовый месяц Бог знает на сколько затянется.
    • Помогла бы, невеста, не видишь, от счастья крышу свело.
Так перешучиваясь, мы собрали купола, сориентировались на местности, и побрели…

Мы шли весь день, давая себе лишь получасовые привалы через каждые три часа пути. Вечером, найдя какой-то полуразрушенный сарай, он остался то ли от лесозаготовки, то ли ещё каким-то неведомым способом, оказавшимся в этой глуши, и мы встали на ночёвку. Ирка сделала чай, нарубила бутербродов. Я же обошёл вокруг, и поставил пару растяжек, так, на всякий случай. Постояв несколько минут около двери, я вдруг ощутил чужое внимание, словно кто-то хотел, что бы я его заметил. Не подавая вида, я вошёл в сарай и тихо сказал:
    • Ир, только не шуми, но нас пасут.
    • Кто? – на лице девушки отразилось беспокойство.
    • А я знаю? Он что, мне представился что ли? Я его лишь чувствую и всё, – высказался я, прекрасно понимая, что не прав.
    • Значит, спать будем по очереди. Не против? – внесла предложение Ирка.
Вот характер. Всегда найдёт, что сказать, даже если и не в тему.
    • Да нет, не против. Ложись, через два часа разбужу, – согласился я.
Ирка легла, и уже через минуту спала. Я всегда поражался, как ей это удаётся? Я присел около окна, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Но эта затея не принесла успеха, поскольку темень стояла хоть глаз коли. Я попытался «выйти» на астральном уровне, и тут же почувствовал мощное давление, словно кто-то давал понять: «Сиди, и не рыпайся». Чудно. Я вроде бы не лох в Магии, а тут такой мощный прессинг, что не вдохнуть – не охнуть. Интересно, что нужно этому Мастеру? В этакой глуши. До близлежащего селения, как я понимаю километров сто – сто двадцать. В конце концов, не закурить же он хочет попросить. Да и вообще, курит ли он? Пока я забавлялся своими умозаключениями, на ночном небе появилась луна, а с нею на поляну перед сараем вышел старичок, опираясь на посох. Он осмотрелся, и присел на пенёк. Минут пять он молчал, а потом прокашлялся и произнёс:
    • Выходи, Воин. Не бойся, я один.
    • А чего мне тебя боятся, дедушка? Ты вроде не кусаешься, – на всякий случай, вежливо ответил я, и вышел из сарая.
    • И то верно, зубов у меня осталось лишь на кашу, – смеясь, проговорил дед.
Странный старичок, одет как-то не по-нашему, не по-современному. Словно вышел из картины художника Васильева. Я как-то на выставку попал, так меня, его картины на всю жизнь впечатлили. Так и этот дед, как нарисованный, ей Богу.
    • Ну, рассмотрел, что ли? Налюбовался? Теперь давай поговорим, - непринуждённо сказал дед.
    • Поговорить, оно конечно можно, если ты перестанешь на душу «давить». Я ж тебе ничего плохого не сделал, чего тогда «к земле жмёшь»? – сказал я, окидывая деда взглядом.
    • А ты то сам сейчас чего делаешь, поди - моё нутро изучаешь? Могу засвидетельствовать, грамотно. Молодец. Вот у меня только интерес, откуда ты такой?
    • Сам небось видел - с неба упал. А зовут меня Аркадием.
    • И в каком чине ты, Аркадий, ходишь? – полюбопытствовал дед.
    • Какой ты хитрый дедушка. Про себя ничего не сказал, а про чин пытаешь. Сам-то, кто будешь? – дед ослабил хватку, и я вздохнул более – менее свободно.
    • Я-то? Величают меня Трифоном. А по чину, хозяин я здешний. Ну, скажешь, кто ты Воин? – дед настаивал на ответе.
    • А я, дедушка Трифон, Ведун.
    • Да, и кто тебя посвятил? – дед хитро сощурился.
    • А кому надо тот и посвятил. Чего зря поминать? И себе неудобство, и ему беспокойство, – отбрыкался я.
    • Да ты парень – хват. А чего не угощаешь, аль нечем? – опять пошёл в наступление дед.
    • Стоп, дед, ты русский, православный? – тормознул я деда.
    • А то, как же - русский, православный, – уверенно ответил дед.
    • Так что же ты тогда традиции нарушаешь?
    • Какие такие традиции? – дед уже с интересом смотрел на меня.
    • А такие! Ты когда знакомился, что сказал? Что ты хозяин здешний, правильно?
    • Ну да! – согласился дед.
    • Так кто ж на Руси, хозяина угощает? Если он хозяин, то сам гостя куском наделяет, – вывел я.
Дед чуть с пенька не съехал от смеха. Он так заразительно ржал, что я сам стал как-то мелко подхихикивать. Не знаю, долго бы мы смеялись, если бы не крик Ирки. Какой-то приглушённый, сдавленный, будто её кто-то душил. Я бросился в сарай и… никого там не нашёл. То есть, все вещи были на месте, а Ирки не было, словно испарилась. В плохом расположение духа я вышел на поляну. Дед сидел на своём пне, как ни в чём не бывало. Едва сдерживая себя, я сказал дедушке:
    • Вот что, хозяин. Пока я с тобой лясы точил, у меня невесту спёрли. А теперь вопрос - кто и куда унёс Ирину? Отвечать быстро и разумно. Не огорчай меня, дед, не надо.
    • Что ж ты гость хозяину грозишь? Нехорошо это, не по людски, – сказал дед, вставая с пня, и собираясь уходить.
    • Стоять! – негромко, но внушительно приказал я.
    • А то, что будет? – спросил дедушка, поворачиваясь ко мне лицом.
    • Я тебя прокляну… дыркой во лбу! – пообещал я, передёргивая затвор автомата.
    • Смотри – не врёт. Ладно, убедил, – произнёс дед, опять садясь на пень, - Тогда слушай! Мои предки ушли сюда ещё во времена Петра Первого. Как нас только не называли - и раскольниками, и старообрядцами, и сектантами. Да не в этом суть. Просто мы хотели по Прави жить. Терпя притеснения и обиды, мы уходили всё дальше и дальше в глушь. Ну и, сам понимаешь, живя в тайге, обретаешь Знания. Вы то называете эти Знания чудным словом Магия. Всё норовите под иноземцев заделаться. Потом стали человека «растить», чтобы он эти Знания во благо использовал.
    • Как это, человека «растить»? – спросил я, не совсем врубившись в то, что рассказывал дед.
    • Ну, как-как, вот так - брали младенца, и растили его в должном образе! При нём всегда был «Дядька», учитель, по-вашему. А когда он достигал вершины, ему давали «Хозяина», чтобы он и верховодил всеми. Всё бы ничего, если бы не «ночиты»!
    • Это ещё кто? – теряя терпение, спросил я.
    • «Люди Ночи»! Никто не знает, откуда они пришли. Ходит легенда, что они с далёкой звезды. К нам на землю прилетели задолго до того, как появились люди. Что-то у них сломалось в их таратайке, вот и застряли здесь. Моя бабка рассказывала, что когда её дед пришёл сюда с людьми, то стали пропадать девки и молодые бабы. Особенно весной. Ну вот, а когда я стал «Хозяином», надо было жену выбирать, я и выбрал Дарью Никотскую. Слюбились мы, да и родители её были не против.
    • Слышь, дед, у меня пять минут назад похитили человека, которого я люблю, а ты старый гриб мне тут делаешь доклад по истории малого народа. Лучше скажи, где Ирку искать, – как можно спокойней сказал я.
    • А ты не перебивай, не то уйду, – сверкнул глазами дед.
    • Ты глазами-то не блямай, батарейки сядут, где искать будешь, у тебя ж здесь глухомань, – вразумил деда я.
    • Поди ж ты, не испугался. Знать, ты парень и правда Ведун. Хорошо, я помогу тебе найти твою невесту, если ты мне ответишь, сколько у меня детей и внуков? – и дед уставился выжидательным взглядом.
    • А нисколько! – пошёл ва-банк я.
    • Как так, годов мне много, пора бы и детям своих детей заиметь. А ты говоришь – нисколько, – в голосе деда играли нотки обиды.
    • Нет дед у тебя ни детей, ни внуков. Украли весной твою Дарью, вот и остался ты бобылём. Не сердись, дед, просто я знаю это, а откуда – не спрашивай, не отвечу, – тихо сказал я.
    • Как в воду смотришь, все, как есть растолковал. Правда твоя, один я живу в доме. Видать, хорошо тебя учили, чин по праву носишь. Ладно, бери свой скарб, пошли ко мне, – сказал дед, вставая с пня.
Я зашёл в сарай. Одна мысль не покидала меня, как Ирка, тренированный и неплохой боец, могла угодить в плен? Я осмотрел сарай, ни следов борьбы, ни вообще каких-нибудь следов я не нашёл. Я собрал вещи, которые, на мой взгляд, могли мне пригодится, а остальные закопал в углу сарая. Ещё раз осмотрелся и вышел из сарая. Дед ждал меня около кедра, махнув мне рукой, он углубился в тайгу. Я пошёл следом, не найдя лучшего выхода из этой ситуации. Почему-то я был уверен, что Ирку я найду. Но когда? Не знаю…

Дед привёл меня на старую заимку, построенную неизвестным охотником Бог весть в каком году. Всю дорогу дед молчал, лишь изредка показывая мне рукой, в каком направлении следует идти. За годы практики я уже привык к тому, что такие Мастера, как дед (а то, что дед был Мастер, мне сомневаться не приходилось) обычно молчаливые люди, и развести их на беседу крайне тяжело. В данный момент дедово молчание мне было на руку, ибо мысли о судьбе Ирки как-то не давали покоя. Не может быть, что бы её просто взяли, связали как овцу, и упёрли в неизвестном направлении. Что-то здесь не так. Думай, Ведун, думай. Первое, это - следы? Но ты же сам облазил каждый сантиметр сарая, и ничего не нашёл. Стоп, а почему дед не ушёл, когда ты вошёл в сарай? Напрашиваются два вывода. Первый – дед не при делах, и сам не знал, что Ирку украдут.  И, второй – дед всё знал, и отвлекая меня трёпом, дал возможность спереть Ирину. А сейчас ведёт меня туда, где ждёт засада. Я незаметно снял автомат с предохранителя и передёрнул затвор. Договорился опер. Совсем крышу свело? Дед ведёт его на засаду. Тоже мне, лось сохатый. Даже если и засада, первую пулю получит кто? Правильно, дед. Нет, он тут не причём. Вон избушка какая-то, наверно пришли. Дойдя до двери зимовья, дед повернулся ко мне, и сказал:
    • Спасибо тебе, что не убил. Хотя мысли были тяжёлые. Заходи, – и распахнул передо мной дверь.
    • Да не за что, – тупо пошутил я, входя в избушку.
Я всегда поражался, сколь мало надо человеку для жизни. По-настоящему. Это мы в наш век Науки и Прогресса не можем обойтись без телевизора, радио, всяких микроволновых печей, и прочей технической дребедени. Конечно хорошо, когда ты живёшь в городе - иметь горячую воду, газ, свет, но это всё нас же и расслабляет. Попробуй, выкини горожанина на природу, не на дачу, а километров так за сто от близлежащего населённого пункта? И всё, он «потёк»! Войдя в избушку, я насчитал ровно пять предметов, это – стол, две лавки, печку буржуйку, и нары. И всё! Правда, ещё на стене весели несколько полок, но их можно не считать. Я снял рюкзак, и присел на лавку. Дед растопил печь и поставил чайник. Потом он достал миску с холодным мясом, и стал его нарезать его большими кусками. Вода закипела, дед налил её в двухлитровую кружку, предварительно насыпав каких-то трав. После всех этих манипуляций, он посмотрел на меня, и сказал:
    • Садись за стол, ужинать будем.
    • Спасибо, позволь и мне добавить к твоему угощению, – ответил я, доставая из рюкзака хлеб, колбасу и сгущёнку.
    • Оставь, пригодиться ещё, – остановил меня дед.
    • Так я же от души! Не подумай чего, – попытался возразить я.
    • Ладно, колбаски отрежь, – смилостивился дед.
Я порубал колбасу, дед взял кусок, долго принюхивался, и наконец, надкусил. У меня отлегло от сердца. Первая стадия налаживания контакта была пройдена. Я достал кружку, и дед плеснул мне в неё настоя. Вкусно! Словно все травы леса отдали свою силу в этот настой. После ужина дед постелил на нары шкуру волка, и сказал:
    • Ложись, отдохни! Утром будет много дел.
    • Но я думал, мы будем Ирку искать, – и вопросительно посмотрел на деда.
    • Твою зазнобу мы найдём, не сомневайся. Только куда по темноте-то искать? Вот солнышко встанет, тогда и пойдём, – успокоил меня дед.
Сняв ботинки, я лёг на шкуру. То ли я сильно устал, то ли сказалось напряжение прошедшего дня, но шкура показалась мне удивительно мягкой, и я уснул, едва опустив голову…

Комната была наполнена ярким светом. Сначала моим глазам было нестерпимо больно, но постепенно я стал привыкать к нему, и наконец начал различать предметы. Впрочем, их было немного, всего два кресла и некое подобие стола. Девушка появилась будто ниоткуда, и, словно «Хозяйка Медной Горы», одетая в платье расшитое драгоценными камнями. Короче, как говорят у нас во дворе пацаны: «Ништяк прикид у чувихи. И сама ничего». Я попытался понять, что же меня так поразило в ней, точней в её манере двигаться, говорить, смотреть. А она с улыбкой пригласила меня сесть в кресло, и когда я там угнездился, спросила приятным голосом:
    • Вам удобно?
    • Нормально. А я где, извините? – поинтересовался я.
    • А вам не всё равно? Разве что-нибудь изменится, если Вы узнаете координаты своего месторасположения? Поверьте мне, отсюда ещё ни один человек не убегал, – и она насмешливо посмотрела на меня.
Ох, как мне не понравился этот взгляд. Понял! Понял, что мне не нравится в этой герле. Всё что она делает – неестественно. Нет, она, конечно, красива, но как на глянцевом журнале «Работница». Вроде и девки-то настоящие, а повнимательней посмотришь – шмары. Которые даже не знают, с какой стороны к станку подходить. Так и эта - фигурка точеная, личико смазливое, голосок приятный, а вот всё вместе – не катит. Деревянная, что ли? А ещё я сильно не люблю, когда меня пугают. Это что ж получается, меня какая-то простепня «чморить», надумала? Шалишь! Не таких обламывал.
    • А с чего ты взяла, что я в бега подамся? – спросил я, и упёрся взглядом ей в «Третий Глаз».
    • Не поняла? – переспросила девушка, зябко поводя плечами.
    • А чего ты не поняла? Всё предельно ясно - бежать я не собираюсь, – сказал я, пуская по лучу «Скорпиона».
Для непосвящённых должен объяснить, «пустить Скорпиона» это одна фишка - суть, которой сводится к следующему: Вы выпускаете луч из своего «Третьего Глаза», устанавливаете непосредственный энергетический контакт с индивидуумом, а затем наносите небольшой энергетический удар. В должном исполнении сильная вещь. Судя потому, как эта малышка повела плечами, своей цели я достиг.
    • Вы не сможете этого сделать, – крикнула девица.
Её что, заклинило что ли?
    • Я же тебе объясняю…
    • Позвольте, но почему Вы говорите мне «Ты»? По какому праву? – возмутилась девушка.
    • Хорошо, почему Вы решили, что я намерен бежать от такой прелестной собеседницы? – я стал дожимать мозг этой Барби.
    • Но так делали все мужчины, которые попадали к нам, – слегка заплетающимся языком, пояснила мне девушка.
Увы, малышка «потекла», её глаза стали закрываться, и через минуту она впала в гипнотический сон. И зачем я это сделал? Так хорошо сидели. Ладно, начнём допрос.
    • А теперь Мальвина, ты мне быстренько расскажешь, где и у кого я нахожусь?
    • Я не Мальвина. Меня зовут Яринига, - вяло произнесла дева.
    • Один чёрт, неважно! Где я? – весело брякнул я.
    •  Ты попал к нам, в Копий Город, – голосом чуда робототехники отвечала девица.
    • Так, с какой целью вы захватили меня и мою жену? – ровным голосом задал я следующий вопрос.
    • Я… я… я не знаю, это сделал наш Отец и его друзья. Мне было только велено, что бы я Вас склонила нам помочь. Я… я очень сожалею, – и она зарыдала.
Короче, у неё началась форменная истерика. Терпеть не могу женских слёз. Как дурак стоишь и не знаешь, что делать. Я сделал несколько пассов рукой, и вроде бы чувиха затихла. Да-а, похоже, я действительно попал. Понятное дело, что из этой Мальвины больше ничего не выжмешь, хоть утюгом прижигай. Вдруг в стене открылась дверь, и вошёл… дед. Вот это праздник! Он быстро привёл в чувство Яринигу, и с улыбкой сказал мне:
    • Вся в мать. Та тоже была слаба на гипноз. Иди дочка, иди отдохни.
Яринига встала с кресла, и испуганно смотря на меня, вышла из комнаты.
    • Ну что, Ведун, поговорим? – дед сурово посмотрел на меня.
    • Бить будете, папаша? – насмешливо спросил я, - Так это зря, не поможет.
    • Не поможет, говоришь? Ничего, посидишь в тёмной, образумишься.
    • Давай, попробуем, – весело ответил я.
Далее дедуся хлопнул в ладоши, пришли два амбала, и потащили меня по какой-то, ну очень крутой лестнице…

Я не знаю, сколько просидел в темнице. Помещение полностью оправдывало своё название. Было темно, сыро, и лишь маленький светильник освещал камеру. Конечно, я проходил курс по поведению в замкнутых помещениях, но это была просто учёба, а когда попал в темницу, то понял, всё чему меня учили в школе – туфта. Два раза в день (как вы сами понимаете - я не мог отличить день от ночи ввиду отсутствия окна), страшный мужик приносил миску со щами, а вечером кружку чая с краюхой хлеба. Так что питание, было не ахти какое, но жить можно. Ещё в первый вечер я попытался разговорить моего стража, но тот открыл рот и показал мне обрубок языка. Дальнейшие вопросы отпали сами собой. Мысль, что мне подмешают в пищу какую-нибудь гадость, ушла после того, как страж, дабы показать безопасность еды, съел несколько ложек щей. Значит, травить не собирались. Я обошёл своё новое жилище, и после досконального осмотра понял, бежать можно только при условии, если я превращусь в святой дух. И единственное моё развлечение было, это когда приходил дед. Тогда я отрывался по полной. Ибо дедушка пытался воздействовать на мой мозг, а я в ответ на его. Уставали оба до чёртиков, но удовольствие получал только я. Скука отходила хотя бы на два часа. Но дед стал приходить всё реже и реже, видимо он понял свою несостоятельность по отношению ко мне, а потом и вовсе перестал появляться в моей камере. Жаль, я бы его достал! Помнится, в детстве смотря фильм про наших разведчиков, как они стойко держались в «одиночке», я никак не мог себе представить, что же испытывает человек двадцать четыре часа предоставленный самому себе. Теперь, понял. Ничего особенного! Отсутствие всякой информации, вот главный враг. Мозг привык даже в повседневной жизни получать пищу для ума, то есть события, которые происходят, заставляют думать и анализировать. Сидя в четырёх стенках, ваше сознание может сыграть злую шутку. А именно, создать некую «Виртуальную Реальность». Мир, где всё ненастоящее. Всё зависит от вашего характера, или «Силы Духа», если хотите. Впечатлительная натура гораздо сильней подвержена стрессу в одиночестве, чем, допустим, натура циника. Увы, но за годы работы я стал циником, причём махровым. Надо найти себе хоть какое-нибудь занятие. И я нашёл! Поскольку двигался я мало (шесть шагов от стены до стены, вот и вся моя камера), то даже мой скудный паёк для меня был велик. Накапливались излишки хлеба, который, честно говоря, был не очень хорошего производства. Наверное, его пекли не из чистой муки, а с какими-нибудь примесями. Я брал остатки своего ужина, добавлял немного воды, и лепил забавные фигурки зверей и людей. Таланта художника, а вернее скульптора, я за собой не замечал, а тут как из мешка посыпалось. Со временем, у меня стало получаться всё лучше и лучше. Мне удавалось проработать даже какие-то мелкие детали. Особенно фигурки собак, ведь в душе я был заядлый собачник. В детстве я мечтал завести себе немецкую овчарку, но родители, ссылаясь на маленькую квартиру, были против моей затеи. Потом армия, работа, короче я так и не завёл себе пса. Теперь же я самозабвенно лепил эту мечту из хлеба. Как-то, в один из дней или ночей моего заключения, дверь в мою камеру распахнулась, и гремя костями влетел дедок. Страж захлопнул дверь, а я, не спеша, подошёл к новоприбывшему, точней к нововлетевшему! Я поднял дедка, и посадил его на скамейку. Судя по фонарю у него под глазом и разбитой губе, деду пришлось несладко. Подавая кружку с водой, я шутя спросил:
    • С какого паровоза слетел, отец? Судя по «факелу» у тебя под глазом, кондуктор строгий попался.
    • Ой, не говори сынок, думал всю душу вытряхнет, – пробормотал дед, отхлёбывая воду.
    • Да, и чего хотел? – спросил я, аккуратно «прощупывая» деда.
    • А кто ж его знает? Пристал, как банный лист к ж… Покажи ему, где Сёмка Рваный клад поклал. Я клянусь, божусь, что духом не ведаю, знать не знаю. Ну а он, кулаком в рыло и к тебе, – степенно отвечал дед.
    • Это он зря! Ты ж, клад уже пропил давно. Ещё до войны! - как бы про себя сказал я.
    • Тю-тю, откель знаешь? – изумлённо прошамкал дед.
    • Да у тебя ж всё на лице написано. Попал бы ты к Трифону, если б у тебя кубышка была? – я насмешливо посмотрел на деда.
    • Оно верно! Только б меня и видели, – согласился дед.
    • А что, дедуль, величать тебя как? – поинтересовался я.
    • Ох, милый, я и сам забыл, как меня кликать. Зови просто, дед Соломон, – щерясь, сказал дед.
    • И откуда у тебя имя такое мудрёное, сам-то вроде русский, а имечко не приведи Господи, «память вечного народа»? – что-то мне начинало не нравиться в этом деде.
    • Вот-вот, всю жизнь через это имя и страдаю. Муки терплю, козни соседей отворачиваю, – утёр слезу дед.
Всё, то, что дед «подсадной дятел» сомневаться не приходилось, верняк. Сейчас начнёт жаловаться на несчастную жизнь, на нехватку денег, и ещё много чего приплетёт. Так, а зачем его ко мне подсадили? Что же хочет узнать хитроумный Трифон? Или сблатовать на что надумал? Давай-ка Аркаша, тряхнём этого русского еврея. Я резко подошёл к деду, скроил ужасную рожу, и шипя как удав переросток, затеял допрос:            
    • Вот что, дедушка. Моя девушка про меня своим подругам говорила: «Поручик был такой затейник, это что-то». Так вот, если ты мне сей момент не расскажешь, что вы там с Трифоном задумали, то я тебе придумаю такую забаву, что ты не сможешь не только сидеть, а и лежать больно будет.
И для пущей убедительности я пару раз встряхнул деда за шиворот. Дед оказался не боец! Уже через две секунды его сознание сыграло туш, и дед обгадился. Что ж так не везёт, а? Это ж мне всю ночь дедову «доблесть» нюхать? Ну, атас, Соломон же облегчив кишечник, впал в меланхолическую струю своего угнетённого сознания, и решил вдобавок ко всему опростать ещё душу. Давясь соплями и размазывая слёзы (ну артист), шамкая беззубым ртом, повёл свой рассказ:
    • Бей меня, сынок, бей! Такую погань как я, давно убить надо. Сколько я судеб людских искалечил – ужас. А всё страх, мать его…! Ты правильно сказал, взял я клад. Правда, не Сёмки Рваного, другой, конечно, но взял. Думал, ну вот заживу как человек. Корову куплю, лошадь. Но поверь, дармовые деньги никогда не приносят дохода. Одно разорение. Поехал в соседнее село кобылу покупать у кума, так деньги отняли и самого оприходовали так, едва живой остался. И бил - то кто, кум! А год стоял тридцать седьмой, я и настрочил на кума в ГПУ. Те приехали, долго валандаться не стали, отвели кума в овраг и положили пулю в затылок. А потом начальник их ко мне пришёл и говорит: «Телегу» писал? Писал! Будешь теперь на своих селян стучать. А не будешь, пойдёшь вслед за кумом», - и наганом в рожу так тычет. А куда мне деваться? Шесть ртов по лавке мал мала меньше.
    • А у кума значит, детей не было? – зло спросил я, готовый одним ударом отпустить старика в «Царство Теней».
    • Были, ещё больше, чем у меня, – честно ответил Соломон.
    • Не жалко было детишек, а? – полюбопытствовал я.
    • Дык, они всё равно померли! Голод случился, и всё, все ушли! А ты меня, солдатик, не кори, не надо. Я от своих отрывал, а им носил, – дед сердито засопел.
    • Благородный значит? – не скрывая сарказма, спросил я.
    • Не знаю, как там у вас городских, а у нас просто - подай милостыню, и Господь грехи отпустит. А потом я в тайгу подался, золотишко помыть. Здесь меня Трифон за жабры и взял. Дома-то решили - медведь задрал. Так что я у него в услужении уже лет, поди, сорок, – дед опять вытер слезу.
    • Да-а, бедолага! И что ж мне с тобой делать, прикажешь? Шею сломать или грехи отпустить? – деда было жалко, но он же ко мне тоже с гнусностью посажен был.
    • Не знаю. Твоё право! Устал я от этого деспота, – дед шмыгнул носом.
В камере наступила тишина. Я, здоровый мужик, не знал, как поступить. Конечно, я мог одним ударом кулака убить эту мразь и решить свои проблемы. Но какое-то непонятное чувство мешало мне так поступить. Что-то подсказывало мне, что дед ещё пригодится. Странно, я испытывал состояние полной власти над этим человеком. Дед сидел и сокрушённо качал головой. По всей видимости, он уже решил принять свою судьбу как она есть. И тут мне пришла одна мысль.
    • Слушай меня внимательно, дедушка. Я с детства терпеть не могу стукачей. Мы их с пацанами метелили, как Бог черепаху. Так вот, если ты, Божий прыщ, намерен прожить ещё лет так десять, то будешь делать всё то, о чём я тебе скажу, – как можно суровей, сказал я.
    • Да Боженька ты мой, всё что угодно, касатик, – радостно залопотал дед.
    • Ты раньше времени не радуйся! Сначала на вопрос ответь.  Что велел узнать у меня тебе Трифон?
    • Дык, ёлы – палы, интерес у него, зачем вы сюда пожаловали. Люди вы вроде штатские, а с оружием, – пропел дед.
    • И всё?! – рявкнул я, подходя к деду вплотную.
    • Всё! Истинный Бог, всё.
И дедушка «облегчился» второй раз. Удивительно, откуда в нём столько? План у меня был прост до безобразия. Коль Трифон подсадил мне «наседку», а я её вычислил, то было жаль упускать возможность пустить «дезу» прямо из первых уст. Я нашептал деду полные уши всякой чухни, тот довольно хихикнул, и постучал в дверь. Его ждали с нетерпением, ибо едва дед стукнул, как дверь распахнулась, и немой страж вывел его из камеры. Я опять остался один! Но теперь у меня была надежда, что всё это вскоре кончится…         

В одиночестве я пробыл недолго, всего пару часов. Опять рявкнула дверь и ко мне в «гости» впихнули мужичка лет сорока – сорока пяти. Он огляделся и тихо сказал:
    • Да, это не гостиница «Россия». Давайте знакомиться, молодой человек. Меня зовут Державин Георгий Владиславович. Я Член Академии Наук, профессор.
    • Аркадий, служащий, – скромно представился я, и мы крепко пожали друг другу руки.
    • Какими судьбами здесь? - с обаятельной улыбкой спросил профессор.
    • Ветром занесло, – честно признался я.
    • Да, и какой высоты? - поддержал мою шутку учёный.
    • Высоковато было, не разглядел. А вы, как попали на эти галеры? – перевёл стрелку я.
Тут профессор стал угрюм, и на некоторое время замолчал. Я не стал настаивать на продолжении разговора. Пришёл «мой молчаливый друг» и принёс ужин. Он в нерешительности потоптался, а потом достал обрывок тетрадного листа и протянул его мне. Я взял бумажку и прочитал следующее:

«Аркаша, дорогой!
Подвернулась оказия передать тебе эту записку. После того как мы с тобой «внезапно расстались», меня сильно «заняли» на работе по дому. Хозяин мой, старик справедливый, добрый. Вчера сказал мне, что если я соглашусь уговорить тебя помочь «дедушке» в одном его начинании, то он позволить нам жить вместе. Ты, мой друг, хорошенько подумай, прежде чем соглашаться. Пробовала выйти в лес по ягоды, поймали. Два дня просидела в «холодной», потом ничего, выпустили. Правда, теперь хожу на поводке, со шнурком на ноге. У тебя в яме есть лаз, мне так сказал твой «дядька», верней показал. Так что «наморщи ум» и попробуй добраться до «точки». Там, Ванька мне сказал по секрету, всё есть. Может, и сподобишься меня отсюда вытащить.

                Твоя жена Ирина»
               
Молодец Ирка, всё доступно объяснила. Я посмотрел на стража и спросил:
    • Я знаю, что ты не говоришь, но ты можешь знаком показать, где сейчас девушка?
Увы, но язык глухонемых мне здесь не помог. Мужик ревел, хрипел, и чему-то радовался, но толком объяснить ничего не смог. Единственное, что мне удалось уразуметь, это где находился лаз. Страж поднял мою «шконку», нажал на какой-то камушек, и указал на образовавшеюся дыру, типа: «Давай отваливай, чайник». Блин, я же всё здесь обыскал. Я глупо пожал стражнику руку, зачем-то спросил: «А как же теперь ты?». Тот счастливо провёл ладонью по горлу, красноречиво давая мне понять, что с ним будет потом, и философски махнул рукой, дескать: «Надоело всё». Я подошёл к профессору, и спросил:
    • Ну а Вы, профессор, не желаете удрать со мной? Или Вас здесь держит какая-нибудь привязанность?
    • Да какая нафиг привязанность. Просто стар я, Аркаша, в побеги ударяться, – как-то по-житейски обыденно ответил учёный. – А ты, беги! Нечего тебе молодость в яме хоронить.
Я ещё раз пожал руку немому охраннику, обнял профессора (будто родного, ей Богу), и полез в лаз. Будь он неладен! Как я оказался на поверхности – не помню. В памяти осталось, что я лезу по бесконечному туннелю, и мне дико не хватает воздуха. А я всё лезу, лезу, лезу…

Я не помню, как вылез на поверхность. Первое, что я почувствовал это свежий воздух, ударивший мне в лёгкие. После ямы, где был спертый воздух и запах гнили, это произвело на меня впечатление, будто я выпил стакан спирта без закуски. Кое-как утихомирив головокружение, я осмотрелся. Сначала естественным для человека зрением, но, увы, стояла темень, и я ни черта не рассмотрел, а потом я окинул окрестности «взором Летучий Мыши», и узрел, что недалеко от места, откуда я вылез, стоял часовой. Да, и что мне делать?! Первое, чему меня учили в школе КГБ, это если не знаешь, как поступить – делай ноги. Тем более, что я не знал ни режима охраны, ни количество часовых, ни, наконец, время через которое сменяются солдатики. Но…, соблазн получить сразу и тёплую одежду, и оружие всё-таки победил. Я сделал пару вздохов, приводя себя в боевое состояние и неслышно пополз к охраннику. Когда до него осталось шагов десять – пятнадцать, я сделал движение рукой, «захлестнул» шею солдатика энергетической петлёй и дёрнул. Я явственно ощутил, как у парня сломалась шея. Жаль мальца! И тут меня самого чуть не вывернуло наизнанку. Сидение в яме не прошло даром. Организм отреагировал на «энергетический напряг» и запротестовал. Немного раздышавшись, я утащил тело охранника в кусты. Никогда не думал, что раздевать труп будет так противно. Нет, я не чистоплюй там какой-то, но, честно говоря, я испытал несколько минут угрызения совести и пошлого стыда. Наконец напялив на себя камуфляж и бушлат (как не странно - впору пришёлся!), я взял Калаш и сумку с рожками и хотел уже было откровенно драпануть, как услышал:
    • Не спеши, Ведун. Поговорить надо.
Недалеко от меня стоял дед Трифон. Здравия желаю, ёлочки точёные. Может, его пристрелить к чёртовой матери, а? Честно говоря, дед достал меня немного. Дедушка же, сохраняя олимпийское спокойствие, присел на какой-то пенёк, и не спеша, сказал:
    • Я вижу, ты в поход собрался?
    • Да отец, загостился я у тебя. Пора и честь знать, – ответил я, внутренне прикидывая, какую гадость припас мне дед.
    • Сейчас пойдёшь. Я тебя надолго не задержу. Присядь, воин!
Я выполнил просьбу деда. Тот начал сворачивать самокрутку, закурил, и бросил кисет мне. Курить мне хотелось, ибо сидя в яме, был лишен сей дурной привычки. А поэтому, не стесняясь, «замонстрил» приличную козью ножку. Господи, счастье-то какое Табачок у деда оказался ну очень забористый. Дыхалку у меня свело на раз. Дед же, смотря на мои дыхательные упражнения по системе «Инь – Цань», улыбался беззубым ртом. Я продышался, и вежливо попросил:
    • Слышь, отец, ты бы начинал. Я всё же тороплюсь.
    • Понравился ты мне, Ведун. Себя держишь правильно, по-нашему, по-казачьи.
    • И что с того? Опять загадки решил по загадывать? – я на всякий случай «окуклился».
    • Зря защиту ставишь. Я тебе дурного ничего не сделаю. Ни к чему всё это. Тем более, что Мастер ты знатный, отбрешешься, – дед хохотнул, довольный своей шуткой.
    • Брешут собаки на дороге. А я говорю! Запомни это, старик, – немного с угрозой сказал я.
    • Ладно, слушай. У моего народа была книга, старая. Ещё с незапамятных времён нам досталось. В ней рассказывалось о строении мира, о людях, какими они должны быть, об энергии. Не о вашей там, электрической или атомной. А о настоящей, той, что вокруг нас и в космосе. Книга передавалась от отца к сыну, из поколения в поколение. Недавно книгу украли. Кто украл, известно. Знаю, там был учёный и пять отморозков, головорезы высшей пробы. Нашу охрану сняли на раз. Но учёного мы поймали. Да ты с ним знаком, я специально посадил его к тебе в яму. А вот его люди, ушли. Мы послали погоню, и загнали их на Федькин остров. Это островок среди болота, гиблое место, выйти почти невозможно. Загнать-то загнали, а вот взять не можем. У них оружие, стреляют – мама родная. Один выстрел – одна жизнь.
Дед умолк, задумавшись о чём-то своём. Я тоже припух. Значит, мне дали бежать не просто так, а по хорошо продуманному плану. Дескать, беги брат Аркадий, вот тебе тропинка. И лаз сразу под нарами образовался, и немой босяк помогать кинулся (типа совесть замучила), и вот тебе, пожалуйста малява от Ирки. Она тоже хороша, подставила меня как щенка – несмышлёныша. Угомонись, психушник. Сам-то понял, что набредил? Ирка его подставила. Держите меня, иначе я сам себе морду набью. Стоп, она писала: «…дойди до «точки», там всё есть!». По моим прикидкам, до места назначения отсюда километров тридцать, значит, за два перехода дойду. Главное - это сейчас уйти отсюда, а там – посмотрим. Я окинул старика весьма недружелюбным взглядом, и в открытую спросил:
    • Дед, что ты хочешь? Только давай так, ты меня сейчас отпускаешь, я к тебе возвращаюсь через два дня и делаю всё то, о чём ты попросишь. Договорились?
Дед пожевал беззубым ртом, кряхтя поднялся, и наконец ответил:
    • А где гарантия, что ты вернёшься? Что не обманешь меня, не удерешь?
    • Ай, дед, не блажи. Моя жена – твоя гарантия. Неужели ты думаешь, что я оставлю человека, которого люблю? Сам подумай, я сделал ей предложение, а сейчас рвану когти?
    • Верю тебе, Ведун! Вот, возьми в дорогу, здесь хлеб, сало, лук, яйца вареные, немного правда, но на путь твой хватит, – и дед протянул мне узелок.
    • Спасибо, отец! Жди, я через два дня вернусь, – искренне сказал я.
Если б я знал, что мне предстоит пройти, я бы не торопился давать обещание…   
         Свобода! А-а-а! Сво-бо-да! После тухлой ямы, после неизвестного сидения, ожидая, когда кто-нибудь сподобится принести краюху хлеба, выйти на волю, поверьте мне, это обалденный кайф. Я шёл, нет, я летел, вбирая душой и телом энергию тайги. Но, увы, таёжные дороги обманчивы, казалось бы, вы прошли километров десять, а на самом деле всего два. Вот и я, поднявшись на очередную сопку, оглянувшись, увидел в лучах восходящего солнца деревеньку, которую оставил два часа назад. Лёгкое чувство досады примешалось к непониманию, как могло произойти так, что я прошёл всего каких-то три – четыре километра? Не зная, как объяснить эту подвижку пространства в моих мозгах, я решил сделать короткий привал и перекусить. Вот тут мне сильно пригодился узелок, которым меня одарил дед. Хлеб и сало показались мне весьма вкусными. Едва я приступил к еде, как вдалеке послышался рёв мотора, и минут через пять показался «Козёл». Машина резко остановилась около того места, где я отдыхал, и из неё вылез мужик лет сорока. Подойдя ко мне, он произнёс:
    • Здорово, служивый. Куда путь держишь?
    • Да вот начальство послало, я и пошёл, – ответил на вопрос я, пожимая протянутую руку.
    • И что, далеко послало? – поинтересовался мужик смеясь.
    • Да лучше тебе туда не ходить. Замёрзнешь! – продолжал отшучиваться я.
    • Ладно, парень ты весёлый, может тебя подвезти? Вдруг по пути окажется? – предложил мужик.
    • Знаешь, давай сначала поедим, а потом разберемся, кто куда едет. У меня, конечно, с харчами не богато, но на двоих хватит, – предложил я, и окинул мужичка взглядом «Совы».
Мужик был «чист», то есть, никаких магических способностей я у него не нашёл. Если честно, меня это сильно обрадовало. Мужик молча пошёл к машине, там он недолго покопался в салоне, и вернулся ко мне, неся в руках небольшую корзинку. И уже вдвоём мы накрыли поляну. На свет Божий, из корзины мужика появилась колбаса, приличный кусок жареной оленины, помидоры, огурцы, чеснок, и бутыль с квасом.
    • Ты извини, что квас. У меня, конечно, есть водка, но мне ещё триста километров пилить, – извинился мужик.
    • Да ладно, не в водке счастье. Тебя как звать – величать, мил человек? - спросил я,
    • Дык, Митька я. А тебя? – жуя, отвечал водила.
    • Аркашкой. Тебя каким ветром сюда надуло? – как бы невзначай спросил я.
    • А меня мастер, Никита, послал прокладки для движка привезти. Я и поехал, – брякнул Митька.
    • Так ты с буровой, что ли? – как бы догадался я.
    • Ну! Выехал затемно, хотел было срезать километров десять. Куда там! Заблудился, как вахлак. Гляжу, ты сидишь, закусываешь. Думаю, дай, составлю компанию человеку. А ты, судя по одёжке и автомату, солдатик? – спросил Митька, хитро прищурив левый глаз.
Ох, как мне не понравился этот взгляд. Словно буром насквозь прошёл. А Митька оказывается, не так уж прост. Реакция у меня хорошая, об этом ещё дед Егорий говорил, «сработала» практически автоматом и поставила «Воду». Мужик сделал вид, что не заметил моих манипуляций над организмом. Делать нечего, надо срочно что-то придумывать. Да-а, только этому «горбатого не слепишь», раскусит. Ладно, как говаривал Иван: «Скажи правду, но, чуть-чуть недоговаривая», -поехали.
    • Да я, Мить, из военных геологов. Вот хожу-брожу, место для охоты подыскиваю. К нашему полковнику из Москвы должен генерал прилететь, вот мой и наказал мне, иди, мол, Аркадий, найди место получше. Боже, что я леплю?
    • Тогда тебе к Райкиной Скале надо, там и дичь водится, и место красивое, – посоветовал Митька.
Меня как током ударило. Это ж то место, куда мне надо попасть. Вы верите в совпадения? Я – нет! Стоп, может парень по доброте душевной, тебе это присоветовал? А тебе уже целый переворот мерещится. Наш дружественный завтрак между тем подходил к концу, собрав продукты, Митька отнёс их в машину и махнул мне рукой, мол, иди сюда. Уже сидя в машине, Митька сказал:
    • Знаешь, Аркаш, я тебя до места не смогу довезти, но до Кандальной Тропы довезу. Пойдёт?
    • Покатили, – непринуждённо ответил я.
    • Тогда бросай автомат и сбрую на заднее сидение. А сам падай ко мне вперёд, – предложил Митька.
Я сел, машину слегка тряхнуло, и она поехала, набирая скорость. За окном мелькали могучие кедры. Красота! Тайга летом очень красива. Я ехал и никак не мог отделаться от ощущения, что должна случиться какая-то неприятность. Правда! Всё моё нутро кричало: «Напрягись, чувак, лажа будет!», и отпускать не собиралось. Ну и что? Вышло, как я и думал. Новый друг Дмитрий, на очередной кочке выхватил из-за пояса «Макар», и направив его мне в лицо, обыденно сказал:
    • Сиди, Ведун, не дёргайся. Не хочу машину пачкать.
    • Хорошо, трепыхаться не буду. На один вопрос ответь, ладно? Зачем я тебе? – спокойно поинтересовался я.
    • Как зачем? Мне ж, за тебя, голубь, такие деньги обещали, что тебе и не снилось. А я молодец, взял тебя, – довольным тоном сказал Митька.
    • И кто обещал? Поди, мелочь какую-нибудь, – начал «развод» я.
    • Не-е, Ведун, за тебя нормально заплатят. А кто?  Подумай сам, ты ж Ведун, – глумился Митька.
Тут машина покатила по каким-то колдобинам и нас стало изрядно потряхивать. И мне, скромному парню, ничего не оставалось делать, как правой рукой схватить пистолет в Митькиной руке и направить его вниз, а левой нанести точный удар Митьке по горлу. Сами понимаете, грохнул выстрел, пуля ушла куда-то в движок, машина нервно дёрнулась и остановилась. А Дмитрий, посинев как баклажан, отошёл к праотцам. Жалко, машину попортил. Мог бы ещё использовать. Ладно, Бог с ней. Я вылез из машины, достал автомат и боекомплект, остатки продуктов, и осмотрел тачку на предмет полезных вещей. Я нашёл две бутылки - одну с водкой, а другую с бензином, ещё нож и старый рюкзак. В рюкзак, я сложил продукты и водку. Закинув рюкзак за спину, я отвинтил крышку бензобака, смочил бензином Митькин носовой платок (с паршивой овцы хоть шерсти клок), и запихнул его в бензобак. Скрутив самокрутку, я закурил, и поджег платок. Потом повернулся и пошёл в тайгу. Через, минут пять, у меня за спиной рвануло. Жаль мужика, нехорошо ушёл.  Вот характер, сам «пристроил», а теперь огорчается. Одно я понял чётко, кто-то хочет сделать из меня «дичь» и устроить охоту. Ладно, поглядим…
         
После убийства Митьки, у меня на душе стало как - то муторно. Будто я сделал нечто гадкое, подлое. Нет, я, конечно, прекрасно понимал, что моей жизни была непосредственная угроза, и что я убил, защищая себя. Но, говоря честно, я был сильней Митьки. Обученный всяким штучкам, а он шёл на меня с обычным «Макаром» подмышкой. Я нанёс удар в горло, а мог просто, не прикасаясь сломать шею. Сейчас, идя по таёжной тропе, я анализировал всё то, что произошло, и приходил к выводу, что где-то подспудно давал ему возможность уйти от удара. Некое такое рыцарское благородство. Ага, благородство! А он тебя за деньги завалить хотел. Нормально? Нет, те, кто его послал, наняли качественного убийцу.               

Её нежные руки гладили меня по голове и ласково теребили волосы. Боже, как это приятно! Её чуть пухлые губы шептали какие-то слова, наверно что-то нежное. Но я не слышал. Странно, я не слышал ни слов, ни пения птиц, ни плеск воды в реке. Боль, это одно чувство, которое было мне доступно. Болело у меня всё! Голова раскалывалась на тысячу мелких кусков, спину ломила так, будто по ней проехал танк, руки – ноги отказывались шевелиться напрочь. Единственное, что мне приносило хоть какое-то облегчение, это руки этой лапы. Она снимала боль, шепча мне слова. И как я брякнул костями? Не помню! Все попытки хоть что-нибудь вспомнить приводили к очередному приступу боли. Едва шевеля языком, я спросил:
    • Ты, кто?
Она ответила, но опять спазм в моей голове помешал мне её услышать. Тогда я, напрягая остатки сил, сказал:
    • Вот что, девочка, я сейчас попытаюсь освободиться от боли. Ты бы отошла в сторону, как бы не зацепило.
Она что-то сказала, и утвердительно кивнула своей прелестной головкой. Может она Фея? Та, про которых сказки слагают? А чего, похожа! Слышь, Ведун, ты что, правда, так сильно черепушкой звякнулся? Уже тебе феи мерещатся. Так недолго и до Муми-Троллей дошкандыбать. Хватит всякой сказочной чухнёй заниматься, попробуй дыхательный комплекс выполнить. Я сделал пять - шесть глубоких вздохов, и представьте себе, мне это удалось. Замечательно, значит не всё потеряно. Я стал представлять, как боль тягучей волной стекается в мою правую руку, и действительно моя рука стала тяжёлой, неподъёмной. Главный момент- скинуть боль. Заорав от нечеловеческого напряжения, я выдавил всю эту гнусность из себя. Браво, получилось! Ещё дрожа от нервного напряжения, я тихо попросил:
    • Ты, душа моя, помоги мне сесть. Устал я, чего-то!
    • Да-да, конечно, сейчас помогу. Давай вот так, аккуратненько, – лопотала девчушка, нежно беря меня за плечи.
    • Ты, кто, спасительница? – тряся головой, спросил я.
    • Настёнка, деда Афоньки внучка, – подпирая меня рюкзаком, ответила дева.
    • Красивое у тебя имя, Настёнка! Слушай, а как я навернулся? Не поверишь, живого места не осталось, – морщась, поинтересовался я.
    • А Вы, дяденька, вон с того косогора кувыркнулись. Шли-шли, ногой за корешок зацепились, и полетели. А по пути, головой об камушек, спиной об сосёнку, ну а потом со всей дури на Горюн-Камень и пришли, – улыбаясь неподдельной детской улыбкой, повествовала Настёнка.
    • Весело было?! – спросил я.
    • Смешно! Вы же, когда об Горюн-Камень шмякнулись, так потешно матерились. И всё про чью-то мать, – откровенно смеясь, уточнила Настёнка.
Я поморщился от резкой боли в спине. Девчушка всплеснула руками, и пролопотала:
    • Ой, да что же это я? Надо вас в зимовье доставить. Ваши ушибы пихтовым маслом намазать и медвежьей шкурой накрыть. Завтра утречком Вы как новенький будете. Да ещё молока лосихи выпить, что бы спалось лучше. Сейчас я дедушку позову, он головастый, придумает, как Вас перенести.
Я не успел ничего возразить, как Настёнка зычно крикнула:
    • Д-е-д-у-ш-к-а! Я воина нашла!
    • Чего орёшь, малахольная? Всех зверей распугаешь, - ворчливо спросил дед, выходя из чащи.
Впрочем, дедом его назвать можно было, ну с большой натяжкой. Мощный мужик, лет семидесяти, но не потерявший былой привлекательности. Его движения были точными и резкими. Он склонился надо мной, и, пожимая, руку в приветствии, улыбаясь, спросил:
    • Ну что, служивый, громко гремел костями, когда в ногах запутался?
    • Шумновато летел, думал звоном своих внутренностей весь Забайкальский Военный Округ в «ружьё» подниму, – отшутился я.
    • Не-е, ты только своим матом пол-Китая напугал, и всё. Ладно, вижу, мужик ты не обидчивый, а значит – нашенский. Как тебя зовут? - спросил дед.
    • Аркадий, – вякнул я.
    •  Давай внучка, беги на берег, и тащи сюда брезент. Мы этого воина домой спровадим, худо ему. Вида не кажет, крепится, но если до ночи не успеем его перенести, Жар-птица крылом накроет, – ощупывая мою спину, сокрушался дед.
Минут десять Настёнки не было, потом она появилась, сгибаясь под тяжестью брезента. Дед Афонька аккуратно положил меня на брезент и, срубив две молодые сосёнки, соорудил нечто подобное носилкам. Бросив внучке: «Подталкивай!», - впрягся и потащил меня на берег неизвестной мне реки. Но как не старался старик, всё же я получил два лёгких удара по ноющей спине. Слава Богу, расстояние было относительно небольшим, и лодка качалась в метрах ста - сто двадцати, и, через минут двадцать я уже лежал на дне лодки. Дед с внучкой укрыли меня какой-то шкурой, и я почувствовал себя немного лучше, во всяком случае спину слегка отпустило. Под мерную стрекотню мотора я уснул. Спал я без сновидений, и проснулся от резкого толчка. Повинуясь привычке, я стал шарить рукой в поисках автомата. Дед Афонька, заметив мои манипуляции, усмехнувшись, сказал:
    • Будя, будя шубуршиться! Ишь ты, у самого, в чём только душа держится, а туда же, за автомат. Не дрейфь Аркадий, это мы домой приплыли. Настён, беги за Капитоном, мне ж этого борова одному не упереть.
    • Так два часа назад вон как ловко управлялся, а теперь – не смогу. Хитришь ты дедуся, – высказалась девчушка.
    • Цыц, несуразная! Тогда у меня другого выхода не было. Или я его допру, или он окочурится как варнак некрещёный. Ныне другое дело. Капитоша, на голову Богом обижен, а силы в нём, на две деревни хватит. Беги, колченогая, – оправдался дед.
И Настёна побежала, блаженно оря на всю округу: «Капитоша, иди скорей, тебя дедушка кличет». А я подумал, вот она, русская душа без комплексов. Вылететь и заорать во всю глотку.
На крик девчонки, вышел мужик. Честно говоря, чтобы описать этого верзилу, надо иметь литературную подготовку высокой квалификации. Что-нибудь на вроде Лескова, или Тургенева. Наверно у них бы получилось бы. Мне этого не дано. Одно могу сказать, мужик был сверх могуч. Подойдя к лодке, он как-то по-детски посмотрел на меня, а потом уставился на деда. Тот, осознав, что пришла помощь, как-то засуетился, бормоча себе под нос:
    • Сейчас, сейчас солдатик, мы тебя из лодочки вытащим, в дом отнесём, здоровье поправим.
    • Афонь, а чего делать-то надо? – спросило это великовозрастное дитя.
    • А то сам не знаешь? Берись за носилки, парня вытащить надо, – наехал дед.
    • Так его на берег надо? – уточнил малый.
    • Ну! – подтвердил дед.
    • Отойди, – деловито попросил Капитоша.
Дальше произошло следующее - взобравшись в лодку, этот «амбал – сыроега» будто пушинку поднял меня, и аккуратно ступая, вынес на берег. Держа меня почти на вытянутых руках, ни капли не напрягаясь, он спросил у деда:
    • Афонь, а куда его? Не на землю ж класть, простудится.
    • При в избу, – ржа, присоветовал дед.
    • Ага, – согласился с собственной догадкой малый.
И засеменил по тропинке. Куда я попал? Не знаю…               

Я проснулся от тихой песни, которая доносилась из угла. Там, за занавеской, девичий голос выводил старую казачью песню. Наверное, это было что-то исконное русское, потому что я с удивительной лёгкостью запомнил слова. А может…, вспомнил?!

                «Три столетья в один год,
Три проклятья в один лоб,
Три змеи одним узлом,
Все несчастья в чужой дом,
И восстанет дикий лес,
Будут ветви до небес,
Вдруг сломается Судьба,
У Страдальца – Дурака,
Будет он тропу искать,
И невесту зазывать,
Ту, что раннею Весной,
Не пустила к себе в дом,
А потом пришла беда,
Скрали девку, вот дела!
За высокие леса,
И за шумные моря,
Встретил ведьму наш дурак,
Плакал долго, абы как,
И просил её сказать,
Путь – дорогу указать,
И сказала ведьма так:
«Ты послушай речь, дурак,
чтоб невесту обрести,
и Судьбину провести!
Ты износишь сто сапог,
и пройдёшь ты сто дорог!
Там, за речкой, в тишине!
Встретишь Фею, по Весне!
Попроси в награду дать,
Ветвь Ракиты, отломать,
И тогда, ищи в ночи,
Ты от терема ключи!»
Огорчился наш Дурак,
И побрёл, края искать,
Где танцует при Луне,
Фея – Нимфа в неглиже…
Три столетья в один год,
Три проклятья в один лоб,
Не нашёл, увы, Дурак,
Той невесты верный знак…»

А я лежал и думал, что ж за страна у нас такая?  Вот я, коренной москвич, двадцать с лишним лет проживший в Москве, волей судьбы заброшенный куда-то к чёрту на куличики и вдруг, ни с того ни с сего заслушался чудной историей про Дурака. Вот политики орут со всех трибун, типа, мы не помним своих корней, поколение потерянных. Бред! Бред, господа. Это не мы потерянные, а вы хотите, чтобы мы потеряли все, что было, и что нам завещали деды. Вот и сейчас, слушая пение таёжной чаровницы, в моей памяти всплывали эпизоды то детства, то неведомо как попавшие картинки далёкого прошлого. Задумавшись, я резко повернулся на другой бок, и… чуть не умер от боли в спине. Мне как будто ломанули по спине бревном, которое дедушка Ленин таскал весь субботник. Как я не пытался удержать стон, не вышло. Пение затихло, занавеска отдёрнулась, и ко мне спешно подбежала Настёнка. Склонившись надо мной, она залопотала:
    • Ну, разве можно так ворочаться? Дед велел, чтобы Вы тихо лежали.
    • Не подумал я. Вот и нарвался, – скрипя зубами, оправдывался я.
    • Может деда позвать? Он боль снимет, - спросила девчонка.
    • Нет, не надо! Уже отпускает, – успокоительно пробормотал я. 
    • Ладно, тогда я Вас сейчас кормить буду, – авторитетно заявила Настёнка, и пошла к печке.
Она достала чугунок, и налила в миску ароматных щей. Подойдя к двери, она крикнула:
    • Капитоша, иди, помоги мне.
Послышалось буханье сапог, и влетел мой «видал – несун». Словно малое дитя он приподнял меня, и подсадил на подушки. Немного потоптавшись, он прогудел:
    • Ты это… если по нужде захочешь, скажи. Я приду и…, справим.
    • Да я сам встану, - самонадеянно сказал я.
    • Афонька запретил! Про нужду мне наказал, – да, в избытке информации этого парня не обвинишь.
    • Давай, давай, иди отсюда. Мне болящего кормить надо, - строго сказала Настёна.
Капитон обиженно засопел и вышел. А Настёнка как опытная сиделка стала пичкать меня щами. Меня удивила та ловкость, с которой девушка меня кормила, и я сделал очередную глупость, а именно -  спросил:
    • И откуда у тебя такое умение?
    • Мамка два года лежала. Пока не умерла, – тихо ответила Настёна, и утёрла слезу.
    • Извини, я ж не знал, – сконфуженно брякнул я.
    • Ничего, бывает, – простила девушка.
Ой, Ведун, ну ты дурак. Одной фразой обидел девчонку. Благо дело она мудрей тебя, - простила. Вот тебе ещё один урок, смотри, а потом – спрашивай. Настёна докормила меня, вытерла полотенцем и, уже собираясь уходить, сказала:
    • Вы, дяденька, не корите себя. С каждым может случиться. Мамка меня учила, людей видеть надо. Кто по не знанию скажет, а кто по злобе. Вы добрый, не хотели.
    • А откуда ты знаешь, что я добрый? Может, я злодей, каких свет не видывал? – шутканул я.
    • Дед Афоня сказал, что вы Ведун. А они не злые, – с какой - то детской непосредственностью ответила Настёнка.
И пошла, мыть посуду. Вот тебе и на. Ведуны злые не бывают. Господи, мне бы самому понять какие они бывают. Вон девчонка – соплячка от пола роста два вершка, а мудра, как будто лет сто на этом свете прожила. Дед сказал и баста, значит, так оно и есть. Авторитет! А у меня? Городского пацана. Мать перестал слушаться в активный период полового мракобесия. Отец? Пьяница, который клялся каждое утро, что «…вчерашнее было в последний раз. Язви мои пассатижи», а вечером повторялось всё сначала. Разве можно брать пример с человека, который не держит своё слово? Ведун! А характер делали чужие дяди-тёти. Какой я? Да хрен его знает, какой я. Осенью грохнет двадцать пять лет, а я ещё не совсем понимаю, зачем живу. Что у меня за спиной? Ну да, отслужил в армии, довольно-таки сносно разбираюсь в железных «кишках» машин, успешно практикую как Мастер, побывал в некоторых горячих точках. Что ещё?! Ах да, турнир взял! Хотел жениться, влетел в историю. А теперь, брякнув костями, лежу в старом зимовье, не имея никакой возможности пошевелиться. Даже имея небольшие познания в медицине можно понять, что я получил серьёзную травму позвоночника. Вон, дед да внучка подобрали, чтобы не сдох или дикий зверь не задрал. Спасибо им за это. Но как дальше жить? Малая девчонка будет щами кормить, а блаженный на голову будет горшки таскать? Ништяк, перспектива. Лучше бы там, на берегу, добил!
    • Умный, больно! Тебе, что ли решать, когда в последнюю дорогу собираться? Лежит тут, своим психозом всю избу засрал.
Увлечённый своими мыслями, я и не заметил, как ко мне подошёл дед Афоня. А он, смотря на меня насмешливым взглядом, продолжил «Сеанс Смысла в Жизни»:
    • Ты что же думаешь, пустоёб ты этакий, костями позвенел и всё? Жизнь закончилась?
    • Ага, дедушка, ты мне ещё в пример Мересьева поставь. Или Павку Корчагина. Тогда Капитон два раза горшок вынесет. Первый раз я со смеху обоссусь, а второй раз с горя, – огрызнулся я, - Потому что прекрасно понимаю, что если я и встану, то лишь по большому чуду.
    • Чуду, говоришь? Ладно! Гляди, Настён, сам лежит, нос почесать тяжело, а отбрёхивается как здоровый. Значит, дух в нём крепок. Молодец парень, так и надо! А спину мы твою поправим, не сомневайся, – улыбнулся дед.
Не знаю почему, но фразу по поводу спины я пропустил мимо ушей. А зря! Уже потом, спустя много лет, я понял, что эти люди не бросают слов на ветер. А сейчас меня захлестнула волна необъяснимой злобы и отчаянья. Нелепые фразы, будто растревоженные пчелы, роились у меня в голове, и мне хотелось крикнуть деду в лицо что-нибудь очень обидное. Но…, увы, во мне «сыграла» привычка сдерживать любые эмоции, тем более эмоции гнева. Дед ушёл, а я затих, полностью предаваясь своему горю. Из этого мерзкого состояния меня вывел Капитон. Как все неполноценные люди, он сначала минут пять топтался около моей лежанки, а потом робко присел на край. Он долго молчал, видимо, собираясь с мыслями, и наконец стал говорить:
    • А правда дед Афоня говорит, что ты Ведун?
    • Правда, – недовольно буркнул я.
    • А я ещё никогда не встречал Ведуна, - глаза блаженного засветились каким-то детским любопытством.
    • Смотри, пока не убежал, – съязвил я.
    • Куда? – лицо Капитоши выразило неподдельное удивление, чем насмешило меня.
    • К трём берёзам, – ляпнул я первое, что пришло в голову.
    • Зачем? - не спросил, а почти выдохнул Капитон.
    • Три листочка сорвать, - беседа с Капитоном меня забавляла всё больше и больше.
    • На что? – ещё пуще удивился блаженный.
    • Попу подтереть, – выпалил я.
Капитон впал в нирвану. Настёна тихо смеялась у себя в углу, а я изо всех сил пытался сохранить серьёзность. Мысленный процесс полностью отражался на лице мужика. Наконец, не найдя ответа у себя в голове, Капитон спросил:
    • А это чего ж, обряд, какой? А для чего?
    • От поноса, – ржа, едва смог произнести я.
    • Правда? Надо попробовать, а то у меня чего-то… всё время… это… несёт как утку, – стесняясь, пролопотал Капитон.
Господи, они ещё такие бывают? Это ж нечто какое-то! Смеховая истерика накрыла нас с Настёной. Мы смеялись, а Капитон нелепо хлопал глазищами и пытался понять, чего с нами. Наверное, я бы и успокоился, но тут масло в огонь подлила Настёна:
    • А дед тебя предупреждал, чтобы ты не жрал диких яблок. Пронесёт.
    • Но они такие… к-и-с-л-е-н-ь-к-и-е, – с каким-то сладострастием протянул Капитон.               
Это «к-и-с-л-е-н-ь-к-и-е» убило меня наповал. У меня случилась истерика. А теперь представьте себе, я ржу, от смеха у меня напрягаются мышцы спины, боль такая, что просто обалдеть можно, и я уже смеюсь, оттого что мне больно. И остановиться никак не могу. Эту тупиковою ситуацию разрешил дед Афоня. Как? Элементарно! Войдя в избу, он быстро понял, в чём дело, и подойдя ко мне, влепил звонкую оплеуху. Удар привёл меня в чувство. Дед сердито посмотрел на внучку и грозно крикнул:
    • Ты чего творишь, недалёкая? Ладно, этот, пыльным мешком стебанутый, но ты то куда смотришь? А если бы у тебя Ведун спину «доделал», что тогда?
    • Извини дедушка, не утерпела. Они с Капитоном так весело шутили, я и отвлеклась, – тихо оправдывалась Настёна.
    • Отвлеклась! Так, теперь ты - пожиратель яблок. Чего стоишь, беги воду таскай, баню готовь, Ведуна на ноги ставить будем, – отдал приказ Афонька.
    • Уже бегу, - смиренно сказал блаженный.
    • Дед, а поласковей нельзя? Они ж люди! Одна малая совсем, а другой – на голову плохой, – заступился я.
    • Ты вот что герой, командовать будешь, когда на ноги встанешь. А пока, сделай милость, не вякай, ладно? – ласково попросил меня дед.
В доме стало совсем тихо. Через некоторое время вошёл Капитон, и собравшись с мыслями, выпалил:
    • Афонь, я это… всё сделал… чего дальше?
    • Бери болящего, неси в баню. Живо! – прикрикнул дед.
Капитон осторожно взял меня на руки, и понёс в баню…

Вы когда-нибудь парились в бане? В настоящей бане? А главное, умеете ли вы париться? До сего момента, пока Капитон нёс меня в баню, я тоже думал, что и умею, и парился. Оказалось, ничего подобного. Меня внесли в предбанник, раздели, и… дали выпить какой-то настойки. Затем Капитон принёс что-то вроде простыни, облил её кипятком, и, дав немного остыть, укутал меня. Я изображал мумию недолго, минут двадцать. Потом «моя нянька» взяла меня на белые рученьки и внесла в парную. Там меня положили… на пол. На мой протестующий взгляд я получил всеобъемлющий ответ: «Молчи, так надо», и поддали ещё ковш воды на угли. Благо дело - баня была уже не просто протоплена, а офигеть как протоплена. Так что, как вы сами понимаете, я не «замёрз»! На полу я пробыл минут пятнадцать, а потом Афанасий крикнул Капитоше: «Чего рот раззявил, поднимай. Переворачивай. Да легче, ирод!», - и я оказался на лавке вниз животом. Дед подошёл ко мне и сказал Капитону: «Держи, чтоб не шелохнулся», и, когда этот незлобный мужик чуть ли не уселся мне на голову, стал делать мне массаж. Такого массажа никто из вас, ребята, никогда не получит. Я не знаю, что дед делал, но у меня было ощущение, будто бы с моего скелета снимают шкуру. Причём вместе с мясом. Дед перебирал буквально каждую мышцу. И из его рук мышцы выходили как новые. Ей Богу! Затем меня закинули на верхнюю полку, и опять дали выпить настоя. Там у меня сложилось впечатление, что даже мои кости и то вспотели. Я был на грани выхода в нирвану. Но самое интересное, это то, что боль совершенно прошла. Абсолютно! И оттого, что меня отпустило, я был уже на грани сна. Мои глазёнки закрывались сами собой, а по всему телу пошла волна истомы…. Я бы наверно заснул…, если бы не дед Афонька. Посмотрев на меня хитрым глазом, он крикнул Капитоше: «Чего ждёшь? Тащи в яму». Тот довольно чему-то засмеялся, и, лихо подхватив меня, понёсся как угорелый. Дед тоже старался не отстать. В моей засыпающей черепной коробке вяло шевельнулась мысль: «Затеяли какую-то гадость». Да-а, здесь мой Дар предсказателя меня не подвёл. Вылетев на берег реки, Капитон со всего размаха бросил меня в воду. Ещё в полете, я заметил, как эти два селянина, ржут от всей души. А дальше…. А дальше была обжигающая холодом вода. Меня будто тряхнуло током! В мозг впились сотни иголок! И над головой сомкнулась серая толща воды! Плавал я так себе, чтобы ни сказать, плохо. А ещё с детства боялся (ночью, у костра, наслушался рассказы ребят про «Страшную Судорогу», которая сводит ноги в воде), что однажды мне сведёт чего-нибудь, и я утону во цвете лет. А здесь же, я опускался всё ниже и ниже, и надежда нащупать попой дно, призрачно исчезала. И тут до меня дошло, меня закинули в «донную яму», …их мать! Поджелудочная тяга к жизни, заставила меня дёрнуть по-лягушачьи ногами и сделать загребательное движение руками. Повторить подвиг безвременно ушедшей Му-му, меня не прельщало. Когда моя голова показалась на поверхности воды, я издал вопль «самца Гиппопотама», а именно, обложил деда и Капитона трёхэтажным матом! Я зачитал мужикам краткий курс об интимной жизни их матерей, упомянув при этом, что таких выблюдков, как они, могли родить только сучьи дочери. И вдруг… я осознал, что вышел на берег, на своих ногах. Вот именно, что не выполз, а вышел! Дед Афоня, щерясь в улыбке, попросил Капитошу:
    • Слышь, недалёкий, дай ему «кренделька», посмотрим, как он в землю упирается.
    • Может не надо, зашибу ведь? – как-то смущённо спросил Капитон.
    • Да ты что, Капитош, надо ведь! Вдруг некачественно сработали? Нехорошо получится, – успокоил блаженного дед.
    • Ну-у, коли надо, – протянул Капитон.
И подойдя ко мне, перекрестясь и прошептав: «Господи, прости меня неразумного», мягко съездил мне в ухо. Земля рванулась из-под моих ног. Блин, что ж за люди такие, то в бане парят, то по лбу бьют? А куда меня несут?! Да какая разница…               

Очнулся я опять в бане. Меня положили аккуратненько так на полог, и слегка так побили по щекам. Первое, что я спросил, это была наивная фраза:
    • Ну и на фига так в репу бить?
    • Ты, служивый, пойми, на ноги ты встал, а вот как крепко ты встал, надо было поглядеть, - неторопливо ответил дед Афоня.
    • Поглядел? – уточнил я.
    • Поглядел. Надо ещё третий шейный помять. Не то годам к сорока, ты скрючишься, ходить не сможешь, - с улыбкой ответил дед.
    • Деда, чего делать-то? А то я писать захотел, - ёрзая на лавке, спросил Капитон.
    • Ох, горе моё! Беги, ссы, неудержимый, – со смехом разрешил дед.
И Капитон рванул, едва не снеся дверь. Дед же, уложив меня опять на живот, стал «перебирать» мой позвоночник. Молчать как-то не хотелось, но я прекрасно знал, что некоторые Мастера не любят, когда клиент языком тешит. Афонька же, сопел и играл на моём позвоночнике ему одному известные гаммы.
Неожиданно он спросил:
    • Ну, ты спросишь, наконец? Ты ж, своими мыслями, мне всю «волну» сбиваешь.
    • Кинулся ясный сокол головой оземь – и стал полным идиотом. Я уже боюсь и рта раскрыть, как бы в морду не дали, – не поднимая головы с полки, съязвил я.
    • Ну слава Богу, шутить стал, значит дело на поправку пошло. Ты, мил человек, не серчай. Не надо! Кабы не удар Капитошки, как бы я твои жизненные силы запустил, не подскажешь? То-то! Здесь болит? - вдруг спросил дед и нажал мне на шею.
    • Нет!
    • Ну вот, а так ты обиду «словил», да жить захотел. А так, не больно?
    • Нет! Значит, выходит это такой психологический приём? Сильно! А что ты ещё пригото…
Но, договорить я не успел. Почему?! Потому что дверь распахнулась со скоростью реактивного снаряда, и в баню вбежал взбаламученный Капитон! Он кидался то к деду, то к двери, вращая глазами и издавая хриплые звуки. Не знаю, сколько бы он «натирал» полы в бане, если бы не грозный окрик Афони:
    • Ты что, байбак чудаковатый, писун потерял?
    • Там… там… бабы… нашли! – почему-то указывая на дверь, суетился Капитон.
    • Ты потерял, а бабы нашли?! – на гране истерики спросил дед.
    • Да нет! Бабы... двоих нашли…, тебя зовут! А писун – вот он! Не потерял, – с довольной улыбкой, констатировал блаженный.
    • Бабы, говоришь?! Тогда иди, одевайся, маньяк неумелый. Да и ты, служивый, давай тишком одевайся. Пойдём, посмотрим, кого наши сороки притащили, – выходя, сказал дед.
Я встал на ноги. Хотите – верьте, хотите – нет, но боли в спине я не ощутил. Причём, вообще! Натянув штаны и футболку, я вышел из бани. Господи, как заново родился. Жить хотелось полной грудью. Тут ко мне подбежал какой-то пацанёнок, и прошепелявил:
    • Иди скорей, тебя дед Афоня зовёт.
    • Куда идти? – зачем- то спросил я. 
    • Туда, к речке, – удивляясь моей тупости, ответил малый.         
Я пошёл вслед за мальчишкой, уже внутри ощущая холодную волну. А это означало, что будет какая-нибудь неприятность, если не хуже… 

Дождь бил косым потоком в маленькое окошко зимовья. Я сидел рядом с дедом Афоней, и с нескрываемым любопытством рассматривал нежданных гостей. Ими оказались два беглых зэка, которые утверждали, что бегут из какой-то сверхсекретной лаборатории. Якобы их использовали, как подопытный материал, и «Случилось Великое Чудо», они смогли бежать. Да-а, «гнали» они складно! Вообще-то, мужики непохожи на особо заморённых. Да и телогрейки на них новенькие, почти со склада. Или у нас на зоне тем, кто в побег срывается, новые шмотки выдают? Дескать, вот вам ребята, бегите, и харчей ещё с полпуда. Да еще, перед тем как отправиться в дальнею дорогу, Кум каждого обнимет, и, утирая скупую мужскую слезу, долго будет стоять и смотреть им вслед. Простите, братки, но я вам не верю. Беглые же, представляли из себя довольно-таки колоритные натуры. Первый, мужик лет сорока, широкий в плечах, с квадратным подбородком, и узкими глазками – щелочками. Некий такой хитрован. Второй же, узкий как пенал для карандашей, где-то туповат в отличии от своего напарника, и взгляд какой-то затравленный. Не люблю таких, от них можно ждать всё что угодно. Обычно, нож в спину! Ударит и не икнёт. Пока я оценивал подарок реки, дед Афоня производил допрос. Тихим ровным голосом, дед расспрашивал мужиков:
    • Оно понятно, тяжёлая доля вам досталась, мужики. Это надо ж после таких мук, ещё и три недели по тайге шастать. Кстати, простите любопытство старика, но я не расслышал, откуда вы бежали?
    • Мы, отец, с Воронова прииска бежали. Сначала пёхом, а потом лодку нашли. На ней четыре дня шли, пока к вам не прибило, – проникновенно отвечал «мордатый».
    • Неужто прямо с Воронова бежали? – деланно удивился дед.
    • С него, проклятого, – со вздохом подтвердил зэк.
    • Поди ж ты! Но, насколько я помню там ВОХРа дюже лютая стоит, как же вы сквозь неё прошли? Три линии контроля? – дед пристально уставился на гостей.
И тут мужики стушевались. Тощий с испугом посмотрел на своего напарника. Тот же, стараясь сохранить спокойствие, достал сигареты Kent и закурил, видимо, делая попытку потянуть время, чтобы придумать правдивый отмаз. Я толкнул локтем деда в бок, и ехидно заметил:
    • Классная у вас зона, Kent трудягам выдают. Слышь, бать, они нас за лохов держат.
    • Погодь, Аркаш, может они их в лодке нашли, или в тайге, под пеньком. А мы с тобой к людям с подозрением. Нехорошо, – образумил меня дед.
    • Да-а, а новый прикид они тоже в лодке нашли? – возмутился я.
    • Ведун, его на мякине не проведёшь. Всё, ребята, или вы говорите правду, или я зову Капитона и сообщаю ему, что вы назвали его педофилом. Он, конечно, не знает, что означает это слово, но оно очень похоже на другое, обидное. Вот здесь он сильно серчает, может и покалечить!– обнадёжил мужиков дед.
Мужики молчали. Пауза как-то затягивалась. Дед начинал скучать. По напряжённым лицам мужиков я видел, что мысленный процесс идёт полным ходом. Но наверно им не хватило всего чуть-чуть времени. Дед вяло потянулся, и крикнул:
    • Капитон, зайди, разговор есть.
    • Чего, Афонь? – рожа блаженного с готовностью просунулась в дверь.
    • Да вот, мужики утверждают, что видели, как ты мальчонку в попу пользовал, – улыбаясь, произнёс Афоня.
    • Эти? - спросил Капитон.
    • Ага! Кто ж, ещё такое скажет, - доделал гадость дед.
    • Убью!!! – рявкнул блаженный, хватая «мордатого» за грудки, и вытаскивая из дома.
    • Пойдём, посмотрим! Это интересно, – предложил дед, привязывая тощего к лавке.
    • А как же этот? - спросил я.
    • А куда он денется? Глядишь, и до него очередь дойдёт.  Капитон, когда разойдётся, ему хоть десяток давай, всех калеками сделает, – разъяснил мне дед.
    • И чего, его никак не успокоишь? – смеясь, спросил я.
    • Ну, почему, есть способ. Я тебе его потом скажу, – пообещал мне дед, и обращаясь к «дохлому», добавил: - Ты бы подумал, пока время есть. Ты то и пяти минут не простоишь. С третьего удара ласты склеишь. Пойдём, Аркадий, не будем мешать человеку в последние минуты жизни.
Смеясь, мы вышли из дома, и я увидел такую картину: Капитон, весело бил «мордатого», сопровождая каждый удар вопросом: «Ты почто на меня кляузу возводишь?! (бум!), когда я мальца испортил?! (бум!!), и вообще ты кто такой?! (блямс!!!)». Мужик же, отлетев, делал вялые попытки встать на ноги. Но, увы, маленький кулак величиной с приличный арбуз валил его опять на землю. Кувыркаясь в грязи (что ж вы хотите, дождь прошёл), мужичок только ойкал, и размазывал по лицу кровь из носа. Получив очередной удар в репу, он упал, и не вставая, прохрипел:
    • Всё, не бей больше. Скажу, всё скажу.
    • Подними его, - сказал Капитону дед.
    •  Не-е, ты мне скажи, это когда я мальца в попу пользовал? – поднимая его и награждая сильнейшим ударом в грудь, поинтересовался Капитон.
    • Помнишь, я тебе обещал показать, как этого обиженного успокоить? Смотри! – обращаясь ко мне, сказал дед, и встав по стойки смирно, он крикнул Капитону: - Сержант Верещагин!
    • Я! – Капитон вытянулся перед дедом.
    • Два наряда вне очереди! Шагом марш на кухню! – скомандовал дед.
    • Есть! – рявкнул Капитон, и… исчез.
    • Он что, бывший военный? – спросил у деда я.
    • Потом расскажу! А сейчас давай послушаем, что нам этот вахлак преподнесёт. Ну, говори, Божий дух, – отмахнулся от меня, и спросил у зэка дед.
    • Это всё из-за него! – указывая на меня, выдохнул зэк: - Нас послали его убить.
    • И чего так неумело? Что, получше найти не могли? – присаживаясь на ступеньку крыльца, задал вопрос дед.
    • Кто же знал, что он Митьку вычислит и уделает. Митька спец был, что надо. Нас на Ведуна после кинули. Вот Пашка и предложил, давай, типа, зэками прикинемся, они люди таёжные, беглых принимают. Пошли к Мастеру, тот одобрил, прикид выдать велел, – «мордатый» резко умолк.
    • Аркаш, отойдём? – не то предложил, не то попросил дед.
    • Конечно, батя. Как скажешь, – вот он, момент, который испортит мне жизнь на текущие две недели.
    • Капитон. Этого в погреб. И второго тоже, – указывая на зэка, произнёс дед.
    • А бить не надо? - с надеждой в голосе спросил блаженный, неизвестно откуда вылезая, - Может треснуть пару раз, так, для страха и уважения?
    • Я те тресну. Забыл, как на Пасхальной неделе, Кольке Чуме, ладонью своей неразмерною в лоб навесил? Мужика потом два часа квасом отпаивали, а он всё гыгыкал, улыбу давил. Учти, Капитон, ежели с этими мазуриками несчастье вдруг случится, головой там повредятся или ссать в штаны начнут без удержу, я с тебя шкуру спущу. Осознал, варнак корявый?! – грозно спросил дед.
    • А как же не понять! Всё доступно разъяснил, – трусовато и лебезя ответил Капитон.
И лихо подхватив зэка, попёр его куда-то. Мы же с Афоней пошли к реке. Сев на траву, закурили, и некоторое время молчали. Разговор будет, потом…

    • Ну, ты, мил друг Аркаша, вот что мне скажи, что же за тобой всякие гады ползают? Я так полагаю, что эти не первые, которые хотят твоей смерти? – дед с любопытством уставился на меня.
    • Да, ты прав, не первые, – прямо смотря в глаза деду, ответил я.
    • Не хочешь мне рассказать, что за тобой водится такого, что толпа наёмников ошалело носится по всей Сибири? – дед опять улыбнулся.
    • Ты про «Бои Юны» слышал? – в лоб спросил я.
    • Ну а то как же, чай не затворники какие. Имеем связь и городом, и с Мастерами. И что с того?
    • Ну, тогда всё просто. Я взял последний турнир, только вот маху дал, вместо того, чтоб их Магистру билет на тот свет выписать, я его пожалел, мозгов лишил, но жизнь оставил. Знаешь, в тот момент передо мной был уже не Магистр Великого Ордена, а калека, башкой слабый. Ну вот, они ко мне какого-то урода подослали, нож ему в руку вложили. Кто ж знал, что этот нож у них типа вызова? Я ножик выбил, и себе взял! Ну, а поскольку был в кабаке, с невестой и учителем, то не стал шум поднимать. Обычное дело, выпили – подрались, кабак ведь. Дома железяку учителю показал, тот напрягся, быстро нас с Иркой в дорогу спровадил. Прилетели, выпрыгнули. На ночёвку встали. Невесту у меня дед Трифон украл, да и меня к себе заманил! Недели три в яме держал, потом мне побег подстроил, да не выдержал, сам разговорился. Пообещал, если верну книгу, то он отдаст Ирку. Ну а дальше ты всё знаешь! – коротко рассказал свою историю я.
Дед слушал, иногда кивал головой, словно с чем-то соглашаясь. Не знаю почему, но дед Афоня вызывал у меня симпатию. Сильный, рассудительный, надёжный, настоящий мужик. Правда, любитель пошутить, и шутки у него своеобразные, но ничего, немного плотного общения, и можно привыкнуть. Афоня же, молча что-то прикидывал в уме, скалился в нехорошей улыбке, и наконец разродился тирадой неизвестно к кому обращённой:
    • Я вам, сучьи дети, не дам Колесо Велеса остановить! Ишь, моду взяли, как только Матушка принесёт «Умудрённого», так эти тати хватают ножи, и душегубство замышляют. Вахлаки – однояйцовые.
    • Дед, ты чего разошёлся? Кому грозишь? - тихо спросил я, не совсем осознав дедово выступление.
    • Да ты пойми Ведун, они же Русь – Матушку извести хотят. Вон, ты в городе живёшь, телевизор смотришь, что нашим детишкам впаривают?  Черепашки Ниндзя, тьфу, прости, Господи! Ну а наши сказки где? Что, их Фредди Крюгер круче нашего Кощея Бессмертного? А наша баба Яга сто очков вперёд даст какой-нибудь их Брунгильде. Вышибают память, мать их скособочило! – и дед яростно плюнул.         
    • Ты прав, дед! Ох, как ты прав! – согласился я, - Но, что делать? Время, наверно другое. Не вставляют наших детишек Кощеи да бабки Ёжки.
    • Кто знает? Может и время другое, и не вставляет наша нечистая сила. Ты мне другое скажи, что тебя Трифон просил сделать? Он же ухарь ещё тот, просто так не отпустит, – слюбопытствовал дед.
    • Да он всё про книжку талдычил. Якобы, у него её украли. Одного он «взял», учёного, я с ним сидел. А бойцов загнали на остров посреди болота. Говорит: «Стреляют больно метко! Один патрон – одна жизнь!». Просил помочь, Ирку обещал отпустить! А что? – теперь уже мне стало интересно.
    • Живы значит детушки? Это хорошо. На болоте, говоришь, сидят? Надо вытаскивать! – скорей себе, чем мне сказал дед, - А что, Ведун, не откажешь в помощи?
    • Вот что, дед, или ты мне всё подробно рассказываешь или ни о какой помощи речи быть не может! Осознал? – решительно произнёс я.
    • Хорошо, слушай…

История «Книги Звёзд» туманна, запутанна и загадочна. Кто и когда принёс её на Землю неизвестно. Ходят слухи, что она попала к людям совершенно случайно. Якобы, один охотник, наткнулся на обломки странного летательного аппарата и надеясь отыскать что-нибудь полезное, забрался в уцелевшую кабину. Среди прочего хлама, его внимание привлёк железный ящик. Мудрёные завитушки и непонятные слова украшали этот ящик. Попытка открыть ни к чему не привела, и охотник бросил ящик к себе в мешок вместе с другими своими находками. Долгое время он ходил, преследуя добычу, пока его дорога не привела в селение Кадмачай. По негласному закону жители приняли его радушно, дали пищу и кров, предложили в жёны одну из своих красавиц. В его честь был устроен праздник. Сидя рядом с Вождём, наш охотник решил отблагодарить радушных хозяев, и преподнёс в подарок ящик. Дар принял Жрец племени и упал в священном трепете, как только увидел надписи на нём. Далёкий от дел Магии охотник спросил, что привело к такой реакции Жреца? Но Вождь не ответил, ибо весь народ охватил священный трепет. Охотник слыл смелым мужчиной, но, видя, как пали ниц уважаемые мужи, струхнул и он. Решив бежать, он случайно задел ногой ящик, тот упал и открылся. Из ящика выпала книга. И тут случилось то, о чём впоследствии и была сложена легенда. Повинуясь непонятному чувству, молодой охотник подошёл и поднял книгу. В тот же миг ему открылись все тайны мироздания. От потрясения молодой мужчина поседел, а его лицо избороздили глубокие морщины. В один миг он превратился в старца с печалью в голубых глазах. Подняв ларец и положив туда книгу, старик ушёл, сказав, что вернётся через девять лет. С тех пор каждые девять лет старик приходил в селение, и вершил правый суд. Однажды, он пришёл и попросил собрать всех юношей села, дабы выбрать себе приемника. Долго он ходил, оглядывая молодых парней, но никто ему не нравился. Один слишком велик, другой слаб, третий не блистал умом, ещё один уж очень надменен. Наконец, старик остановил свой взгляд на хромом мальчишке, и тихо спросил: «Скажи, отрок, что ты желаешь более всего?». Потупив глаза в землю, малец сказал: «Тебе служить, отче!». Забрав юношу, старик ушёл. А через девять лет в село опять пришёл старик, но… что-то было в нём новое, незнакомое. И хромал он как тот малец, которого дед забрал. С той поры и повелось, что каждые сорок лет, приходит дед и забирает одного юнца из села, а через девять лет, в село приходит старик, чем-то напоминающий юношу. Давно это было…         

Дед замолчал. А мне стало как-то не по себе! Это что ж за книжка такая? Если оттого, что там написано, молодые парни вдруг ни с того ни сего глубокими стариками становятся. Интересно, а кто-нибудь избежал этой участи?
    • Да, ходят слухи, что если книга попадёт в руки человека полного бескорыстия и духовной силы, то книга отдаст свои знания, не взяв молодость, – ответил дед.
    • Афонь, я вот что хотел узнать, как это получается, что один человек «слышат» другого? Я уже несколько раз с этим сталкивался, а как это понять не могу, – я решил, наконец, спросить о наболевшем.
    •  Хе-хе, а ещё Ведун! Это ж проще простого, – развеселился дед.
    • Нет, ну я, конечно, знаю и о телепатии, и о «Третьем Глазе», и о индийских факирах, но мне всегда казалось, что это трюк какой-то, не по-настоящему. А вот и ты, и монах Егор, да ещё много кто, будто у меня в голове «ночуют», как это? – не к месту стал оправдываться я.
    • Всё просто! Ты должен чувствовать человека. Есть много личных моментов, допустим поворот головы, движение глаз, манера говорить. Попытайся не скопировать, а если хочешь - «принять» в себя эти производные, и ты увидишь, что «слышать» очень просто, – сделал выкладку дед.
Да, здесь есть над чем подумать. Но, кажется, я стал немного понимать, о чём речь. Выходит, я должен «уловить» сущность человека, поймать его энергетический поток, и… войти в мозг. Просто, не правда ли? Да, но где гарантия, что все мысли, которые я «услышу», будут именно чужие? Как «отделить» плод своей фантазии от действительно мыслей другого человека? А то так можно «наслушаться» и прямым ходом в «дурку» на отдых. А там ребята весёлые, все стерильные, в белых халатах. И таблетку предложат, и укол заманстрят. Могут для особо «одарённых» и рубашечку на спине рукавами завязать. Класс, был Ведун стал Психун! С повышением вас, Аркадий Константинович. И пока я сотрясался над этими умозаключениями, мой собеседник вдруг стал… смеяться.               
    • Весёлый ты малый, Аркаш. Ну, такой жути в себе нагнал, просто ужас. Сомнение – главный грех. Ибо, когда ты сомневаешься, ты у себя полсилы отбираешь, – смеясь, сказал дед.
    • Дедушка, я всё приготовила, – произнесла вдруг невесть откуда возникшая Настёна.
    • Уже идём! Пойдём, Аркадий, настала твоя пора, – сказал дед, поднимаясь с травы.
    • А куда? – зачем - то тупо спросил я, прекрасно понимая, что не пойти не смогу.
    • Увидишь! – многообещающе пообещал дед…

Меня завели в старую рощу и дед, открыв люк схрона, сказал:
    • Лезь, щас мы тебя посвящать будем!
    • Стоп, Афонь, куда и во что ты меня собрался «посвящать»? – как-то нервно спросил я.
    • Не дрейфь, Аркадий, доделаем как надо, – ответил дед и весело так хихикнул.
И я полез! Ну, во-первых, интересно, что там? А во-вторых, страшно, стоит перед вами нехилый дед и смеётся. Не полезешь, тюкнет по затылку чем-нибудь тяжёлым, или вообще кулаком. А кулак у него будь здоров! Дед-то хоть и старый, но Майклу Тайсону сто очков форы даст. И смех у него ну очень многообещающий. Я полез, едва нащупывая ногами какие-то ветхие ступени. Наконец я встал на относительно твёрдую почву, и попытался осмотреться. Темнота окружала меня, и лишь впереди был туннель, в котором маячил свет, на который я и пошёл. Коридор оказался несколько длинней, чем я думал, он шёл под небольшим углом вниз, и расширялся, то есть становился выше и шире. Наконец, я достиг выхода (а может входа), и вошёл в огромную пещеру. Посреди пещеры горел большой костёр, и вокруг него стояли мужчины в доспехах воинов периода нашествия хана Батыя. Честно говоря, мне стало как-то не по себе. Словно я провалился во времени, и попал на Совет к князю Ярославу. Но присмотревшись, я узнал несколько мужиков, которых мельком видел в деревне. А потом вперёд вышел воин (ну чисто князь Александр Невский из кино), в нём я узнал деда Афанасия.               
    • Подойди, Воин! – сказал дед.
Я подошёл. Два юных воина накинули мне на плечи багряный плащ и водрузили на голову тяжёлую шапку (наверно, бобровая, не знаю). И тут я чуть… не рассмеялся! Опять сказывалось нервное напряжение. А с другой стороны, сами посудите, я мысленно окинул свой гардероб и пришёл в неописуемый восторг. Начнём с того, что на ногах у меня были надеты армейские высокие ботинки, камуфляжные штаны, и чёрная майка с белой надписью - «Ария «Кровь за Кровь», а теперь добавьте к этому красный плащ и меховую шапку. Кандидат в Кащенко, ускоренный выпуск! Усилием воли я сохранил серьёзное выражение лица, хотя ей Богу, с большим трудом.      
    • Преклони колено, Воин! – торжественно произнёс дед Афоня.
Я выполнил просьбу деда.
    • Готов ли ты держать слово перед братьями по воинству? - спросил дед.
    • Готов, отче! – ответил я, внутренне собираясь в какой-то энергетический ком.
    • Славно, Воин! Что есть Крест в твоём понимании? – и дед показал мне приличный серебряный крест с рубином в центре.
    • Четыре стороны света! Четыре измерения! Четыре ипостаси! Символ Вселенной!  – задумчиво ответил я.
    • Любо, Воин! Кому ты служишь? Думай! – взгляд деда стал колючим, по моей спине мурашки побежали.
    • Вере и Правде! Руси Матушке! Народу! - когда я сказал эти слова, мне внутри вдруг стало как-то тепло и радостно!
    • Любо, Воин! Кто ты по духу и званию? – дед смотрел уже мягче.
    • Ведун, отче!
И тут я, наконец, полностью осознал значение и смысл этого слова для меня! Я – Ведун! И служу я народу! Русскому Роду! Род это – Семья! А семья это же семь «Я», то есть семь поколений моего рода! И я носитель силы, знаний всех тех, был до меня. 
    • Готов ли ты взять этот Крест? – в глазах деда мелькнула жалость и какая-то скорбь, наверно он знал, что будет, если я отвечу «Да!».
    • Готов, отче! – ответил я, после недолгой паузы.
Дальше было всё просто. Дед, сняв с меня «бобровое украшение», и одел серебряный с рубином Крест мне на шею. Что я испытал после этого, мне сложно сказать. Наверно, моя душа претерпела сильнейшее потрясение. Грусть и тяжесть знания, скорбь за всех людей, стали моими вечными спутниками на всю жизнь! Ещё? Силы четырёх стихий, которыми я могу теперь повелевать! Могу! Но…, буду ли? Сложно сказать.      
    • Встань, Ведун! Теперь, в любой точке мира ты можешь позвать Воев Перуна, и они придут! Не спрашивай- как, придёт время, и сам найдёшь те нужные слова. Одно знай твёрдо, ты никогда не будешь один. Ибо за тобой идут Сыны Руси. Завтра ты уйдёшь отсюда. Блаженный Путник поведёт тебя к сотнику Митричу, он проведёт тебя через ещё одно испытание. А дальше…, дальше будет что должно быть. Ступай! – после этого напутствия, дед легонько подтолкнул меня к выходу.
Обретя в голове сумятицу, я полез на воздух… жизнь заиграла новыми красками, и появился хоть какой-то смысл. Встав на землю, я всё-таки не выдержал… и зашёлся в приступе хохота, вспомнив бобровую шапку и камуфляжные штаны. Потом я пошёл на берег реки, долго сидел на траве и смотрел на закат. Это было чертовски красиво. Правда! Мне было нужно почувствовать силу Природы. Боже, как здорово…               
               
Я долго думал, кто же меня поведёт к загадочному Митричу? Кто это – «Блаженный Путник»? И что вы думали, им оказался Капитон. Мой «Несун». Утром, провожая меня в дорогу, Афоня напутствовал:   
    • Ты, Капитона не бойся. Он – блаженный, но не буйный. Хотя, если нужда будет, ты попроси: «Капитон, вдарь, а?». Будь спокоен, отказа не будет.
    • Ты обещал сказать, кто он? – спросил я.
    • Пожарный он. Как-то тушили дом, так он, добрая душа, залез на второй этаж, типа, кого-то там спасти, а кровля и не выдержала. Так, Капитон бедолага, на головушку балку и принял. Бог весть, как он вылез. Да ещё старушонку вынес. Ну, полгода на больничке отвалялся, потом в «дурке» отдохнул, а затем бежал. Не знаю уж какими тропами до нашей деревеньки дошёл. Я подумал, мужик здоровый, силы уйма, а что на голову слаб, так кто ж сейчас не без греха? Вон, у вас в городе, сколько таких безбашенных, с ума сойти. Оставил. Да ты не переживай, в дороге он верный спутник, – успокоил меня дед.
Мне, конечно, стало как-то слегка не по себе, ещё бы, в пути, да ещё и «тёпленький» рядом. Но, делать нечего, не скажешь же Афоне: «Я с ним не пойду». А дед, подозвав Капитона, стал ему наказывать: 
    • Так, боец, пойдёшь с Ведуном. Вести себя корректно, со всякими глупыми расспросами не приставать. И чётко выполнять его приказы. Всё понятно?
    • Есть! Истории рассказывать можно? - спросил Капитон, вытаращив на деда глаза.
Дед вопросительно посмотрел на меня. Я утвердительно кивнул головой, что мне, жалко, что ли.
    • Можно. Но, соблюдая приличия. – отчеканил дед.
Капитон тяжело вздохнул, похоже, что именно с приличиями у него было плохо. Я невольно улыбнулся.
    • Всё ребятушки, идите. Бог вам в дорогу! - сказал дед…

С полчаса пути Капитон молчал. Лишь пыхтел на подъёмах и тихо матерился на спусках. Потом его душа не выдержала, и он спросил:   
    • Хочешь, я тебе нашу пожарную байку расскажу?
    • Смешную? - делано сердито спросил я.
    • Ей Богу, смешную, – поклялся Капитон.
    • Валяй! Всё равно ещё далеко идти, – разрешил я.
    • Приехали пожарные на вызов тушить больницу. Ну, все сделали, как и подобает настоящим героям: пожар потушили, в грязь лицом не упали. После окончания тушения командир расчета докладывает главному врачу:
       - «Задача выполнена, возгорание ликвидировано.      
         Правда... есть пострадавшие. Девять человек. Семерых мы   
         откачали, а двоих, к сожалению, спасти не удалось».
         После этих слов главврач падает в обморок.
         Очнувшись, заикаясь и едва выговаривая слова, говорит:
         - Как семерых? Ребята, вы же морг тушили...
Ну, понятное дело, что я «сломался», ржал как подорванный. Капитон был доволен. Ещё бы, Ведуна рассмешил. Он гордо вышагивал рядом, весело поблёскивая глазами. Ну, чисто кот! Вообще-то, у меня ещё в деревне закралось подозрение, что с головой у этого малого всё в порядке. Ну не похож он на тех умалишенных, которых нам показывали на курсе психологии. Конечно, Тропа Умалишения велика и безгранична, и вариации на тему сдвинутых мозгов масса. Но есть характерные приметы, допустим - глаза (вечно куда-то смотрящие мимо собеседника), улыбка, которая не сходит с губ психа, да много чего. Капитон же, как бы выпадал из «Всемирной Когорты Умалишённых», да - выпадал. Было в нём что-то тайное, будто этот мужик скрывал от посторонних нечто такое, что не предположишь по отношению к нему. Чем больше я думал на эту тему, тем явственней приходил к тому, что Капитон нормален. Да, но как выяснить? Да ещё так, чтобы не обидеть? Не знаю, что во мне сыграло, но я взял и в лоб спросил:            
    • Слышь, Капитош, а чего ты под дурака косишь?
    • С чего ты взял? – и Капитон угрюмо посмотрел на меня.
    • Да не похож ты на придурка. Знаешь, как говорят в театре: «Переигрываете, батенька, да-с!». Я же ездил на экскурсию в Кащенко, повидал и буйных, и «овощей», а ты не такой! Как понять? – я вопросительно уставился на Капитона.
    • А никак, – взорвался вдруг Капитон, - Ты вот меня вычислил, молодец парень. Ты ещё и Афоньке об этом расскажи, что я его лет шесть за нос водил. Вот он обрадуется. Шпиона нашёл. Медаль тебе на ж….
    • Да погоди ты. Чего орёшь, словно я тебя в «особый отдел» веду? Толком объясни! – не выдержав, уже рявкнул я.
    • Толком? Это можно. Я, милый друг, когда из «дурки» ноги сделал, всё маялся, куда мне такому? Ни денег, ни одёжи, ни крыши над головой. Чудом залез на товарняк, благо дело «срочную» в армейской разведке служил. На станциях соскакивал, и на рынок.  Никогда не воровал! Где там, научился. Жрать хотелось сильно. А вечером опять на проходящей товарный. Две недели ехал. Ну, думаю, вылезай, приехал. Поезд как раз по тайге пошёл, я и выпрыгнул. Как шею не сломал, один Бог знает. Себя ощупал, вроде всё цело, посидел малёк, и пошёл куда глаза глядят. Пять дён плутал, на шестой на Афоню вышел. Стою и думаю, если просто подойду, ещё ментам сдаст. Китайская граница вона, рядом. Ну, я глаза закатил, на губу улыбку повесил, и к нему: «Дяденька, дай хлебца».  Он меня в деревню привёл, накормил-напоил, одежонку дал, да при себе и оставил. А мне-то что, тяжело, что ли, его веления выполнить? Так дураком шесть лет и просвистел. Пока ты не пришёл. Я как чувствовал - ты меня раскусишь. Раскусил, твоей матери затычку!
    • Поаккуратней насчёт мамы. Я не посмотрю, что ты блаженный, в рог дам, мало не покажется, – с деланной угрозой сказал я.
    • Ой ли? А дураков бить нехорошо, – с весёлым вызовом гаркнул Капитон.
    • С чего ты взял? Их только и метелят, – со смехом констатировал я.
Ну, почему, как только себя чувствуешь нормально, обязательно найдутся люди, которые сильно захотят испортить это «нормально»? Лишь только мы вышли на очаровательную полянку, как нас окружили восемь мужиков в чёрных костюмах а-ля Ниндзя! Я посмотрел на Капитона, тот сохранял идиотское спокойствие. 
    •  Ребят, вы чего здесь - кино снимаете? – спросил я первое, что пришло в голову.
    • Ага! И название интересное, «Последний День Ведуна»! – ответил мужик, который стоял ближе ко мне.
    • Да-а? И чей сценарий? - уже ехидно спросил я, прекрасно понимая, кто передо мной.
    • Никиты Михалкова, оригинальная версия! – ответил тот же мужик, и обращаясь к Капитону, добавил, - А ты убогий ступай, у нас к тебе вопросов нет!
    • А чего «ступай», может мне посмотреть охота, как вы Ведуна гасить будете? - зачем-то капризно спросил Капитон.
    • Смотри, нам не жалко, – равнодушно ответил мужик, ещё ближе подходя ко мне.
    • Вдарить? – обращаясь ко мне, с надеждой в голосе спросил «бывший убогий».
    • Сделай милость! – разрешил я, и «вошёл» в состояние «Вольницы».
В принципе, все драки одинаковы. Я заметил, как Капитон выбрал Ниндзя «больших форматов», и от души засадил кулаком в челюсть. У парня что-то звонко хрустнуло, и он, теряя сознание, вяло полетел на траву. Да, драки одинаковы, но когда дерутся Мастера, то испытываешь, если хотите - эстетическое удовольствие. Красиво, чёрт возьми! Хотя…, я бы назвал этих ребят Мастерами, ну очень с большой натяжкой! Кунг - фу они, конечно, владели на уровне чёрного пояса, но… армейская разведка брала своё. Отбивая удары двух Ниндзя, я видел, как Капитон вразвалочку, не особо торопясь, догнал ещё одного чувака и, слегка подпрыгнув, вкатил в лоб, причём звук, который издал череп, напоминал звук разбитого глиняного горшка. Я понял - голове пришёл конец. И от осознания сего, мне на секунду стало жутко! Своих же, я бил просто, без изысков. За пять минут драки, я услышал от Капитона только одну фразу, а верней, вопрос:    
    • Слышь, Константиныч, так которого для допроса брать?
    • Бери того говорливого, вон к ёлке побёг! – убивая второго Ниндзю, указал я.
    • Ага, ладушки! Поторопимся, – подогнал сам себя Капитон.
Я давно стал замечать, что вся эта заморская экзотика не приживается в русской душе. Нет, мы с бычьим упорством изучаем Каратэ, Кунг - фу, Айкидо, но… после постижения глубокого смысла борьбы, наш русский мужик вносит свои характерные черты. По себе знаю, скажем, сенсей долго и упорно ставит удар, спасибо ему за это. Дальше идёт умопомрачительное ката с бесчисленным количеством ударов! Спрашивается, на фига? Да я понимаю, когда в тебе росту полтора метра, и то в прыжке, то град ударов единственное средство защиты. А нам… русским… под два метра росту… вот так мельтешить руками? Стыдно! Поэтому бьем, как полагается «по канону», но… один раз. Наповал! Я видел, как наш парень сломал японского Мастера, с чёрт знает каким даном на поясе. Блин, всего один раз подпрыгнул, и в прыжке точно пяткой в лоб. На, возьми! У японца были надеты очки…. Ага, были. Когда пятка в лоб вошла, очочки просто и сложились, причём вперёд. Когда этот китаёза пришёл в себя, его мучил только один вопрос: «Что это было?!». Он категорически отказывался верить, что его, чуть ли не основателя стиля, человека, чьи предки занимались каратэ вот уже на протяжении шестнадцати поколений, завалил скромный парень из России. Я сломал руку последнему чудику, который пытался достать меня ножом, и для пущей убедительности нанёс удар ногой по шее. Тот чудик сразу как-то скуксился и, убедившись в тщетности своих намерений, упал и забылся тяжёлым сном травматика. Капитон же показывал чудеса лёгкой атлетики. По крайней мере, норматив бегуна по пересечённой местности, он сдал на отлично. Понимая всю безысходность своего положения, доморощенный Ниндзя попытался проскочить между двух берёз, сросшихся вместе. Увы, к несчастью этого болезного, его попытка была обречена на провал. Когда он собирался сделать прыжок, Капитоша – милый друг, саданул его в спину, центр тяжести нарушился, и мужик пошло застрял между деревьев. Вытаскивая его оттуда, Капитон сокрушённо произнёс:               
    • Быстро бегает, паскуда! – и в награду себе за «спортивные состязания», влепил Ниндзя звонкую оплеуху.
    • Отставить! – командным голосом крикнул я, прекрасно понимая, что если не вмешаюсь, то допрашивать будет некого!
    • Есть! – понуро буркнул Капитон, но мужика отпустил.
Я подошёл к клоуну, так лихо изображавшему Ниндзя, и снял маску. Боже мой, пацан совсем. Похоже я ошибся, и направил Капитона не за тем. Выходит, кто-то из нас того, говорливого пришибнул сгоряча. Ладно, потом разберёмся, а сейчас надо с этим мальцом поговорить:   
    • У тебя, мой юный друг, большие неприятности. Если я не услышу от тебя то, что меня интересует, то мне придётся отдать тебя вон тому мужику. А у него беда большая, по башке бревном получил! И теперь ему всё равно, что мужика покалечить, что хомяка придушить, одинаково весело.
    • Хомяка жалко! М-а-л-е-н-ь-к-и-й! – вмешался в нашу «беседу» Капитон.
    • Видишь? Ты ему по бую, ему хомяка жалко! Прикинь, что он с тобой сделает? – я вопросительно уставился на парня.
    • А чего можно с ним сделать? – живо поинтересовался Капитон.
    • Да ты что, Капитоша, вон парень чуть не писает от страха, а ты: «Что можно сделать?», нехорошо, – поучительным тоном сказал я.
    • Уже! – слабо откликнулся малец.
    • Что «уже», не понял? – спросил я и скроил «зверскую» рожу.
    • Что, что, описался, вот что, – нервно выкрикнул пацан.
    • Это ты зря! Как теперь домой пойдёшь? Или не пойдёшь, - по-идиотски заметил Капитон.
    • А вы себя со стороны видели? Тут не только штаны намочишь, а туда же и навалишь, - поминутно икая, выдохнул парень.
    • Нет, а что? – наивно поинтересовался я.
    • Бандиты! Страшно! Мы считались лучшей группой ликвидаторов. Нас готовили, чуть ли не мировые инструкторы. Даже Стивен Сегал проводил Мастер класс, два раза. Японцы признали, что мы лучше, чем их бойцы профи. И вот, мы не то, чтобы выполнили миссию, мы даже не простояли и пяти минут против вас.  Боже, какой позор! – и пацан зарыдал.
    • Знаешь, кореш, в чём твоя беда? Ты не к тем людям пришёл. Тебе небось, за меня большие деньги обещали. Не секрет - сколько? – я выжидательно уставился на юношу.
    • Да какай там секрет, всего 500 тысяч, – махнул рукой малец.
    • «Зелёных», или рублей? – у меня слегка отъехала челюсть.
    • У нас «деревянными» не платят. «Баксов» конечно, - гордо произнёс юноша.
    • Это за что ж мне такая милость? Аж, пол-лимона «зеленью»? Как-то возгордиться захотелось, - с нескрываемой иронией сказал я.
    • Вы, дяденька, нашего Магистра победили. Но Вы допустили ошибку, не убили его, – с восторгом сказал малец.
    • И что с того? – не поняв, спросил я.
    • Вы оборвали цепь его перевоплощений. Теперь он не сможет воплотиться в следующую ипостась. Его убили, разбили голову «Молотом Ария», и скормили тело диким псам, – рассказ парня становился всё больше и больше интересней.
    • И эти люди запрещают ковырять мне в носу? Как только ваш Учитель слегка заболел, так вы всей толпой его тюк молотком по башне. Не стыдно? – спросил я.
    • Ущербный должен уйти. Так гласит Великая Заповедь Ария! – в глазах парня загорелся огонь фанатизма.
    • Это что ж, выходит, если я тебе сейчас нанесу какую-нибудь травму, то твои собратья по цеху дебилов тебя убьют? – моему возмущению не было предела.
    • Да, – просто ответил доморощенный ниндзя.
    • Офигеть, – только и смог сказать я.
Да, политика у этих ребят что надо. Главное, экономия какая. Ни тебе на аптеку, ни на лекарство деньги тратить не надо. Класс! Значит, если бы меня нашли тогда, когда я лежал с разбитой спиной, то меня бы просто ломанули бы молотком по «чайнику» и списали бы на естественные потери? Нормальный приход. Что ж за уроды такие? Чем же это пахнет? О, точно, дерьмом и фашизмом. Кстати, о дерьме - действительно пахнет. А откуда? И тут мой взгляд упал на парня…. Боже, зачем мне эти испытания?      
    • Ты что, сказать не мог? Тебя мама не учила, что надо проситься на горшок? – едва себя сдерживая, спросил я у мальца.
    • Знаете, когда Вы задумались, я понял, что сейчас решается моя судьба. И судя по вашему лицу, она незавидна. Я с детства на желудок слабый, я и в Орден вступил поэтому, думал, избавлюсь от этой неприятности. Не получилось, – пацан по щенячьи заглядывал мне в глаза.
    • Пошёл вон, дурак, – как-то облегчённо сказал я.
    • Вы меня отпускаете? – ещё не веря в своё счастье, спросил парень.
    • Иди домой, -  сказал Капитон.
    • Но вы же нарушаете Устав Великой Книги. Нельзя отпускать врага, иначе, он отомстит за поражение, – опять глаза мальца загорелись дебильным фанатизмом.
    • Слушай, ну откуда в башке столько ерунды? Да пока ты мне соберёшься мстить, я от старости подохну.
    • Почему? – тупо спросил юнец.
Я хотел, было ответить что-нибудь этакое, но за меня ответил Капитон, философским тоном он сказал:    
    • Не срать сначала научись.
Парень смутился. Он опустил голову и спросил:
    • И куда мне теперь?
Вопрос конечно интересный. Самое главное, это - никакой гарантии, что этот шкет не пойдёт за нами. Надо было что-то решать…. Не убивать же его в самом деле. И тут меня посетила весёлая идея. Я отвёл Капитошу в сторону, и тихо, чтобы не слышал пацан, спросил:
    • А что, любезный, ты только наповал бить умеешь, или по расчёту?
    • Дык, а как надо? – в глазах Капитона засветилась «осмысленная надежда».
    • Надо отключить чувака минут на тридцать, что бы мы с тобой свалить успели. Сможешь? – как можно доступней попытался объяснить я.
    • Ну ты и задачи ставишь, барин, – ляпнул Капитон, но встретив мой взгляд, поспешно добавил: - Сделаем! Чай не в первый раз.
    • Ну, тогда давай, действуй, – разрешил я.
Капитоша, добрый малый, ни слова не говоря, подошёл к пацану и сунул своим безразмерным кулаком ему куда-то под челюсть. Тот тихо ойкнул и плавно упал на траву, сделав попытку подняться, но что-то его сильно «огорчило», и он ушёл в отруб.
    • Дело сделано! Что дальше? – обращаясь ко мне, спросил Капитон.
    • А ничего! Потопали, - сказал я.
Мы быстро покинули место боя, очень быстро. Впереди бежал Капитон, делая слабые попытки указать мне направление. Но, моё Шестое Чувство было несогласно с тем путём, которым вёл Капитон, и я загнул немного левее к северу. И слава Богу! Через несколько минут, в том месте, где мы могли бы оказаться - шарахнули разрывы снарядов. Кто-то кардинально решил решить наши проблемы. Зря господа, ох как зря. Я поддал, тем более, что Капитон, услышав разрывы, не очень сопротивлялся мои путеводительным талантам…

Мы пришли в деревню ближе к вечеру. Капитон, как заботливая нянька усадил меня на скамейку около какого-то дома, сказал, что он побёг искать Митрича, а я должен передохнуть. Да-с, должен! Скрутив Козью ножку, я уже хотел закурить, как из калитки вышел дед. Кряхтя, он доплёлся до лавки и плюхнулся рядом. На вид, ему было лет сто, не меньше. Слезливыми глазами посмотрел на меня и спросил:         
    • Угостишь?
    • Угощу, отчего не угостить доброго человека? – сказал я, отсыпая деду табак.
Та ловкость, с которой дед заманстрил себе сигарку, меня поразила до глубины души. Дед же, увидев моё изумление, ухмыльнулся в бороду, и произнёс:   
    • Не горюй, солдатик. Я ж, поди, ещё в Японскую сигарки крутил. Бывало, эта сволочь по нам из пушек палит, а я знай, наворачиваю.
    • Сколько тебе лет, если ты ещё в Японскую участвовал? - с изумлением спросил я.
    • В будущем годе 110-ть стукнет. А ты у нас к кому? Случаем не к Варваре? Вот девка оторва! Слышь, к ней мужики и из Москвы, и из Питера приезжают. А один, так - то вообще из… как его… язви твою… А-а-а! Самого Парижу. Во! – доложил мне дед.
    • Гулящая, что ли? – неосторожно спросил я.
    • Сам ты гулящая, - передразнил меня дед, - Она Знахарница знатная!
    • Извиняй, дед. Я ж не знал. Вот и ляпнул не со зла. А на твой вопрос отвечу так, нет, я не к ней, – исправил положение я.
    • Ладно, бывает, – ещё сердито сопя, ответил дед.
Обычно, после таких словесных неловкостей, старые люди предпочитают встать и уйти, но дед видимо, хотел узнать, что мне нужно в их забытой Богом и Правительством деревне. Я же не спешил себя рассекретить, тем более что беседа меня откровенно забавляла. Старик деловито высморкался, опять помянул чью-то мать, и, наконец, не выдержав, спросил: 
    • А позволь у тебя поинтересоваться, ты к нам как по делу, или так, турист?
    • Нет, не турист. Человека мне у вас одного повидать надобно, – пыхтя самокруткой, сказал я.
    • Это кого ж, случаем не Данилу кузнеца? – оживился дед.
    • Не-не, не Данилу. Мне б, атамана вашего, Митрича, повидать, – деловито осведомился я.
    • Митрича, говоришь?! Ага… я сейчас… только бабке своей скажу. Надо мне… очень!
 Дед явно забеспокоился, поднялся, и несмотря на приличный возраст шустро вбежал в избу. Я словно по наитию, бросился вслед за дедом. Что-то мне подсказывало, что именно дед выведет меня на атамана. Не знаю, как я проскочил двор, в памяти осталось, что мне в спину рявкала огромная собака. Не отдавая себе отчёта, я бросил животине: «Заткнись, покалечу», и вошел в дом. В сенях никого не было, и я потянул дверь в горницу…. Здоровый мужик преградил мне вход. Нехорошо улыбаясь и щуря левый глаз, он произнёс:               
    • Ну что, Ведун, не по праву крест носишь. Снимай, чай ноша тяжела?
    • Не тобой надет, не тобой и снят будет. А что до ноши, не переживай, несу всё то, что могу унести, – спокойно ответил я.
    • Ой ли? Тогда чего по тайге бегаешь, словно тебя собаки за мягкое место грызут? – мужик хохотнул.
    • А у тебя я гляжу, уже всё отгрызли? – и я медленно стал приводить себя в боевой режим.
В принципе, за этой фразой должна была последовать обыкновенная драка. Должна была…, но… не последовала! То ли я чего не рассчитал, то ли звёзды не благоволили, не знаю (странно слышать от Ведуна фразу «Не знаю», но поверьте, я всего лишь человек), но дядька, подойдя ко мне, протянул свою лапищу, и сказал:   
    • Молодец, не дал слабину. Но, голубь, ты меня прости, а от Выбора тебе не отвертеться.
    • От какого ещё Выбора? Мужик, ты ничего не перепутал? – удивился я.
    • Ну а то, как же? Ты сюда, зачем пришёл? Не знаешь? А я тебе отвечу. Дабы войти в чин, ты должен из трёх клинков выбрать свой. Пойдём, покажу. Вот, смотри.
И подведя меня к столу, чувак выложил передо мной три замечательных клинка старинной работы. Только вот что-то мне мешало в восприятии этой красоты, а что - я никак не мог понять. Конечно, словами нельзя описать всю прелесть и совершенство стали. Точность линии формы лезвия, какую-то немыслимую динамику движения, застывшую в рукоятке. И камни на двух клинках, щедро усыпающие рукояти. Стоп! Вот оно! Камни. Так, одна рукоятка сделана из золота, а дальше идут рубины, сапфиры, изумруды. Нет, это не мой клинок. Настоящий Воин не украшает своё оружие всякими цацками. Это привилегия князей, или шахов там каких-нибудь. Вторая рукоять выполнена из серебра. Красивая, зараза. Но опять не моё. Насколько я помню, из серебра делали наградное оружие, а мне нужен Нож. С большой буквы этого слова. И потом, по серебряному вон какой рисунок идёт. Им же будет жалко колбасу порезать, не говоря о чём-нибудь серьёзном. Не моё! «Факт!» - как говаривал Семён Давыдов. Третий клинок буквально врос в руку, лишь только я его взял. Тепло щедрой волной покатило по телу. Я пару раз подкинул нож в воздух, и он послушно возвращался в руку. Нож это – друг. Я потрогал острый край лезвия, и тут же обрезал палец. Да, друг-то он друг, но аккуратней надо, а то он кусается. Точно, мой!             
    • Вот этот! - сказал я.
    • А чего этот? Вон, смотри какие другие красивые. Может, передумаешь? Это ничего, можно, – мужик испытующе посмотрел на меня.
    • Нет! Этот, точно, – упрямо сказал я.
    • Ну ладно, Ведун, ты сам решил. Я – Митрич, – и опять протянул свою руку.
    • Аркадий, – представился я.
Митрич, посадив меня на лавку, подал кружку с квасом, и хлопнув по плечу, сказал:
    • Мне Афонька про тебя давно рассказывал, еще, когда ты турнир взял. Говорит: «Во, молодец парень! Немчуру уделал, как Бог черепаху.». Я ему ещё сказал: «Поглядеть бы.». И вот тебе на, ты сам пришёл.
    • Да ладно, тоже мне чудо нашёл, – отмахнулся я.
    • Не-е, не скажи, про тебя уже молва пошла. Слушай, а правда, что ты дух своего деда уболтать смог? – Митрич с недоверием посмотрел на меня.
    • Было дело, – с неохотой ответил я.
    • Так может быть…, ты нам поможешь? – спросил Митрич.
    • В чём? – я уже стал привыкать к тому, что каждому, кого я встречу, от меня что-то надо.
    • Я тебе расскажу, а ты уж сам решай, что делать. Место у нас глухое, кругом тайга, вот и строим дома на месте старых. Ну не тайгу же жечь? Ну вот, взяли и поставили дом вместо дома бабки Степаниды. Дом-то вышел ладный, крепкий. Только вот беда, кто туда не вселяется, на следующее утро выезжают, и ни за какие коврижки назад не всунешь. Глаза лупят, твердят одно: «Дух Степаниды не пускает. Страшно!». Я туда ходил, и правда - чертовщина какая-то, то лампа погаснет, то воет кто-то так тихонечко, но жуть за душу берёт. Короче, плюнул я на всё и ушёл посреди ночи. Дом жалко, года ещё не простоял, – подвёл к теме Митрич.
    • Меч и каравай белого хлеба найдутся? - как бы невзначай спросил я.
    • А то! Я любой старухе скажу, она тебе и хлеб и пирогов напечёт, – обрадовался Митрич.
    • Делай! Чтоб к ночи было готово, – уже приказал я.
Я давно замечаю, что любой серьёзный разговор всегда ломает какой-нибудь прикол. Вот и сейчас, не успел я раздуться от собственной важности, как дверь со скрипом приоткрылась, и просунулась рожа Капитона. Скуксив жалобную харю, он промяучил:   
    • Аркашенька, душа моя, не нашёл. Язви твою скуфейку. Как сквозь землю провалился атаман. Чё делать-то?
    • Головой об колоду биться, – со смехом предложил я.
    • Чё, правда? – спросил Капитон, и вытаращил глаза.
Ну, и что с него взять. Короче, когда мы с Митречем успокоились, я посадил Капитона ужинать, а сам прилёг. Я так понимаю, что сегодня мне поспать не придётся….

Я проснулся перед закатом. Быстро запихнул в себя какой-то пирожок и запил кружкой молока. Митрич уже топтался около двери, нетерпеливо теребя в руках фуражку. Я спокойно подошёл, молча протянул руку, поздоровался. Мы вышли на улицу, и Митрич повёл меня к злополучному дому. Как бы между прочем я спросил:   
    • Хлеб спекли?
    • Да, бабка Даниловна постаралась, – торопливо ответил мне Митрич.
    • А меч? Удалось достать? – я прекрасно понимал, что мечи в кладовках не валяются.
    • Сложно было. Пришлось к Гришке Могильному на поклон идти. Два часа с дедом калякал, ни в какую. Только когда карабин принёс, тогда старый хрыч полез в подпол. Я-то думал - он мне какую-нибудь шашку времён Колчака всучит, а нет, смотрю всё чин по чину, меч. Да ещё наш, славянский, – рассказал атаман.
    • Не жалко карабин? Небось, от отца остался? – спросил я.
    • Жаль. Гришка – тёмная душа, к нему подход нужен. Вроде и мужик неплохой, а говорить станешь, гнильцой отдаёт. Карабин, ты прав, папаша мой с Японской припёр
    • Погодь, это сколько же лет твоему отцу, если он с самураями дрался? – изумился я
    • Да ты Ведун не путай, батя мой в 45-м в Китай пошёл. Два ордена Славы принёс. Ну, а когда назад ехал, деду весточку прислал. Так мол и так, выйди к эшелону, гостинец передам. Я тогда пацан был, а деду уже 98-й шёл. Он мне и говорит: «Пойдём внучок со мною. Батьку повидаешь, да и мне поклажу допереть поможешь». А мне-то что, я и рад. Ещё бы - дед с собой зовёт, и батю увижу. На станцию мы приехали загодя, мне всё в диковинку, а дед туда-сюда: узнал, когда паровоз придёт, на какой путь, в какое время. Дождались мы эшелона, гляжу, батька рукой машет, мы с дедом и рванули к нему. Обнялись, батя мне кивает: «Пойдём, покажу, как солдаты ездят». Я в вагон взобрался, мне отец большой такой чемодан в руки сунул, и тихо шепчет: «Неси до деда, сынок. Только на глаза старшине не попадись». Я и попёр! Тут меня дядька какой-то за шкирку хвать,  «Что, – говорит, – в чемодане несёшь? Где поклажу спёр, отвечай фармазон?». Я ему, плачу в голос, и баю: «Дяденька! Эвакуированные мы. Мамка заболела, братишка мелкий есть просит. Я вещи таскаю, телега пришла, к деду в деревню ехать». Пока я орал, гляжу, у дядьки глаза потеплели, он тихо спрашивает: «Батька поди воюет?». «Ага, – отвечаю, – воюет». «Ну, ступай. Нельзя здесь, ещё на патруль нарвёшься», и отпустил. Я чемодан к нашей телеге приволок, закинул, да соломой прикрыл. Тут дед с отцом подбегают. Батя бледный, трясётся, меня обнимает и спрашивает: «Как же ты, сынок, сквозь нашего старшину прошёл?». «А чего, – отвечаю, – у него тоже жаль ест.! Он мне ещё во чего дал», и показываю золотые часы, которые мне старшина тишком сунул. Ну дед с отцом обалдели, батя часы забрать хотел, да дед не дал. «Не твоё – не тронь. Пускай ему память будет о русском солдате». Тут гудок заорал, батя в вагон полез, а мы с дедом домой покатили. А ночью, меня дед в чулан зазвал, да и показал подарочки отцовские. Как я сейчас понимаю: там оружия как раз на разведгруппу хватит. Там и карабин был, – Митрич замолчал.
    • А сейчас где оно? - спросил я.
    • Да где ж ему быть, в подполе у меня. Ладно, об этом после. Всё, пришли, – и Митрич указал мне на свеженький дом.
Я несколько раз обошёл вокруг дома. Если честно – ничего особенного, дом как дом. Я присел на крыльцо, достал кисет и закурил. Мысли блуждали где-то очень далеко. Я представления не имел, что мне делать. Нет, идея, конечно, была. Но выглядела она… бредовой. Как-то Егорий рассказал мне обычай древних славян. Суть сводилась к следующему - когда ставили новый дом, хозяин заходил в него с караваем хлеба в правой руке и мечом в левой. Обходил три раза по часовой стрелке, каждый раз громко спрашивая: «Дом, кто в тебе хозяин?». На третий раз (как утверждал Егорий) дом, якобы отвечал: «Ты!». Да, сильная фишка Но, это было тогда. В то время даже камни говорили А сейчас? Мы сами себе не верим, не говоря уж об всяких чудесах. Вон, Митрич нетерпеливо топчется. Как же, Ведун приехал. Он всё знает. Сделает! Ладно друг Аркаша, хорош психовать. Думай!       
    •  Последи чтобы никто не вошёл, - сказал я поднимаясь.
    • Лады, сделаем, – не очень уверенно сказал атаман.
    • Где хлеб и меч? – спросил я, прекрасно понимая, что ни о какой безопасности места происшествия речи быть не может.
    • Там! В сенях, на лавке, – ответил Митрич.
    • Кто клал? - зачем-то вдруг спросил я, правда, чисто интуитивно.
    • Так, ёлы-палы, Нюшка, Трофима дочка. А что? Что-нибудь не так? – занервничал атаман.
    • Девка? – что-то мне подсказывало, что эти вопросы важны.
    • Девка, кажись. Я не проверял, – смеясь, ответил атаман, - Во всяком случае, не замечал за ней ничего такого. А какая разница?
    • Баба не может класть обрядовый хлеб. Не положено, – пояснил я, входя в дом.
    • Поди ж ты, – изумился Митрич, уходя к воротам.
Я закрыл за собой дверь. Войдя в горницу, я зажёг свечи и вернулся назад. Подойдя к лавке, я увидел пышный каравай хлеба и шикарный славянский меч. Боже мой, ему ж тысяча лет. А выглядит, словно вчера только выковали. Вот где Память Поколений во плоти. Ладно, восторги оставим на потом, а сейчас за дело. Я взял меч в левую руку, соответственно другой взял хлеб, и вошёл в светёлку. Обойдя горницу первый раз, я громко спросил:   
    • Дом, кто твой хозяин?
    • Во всяком случае, не ты, – откуда-то сбоку высказался скрипучий голос.
Стоп, это не белая горячка. Голос действительно был! Так, медленно повернись, не спеша. Я повернулся и увидел… силуэт старушки. Верней, энергетический силуэт бабки. Знаете, как в мультиках Диснея рисуют духов, так и эта бабка отдавала чем-то мультяшным. Я неторопливо положил перед собой на пол меч, отыскав глазами икону в углу, подошёл и положил перед ней хлеб. Перекрестившись, я повернулся к бабке. Та, терпеливо ждала, пока я закончу свои манипуляции. Да-с, надо признать, терпения у бабушки вагон.      
    • Ну, кудрявый, чего впёрся? Али дело, какое? – проявила интерес бабуля.
    • Дело, бабушка, ой дело, – косить по дурака мне не впервой, итак, начали.
    • Какое такое дело? – бабка аж крутанулась на месте от любопытства.
    • Ты бы не дёргалась так активно, а то не приведи Господи, ещё замкнёшь чего-нибудь, – от души посоветовал я.
    • А ты не хами! Я тебя не ждала. Так что иди отседова, – раскипятилась старуха.
    • Тю! Какая ты интересная бабушка. Сначала в гости зовёшь, а потом: «Иди отседова». И как тебя после этого понять? – если честно, то я уже откровенно забавлялся беседой с бабкой.
    • Это когда ж я тебя звала? Не помню. А если не помню, значит – не было, – подвела итоговый вывод бабка.
Я слегка подвинулся к духу, и интимно проворковал:
    • А вот факты говорят о другом.
    • Что за факта такая? Не знаю. Ты вот что служивый, меня не путай. А то как осерчаю: мало не будет, – сказала старушка, но как-то не очень уверенно.
    • Ну ты сама посуди, ты уже лет двадцать в этом доме чудишь. Ведь так, правда? – начал я свой развод.
    • Кхе, ну типа того. А то и малёк поболее будет, – довольно хихикнула старая.
    • А для чего? – как можно равнодушней спросил я.
    • Что значит для чего? Чтобы боялись! А то, как же, порядку не будет, – ляпнула бабка.
    • А вот теперь прикинь, старая. Ходишь ты в этом домине одна, никто тебе ни чаю с пряником не предложит, ни совета не спросит, ни поговорит с тобой по душам. Тоска, – выпалил я.
Бабка изумлённо посмотрела на меня, потом хныкнула и утёрла глаза уголком платка (хоть и дух, а привычка осталась). Я спокойно дождался пока до бабки дойдёт тот полновесный «кирпич», который я кинул ей на мозг, а потом тихо стал говорить: 
    • Вот жили бы здесь молодые, детишки бегали бы, радость, смех, любовь. И тебе уважение бы оказывали бы. Ну, хорошо ведь, правда, старая?
    • А-а-ай, да где ж их взять таких, чтобы согласились. Я же всех распугала. Доля моя проклятая! – на грани истерики, заголосила старуха.
    • А если приведу, будешь пугать? – спросил я, подавляя дикое желание засмеяться.
    • Не! Не буду! Только приведи, – поспешно залопотала бабка.
    • Ну, ладно, я - то тебе верю. А что мне людям сказать? Ты ж за двадцать лет такую репутацию заработала, что Мата Хари тебе в подмётки не годится, – сурово сказал я
    • А что мне делать? Может, ты им скажешь, что я хорошая, и вредить не буду? – ну чисто агнец Божий прошепелявила старушка.
    • Тогда клянись, мечом и хлебом, что вредить не будешь во веке веков, – потребовал я.
    • Какая страшная клятва, - испуганно прошептала бабка.
    • Я жду! Слышь, старая, быстрей кумекай, – надавил я.
    • Ладно! Клянусь, мечом и хлебом, что не буду пугать ни людей, живущих здесь, ни детей их, ни внуков их…,  - бабка замолчала.
    • Ну уж если начала, тогда и заканчивай. Не тяни время, рассвет скоро, – подстегнул я бабку.
    • Во веке веков. Доволен? – уже мерцая, спросил дух.
    • Доволен! Не переживай, старая, я тебе таких приведу, они своей любовью и тебя «питать» будут, – успокоил я духа.
    • Смотри, обещал, – пропадая, крикнула бабка.
    • Сделаем, - уже скорей себе, сказал я.
Я поднял меч, взял хлеб, и три раза обошёл дом по часовой стрелке. Каждый раз я спрашивал: «Дом, кто твой хозяин?». Закончив дело, я положил и меч, и хлеб перед иконой Владимирской Божьей Матери, и повернулся к двери, чтобы выйти, как вдруг услышал тихий голос, который сказал всего лишь одно слово: «Ты!». Вот те раз. Выходит, правда? Мама родная! Я вышел из дома, закрыл дверь, и пошёл к атаману, который кемарил, сидя на каком-то чурбане у ворот. Толкнул его в плечо, я сказал:   
    • Пошли домой, атаман. Чего мёрзнуть?
    • А как там? – хриплым от сна голосом, спросил Митрич.
    • Да нормально. Ищи молодых, только чтобы любили друг друга, аж дух сводило, – лишь сейчас я понял, как я устал.
    • Сделаем, – уверенно пообещал атаман…

После того, как я уговорил строптивую бабушку, мой статус в деревне Митрича резко поменялся. Незнакомые люди здоровались со мной, интересовались как у меня дела, а некоторые вообще зазывали в гости. Я заметил, что в городе, приглашая в гости, вам говорят: «Приходи, посидим, музыку послушаем. Бутылку вина раздавим». Здесь же всё было по-другому. Меня звали «на кабана», чей-то кум припёр оленины, и я просто обязан её попробовать. Речь уже не шла о пирогах, шанежках, и прочих мучных изделиях. Что до Митрича, то его как будто приклеили ко мне. Мужик хотел угодить мне ну хоть как-нибудь. Мы ходили с ним на охоту, съездили на рыбалку, и наконец пошкандыбали по грибы. Как утверждал Митрич: «Их там тьма тьмущая!». Я не возражал, тем более что мне надо было перетереть с атаманом одну тему, а в деревне с моей популярностью это сделать практически невозможно. Идя по тропе, я спросил атамана:   
    • Слушай, помнишь, ты мне рассказывал про чемодан «железа»? Где оно?
    • Я ж тебе говорил, у меня в подполе, – ответил Митрич.
    • А если достать? – делая ударение на последнем слове, спросил я.
    • Можно и достать. Только на кой оно тебе? – на моё удивление, спокойно ответил атаман.
    • Афоня просил, ребят помочь вытащить. Я дал слово, – не вдаваясь в подробности, сказал я.
    • Те, которые на болоте сидят? – равнодушно переспросил Митрич.
    • Да! – я утвердительно кивнул головой.
    • Забудь, – и Митрич зло сплюнул.
    • Почему? – честно говоря, уже во мне стала закипать злость.
    • А ты один пойдёшь, или блаженного с собой возьмешь? – вместо ответа, спросил атаман.
    • Припрёт, и один пойду, – вскипятился я.
    • Не дури, Аркадий. Ты не знаешь, какие псы их стерегут. Их, родимых, три кольца «спецов» держат. Трифон, змей хитрозадый, бойцов подбирать умеет. Да и деньги неплохие посулил. Ты на «первом» кольце и погоришь, – попытался вразумить меня атаман.
Я хотел, уж было «полыхнуть», как поймал себя на мысли: «А вдруг добрый дядя атаман опять проверку затеял? Если так, не на того наехал». Минут пять я бродил, собирая всякие сыроежки, а потом, успокоившись, спросил:   
    • А ты, я уже смотрю, засиделся дома. Хозяйством оброс, скотину завёл, бабе не перечишь. Молодец, так и надо.
    • А в лоб не хочешь получить, гость дорогой? – невозмутимо спросил атаман.
    • Да куда тебе! Ты только и способен, что пузом задавить, – я продолжал провоцировать Митрича.
    • Я смотрю, ты сильно нарваться хочешь? Считай, ты это уже сделал, – набычился атаман.
    • По каким правилам изволите биться? – съерничал я, приводя себя в боевое состояние.
    • А правило одно, наше, мужицкое. До первой крови, – снимая рубаху, пояснил Митрич.
    • Хорошо, но если я тебя положу, ты выполнишь мою просьбу, – закинул удочку я.
    • Я пойду с тобой ребят выручать, – пообещал атаман, и пошло треснул мне в ухо.
Да-с, удар у атамана поставлен нормально. Зазвенело в голове как на Христов праздник. Ладно, а вот на это, ты что ответишь? И я сделал ложную атаку в правый бок, и когда атаман поставил блок, от всей души засадил ему в печень. Мужик ойкнул, но быстро оправился, и попытался мне достать боковым ударом ноги в голову. Не пойдёт! Я откатился назад, и прямым положил атаману «гостинец» в грудь. По слегка сморщенной роже атамана я понял, что ему не сладко. Пока я наслаждался мимикой Митрича, он мне чудно угодил по почке. Нормальный приход. Я выполнил «вертушку», и мазанул атаману по челюсти. Лови! И тут мне в лицо, словно кувалдой ударили. Сознание удержалось лишь на чувстве невыполненного долга. Совершив умопомрачительный кувырок, я оказался у Митрича в ногах и, снизу вверх ударил кулаком ему в подбородок. Атаман покачнулся, и рухнул на траву. Финиш! Самому тоже надо посидеть, всё плывёт перед глазами. Минут через пять Митрич открыл глаза, сел, и сплёвывая кровь, сказал:       
    • Это где ж ты научился? Ударил, словно Жизнь отобрал. Давно таких не встречал. Обычно всё Каратэ или Кунг-фу их долбанное. Я даже не заметил, как ты у меня в ногах оказался. А потом, бум и погасло. Где перенял?
    • Монах поведал, – просто ответил я, явственно ощущая, как отступает злость.
    • В Китае что ли? – спросил атаман, потирая посиневший подбородок.
    • Да не, наш православный, – уточнил я, и протянул Митричу кисет.
    • Молодца! Хорошо он тебя выдрессировал. – похвалил атаман, закуривая.
Мы курили молча. Каждый осознавал, что сейчас, на этой таёжной поляне решилось нечто важное. Вдруг Митрич зашёлся в хохоте. Я непонимающе уставился на него, подождал некоторое время, а потом спросил:
    • Ты чего, атаман, медную пуговицу нашёл? Радуешься, а чего не говоришь.
    • Так ведь забавно, Аркаха, мы с тобой друг друга вздули, и заметь – бесплатно. Кому рассказать – не поверят.
Я задумался… и покатился по траве. Два здоровых мужика отметелили друг друга, а потом только подумали: «А нафига?». Вот он, парадокс русского характера. Отсмеявшись, мы побрели в деревню, поминутно ойкая и потирая ушибы. Подходя к деревне, атаман сказал:      
    • Классно повеселились.
    • Ага! – согласился я, разминая правый бок. Почка-то болела.
    • Вот что, я с собой ещё троих мужиков возьму, пригодятся. А ты вечером зайди, в подпол полезем. Господи, куда мне рожу спрятать, моя Наталья Степановна не поймёт ведь. Скажу, медведь напал, – и атаман опять гы - гыкнул.
Мы вошли в деревню…

Вы когда-нибудь задумывались над тем, сколько приспособлений под названием Оружие придумали люди для того, чтобы убивать себе подобных? Вся эволюция человечества сводится к тому, чтобы изобрести что-нибудь смертоносное, и уже с позиции силы диктовать свои условия соседу. Сидя перед ящиком «железа» в подполе Митрича, я вдруг явственно осознал, всё, что лежит передо мной создано, чтобы убивать. Надо отдать должное Митричу, а верней его хозяйственной жилке, даже после сорока лет хранения всё оружие было в отличном состоянии. Пара Вальтеров, до боли родной ТТ, три автомата МП-40, у нас их по ошибки называют Шмайстерами и, о чудо, снайперская винтовка СВД-40. Интересно, как это богатство, папаша Митрича смог мимо Особого отдела пропереть? Как я знаю, тогда с этим было весьма строго. Конечно, история, которую мне рассказал атаман, занятна. Но вот так вот просто, килограмм тридцать живого оружия – извините, не верю.            
    • И ты утверждаешь, что вот это всё твой батя в обыкновенном чемодане протащил? Слышь, атаман, а ты не гонишь? – спросил я, иронически смотря на Митрича.
    • Тогда военные эшелоны не досматривали. Отец рассказывал, что когда собирали трофеи, то надо было оружие сдавать на склад под подпись. Ну а наши мужики разве могут что-нибудь не стырить? Конечно, нет. Батя говаривал: «Что, если б мы тогда захотели, у нас в районе скинули бы Советов за три дня!». Могли бы? – под конец своего монолога спросил атаман.
    • А ты не боишься меня спрашивать, всё-таки я офицер КГБ? – ответил я вопросом на вопрос.
    • А у кого ж ещё спрашивать, если не у тебя? Ты Ведун, офицер Конторы, тебе и карты в руки. Значит, всё знаешь, – Митрич хитро посмотрел на меня.
    • Могли! Тогда, могли, а вот через два месяца после Победы уже не могли, Сталин опять в свои силы поверил, сажать стал, – просто сказал я.
    • Да-а, этот чёрт конопатый много бед натворил. Русский народ ещё лет триста поминать будет его нехорошим словом, – вздохнул Митрич, - Ладно, чего себе выберешь?
Я осмотрел ТТ, хороша машинка. Правда, есть один недостаток, иногда выкидывает обойму, так что грамотные стрелки всегда стреляют с двух рук и поддерживают снизу. В этом плане «немцы» надёжней. Так, ладно, один Вальтер, пожалуй «снайперку», и… «Татошу». Не смог себе отказать. Атаман, смотря на мои «муки творчества», улыбался. Когда я наконец выбрал, он сказал:   
    • Ты настоящий мужик.
    • Почему? – как-то невольно вырвалось у меня.
    • Да потому что только настоящий мужик, видя груду оружия, шалеет, и долго не может решить, что же ему выбрать. Ты когда-нибудь видел ребёнка в Детском Мире? Он нерешительно топчется, тянет ручки ко всему сразу, и не может вразумительно сказать, что же он хочет. Так и мужик, хочет всё сразу. А заставь его выбирать, так часа два будет одну «железку» в руках тетёшкать, – пояснил атаман.
Я улыбнулся, прав чёртяга. Я ещё в детстве любил всякие железки. Помню, отец откуда-то принёс выкидной нож (а выкидушки тогда были ещё в диковинку), ну я дождался пока батя примет норму, и подкатил к нему, типа, отдай. Важно было не перепутать и «попасть». Пока отец балаболил, к нему можно обращаться с дурью, а вот когда становился угрюм, всё, баста, мог и по шее навесить. Но мне повезло, и отец махнул рукой, мол, бери. Вечером я был центром внимания, у таких же оболтусов как я. Гордость за нож лезла из-за всех щелей. Две недели я ходил гоголем, пока Ромке его тётка не привезла из-за бугра игрушечный пистолет, но как настоящий. У него вращался барабанчик, откидывался в бок, и заряжался охотничьими капсюлями. Короче, мечта всех пацанов на территории всего Советского Союза. И этот хмырь устроил себе такой бизнес - за рубль с носа, он давал выстрелить из Кольта. Сволочь! Недели три он выкачивал из нас все карманные деньги, пока в один прекрасный день пара здоровых парней не отобрала и деньги, и пистолет. А нож ещё долгое время был со мной, пока я, уходя на дембель не подарил его своему братку Димке. Где он сейчас, Дмитрий Савушкин? Я улыбнулся своим воспоминаниям, и обращаясь к атаману, спросил:               
    • Слушай, а как ты себе выбираешь оружие?
    • Не поверишь! Если могу, не выпуская из рук до ветру ходить, значит подходит, – серьёзно сказал Митрич.
    • Чего, правда? – удивился я.
    • А ты как думаешь? – от души хохоча, спросил атаман.
Купил, зараза. Как малолетку развёл. Отсмеявшись, атаман сказал:
    • Ты бы, Аркадий, автомат взял бы, винтарь, оно конечно хорошо, но пока затвор передёрнешь, и тебя могут «пристроить на вечное поселение».
    • Да ты что, атаман, забыл? У меня же «Калаш» есть, - сообщил я.
    • С «Калашом» оно сподручней, не то, что эти немецкие пукалки. Слышал, что твой блаженный учудил? – вдруг спросил Митрич.
    • Нет! А что? – заинтересовался я, внутренне предвкушая какую-нибудь гадость от этого чудака.
    • Он в гости напросился к Дашутке Ерофеевой. Баба-то вдовая, ну естественно всякому мужскому вниманию рада, а тут такой видный мужик. Ничего дурного не скажу, силы в нём – бешеная кадка. Он ей за каких-то четыре часа и дрова наколол, и баньку поправил, и крышу на доме залатал. Дашка-то и не нарадуется, глядя на него. Решила, ублажу мужика, во чтобы не стало. Ну, значит, расстаралась на славу, блинов напекла, начинку сварганила всякую, даже к бабке Василисе сбегать успела. А как же, мужик в доме, а выпить – нет. Не порядок. Забыл тебе сказать, что раньше она с Гришкой Маненным якшалась. Мужик видный, но дерьмо, гнидоностный какой-то. Сколько у нас девок по нему с ума сходили, кошмар. А Дашутка баба правильная, долго его терпеть не стала, огрела ухватом и вся любовь. Так вот, сидят они с твоим, значит, чувства налаживают, блины опустошают. Как на тебе, открывается дверь и на пороге… Григорий, собственно. Дашка-то в смущение подалась, а Капитон знай, блины уплетает да самогон кушает. Гришка с порога и на Капитона, типа, вали отсюда подобру - поздорову. И хвать его за шиворот, выгоняет, значит. Как мне Дарья рассказывала, Капитон вначале ничего, только с лица спал малёк, а потом рассвирепел. «Я, – говорит, – тебе тихо скажу, чтобы ауру у водки не испортить, сначала пусти, а потом беги, и очень быстро. А не то я сейчас блин дожую и тебя калечить стану». Ну а Гришка-то с детства тупой, не внял. Бац Капитону в ухо. Ой, лучше бы он этого не делал. Наверно этот удар Капитона сильно огорчил. Дашка утверждает, что такого она в жизни не видела. Короче, Капитоша схватил Гришку, и переиначил его так, что голова оказалась рядом с Гришкиной задницей. Легко подняв скрюченное тело, Капитон спросил у Дашки: «Куда его?», а та в испуге возьми и брякни: «Да куда хочешь». Ну, он натурально пошёл и бросил Гришку в клозет. Тот ещё в дырку не проходил, так Капитон ногой помог. Утолок! Ты же знаешь, выгребная яма, что болото. Гришку засасывать стало, тот орать, а народ уже сбежался на этот цирк посмотреть. Вот и я успел. Нужник двумя ударами развалил, а дальше, что делать – не знаю. Гришка в навозе плавает, и как его достать, одна неизвестность.
Я вытирал выступившие от смеха слёзы, и отчаянно продолжал ржать. А атаман знай себе, рассказывает, лишь в самых ответственных моментах тихо ухмылялся в усы. Сквозь рыданья я спросил:    
    • Ну, и как его достали?
    • Дык ведь, Дашутка помогла. Она к Капитону подкатила и говорит: «Капитош, дружочек мой любезный, придумай что-нибудь. А то нехорошо получится, нам с тобой здесь жить, а в нужнике упокойник плавает. Что люди - то подумают?». Капитон, значит, репу почесал, и сказал: «Ладно, вожжи найдутся?». Послали мальчонку на конюшню, тот шустро принёс, и все стали наблюдать за операцией извлечения тела из говна. А Капитон у тебя дока оказывается. Петельку заманстрил, и как в американском кино набросил. А Гришка уже обмяк, нахлебался наверно. Короче, тащили его всем народом. И беда-то, какая приключилась, мужики ржут, слабеют. Гришка как на качелях то сюда, то обратно. Я прикрикнул на охламонов, ну чтобы успокоились, а сам, не поверишь, едва на ногах от смеха стою. Капитон возьми и скажи: «Не, так не выйдет. Надо вожжи через сук перекинуть». Перекинули. Дёрнули. И поверишь, Гришка на землю как жаба упал. Только «чмок» издал. Тут уже и бабы на землю от смеха попадали. Так к чему это я тебе рассказал? Ах, да! Ты бы оставил Капитона у нас? Ведь только человек судьбу нашёл.
И атаман вопросительно уставился на меня. Вот те и раз. Опять я должен решать чью-то судьбу. Ладно, мне-то Капитон ни к чему, а здесь глядишь, сгодится.
    • Оставлю, Митрич, оставлю. Куда ему ещё податься? А здесь хоть при хозяйстве будет, – ответил я, под облегченный выдох атамана.
    • Вот за это тебе, Ведун, огромное спасибо. Пошли ужинать. Скоро бойцы придут, будем думать, как ребятушек Афанасия вызволять.
Мы вылезли из подпола, помыли руки, и сели ужинать. Хорошо то как, век бы так жил. Увы, не придётся…

Я не перестаю удивляться бесконечной фабуле колоритности форм русского мужика. Казалось бы всё, больше ничто не вызовет восторга, а нет, ничего подобного. Вызывает! Когда я увидел то, что Митрич пригласил поучаствовать в нашей операции, то поимел чуть ли не нервное потрясение. Всего – навсего вошли три мужика, и комната в двадцать квадратных метров заполнилась вся. Наверно, первый иностранец, который назвал русского мужика Медведем, видел именно этих ребят. Между тем ребятишки степенно поклонились хозяйке дома, поздоровались с атаманом, и подойдя ко мне, по очереди поздоровкались со мной. Звали их просто, Никола, Дрюсь, и Санёк! Когда хозяйка позвала всех за стол, они как по команде повернулись к иконам, и дружно перекрестились. Я никогда не отличался Боголюбием, но здесь поддался всеобщему порыву, и тоже положил Крест на Чело! Сели мы за стол согласно чину, во главе стола естественно – атаман, с левой руки от него жена и трое детишек. Справа атаман посадил так - меня (поскольку я гость и т.п.), затем Дрюсь, и Санёк с Николой. Любой казак знает, что начинать обед без рюмки водки – пошлый шарм. Испортишь остаток дня навсегда. Только вот, господа хорошие горожане, их рюмки очень отличаются от ваших. Что для вас рюмка, для настоящего казака напёрсток. Исходя из этого, атаман накатил нам практически по стакану первача. Тост хозяин сказал краткий:               
    • За Россию-матушку и Государство Российское, славься оно в веках!
Вы бы рискнули за ЭТО не выпить? Как-то разом об стол грохнули стаканы и заработали ложки. После третьей перемены, атаман сказал жене: 
    • Вот что, ступай. Нам поговорить надо. И детей забери.
И это в двадцатом веке? Да скажи кто-нибудь из городских мужиков своей бабе -ступай, что бы было? Здесь же, Наталья Степановна, спокойно вывела детей из-за стола и пошла в другую комнату. И хочу отметить, что она не похожа на затюканную мужем - деспотом женщину. Атаман же, обведя нас взглядом, сказал:
    • Я пригласил вас хлопцы, вот зачем, людей Афанасия зажали на болоте. Наш гость, Аркадий Константинович, пришёл помочь нам, достать их оттуда. Чин он носит серьёзный…
    • А что за чин? – прогудел Дрюсь.
    • Мужики, такое слово как - Ведун вам о чём-нибудь говорит? – спокойно спросил Митрич.
    • А ежели он Ведун, то пусть скажет, где моя бабка кольцо спрятала? – ворвался в беседу Санёк.
Атаман вопросительно посмотрел на меня. Я понял, если сейчас не отвечу на вопрос (хотя чётко знаю, что это подстава), то эти казаки могут отказаться идти со мною в бой. Я утвердительно кивнул головой, встал, и обращаясь к Саньку, сказал: 
    • Что ж ты друже вчерашний день ищешь? Ты же бабкино кольцо цыганке подарил, когда с ней в стогу кувыркался, а бабке наплёл, что она его потеряла.
    • Это с Матлюбой что ли? – опять влез Дрюсь.
    • Знаешь, я ей в паспорт не заглядывал, но обрисовать могу, – под смешок атамана, ответил я.
    • Не надо! – крикнул Санёк.
    • Ну отчего ж не надо? Может мы полюбоваться ею хотим, - смеясь, сказал Дрюсь.
    • Давай Ведун, жги! – повизгивая от восторга, крикнул Никола.
    • Фигурка, конечно у неё ничего, ладная, а вот личико подкачало, трёх передних зубов нет, правый глаз косит, да пришепётывает, когда в любви клянётся, – «Прекрасное ни имеет границ, даже если это женщина», хотел добавить я, но передумал.
    • Ну, точно, тютелька в тютельку Матлюба, – уже откровенно ржа, сказал Дрюсь.
После этих слов уже откровенно засмеялись все. Я понял, что контакт с этими суровыми мужиками мне удалось наладить. Браво, Ведун! Когда всё утихло, атаман продолжил:
    • Так вот браты, стерегут их отборные головорезы. Это элита Армии, бывшие десантники, пограничный спецназ, и бойцы спецподразделений ГРУ. Так что «пройти по тропе» не удастся. Тут Ведун внёс предложение, а какое, он расскажет сам.
    • У меня родилась такая идея, мы подходим к первой линии и разделяемся. Вы уводите за собой часть охраны. Ну, естественно всё это с грохотом, пальбой и сломанными сучьями. А я и ещё кто-нибудь тихим сапом проникаем в зону. А теперь – главное! После того как вы оторветесь от преследования, вы возвращаетесь и ждёте условного сигнала. Как только мы будем готовы к выходу, вы открываете огонь из всех видов оружия. Мы тоже пойдём на прорыв, единственное что, это надо обозначить место прорыва. Я так понимаю, что это мы сделаем на месте, – давно так много я не говорил.
Я сел на место. Атаман хотел, было уже сказать заключительное слово, как дверь в горницу шумно распахнулась, и буквально влетел Капитон. В широко распахнутых глазах, читалось «вселенская обида на весь свет», он тяжело дышал, и судорожно бормотал:   
    • Как же, а? Как же так, а? Батюшка Ведун, за что? Чем я тебя прогневил?
Я явственно почувствовал, что сейчас этот безобидный мужик закатит фирменную истерику. Надо было что-то немедленно предпринять, и я вдруг вспомнил бразды правления деда Афанасия. Резким голосом, не терпевшего никаких возражений, я скомандовал:      
    • Так, солдат, встать, смирно! Доложить по форме!
    • Разрешите обратиться? – щёлкнув каблуками, спросил Капитон.
    • Разрешаю! – ответил я.
    • Сержант Верещагин готов к выполнению поставленной задачи. Любой, – для пущей убедительности добавил Капитон.
    • Ну, и что с ним делать? – спросил я у атамана.
    • Не знаю! Тебе решать, – слегка смущённо ответил Митрич.
Господи, ну почему все считают, что я знаю, как поступить? Вот и сейчас, я должен принять решение в судьбе этого блаженного! Стоп, Аркадий Константинович, а не расплата ли это за то «почётное звание», которое вы носите? Ты кто?! Правильно, Ведун! Так изволь отдуваться по полной программе. И всё же, что делать с Капитоном? Я видел его в драке с Ниндзя, большой плюс в его «копилку». В конце концов, мне нужен человек, на которого я бы мог без оглядки положиться. А Капитон подходит в полной мере!      
    • Ладно, Капитош, пойдёшь со мной! – принял решение я.
    • Хорошо мужики, завтра по заре выходим. Сбор у меня! А теперь, советую хорошенько отдохнуть, - закончил наш совет атаман.
Мужики попрощались, и разошлись по домам. Мы же с Митричем, вышли на крыльцо, покурили, перекинулись парой незначительных фраз, и пошли спать. Завтра грозило быть интересным…

Я проснулся от прикосновения к плечу. Надо мной стоял Капитон, и улыбаясь, ворковал: 
    • Аркашенька, душа моя, вставай, идти пора.
Я быстро натянул на себя камуфляж и взял протягиваемую мне кружку с чаем. Допив чай, я подхватил торбу с оружием (её мы с атаманом собрали накануне), и вышел в сопровождение Капитона во двор. Там уже стояли атаман и мои новые знакомые. Я поприветствовал мужиков, и спросил: 
    • Ну что, все готовы? Тогда пошли.
И мы двинули. Забавно, но я уже не в первый раз замечаю, что наши мужики даже на лихое дело идут словно на что-то обыкновенное, привычное. Вот и сейчас, вроде идут не зная, вернутся ли назад или нет, а травят какие-то местные байки, от души над ними ржут, и никакого намёка на волнение. Наверно у нас, у русских, это защитная реакция. Когда я учился в школе КГБ нам показывали фильм о психологической подготовке американских коммандос, так вот они на экране серьёзные такие, ужас. Я видел, как один парень, белобрысый такой, отчаянно молился, и в глазах этого «морского котика» я читал обычный страх. А наши? Вон идут, своим гоготом всех птиц распугали. Дрюсь пытался узнать у Санька какой-то его женский секрет, а тот отбрёхивался как мог. Неугомонные ребята, прелесть.         
    • Не, Санёк, вот ты мне скажи, что тебя занесло к Любавке? Она же Мишку с Армии ждёт. А тут иду, смотрю Санек из хаты вылезает, – скрывая улыбку, допытывался Дрюсь.
    • А ты сам-то, что в пять часов утра около её дома делал? – сделал вялую попытку отвертеться Санёк.
    • Как что? Думаю, пойду проведаю своего друга Санька. Вдруг ему, какая помощь нужна? А у нас такая глухомань, кричи – не дозовёшься. Вон и Никола подтвердит, – делая страшные глаза, лукаво балаболил Дрюсь.
    • Угу! – угорая, только и смог выдохнуть Никола.
    • Какая ещё помощь? – повёлся Санёк.
    • Ну, как? Поддержать что-нибудь, подпереть. Вдруг ноги скользить станут? Мало, что сам удовольствие не справишь, так ещё и бабу обломишь, – пыхтя, чтобы не заржать, сказал Дрюсь.
    • Э-э-э, вшивый всё про баню, – отмахнулся Санёк.
    • Вот и я думаю, что ты сразу в баню пошёл? Вроде и не суббота была кажись? Наверно грехи смыть, али ещё чаво, – всё-таки добил Санька, Дрюсь.
    • Знаешь, Дрюсь, я тебе сейчас «кругляшка» выпишу. Чтобы ты не издевался! – пообещал Санёк, явно злясь.
    • А в коленках силы хватит? – уже откровенно хохоча, слюбопытствовал Дрюсь.
Тут уже рухнули все! Я смотрел на бешеные глаза Санька, и прекрасно понимал, что ни за что на свете он не ударит Дрюся, а скорей наоборот, если придется, подставит себя под ЕГО удар. Санек же, осознав всю нелепость ситуации, поступил мудро, он просто разбежался и дал пендаль Дрюсю. Чем добавил причину для смеха. И вот пока мы угорали над детскими выходками великовозрастных дитятей, вдруг на дорогу выехал обычный милицейский «УАЗик». Странно, откуда здесь менты? Бобик лихо развернулся, перекрыл нам дорогу, и из него вышли трое ментов. Четвёртый остался в машине. У каждого из этой «святой троицы» на пузе болтался автомат, причём, как я понимаю, они были намерены применить его при любом «акте неповиновения»! Атаман почесал подбородок, и обращаясь ко мне, сказал:          
    • Что делать будем? Убежать не успеем, всех из автоматов покосят.
    • Предоставь их мне, – что-то подсказывало мне, что я смогу разобраться с доблестными представителями власти.
    • Дело твоё, – хмуро бросил атаман.
Между тем, господа милиционеры не спешили подойти к нам. Ну что ж - если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. Я отдал свой Калаш Митричу, и медленно почапал к ментам. Странные милиционеры: один в обычной форме, а двое других… такое впечатление, что они одевались после списания. Правда! Фуражка годов так 70-х, китель шили сразу после смерти И. В. Сталина, а на ногах… потрепанные сандалии. Ладно, давай поговорим.   
    • Привет, мужики! Чего дорогу перегородили, не пройти, не проехать. Случилось что-нибудь? – полушутя, спросил я.
    • Предпринимаются меры к задержанию одного незаконного бандформирования. Нас поставили в заслон. А ты, что такой весёлый? – поминутно оглядываясь на своих, ответил лейтенант.
Как это он сказал: «…незаконного бандформирования», а что бывают законные бандформирования? Похоже это вы, ребята - законные бандформирования, или незаконные?
    • Я-то? Да вот с друзьями на охоту собрался. А что, нельзя?
    • Нельзя! Предъяви документы, - с вызовом спросил мент.
    • Ага, только сначала ты, ладно? Ибо согласно уложению от 1936-го года, представитель власти, при проверке документов у гражданского и прочих лиц, обязан предъявлять свои документы первым. Усёк? – насмешливо глядя на мента, выдал я.
    • Грамотный? – уже не скрывая ненависти, спросил лейтенант.
    • А то, – ехидно ответил я.
    • А вот мы сейчас вас всех повяжем и в отделение. Хочешь? А по дороге возьмём, да и стрельнем одного - двух. Типа, бежать хотели! А что ты хочешь, мил друг, милиция, – сказал лейтенант, явно красуясь на последней фразе.
Плохо дело! Если это настоящие менты, то я смогу ещё отбрехаться, покажу ксиву и дело с концом. Правда, мужики попадают по полной программе. Ага, на охоту идём! У троих автоматы, двое других с винтовками, причём одна с оптикой. А если тряхнуть вещмешки, то можно найти шесть штук гранат Ф-5, восемь толовых шашек, и четыре плитки Си – 4, а посмотрев на всё это возникает вопрос, зачем нам это богатство? Рыбу глушить? Ну конечно, наш народ готов глушить рыбу чем угодно. Начиная с весла и кончая снарядом залпового огня от установки Град! Грохнут заряд, сидят и ждут, когда тюлька кверху пузом всплывёт. Теперь допустим, что эти уроды – ряженые. Значит, у них задача задержать, а может и уничтожить нас к такой-то маме. Совсем скучно! Как говорил мой друг, Кеша Цибельман: «…а я такой ещё молодой, и жить - таки охота!». Надо попытаться вывести этого «милиционера» из себя, а там посмотрим.               
    • А чего-то у твоих напарников ноги не по форме обуты? Или нашей доблестной милиции на сапоги не хватает? Прям не милиция, а банда Махно.
    • Да я их с постели поднял. Что под руку попало, то себя и нахлобучили. Ладно, мужики, я вас отпускаю, ступайте отсюда, – якобы добродушно сказал мент.
    • То есть, как ступай отсюда? А может мне именно туда и надо? Может я именно туда и хочу? – начал выпендриваться я.
    • Я вижу, ты добрых слов не разумеешь? Парень, не зли меня. Я, когда злюсь, сам себя боятся, начинаю! – лейтенант попытался меня вразумить, но где там, меня понесло.
    • А что ты мне сделаешь? Пузом задавишь или кепкой пришибёшь? Решай быстрее, а то всю охоту обломишь, – сказал я, улыбаясь нехорошей улыбкой.
    • Вот ты и договорился. Ребята, надевай на него браслеты, уж сильно просит, – только и успел сказать мент…
Я не стал дослушивать ментовскую речь и, не сходя с места, вогнал кулаком лейтенанту в лоб. Ура, сбылась мечта идиота! Сколько себя помню, хотел дать менту «в лоба». А тут… случилось! Те, в босоножках кинулись было на помощь, но «Великая Сила Искусства», то бишь моя внутренняя дурь, сотворила обыкновенное чудо. Сделав пару шагов, доморощенные менты рухнули на землю как подкошенные. Спасибо, Ваня! Тот, что сидел в машине, дёрнулся, но я слегка его огорчил. И вместо того, чтобы бежать и успокаивать такого смутьяна как я, он рванул в близлежащие кусты. Что делать, желудок слабый. Подобрав автоматы, я подошёл к мужикам. Те, встретили меня, чуть ли не аплодисментами. Капитон, утирая невольную слезу, прошамкал:            
    • А я, Аркаш, уже хотел на помощь бежать. А оно вона, как обернулось. Мент… а обосрался!
И с неподдельным удивлением посмотрел на меня…. Сказать, что мы «сломались» от смеха… это ничего не сказать. Нас буквально «сплющило». А когда смех стал уже затихать, из кустов раздался жалобный голос уцелевшего мента: 
    • Сволочь ты Аркаша, всю задницу растревожил. Боже, пошли мне хоть какую-нибудь затычку, дабы смог я укротить этот зловонный поток.
    • Аминь! – перекрестившись, констатировал Капитон.
Дальше было как обычно в мужской компании: отпуская сальные шутки и предполагая, что ещё мог сказать несчастный мент, мы углубились в тайгу. Странно, но никаких позывов совести я не чувствовал, наверно она спала…

День подходил к концу. Набежали облака, и стал накрапывать мелкий дождь. Мы достигли кромки болот, и атаман послал Дрюся осмотреться. Ждали молча, прислушиваясь чуть ли не каждому шороху. Было уже совсем темно, когда Дрюсь выполз из кустов. По его лицу я понял, что дело серьёзное, и не ошибся. Он подошёл к Митричу, и кивнул мне головой, типа, иди сюда. Тихо, почти шёпотом, он рассказал:      
    • Стреножили, черти! Посты поставили как шашки на доске. Одного проходишь, на второго точняк напарываемся. Что делать, не знаю?
    • Чем вооружены? – ещё не совсем понимая, зачем мне это спросил я.
    • Известно, чем, Калашами и три пулемёта на пригорке. Грамотно обложили, мать их, – ответил Дрюсь и как-то остервенело плюнул.
    • Давай сделаем так - сейчас отойдём вон в ту рощу, а часа так в три попробуем их на зуб, – предложил я.
Атаман кивнул в знак согласия, и мы тихо ушли…

Странную штуку я стал за собой замечать, как только мне предстоит какая-нибудь мочиловка, я теряю или почти теряю контроль над собой. Во мне просыпается какая-то звериная натура. Я будто превращаюсь в неведомого зверя, с немыслимой силой и обалдеть какой реакцией. Правда! Вот и сейчас подходя к болотам, во мне что-то начало клокотать, и я явственно ощутил какую-то хищную потребность в крови…. Стоп, вспомнил. Дед Егорий как-то говорил, что когда Мастер обретает подлинную мощь, то с ним происходит некая «ломка», то есть возникает искушение в собственной силе. Дед бухтел, что это «…самое страшно, что придумал Дьявол!». Вот те и крендель с маком. Выходит, дождались, Аркадий Константинович? Поздравляю! Искушение в собственной силе, Боже, как красиво звучит. Хоть записывай. Интересно, а это кто? Между деревьев я увидел до боли знакомый силуэт. Ну да, скрюченная спина, правую ногу слегка подтаскивает, и дубовая палка. Тю, так это ж Трифон. Язви его кубышку! И кой чёрт его сюда принёс? Я попытался приблизиться к деду, и «мой зверь» мне в этом помог. Рядом с Трифоном стояло два чудика в военной форме, и дед, активно жестикулируя, что-то втолковывал этим долдонам. Ну что, Ведун, послушаем?            
    • Учтите, если вы просерете Ведуна, то я вам головы сверну, как недельным кутятам, – и дед сотворил какой-то замысловатый выкрутас пальцами левой руки.
    • Не изволь сомневаться батюшка, Трифон Михайлович, – прогудел басом тот, что повыше.
    • Смотрите, уроды! – последний раз пригрозил дед и похромал в лес.
Ай да добрый дедушка Трифон Михайлович. И как его понять? Мне он втирал, мол, достань книгу, житья без неё нет. Харчей на дорогу отписал как родному. А теперь? Увидите Ведуна -  мочи из всех калибров. Да, дела! Ладно,униженный и оскорблённый - что собираешься предпринять? Ой, а чего сразу я? Я улыбнулся, вот только раздвоения личности мне и не хватало. Так, но что делать-то? Аллё, никто не подскажет?    
    • Аркашенька, давай я отвлеку этих двоих. А ты вон по той тропочке и к ребятушкам?
Около меня невесть откуда возник Капитон. Я даже вздрогнул от неожиданности.
    • И как ты их собираешься отвлечь, голый, что ли на поляну выскочишь? Так ты их своим «болтом» не испугаешь, а только насмешишь.
    • Мне их болтом пугать нечего, они не девки. А вот отвлечь, смогу! Дозволь, а? – и Капитон выжидающе уставился на меня.
    • Ну валяй, пожалуй, - сказал я, но как-то очень неуверенно.
    • Ага! - сказал убогий, и испарился…
Я выжидательно посмотрел на часовых. Ей Богу, откуда появился Капитон, я так и не понял. Он как змей подполз к солдатикам, чего-то подождал, и… встал во весь рост. У меня аж дух свело, пристрелят ведь дурака. А Капитон развязано подошёл к часовым, и громко спросил:
    • Мужики, тут моя баба не проходила?
    • Какая ещё баба? Слышь, урод, здесь «зона», так что вали отсюда, – грубо ответил «басовитый».
    • А с чего ты взял, что я урод? – наивно спросил Капитон.
    • А кто ж ты есть, если свою б… дома удержать не можешь, – вступил в беседу второй.
    • Огорчили вы меня ребята! Мало того, что меня калекой несуразным назвали, так ещё и мою женщину оскорбили. Нехорошо! Теперь вас придётся бить. А что делать? – зачем - то спросил убогий, и с нескрываемым удовольствием засадил кулаком «басовитому» в лоб.
Я всегда поражался, как дерутся русские мужики, нет, правда. Неистово, словно в последний раз в жизни. Не обращая внимания на то, что и противник в два раза сильней и выше, на то, что у него в руках автомат, и плюёт на все последствия, после того как убьют или покалечат своего обидчика. Капитон же, бил солдатиков степенно, давая встать на ноги и тут же каким-то кувалдным ударом отправлял их на землю. Вдруг, с разных сторон послышалась стрельба, казачки Митрича вступили в дело. Я явственно ощутил - если сейчас не сделаю активный марш - бросок, то упущу момент, и вся помощь ребят будет напрасна. И я побежал! Знаете, бывает такое состояние, когда словно не осознаёшь, что происходит вокруг, и интересует лишь одно -  выполнить ту задачу, что будто гвоздь засела у тебя в мозгу. Я бежал, не разбирая дороги, неведомая сила несла меня вперёд. Даже когда по мне хлестанули две-три очереди из «Печенега», я не придал этому значения! Я бежал…   

Как не пытался я уйти от пули, а нет, всё же словил! Я получил удар в плечо, когда уже почти скрылся в березняке, которой окружал кромку болот. Да и удар был так себе, слабый толчок и всё. Сначала я даже и внимания не обратил, но вот потом, когда понял, что ушёл от лихих бойцов Трифона и нервное напряжение стало спадать, вот тут я ощутил, как по спине течёт что-то липкое. Я присел на кочку, и стал стягивать куртку камуфляжа. Рана оказалась простой, но пуля застряла. Я мысленно прощупал своё плечо, так нормально, кость не задета, артерии не повреждены, кровь минут через пять перестанет сочиться. Нет, не перестанет! Я достал пакет, и, порвав обёртку, попытался себя перевязать. Это было немного сложно, так как рука никак не перехватывала бинт за спиной. И тут раздался голос:      
    • Погодь, браток, сейчас поможем.
Я схватил автомат, и резко повернулся. На меня шли два парня одетые в камуфляж и с Калашами в руках. Мысль работала со скоростью какой-нибудь японской ЭВМ, но странно, опасности я не ощутил, скорей наоборот, ко мне шли люди близкие по духу, свои короче. Подойдя, один из них присел и осмотрел мою рану.    
    • Да ничего серьёзного, так царапина, – пробормотал я, слегка морщась от боли.
    • Плохо дело, пуля осталась, если не обработать -  может «Дед Тимоха» полыхнуть, – сказал тот, что осматривал моё плечо.
    • Не понял, какой дед Тимоха? – спросил второй.
    • Гангрену так казаки встарь называли. Усёк, дятел? – объяснил парень и весело посмотрел на напарника.
    • Ну, усёк! А чего ты сразу обзываешься, – обиделся второй.
    • Ты, милый друг, зачем же к нам? И как тебя зовут? – не обратив внимание на обиды второго, спросил меня первый.
    • В гости к вам меня послал дед Афанасий. А зовут меня Аркадий. Братцы, что-то мне плохо, – ответил я, и… потерял сознание…

Я очнулся от резкого запаха нашатыря. Передо мной сидели двое, один махал ваткой с нашатырём, а второй - старый знакомый, как я понимаю, он меня и притащил сюда. 
    • Я доктор. Зовут меня Сергей Иванович, но мои придурки прозвали меня Хват, – сказал тот, что махал ватой.
    • Аркадий! Не знаю как прозвище, а по профессии – Ведун! – коряво ответил я доку.
    • Если ты Ведун, то чего ж на пулю налетел? Кстати, я – Савва, – иронично спросил, протягивая руку второй.
    • А ты, когда на пулемёт идёшь, что - чётко знаешь какая твоя, или всё-таки допускаешь неожиданность? – огрызнулся я.
    • Видал, Хват, сам одной ногой на том свете, а туда же, огрызками кидает, – смеясь, сказал Савва.
    • Пока я борюсь – я живой. Подержи нашего гостя, сейчас будем пулю извлекать. Вы, Аркадий, водочку употребляете? – с улыбкой спросил док.
    • А то как же, всенепременно употребляю, – отрапортовал я, слегка картавя.
    • Нам на двоих! Я крови дико боюсь, – влез Савва.
    • Обойдёшься. Держи, – отмахнулся Хват.
Дальше произошло то, о чём я до сих пор не могу вспоминать без содрогания. Милый доктор накатил мне стакан водяры, заставил выпить всё до капли, и насвистывая вальс «Амурские волны», полез пальцами в мою рану. Кайф немеренный! Забыв все приличия, я высказал (к неописуемому восторгу Саввы), и про интимную жизнь его мамы, и кто он есть на самом деле, и много чего нелицеприятного. Док смеялся, и лишь иногда, когда было особенно больно, говорил:   
    • Матерись, голубчик, матерись, так легче будет.
И продолжал копаться у меня в плече пальцами. Наконец док что-то там зацепил, и стал тихонечко вытаскивать. У меня было чувство, словно этот костоправ вынимал вместе с пулей и мою душу. Господи, какое облегчение я испытал, когда пальцы доктора покинули моё тело. И, к завершению всего, весёлый врач спросил:
    • Савва, а где у нас консервные банки? Ну, те, что от завтрака остались?
    • Да вон, под ёлкой лежат. А зачем тебе, проголодался, что ли? – слегка опешив, спросил боец.
    • Принеси, голубчик, – попросил док.
    • Ладно, – пожал плечами Савва, и поплёлся за жестянками.
Когда он принёс пару банок, док взял одну и стал вырезать небольшие металлические полоски. Мы с Саввой с любопытством смотрели за манипуляциями Хвата. Савва не выдержал и спросил: 
    • Слышь, лепила, чего творишь?
    • Для сугубо непосвящённых объясняю. Как вы сами понимаете, рану надо зашить, а сшивного материала у меня нет. Так что пойдём народным способом, а именно, зажмём края раны скрепками. Кстати, плоскогубцы принеси, – прочитал нам лекцию Хват.
Он опять настоял, чтобы я выпил водки (бедный Савва, ему док ничего не дал даже понюхать) и, приказав бойцу держать меня, стал зажимать края раны. Мне хотелось орать, но показать свою слабость, это значит потерять свой авторитет в глазах ребят. Сжав зубы, я пытался подавить стон. Минут через пять док закончил стягивать мою рану нарезкой от консервной банки, положил мне на плечо повязку, и сунув мне какую-то пилюлю, сказал:      
    • Всё боец, жить будешь. И даже не один раз, – и засмеявшись, приказал Савве: - Накрой его чем-нибудь, пусть поспит.
И ушёл. Савва принёс плащ-палатку, и накрывая меня, склонился и зашептал мне на ухо:   
    • Молодец Ведун, выдержал. Мне самому чуть плохо не стало, когда он тебя плоскогубцами врачевать стал. Уважаю! Поспи, вечером поговорим.
Я уснул быстро, не успев дослушать слов Саввы. Как провалился…

Я проснулся, когда солнце уже почти ушло за горизонт. Попытавшись встать я издал стон, и этим привлёк внимание Саввы. Он сидел недалеко от меня и разговаривал с кем-то из бойцов. Оглянувшись на меня, он сделал знак, типа, лежи, я сейчас подойду. Налив в кружку из котелка, что висел над костром, Савва подошёл ко мне и протягивая кружку, сказал:
    • На, попей чайку, Хват сказал, что тебе пить надо.
    • А сам-то он где? - спросил я, принимая кружку.
    • А чёрт его знает. Шляется где-то по болоту. Всё траву какую-то ищет, – не очень вежливо по отношению к доку, ответил боец.
Я выпил чай, блин, а вкусно. Крепкий чай с запахом дыма от костра, это же романтика, да ещё какая. По телу разлилось приятное тепло. Наверно док добавил секретную травку. Кстати, о травке. 
    • Слышь, Савва, а какую траву док ищет?
    • Да хрен его знает. Какой-то Тигровый Корень. Ты может, знаешь, с нами ещё профессор был, что с ним? - спросил меня боец.
    •  Да, слышал. И видел. В одной «яме» торчали. Я потом в побег рванул, благо дело, возможность нарисовалась. А он у Трифона остался. Ладно, не хмурься, достанем вашего профессора, – обнадёжил я Савву.
    • Хорошо бы, – вздохнул боец.
    • Слушай, я, когда в яме с профессором сидел, он мне про какую-то книгу говорил, ты не в курсе, где она? – поинтересовался я.
    • Книга?! Вон, лежит в мешке. Док и профессор в один голос твердят, что её читать нельзя. Типа, можно с глузду съехать, – просто ответил парень.
    • Дай, посмотрю, – попросил я.
    • Не боишься, без мозгов остаться? – спросил Савва, недоверчиво глядя на меня.
    • Ничего, мне можно. Я ж Ведун всё-таки, – успокоил парня я.
    • Ладно, сейчас принесу, - сказал боец, и куда-то ушёл.
Его не было минут пять-шесть. За это время я как-то вдруг вспомнил фразу: «…а кто её прочитает, тот в мгновенно состарится». Откуда она? Ах, да, Трифон сказал. Ну, то, что книжка обладает потрясающей энергетикой, это понятно. Только вот какая связь между энергией и самой книгой, это вопрос? Допустим, что в тексте зашифрован некий код, или заклятье. Что в прицепе одно и тоже. Выходит, человек читает книгу и запускает у себя в организме процесс старения? Круто! Да, но почему он стареет так быстро? Стоп, что такое текст? Информация! А информация плюс энергия ведёт к возникновению психокинетической протоплазмы. Да, Ведун, кому сказать - какие ты здесь выкладки делаешь, не поверят. Остаётся найти ответ ещё на один вопрос, как защитить себя от этой хрени? Давай, ты же мудрый. А чем питается эта психокинетическая фигня? Правильно – эмоциями! Чем больше человек выдаёт эмоций, тем быстрей он подвергает свой организм старению. Вывод? А вывод такой, чтобы тебе, милый друг не шарахнуло по мозгам, надо «окуклится» и не выдавать эмоций. Браво! Я собой горжусь. И вот в тот момент, когда я чуть не лопнул от собственной гордости, Савва и принёс книжку. Он отдал её мне и, потоптавшись сказал:      
    • Знаешь, я, конечно, не верю во всю эту чухню, но я, пожалуй, пойду, ладно?
    • Иди, со мной всё в порядке будет, не переживай, – ещё раз успокоил я парня.
Савва ушёл. Я сделал пару дыхательных упражнений, понял, что смогу «окуклится», и стал потихоньку наворачивать на себя энергетический кокон…

Звёзды прошли сквозь меня. Я словно задохнулся от великого пространства космоса. Чернота окутывала меня как одеяло, и одаривала покоем. Казалось, это не я путешествую во Вселенной, а Материя просачивается через мой мозг. Вдруг я ощутил, как в меня, будто некий речной поток, втекает Информация. Не задумываясь я находил ответы на вопросы, прежде не решаемые вообще. Как удары пульса, в моё тело входила Её Величество Энергия. Я чувствовал неподдельную силу Космоса. Я чувствовал и обретал её. Великая Мощь распирала мои споры, и кровь несла в потаённые уголки Мозга всё то, что было запретным для обыкновенного человека. Ещё секунда…, но что есть Время?! Так, абстрактность! Условность, подаренная человеку Разумом. Я видел, как рванула новая звезда. Родила свет, хотя это её гибель. Там, в созвездии Псов, Некто Великий бросил Семена Жизни. Они взойдут и подарят крепкую цивилизацию. Сыны которой будут нести Законы Разума. Космос! Всеобъемлющий и всепоглощающий космос. И он дышал! Он думал, и заставлял меня думать. А потом пришло чувство, будто я - частица планктона в чреве кита. Я стал задыхаться, а он всё пихал и пихал в мой мозг сюиты строения звёзд и гаммы галактик. Тоска овладела мной! Словно я узнал нечто такое таинственное, запредельное. Рвущее сознание на миллиарды атомов и превращающее мою сущность в ничто. Музыка Тишины наполнила Вакуум звуками Совершенства. Постепенно из калейдоскопа красочных теней явилось лицо. Лицо, не обременённое морщинами Времени и Пространства. Трижды я хотел приблизиться, и трижды меня уносил Ветер Небытия. Но Тот, кто познал Искусство Слова, вложил в мои уста Зов Обращения. Мне дозволили приблизиться, и Лик Всего спросил:
    • Что ждёшь ты?
    • Всего и ничего! Лишь того, чем одаришь ты.
    • Кто ты?
    • Несотворённое Совершенство! Идущий по тропе, и блуждающий во тьме. Наследие, потерянное во лжи,
    • Кто я?
    • Странность Вечного! Ибо создавая Всё, ты создаёшь Себя.
    • Что ты хочешь, и чего желаешь?
    • Того, что ты дашь, не отбирая, что есть!
    • Иди, и обретёшь дозволенное!
Я знал, что несмотря на все неурядицы, Человек будет. Будет, потому что осознает и победит свою Немощь. Бог задумал человека как своё продолжение на земле, но не сказал, что делать. Наступит Время и Человек откроет всю тайную подоплёку Знаний, ниспосланных Божественным Промыслом. Бог есть везде и ни где. Он всюду и только в тебе. Он не помощник, нет. Он – наблюдатель! Всё остальное, что ты приписываешь ему, от тебя и в тебе. Ты можешь обвинять в своих неприятностях кого угодно -  Дьявола, или того, кого ещё не придумал, но это ты. Твои пороки это – ты! Избавляясь от всего наносного, ты становишься Богом. Как «это» он задумал! Сотни и сотни цивилизаций только и ждут, когда Человек станет Богом. Чтобы сойтись в тесном разговоре о Вечном. Звёзды прошли сквозь меня…

Эка меня проглючило! Да, занимательная книжка. Странно, но я ощущаю себя как-то по-другому. А кто меня толкает?               
    • Да очнись ты, придурок.
Ко мне склонился доктор, и от души отвешивал звонкие оплеухи. Ай, больно!
    • Ты чего, док, обалдел, больно ведь, – возмутился я.
    • А что мне прикажешь делать? Я прихожу, а ты лежишь, глаза открыты, пульса нет, а на груди книжка. Типа, зачитался до смерти? – словно анамнез выпалил док.
    • Ну, выпал я случайно. Чего сразу репу мять? – попытался я всё свести к шутке.
    • Слышь, Ведун, ты, правда дурак, или только притворяешься? – уже поспокойней спросил док.
    • Правда! А ты чего, ещё какие-нибудь признаки нашёл? – ржа, спросил я.
    • Ага, самый главный, – Хват явно не желал шутить.
    • И какой? – завёлся я.
    • Косопупие правого полушария мозга. Ты об этой книге хоть что-нибудь знаешь? Профессор, когда мы за ней шли, нам целую лекцию прочитал. Для кривомозговых, так уж и быть, повторю некоторые постулаты. Этой книге около шести тысяч лет. Ещё её называют «Книга Шестого Ангела»! Ты грамотный, вот и посчитай, кто шестой ангел? – док в ожидании посмотрел на меня.
    • Рафаэль! Командующий Войска Ангелов, – блеснул своими познаниями я. 
    • Вот именно! Когда-то ей владел библейский пророк Моисей. Потом её спрятали в пещере Христа, дабы не вводить в искушение таких идиотов, как ты. При третьем крестовом походе книгу нашёл Магистр Ордена Тамплиеров Луи Жак Огюст. Тот её тоже припрятал до поры до времени, в каком-то из замков. Когда Орден французский король пустил в расход, книгу не нашли, а может и не искали. Три столетия она лежала спокойно, пока во Францию не прибыл граф Калиостро. Уж не знаю, каким макаром он её нашёл, но после того, как граф прочитал содержание этого манускрипта, мозгами он точно поехал. А поскольку граф был постоянно в бегах, то он и привёз её в Россию. Неизвестно, что ему почудилось, то ли на измену сел, то ли опия обдолбился, но книгу он закопал. Ну а народ у нас любопытный, вот какой-то наш помещик и вырыл её. Читать, ты же знаешь, не про нас, а поэтому взял, да и закинул в чулан. А у этого помещика сынок был. Не в батю пошёл, все книги в доме прочёл. Ну и, само собой, эту нашёл. Прочитал, что-то там себе придумал, да и рванул осваивать бескрайние просторы Сибири. Так добрёл до деревни, где жили предки деда Афанасия. Прижился, остался. Как-то в деревню старец пришёл, ну и на постой к этому грамотею попросился. Тот, его значит, пустил, да всю ночь и прокалякали. Утром, туда-сюда нет книжки. И деда нет. Спёр, зараза! Кинулись в погоню, но где там, словно в воду канул. Дедок был прадедом Трифона, любомудр ещё тот. Вот с тех пор они книжку друг у друга и тырят.
    • Ну хоть бы прочитали, что ли, – возмутился я.
    • Да читали, только толку от этого чуть. Те, кто поумней, был, состарились в один момент, а кто по дури заглядывал, тот сгинул или мозгом потёк. Слышь, Ведун, а ты почти не изменился, только глаза тоскливей стали. Это как понять? - вдруг резко спросил меня док.
    • Ты меня, чем зашивал? – полюбопытствовал я.
    • Не понял, как - чем? – тормознул Хват.
    • Ну, рану чем стягивал? – ещё раз спросил я.
    • Скрепками, а чего? – док явно не догонял, что я от него хочу услышать.
    • Ну а скрепки из чего делал? – уже потешаясь, спросил я.
    • Из консервной банки, ты же видел, – на лице дока отражался мучительный процесс размышления.
    • Так вот, эти железки и не дали мне «хрюкнуть», и впасть в маразм, – смеясь, подвёл итог я.
Изумленный взгляд Хвата минут пять буравил меня, пытаясь понять, издеваюсь я или нет. Наконец он что-то догнал у себя в мозгах, видимо он осознал, что я его пошло развёл, и он сказал:
    • Шутить изволите, ваше благородь?
    • Ага! – просто ответил я.
    • Сволочь ты, а ещё образованный, – с улыбкой заметил док.
    • Так в чём моя беда: в том что сволочь, или что образованный? – попытался уточнить я.
    • Вставай, шутник, пойдём к ребятам, расскажешь, как нам отсюда вылезать, – не ответив на мой подкол, сказал Хват.
Я встал, потянулся, как не странно, но рана болела совсем чуть-чуть. Я подошёл к костру, присел, и стал излагать план, который мы придумали вместе с атаманом. Судя по задумчивым лицам бойцов, они прекрасно понимали, что план несовершенен, и что многие из них могут так и не дойти до кромки болот. Впрочем, такая же участь может ждать и меня. Ладно, разберёмся…

Я пытался вспомнить, где я мог слышать это название книги. «Шестая Книга Ангелов», что-то очень до боли знакомое. Так, пойдём чисто логическим путём. С чем или с кем у меня ассоциируется это название. …Егор! Монах, который учил меня Вольнице. А какая связь между ним и книжкой? А-а-а, мне плохо, я хочу курить, Егор сидит около меня и рассказывает историю про одного офицера ГРУ. Там ещё ботаник был, типа, археолог. А дальше? Индия, и солдатик чапает за камушками Шивы. Стоп, выходит - ботаник выкопал эту книжку в Индии? Нормально! И как она туда попала? Вопрос. А как же тогда все эти россказни про то, что чуть ли не с Петровских времён её воруют два деда? И никак не поделят. Что-то здесь не так. Офицер не мог врать, а значит, книга попала в спецхран КГБ. Однако книжулька - вот она. Реальна, потрогать можно. И я читал её. Опять тупик. Хорошо, даже если допустить, что или Трифон или Афоня свистнул её из Конторы, то каким образом она попала к ним? Профессор! Он мог получить допуск к библиотеке Комитета. Да, но если украсть такую ценность, то весь Комитет встанет на уши, и бросит лучших цепных псов на поиски. И будьте уверены, они найдут. Ещё раз - книга была у тебя в руках. Или ты уже своим глазам не веришь? Хорошо, а если это не та книга, про которую тебе рассказывал Егор, если эта другая? Допустимо, конечно, но есть один нюанс, Егор цитировал текст из «той», и он частично совпадает с текстом «этой». Не проходит. Думай, Ведун, думай, «качай» ситуацию….  Есть, нашёл! Всё-таки профессор. Егор сказал, что тот «ботаник» защитился и стал профессором теософии, мой же профессор тоже дока в полемике про Бога и Чёрта! Иначе бы он ни за чтобы не согласился поехать в эту экспедицию. Как же звали того ботаника, Егор ведь говорил. Напрягись, Ведун, это важно. Кажется… Георгий Владиславович? Да, точно, Георгий Владиславович. Надо у дока спросить, как зовут моего сокамерника. Честно говоря, не помню. Из головы вылетело. Ладно, сейчас выйдем на «исходную» точку и спрошу. Чёрт, какими только мыслями не отвлекает себя человек, идя на пулю. Вон док маячит, другого случая может и быть.               
    • Хват, тормозни.
    • Чего? - спросил док, замедляя шаг.
    • Савва говорил, что с вами профессор был, не подскажешь, как его зовут? – поинтересовался я.
    • Георгий Владиславович. А что? - вяло спросил Хват.
    • Ничего! – ответил я, чуть ли не танцуя.
    • Странный ты какой-то, может, температура подскочила?! – констатировал док, и побрёл дальше.
Мы подходили к «точке», и я вынужден был переключить своё внимание на совсем другие проблемы…

Кольцо окружения было слишком плотным. Нас обложили, и долбили как слепых кутят. Савва бежал рядом со мной, и отчаянно матерясь, бил из своего Калаша налево и направо. Я тоже методично выбирал цель, а потом короткой очередью снимал «спеца». То, что это были наши, русские солдатики, как-то в голову не приходило. Да и стреляли эти наши не по-детски, а наверняка, почти в упор. Мы выбежали на какую-то поляну, и тут у меня внутри будто ёкнуло: «Сейчас обложат плотной цепью, и покосят из автоматов!». В глазах мелькнула картинка - на окровавленной траве лежат ребята, застыв в последних позах. Что-то подсказывало мне, что нам необходимо чуть-чуть времени, пока атаман со своими орлами сможет выйти на огневой рубеж. Мысль пронеслась вихрем в голове: «Клади бойцов, Ведун!. И ставь Круг!». Что было сил я крикнул:            
    • Внимание, слушай мою команду! Всем лежать! Занять огневые позиции, и пресекать любое передвижение противника.
Сам же я застыл, стоя во весь рост, и спустя три секунды закрыл поляну Куполом! Как не странно, ребята быстро выполнили мой приказ, залегли и, по шуму передёргиваемых затворов, я понял, что моя просьба будет выполнена. То есть, они пристрелят любого, кто мелькнёт за краем Купола. Стоп, если я своей энергией не позволяю попасть пулям сюда, за черту Купола, то как же ребята смогут выстрелить отсюда? Выходит, я подвергнусь двойным ударам? И оттуда, и отсюда? Ништяк! А теперь прикинь, выдержишь ли ты это? Сомневаюсь! Каким-то басом, напряжённым от натуги голосом, я прохрипел:       
    • Браты, не вздумайте стрелять. Я ведь сдохну на этом скоке.
Лишь некоторое время спустя я понял, какую лабуду сказал. Но тогда мне показалось, что я высказался очень грамотно. Ко мне тут же подлетел Хват и делая страшные глаза, суетливо сказал: 
    • Так, покажи зрачки? Высунь язык, и скажи: «А-а-а!». Придём на базу, сдашь трёхлитровую банку пота, и два ведра мочи. Есть подозрение, что у тебя бацилла пердикулёза, – и под хохот ребят, он истерично надел марлевую повязку.
    • Отвали, урод, – шипя как гусак, только и смог сказать я.
Между тем, за краем Купола стало происходить нечто интересное. Кто-то попытался сначала проломить стенки энергического поля, затем была попытка «влиться», то есть сравнять своё биологическую энергию с энергетикой Купола. Судя по почерку, я стал догадываться, кто это. Ну, конечно, мой неуёмный друг, дедушка Трифон. Чтоб ему разговеться. Ещё не совсем понимая, зачем это делаю, я весело крикнул:    
    • Дед, кончай ключи подбирать. Взлом частного владения карается по закону.
    • А чего ты тогда в энергетическую Кубышку спрятался? Выходи, поговорим, – дед показался на краю поляны.
    • Ну да, я выйду, а твои люди мне по балде и моих всех положат. Шалишь, не пойдёт, – крикнул я.
    • Не, не бойся, я честно, поговорить хотел, – смиренно сказал Трифон.
    • А теперь чего, перехотел? – подколол деда я.
    • Ведун, страха не имеет. Так говорили встарь. А ты?! Спрятался за «стеклянную» стенку, и гавкаешь оттуда, как пёс – брехун. Срамота, – и он зло плюнул себе под ноги.
Ну, то что это классический развод я уже понял. Да, что-то интересное замыслил дедушка Трифон. Но вот что?! Кто бы сказал.
    • Слышь, Ведун, не ходи, не надо. Даже если ты скинешь эту «штуку», ничего. Отобьёмся! – около меня стояли Хват и Савва.
    • Ага, отобьёмся! Мне, что-то твой знакомец не нравиться, так и тянет пристрелить, – поддержал дока Савва.
    • Вот что, мужики, я сейчас «скину Купол», а вы уж, пожалуйста, держите периметр, – спокойно сказал я.
Ребята молча кивнули, и быстро разошлись по своим местам. Я убрал энергетическое поле, и с вызовом посмотрел на Трифона:
    • Ну что, дед, может всё-таки, расскажешь, откуда у тебя «Шестая Книга Ангелов» и зачем она тебе? Судя по заклятью, книга в один миг о-па и из молодого делает старика. А теперь прикинь, тебе уже лет под сто, а ещё и книжка сработает. Я так понимаю, что ты дочитываешь последний лист и рассыпаешься в прах. Ничего перспектива?
    • А чего тебя моя перспектива волнует? Я уже своё пожил – дальше некуда. А книгу требую по праву, ибо мои предки ею владели лет триста, точно, – дед для пущей убедительности притопнул ногой.
    • Да-а?! Это, с какого будуна? Афонька говаривал, что ты у него эту книжульку, поди, как только с месяц стырил. И кто из вас врёт? Только не говори, что он, не поверю. И ножкой на меня не топай, а то костыль отобьёшь, – не очень тактично заметил я.
    • За мой костыль не переживай, он ещё тебя переходит, а Афонька – врёт. Он эту книгу давно вожделел, – дед сделал попытку «ударить» мне в солнечное сплетение.
    • Есть предложение, давай устроим сходняк, там и посмотрим, кому книга принадлежит. Ну что, согласен?– вдруг неожиданно для себя предложил я деду.
    • Да, а где гарантия, что ты сейчас людей из «петли» выведешь, а потом меня и обманешь? – произнёс дед.
    • Аллё, дед, ты ничего не перепутал? Я тебе ещё в прошлый наш базар толковал, это у тебя моя жена в услужении ходит. Ты это ещё помнишь? Вот моя гарантия, – «прогнал» я дедку.
    • Хорошо, Ведун, я, пожалуй, соглашусь на твоё предложение. Но учти, если ты меня обманешь, я с твоей девки шкуру спущу, причём с живой, – кинул угрозу дед.
    • Ну да?! А силёнок хватит? Моя Ирка – девка не промах, в глаз даст, мало не будет, – весело брякнул я вслед дедушке.
Дед же махнул рукой своим бойцам, и степенно удалился в тайгу. Я минут пять сканировал окрестность, но вроде бы ничего подозрительного не заметил. Нет я, конечно, «увидел» как подкрадываются атаман с мужиками, и всё. Дед и его люди будто испарились. Я условно свистнул, и из-за пригорка появилась счастливая рожа Капитона:   
    • Аркашенька, душа моя, а где вороги проклятые?
    • Домой пошли! И нам пора, - сказал я.
Настоящие воины всегда немногословны. Встреча с атаманом, Дрюсем, и Санькой была нешумной, просто пожали друг другу руки, и пошли домой. По дороге кто-то затеял спор, у кого получится дальше бросить камень. Все как-то оживились, и через несколько минут уже не было суровых бойцов, а носилась ватага парней, с какой-то непосредственной деревенской глупинкой, что так сближает русского мужика и природу. Я шёл домой, и хотел лишь одного – спать. Но жизнь так устроена, что не всегда получаешь то, что хочешь, а жаль…

Когда мы пришли в деревню, меня там ждал приятный сюрприз. Какой?! Дед Афанасий! Он степенно поздоровался с Митричем, потом с бойцами, и наконец дело дошло до меня. Обнимая меня как родного, дед чувственно произнёс:         
    • Спасибо, тебе Аркадий Константинович. За ребятушек моих, за то, что не дал пролиться крови русской. И за то, что слово своё держишь крепко.
    • Бать, мне бы переговорить с тобой наедине. Очень надо, – попросил я.
    • Ну а то, как же! Сейчас в дом войдём и побеседуем. Пойдём, родной, пойдём, – и обняв меня за плечи, дед повёл в дом.
Там уже был накрыт стол. Посадив меня в красный угол, дед взял бутыль самогону и плеснул в стакан. Мы молча выпили (поминая «ушедших» друзей!), чем-то закусили, и дед сказал: 
    • Ну, говори касатик.
    • Трифон сход хочет. Я сказал, что книгу отдам только тому, кто истинно докажет, что является хозяином. Так вот, отец, чтобы между нами никаких непоняток не было, давай кое-что уточним, - сказал я как можно учтивей.
    • Отчего не уточнить, давай уточним, – сказал Афоня.
    • Первый вопрос, как книга попала в Индию? И второй, как книжка попала к тебе из Спецхрана КГБ?
    • Всё знаешь. И про Индию, и про Спецхран. Кто рассказал, Капитон – чёрт корявый? – спокойно спросил дед.
    • Не-е, первый мне про книгу рассказал Егор, монах. Но я как-то не очень поверил в эту байку. Ну, сам посуди, черти какие-то, «ботаник» с книжкой, которая и вызывает этих чертей, и наконец – девица, неизвестно откуда взявшаяся. И ты мне в это прикажешь верить? – я посмотрел на Афоню, словно искал поддержки.
    • А с монахом тебя кто свёл? – лицо деда сохраняло полную невозмутимость.
    • Отец Константин, а что? – этак дедушка заставит меня перечислить, всех кого я помню.
    • Так ты его знаешь? – зачем-то уточнил дед.
    • Так, видел один раз! Но если честно, то поговорили по душам, хорошо. А тебе это на кой? - в который раз спросил я.
    • А вот зачем! Всё, что ты знаешь про книгу - правда. Мой прадед, Матвей Ильич, отбил книжку у прадеда Трифона и решил, пока дело не дошло до чего-нибудь страшного, отправить её куда-нибудь подальше. Ну а тут купцы шли через Китай в Индию. А прадед с ним и увязался. По пути встретил блаженного Епимия, тот у прадеда и спрашивает:
«Куда ты, Мастер, святую книгу несёшь?», прадед и отвечает: «В чужую страну, от рук корыстных, от помыслов дурных, от желаний несдержанных». Ну, вместе и почапали. Месяца три ходили, пока не пришли на руины старого города. Там посовещались и решили, что лучше места и не найти. А Епимий то с чудинкой был, ну и предложил прадеду: «У меня ларец есть, работы старой, иноземной. Давай твою книгу туда сховаем, и в землю зароем». Сказано – сделано! Вот когда клад положили, эти два любомудра сообща ещё и заклятье наложили. И было сказано тогда, что не откроется книга, пока не сойдутся вместе либо они, либо два Мастера равных по силе. Кто ж знал, что этот «ботаник» со своей лопатой туда придёт? Ну, благо дело офицер на пути попался. И демонов утихомирил, и книгу отстоял, и камни Шивы взял. Вот, – дед Афоня замолчал.
    • А дальше, что было? – затаив дыхание, спросил я.
    • Ну, что дальше? Служба военная словно сон, десять лет и вышел вон. Короче, вышел офицер в отставку, и пошёл в монахи. Принял постриг, и стал зваться отец Константин. А книгу он мне по цепочке передал. Через учёного этого, что книгу выкопал. Три месяца назад украл Трифон у меня книжку. Из - под носа увёл. Да ещё и обиду оставил, словно в насмешку. Я решил восстановить справедливость, и послал бойцов с профессором. Один раз книгу взял, значит и второй возьмёт. Книгу он взял, служивым отдал, а сам попался. Ну а дальше ты всё знаешь.
    • Да, знаю! – как-то отрешённо сказал я.
    • Вот что, Аркадий, ложись-ка ты отдохнуть, а завтра разберёмся, что нам делать, - сказал дед.
Я встал, зашёл за занавеску, и буквально рухнул на кровать. Надо было бы сапоги снять, но…

Девушка шла, собирая цветы и чему-то улыбалась. Её волосы красиво рассыпались по загорелым плечам. Она подошла ко мне, и мелодичным голосом спросила:   
    • Ты правда Ведун?
    • Правда! – непринуждённо ответил я.
    • Давно? – её глаза с любопытством посмотрели на меня.
    • Сколько себя помню, – я улыбнулся в ответ.
    • Зачем? Ты же человек, – теребя лютик, опять спросила она.
    • Ну и что! Разве человек не может быть Ведуном? – мне стало интересно говорить с ней.
    • Может! Только это больно. Знать всё и про всех. И ничего не знать про себя, – улыбка девушки стала грустной.
    • Согласен! Но, есть то, что мне нравится -  я могу помочь людям. Что-то предотвратить, что-то подсказать, а потом смотреть «дальше», это ж интересно, поверь. – сказал я.
    • Молодой, - с каким-то сожалением сказала девушка.
    • И что с того? – поинтересовался я.
    • Прейдёт время, и ты поймёшь, что людям нельзя помочь. Ты вот взял на себя «Великую Грусть Мира», открыл книгу Ангела, взял посох Святогора. Ты выиграл турнир «Юны» и доказал своему противнику своё великодушие. Но потерял привилегию - не знать. Теперь уже никто не поверит, что ты не знаешь. Завтра тебе придётся решать, кому отдать книгу. Трифону, который не желает, чтобы люди шли дальше, туда, где их ждут звёзды. Или Афанасию, тот, кто истинно живёт по Прави. Но это ему не мешает с любопытством маленького ребёнка внимать  всяким техническим новинкам. Впрочем, может, ты уже решил? – ясный взор смотрел мне в душу.
    • Нет, не решил, – честно признался я.
    • Как же так? Ты был должен уже найти решение. От тебя ждут Правь!
И выронив цветы, она исчезла…. А я проснулся. На крыльце забухали чьи-то сапоги, и раздался скрип открываемой двери. Я уже знал, что это гонец от Трифона, который желает знать, когда и где будет сход…

Афанасий кивнул мне, типа, заходи, садись рядом. В горницу вошёл широкоплечий парень с нагловатой улыбкой на тонких губах. Вёл он себя раскованно, я бы даже сказал - хамовато. Не дожидаясь приглашения, он плюхнул свой зад на скамью и, глядя почему-то на меня, он спросил:   
    • Ну, что вы хотите мне сказать за книгу?
Я почувствовал, как Афоня пытался побороть в себе желание выкинуть это «Посланца Доброй Воли» к чёртовой матери. Я незаметно пожал деду локоть, и чуть ли не елейным голоском попросил:
    • Дедушка Афанасий, позволь мне переговоры вести. Ты же сам говорил, что надо же когда-то начинать.
    • Добро внучек, говори. А я вас послушаю здесь по-стариковски.
Глаза переговорщика Трифона слегка округлились, но он быстро взял себя в руки. Словно сцеживая слова, он ехидно спросил:
    • А что, постарше никого нет? Что ты мне малого в переговорщики ставишь?
    • Моя воля, что хочу то и делаю. Не хочешь говорить – уходи, – отомстил дед с бесподобной улыбкой.
    • Хорошо! Так что ты мне приятного сообщишь? – уже обращаясь ко мне, смиренно спросил парень.
    • Ну, для начала я бы хотел знать, с кем имею честь? – сходу наехал я.
Парня как-то нервно передёрнуло. Я ощутил волну агрессии исходившею от этого молодого человека. Но, надо отдать ему должное, он быстро её погасил, и спокойным тоном проговорил:   
    • Меня зовут Пантелей, но друзья меня называют Мыза.
    • Очень приятно! Ну, а меня зовут Аркадий, или просто Ведун, кому как нравится. – ровным голосом представился я.
    • И что же ты ведаешь? – попытка надавить на меня стала ещё яростней.
    • Знаешь, я ведаю то, что, если ты сейчас не прекратишь «атаку», тебе будет очень нехорошо.
Я поставил энергетический щит, и легко «ударил» Мызе в грудь. Тот обижено подскочил, и встал в боевую стойку. Типа, он меня приглашает принять бой. Прямо в доме! Я поднялся, непринуждённо потянулся, и подходя к Мызе, сказал:
    • Ну не здесь же. Зачем оказывать неуважение этому дому? Пойдём на полянку, там и места больше, и возможности лучше
Пантелей кивнул в знак согласия, и мы направились к двери. Афоня окликнул меня:
    • Ведун, не убей его. Он же всё-таки переговорщик.
    • Афонь, ты же знаешь, не люблю я этого. Впрочем…, как получится, – смеясь, ответил я….

Резкость удара, который я получил в лицо, меня потрясла до глубины души. Зараза, ведь только вышли на улицу. Хамоватая улыбка озарила рожу парня. Он, не скрывая своего превосходства, процедил сквозь зубы:
    • А чего ты эту плюху не увидел? Ты ж Ведун.
    • Рано зубы скалишь. Урод! – сплёвывая кровь, обнадёжил Мызу я.
    • Да что ты можешь? - спросил Мыза и попытался нанести ещё один удар ногой мне в голову.
Шалишь паря. Я перехватил ногу левой рукой, и правым локтем нанёс удар по колену. Характерный хруст подсказал мне, что удар я выполнил правильно. Вырвав ногу, Мыза не устоял и упал на траву, но, сделав кувырок, он опять поднялся. Он резко выкинул правую руку вперёд, и уворачиваясь, я почувствовал, как мимо меня прокатила волна «Красной Энергии». Дикая вещь! Если попасть под эту штуку, то кожа подвергается такому воздействию, как от «шкурки» десятый номер. Или кислоты. Грамотный, поганец. Ладно, тогда держи. Я совершил обманное движение, и, когда Мыза потянулся, чтобы нанести мне удар в печень, выкинул из руки «жгут», который и захлестнул шею Пантелея. Тот испугано вытаращил глаза, поменял цвет лица с розового на пурпурно-красный, и, хрипя, пытался мне что-то сказать. От непреодолимого желания потянуть за «жгут», меня отделяла всего одна секунда. И тут… раздался голос Трифона:            
    • Остановись, Ведун! Неровню убить хочешь.
Так, и откуда ты взялся, дедушка? Твою мать! Дед сделал пару пасов, и я… отлетел в сторону. Умеет дедушка. Ладно, дедуся, ты сам нарвался. Я встал, малёк продышался, и вошёл в состояние «Вольницы». Ну, что ты дальше скажешь? Дед оказался кремень. Нет, сначала он побегал по поляне, пытаясь определить мой стиль, а потом стал довольно-таки уверенно отбивать мои атаки. Уж не знаю, чем бы закончился наш спарринг, если бы не Афоня. Он вышел на середину поляны, и зычным голосом крикнул:      
    • И это вы, вашу мать, называете переговорами. Бойцы – корявые, где дерётесь? На святой земле дерётесь. А ну разойдись, шантрапа бобовая.
Не знаю, как окрик подействовал на Трифона, а на меня точно имел воздействие. Я чего-то так быстро успокоился, пришёл в себя, и стал наблюдать, как Афоня наводил «Конституционный порядок».
    • Ты, Триша зачем сюда пришёл? Поговорить? Ну так, язви твою кочерыжкой, говори. И нечего показывать свою удаль стариковскую. А ты, Ведун? Не стыдно, на бой честной вышел со стариком. Позор! Тебе и твоим Учителям.
    • Прости, Афанасий, осознаю твою правоту и жалею о своём невежестве. Спасибо, за науку, – искренне сказал я, и поклонился деду в пояс.
    • То-то! Вижу, что не врёшь. Старость, Аркаша, и тебя догонит, дай только время, – обнимая меня, поучительным тоном сказал дед.
    • Ну, почти идиллия. Щас слезу пущу, и сопли по всей харе размажу, – глумливая улыбка осветила рожу Трифона.
Афоня хлопнул в ладоши, и на поляну вышли плечистые парни, неся в руках стулья, стол, и всякую всячину из снеди. Расставив все это в каком-то изысканном порядке, мужики удалились.   
    • Садись, Триша, давай послушаем, что Ведун предложит, – интересно, дед Афоня когда-нибудь терпение теряет?
    • Хорошо, я сяду, если ты просишь. Но, твой Ведун меня обидел, ни книгу не принёс, ни сам не явился в положенный срок. А ты его ещё и покрываешь. Нехорошо это, Афанасий, – с укором произнёс Трифон.
    • Ладно, ты губой не тряси. Всех не испугаешь. А Ведуна, всё-таки послушай, – настоятельно посоветовал дед Афоня.
Я вышел из - за стола и подошёл к Мызе. Некоторое время я в упор смотрел ему в глаза, затем просто попросил:
    • Иди и приведи мою женщину.
Ребята, он словно робот, пошёл выполнять мой приказ. Затем, я повернулся к дедушкам, и спросил:
    • Кто из вас скажет, что читал книгу и сможет процитировать её, тому я отдам книгу. Только отцы, дословно, пожалуйста.
На поляне повисла напряжённая тишина. Ну что ж, пускай подумают…
И свершилось великое чудо. На поляну, кряхтя и сквернословя, вышел… Ванька. Собственной персоной. Я кинулся к нему на шею. Боже, спасибо тебе за этот подарок. 
    • Ты собираешься всю ночь у меня на шее висеть? – с характерной для Ваньки улыбкой, спросил он.
    • Вань, я так попал, – это было единственное, что я смог выдавить из себя.
    • Я вижу! Дурак ты, Аркаша, - весело сказал Иван.
    • Это чего-то я дурак? – не понимающе поинтересовался я.
    • Ну. а как ты думаешь? Вот перед тобой почтенные старцы, но кто они? Да, дедушкам советую не дёргаться, полянка окружена спецназом ГРУ. Любая попытка пошевелится, воспринимается за попытку к бегству. Всё понятно, отцы?
Последняя фраза прозвучала ну очень жёстко. Сделав мне знак, чтобы я помог, Ванька подошел к столу, и заставил меня усаживать его. Наконец он угнездился, посмотрел одним глазом в лица дедушек, и обращаясь ко мне, сказал:
    • Вот, Аркаша, друг мой незабвенный, позволь тебе представить - руководители «Братство Ария», собственно.
    • Не понял? – изумился я.
    • А чего ты не понял? Тебя развели как лоха. Поздравляю! Ты помнишь, как в американских фильмах про полицейских, один злой как сволочь, а второй добряк, куда деваться. Ну и деды с тобой разыграли этот классический сценарий. Трифон, он же Повелитель Севера, отследил тебя и заставил пойти по «малому кругу». То бишь, поверить, что Афанасий, он же Магистр Севера, хочет тебе помочь, – с невозмутимостью носорога рассказывал Иван.
    • Стоп, Вань, а профессор тоже подстава? – уже готовый поверить во что угодно, спросил я.
    • Не-ет, сей учёный муж – подлинный, настоящий. Да и лапша, которую они тебе на уши наворачивали, только наполовину лажа. Эти мудрые старцы действительно крали книгу друг у друга. Причём так извращенно. От их изыска в глазах рябило. Воровать-то воровали, а книгу открыть никто не решился, – констатировал Иван.
    • Я открыл… и прочитал, – сообщил я, скромно потупив глазки в землю.
Уродливое лицо Ваньки приобрело сероватый оттенок. Я так подозреваю, что Ванькина «мося» и до травмы не слыла писаным красавцем, а уж после моей новости, совсем испортилось. Но… Ваня есть Ваня, малёк поскрипев зубами, он непринуждённо сказал:   
    • Ну ты ж – дурак, тебе можно!
    • Как читал? – всполошился Трифон.
    • Погодь, а чего не постарел? Или гонишь? Смотри Ведун, нас не проведёшь, – подал голос Афоня.
    • Знаете, отцы, как уже упомянул мой учитель, я не совсем умный, а поэтому воздействие книги на меня не распространяется. Вот такая превратность судьбы, – развёл руками я.
Трифон чем-то там подавился и закашлялся, а Афоня просто заржал. Определённо, этот дед мне нравится. Умеет держать удар. Ванька взял фуфырь и налил каждому по стопке.
    • Ну что, отцы, давайте выпьем за мирное разрешение нашей проблемы.
Мы выпили, закусили, и я уже хотел тихо побеседовать с дедами, как Трифон выпалил:
    • Ставь книгу на бой. По закону я имею право требовать боя.
    • Ты что, Триша, сказился что ли? Он один, а нас двое. Не по Прави получится, – попытался урезонить Трифона Афоня.
    • А кто сказал, что Ведун один? – вдруг встрял Иван.
    • Да, и кто же с ним на пару на ристалище выйдет? – съязвил Трифон.
    • Я и выйду, - спокойным тоном сказал Иван.
    • Ты ж калека! Чем ты от меня отбиваться будешь, костылём что ли? – любопытство взяло верх над Трифоном.
    • Знаешь, пожалуй, я тебя себе возьму. Уж дюже ты мне понравился, - радостно сказал Ванька.
    • Когда бой? – уже деловито спросил Афанасий.
    • Завтра, на рассвете. Устраивает? – спросил я.
    • До встречи на ристалище, щенок, – попрощался Трифон.
И мы мирно разошлись. Блин, опять драться! Честно говоря, стало надоедать. Чего творят…

Вечер. Мы с Ванькой сидели в хате Митрича, и пили чай. Атаман от природы наделённый тактом, и поэтому, сославшись на неотложные дела, вышел оставив нас в вдвоём. После довольно-таки продолжительного молчания, Иван дружески толкнул меня кулаком в бок, и спросил: 
    • Ты чего, правда, книгу прочитал?!
    • Правда! Знаешь, понять захотелось из-за чего всё это, – и я тяжело вдохнул.
    • Ну и как, понял? – без всякой издёвки спросил Ванька.
    • Куда там! Ещё больше запутался, – махнул рукой я.
    • Ну и дурак! Если читаешь, то понимай, что читаешь, – смеясь, воспитал меня Иван.
    • Дурак, – согласился я, - А сам-то как сюда попал?
    • До Читы на самолёте, а дальше «самокатом», – опять чему-то, засмеявшись, ответил мой друг.
    • Зачем? – глядя в единственный глаз, в упор спросил я.
    • Книгу забрать! Эти дедушки весёлую игру затеяли. Идея, конечно, не нова, захватить власть, а дальше по всему миру свой порядок навязать. Вот меня и послали как самого умелого. Тебя же не нашли, – как-то просто разъяснил Иван.
    • А книга причём? Вань, там всё просто: как энергией владеть, как мир устроен, да много чего и всё просто, – сказал я.
    • Вот при помощи этого «простого» наши дедки и намеревались себе мир под ноги кинуть. Орден «Братство Ария» ещё до турнира всё это задумал, но нас испугался. Тем более, что ещё и молва о тебе пошла. Они ж не дурни набитые, поняли, что просто так мы им ничего не дадим сделать. Поэтому они и выслали на турнир самого сильного бойца. Графу бы к тебе присмотреться, понять, а он дурачок в амбиции попёр. Ну, ты ж не знал, что он самый сильный, сломал придурка, чем и расстроил господ из Ордена до нельзя. Беда! Дальше сам небось помнишь? Когда этот урюк на тебя с ножом кинулся. Я тогда крепко струхнул. Слава Конторе, выручила. Отправляя вас сюда, я решил подстраховаться, ну и прилепил вам с Иркой по маяку. Когда Иркин, а потом и твой маячки погасли, я уже нашёл и отца Константина и Егора, и профессора. Слушай, у тебя табак есть, дай закурить? – неожиданно прервал рассказ просьбой Иван.
    • Табак есть, да только местный, – предупредил Ивана я.
    • Да без разницы. Давай! – настоятельно попросил Ванька.
Я достал кисет (спасибо тебе дедушка Трифон. Крепкий у тебя табачок), и заманстрил знатную Козью ножку. После того, как Ванька соизволил закурить, и выпустить три колечка, он продолжил повествование: 
    • Хороший табачок! Аж глаза слеза пробила. Ну вот, разработали мы с отцом Константином план, как нам на орден выйти. В это время Трифон тебя на зуб пробовал. Ну а после того, как ты их главного ликвидатора успокоил, дед совсем припух. Трифон счёл, что ты сломался. У Митьки-то тридцать шесть успешных ликвидаций, а ты ему на полном ходу кулаком в горло. Тут Триша на поклон к  Афоне и пошёл. Пока они совещание своё вели, я и «выкинул» группу с профессором. Так что не переживай Аркаша, выручал ты действительно своих ребят. Ребята то сработали грамотно, книгу у Трифона спёрли, комар носа не подточит. А когда уходили, профессор ногу потянул, короче попался. Афанасий не в курсах, что Митрич ещё со срочной к Особому отделу страсть питает. Мы ему весточку про тебя послали, типа, помоги дружку нашему. Он в ответ голубя пригнал, нормально, сделаем. Единственное, что я не учёл, это твой темперамент Кто ж знал, что ты книгу читать надумаешь. Кстати, может, прояснишь, как ты ухитрился книжульку прочесть и не состариться? – Ванька с любопытством уставился на меня.
Я кратко изложил свою теорию по прочтению этого манускрипта. Ванька слушал очень внимательно, лишь иногда хватался за голову и отчаянно таращил свой глаз. Когда я закончил свой рассказ, Иван философски заметил:    
    • Путь дурака тернист и неудержим. Спать!
Я ничего не сказал в ответ Учителю. Во-первых, не знал, что сказать, а во-вторых, зачем? Всё ровно он прав. И мы молча отправились спать…

На рассвете мы с Ванькой подходили к ристалищу. Что-то необыкновенное волновало мою душу. Вроде и бой не первый в моей жизни, и соперника я уже просчитал, а нет, интуитивно я ощущал - боя не будет. То есть нет, не совсем не будет, а отложится на потом, и когда будет это потом, я, честно говоря, не знал. Мы пришли, но на поляне, увы, никого не было. Я непонимающе посмотрел на Ваньку, и тот ответил в свойственной ему манере:       
    • А чего ты меня спрашиваешь? Ты же у нас Ведун, вот и дай ответ, почему эти гады не пришли на поединок?
    • Я не знаю, почему они не пришли, но то что нас ожидает полна задница приключений, это точно, – угрюмо констатировал я.
И только я это произнёс, как на поляну выбежал молодой пацан, и едва продышавшись, выпалил:
    • Аркадий Константинович, дед Афанасий просит прийти к нему.
    • Что случилось? - спросил Иван.
    • Беда, дядя Вань. Атаман сход собирает, – затараторил малец.
    • Пошли, – буркнул мне Ванька.
И мы поплелись за мальчонкой…

Нас встретил Митрич, какой-то угрюмый, ершистый. Поздоровавшись, я спросил:
    • Давай атаман, рассказывай. И желательно только суть.
    • А хрен ли рассказывать? Ночиты ночью наехали, три девчушки собой увели. Пять бойцов порезали. Сволочи! – и Митрич яростно сплюнул.
    • Погодь, а я думал, что это легенда. Выходит, что ночиты существуют? – изумился я.
    • Существуют, – передразнил меня Митрич, - Да эти твари лет триста нам жизнь портят. Ты чего думаешь, мы от хорошей жизни с оружием ходим? Типа, в казаков не наигрались? Я лично сколько раз докладывал в районный отдел, что эти твари существуют. А мне в ответ: «Усильте наблюдение за объектами. И ждите дальнейших указаний». И всё, чтоб их всех бабай подрал.
    • А Афоня от меня чего хочет? – как бы в невзначай поинтересовался я.
    • Сам увидишь, - уклонился от ответа атаман.
    • Темнишь, атаман? Этот старик просто так не позовёт, – высказался я.
    • Оглянись, воин, – шепнул Ванька.
Ко мне шёл Афанасий. В правой руке он держал меч, а в левой большой золотой ключ. Подойдя ко мне, он встал на одно колено, и торжественным тоном произнёс:
    • Я, Магистр Севера, по праву, данному мне орденом «Братства Ария», отдаю тебе, Ведун, за доблесть твою, за силу и мудрость твою эти символы верховной власти Магистр Севера, этот меч и этот ключ. Перед этим спрашиваю тебя, берёшь ли ты эти символы, и готов ли ты нести все тяготы, связанные с этим?
Он что, сказился? Они ж, с напарником своим, собирались мне башку оторвать на днях. За то, что я книгу «откупорил». А теперь что, на возьми, мне не надо. Я уже наигрался. Или опять в какую-нибудь хрень втравливают? «Опять! Опять!» - заорал мой внутренний голос. И что мне «ему» ответить? Моему голосу? «Заткнись!» - рявкнул я своему второму «Я», «Ты лучше что делать подскажи?». «Не знаю», - обидчиво пропищало моё либидо. Так, ну понятно, на интуицию рассчитывать нечего. Ладно, а в сущности, чем я рискую, если возьму «подарки» деда? По крайней мере, одна четвёртая мира будет «под присмотром». Я ещё секунд пять поканючил для приличия, а потом сказал:         
    • Я принимаю на себя символы Верховной Власти ордена «Братства Ария», и клянусь преодолевать все тяготы и лишения, что выпадут на моём жизненном пути.
    • Славное Слово! - произнёс Афанасий, отдавая мне меч и ключ.
    • Ой, дурак, – только и выдохнул Иван.
    • Прорвёмся, Вань, – обнадёжил я Учителя.
    • Погоди, минут через двадцать колбасить начнёт, вот тогда и похохочем, – язвительно заметил Иван.
Боже, ну почему он всегда прав? Как в воду смотрел. Взяв эти атрибуты власти, я вдруг ощутил волну холода, которая прокатила сквозь мои ладони и затерялась где-то в правом полушарии моего мозга. Бр-р-р! Что это было? И тут я упал на колени. Мама, что это? Ведь не пил, ей Богу. А дальше меня бросило на спину, и я стал биться в каком-то припадке. Меня выгибало и крючило со страшной силой. Я находился на грани потери сознания. Словно в полусне я услышал слова Ваньки:      
    • Так, все разошлись. Ему воздух нужен. Держись Аркаша, сейчас «взятка» приживётся, и легче будет. Крепись, Ведун, крепись.
Какой нафиг крепись? У меня ломят даже костяшки на пальцах ног. Мама, как больно. 
    • Да что ж вы злыдни делаете? Аркашенька, душа моя, как тебе помочь?
И добродушная рожа Капитона склонилась надо мной. Голос Афони, по-моему, привёл в чувство даже меня. Он рявкнул на Капитона: 
    • Скройся, остаток своего отца. Ему ещё минуту с душой воевать.
Моё тело затрясла мелкая дрожь, и опухшим языком я прошептал:
    • Я беру атрибуты Ордена и клянусь, что никогда не использую свою силу во вред людям.
И затих! Тело перестали бить конвульсии, и я уснул. Прямо на траве. Я не чувствовал, как сильные руки казаков подняли меня, и понесли в дом атамана. Сзади шёл Капитон и уговаривал ребят:
    • Тише, хлопцы, тише. Не разбудите! Ему сейчас сон первое дело. Тише…

Каждая вещь несёт энергию предыдущих владельцев. Даже одно прикосновение приводит к тому, что оставляет след на предмете. Ещё круче дело обстоит с вещами, несущими в себе магическую или тотемную сущность. Когда прикасаешься к таким вещам, возникает необъяснимое чувство «возвращения в глубь веков», то есть, человек, обладающий элементарными познаниями об энергетике, способен ощутить присутствие чужой энергии. Так и я, когда взял «на грудь» то, что мне подарил дед Афоня, ощутил присутствие тех людей, что когда-то держали в руках и этот меч, и этот ключ. Но видимо, я не рассчитал своих сил, и меня «проплющило», как утюгом промокашку. Когда я очнулся, моё тело было сплошным источником боли. У меня болело всё. И зверски хотелось пить. Но моя отчаянная попытка подняться, ни к чему не привела, издав нечто вроде стона, я опять рухнул на кровать. Чьи-то нежные руки принесли мне кружку с холодной водой. После нескольких глотков воды мне стало определённо легче. Боль притупилась, тошнота отступила, головокружение вроде затихло. Хриплым голосом я спросил:            
    • Где я?
    • У дедушки моего, дядя Аркаш, – сказал до боли знакомый голос.
    • Настёк, ты что ли? – полюбопытствовал я.
    • Я, – смущённо ответила девчонка.
С удивительными способностями девочка. Её руки словно созданы для того, чтобы снимать боль. Я явственно ощущал, как от её прикосновений, в какой-то точке моего тела концентрировались сгустки боли, и эта малышка «вытягивала» их из меня. Кстати, очень интересная техника. Она словно делала «прокол», и как энергетический «комар» присасывалась к этой точке. Ещё пять минут назад я не мог пошевелиться, а теперь ощущал необычайную лёгкость и свободу.         
    • Вот что, Настёк, просьба у меня к тебе. Не могла бы ты мне объяснить, как ты это делаешь?
На несколько секунд Настёна задумалась, словно не поняла о чём я её спросил, но потом, сосредоточено подбирая слова, ответила: 
    • Когда мамку паралитик разбил, дед Афоня доктора привёз из города. Серьёзного такого! Тот выгнал нас и долго мамку осматривал. Потом вышел, деда зазвал, и сказал, что у мамы рак поджелудочной железы. Я-то на печке сидела, они меня не видали, а я и видела, и слышала. И вот этот доктор деду всё рассказал, как по писаному. И про эти… как их… метастазы, и про боли, и про то, как она умрёт. Да, ещё рассказал, что жить ей осталось всего полгода. Дед дал денег врачу, много дал, а потом велел отвезти его обратно, в город. Долго ходил дед, угрюмый такой. Всё думал чего-то там. А в один из пасмурных дней позвал меня и повёл на болото. Я дорогой всё спрашивала, куда, да и зачем идём? Деда всё в молчуна играл, а потом привёл на какой-то остров, и подвёл к дереву. Там берёзка росла, кривая такая. Деда и говорит: «Давай, внучка, попробуй дерево». Я и растерялась. Березку-то мацаю, а что делать не пойму! Тут деда как рявкнет: «Чувствуй тепло, корявая». А какое от берёзы тепло? Один холод! Я накуксилась и промурлыкала: «Деда, там нет тепла. Одни холодушки бегают». Я думала -деда кричать станет, а он обрадовался, ко мне кинулся, целует, и говорит: «Ладушка ты моя! Надёжа на старость мою!». А потом стал показывать, как боль унимать, как вывихи вправлять, как кровь заговаривать. Ну вот, а затем три года от постели мамы не отходила! Когда у неё боли пошли, я сначала справлялась, но потом боль страшно сильная стала, и дед сам взялся врачевать. А я что где подсмотрю, где подслушаю! Думали – поднимем, а она в одну ночь сгорела. Перед тем, как умереть, она меня позвала, за руку взяла, и прошептала: «Оставляю тебе, дочка, всё то, чем всегда владели женщины нашего рода. Как только тебе исполнился двадцать лет, станешь ты Ведуницей. Будешь хвори лечить, морок-порчу отводить. Только ты должна клятву дать, что никогда не применишь свою силу и знание во вред людям». Дала я клятву, а через десять минут мамы не стало.
Настёна замолчала. Да, тяжело девчонке пришлось. Я, когда первую «Взятку» взял, думал, что сдохну. А здесь, малая, у смертного одра, да это с ума сойти. Представляю, как её «плющило». 
    • Нет, дядя Аркаш, не представляешь. Мне две недели наизнанку выворачивало. А потом, ничего!
    • Настек, ты меня прости, но, сколько тебе лет? – как можно ласковей спросил я.
    • Весной будет шестнадцать. А чего? – вдруг напряглась дева.
    • Ничего! Двадцать лет будет, найди меня. Помогу «в права» войти. Найдёшь? – шутейно сердито спросил я.
    • Найду! – пообещала Настёна, и отвела глаза к окну.
Не понял? Чего-то она? Я действительно никак не мог понять, что вызвало у девчонки такое смущение? Стоп! Неужели…. Да ну, не может быть!
    • Хватить Вам, дяденька, всякие глупости думать. Давайте попытаемся встать, – сердитым голоском прикрикнула на меня Настя, а сама густо покраснела.
И поддерживая меня за плечи, посадила на кровати. Так, легкое головокружение быстро улетучилось. Тошнота подкатила к горлу и упала в неизведанные области желудка. Всё, отпустило! Вдруг я услышал, как грубый мужской голос спросил во дворе у атамана:   
    • Где Ведун?
    • А на кой он тебе? - голос Митрича не терпел возражений.
    • Известие принёс о его жене, – уже как-то смущённо ответил станичник.
    • А-а-а, ну тогда вон в той избе, – смягчился Митрич.
    • Спасибо! – поблагодарил казак.
    • Жуй на здоровье, – хохотнул атаман.
Я напрягся! Ещё бы, ведь перед сходом, я послал казака за Иркой. Уже должны были прийти. На крыльце забухали тяжёлые шаги, послышался скрип открываемой двери, и наконец в горницу постучали.
    • Входи! - сказал я.
    • Здравия желаю! – пожелал казак, входя.
    • И тебе того же! – слегка с ерничал я.
    • Ты, что ли Ведун будешь?! – зачем-то спросил мужик.
    • Ну я! Ты же знаешь, чего тогда спрашиваешь? – наехал я на казака.
    • Знаю! А спрашиваю так, чтоб разговор завязать, – опять смутился мужик.
    • Ну? – сурово брякнул я.
    • Короче, беда! Бабу твою… хм… жену в общем, украли ночиты. Язви их мать, – пролопотал мужик.
    • Когда? - спокойно спросил я.
    • Дык, ведь вчера было нападение на наши станицы. Вот её со двора Трифона и увели, – совсем растерялся казак, видимо ожидая от меня отнюдь не такую реакцию.
    • Кого ещё? – продолжил допрос я.
    • Да ведь девок пятнадцать упёрли. Поди, упомни всех, – напряг ум казак.
    • Свободен! – отпустил я казака.
Тот некоторое время на меня потаращился, затем вышел, и спросил у атамана: 
    • Он у вас что, железный что ли?
    • Да не замечал! А что? – ответил Митрич.
    • Я ему, типа, бабу скрали. А он? Кого ещё, когда, да как. Обалдеть можно! Ладно, я пошёл, – объяснил мужик, и ушёл.
А мне было над чем подумать. После непродолжительных размышлений, я сделал следующее. Я открыл окно, и крикнул:
    • Митрич! Ивана приведи. И пригласи своих бойцов, дело есть.
    • Зараз, сейчас будем, – с большим достоинством ответил атаман.
То, что Ирка попала не по-детски, я понял сразу, но что вызвало такую активность у ночитов, я никак не мог осознать. И главное, где искать этих грёбаных ночитов? Разберёмся…

По серьёзным лицам мужиков я понял, что основное Митрич уже доложил. Мне осталось только изложить самую главную деталь, что я и сделал:   
    • Я пригласил вас господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие… у меня спёрли жену! Опять! Тьфу, чёрт, как по Гоголю! Короче, я посылал гонца, дабы он привёл мою драгоценную супругу с фазенды Трифона, и он, возвратясь, сказал, что ночиты совершили налёт не только на ваше селение, но и на посёлок Трифона. Мою жену и ещё четырнадцать добропорядочных девушек увели в неизвестном направлении. Кто располагает хоть какой-нибудь информацией, прошу высказываться.
Первым встал Митрич. Он долго обводил взглядом всех нас, потом прокашлялся, и тихим ровным голосом сказал:
    • Если опустить все россказни про неземное происхождение этих тварей, то я могу чётко утверждать, что знаю, по крайней мере, три точки, где находятся ночиты. Два места, известных мне, служат им промежуточными базами для отдыха. Третья база находится приблизительно в километрах тридцати от нас. Исходя из этого, могу предположить, что набеги ночиты совершают с предварительных баз, имеющих расположение в непосредственной близости от нашего посёлка. Три года назад, я пытался доложить о необходимости войсковой операции, но получил отказ. Год назад, я предпринял попытку организовать операцию собственными силами по захвату хотя бы одного ночита, но потерпел неудачу. Между нами, мужики, огневая подготовка у них на высоте. Да и с рукопашным боем у них всё в порядки. Короче, двоих моих порезали, а шестерых просто пристрелили. Разведка боем ничего не дала.
    • Ты место, где основная база сможешь указать? – вдруг спросил Иван.
    • Конечно, смогу! Я этих подлюг три года выпасал, – Митрич зло плюнул.
    • Приблизительно можешь сказать, сколько их? – спросил я.
    • Разведчики докладывали, что общие число неизвестно, но по подсчётам моих, где-то пятьсот-шестьсот человек.
    • Так они что, люди? – изумился я.
    • А ты что думал, мартышки что ли? Люди, Аркаша, люди! За счёт того, что они долгое время живут на Земле, произошла ассимиляция вида. Они уже наполовину земляне. Правда, своих экстраординарных способностей не потеряли. То есть, такие понятия как гипноз, телепатия, телекинез, у них запросто. Единственная особенность, это точно проверено, ни фига они не понимают, когда мы «по матушке» думаем. Сколько лет в России, а к мату никак не привыкнут, – смеясь, ответил атаман.
Так, очень интересно! Значит первичные базы стоят рядом, это хорошо. Гляди, а чего Иван нахмурился? А Ванька действительно сидел угрюмый. Зная его, я решил, как бы случайно спросить:
    • Ванюш, а ты чего такой?
    • Вот что мужики то, что я вам расскажу, является государственной тайной. Если кто-то трёкнет языком, нас всех ждёт одно – ликвидация. А по-простому, пулю в лоб и в бурьян. В 28-м году, ещё товарищ Менжинский послал в эти края, так сказать, экспедицию. Косили эти ребята под геологов, типа, искали нефть. На самом деле, была поставлена задача – установить контакт с неизвестным народом, называющим себя Ночиты. Я уж не знаю, каким макаром они ночитов искали, но вдруг исчезли геологи разом. То есть, в условленное время на сеанс связи никто не вышел. Нормальный ход! Начальство на ушах, всё ЧК колотит, а что делать, один Бог знает. Местный отдел ЧК возглавлял майор Тищенко, хохол, красавиц, любитель баб и выпивки. Сняли его с очередной пассии, и выдали сердитый приказ, чтобы он, конь педальный, в 24 часа отыскал хоть какой-нибудь след этой пропавшей экспедиции. Тот опохмелился и рассудил трезво, если эти грёбаные геологи пропали, то в этом и есть Божий промысел! А значит, чего суетиться? И поехал к куму на заимку. Ну, там, самогону попить, девок пощупать. Расслабиться, вообще. И вот, проезжая мимо каких-то сосёнок, этот славный парубок замечает шалаш. Немного удивившись, он тормознул кобылу и чапает к временному жилищу. А поскольку человек он был типично городской, то такое понятие, как ходить бесшумно, ему, понятно, было чуждо. Сломав на своём пути тридцать две ветки, он подошёл к шалашу. А оттуда, на него с диким рёвом вылетает непонятного вида животина, и, раззявив пасть, возымела страстное желание отведать чекистского мяса. Садись и подмывайся. Ну, наш бравый майор маузер выхватил и все двенадцать пуль в хлеборезку этому монстру и положил. Правда, штаны обмарал. Ну, это ничего, потом застирался и порядок. А сами понимаете, чекист есть чекист, любопытство разыгралось, он один глаз прикрыл и пошёл посмотреть, чего-то он там убил. Глядь поглядь, етишкин башмак, а вместо зверя лежит человек приятной наружности. И ведь тихо так стонет. Тут майор обдристался ещё раз, но более обширно. Ё-моё, человека замочил. Убиенный, значит, делает чекисту знак, мол, подойди, тот опасливо подходит, а умирающий ему и шепчет: «Не ищи своих людей, майор. Не найдёшь никогда. Мы – ночиты, нация гордая. И не прощаем, когда нам обманы строят». Сказал и умер. Чекист то хотел тело забрать, перед начальством отчитаться, да где там. Легкий парок и нет тела. И в третий раз наложил в штаны доблестный боец 1-й конной. Получается, что эти «люди» состоят из какой-то жидкости. И после смерти, разлагаются на химические элементы. Во, экономия какая, ни гроб сколачивать, ни могилу копать. А в 58-м, нашёлся какой-то профессор, который накрапал материальчик, сколотил диссертацию, и подал на степень. Не успел он выйти из института, как о-па, подкатывает «воронок» и «будьте любезны проехать с нами». Привезли этого учёного, сами понимаете куда, и высокий чин объяснил ему, что не надо расстраивать народ историей про то, что мы во Вселенной не одни. Дескать, пойдут кривотолки, найдутся отчаянные, что будут искать контакта, ещё пуще обострятся психи, в общем ни к чему всё это. А если гражданин хороший желает, то благодаря его скромной организации, степень профессору и так дадут. И ещё кое-что интимно добавил, если он будет настаивать на публикации работы, то он с высоты своего поста может посодействовать в получении бесплатной путёвки в Сибирь. Учёные тем и отличаются от нормальных людей, что они учёные, то есть, соображают максимально быстро. Ну и наш щелкопёр, скумекал, что лучше диплом на стенке, чем кайло в руках. С низким поклоном преподнёс папочку со своими выкладками, и испарился как атом водорода. А папочку отнесли за железную дверку, под висячий замок. И дали ей название: «Особо секретно». Вот братцы, все, что я знаю.
На протяжении всего рассказа, особенно в заключительной его части, мы с мужиками не смогли удержаться от смеха. Ванька ещё, собака такая, норовил показать всё в лицах. Когда мы, наконец, продышались, Иван уже серьёзно сказал:
    • Ну а если по-честному, то идти тебе Аркаша одному.
    • Как одному? Я его проводить могу, – встрял атаман.
    • Вот и проводишь до первой базы, – со спокойствием удава Каа, ответил Иван.
Я уже привык к тому, что Ванька высказывает вполне обдуманные решения, и спорить с ним бесполезно. И поэтому, я лишь спросил:
    • Когда идти, Ванюш?
    • Завтра, с утречка, Аркаш, – шутейно обнимая меня за плечи, ответил мой учитель.
    • Тогда будем ужинать, - решил атаман  - Жена, подавай гостям угощение. Дрюсь, беги к бабке Маланье, пущай даст самогону. И самого лучшего!
    • А ежели не даст? – скрывая улыбку, спросил Дрюсь.
    • Скажи, что я ей хату спалю, а ещё скажу ментам и пожарным, что она погорела, когда гнала самогон. Мне поверят, я – атаман, – произвёл инструктаж Митрич.
Вечер получился удивительно хорошим. Ванька был в ударе, травил всякие юморные байки, да и господа казаки отвечали тем же. Я вдоволь насмеялся. И только мысль про ночитов, слегка отравляла мне жизнь. Ладно, не в первый раз…

Всегда, когда планируешь одно, случается другое. Что-то   неожиданное, таинственное! После ужина казаки разошлись по домам, поклявшись мне в вечной дружбе. Так уж устроены эти ребята, что если прикипают к человеку душой, то навсегда. Дрюсь неожиданно для меня, вдруг подарил свой нож. А ножичек у Дрюся, ай какая лапа! Митрич принёс карабин, по-моему, системы Мосина. Вызвав всех мужиков во двор, атаман отчитал пятнадцать шагов и поставил чурбан. На чурбаке Митрич закрепил пятикопеечную монету, отошёл на метку, и вскинул карабин. Судя по ропоту среди казаков, я понял, что задача попасть пулей в монету весьма сложная, практически невыполнима. Но атаман лишь сурово посмотрел на станичников, потом ухмыльнулся, и нажал на спуск. Выстрел грохнул моё почтение, что надо. Пятак унесло, словно и не было. Молча, передёрнув затвор, Митрич подошёл к чурбану и поставил ещё один пятак. И протянул карабин мне, типа, давай Ведун покажи класс. Я взял карабин. А что мне оставалось делать? Кстати, для оружия такого класса, карабин оказался удивительно лёгким. Ореховое ложе приклада удобно легло в плечо, совместить прорезь прицела с мушкой, тоже было просто. Сделав выдох, я нажал курок… и попал. Как и у Митрича, пятак унесло по ветру. Неплохая шутка, правда? Я чуть не заорал от восторга как пацан, но удержался, и сохранил Чувство Мужского Достоинства. Как заправский стрелок, я выкинул из казённика спаленную гильзу, и протянул карабин атаману. Тот посмотрел на меня и ухмыляясь, сказал:               
    • А чего ты мне его отдаёшь? Он теперь твой!
    • Как же так, атаман, из этого карабина наши отцы-деды по врагу стреляли, Родину защищали. И ты такую ценность отдаёшь? – честно говоря, дрогнувшим голосом спросил я.
    • Тебе он нужней, Ведун, – просто, почти обыденно сказал Митрич.
    • Ну, тогда за подарок низкий поклон и благодарность тебе, атаман-батюшка– поклонился я.
    • Да ладно, чего там, – махнул рукой, смущенный Митрич.
А Санёк, подойдя ко мне, взял мою руку и вложил в неё зажигалку Zippo. Фирменную, настоящую, американскую. Где он её взял в этой глухомани, не знаю. С застенчивой улыбкой он проговорил:   
    • Вот, даже на одеколоне горит, зараза. Кремень я недавно поменял, тебе на месяц хватит. А потом придумаешь что-нибудь. Ты ж у нас Ведун.
    • Спасибо, Сань! – обнимая этого здорового мужика, сказал я.
    • Не зачем благодарить. У казаков всегда скопом в поход собирали. Да, вон тебе Николка ещё подарок прёт, не удержишь, – шутканул Санёк.
А Никола действительно пёр что - то очень тяжёлое. Подойдя, он бросил ящик на землю, и сказал:
    • Ну, едва успел. На тебе, Ведун. Владей на здоровье.
    • Что это? -  спросил я, с изумлением глядя на огромный ящик.
    • Так, телевизор, мать его, – ответил Никола.
    • Никола, брат ты мой любезный, куда ж я его в тайге включать буду? Уж не в ж…? – но гомерический хохот казаков заглушил мои последние слова.
    • Да-а, об этом я как - то не подумал. Тогда, возьми вот это, – и протянул обалденный кожаный ремень.
    • А вот за этот подарок тебе, Никола спасибо, – поблагодарил я парня.
В общем каждый из казаков, что был в гостях у атамана, мне что-то подарил. Кто кожаную куртку на меховой подстёжке, кто сапоги. Один казак, видимо бывший десантник отдал спальный мешок, тёплый. А когда все разошлись, атаман сказал:   
    • Знаешь, почему нас невозможно победить?
    • Нет! А почему? - с интересом спросил я.
    • Да потому что, каждый, даря тебе вещь, отдаёт часть своей души. И это уже не подарки, а обереги. Разве можно победить бойца, если за ним сто, тысяча бойцов, чей дух укрепляет оного. Нет, нельзя! Ты думаешь, ты завтра один идёшь? Нет, с тобой вся станица идёт. Каждый казак идёт. Чтобы, когда понадобится, отдать тебе свои силы. Помни об этом Аркаша! Ладно, пошли спать, – уже земно закончил Митрич.
Что можно сказать в ответ этому мужику. Ничего! Даже банального «Спасибо» не скажешь. Почему? Оно ему не нужно. А мне? А мне не знаю…

На рассвете я проснулся от проникновенного бурчания Ивана. Сев, я уставился на него не понимая, что он хочет. Ванька же, затих, посмотрел на меня, и не торопился начинать беседу. После пяти минут тишины, я, наконец, не выдержал и спросил:   
    • Какие проблемы, Учитель?
    • Да я всё думал, говорить тебе или нет? А потом вдруг осознал, может это последний раз, когда я имею такую возможность тебе рассказать, – спокойно, но как-то печально сказал Иван.
    • Что, рассказать?
Мне стало интересно, тем более, что в таком состоянии, я не видел Ваньку давно. Тот нахмурился ещё больше, закурил, и продолжил:
    • Видишь ли, какая неприятность приключилась, все, кто когда-либо выходил на ночитов, никогда больше не появлялся. Поверь мне, я знаю. После того как меня граф «переиначил», я валялся в госпитале и встретил там мужика одного. Уже не знаю, что нас с ним связало, ну короче мы с ним скорешились. Так вот, он мне как-то рассказал, что одно время работал в закрытой лаборатории по изучению аномальных контактов. Да, есть у нас такие. Вот однажды он получает вызов, летит к чёрту на кулички, высаживается на «точку» и здрасьте, его и ещё четверых учёных окружают до роты весёлых «обкурышей», и в непринужденной беседе сообщают: «Типа, руки вверх, господа хорошие. Вы попали к доблестным Ночитам». Ну а из ученых какие бойцы. Это они, где какой атом подкрутить мастера, а в бою – недопёски. Но мой друган не растерялся, саданул одному в промежность и тикать. Долго бежал, пока не натолкутся на дедка. Тот в чаще грибы собирал. Он на деда, дед на него, лупятся друг на друга как бараны. Учёный первым прочухался и спрашивает: «А что, дедушка, далеко ли до ближайшего селения?». Тот и отвечает: «Да, поди, вёрст тридцать будет. Если сейчас пойдёшь, к завтрашнему вечеру будешь на месте». Делать нечего, поблагодарил и почапал дальше. Только через две недели он вышел к ракетной части, где его и повязал комендантский патруль. Дальше – известное дело, отвели в Особый отдел, под ясные очи капитана Загоруйко. Сердитый мужик, но с понятием. Долго врачевать не стал, записал показания и отправил в областной отдел. Там моего знакомца приняли, и никак не могли додумать, что с ним делать. Надумали! Отправили в Москву. Когда он в Конторе рассказал, что произошло, ему тонко намекнули, типа, барин, тебе надо подлечиться. Тот сказал: «Ой, как мне плохо», и тут же был отправлен госпиталь. Ну а когда мы с ним познакомились, он мне по большому секрету сказал, что если бить этих ночитов по я…, да ты понял куда. Не держат они удар, Аркаш, – со скверной улыбкой закончил Иван.
    • А кто выдержит, если в «хозяйство» получит, – смеясь, спросил я.
    • Оно верно! Ты уж, дружка мой, постарайся. Не промахнись! И то, чему я тебя учил, пускай только в крайнем случае, – попросил Ванька, делая попытку встать.
    • Будь спокоен, только так влеплю в промежность. – ржа, ответил я, и помог Ивану подняться.
И только было я хотел чего-то сделать, как дверь резко отлетела в сторону, и на пороге появился… Капитон.
    • Это что ж такое делается! Как чуть куда, так без меня. Я тоже… того… этого… за державу, за Родину. А вы?! Эх, вы, – заорал он и в отчаянье сел на пол.
    • Не ори, дурья башка. Я для тебя самое ответственное задание припас, – прикрикнул я на Капитона.
    • Какое?! – почти выдохнул убогий, поднимаясь с пола.
    • Вот, друг мой любезный, учитель цены невообразимой, видишь? – нарочно торжественным тоном проговорил я.
    • Вижу! – сомлел Капитон.
    • Так вот, на время моего похода поручаю его тебе. И не дай бог с него хоть один волос упадёт, я тебя покалечу. Усёк, воин? – почти приказным тоном сказал я.
    • Не изволь сомневаться, Ведун-батюшка, – вытаращив глаза от усердия, гаркнул Капитон.
    • Ну, спасибо тебе, Аркадий Константинович. Век не забуду, – тихо, но проникновенно сказал Иван.
    • Да не за что. Всё для тебя, Учитель! – и я поклонился Ваньке в пояс.
    • Убью, заразу! – многообещающи сообщил Иван, и пошкандыбал за мной.
    • Вань, мне уже идти пора. Митрич, поди заждался, – отмазался я, выскальзывая за дверь.
    • Удачи тебе, полудурок, – пожелал мне на дорожку Учитель.
Митрич уже топтался у ворот. Накрапывал мелкий дождь, и по его недовольной роже я понял, что атаман не духе. Подойдя, я приятельски хлопнул его по плечу и спросил: 
    • Что не весел, атаман?
    • А мне что, тебя тут до скончания веков ждать. Привыкли у себя в городе спать, – окрысился Митрич.
    • Да ладно тебе. Пошли, – проявил дипломатический талант я.
Если честно, то очень не хотелось портить утро. Тем более, что по моим предположениям найдутся твари, которые ЭТО сделают с большим удовольствием…

Путь до первой «лунки» занял часа два-три. Атаман шёл одному ему известными тропами, и срезал, то в каких-то сосенках, то около трухлявого пня. За всё расстояние, что мы прошли, я перекинулся с Митричем всего парой незначительных фраз. Атаман предпочитал молчать, видимо хотел сохранить скрытность нашего передвижения. Наконец он остановился, сделал мне знак, чтобы я упал и подполз к нему. Как мне не хотелось последние метры мерить пузом, всё же пришлось. Когда я угнездился рядом с Митричем, он сунул мне в руки бинокль и прошептал:      
    • Вон, гляди, около двух кедров. Там и есть их осиное гнездо.
Я посмотрел туда, куда указывал атаман, мама дорогая, там топтался чувак под два метра ростом. Телосложением он напоминал самца гориллы. Я таких видел в московском зоопарке. Сидит, какая «машина» и оглядывает свой гарем. Словно прикидывает, кто сегодня будет его невестой, на ком жениться? Так и этот, ходит и ощущает себя хозяином жизни. Я толкнул Митрича локтем в бок:    
    • А хорошо бы было с ним поговорить. По-нашему, по душам.
    • Разве его ирода завалишь. Пока над ним «пыхтеть» будем, он глотку раззявит и своих «на уши» поднимет, – сокрушённо сказал атаман.
    • А я попробую! - по-мальчишечьи заявил я.
    • Валяй, твоя воля, – недоверчиво проговорил Митрич.
«Где тонко там и рвётся!» - вспомнил я поговорку Ивана, вот так и поступим. Итак, что я знаю о ночитах? Я знаю, что эти ребята обладают повышенной чувствительностью к телепатии, умеют перекидывать свои нехилые тела на приличные расстояния, а также сдадут чемпионский минимум по рукопашному бою. И как к нему подобраться? Элементарно Ватсон, грохнув излучением по мозгам. Стоп, Ведун, а ты сам себе не противоречишь?  Если они такие умельцы в телепатии, то наверняка почувствуют твоё вмешательство в свои мозги. Да, почувствуют, если ты будешь долго, примерятся. А если резко, почти внезапно? А тебя самого силёнок хватит? Ты посмотри, стоит такой бычара и силы у него на два кубометра больше, чем у тебя. Ну и что? А Ваня говорит, что большой шкаф громко падает. Прорвёмся!       
    • Вот что, Митрич, ступай домой, – не то предложил, не то попросил я.
    • А ты? – удивлённо уставился на меня атаман.
    • А мне одному сподручней. Ты не думай, чего, я не хочу тебя обидеть. Просто ты же не знаешь всех наших премудростей, сделаешь чего не то, а мне решать придётся, то ли чертей глушить, то ли тебя выручать, – попытался объяснить я.
    • А-а-а, так бы сразу и сказал. Ладно, покудова, – попрощался атаман, и исчез в кустах.
Ну что, господа хорошие, приступим? Я выполнил пару дыхательных упражнений и вошёл в состояния боя. Собрав в правой руке приличный комок энергии, я закатал этим снежком ночиту по затылку. Дальше было интересно смотреть, ей Богу! Эта Звёздная Мартышка получив по башке, чего-то не догнала. Уже мутноватым взглядом ночит обвёл пространство и рухнул. Телепатия не помогла! Как - то ребята из спецназа загадали мне загадку, против лома нет приёма окромя…, чего? Ну, я ответил, второго лома.  А нет! Ответ был другим. И удивительно простым. Совковой лопаты. Ночит получил приблизительно удар по голове совковой лопатой. Я, уже не торопясь, подошёл к телу, связал руки ночита за спиной, и хотел переть его куда-нибудь для допроса, как из кустов вывалился Митрич.       
    • Давай помогу! Не то паховую грыжу наживёшь, – сказал он и, подхватив  ночита, поволок его в чащу.
А я пошёл следом, типа, не при делах…

Митрич со знанием дела привязал ночита к сосне. Тот кривил тонкие губы, но терпел, даже когда атаман уж больно резко заломил ему руки чтобы привязать. Внешне он почти не отличался от нормальных людей. Ну рост чуть больше, ну башка «поширше» нашей будет, а так человек как человек. Из эстетического созерцания ночита, меня вывел вопрос атамана: 
    • Как думаешь, он это деревце не вырвет с корнем?
Я прикинул на глаз, сосна – столетняя, корни пустила глубоко, должна выдержать. Нет, он конечно силён, спору нет. Но он же не трактор Кировец. Я ещё раз окинул взглядом ночита и ответил атаману:   
    • Не-е, пупок надорвёт. Разводи огонь, атаман, сейчас мы его допрашивать будем.
Митрич офигевши посмотрел на меня, но ничего не сказал, и стал собирать ветки. Минут через десять, как пишут в романах: «…на полянке потрескивал весёлый огонёк». Я нарочито делово склонился над пламенем, и стал накаливать свой большой охотничий нож (подарок Дрюся), доводя лезвие до красноты. Обращаясь к ночиту, я равнодушно сказал:   
    • Если ты рассчитывал, что я буду с тобой валандаться, то зря. Я прошёл горячие точки нашей великой Родины, так что крыши у меня нет. Щас нож накалю, чтобы, когда резать буду, кровь запекалась. Знаешь, не люблю пачкаться. Ну что, ты готов? Могу приступать?
«Есть многое на свете друг Гораций, что нашим и не снилось мудрецам». Это я так, к слову пришлось. А ещё я понял удивительную вещь. Какую? Всё очень просто - чем выше психическая организация индивидуума, тем легче её сломать. Как только я подошел, поблёскивая раскалённым ножам к ночиту, он заорал, срывая голос на «петушка»:   
    • Постой, воин! Не делай этого! Я всё скажу!
    • Вот видишь, какой он славный? А ты говорил гордые, неприступные. Главное, Митрич, это как подступить, – слегка издеваясь, спросил я у атамана.
    • Ну, знаешь, если бы мне пообещали раскалённым ножам кое-что вырезать, я бы тоже в штаны наклал, – в ответе Митрича слышались нотки страха.
    • Ты-то сам, чего скукожился? Я ж не к тебе с тесаком к горлу, – едва удерживаясь от смеха, спросил я у атамана.
    • Ты бы себя видел! Не дать – не взять кат времён Петра. Я уже думал, как его от тебя спасать. Глаза как у умалишённого, речи такие толкает, что у меня мороз по коже, – ворчал Митрич.
    • Ладно, а теперь поговорим с тобой. У меня два вопроса, основной - где находятся женщины? И второй - где главная база ночитов?
Ночит посмотрел на меня, и я понял, разговора не будет. Жаль! Я рывком порвал ворот его рубашки, и прижёг белую шею. Звёздный мальчик заорал и пописал. Прямо не снимая брюк. Такая неприятность. Обезумевшие от боли глаза ночита лихорадочно стали искать помощи у атамана. Митрич же, видимо уже въехал в моё настроение, подошёл к ночиту, и стал его увещевать:      
    • Видишь, как тебе больно? А если ты ему не скажешь то, что он хочет услышать, то я не смогу его удержать. И он сделает с тобой «Боже мой». Ты знаешь, что такое «Боже мой»? Это не просто больно, а охренеть как больно.
    • Да-да, я скажу! Я не думал, что люди такие звери, – плача, бормотал ночит.
    • Ещё хуже, чем ты думаешь. Живя на этой планете, вы не поняли одного, это мы – хозяева! Вы прилетели, посмотрели, и решили, что умней нас. Согласен, умней. Возможно, в тысячу раз умней. Но как выбить из тебя информацию, у меня мозгов хватит, – флегматично сказал я.
    • Парень, не вздумай спорить с ним! – истерично выкрикнул Митрич.
    • Итак, я жду ответа, на поставленные мной вопросы, – сказал я, красноречиво поводя ножом.
    • Девушки у Дашкиной Кручи. Там же, база, – почти прошептал ночит.
    • Пошли, я знаю, где это. – весело сказал атаман.
    • Погоди, а с этим, что делать? – спросил я, указывая на ночита.
    • Оставь! Тиграм тоже жрать надо, - равнодушно сказал Митрич.
    • Да, ну и кто из нас кат? – полюбопытствовал я.
    • Оба хороши, – подвёл итог Митрич.
И я пошёл вслед за атаманом. Что же касаемо ночита… ну не тащить эту двухметровую дуру с собой? Тем более, мы торопились…

Всю дорогу меня мучил вопрос, почему Митрич оставил ночита привязанным к дереву? Ну ладно я, погорячился. Но я видел, как в боевых условиях допрашивали «языка», так вот, что я делал с ночитом, покажется детским лепетом. Наконец я не выдержал и спросил:   
    • Слышь, атаман, а это не очень круто, что мы ночита стоять у сосны оставили? Как не как, а живое существо.
    • Вот ты хоть и Ведун, а дурак, – посмотрев на меня, ляпнул Митрич.
    • Это почему я дурак? Обоснуй! – готовый обидится, спросил я.
    • А потому! Я тебе обосную! Во-первых, я дал нам время уйти. Отпусти я этого урода, сейчас бы по нашим следам неслись бы до дюжины собак и до роты ночитов. Тебе оно надо? – и Митрич вопросительно посмотрел на меня.
    • Не а! Не надо. Ну а как же разговоры о милосердии и тому подобном? – поинтересовался я.
    • Слушай, Аркаш, ты меня пугаешь. Вот ты графа, почему не добил? – атаман опять уставился на меня.
    • Если честно, не знаю. Посмотрел в его глаза и понял, он уже не боец. Глаза как новорождённого ребёнка, ещё ничего не смыслят. Точней, уже ничего не смыслят. И вот у Этого отобрать жизнь? Нет, не смог, - открылся я.
    • Вот! Ты и доказал, что присуще настоящему русскому воину. Пока у врага оружие в руках, он – враг. А как только он оказывается в твоей власти, всё, он кто угодно, но не враг. Ладно, хорош базарить, вон, пришли, – и Митрич кивнул на обрыв. 
Я лёг на спину, и выпустил «летучую мышь». Для кого не понятно, попытаюсь объяснить. Индусы называют это состояние выходом в Нирвану. У нас, у русских - типа этого, только цели разные. У индусов найти Брахму, то есть путь просветления, а у нас – преследуются разведывательные «фишки». Короче, чтобы было совсем просто, я выпустил свой «фантом». Задачка не из лёгких, но ничего, выполнима. При должной практике. Меня, слава те Господи, на это натаскали. Я засёк три ночита около входа в пещеру и ещё шесть по периметру. Да, ничего не скажешь, охрана не хилая. Вооружены они были не каким-нибудь АК-74, а непонятной пукалкой а-ля бластер. Синхрофазотронный, с водородной накачкой. Наверное. И что с ними делать? Наверняка систем электронного слежения у них до ё… матери. Думай, Ведун, думай. Митрич же поступил проще, он залез на какой-то кедр, достал какую-то нелепую трубу времён Наполеона, и, осмотревшись, махнул мне рукой. Мол, лезь ко мне. Я нехотя полез к атаману, мысленно прикидывая, если навернусь с этого древа - все кости сломаю или что-нибудь уцелеет? Наконец, усевшись на довольно-таки толстый сук, я недружелюбно уставился на Митрича.               
    • Смотри, вон видишь около двойного пня отдушина? – не замечая моего испепеляющего взгляда, спросил атаман.
    • Ну? – с тупостью бронтозавра буркнул я.
    • Как думаешь, что там? – спросил он, прикладываясь глазом ещё раз к трубе.
    • Да всё что угодно, – отмахнулся я.
    • Слышь, ты сегодня работать собираешься? Или сегодня не твой день? – готовый взорваться, поинтересовался Митрич.
Я попытался просканировать то место, про которое талдычил атаман, и обалдел. Это была Зелёная Зона. То есть, в радиусе ста, ста пятидесяти метров никого не было. Чисто. Лишь лёгкий, сизый дымок поднимался из отверстия в земле.   
    • Кухня, – вякнуло откуда-то из глубины меня.
    • Угу, похоже, – согласился Митрич.
    • И что, ты мне хочешь предложить? - спросил я, уже прекрасно понимая, что у этого мужика есть план.
    • Ты сможешь добраться до этой дырки незаметно? – зачем-то уточнил атаман, зная, что смогу.
    • Если ты уведёшь псов, то несомненно смогу, – ответил я. как-то сразу осознав, куда гнёт Митрич.
    • Давай! Я пошёл. А ты минут через семь дёргай, – чему-то радуясь, сказал атаман.
Дальше произошло то, что я до сих пор не могу понять. Офицеры-теоретики, сидя в штабах, ломают свои мозги, дабы разработать феноменальный план операции, спасибо им за это. И низкий поклон. Зря паритесь, ребята! Всё гениальное – просто. И вместо того, чтобы напрягать мозги в дикой попытке придумать способ отвлечь ночитов от меня, Митрич спрыгнув с дерева, свистнул на всю округу. А потом, не спеша пошёл в чащу. Всё! Детская игра «Зарница», в чистом виде. Я услышал крики, а потом увидел, как по тропе побежали шесть стражей. Минуты через три мимо моего дерева пронеслись ещё пять ночитов с большими собаками на поводках. Я таких собак в жизни не видел! Даже боюсь представить, что будет с атаманом, если его догонят эти собачки. С минуту я ещё проболтался на ветке, а затем спрыгнул вниз. Передёрнув затвор на автомате, я побежал к яме. Ямка оказалась небольшая, полтора метра в обхвате. Вот почему в такие моменты в голову приходят всякие глупые мысли? «Как в задницу прыгаю» - подумал я, и… прыгнул…

Норка оказалась весьма даже недурственной. После того, как я пролез три метра под землю, и твёрдо встал на почву, я попал в царство бабы Яги. Нет, правда! Я уж не знаю, как зовут эту старуху, но внешне она выглядела очень колоритно. В одной руке она держала не то кружку, не то ступку, короче, какую-то посудину. А второй рукой бабка железной ложкой толкла ягоды и коренья. Поминутно прихлёбывая, она яростно долбила по дну и сладко причмокивала. Наверно от удовольствия она прищуривала левый глаз, делала маленький глоточек из кружки, и опять принималась давить ягоды.
    • Ну, чё пришёл?– не глядя на меня, и не отрываясь от своего занятия, спросила бабулёк.
    • Здравствуй бабушка, – аккуратно поздоровался я.
    • Чё, говорю, прилез? Если девку ищешь, то зря, нет её тута. Хороша ягода в этом годе. За душу так и берёт. Хошь попробовать? Мозгу крючит – дай дорогу, – и добрая старушка с готовностью протянула кружку.
    • А что это? – полюбопытствовал я.
    • А-а-а, дурь местная. Водки-то не достать. Глухомань кругом. А здесь тебе и волчья ягода, и вороний глаз, и поганка березовая. Чем не радость? – и бабка аппетитно хлебанула из кружки.
Да-а-а, судя по речи этого бабулька, мне предстоит тяжёлое испытание. Для того чтобы выудить хоть что-нибудь, мне надо или обдолбиться до зелёных соплей, или мощно встряхнуть эту мать леса. Сейчас она «хрюкнет» ещё раз и, пожалуй, уйдёт в полный отруб. И кто сказал, что у нас в городе наркоманов до едрени фени?      
    • Стоп, бабка! Вижу дикий припадок подагры, если ты сделаешь ещё глоток, – крикнул я, первое что пришло в голову.
    • Как подагры? Погоди, откуда у меня подагра? Артрит есть, ишемия есть, даже язва желудка приобретена. Классная вещь доложу тебе. А подагра откуда? – разволновалась старушенция.
    • Ты поганки около озера собирала? – я получил «озарение небес».
    • Ну? – не то ответила, не то буркнула бабка.
    • В прошлом годе помнишь, там военные копали? – я пёр на бабку как танк.
    • Ну, копали, – старушка начала прислушиваться к моим словам.
    • Ящики таскали? – ещё не веря в своё счастье, спросил я.
    • Таскали. Большие такие, – согласно хрюкнула старая.
    • Так вот, в том месте, где ты брала грибы, военные устроили могильник. Там ядерные отходы, усекла? – бахнул я из главного калибра.
    • Отравили, значит? – спросила бабка и плаксиво скривилась.
    • Ага, отравили, – как-то не по-христиански, обрадовался я.
    • С-у-к-и! – промычал бабулёк, и… зарыдал.
Следующая фаза нашего общения слегка затянулась. Я терпеливо ждал, пока бабушка помянет в своих молитвах всё начальство Забайкальского Военного Округа, дожуёт последний гриб из своей лоханки (на нервах, она стала жрать ещё активней), и утрёт одинокую старческую слезу. Наконец, умиротворение опустило свою благосклонность на бабку, и она смиренно спросила:    
    • Чё, делать-то, а?
    • Посмотри на меня, женщина. Видишь, я же тоже военный. А нам выдают специальные таблетки против радиации, – боясь рассмеяться, прогнал я бабке.
    • Чё, правда? А мне такую таблетку? – в глазах старухи светилась последняя надежда.
    • У меня, одна! – обрезал я бабку: - Хотя… если ты мне поможешь, я попытаюсь тебя вылечить.
    • Ну а то, как же. Я тебя выручу, – важно заявила старая.
    • На, проглоти! – сказал я, давая старухе таблетку анальгина.
Взяв пилюлю, бабка сначала её понюхала, затем пару раз лизнула, и наконец запустила в себя. Минут пять она напряжённо прислушивалась к тому, что происходило у неё в внутри. Потом, её лицо озарила блаженная улыбка, и она соизволила сказать:
    • Отпустило! Я вся как новая. Слышь, служивой, ты бы мне ещё таких таблеток достал. Очень полезная вещь при радиации.
Напрягая последние силы, я только и смог выдохнуть:
    • Договорились… достану… гы-гы… ей Богу, мать.
    • Тогда слухай сюды! Вон, видишь справа коридор? По нему пойдёшь, упрёшься в комнатку Салихарда. Это татарин такой. Скажешь ему, что от меня. Он скажет, где девок искать. Иди, родной. И про таблетки мне не забудь, – направила меня старуха.
    • Не забуду. Спасибо тебе, мать, – попрощался я.
Я пошёл по коридору. А всё-таки жалко их, стариков. Такие наивные, это что-то…

Ковров у дедушки Салехарда была тьма. Даже на потолке. Видимо, дед не страдал аллергией на ковровую пыль, и утеплил свою обитель донельзя. В отличие от нарика - старушки, дед принял меня радушно, тут же налил в пиалу чаю и предложил всякие вкусности. Замечательный дед! И главное, словоохотливый такой. За каких-то два часа, он рассказал практически историю своего рода начиная от Чингиз-хана и кончая отцом дедушки Салехарда почтенным Ахмаилом Рахимом Тенгизом ибн Шамиля-заде. И после того, как я узнал - как здоровье тридцати четырёх мужчин по материнской линии дедушки Салехарда, я, наконец, решился узнать то сокровенное, что привело меня сюда. Кто сказал, что восточные мужики обладают, горячим темпераментом? Может и обладают, только в молодости. Или мне попался «глюченный» дед. Почему? Да потому что тормозил он со скоростью 133 мегагерц. И разогнать его процессор не представлялось никакой возможности. И вот счастливая секунда, дед соизволил что-то там скумекать и прошепелявил:               
    • О, молодой батыр, ищет ту прекрасную девушку, что пела как соловей на кусте алтайской розы в поисках своей любимой?
    • Yes, папаша, в самый корень зришь, – я кивнул головой так, что чуть не отбил поклон Аллаху на вечернем намазе.
    • У неё ещё длинные каштановые волосы, что стекают по её плечам, как вешние воды сбегают по камням водопада? – на губах деда заиграла блаженная улыбка.
    • Боже, отец, как ты прав, – в диком отчаянье курлыкнул я.
    • Её точёная фигура может служить украшением гарема самого великого султана Сулеймана? – глаза деда закатились под потолок.
    • Да! Да! – заорал я, чуть не плача.
    • А её чудные глаза…., – хотел что-то добавить старый эротоман.
    • Дед, я тебя убью, – равнодушным голосом сказал я, перебивая старика.
    • Её вчера куда-то увезли, – быстро доложил дед.
    • Так какого ты х…, мне два часа мозги полоскал? – озверел я.
    • Вай, так хорошо сидели, так хорошо говорили. Жалко было перебивать. – поблёскивая глазами, ответил Салехард.
Я сказал деду, кто он есть на самом деле, быстро выскочил из обители, и побежал к выходу, то есть к яме. Едва моя голова показалась на поверхности, как я услышал окрик:
    • Вылезай, Ведун! И руки заложи за голову.
Я выполнил требования, повернулся и увидел перед собой… деда Трифона…

В руках он держал Винчестер. Для непосвященных попытаюсь объяснить, это не компьютерная фишка, это американская классная винтовка. Знатная машинка! Интересно, где он её раздобыл? Сохраняя спокойствие, я саркастически спросил у дедушки:    
    • Какая у тебя берданка! Где взял? Или твой дедушка - Виннету вождь апачей подарил?
    • Изгаляешься? Ну-ну! Посмотрим, как ты запоёшь, когда я на курок нажму, – дед слегка окрысился.
    • С винтом в руках каждый король. А ты попробуй так, как есть, с голыми руками, – я стал провоцировать деда на схватку.
    • А ты сдюжишь? Вон, какой хилый, того гляди плюнь – рассыплешься, – хохотнул дед.
    • Сухое дерево долго скрипит. Давай, Трифон, клади винтарь и нож. Пойдём по-честному, – я чувствовал, ещё чуть-чуть и дожму деда.
    • По-честному? Это можно. Только уговор, если я тебя сделаю, то ты мне отдаёшь книгу. Согласен? – и дед ехидно уставился на меня.
    • А если я тебя? Ты мне, что? Кстати, по каким правилам будем проводить схватку? – а мне было до фени - как на меня посмотрел дед.
    • А чего ты хочешь. То и дам, – пообещал Трифон.
    • Лады, ты мне передаёшь права на Орден и переподчиняешь всех ночитов. Идёт? – теперь настала моя очередь посмеяться.
    • Раскусил, змеёныш? Недаром про тебя говорят, что ты Ведун по чину. Знаешь, просвети меня, как узнал, кого мне благодарить, что тебе всё выдал? А то умрёшь, и не узнаю я твоего секрета, – дед опять громко захохотал.
    • А-а-а, тешишь себя надеждой, что победишь? Валяй! Итак, условия схватки? – я понял, что выиграл.
    • Завтра, на рассвете. Как в боях «Юны». А пока, вот тебе подарочек. Потешься напоследок, – и дед кивнул в сторону двух берёз.
А там…, в лучах заходящего солнца, с большим букетом полевых цветов, стояла Ирка. Боже, как она была красива. Её каштановые волосы ниспадали волнами на полуобнаженные плечи, а фигура эффектно высвечивалась в лучах заката. Ну, и разве я мог устоять на месте? Естественно, я побежал. А она побежала мне навстречу. Никогда не думал, что поцелуй может быть таким дурманящим. На землю нас опустил голос атамана:   
    • Пошли домой, голуби. Обед стынет.
Слегка смущённые мы поплелись за Митричем…

После ужина, который прошёл довольно-таки шумно, меня отозвал Иван и увёл в дальний угол сада. Как не странно, но на сей раз, он меня не попросил ему помочь, а сел на траву сам. Достав кисет, он скрутил приличную Козью ножку и отдал табак мне. После того как я закурил, он долго оценивающе смотрел на меня и молчал. Я уж где-то как-то привык к этим заходам Учителя, и поэтому ждал пока он начнёт разговор сам. Минут через десять Ванька спросил: 
    • Ты действительно рассчитываешь его победить?
    • Кого? – «закосил» я.
Когда мы с Иркой вернулись в станицу, я не счёл необходимым рассказывать о нашей беседе с Трифоном ни атаману, ни Ивану, ни вообще кому-нибудь ещё. Зачем? Да и кто мне может помочь, и главное – чем?
    • В дурака играешь? Зря! А что, завтра схватки с Трифоном не будет?! – чуть ли не оря, спросил Ванька.
    • Извини, Вань. Не хотел говорить, – повинился я.
    • Так, что? – опять вцепился в меня Иван.
    • Завтра, на рассвете, – просто ответил я.
    • На каких условиях? – профессионализм из Ваньки полез изо всех щелей.
    • Бои «Юны». А тебе зачем? – поинтересовался я.
Ванька замолчал. Судя потому, как у него на щеках заходили желваки, он был сильно сердит. О-о-о, Ваню в таком состояние лучше не трогать. Убьёт не глядя. Я тихо скрутил ещё одну самокрутку и сунул Ваньке в зубы. Закурил сам и прижёг Ванькину цигарку. Представляете, он даже не заметил. Да-а, глубоко погрузился. Делать нечего, буду сидеть и ждать как истукан. Двадцатиминутное молчание было прервано весьма неожиданно.      
    • Ты не помнишь, у Трифона какая рука рабочая? – зачем-то спросил Иван.
    • Правая. А что? – изумился я.
    • Ничего, - сказал Ваня и опять затих.
Свойство человеческой психики, дюже интересная вещь. Особенно когда наблюдаешь за сильной личностью. Ваня для меня, а также и для других людей был человек потрясающей силы. Несмотря на своё увечье, он сохранил главное – себя. Как личность и как Мастер. При любой проблеме он впадал в лёгкий транс и через некоторое время находил выход, из практически безвыходной ситуации. Правда! Сколько раз я видел, как этот мужик, решал то, что любого другого поставило бы в тупик. А сейчас я сидел и ждал…   
    • Вот что Ведун, ты его должен «замкнуть» на нём самом. Сложно? Понимаю, но другого выхода нет, – как бы не от себя сказал Ванька.
    • Не понял, как «замкнуть» на нём самом? Что ты под этим подразумеваешь? Он же не электрическая батарейка. Контакты вместе не сведёшь, – высказался я.
    • Он Мастер старой школы. Что такое психоанализ противника - он не знает. И слава те Господи! А значит, будет пытаться напустить «морок», или другую хрень, – спокойно разжевал мне Иван.
    • Вань, морок - это что? Я конечно и считаюсь Ведуном, но в старых фишках не рублю, – признался я.
    • Знаешь, Аркаш, за что я тебя люблю и уважаю? – вдруг спросил Иван.
    • Нет! И за что? – полюбопытствовал я.
    • За то, что ты не боишься спрашивать. Любой другой на твоём бы месте пёкся бы о своём авторитете. Ты же задаёшь вопрос и это правильно. Человек не может всего знать. Знаешь, был какой-то греческий философ, который под конец своей жизни вывел тезис: «Я знаю, что я ничего не знаю», и этим стал велик. А по поводу Трифона так скажу, он будет создавать у тебя в мозгах некую виртуальную реальность. Некий мирок, и внушать, что ты там и существуешь, – Ванька весело подмигнул мне своим единственным глазом.
    • Ёк-макарёк! И как мне с этим «подарком» бороться? Я же не могу сказать, слышь, дед, вырубай комп, программа зависла, – озадачился я.
    • Не-е, не можешь. Мало того, ты ещё и должен поддержать Трифона в его начинаниях. – сказал Иван, и чему-то засмеялся.
    • Чему радуешься, болезный? Ничего, что ты ни фига не объяснил, так ещё и ржёшь как сивый мерин. Типа, помоги дедушке тебя с катушек стянуть. Нормально! Вань, может мне самому повеситься? А чего мучиться? – обиделся я.
    • Да ты пойми, дурья голова, чем «плотней» он будет тебя «укутывать», тем легче тебе его сломать. Энергетический поток пойдёт? Пойдёт. Энергия - двухсторонняя субстанция? Двухсторонняя. Так зачем тебе корячиться, устанавливать контакт, расходовать собственную энергию, когда Трифон за тебя всё сделает?
И Ванька с таким неподдельным любопытством уставился на меня, что я задумался. Выходит, этот змий одноглазый уже всё просчитал. Весь наш поединок он прокрутил в голове, и увидел слабые и сильные стороны каждого. Мама дорогая, и кто из нас Ведун? Вот так вот просто, Ванька взял и сдал мне поединок? Нет, такого не бывает! Достаточно дать Трифону выйти на полную мощность и всё. Дальше бей дедушку его же дубиной. Я чуть не лопнул от чувства благодарности к Ваньке. Тот же, напустил себе на рожу выражение крайней сердитости, и приказал:   
    • Чего уставился, баклан? Помоги калеке с земли подняться.
Вот в этом Ваня весь. Как только что-нибудь додумкал, сразу: инвалид, калека, и вообще – помогите подняться. Я поставил Ваньку на ноги, и мы пошли в дом. На крыльце он оглянулся и сказал:
    • Не вздумай Иринке проболтаться. Расстроишь девку. Не к чему.
Я только молча кивнул головой. Да и что я мог сказать. Ничего. И я вошёл в дом вслед за Учителем…

Ирку взяли со знанием дела. Раздавили перед её носом ампулу хлороформа, завёрнутую в носовой платок. Это, чтобы стёклышки не остались. Потом утянули в люк (ей богу, я его там не видел), и по туннелю припёрли на базу. В это время достопочтимый Трифон ублажал меня светской беседой. Промурыжив для порядка три дня в подвале, её выпустили и приставили к кухне. Когда Ирина почувствовала, что наблюдение за ней ослабло, под видом сбора грибов, она решила бежать. Увы, ночиты и злые псы не дали далеко уйти. Получив наказание, она вернулась на кухню. Наконец она узнала, что те щи, которые она готовит, едят заключённые в ямах. А значит, и я. Вспомнив курс обольщения, она стала обрабатывать немого стража. То кусок побольше и получше положит, то по-бабски сядет рядом, когда немой приходил на ужин. В общем, оказывала минимальные знаки внимания, а результатов – хоть отбавляй. И в конец концов победила. Написав мне записку, она слёзно уговорила немого отнести её мне. Как я узнал потом, Трифон нашёл у охранника письмо, но решил использовать его в своих гадских целях, а именно, натравить меня на деда Афоню. Верней, через него вывести меня на книгу. Единственное, что он не просчитал, это то, что я прочитаю её. Узнав, что я сначала «громыхнул костями», а затем при помощи того же Афоньки встал на ноги, он приказал меня «…изничтожить любыми путями». И поэтому проделки весёлых Ниндзя, а потом и суровых ментов в домашних тапках, его рук дело. В это время Ирину перекидывали с точки на точку. По всей видимости, Трифон испытывал дикое желание сбить меня с толку. И он бы преуспел бы в своих начинаниях, если бы… не ошибка, которую они допустили с дедом Афоней. Митрич, вот их ошибка! Кто ж думал, что этот с виду туповатый мужик окажется большой умницей и патриотом своей Родины с большой буквы. А ещё, тем более, внештатным другом Конторы. И вы хотите, чтобы этот добропорядочный гражданин своей Отчизны мне не помог? Такого не бывает! После того, как я прочитал книгу и не стал престарелым маразматиком, настроение у Трифона ухудшилось. У него остался один козырь, которым он мог меня ударить -  моя жена. Что он и сделал. Рассчитывая на бурную ночь, полную страсти и порока, он надеялся этим меня ослабить. Дурачок! Ибо каждый русский мужик знает, что любовь и нежность любимой женщины увеличивает мужскую доблесть, по крайней мере раза в три. Ибо ещё встарь повелось, что, идя на поле брани, витязь брал своё в постели жены или любимой. Что в принципе, у нормальных мужиков одно и тоже. Отдав мне Ирину, Трифон сделал мне царский подарок. Спасибо ему за это. Обещаю отблагодарить его при первой же возможности…

Я проснулся незадолго до того момента, как должен был прозвенеть будильник. Лёжа с открытыми глазами, я тупо таращился на деревянный потолок. Из состояния ступора меня вывел Иркин голос:
    • Ничего не хочешь сказать?
    • Ты это о чём? – рассказывать о предстоящей схватке мне ну очень не хотелось.
    • Аркаш, когда ты дурку гонишь, я уже научилась распознавать. Ты, Герой - Ерёма, куда собрался? – её вишнёвые глаза с определённой долей насмешки смотрели на меня.
    • Ир, а можно я тебе потом объясню? Честное слово, правда - правда, – аккуратно решил я уйти от ответа.
    • У Трифона одна особенность имеется. Он очень долго приходит в состояние боя. Дальше он неумолим. Если успеешь его поймать в этот промежуток, то считай, ты выиграл, – как бы между прочем, сказала Ирка.
    • А причём тут вообще Трифон? – делано удивился я.
    • Да так, к слову пришлось. Ладно, я пошла завтрак готовить. Вставай, гладиатор, – уколола меня жена.
Вот те и на. Интересно, такая зараза рассказала о поединке? А чего ты мучаешься, Ведун? Ваня! Никто другой не знал. И зачем? Наверно, было так - Ваня за счёт своей скрупулезности задал Ирке вопрос по поводу слабых мест у Трифона. Она, девочка, наделённая аналитическим умом, вычислила, откуда дует ветер и решила непринуждённо мне помочь. А теперь к делу. Трифон долго концентрируется, что мне это даёт? Многое и ничего. Бить Мастера в момент концентрации дурной тон. Сам себя уважать перестанешь. А дальше он не умолим. Кто сказал, что я его собираюсь умолять. Не дождётся! Слышь, дятел, а что ты вообще знаешь про Трифона? Кроме мелких брызг, ничего. Забавно, но факт.          
    • Ты есть собираешься идти, или как? – с шутливой строгостью спросила Ирка.
    • Да, иду, – крикнул я, натягивая камуфляж.
Я вышел в горницу. За столом сидел Ванька и пил чай.
    • Предатель, – шепнул я Ваньке, усаживаясь на своё место.
    • Да пошёл ты, – отмахнулся от меня Иван: - Ты что, Ирку не знаешь! Я и рта открыть не успел, как она уже всё выдала. И про поединок, и про Трифона, и про то, что ты козёл.
Я непонимающе уставился на Ваньку.
    • Про то, что ты козёл, шутка, – заржал Иван.
    • Умеешь ты Ваня, настроение поднять, - съехидничал я.
    • А то! – брякнул Ваня.
    • Ешь, болтун профессионал, - сказала Ирка, ставя передо мной сковородку с яичницей.
    • Позвольте узнать, Граф, кого изволите взять в секунданты? – перешёл на высокий стиль друг Ванюша.
    • Митрича, наверно! – брякнул наобум я.
    • Хороший выбор! Мужик толковый, рассудительный. Ириша, детка, забери у воина сковородку, – после одобрения моего выбора, неожиданно закончил Иван.
    • Это почему? – возмутился я.
    • Кто ж дерётся на сытое пузо? – поинтересовался Учитель.
    • Кто? – спросил я, скосив глаза к кончику носа.
    • Наверно, только Ведуны, - не то спросил, не то уточнил Иван.
Да, довольно-таки специфическая шутка. Не каждый оценит. Короче, пока мы трепались, дверь открылась, и вошёл… Митрич! Поздоровавшись со всеми, он, обращаясь ко мне, спросил:      
    • Ну что, воин, пошли?
    • А куда ты собрался, да ещё со мной? – наивно прогнал я.
    • Неужели ты думаешь, что я тебя к Трифону одного отпущу? - удивлённо уставился на меня атаман.
    • Да-а-а? А с чего ты вообще взял, что я тебя возьму? – продолжал допытываться я.
    • Так это… вон Иван сказал, приходи утром, с Ведуном пойдёшь. Вань, или я чего не понял? – спросил атаман у моего Учителя.
    • Всё правильно, атаман. Это у нас Аркадий Константинович лажу гонит. Он и сам ещё вчера не догадывался, что ты секундантом будешь, – опять засмеялся Иван.
Ну, Ваня, ну друг любезный, опять подставил. Значит, пока я парил мозги на тему, как мне Трифона одолеть, он уже всё просчитал. И секунданта подобрал, и у Трифона слабые места вычислил, и на блюдечке мне преподнёс. Возникает вопрос, а я-то тогда на кой?      
    • Трифона завалить! – ответил Ванька.
Не знаю, может, у меня в это утро с мозгами не сложилось, не задалось. Но почему каждый считает своим долгом залезть ко мне в голову? Это что, общественная кладовая?   
    • Хватит психовать! Бери атамана и тащись на поединок. Всё, к обеду жду, – жёстко произнёс Иван.
Я молча пожал Ваньке руку, Ирка чмокнула меня в щёку, и мы с атаманом вошли на улицу.
    • Хорошее утро будет! – шумно втягивая воздух, сказал Митрич.
    • Может быть, – угрюмо ответил я.
Настроение у меня было не просто плохое, а очень плохое. Да ещё этот поединок…

На лесной поляне меня уже ждал Трифон и какой-то мужик в строительной робе. Я и Митрич поздоровались с ними, и отошли на край поляны. Некоторое время мы стояли молча, как бы оценивая друг друга, а потом секундант Трифона сделал знак подойти Митричу. Они сошлись в центре, перекинулись парой фраз, и разошлись.   
    • Он хочет, чтобы все фазы «боёв Юны» слились в одну, – спокойно объяснил мне атаман.
    • Я согласен, – равнодушно заявил я.
    • И что ему это даёт? – заинтересовался Митрич.
    • Право дать мне по башке, когда я буду пытаться внушить ему его страх, – ответствовал я.
    • Круто, ничего не скажешь. Мне соглашаться? – я почувствовал, лёгкий напряг в словах Митрича.
    • Соглашайся. Этот бык достал меня, – всё так же без эмоций ответил я.
В этот раз секунданты сошлись всего на одну минуту. Митрич вернулся ко мне, а секундант Трифона встал на середине поляны и громко объявил:
    • Господа, прошу выйти на ристалище.
Митрич напутственно хлопнул меня по плечу, и я пошёл. Подошли мы с Трифоном практически одновременно. Встали напротив друг друга и выслушали правила боя. Глаза Трифона буквально буравили меня, но я подчёркиваю - у меня было плохое настроение, а значит, все потуги Трифона мне были по барабану. Шипя, как недорезанный гусак, Трифон выдохнул мне в лицо:   
    • Запомни, Ведун, я убью тебя, а твою девку испорчу.
Почему-то фраза деда развеселила меня, и я откровенно брякнул:
    • Смотри, дед, во время боя портилку не потеряй. Всякое бывает.
Зло, плюнув мне под ноги, Трифон отошёл на край. Его секундант, постояв с минуту, крикнул:
    • Я объявляю бой!
Я пошёл…

Падал снег…. Не просто снег, а снег, смешанный с пеплом. Несмотря на это я практически не чувствовал холода. Вокруг я видел оплавленные куски стекла, бетона, перекорёженные непонятные железные конструкции из металла. Интересно, где я? И что это за город? Я шёл по улице, и вдруг на остове одного из домов я увидел табличку: Проспект Вернадского. Мама, так это ж Москва. Так, а где люди? И как говорил один мой друг по учебке: «Хлопцы, а шо горело?». Вот и я хочу знать, что случилось? Почему некогда красивый, несколько суетливый город превратился в руины? Неожиданно для меня, из какой-то подворотни, а верней, что от неё осталось, выскочили группка каких-то оборванцев и сломя голову пронеслись мимо меня. Какой-то нервный голос отчаянно крикнул:               
    • Он вышел на охоту. Беги, воин, беги!
Повинуясь неосознанному инстинкту, я изловчился и поймал одного из этих пробегающих. Тот, как сумасшедший пытался вырваться. Смотря на меня безумным взглядом, заикаясь, он орал:
    •  О-отпусти! Т-ты ч-что не понимаешь, ОН вышел на охоту!
    • Стоп! Кто вышел на охоту? Что у вас здесь произошло? Объясни ты толком, чёртова болячка, – и для пущей убедительности, я встряхнул его за шиворот.
    • П-пойдём с-со мной, в-воин! В у-убежище, я тебе в-вс-сё расскажу, – пролопотал мой новый знакомый, припадочно закатывая глаза.
И что мне делать? Идти с этим психом, или искать ответы на свои вопросы самому? Шанс понять, что так долбануло в Москве, что превратило её в пустыню, у меня, честно говоря – никаких. А идти, Бог весть куда имея путеводной звездой шизика, кайф немереный.   
    • Ладно, пойдём, Сусанин, – с глубоким вздохом сожаления, решил я.
    • Да-да, с-сю-да, - заторопился нервный проводник.
Блин, ну как у Тарковского в фильме «Сталкер». Дальше, что запечатлела «моя воспаленная память», это - бесконечные проулки, подворотни, и подвалы. А мы всё шли и шли…

Запах плесени и гнили ударил мне в нос. Меня чуть не вырвало. И здесь, типа, можно жить? Мой проводник забился в тёмный угол, и мандражировал. Интересно, он по половому признаку, кто? Чумазый какой-то, сразу в темноте и не различишь.  Ладно, для начала надо хоть узнать, как его зовут? Или её? Ровным голосом я спросил:          
    • Слышь, тебя как зовут?! Меня Аркадий. Я по профессии – Ведун.
    • Я – Алевтина. Или просто Аля, – представилась девушка.
Странно, но заикаться она перестала, причём совсем. Так, смотрит затравленным зверёнышем, словно каждую секунду ждёт удара. Так, Ведун, продвигай отношения дальше.    
    • Аль, а чего вы бежали? – опять «без напряга» спросил я.
    • Дядя Аркаш, Вы словно с луны свалились. Вы что, ничего не помните? – наехала милая девушка Аля.
    • Не помню, – честно признался я.
    • Тогда надо начинать издалека, – вздохнула Алевтина.
    • Начинай, – предложил я.

Я тогда ещё маленькая была…. Мой отец работал в Департаменте Москвы, каким-то мелким чиновником. Как-то я играла на детской площадке, как вдруг выбежала моя мать и подхватив меня на руки, побежала к метро. Я испугалась, хотела, было зареветь, но мать меня прижала к себе и стала шептать что-то очень нежное. Я ещё заметила, что к станции метро бегут много-много людей. Они толкались, ругались, одного мужчину просто затоптали. Впрочем, может и не одного, я видела только одного. А ещё ревела сирена! Истошно так, не переставая, пугая маленьких детей до обморока. Нас с мамой, высокий дядька протолкнул к входу и крикнул тётке в форме милиционера:      
    • Запускай в четвёртый блок. Там с детьми.
    • Хорошо! Ещё пять с детьми и закрывай. Время почти вышло, – зычным голосом ответила дама.
Мы прошли вовнутрь и встали около стены. Нас, то есть меня с мамой и ещё двадцать три тётки с детьми, сбили в кучу, подошла бабка с противогазом на боку, и срывая голос крикнула: 
    • Так, мамаши, взяли детей на руки и быстро пошли за мной. Если кто отстанет, ждать не буду. Я ещё жить хочу. Бегом, марш!
Как испуганные овцы, женщины ломанули за старухой. В метро было душно, бесконечные люди суетливо бегали туда-сюда, и мы, как остров плыли в этой массе. Бабка привела нас на платформу, и тут же подкатил состав. Старуха нервно рявкнула:
    • Да грузитесь вы, чёртовы куклы!
Женщины безропотно вошли в вагоны, двери захлопнулись, и поезд покатился. Не знаю, сколько мы ехали. Как вдруг свет погас, состав остановился, и послышались несколько громовых раскатов.
    • Что это, мам? – тихо спросила я.
    • Война, Алечка, – вытирая слёзы, ответила мать.
    • Какая война? – опять спросила я.
    • Да Бог его знает, какая это война. Одно знай, на улице теперь уже ничего нет, – как-то отрешённо поговорила мать.
    • А папа? – вдруг вспомнила я про отца.
    • А папа нас найдёт, потом, когда всё это кончится, – соврала мать.
И я вдруг явственно ощутила, что в моей жизни что-то изменилось. Моя мать никогда не врала мне, а здесь такое неприкрытое враньё. Через некоторое время, какие-то дядьки в военной форме открыли двери и, наверно, главный из них сказал:
    • Так, гражданочки, попрошу сохранять спокойствие. Сейчас вы построитесь в колонну по трое, и мои бойцы проводят вас на объект.
Женщины беспрекословно выполнили указание военного. И мы пошли…

Наша жизнь в Блоке № 4 началась с того, что всем зачитали правила поведения на объекте. Потом всех разместили в боксах, по двадцать человек. В принципе, никто не подбирал людей ни по возрасту, ни по возрасту детей, а просто указали на место и всё. Ни дня, ни ночи, как вы сами понимаете, мы не различали. Вся жизнь протекала по звонку, один звонок – завтрак, два звонка – обед, три – ужин. Это значило, что мать должна была взять судки, и идти на раздаточный пункт, встать в очередь за кашей, или ещё за какой-нибудь едой. Потом приносила эту еду мне, мы ели, и шли вставать в очередь, чтобы помыть посуду. Человек такое существо, что постепенно привыкает ко всему. Малышня стала играть в игрушки, которые каким-то чудом захватили из дома их родители, а мы изобрели новую игру - Эвакуация называлась. Так прошло пять лет, во всяком случае, показывал календарь. Его тиканье раздавалось по всему бомбоубежищу. Как-то утром мать не смогла встать с постели. Я испугалась, побежала к тёте Свете, это комендант нашего блока. Та прошла, посмотрела на мать, покачала головой и куда-то ушла. Она вернулась через час, с двумя здоровенными дядьками, которые принесли с собой носилки. Они взяли маму, положили на носилки, и отнесли в Блок № 9. Я побежала следом. В девятом блоке находилась медсанчасть, и туда меня не пустили. Тётя Света взяла меня к себе, в шестой блок. Через два дня она пришла и сказала, что мама умерла. Маму сожгли! В большой печи котельной. А дальше… пошло-поехало. Люди стали умирать пачками. Самое страшное случилось где-то через месяц. Как-то забегали военные, в коридорах появились мешки с песком, сложенные наподобие баррикад с дырками бойниц. Всюду я слышала только одно слово: «Ночиты, нас атакуют ночиты». Мне уже было десять лет, да и в таких условиях ребёнок взрослеет очень быстро, и подойдя к тёте Свете, я спросила:
    • Тётя Свет, а мне что делать?
    • Собери ребяток, и отведи в Загородный Домик. Поняла? - как равную себе, попросила тётка.
Загородным Домиком у нас шутя называли место, где находилась заброшенная шахта. Она имела выход на поверхность, и поэтому её тщательно охраняли военные. А нашли шахту случайно, когда искали место для Карантинной. Я собрала всех, кого нашла, детей пятнадцать-двадцать и сказала, что тётя Света приказала мне отвести их в Загородный Домик. Странно, но никто не возражал, а послушно побрели за мной. Как только дядя Вася затворил за нами дверь, послышалась страшнейшая стрельба, стоны раненых, и предсмертные крики убитых. Всё это продолжалось недолго, около получаса. А потом, дверь тихо открылась, и окровавленный дядя Вася прошептал:      
    • Бегите, ребятки, пока не поздно бегите!
И мы бросились по туннелю…

Туннель то поднимался к поверхности, то опускался вглубь земли. Наконец, мы упёрлись в бетонную стену, и, пройдя метров триста, обнаружили дверь. Тяжёлую, сделанную из бронированного железа и обитую свинцовыми листами. Около неё «колдовал» офицер в порванном камуфляже. Когда он увидел нас, его лицо озарила не то улыбка, не то гримаса, в смущении он прошептал:
    • Спасибо тебе, Господи, я не один.
Офицер оказался добрым дядькой со смешной фамилией Утюжено. Как же мы издевались над ним. Но он лишь застенчиво улыбался и спросил нас оставить его в покое. Да, забавный малый. Но если честно, то благодаря ему мы открыли дверь выхода, он первым пошёл на улицу с счётчиком Гейзера в руках, а когда вернулся, сказал, что радиации нет. Что ночиты засыпали всё какой-то дрянью, и эта дрянь заглушила все эти рентгены и кюри. Короче, как говорили встарь: «…радиационный фон в норме». Наш выход на поверхность омрачился событием «мирового масштаба», а именно, кто-то хриплым голосом зачитал объявление:    
    •   Жители Земли! Все, кто меня сейчас слышит, говорит Властелин Ордена Ночитов, а попросту – Трифон. Вся территория планеты Земля переходит во власть Конклава Ордена. Все жители планеты считаются дичью и добычей славных воинов ночитов. Охота начинается!
Повинуясь какому-то страху, мы бросились прочь. Я явственно услышала выстрелы, крики, стоны. Я нашла это убежище и спряталась…

Я слушал Алевтину и никак не мог отделаться от впечатления, что вижу страшный сон. Нет, правда! Мой разрушенный город, город в котором я родился и вырос. Город, из которого я уходил в армию, в котором я встретил свою первую любовь. И это всё сметено одним взрывом ядерной бомбы? Нет, не верю! Ущипните меня. Блин, что ж так больно. А-а-а, нет, это я сам себя ущипнул за руку и не заметил. Трифон! Интересно, откуда эта девчонка знает Трифона?      
    • Аль, а ты самого Трифона видела? – внутренне сжимаясь в пружину, спросил я.
    • Да, один раз. Когда в кино ходила, – как-то нервно хохотнув, ответила Алевтина.
    • Подожди, в какое кино? Ты ничего не путаешь? – мне показалась, что девочка немного не себе.
    • Да нет, дядя Аркаш, Вы не подумайте чего. Я не сумасшедшая. Просто ночиты не каждый день объявляют охоту. Обычно это бывает только в конце месяца. А так ничего, и кино есть, и магазины открыты. Только в них покупать нечего. Да и денег нет, – похоже, девчонка со мной совсем освоилась, и рассказывает всё как своему старому знакомому.
    • Ты хотела про кино рассказать, – напомнил я.
    • Ах, да! Ночиты громко объявили, что устраивается киносеанс и на нём никого «брать» не будут. И вот все, кто смог дойти, набились в уцелевшее здание старой школы, и пошла плёнка. Суть фильма сводилась к одному, что Трифон убил на турнире какого-то Ведуна, а потом захватил весь мир. И в конце фильма на фоне земного шара, выплывал портрет Трифона. А я никак понять не могу, зачем старику целый мир? И что будет, когда он умрёт? - глаза Алевтины выразили полное непонимание.
    • Не переживай, урод «на мир» найдётся, – пошутил я.
Я хотел ещё что-то добавить, но случилось нечто не вероятное. Алевтина вдруг напряглась и стала… исчезать. Просто! В воздухе! Офигеть можно! Я несколько минут постоял на месте, а затем вышел на улицу. Почему Алевтина исчезла? Блин, сюда бы сейчас Ваньку, он бы всё быстро разъяснил. Морок! Какое интересное слово. А откуда я его знаю? Морок! Не помню…. Чёрт, аж голова заболела. Так это ж Ванька сказал. И, к чему он это сказал? Трифон…. Морок…. Схватка…. Всё, вспомнил. Я вспомни, что идёт поединок между мной и Трифоном.

Так вот милый дедушка, что ты мне приготовил? Хорошо, я тебе отвечу! Я сделал пару глубоких вздохов, дабы привести свой организм в порядок, и… сел на асфальт. Моё виртуальное воображение, словно простым карандашом стало вырисовывать тонкие черты старика. Постепенно рисунок приобретал объём, лицо, мелкие детали костюма. Я, не напрягаясь «выдавил» образ моего глубоко «любимого» Трифона. Ой, здравствуй Триша!          
    • Вычислил, сволочь! – зло прошипел дед.
    • Да я просто без тебя жить не могу, – съязвил я.
    • Ну и что будешь делать дальше? – глядя на меня с ненавистью, спросил дед.
    • Ничего! Просто дам тебе в морду, и всё, – многообещающе сообщил я.
    • Ты способен ударить пожилого человека? - на губах старика заиграла саркастическая улыбка.
    • Ага, способен! Особенно такую гниду, как ты. Да чего я с тобой разговариваю.
И я серьёзно засадил Трифону в челюсть. А дед молодец, только охнул. Но я недолго оставался без ответа. Свернувшись клубком, Трифон подкатил ко мне и нанёс два сильнейших удара. Один в грудь, другой в область печени. Ладно, дедуся, а что ты на это скажешь? И влепил деду ногой по затылку.   
    • Ну как приход, Триша? – вставая спиной к солнцу, спросил я.
    • Рано радуешься, Ведун. Я тебя ещё достану! – бросаясь на меня, крикнул дед.
Банальный дед какой-то. Ну, я встретил деда прямым слева. Трифон покачнулся, словно ясень в непогоду. Видимо, забрало от моего хука. Блин, твою мать, Трифон, достал всё-таки по почке. Одно хорошо, что очертания горелых зданий потеряли чёткость. Значит, дедок слабеет. И тут я получаю хороший удар в зубы. Хи-хи, офигеть как ослабел дед. Я намечаю удар в печень, дед опускает руки, дабы поставить блок, а сам откровенно бью прямым в солнечное сплетение. На, возьми! У дедка глаза полезли из орбит, дыхание сбилось, и он стал заваливаться на левый бок. Yes, натянул. Но дедок оказался боец с большой буквы. Я видел, как Трифон страшным усилием воли заставил себе устоять на ногах, и крутанул потрясающую вертушку в стиле Чака Норриса. Мне будто кувалдой ломанули по голове. Пейзаж поплыл перед глазами, появилось чувство тошноты, короче, сотрясение мозга чистой воды. Я быстро отошёл шагов на десять назад, и сделал дыхательный комплекс. Вроде отпустило. Я разозлился конкретно. Собрал в правую руку приличный комок энергии, я бросил его в Трифона, целясь в голову. Чудно, конечно, но я попал. Трифон закрутился волчком, зажимая руками голову. Он заорал благим матом, пытаясь, избавиться от моего воздействия. У меня мелькнула шальная мысль: «Может добить его к чёртовой матери?». А чего? Пока он мозги поправит. Вообще-то, нечестно получится. А пока я размышлял, дед крутил какую-то фигулю и бросил её в меня. Как на ногах устоял, не знаю. Тело словно налилось свинцом, руки стали неподъёмные, а в ногах поселилась слабость. Финиш, сейчас он меня добьёт. Дед же, скроил глумливую рожу, и так издевательски стал поучать меня:   
    • Ну вот и всё, Ведун. Против «Морока-батюшки» ещё никто не устоял. Готовься к смерти, убогий. Я победил!
    • Рано радуешься, Трифон. Я ещё поживу на этом свете, – сплёвывая кровь, ответил я.
    • Да-а? И что ты можешь сделать? Я ж спеленал тебя, как кутёнка. Очнись, бой кончился, – дед смеялся, довольный собой.
Я вдруг явственно осознал, что могу погибнуть. Сейчас, здесь, от рук этого маньяка. Чёрт его знает, что во мне сыграло. Но я психанул со знаньем дела. Стиснув зубы до хруста, я попытался выдавить из себя всю эту гнусность, которой наградил меня Трифон. Вы знаете, как прорывается нарыв, который долго и мучительно болит, доводя ваше сознание до исступления. Нет? Так вот, в одном месте появляется белая «блямба», которая постепенно приобретает синюшный цвет. И вот, когда вы готовы сотворить чёрт знает что, словно взрыв облегчения происходит прорыв. Я испытал нечто подобное, словно неведомая волна окатила меня освобождением. Пальцы рук и ног покалывали тысячи мелких иголок, приводя мою чувствительность в норму. Я ощутил потрясающие ощущения ясности в голове, и лёгкости в теле.  Дед подходил ко мне, сжимая в руках непонятно откуда взявшийся меч. Я так понимаю, что этим мечом, он жаждал укоротить меня на голову. Но, увы, намерение Трифона крайне не сочеталось с моими дальнейшими планами. И поэтому, чтобы не волновать дедушку, я подождал, пока тот не сделает замах, и резко выкинул руку вперёд. Пробив грудную клетку, я цепко ухватил тёплое, стучащее сердце, и рванул свою руку назад. И, показал сердце, широко распахнувшему глаза Трифону. Не знаю, обрадовался он или нет, но, постояв немного, он рухнул на землю. Переволновался наверное. Я выкинул уже безжизненное сердце некогда Властителя Мира, и вдруг почувствовал, что «плыву». Последнее, что врезалось в мою память, это земля, стремительно летевшая мне в лицо…

Я очнулся от крепких пощёчин. Митрич бил меня по харе и на грани истерики орал:    
    •  Ведун, очнись душа моя! Что ж я твоей жёнке скажу? Извиняй, не уберёг? Да она же меня изничтожит, запаяет в бочку и в Амур. Пожалей ты меня, у меня же детишек шесть ртов.      
    • Митрич, пожалуйста, перестань бить меня по роже. Больно, чёрт здоровый.
Я сел, и обвёл взглядом округу. Всё та же поляна, голубое небо, и так же щебечут птахи на деревьях. Красиво. С ума сойти! И только одно омрачало великолепный пейзаж, это - труп Трифона. Он лежал, широко раскинув руки, а из разодранной груди всё ещё сочилась кровь. Недалеко лежал бурый комок, когда-то представлявший собой сердце Магистра. Я нервно встряхнул головой, и непроизвольно спросил у атамана:      
    • Так это что, правда?
    • Что, правда? Аркаш, не пугай меня. Скажи толком, – глаза атамана смотрели на меня с неподдельной тревогой.
    • Ну, это… война… Алевтина… Трифон! Типа, он меня победил и захватил весь мир. А я видел руины Москвы, тысячи обезумевших людей, и ночиты охотятся на них, – пробормотал я.
    • Хочешь, я расскажу, как было на самом деле? – тихо спросил Митрич.
    • Хочу! Расскажи, не упускай не одной подробности, – я, как маленький ребёнок, желал знать конец сказки.
    • Вы сели друг напротив друга, и сидели часа три. А потом ты встал и одним точным ударом вырвал у Трифона сердце. Вот и всё. Больше ничего не было, – гладя меня по голове, сказал Митрич.
    • Выходит, что я видел, это не правда? – плача, спросил я.
    • Это морок! Ты смог устоять против чар деда, и в этом твоя сила. А еще правда в том, что ты не допустил, чтобы этот морок стал явью. Поклон тебе за это, Ведун-батюшка, Аркадий Константинович!
И Митрич, поставив меня на ноги, поклонился мне в пояс. А я рыдал! Моя нервная система дала колоссальный сбой. Я рыдал за тех людей, что не смог уберечь от смерти, защитить от болезни, подарить хоть маленький кусочек счастья. Я плакал и не мог остановиться…

Перед тем, как войти в посёлок, атаман долго хмуро смотрел назад, а потом с печалью в голосе произнёс: 
    • Слышь, Ведун, жаль, что время это проходит.
    • Не понял! Что значит «время проходит»? Объясни, – я, правда, не понял значение фразы атамана.
    • Ну… как объяснить! Бывает время сказок, бывает время битв. А теперь, пойми, это всё уходит. Вот ты Ведун, у тебя есть волшебная сила, ты можешь прочитать заклятье, и оно сработает как надо. Ты сегодня мир спас, а кто это оценит кроме меня, Ивана, твоей жены, и ещё нескольких людей из Конторы? Да никто! Всё заняты тем, что ищут как бы срубить денег побольше, да пожрать повкусней. И, всё! Раньше двое любили друг друга, а сейчас? Трахаются. Как кролики. Тьфу, их мать. Говорить противно. Мужики стали на баб похожи, бабы на мужиков. Дети вместо того, чтобы по лесу носиться как угорелые, сидят за «ящиком» и представляют себя героями. Только кем? Терминатором, да ещё каким-нибудь заморским уродом. Нет, было бы смешно, если бы сегодняшний пацан вообразил себя Чапаевым или Штирлицем. Не то время! Вот ты в детстве кем мечтал стать? Наверно космонавтом или лётчиком. А нынешние? Пацаны всё норовят в киллеры податься, а девки вообще б…ми стать. А всё почему? А потому что денег много платят. И ни хера делать не надо. Крути задницей около носа шефа, и подмывайся душистым мылом. Ты Аркаша всё ведаешь, вот и ответь мне, куда катится то, что ты сегодня спас? - видимо, атамана прорвало, если он наговорил столько невкусных фраз.
    • Я тебе Митрич так скажу, всегда были Тёмные времена. И при Петре, и при Александре, и при Николае. Сталин – отец народов, тоже уготовил русским незавидную судьбу. Да и сейчас легче что ли? Но одно я знаю, Россия вырвется из нищеты и станет Государством с большой буквы. Поверь Митрич, уйдёт всё наносное и останется истинное, настоящее, русское. Вот ты меня спросил, от кого благодарности ждать? Хороший вопрос. А не надо её ждать. Не к чему это! Жить надо, дело делать, а не ждать пока добрый дядя медальку повесит на грудь. А по поводу нынешней молодёжи так скажу, тяжело судить о том, чего не знаешь. Что в твоей молодости гулящих не было, или бездельников? Ответь! – потребовал я.
    • Почему не было? Были. Сам лично знаю таких, – утвердительно кивнул Митрич.
    • Ну, вот видишь! Уроды всегда были. И не грузись, атаман, выдюжим, – я хлопнул Митрича по плечу.
    • Хорошо бы! – вздохнул Митрич.
Ещё немного постояв, мы пошли в деревню. Не знаю, что-то беспокоило меня, словно игла в мозгу сидела мысль, какая-то дрянь приключилась…

Нас встретил Ванька. Хмурый, взгляд злой, хищный. Стоял, почти не опираясь на костыли. Это доказывало, что случилось что-то крайнее. Аккуратно подойдя, я тихонько спросил:
    • Вань, а что произошло?
    • Ночиты! Деревню захватили, мать их, – Ванька зло плюнул.
    • Когда? – уже профессионально спросил я.
    • Утром! Вы только ушли. Взяли грамотно, с трёх сторон. Детей и баб в один сарай загнали. Мужиков в подпол к бабке Степаниде посадили. Как я понял, сундук поставили, чтобы не вылезли. Только девять казаков уцелели, в поле были. Я ухитрился сблызнуть, предупредить их. Они вон там, в роще сидят, – выдал информацию Ваня.
Ну, что, Ведун-батюшка, влетел? Положение хоть куда. Значит, пока я уговаривал друга Тришу, этот гад, провёл общевойсковую операцию. Знатно! И что делать?   
    • Скажи мне правду атаман, - пропел я.
    • Аркаш, ты никак, поди, в себя не вернулся? Али не смог? Вон бледный какой-то, устал, наверное? – Митрич испытующе посмотрел на меня.
    • Да нет, ты меня не понял. Твоя же хата на отшибе стоит? – я подмигнул атаману.
    • Ну, на отшибе, – подтвердил Митрич, явно не понимая, что я от него хочу.
    • Слушай Митрич, какой же ты тормоз. И как ты с такими мозгами в атаманы попал? – не выдержал я.
    • Не твоё дело, – обиделся Митрич.
    • Да погоди ты обижаться. У тебя подпол есть, а в подполе что? – уже разжевал я.
    • Капуста, картошка, да много чего, – закатив глаза под небеса, перечислил атаман.
    • Деревня, купи билет в город! Чемодан у тебя там стоит. Понял, топтун непроходимый? – взорвался я.
    • Ну, стоит! А ты это к чему? – определённо, соображать сегодня Митрич не хотел.
Я уже хотел было подойти к атаману и треснуть его по уху, дабы привести в чувство, как в наш бестолковый разговор вмешался Иван:
    • Митрич, душа моя, одолжи волыны, народ говорит, у тебя есть.
    • И всего делов - то? Да, пожалуйста, – ответил атаман, наконец осознав, что от него хотят.
Отослав Ваньку к ребятам в рощу, мы с атаманом попытались незаметно пробраться к нему в дом. То ли ночиты чувствовали себя хозяевами в деревне, то ли у них такого понятия, как режим охраны совсем нет, но к Митричу в дом мы попали без всяких осложнений. К счастью, семья атамана укатила в город погостить у тётки жены, и в доме царил порядок и тишина. Шепнув мне, чтобы я постоял у окна, Митрич юркнул в подпол. Мимо дома атамана прошёл патруль ночитов, шумно переговариваясь на непонятном мне языке, пробежала чья-то корова, наверно отбившись от стада, вот в принципе и всё, что я увидел за те полчаса, пока Митрич копошился в яме. Наконец он показался, красный от натуги, и отдуваясь, чуть ли не крикнул мне:    
    • Помог бы, ё - пер! Последнее здоровье положу, пока этот чёртов сундук, достану.
Я быстро подошёл и помог поставить чемодан на край ямы. И тут меня как молния ударила мысль! Я тихо попытался её высказать Митричу:
    • Слышь, атаман, если мы с тобой эти стволы в дело пустим, то на статью себе «накрутим». Может, к властям обратимся, или в милицию?
    • Да ты что Ведун, сбрендил что ли? В Сибири спокон века власти не было. А менты – куплены с потрохами. Чудной ты стал Аркаша после боя с Трифоном. Власть ему подавай. А ты - то кто? Или это я в Конторе штатный сотрудник? У тебя и власть в руках, – нет, Митрич сегодня всё-таки думает.
    • Ладно, херню сморозил. Бери винтари, почапали! - попытался скрыть смущение я.
И погрузив оружие в два мешка, мы тихим сапом вышли из дома. Ночиты, наверно гуляли на другом краю села, так что до рощи мы добежали почти без проблем. Так, Митрич один раз упал и был жестоко придавлен своим мешком. Я хотел помочь ему вывалиться из-под мешка, но на мою беду, атаман задвинул такую тираду, поминая в своей «молитве» всю подноготную половой жизни, по крайней мере, половины женского населения посёлка, чем и сломал меня напрочь. Успокоившись, атаман выбрался и встал. Дальше обошлось без приключений. В роще нас поджидали девять крепких мужиков, включая моего старого знакомца, Дрюся. Скинув мешок, атаман наехал на него по полной:       
    • Ну, а ты куда смотрел? Эти уроды твою малую Родину захватили, а ты здесь прохлаждаешься.
    • Не кричи. И с чем я выйду, с серпом на плазму? Да я пока одному буду мошонку опрастывать, в курёнка-гриль превращусь, – зло оправдывался Дрюсь.
    • Ладно, извини, не прав! Нервы сдали. Что делать, Ведун? – покаялся атаман, обратившись ко мне.
И я внёс простейшее предложение, а именно - я беру с собой пару бойцов, и пытаюсь выяснить, где находится основная сила ночитов. Митрич же шумит на окраинах посёлка, отвлекая ночитов от нас. Переговорив, мы покурили и разошлись. Бой не терпит суеты…

Мы проникли в селение на закате. Три часа Дрюсь сидел на большой сосне и лупился в бинокль. Не знаю, откуда берётся выдержка у этого парня, но на исходе третьего часа, он быстро спустился вниз, и, подойдя ко мне, сказал:       
    • Всё в порядке, установил. Они заняли три дома. Бывший сельсовет и два ближних к нему. Остальные они просто проверили и, выгнав жителей, заколотили.
    • Не увидел, кто у них главный? Трифона я того, пристроил, – спросил я.
    • Давно пора. Очень гадкий дедушка был. Главный, спрашиваешь? Есть один, в розовой пилотке бегает и на всех орёт. Ну, чисто наш пионервожатый, когда я в Артеке был. Правда его потом уволили, – и Дрюсь чему-то заржал.
    • За пьянку, что ли? – меланхолически спросил я, думая совершенно о другом.
    • Нет. Мальчонок портил, зараза, – глаза Дрюся зло блеснули.
    • Как портил? – уже заинтересовался я.
    • Ну ты чего, маленький что ли? Не понимаешь? Вечером к себе в комнату пригласит, конфет предложит, кофе-чаю нальёт, иногда чего по крепче накатит. А потом как в том анекдоте: «…ребята вы коньяк пили? Нет, не пили! Во-от такая вещь, но жопа болит». А он, сволота такая, ещё и запугает, типа, всем расскажу. Ну, а когда пацан с четвёртого отряда вниз башкой с утёса слетел, наверно нервы подвели, тогда комиссия из Москвы прикатила. Этого под белые ручки и в Солнечный Магадан за растление малолетних. Как щас помню, девять лет вкатили, – непринуждённо рассказал Дрюсь.
    • Что, весёлый лагерь был? – поинтересовался я.
    • Что ты! Кузница путанок и стукачей, – ответил Дрюсь.
    • Тебя-то, каким ветром туда занесло? Ты на стукача не похож, на путанку тоже, – смеясь, спросил я.
    • Понимаешь Аркаша, среди пионеров тоже честные попадались. А я выиграл общегородские соревнования по боксу. Меня и наградили путёвкой на солнечный берег Чёрного моря, дабы я мог поправить своё пошатнувшееся здоровье. Я тогда учился в восьмом классе, был ростом под два метра и весил килограмм под сто. Короче, малокровный, что ты хочешь, – уже покатываясь от смеха, завершил Дрюсь.
    • Слышь, ты, малокровный, что делать будем? – напрямик спросил я.
    • А что делать? Ты когда-нибудь муравьиные яйца пробовал? Нет? А знаешь, как их достают. Муравейник с одной стороны поджигают и ждут, пока это трудяги всё вынесут. Потом, собирай и ешь. Так и здесь, около одного дома копна стоит, давай подожжем, а затем отстреляем всех ненужных. 
Простота плана Дрюся, поразили меня до глубины души. Вот правду говорят, что всё гениальное – просто. Как я понимаю, ночитам шумиха по поводу пожара не нужна. А значит, весь личный состав будет брошен на тушение пожара. И если занять пару-тройку выгодных огневых позиций, то можно нанести этому личному составу существенный ущерб. Класс! Да, вот только надо определить, где эти выгодные позиции. Как всегда, меня подслушали, и Дрюсь непринуждённо сказал:   
    • Если залезть на колокольню и на чердак мельницы, то двор сельсовета будет как на ладони. Сиди и снимай их по одному. Ну что, ты куда в церковь или на мельницу?
    • Давай на мельницу. Боюсь я что-то с оружием в храм входить, – шуткой ответил я.
    • Твоё право. Тогда делаем так, на колокольне меня всё равно фиг достанешь. А вот тебя могут изнутри потревожить. Ты возьми с собой Витька, он за дверью и посмотрит. Витек, с Ведуна глаз не спускать. Любые попытки убийства пресекать в корне, – приказал Дрюсь, жилистому парню.
    • Есть! – ответил тот.
Да, говорливостью этот парнишка не отличается. Впрочем, не будет отвлекать всякой ерундой. Погнали наши красных…

Я смотрел на ночита в оптику и думал: «Сейчас нажму на курок, и нет этого друга. Вот весело!». Тот бегал по двору, зачем-то суетливо махал руками, отдавал нелепые распоряжения, короче, был страшно занят. Он то занят, а у меня в душе гамма чувств. Я явственно представил, как пуля врезается в череп этого «пионервожатого» и с визгом уходит в землю. А он, уже с расколотой головой, ещё секунды три-четыре стоит, словно пытаясь понять всю нелепость своего положения, и рухнет на траву, окрашивая её в буро-малиновый цвет. Блин, да как этих снайперов тренируют? Ходят слухи, что им поставляют живые мишени на заключительной стадии учёбы. То есть, какой-нибудь зек получает вышку и вместо того, чтобы приобрести пулю в душном коридоре, ловит её на свежем воздухе. Но у этих ребят (у снайперов) нервы железные. А у меня? Нет, бросить в человека комок энергии, я могу свободно, а вот спокойно наблюдать, как разлетается черепная коробка, извините. Что мне делать, Господи подскажи, а? Ну, хоть какую-нибудь мысль. Чего тебе стоит? Ладно, надо что-то решать. И вдруг я вспомнил, что незабвенный Трифон клялся божился, что, если я выиграю схватку права на Орден, Ночиты мои. Хороший ход. Да, но как этим уродам объяснить, что теперь я хозяин Ордена, а Триша почил в бозе. В самом деле, не выйду же я на площадь и не гаркну во всю глотку: «Спокойно граждане, власть над Орденом Ночитов перешла к Комитету Государственной Безопасности Советского Союза. С чем вас и поздравляю!». Тут надо другой подход. А какой? Ой, дурак! Как же ты мог забыть главное? Они же телепаты. Умеют принимать мысли на расстоянии. Да, а ты передавать умеешь? Одно дело, какой-нибудь наш Вася Пупкин, а другое эти звезданутые парни Шестой галактики от Кассиопеи сразу налево. Но попробовать можно. «По образу и подобию!» - так сказал отец Константин. Слышь, Ведун, а это Ключ. Пробуй! Чем ты рискуешь? Тем, что тебя вычислят? Всё равно твою огневую точку накроют после третьего выстрела. Я сел, максимально, насколько мог собрался и попытался выйти в эфир. Вначале у меня в голове была неразбериха в стиле «Сам себя слушаю», но потом стали появляться чужие мысли. Нет, правда! Хотя со стороны я выглядел, ну, по крайней мере странно. Судите сами, сидит чувак, прислонившись спиной к стене, глаза закрыты, будто он спит, и сам себе под нос тихонечко лопочет. Хоть вызывай скорую и сообщай родственникам прискорбное известие. Я сидел, и пытался найти нишу, дабы войти в интеллектуальное пространство ночитов. Ничего фраза? Я ещё не так умею. А по-простому, я неумело искал мозг, который меня услышит. И вот он, момент кайфа. В моей дурной башке пронеслось: «Я слышу тебя! Говори». Интересно, что из этого правда? То, что я услышал, или то, что у меня мозги поехали? И ведь не посоветуешься ни с кем, вот беда. Для затравки, я решил отослать короткую «Телеграмму»: «Ты, кто?!», и подождал пока «сеть» известит меня о доставке. Ответ пришёл практически мгновенно: «Я – Натан, сын Самура!». «Очень приятно!» - подумал я, трясясь, как от похмелья. Нет, ребята, это не белка. Я сроду таких имён не знал. У меня всё проще, Витьки там всякие, на худой конец Валентины. А здесь, Натан сын Самура! Да я это с бодуна придумать не смогу. Так, продолжаем разговор. «Я – Ведун! Предлагаю встретиться в нейтральной зоне» - выпалил я, чёрт знает куда. А дальше случился такой разговор, который я передам в виде диалога:               
    • Для начала я хочу узнать к какому роду, ты принадлежишь? – чётко прозвучало у меня в мозгу.
    • Я – воин! – отослал я.
    • Хорошо! Я согласен с тобой встретиться. Говори, когда и где? – голос ночита звучал весьма уверено.
    • В роще, в пять вечера. Устроит? – ляпнул я.
    • Да, вполне. Я надеюсь, ты придешь один? – любезно поинтересовался ночит.
    • Естественно. А ты, не приведёшь с собой друзей на нашу вечеринку? – слюбопытничал я.
    • Даю слово! Воины должны договариваться с глазу на глаз. Так говорил мой отец, Самур Великий.
Не знаю, можно ли передавать эмоциональный фон, но я вдруг ощутил, светлую грусть в словах ночита. Как можно почтительней я подумал:
    • Хорошие слова, их мог произнести только великий воин.
    • Спасибо, Ведун. До встречи.
И верите или нет, но чужие голоса исчезли у меня в голове. Секунд десять я обалдевши сидел, а потом перегнулся через перила, и крикнул стрелку около двери:   
    • Беги к атаману! Скажи, чтобы подождал, я договорился о встрече с ночитами.
    • Как договорился? Ты ж никуда не выходил, – он уставился на меня как на умалишённого.
    • Потом объясню! А теперь давай воин, вперёд, – скомандовал я.
Парень рванул, едва не выбив дверь. По-моему, его погнал не только мой приказ, но и его догадка. Да Бог с ним! Потом разберёмся, если надо…

    • Ведун, душа моя, да что ты творишь? Я уже бойцов на номера поставил. И тут прибегает этот гунявый и орёт благим матом. Типа, выручай атаман - надёжа, у Ведуна крышу свело. Ты мне скажи что-нибудь, дабы я убедился в твоей дееспособности, – словно фонтан встретил меня Митрич.
    • Я договорился о встрече, – выдал я полную информацию атаману.
    • Договорился? – недоверчиво переспросил Митрич.
    • Ага! Телепатически. А что, у тебя какие-то сомнения? – я специально сделал ударение на последнем слове.
    • Нет-нет, что ты, – поспешно согласился атаман.
    • Атаман, ты помоги мне вот в чём, незаметно окружи вон ту рощу, и жди моего сигнала. Сможешь? – зачем-то уточнил я, хотя прекрасно знал, что атаман справится.
    • Сделаем, - кивнул головой Митрич и куда-то пошёл.
    • Эй, ты куда? – крикнул я вдогонку.
    • Как куда, выполнять, – невозмутимо отозвался атаман.
Я подождал, пока спина Митрича скроется из вида, а потом тихим шагом пошёл в рощу…
Найдя уютную поляну, я уселся на пень, закурил, да и, честно говоря, задумался. Время прекратило свой бег. По крайней мере для меня. Я никак не мог понять, зачем мне эта встреча. Что я буду говорить этому ночиту, если сам не понимаю, что мне делать. Что, объяснять ему какие люди хорошие? Ему, который прилетел сюда, когда меня не то чтобы в проекте не было, а человечество только намечалось.       
    • Про намечалось, хорошая мысль. Смешная.
Я резко обернулся на голос. Невдалеке от меня стоял высокий парень, одетый в старую потёртую джинсовку и чёрные брюки. Он дружелюбно улыбался, как бы показывая всем своим видом, что у него чистые намерения.    
    • А что, обязательно в голову «залазить»?! – хмуро спросил я.
    • Извини, по привычке получилось. Ну что, покурим?! – предложил ночит, доставая пачку KENT.
    • Давай! – согласился я, беря и закуривая сигарету.
    • Если помнишь, я – Натан, - зачем-то сказал ночит.
    • Ну, слава Богу, не проглючило, – со вздохом облегчения сказал я.
    • А чего, были подозрения? – тоже хохотнув, спросил Натан.
    • Ага, были! Это тебе привычно это радио слушать. А мне хоть в кризисный центр ложись, сильно мозги укреплять, – сказал я.
    • Да не совсем привычно! Мы же этому у вас научились, – Натан выразительно посмотрел на меня.
    • У кого, у вас? – переспросил я.
    • У людей, – просто ответил Натан.
    • А подробности? – закинул удочку я.
    • А подробности – письмом. Ладно, не обижайся, если хочешь, расскажу, – пихнув меня в плечо, сказал ночит.
    • Хочу, очень хочу. И в деталях, – закуривая ещё одну сигарету, воспылал жаждой знаний я.
    • Ну, слушай! Мы делали обычный патрульный полёт, когда приняли сигнал SOS. Быстро определили координаты, задали курс, и через сутки уже крутились около звезды Багам. Вы называете её Солнцем. Впрочем, это без разницы. Наш астра-штурман точно определил, откуда пищит и указал на третью планету от Багам. Ничего, что я использую наши названия? – вдруг спросил Натан.
    • Да не парься! Нормально, давай дальше, – успокоил ночита я.
    • Высадились как раз в тот момент, когда грохнуло. Уж не знаю, что твои предки замутили, но рвануло знатно. Мы успели спасти всего несколько человек. А дальше…, дальше ядерная зима, кислотные дожди, парниковый эффект, и прочая дрянь при ядерном взрыве. На нашу удачу люди, которых мы спасли, оказались учёными. Но сам понимаешь, радиация безжалостная штука. Чтобы сохранить ваши знания, мы провели сканирование мозга у всех учёных. Данные зашифровали и сделали книгу. Ты её знаешь, читал, – и ночит опять дружески толкнул меня.
    • Да-а, читал! Только дюже мудро написано, чуть мозги не сломал, – я в ответ хлопнул Натана,
    • Ага! Я, когда в первый раз её читал, тоже не всё понял. Вообще, как говорил ваш мудрец Гуджиев, книгу надо читать три раза. В первый - из интереса, второй - для понимания, а третий - для юмора. Ну да ладно, короче из всех людей, что мы спасли, выжил один ребятёнок. Ничего не скажу, талантливый подлец получился. Сначала всю вашу грамоту освоил, кое-что у нас хапнул, до чего-то своими мозгами допёр. Ну, а когда на вашей планете климат более-менее наладился, стал проситься назад. А нам чего? Пускай идёт тем более, что это его Родина. Отпустили! Жрачки на три дня дали, иди родной, возрождай планету. И тут понеслось! Вместо того чтобы помогать сирым и убогим, этот «хомут», стал искать себе подобных. И нашёл, паскуда. Числом их было тридцать шесть. Блин, как начало для стихотворения. Кстати, ты стихи не пишешь? – неожиданно спросил Натан.
    • Нет, раньше по юношеской дури писал, а потом понял, не моё всё это. Ты рассказывай интересно ведь, – попросил я.
    • Ах, да! Наш назвался богом Арием, и провёл Великую битву.  В итоге осталось тринадцать воинов. Любитель громких названий, Арий стал величать этих тринадцать - Великий Конклав Вселенной. Куды деваться? Потом организовал Орден, естественно своего имени. И ещё четыре, по сторонам света. И… поссорил их к такой-то маме. Типа, деритесь, дабы обрести силу. Вот такая сволочь.  «Горец», чистой воды. Кстати, классный фильм. А ещё этот говнюк унёс книгу. Чтобы было за что драться. Потом, посидел подумал, да и вывел формулу бессмертия. «Я могу жить в чьём угодно теле!» - заявил он. Нормально? – Натан выжидательно посмотрел на меня.      
    • Не знаю. Мне не нравиться, – ответил я.
    • Мне тоже. Ну а дальше много чего было. Мы только следили, чтобы вы раньше времени не изобрели какую-нибудь гадость. Когда поняли, что человечество стало умнеть, включили защитный код на книгу. Человек, который прочитает книгу «просто так», стареет за несколько минут. Три сотни лет спали спокойно, а тут тебя выкопали. Здрасти! Пока ты бандитов за душу брал, нам было пофиг, а когда ты книжку расколупал и не состарился, да ещё Магистра Запада сломал, тут мы и зачесались. Дело в том, что Трифон и был последним воплощением Ария. Я, честно говоря, за тебя болел. И не ошибся! - восторженно сказал Натан.            
    • Слушай, а что бы было, если б я проиграл? – не зная зачем спросил я.
    • А ты это уже видел, – смеясь, ответил ночит.
    • Я, когда? – изумился я, как пингвин, побывавший в первый раз в Африке.
    • Как ты думаешь, что такое история? Не пытайся – не ответишь. Если с прошлым где-то как-то понятно, то с будущим непонятно вообще. То время, которое называют Будущим имеет несколько путей развития. Так вот, Трифон показал тебе один из них. И это могло бы быть, если бы ты сдал бой. Понял? – спросил Натан.
    • Ну, чего-то понял! Хотя… зачем ему всё это надо было? – всё-таки я чего-то не понял.
    • Знаешь, я знаю, что вопросом на вопрос отвечать не вежливо, но ответь, ладно? Если б ты стал Властителем Мира, что бы ты сделал? – в глазах Натана я прочитал тоску и надежду на что-то несбыточное.
    • Если честно, не знаю. Наверно ничего. Человечество – это такой вид, что с ним нельзя сделать что-нибудь кардинальное. Всё, что оно делает, происходит сообща. Поддавшись общему сумасшествию. Один безумец предлагает, а другие, ещё более безумцы выполняют. Печально это осознавать, но это факт, – я выдал то, о чём всегда думал, но никогда не говорил.
    • Да-а, нелестный отзыв о своих сородичах. Ты это своим говорил? - слегка ехидно спросил Натан.      
    • Нет! Хотя, у нас каждый здравомыслящий человек так думает, но почему-то боится об этом сказать вслух. Так уж сложилось, мы легко лжём, а сказать, что внутри стесняемся, – печально объяснил я.
    • Хороший день, правда Ведун? Пожалуй… ты готов стать Смотрителем. Да, точно, готов! – конечной фразой Натан как бы подтвердил свои мысли.
    • Каким ещё Смотрителем? Ты что, Натан, звёздных таблеток обожрался? Прёт? – забеспокоился я.
    • Успокойся, ничего я не наелся. Просто нам скоро улетать, а по правилам Сатанга, мы должны оставить Смотрителя. Да ты не переживай, тебе и делать-то ничего не придётся. Так, смотри, что бы твои Братья по разуму не изобрели чего лишнего. И всё! – со смехом закончил Натан.
    • И только? – я вложил в эту фразу весь сарказм, на который был способен.
    • Угу! Кстати, за жителей станицы не переживай. Мы их собрали не с целью захвата, а, чтобы не мешали отлёту. Как только наша капсула стартует, их отпустят, – пообещал Натан, и совершенно не обратил внимание на моё ехидство.
    • Слышь, я всё же смертный, – я сделал последнюю попытку отвертеться.   
    • Найдёшь ученика, когда поймёшь, что пора уходить, – да, с логикой у этого парня всё в порядке.
    • Ладно, что я должен делать? – сдался я.
    • Ничего! Сиди спокойно. Я сам всё сделаю, - сказал ночит, и провёл перед моим лицом правой рукой.
    • Но, почему я? – успел спросить я, погружаясь в сон.
    • Ты мне понравился, – просто ответил Натан.
И опять звёздный свет прошёл сквозь меня…

Ночиты улетели на заре. Корабль у них, был не какое-нибудь совершенство инженерной мысли, а просто сгусток энергии грязно-голубого цвета. Перед тем как войти в Кокон, Натан долго смотрел мне в глаза, словно решая, говорить мне или нет. Видимо, что-то толкнуло ночита на откровение, и он произнёс:
    • Я сейчас нарушаю правило Совета Астра, но хочу тебе сказать. Тебя ждут долгие годы испытаний, на семь лет твоей спутницей станет Мадам Депрессия. Отчаяние будет сменяться Равнодушием, а после них будет одолевать Злоба. Всепоглощающая доводящая до исступления! Тебя будут раздражать даже самые близкие люди, не говоря уже об просто знакомых. Что делать, но человеческое существо не способно сразу постигнуть «Великую Книгу Ангелов», даже если оно наделено Даром. Я закрыл то, что ты прочитал в Книге, но всего лишь на семь лет. Потом произойдёт активизация, и ты вспомнишь Великие Заветы. Обретёшь власть, наберёшь силу как Мастер, осознаешь мощь Вселенной! И станешь тем, кого вы когда-то называли Атлантами. Увы, но сегодняшнее воплощение человека - лишь жалкое подобие ваших предков. Те люди, коих вы наделяете талантом, возвышаются над обычными на маленькую толику энергетического самосознания. Ты не такой! Тебя уже коснулась Великая Длань Вседержителя. Пройди путь испытаний, сломай своё земное Я, и, взрасти новое вселенское Я. Прощай, Ведун! Ты помог нам вернуться домой.
    • Не понял? Каким макаром?! – изумился я.
    • После, мой друг, после, – с улыбкой сказал Натан: - Придёт время, и всё откроется в своём подлинном виде. А теперь отойди, мы взлетаем.
Натан вошёл в кубышку, она стала пульсировать, постепенно меняя цвет с грязно-голубого на металлически-золотистый. Два раза невысоко подпрыгнула, словно приноравливаясь к прыжку в пространство, и издав тихий шип, унеслась в бездну космоса. Всё, ночитов на Земле больше нет. Я остался один с бешеной прорвой знаний, не зная, как и куда их применить…

Я подошёл к Митричу сзади, и слегка хлопнул по плечу:   
    • Снимай посты, атаман. Пошли домой.
    • О, а ты как тут оказался? Я тебя и не заметил, – протирая сонные глаза, встрепенулся Митрич.
    • Стреляли! – брякнул я первое, что пришло в голову.
    • Чего, правда? Я не слышал, ей богу, – поклялся атаман.
    • Митрич, хорош драндеть, бери людей и домой, – уже возмущённо прикрикнул я.
    • Да-да, сей момент ваше благородие, – подобострастно пролепетал атаман, и побежал в рощу.
Я так и не понял, издевался он или нет? Да ну всё к чёрту. Я – устал! Стоп, не хами. Тоже мне, пуп земли выискался. Забыл, кто тебя в «себя» заталкивал, после поединка с Трифоном? Старичок был дока. Даже уходя, мог тебя благословить на всю жизнь. Любой врач бы в анамнезе написал бы: «Идиотия самой страшной степени…». А Митрич нашёл способ оживить, не покладая рук. Гы-гы! Я шел, впитывая свежесть нового дня, краски распускавшихся утренних цветов, зелень молодых берёз и ёлок. Красота! Только вот где-то под сердцем, сидела и ныла тоска. От знаний, что ли? Вон, Ванька стоит.      
    • Привет, Вань, - обнимая Учителя, сказал я.
    • Ну? - без всяких предисловий спросил Иван.
    • Улетели, и даже не обещали вернуться, – вяло пошутил я.
    • Всё? – ещё более требовательно спросил Учитель.
    • Наклонись, чего скажу, – интимно попросил я: - Наградил, ночит проклятый. Не то триппером, не то знаниями. Но такой красавчик, это что-то.
    • Для тебя это одно и то же, - расслабился Ванька.
    • Побойся бога, Учитель! Что ж ты такое говоришь. Да кому? Мне! Честнейшему мужу на этой планете, – я откровенно валял дурака.
    • Идём, балабол. Ирка заждалась, поди, – вернул меня на путь истинный Иван.
Так перешучиваясь, мы вошли в деревню, где мужики атамана уже освобождали пленников по неволи…

Вот и наступил последний день нашего нахождения в станице. Ванька - то улетел ещё накануне, по жуткому требованию начальства из Москвы, даже личный вертолёт прислали. Во как! Нам же с Иркой вручили билеты на поезд Чита – Москва, и за сим благосклонность Конторы была исчерпана. Митрич закатил прощальный ужин, сильно напоминавший пьянку. Ребята одарили меня всяким «железом», в виде ножей, сабель, и даже меча. Отличился и атаман - он вынес продолговатый свёрток, и заставил меня, его развернуть при всех. Ну, и как вы думаете, что там оказалось? Винчестер дедушки Трифона. Такая оказия, просто обалдеть. А потом, когда наши жёны убирали со стола, Митрич как бы случайно позвал меня перекурить. Усевшись на ступеньках крыльца, и закурив, Митрич спросил меня:       
    • Скажи мне Ведун, ты же всё знаешь, зачем они баб крали! Не, ну то, что по мужской линии, это понятно. А ещё зачем?!
    • Ты, что такое ДНК знаешь? – спросил я.
    • Ага, хреновина такая. В любом живом организме наблюдается, – в принципе верно ответил атаман.
    • Ну, так вот, ночиты пытались через эту ДНК, восстановить людей, – что-то умное задвинул я.
    • А хрен ли нас восстанавливать? Нас же на шарике миллиарды, – по-простому рассудил атаман.
    • Не-е, людей, какими они были до взрыва, – совсем «не туда» брякнул я.
    • До Чернобыля, что ли? – любознательность Митрича стала поражать даже меня.
    • До Атлантиды. Платон про неё ещё писал. Ночиты считают, что мы - мутанты, жалкое подобие Атлантов, – проявил эрудицию я.
    • Это они зря! - философски заметил Митрич.
И мы пошли спать…

Стоя на перроне, Митрич долго мялся, и наконец не выдержав, отозвал меня в сторону:
    • Я вчера думал над твоими словами и решил, сами они мутанты. Пока у нас, у людей, есть ты и такие, как ты, мы не пропащие. Мы – люди! Запомни это Ведун.
    • Спасибо, запомню, – пообещал я.
    • Ну и славно! А если что, приезжай. Примем как родного – обнимая, буркнул атаман.
Мы с Иринкой сели в поезд. Состав дёрнулся, и медленно набирая ход, покатил нас в сторону Москвы. Я стоял у окна и смотрел на машущего нам рукой атамана. И только Иркин голос заставил меня отвернуться от окна:
    • Хороший мужик, правда, Аркаш?
    • Правда! Только всё реже встречаются. Вымирают, что ли? – и я посмотрел на жену, словно ища ответа.
    • Не вымрут! Я тебе обещаю, – как всегда слегка насмешливо успокоила меня Ирка.
    • Хорошо бы! – угрюмо буркнул я.
Поезд шёл, стучали колёса, наматывая на себя сотни километров…

Эта ночь в поезде омрачилась лишь одним курьёзом, а именно - к нам в купе ввалился никакой мужик, то есть, пьяный, как Дед Мороз на Рождество, и выдал перл: «Хомяки атакуют! И штабелями укладываются!». Затем, он рухнул, и заснул сном праведного пьяницы. На молчаливый вопрос Ирки, я ответил:
    • Белка, пушной зверёк посетил! Вот и празднует.
Та хихикнула, помогла мне вытащить безжизненное тело в коридор, и вернувшись в купе, стала готовить бутерброды. Я же, в сердцах проклиная Менделеева за то, что он вывел форму этой заразы, губящую большую часть нашего мужского населения, болтался по вагону с мужиком подмышкой. Наконец, мне это надоело, и найдя свободную верхнею полку, я закинул мужика на неё. Пожелав ему: «Спокойной ночи», я вышел. Стоя у открытого окна, я думал: «Здравствуй Родина!». А поезд нёс нас в Москву, и непонятно, что нас ждало дальше…         
       

Конец второй части.

часть третья.
«Тайный Советник Президента»


============================================

    Прошло пять лет. Я разошёлся с Иркой. Так бывает в нашей жизни, когда люди устают друг от друга и вместо того,чтобы честно признаться себе в этом, делают отчаянные попытки спасти брак и этим усугубляют положение. У нас родилась дочь и, соответственно, Ирка сидела дома, а я носился по бесчисленным командировкам «на благо царя и отечества». Она долго терпела, пока однажды в ультимативной форме не сказала мне следующее: «Я не могу каждую ночь ждать звонка, который сообщит мне о твоей гибели. Либо ты уходишь с этой чертовой работы, либо ты уходишь от нас.». Что я мог ответить на это? Увы, ничего. В каждой женщине заложен «Вирус Семейной Жизни» и, когда он сыграет туш, никто не знает. Иркин рванул через два года. Я молча собрал чемодан и ушёл…
    Дальше произошли события, которые поменяли не только мою жизнь, а жизнь страны в целом, то есть вообще. Сначала, гремя на весь мир, развалился Великий и могучий Советский Союз. Сошлись в Беловежской Пуще шестеро мужиков и решили, а ну его на хрен. И вместо четырёх букв, нам дали три. Странное словосочетание СНГ. До сих пор не могу понять, что оно обозначает. От кого, кто независим? Развал произошёл настолько быстро, что некоторые граждане и не въехали в это, уснули в одном государстве, а проснулись в другом. Жизнь потяжелела настолько, что могла раздавить любое начинание. После реорганизации нашего ведомства, мне сказали, что Родина в моих услугах больше не нуждается, и поэтому я свободен как вольная птица. За полтора года до грехопадения нашего социалистического рая, я, готовя сюрприз Ирине и дочери, купил дачку под Клязьмой. Чтобы не мучиться со строительством дома, я поехал в Смоленскую область, в одну из умирающих деревень и за небольшие деньги выторговал приличный сруб. Бригада шабашников раскатала его по брёвнам, а затем собрала на моём участке. Так я обрёл частную собственность. Вот в нём я и поселился. Одинокий и обиженный на весь свет. И самое главное, что я не хотел никого видеть. Так продолжалось три года, пока в дверь моего дома не вошёл мужик приятной наружности. Он представился, и сказал, что готов купить мой участок за любые деньги. Видите ли, это место являлось их фамильным гнездом, и он желает построить здесь усадьбу. И дабы, я не остался внакладе, он может мне предложить дом, который стоит в шикарном лесу. Да, добавил он, но это не значит, что моему новому жилищу чужды все новинки прогресса. Утверждал мужик, в доме есть электричество, водопровод, и очаровательный зимний сад. Вначале, мне хотелось его выгнать к чёртовой матери и забыть о его существовании, но что-то удержало меня от этого, и я согласился предварительно посмотреть дом. Мужичок как-то засуетился, и предложил поехать прямо сейчас, дабы не откладывать подписание сделки. После полутора часов езды по разбитым дождём грунтовым дорогам, мы были на месте. Вы знаете, но у любого человека бывает моменты какофонического экстаза. Так вот, приехав на место, я понял, это – моё. Тут же, словно чёрт из табакерки, выискался нотариус и оформил купчую. Из этой бумаги выходило, что я «такой-то такой-то» продал гражданину «такому-то» свой участок и взамен купил его участок вместе с жилищем, что и находится на этом участке. Дата, подпись, печать. Вечером, я погрузил на свою машину нехитрый скарб, и переехал в новый дом. Переночевав, утром я опять увидел мужика, который честно привёз мне деньги. Я был богат. Аллилуйя, сбылись мечты идиота. По крайней мере, я мог не работать в течение двух-трёх лет. После того, как новоявленный помещик свалил в родовое гнездо открывать стройку века, я решил обойти свои владения. Дело в том, что я приехал поздно вечером, кое-как поужинал и завалился спать на уютном диванчике. Вопрос - что мне отдали, а верней символически продали, меня не сильно волновал. За годы работы в КГБ я встречал и не таких чудаков. Они могли отдать целое состояние за какую-нибудь историческую чушку. И поэтому, отправившись на осмотр здания, я не рассчитывал увидеть  ничего особенного но, увы, я ошибся. Домик был построен в лучших традициях волны а-ля Новый Русский Прикид, такие вещи, как большой камин, джакузи, мебель, веранда на втором этаже имелись в наличии, все дела. Короче, закончив обход дома, я заглянул на кухню, там стоял громадный холодильник, чьё содержимое, я и решил исследовать. Но меня постигло дикое разочарование. Конечно, холодильник был пуст. Да и было бы глупо надеяться на то, что мой благодетель ещё и хавки мне оставит. Взяв рюкзак, я отправился на станцию, в магазин. Нет, конечно, я мог сесть в машину и через десять минут быть на станции, но природа вокруг была такой чудной, что я не смог отказать себе в прогулке. Пройдя через рощу, я вышел к станции. На всё про всё, я потратил полчаса. Здорово, я думал, будет больше. Французская мода на блошиные рынки только стала входить в силу, что делать, деньги нужны были всем. Помимо всякой всячины, что продавали здесь, я заметил даму с «попыткой на интеллигентность» на сильно помятом пьянкой лице, которая стояла буквально в начале рынка и держала в руках поводок. На поводке сидел пёс, месяцев шесть от роду, и, судя по его экстерьеру, обладал неплохой родословной. Как я понял, он был чистокровный немец, то есть, кобель немецкой овчарки. Не спеша, я подошёл к торговке живой душой, и стал осматривать пса. Глаза собаки это – зеркало мира. Правда! Сидевший понуро пёс поднял морду и уставился прямо мне в глаза. Моя душа дрогнула. Тоска в глазах недопёска, чуть не вывернула её наизнанку. Я тихо спросил тётку:
    • Продаёшь?
    • Если купишь, продам, – с неподражаемым еврейским акцентом ответила та.
    • Сколько? -  спросил я, доставая кошелёк.
    • Сколько дашь, – пряча глаза, ответила тётка.
    • Не твой, что ли? – догадался я.
    • Нет, дочери, – честно призналась женщина.
    • Что, наигралась? Не нужен больше? - спросил я, прекрасно понимая, что куплю кобелька в любом случае.
    • А нет её больше! В прошлую пятницу схоронила, – на глазах у тётки навернулись слёзы.
    • Болела? Чем? – не знаю, зачем поинтересовался я.
    • Убили! С дружком её чокнутым подорвали в машине, – коротко рассказала тётка.
    • Что ж ты память о дочери продаёшь? - не то спросил, не то сказал я.
    • Самой жрать нечего. А тут ещё он, – сверкнула глазами тётка.
    • Пятьсот, хватит? – решился я.
    • Давай, – обрадовалась «интеллигентка».
    • Пропьёшь ведь, - сказал я, отдавая деньги.
    • Не твоё дело! – обрезала меня тётка, взяла купюру, и шустро побежала вдоль перрона.
    • Эй, как его хоть зовут? – крикнул я вдогонку.
    • Ему всё равно, – донеслось в ответ,
    • Пойдём! С твоей кличкой мы потом разберёмся! - сказал я псу.
Тот как-то благодарно посмотрел на меня и поплёлся вслед за мной. Купив продукты, мы вернулись домой…

    Никогда не думал, что придумать имя собаке - такое сложное дело. Избитые Шарики, Тузики, Дружки настолько достали, что опаскудить свою собаку этими штампами очень не хотелось. Я смотрел в чёрную морду пса, и философски пытался найти имя: 
    • Ну что, рожа, как же мне тебя окрестить? Подсказал бы, ирод! Как тебя прежняя хозяйка называла? Может ты Джульбарс какой-нибудь, или вообще… Варфоломей?
Но пёс только весело скалился, показывал мне розовый язык, да подмигивал правым глазом. Оставив на потом это безнадёжное дело, я открыл банку консервов, и вывалил в миску. Ставя её перед псом, я сказал:
    • На, есть можно и безымянному. Давай, наращивай фактуру!
Консервированная гречневая каша с якобы мясом, вызвала у кобеля живой интерес, он решительно пристроился к миске, и сожрал нетто 400 грамм за сорок семь секунд. Потом сыто гавкнул, и пошёл к входной двери. Оглянувшись, он что-то проворчал, типа, ну открой, что ли. Открывая дверь, я шутейно спросил у пса:
    • Слышь, а ты случайно ноги не сделаешь? А то получиться как в старом анекдоте…
Но пёс посмотрел на меня таким взглядом, что я почувствовал себя конченным дегенератом. Взор собаки как бы говорил: «Я что, дурак, от такой пайки уходить? Не, хозяин, шалишь». И выбежал в сад. Да, загадочная штука жизнь. Ещё вчера я и не думал, что заведу собаку, а сегодня… на тебе, вот он – пёс. Выходит, моя давняя детская мечта воплотилась в реальность? Что же получается, когда я сидел в яме у Трифона и самозабвенно лепил из остатков хлеба фигурку собаки, то назначал себе это шерстяное чудо? Не может быть! Но факт остаётся фактом. Из глубокого раздумья меня вывел дикий лай и женский крик! Я выбежал в сад, и увидел, как мой новоявленный друг пытался задержать миловидную особу. Да, грудной рык у него получался особенно убедительно. Подбежав, я строго прикрикнул на пса:      
    • Да заткнись ты, Гаврила!
Пёс удивленно посмотрел на меня, но рычать перестал. Вот тебе и имечко. Поздравляю, обозначил собачку. Особа оказалась девушкой лет двадцати, с коротко стриженными волосами, и одетая в джинсовый сарафан. Поборов волнение от общения с моим псом, она произнесла мелодическим голоском:   
    • Вы хоть бы табличку повесили. Типа, не входить, злая собака.
    • Извините, не успел выяснить злая она или нет, – оправдался я.
    • Но Вы же -  хозяин этого волкодава? – спросила девушка.
    • Теперь, кажется я! Но вы не обольщайтесь, я его всего полчаса назад как привёл. Ещё не успел изучить, – ответил я.
    • Судя по его поведению, Вы нашли хорошего сторожа. Меня до сих пор трясёт, – уже смеясь, пролопотала девица.
    • Выходит, что так! А Вы сюда, зачем пожаловали, по делам или другая нужда? – проявил интерес я.
    • Да вот, хотела на лето комнатку снять. Не сдадите? – лицо у девушки стало смешно-просительным.
Стояло начало июня, лето только начинало жарить, и, судя по всему, обещало быть хорошим. «Почему бы и нет?» - у меня черт те, сколько комнат, и, если одну займёт представительница прекрасного пола, я так полагаю, что особый беды в этом не будет.
    • А вы одна или с другом? Может, семьёй хотели бы отдохнуть? – для проформы спросил я, хотя уже знал, что никакой семьи и друга у неё нет.
    • Да нет, что вы, конечно, одна. Я из детдома, сначала там росла, а потом и работала. Вы может, знаете, нам по выходу должны квартиру предоставлять. Ну а мне сказали, что дом сдадут только к осени, дали денег за три месяца и уволили с работы. Видите ли, у них там какая-то комиссия! Я, когда на вокзал шла, гляжу, домик симпатичный стоит. Дай, думаю, спрошу, можно пожить или нет? – отрапортовала девица.
    • Можно! Заходите! – кивнул я.
А вот мне интересно, не слишком ли рьяно развиваются события? Сначала интеллигентная пропойка с собачкой в подарок, потом эта примадонна. Что дальше? Ладно, не психуй, посмотрим…

      Девушку звали Алина. Красивое имя, правда? И первое с чего она начала своё пребывание в моём доме это с наивного вопроса:   
    • Аркадий Константинович, а можно я немножко приберусь в доме?
    • Алин, во-первых, никаких Аркадиев Константиновичей. Называй меня просто, Аркашей. А во-вторых, делай всё то, что посчитаешь нужным. Уяснила? – и каюсь, я немножечко кокетливо просмотрел на девушку.
    • Да! Но я не могу называть человека, который старше меня на Ты. Извините, не приучена, – Алина слегка покраснела.
    • Выходит, я так старо выгляжу? Кошмар! Что же мне делать, если прекрасная девушка отказывается говорить мне Ты? Остаётся один выход, закрыться на чердаке и провести остаток жизни взаперти. О горе мне, несчастному! Занавес! – и я театрально отвесил поклон.
На лице Алины отразилась целая гамма чувств. Боже, она сама непосредственность. Испуг, что она ненароком обидела меня, сменился на попытку возразить, а затем просто тихим смехом. Они ещё такие бывают? Те, которых можно смутить. Не верю! Не знаю, чем бы закончился наш разговор, если бы со двора не послышался отчаянный лай Гаврилы. Я, а потом вслед за мной и Алина бросились на улицу. Сцена была банальна до предела. Неизвестно откуда взявшийся кот рыжей масти носился по моей усадьбе, периодически оглашая её диким ором. Гаврила же, как истинный страж моей собственности, делал умопомрачительные попытки к захвату нарушителя владений. Наконец кошачий ум сообразил и сиганул через забор. Гаврила легко выполнил команду барьер, хотя её никто и не отдавал, и уверенным аллюром погнался за котом. Выбегая за калитку, я заорал:   
    • Стой, говнодав! Догоню, хуже будет.
Далее произошло то, что иначе как чудо назвать нельзя. Гаврила, понурив голову, подбежал ко мне и сел рядом. А вот кот… вместо того, чтобы унестись по своим делам, вялой походкой подошёл ко мне и свечкой запрыгнул на мои плечи. Здрасти! Для пущей убедительности он потёрся о мою щёку, и что-то там на своём проурчал. 
    • Ребята, вы ничего не перепутали? Я филиал московского зоопарка не собираюсь открывать.
    • Это Вы зря, хороший котейко, – сказал мужской голос.
Я оглянулся и увидел перед собой мужчину лет сорока, в шляпе и дорогом английском костюме. В правой руке он держал цивильную сигарету, а левой опирался на лакированную трость. Он улыбался, но как-то по-особенному, словно знал чего-то такое, удивительное, сказочное.
    • А Вы что, специалист по котам? – не очень дружелюбно спросил я.
    • Да нет, что Вы! Какой из меня специалист? Я, если хотите, человек свободной профессии, – с той же улыбкой сказал мужик.
    • Это что ж за профессия такая? - спросил я, снимая кота с плеч и держа на руках.
    • Ну-у, Вам-то с вашим опытом общения, стыдно задавать такие вопросы. Может, мы поговорим в доме?
 Наглость мужика стала меня раздражать, причём сильно. Но я решил сдержать свои эмоции и подробней узнать, что же нужно от меня этому специалисту по котам. То, что ему от меня было что-то нужно, сомневаться не приходилось. Ну не мне же от него. Молча кивнув, я направился в дом. Кот на моих руках сидел смирно, пока мы не вошли в дом. Как только я переступил порог, рыжая бестия соскочила на пол, и прямым ходом отправился в моё кресло. Там, устроившись на спинке, он сделал вид, что уже глубоко спит. Ладно, коту я потом разъясню, а пока займусь мужиком. Жестом пригласив мужчину присесть, я сам сел в кресло.   
    • С кем имею честь?
Спросил я, и поставил, на всякий случай, «воду», самую простую защиту.  Мужик встал и представился: 
    • Меня зовут Артемьев Пётр Валерьянович! Я эксперт по аномальным явлениям при…. Впрочем, это пока не важно! Ваше имя мне известно, и оно не нуждается в представлении.
    • Ну, коли так, остаётся узнать, какая во мне потребность?
Сканирование дяди, мне ничего не дало. Так, обыкновенный франт.   
    • Я поднял кое-какие материалы, и узнал много прелюбопытных фактов из Вашей жизни.
    • Давайте не будем поднимать моё тёмное прошлое. Ни к чему это! И прошу сразу переходить к делу. – оборвал я гостя.
    • Аркаш, чай подавать? – спросила Алина, неслышной тенью вынырнув из кухни.
    • Чуть поздней, ладно? – попросил я и сделал девушке знак уйти.
    • Хорошо, – тихо ответила Алина и вышла из комнаты.
    • Итак, я слушаю Вас, – сказал я, обращаясь к мужчине.
    • Ваша официальная специальность – Ведун?
    • Ведун, это звание! Если хотите титул! – я резко оборвал гостя.
    • Извините, я не хотел вас оскорбить. Ни в коей мере в моих словах нет намёка на пренебрежительное отношение к вашему титулу, – сразу кинулся оправдываться Пётр.
    • Ладно, я принимаю ваши извинения. Продолжайте!
Вот не люблю таких людей. Мало того, что ясно выразить свою мысль не могут, так ещё и извинениями сыплют, словно из мешка. Между тем гость посчитал, что его слова дошли до меня, и продолжил свою речь:
    • Так вот, я начну издалека. В 1923 году банда атамана Серого уходила от погони отряда ЧОНа. Обоз был битком набит золотом, картинами, всяким барахлом. Красные наседали, и бандиты вынуждены были скинуть часть добычи. Не буду долго утомлять подробностями, банда ушла в Китай, а золото осталось здесь, в Сибири.
Опять Сибирь? Это уже становится смешным. Нет, туда меня не заманишь, и не надейся. Тем более, что у меня тогда хоть друзья были. А теперь? Ванька ушёл на заслуженный отдых, разводит пчёл, и качает вкусный мёд. Ещё слывёт потрясающим народным целителем. Девки ходят… гы-гы! Митрич стал губернатором своего края, с важным видом рассекает на Мерседесе и чем может, помогает своим землякам. Несколько раз приглашал меня к себе. На рыбалку там, на охоту… с девочками…. Короче, отдохнуть по полной программе. А я не хочу. Пошло как-то. И теперь этот хмырь тянет меня туда. Ладно, послушаем, что он дальше споёт.   
    • Как я понимаю, вы мне предлагаете найти это золото? – спокойным тоном спросил я.
    • Именно! Вы не представляете, какие возможности откроются Вам, найди Вы это золото. Любая страна мира примет Вас с распростёртыми объятиями. Вы сможете позволить себе всё, –  у мужика в глазах сверкнул нехороший огонёк.
    • А если я не хочу позволять себе всё? – уже не скрывая своего ехидства, поинтересовался я.
    • А что Вам остаётся делать? Как практик Вы уже давно не состоятельны. Через год-другой Вы продадите этот замечательный дом и будете вынуждены шляться по знакомым и друзьям. И умрёте в одной из городских больниц. В конце концов, учитывая ваш максимальный волюнтаризм, Вы можете обратить свою часть на благо людям. Построить, ну я не знаю, что там, школу, или больницу. Открыть частный пансион и учить там людей обладающими неординарными способностями. Так сказать, повышать духовность, – с гадкой улыбкой на губах, завершил гость.
    • Боже! О какой духовности вы говорите? Наши люди с готовностью подскажут вам, где находится вещевой рынок, но будут долго тупить, если вы спросите, где стоит монастырь или храм. И это вы называете духовностью? Мы подаём деньги лишь из чувства собственного самосохранения. А инвалиды берут. Мало того, что берут, так ещё настойчиво просят. На днях видел такого, одет в форму десантника, морда после месячного запоя, а туда же: «Подайте калеке на хлеб! Пенсия маленькая, здоровье подорвал Родину защищая. Злые мусульмане калекой сделали!.». И слеза, жалобная такая, – слегка негодуя, высказался я.
    • Ну, откуда вы знаете, может, у него действительно на хлеб не хватает? А вы к нему так предосудительно, – попытался вразумить меня гость.
    • Через два часа я встретил этого убогого в «Русской Избе»! Он там гулял. И вы хотите сказать, что ему на хлеб не хватает? Хватает! Ещё как хватает, – убеждённо «бросил» я.
Гость задумчиво смотрел на меня и качал головой в знак осуждения. В принципе он прав, я бы мог употребить эти деньги с пользой. Если не на себя то, по крайней мере, для близких мне людей. Вон, дочери надо оплачивать музыкальную школу, Ирка требует на воспитание ребёнка, да есть ещё немало тех, кто заинтересован в моих доходах.      
    • Условия поиска? -  неожиданно для себя спросил я.
    • Всю компанию по поиску финансирую я. Аппаратуру и имущество закупаете Вы. Нанимаете рабочих и нужных специалистов тоже Вы. Лишь соблюдайте условие секретности, не надо, чтобы кто-нибудь из ваших соратников догадывался об истинной цели экспедиции. Обещайте не больше двух-трёх тысяч долларов. Поверьте, им хватит, – ничуть не удивившись резкой смене моего решения, проинформировал меня гость.
Затем Гость молча встал, поклонился и вышел из дома. Короче, ушёл, оставив меня в глубокой задумчивости. А подумать было над чем…. 
    • Аркаш, а Вы что, уезжаете? А как же я? – тихий голос Алины вернул меня в мир суеты.
    • А что ты? – не понял я.
    • Ну, мне наверно придётся уйти от Вас? Это будет неприлично, если у Вас останется незнакомый человек, – объяснила Алина.
Ну, и чью мать мне вспомнить? А девушка ждёт ответа. Давай, Ведун, не тупи на поворотах….
    •  Алин, у меня к тебе просьба, ты не могла бы здесь остаться и присмотреть за Гаврилой и котом?
    • Вы это серьёзно? – на щеках у девчонки зацвёл пунцовый румянец.
    • Вполне! Я же не могу тащить с собой собаку или тем более кота. Поэтому, вон там, в шкафчике, лежат деньги на прокорм зверей и оплату всяких коммунальных услуг. И сама себя не обижай. Чего захочешь – купи, – утешил я девушку.
    • У меня есть деньги, – вспыхнула Алина.
    • Оставь на переезд. Сама говорила, что осенью новую квартиру получишь. Русским языком сказал - используй деньги. А она? Козлит, – жёстко высказался я.
    • Не ругайтесь! Я всё выполню, что Вы наказали, – уже мягко произнесла Алина.
    • То-то же, – шутейно погрозил пальцем я.
Вечер прошёл весело! Алинка оказалась прекрасной хозяйкой, вкусно приготовила ужин, красиво накрыла на стол, подобрала музыку. Кот, имя которому я дал Фил, не отходил от меня, пытаясь этим фактом жутко досадить Гавриле. Пёс же степенно сидел около стола и делал вид, что ему абсолютно безразлично какой кусок мяса Алина кладёт мне в тарелку. Он только изредка нервно облизывал розовым языком чёрную морду. И всё!
Утром я уехал в Москву…

     Город встретил меня суетой и шумной толчеёй. Конечно то, что я согласился на эту авантюру, ибо по-другому это предприятие и не назовёшь, имеет под собой некие глубинные корни. После трёх лет тихой жизни меня, как человека, постоянно связанного с риском, естественно потянуло на подвиги. Да было бы мудрено, если бы я со своим характером затих. Я поймал частника и попросил отвезти на Проспект Мира. Тот кивнул головой, и через полчаса я уже стоял у парадного старого дома. Дело в том, что здесь живёт мой старый друг Кешка Ватутин. Несмотря на легендарную фамилию, Иннокентий слыл шалопаем, каких свет не видывал. Помню, ещё в школе, он подбил меня и ещё двух пацанов на то, чтобы построить экспериментальный корабль глубинного погружения. Какая-то бочка, насмерть пропахшая керосином, и четверо чудаков консервным ножом, пытаются проковырять дырку под перископ. У-ура, наконец, получилось! В дырку запихивается ржавая труба, и весь этот авангард замазывается замазкой и пластилином. Великий Спуск назначили на субботу ночью. Почему? Это элементарно Ватсон, у троих обалдуев родители уезжали на дачу, оставив «свою гордость и надежду на светлое будущее» на безмозглых бабушек, которые, как несушки на насесте засыпают с закатом солнца. У моих не было дачи, но поскольку меня назначили Главным Гидролётчиком, а ещё за счёт моей непомерной худобы (в бочку помещался только я), я решил, сославшись на то, что переночую у Иннокентия, вырваться из дома. И вот суббота, судьбоносный день нашей Идеи. Доперев наш корабль до пруда, команда застыла в почётном дуреломстве. Минута молчания, посвящённая моей близкой кончине, счастливо прошла, и меня закатали в бочку. Перекинув через сук дуба верёвку, эта троица, эта надежда русского кораблестроения, рискуя сорвать пупки, дружно дёрнули за конец. Бочку подбросило метра на два вверх и метров на пять вперёд. Под восторженный визг туземных идиотов, бочка стала тонуть. И я тоже! Вода заливалась в бочку со страшной скоростью. Я отчаянно бил в днище нашего корабля, пытаясь выбить его и выплыть на поверхность. Слава те, Господи, бочка оказалась гнилой напрочь. После моего очередного удара, днище отпало и стало медленно погружаться на дно прудика. Я судорожно схватил ртом остатки воздуха и поднырнул вниз. Я не знаю, как это получилось, но, вылезая из бочки, вдруг сильно ударился своей бестолковкой о край. Удар был сильнейшим, такой, что я потерял сознание. На этом мой земной путь мог бы и закончится, если бы…. Я почувствовал, как сильные мужские руки схватили меня за плечи, и дёрнули наверх. Младший лейтенант милиции Володя Воронов возвращался с дежурства, увидел трёх «папуасов» на берегу и тонущую бочку в воде. Быстро сняв показания с трёх обалдуев, скинул шинель, он бросился в воду. Увидев мой хладный труп, он дотянулся до меня, подхватил и поплыл к берегу. На берегу, он сделал мне искусственное дыхание, привёл в чувство, и дружески дал подзатыльник. Проводив каждого до дома, он пообещал, что лично утопит нас в пруду, если мы повторим попытку испытания. Доведя нас с Кешкой до подъезда, он сказал мне:               
    • Слышь, утопленник, не всегда делай то, что советуют дурные головы. Я могу и не успеть!
И хохотнул. Хлопнув нас по плечу, он пошёл домой. Простой такой парень. С Кешкой наши пути разошлись сразу после школы. Я попал в Путягу, потом ушёл в армию, а Иннокентий проявил чудеса знаний и поступил в МГУ на Археологический факультет. После того, как меня подобрала Контора, я несколько раз встречался с Кешкой по служебной необходимости. Обычно в каком-нибудь кафе, за чашкой кофе, я выведывал секрет древних манускриптов, вспоминал былое, и убегал, сославшись на дела. Кешка успевал лишь крикнуть: «Звони!». Вот и сейчас, стоя у двери друга, я вспомнил дурацкую историю про подводную лодку в степях Украины, усмехнулся, и нажал пуговицу звонка. Дверь открылась, и на пороге предстал… Иннокентий. Видок у него бы ещё тот. По-моему, так вдохновенно пить, может только русский интеллигент, то бишь учёный.            
    • Ну и чего у тебя с лицом? - вместо приветствия спросил я.
    • Черти горох молотили, – угрюмо ответил друг: - Заходи, не хер соседям глаза мозолить.
    • Ласково гостей встречаешь, - ехидно заметил я.
    • Тебя забыл спросить, как мне их встречать, – уходя вглубь квартиры, бросил Кешка.
Я закрыл дверь…

     Квартира была загажена до предела. Складывалось впечатление, что здесь бухает весь квартал. Я, честно говоря, не очень брезгливый по натуре, но сейчас меня чуть не вырвало. Иннокентий же, носком драного тапочка отбрасывал бутылки, консервные банки, пустые пачки сигарет, и прочей хлам. Это он мне расчищал путь на кухню. На кухне он бросил какой-то толстый журнал на табурет и предложил мне слегка издевательским тоном:   
    • Садись, пожалуйста, гость дорогой. Ты уж не серчай, но угостить мне тебя нечем. Всё хроники-собутыльники сожрали-выпили.
    • Да ничего, я не в обиде, – тем же тоном ответил я.
    • А тогда - с чем пришёл? - спросил Кешка, и уставился на меня почти трезвым взглядом.
    • Давно гуляешь? – вместо ответа, спросил я.
    • Третий месяц пошёл. Как с кафедры выгнали, так и запил, – с кривой улыбкой сообщил мой друг.
    • И на что? – поинтересовался я.
    • Сначала пропивал индивидуальные накопления, затем использовал мало-мальски пригодное для продажи имущество, сейчас выставил квартиру на продажу. И бабки, обязательно пропью, – сказал Кешка и счастливо заржал.
    • Перспектива! А сам куда? – мой интерес к беседе возрастал с каждой секундой.
    • По теории относительности у меня два выхода. Первый, бомжевать! Второй, на последнем рубле сдохнуть от пьянки.
    •  Его и выберу! – подытожил Иннокентий.
    • С кафедры, за что выперли? Только давай честно, как на исповеди, – нажал я на последней фразе.
    • Аллё, я не понял, ты мне что, поп что ли? И почему я тебе должен исповедоваться? – раздражённо бросил Кешка.
    • Я тебе не священник, я тебе хуже. Я - твой начальник, – спокойно произнёс я.
    • Ой, начальник! И позвольте узнать с какого момента? – оскалился Кешка.
    • А вот с этого момента, я нанимаю тебя на работу. Две тысячи баксов тебе хватит? – «выстрелил» я.
    • Ты это серьёзно? И, по какой специальности? – как-то вдруг присмиревшим тоном спросил Иннокентий.
    • Мне нужен археолог. Подробности потом, когда проспишься. Улетаем завтра, в 9. 45. Утра. Так что советую привести себя в божеский вид и собрать малочисленные шмотки. Кстати, я у тебя переночую? – спросил я напоследок.
    • Да-да, конечно, ночуй. Я пойду, побреюсь? – нерешительно спросил Кешка.
    • Иди, – дозволило моё величество.
Иннокентий поплёлся в ванную, а я закурил и задумался…
Настойчивый звонок в дверь вывел меня из задумчивости. Я подошёл к входной двери и рывком открыл её. На пороге стоял мужичок в замызганном плаще. Он как собака потянул носом и спросил:   
    • Кешка дома?
    • А тебе - что за дело? – хмуро спросил я.
    • Он мне вчерась пузырь обещал. А мне сегодня надо. Сильно! Трубы горят, понимаешь? – хлюпнув носом, мужик с нескрываемой надеждой посмотрел на меня.
    • Нет, не понимаю. А ещё хочу дать тебе совет, беги отсюда, – равнодушно сказал я.
    • А ты вообще, кто? – с гонором спросил мужик.
    • Я твоя не родившаяся совесть, -  уточнил я.
    • Да пошёл ты…! – послал меня мужик.
    • Ты хорошо подумал? – уточнил я.
    • Да! – почти крикнул мужик, и замахнулся на меня кулаком.
    • Тогда, держи.
Я поставил «блок» и с левой руки засадил хмырю в челюсть. Тот слегка отшатнулся, пытаясь, удержатся на ногах. Я не стал дожидаться, пока он справится со своей координацией, и, выпрямив ногу, залепил прямой удар в грудь. Мужик ёкнулся об стенку и тихо сполз.      
    • Сударь, мне очень жаль, но Ваши манеры оставляют желать лучшего, – произнёс я, закрывая дверь.
Я повернулся и увидел изумлённый взгляд Кешки. Он стоял передо мной, с одной недобритой щекой, и сильно заикаясь, спросил:
    • А меня вот так вот, смог бы?
    • Потребуется – смогу! – лаконично ответил я.
Подавив тяжёлый вздох, Кеша шаркающей походкой отправился добриваться. Наверно, я зря ударил его друга, но уже поздно, что сделано, то сделано. А вообще – смешно…

      В аэропорту Иркутска нас встретил представитель фирмы «AZEL & Co», очередной хлыщ со старыми комсомольскими привычками. Одно его обращение «Товарищи!», приводило меня в дикую нервозность и вызывало желание врезать этому активисту по холёной морде. Впрочем, как не странно Иннокентий очень быстро нашёл общий язык с этим уродом и уже через полчаса сообщал мне кой-какие сведения:    
    • Данных о банде Серого очень мало. Есть заморочки у местных кэгэбистов, но у Владика к ним подхода нет.
    • Конторщиков я беру на себя. Дай Бог не откажут бывшему коллеге, – решил я.
    • Как утверждал мой папа, бывших кэгэбистов не бывает, – ехидненько сморозил Кешка.
    • После какой отсидки, он так говорил? – на той же ноте ехидства спросил я.
    • Не помню! Наверно после пятой. Она же и последняя, – чему-то своему заржал Кешка.
    • Помнится, в раннем детстве ты мне дрындел, что папа у тебя пилот-испытатель. И грохнул костями, испытывая истребитель в лавочке Сухого. Гнал, что ли? – поинтересовался я.
    • Мамаша гнала! А я уже по накатанному, – как-то просто отбрехался Кешка.
    • Ладно, что дальше? – вернулся я к теме нашего повествования.
    • А что дальше? Аборигены из академии наук высказались, что были три попытки найти клад Серого. Первая - ещё до войны, был такой профессор Сухолетов, так вот он и вышел со служебной запиской на ЦК. Ну а тогда коммунисты ещё в уме были, не чета нынешним, сразу скумекали свою выгоду. Дали и денег и персонал, и даже роту охраны выделили. Да вот неприятность вышла, экспедиция пропала во главе с профессором. Из тайги выполз лишь один солдатик из роты охраны. И тот, увы, с повреждёнными мозгами. Как не бились, пытаясь его возродить, он лишь испугано озирался и бубнил про какую-то пещеру. Потом уже при Никите надумали поиски организовать. Сделали это под крышей КГБ, зарядили старого еврея, Моисея Давыдовича Стехсона, дока от археологии, большая умница. Уезжал он весёлый, а вот вернулся… молчаливый и угрюмый как сыч. Доклад назначили через неделю, чтобы дать старику подбить выводы, а он возьми, да и умри за три дня до доклада. И самое главное, никаких ни записок, ни заметок, ничего. А с третьей… совсем странность, ушла и с концами. И никаких следов, – закончил свой рассказ Кешка.
    • Ладно, я пошёл, – сказал я.
    • И куда? – глаза Иннокентия удивлённо округлись.
    • Как куда? В Контору, – ответил я.
И я ушёл, оставив Кешку в глубоком непонимании. Я шёл по улице и думал - что-то здесь не так. Хорошо, первая могла исчезнуть благодаря несчастному случаю, или другой хрени. А вторая? Ведь готовила её Контора. Организация серьёзная. А затем третья уходит в небытие, и это в наше время? Не может быть! Так, ладно, ксива у меня с собой, в районный Комитет пройду. Ведите меня ноги, в известные пороги…

    Я всегда удивлялся, ну почему, как кто-нибудь нужен, так никого не найдёшь. В архиве сидел какой-то дятел и ничего не соображал. Напрочь. Он чопорно лупился в газету, делая вид, что очень заинтересован статьёй. На мой вопрос: «Могу ли я видеть кого-нибудь из начальства?», он лениво ответил:      
    • А Вы, собственно, кто?
Я молча достал удостоверение и положил перед ним. Дятел долго пытался сложить буквы в знакомую комбинацию, дабы, наконец, узнать, как меня зовут, а потом, подняв свои ясные очи, спросил:
    • Это что ж за группа такая?
    • Слышь, опер, а тебе ли не всё равно? Я тебя, о чём спрашиваю - когда начальство будет?  – слегка наглея спросил я.
    • Нет никого. – хмуро бросил мне дятел.
    • Да, и когда будут? – терпеть не могу таких прыщей на ровном месте.
    • А эта информация, господин майор, строго секретная и разглашению не подлежит, – в глазах этого урода я прочитал неподдельную радость, что он, наконец, смог браво натянуть офицера из Москвы.
    • Да я тебя и не прошу разглашать. Я просто хочу поговорить с кем-нибудь из «стариков». Это что запрещено законом? Кстати, бутылку спрячь, горлышко из-под стола торчит, – как бы между прочем сказал я.
    • Да Это не моё. Напарник оставил, – смущённо стал оправдываться дежурный.
    • Да ладно, чего ты?! Вон, у тебя и колбаска порезана, и огурчик посолен. Водка, небось, холодная? Смотри, как капелька по стеклу стекает, – я непринужденно продолжал издеваться над придурком.
    • А Вы зайдите в 39-й кабинет, может, Андрей Иванович ещё не ушёл? Он здесь давно служит, – слизаблюдничал дежурный.
    • Ну, я тогда пойду, а тебе счастливо похмелиться, – пожелал я.
    • Стой! А как ты узнал, что я с похмелья? Может, я выходной собираюсь отпраздновать? - сорвалось с языка у дежурного.
    • Это проще простого. Смотри! Когда я вошёл, ты быстро нагнулся к нижнему ящику. Это что значит? Бутылку спрятал. Вон, газета у тебя мокрая да сальная. Значит, резал колбасу и огурцы. Усёк, недалёкий, – насмешливо спросил я.
    • А про холодную каплю на стекле бутылки, – по широко открытым глазам дежурного, я понял - он ждал чуда.
    • Извини, просто фантазия подсказала. Сейчас же лето, ну не будешь же ты тёплую водку хлестать при наличии холодильника? – и я интригующе подмигнул.
    • Ё-мой! А я баклан не допетрил, – хохотнул офицер: - Ладно, иди, ещё застанешь Андрея Ивановича.
    • Покедова, тебе! – пожелал я и вышел.
Чёрт его знает почему, но коридоры Конторы всегда меня пугали, независимо, где они находятся. Верней, в каком округе. Почему-то считается, что если стены давят на мозги задержанного, то он быстрей расколется. И поэтому стены херачат в грязно-зелёный цвет, при этом не думая о людях, которые работают в этом заведении. И ещё одна маленькая особенность - все здания Конторы похожи как сиамские близнецы. Подвал – тюремные камеры, первый этаж – дежурная часть, второй – кабинеты, и так далее. Я подошёл к одной из дверей в длинном коридоре, так, ну, кажется здесь. И я постучал…      
    • Да, входите! – ответили мне из-за двери.
    • Разрешите? - спросил я, открывая дверь.
    • Да-да, заходите.
Как всегда, за широким столом сидел уже пожилой мужчина. Он оторвался от каких-то бумаг, и посмотрел на меня. Писатели старой школы, обычно, когда хотели подчеркнуть взгляд героя, писали так: «Он посмотрел на меня. Живость его глаз поразили меня». Так вот, живость этих глаз, меня действительно поразила. Словно два резака в одну секунду прошили меня аж до самой тёмной клеточки моей души. Сканирование, видимо, прошло успешно, потому что дедушка заулыбался и приветственно сказал:    
    • Ну-у, сразу видно боевого офицера, а не канцелярскую крысу.
    • Ну, наверное, кому-то надо и в кабинете сидеть, – ответил я, пожимая руку старику.
    • Сам-то не очень в кабинете околачивался? Вон, рука, какая крепкая, – предположил дед, кивая на кресло, предлагая мне присесть.
    • У Вас ручка тоже не слабая, - со смехом сказал я.
    • Да где уж мне там, – махнул рукой дед.
    • Ладно, тогда позвольте представиться…
    • Не надо, Аркадий Константинович. Кто ж Вас не знает! Одна история с Аслан-беком чего стоит, – перебил меня дед.
    • Хорошо, Андрей Иванович, тогда можно задать несколько вопросов? – попросил я.
    • Ого, а откуда Вы меня знаете? – удивился Андрей Иваныч.
    • Да я уже пообщался здесь кое с кем, - смеясь, ответил я.
    • А-а-а, с Дрючковым. Ну и как он Вам показался? – на лице Андрея Иваныча отразилось лёгкое раздражение.
    • Сундук! Про таких говорят: Без мыла в задницу залезет. Короче, он мне не понравился, – вывел я.
    • Эка Вы его! И не жалко Вам его? Всё-таки Ваш ровесник, к нам пришёл не по принуждению, а по зову собственного сердца. А Вы…
    • Вот именно собственного. Вот Вы, как в органы пришли? – перебил я деда, и тут же огорошил его вопросом.
    • Куда хватил! Мне тогда только двадцать стукнуло. Пришёл я в Райком Комсомола, мне там сунули путёвку, и тут же кинули на банду Серого.
    • Кого? – чуть не подпрыгнул я.
    • Серого! Он же Юрий Петрович Мамушкин. Кадровый офицер царской армии, два Георгия за войну 14-го года заработал. Революцию встретил как мать родную. Воевал с Деникиным, несколько удачных рейдов по тылам белых, а потом вдруг поднял отряд и ушёл в тайгу. И стал долбить, и белых и красных под одну гребёнку. Главное, так хорошо у него это получалось, просто загляденье.
    • Ну и чего его так переклинило? – ещё боясь поверить в свою удачу, спросил я.
    • Ты знаешь, разное говорят. Ходила байка, что ЧОН-овцы сожгли деревню, где жила его семья. Отца, троих старших братьев, деверя и двух двоюродных дядек поставили к стенке. Я искал потом подтверждающие документы, но где там. Батя вызвал, и недвусмысленно намекнул, что если хочу дожить до старости, то лучше забыть и про Серого, и про операцию по его ликвидации. А мне-то было всего двадцать пять лет. Только женился, и жена вот-вот должна была родить.
    • Так чего, вообще никаких данных на Серого? – уже не таясь, спросил я.
    • Ну почему никаких, есть малёк. Только ты мне вначале объясни неразумному, тебе-то это щас, за каким понадобилось? – и опять в меня вонзились глаза-буравчики.
Врать мне этому старику не хотелось. Он же не виноват, что какому-то столичному франту взбрело в голову через шестьдесят с лишним лет отыскать кубышку бравого атамана. Сказать правду…, да бог его знает, как он отреагирует. Хорошо, если примет за очередного идиота, которые сейчас носятся по бескрайним просторам нашей Родины. А если въедет в тему, и пустит по следу волкодавов? Конечно, можно предложить дедушке долю, но зачем ему брать часть, если можно хапнуть всё? Дилемма, мать её…. А старичок ждёт ответа. Ладно…      
    • Есть сведения, что в одном из тайников Серый спрятал три полотна Левитана. Раньше то  -  это никому не нужно было, а теперь, в связи с политикой Возрождения исконно-русского менталитета, нас и заставляют бегать, искать эти исторические реликвии, – сказал я почти правду.
    • Спохватились! – ухмыльнулся дед: - Раньше то, о чём думали?
    • Ну, типа, не до того было, – попытался отшутиться я.
    • «Не до того…»! – передразнил меня дед: - Давай-ка пройдёмся.
Предложил мне дед и так выразительно посмотрел на меня. Я молча кивнул в знак согласия. Андрей Иванович, не торопясь, сложил в сейф какие-то бумажки, надел пиджак, и мы вышли из кабинета в коридор, а потом и на улицу…

    Пройдя немного по улице, Андрей Иванович предложил присесть в тени ветвистого клёна. Мы сели на лавочку, я закурил, чем вызвал осуждающий взгляд деда. Словно отвечая на это, я сказал:   
    • Да-да, я знаю, что это нехорошая привычка. Было время, когда я обходился и без сигареты. Но…, Вы же знаете специфику нашей работы, вроде ничего-ничего, а потом бах и нервы в напряг. А потом уже ничем не остановишь, – махнул рукой я.
    • А я вот семьдесят лет прожил и ни разу табака в рот не принял. Глупость всё это. Вот ты напряг какой-то придумал, а я так понимаю, что всё это отговорка, дабы скрыть свою слабость. Я три дня лежал в яме с трупами, и ничего. Не закурил! – для пущей убедительности дед стукнул себя по коленке.      
    • Как же Вас угораздило? - серьёзно спросил я.
    • Да-а-а, в сорок первом подо Львом. В плен попал, а один солдатик сильно жить захотел. Гнида! Ну, когда обер-офицер крикнул: «Коммунисты, офицеры, комиссары, евреи выйти из строя», он на меня и показал. Сам знаешь, человека недолго расстрелять, раз-два готово. Но не в этот раз. Нас расстреливала команда полицаев, а перед этим руки связывали. Хотя зачем, не понимаю? Всё равно убьют. Ну вот, «мой» пока с моими руками возился, к моему уху придвинулся, да и шепчет: «Ты, браток, когда я жахну, подай в яму и лежи не шевелись. Добивать я тоже вызовусь». Я его в ответ и спрашиваю: «Откуда такая щедрость?». Он тихо так и говорит: «Ты меня в 29-м пожалел, а я тебя сейчас. Из ямы не вылазь, я за тобой приду». Стою, он винтовочку поднял, вижу выше задирает. Стрельнул, я кулём в яму скатился, и застыл. Через некоторое время, он подошёл к краю ямы, уже с пистолетом, добивать, значит. Ну, пулю в аккурат около моей головы и положил. Чёрт его знает, как нервов хватило, чтобы не дёрнуться. Через час немцы собрались и укатили, а я в яме и остался. Видимо, от напряжения всё-таки нервы сдали, сознание потерял. А жара стояла, ужас. Трупы разлагаться стали. Вонь, смрад не приведи Господи! Дышать нечем! Только на третий день пришёл мой спаситель. Я уже с миром прощаться стал. Слышу, зовёт кто-то: «Комиссар! Ты жив?». А у меня поверишь, сил нет ответить. Вытащил он меня из ямы, положил на телегу, закидал сеном и свёз на дальний хутор. Так-то, благодаря ему и выжил, – Андрей Иванович умолк.
    • Андрей Иванович, Вы хотели мне что-то про документы по банде Серого рассказать? Пожалуйста, говорите, у меня времени не очень много, – попросил я.
    • А чего про них рассказывать? На, вот они, – сказал дед, доставая из портфеля папку.
Когда он их взял? Не знаю. Вроде всё время на виду был. Мастак дедуля! Вот что значит старая школа. 
    • Я могу на некоторое время оставить их у себя? - спросил я, внутри себя давя волну азарта.
    • Да хоть вовсе оставь. Мне-то они уже ни к чему, – весело улыбнулся дед.
    • Спасибо, Андрей Иванович! Век не забуду! – от души поблагодарил я.
    • Ох, Аркадий, не гонялся бы ты за этим золотом. Проклятое оно, - вдруг сказал дед.
    • Извините, но мне пора, – как-то казённо закончил я разговор.
    • Понадобится чего – заходи. Вон, дом, видишь? Вот туда и приходи, - просто сказал Андрей Иванович.
    • Зайду, – пообещал я.
Я быстро ушёл. Чувство несправедливой обиды по отношению к Андрею Ивановичу не покидало меня. Уж пять минут мог бы посидеть с дедом. Так нет, испугался, что дед меня просечёт на раз, ноги сделал. Да он, как только ты к нему в кабинет зашёл, уже понял, зачем ты пожаловал. После дела точно к нему заеду. Пусть хоть три дня выговаривается, слушать буду. Ладно, где Кешку искать? А-а-а, вон чешет. Теперь надо в кабак, бойцов нанимать… 

    В тошниловке было не очень много народу. Видимо, первая волна скатила, и остались только страждущие поправить здоровье, синие, некрасивые. Мы с Кешкой сели за дальний столик, и я отправил друга взять что-нибудь поесть. Как только он отошёл к прилавку, к моему столику приблизился некий субъект, которых в народе называют «видал – трясун»! Очаровательный бланш под левым глазом ярко символизировал о натуре творческой, неординарной. Смущённо переминаясь с ноги на ногу, он хриплым голосом попросил:         
    • Хм, не одолжите пару рублей на поправку, моно ми?
    • И когда ты мне их собираешься отдать?
Я оценивающе посмотрел на мужика. Портрет получался такой - видимо долго пил, раньше занимался тяжёлым физическим трудом, жена ушла, не выдержав разгульной жизни мужа. В принципе, мне подходит. 
    • Не знаю! – почему-то честно ответил мужик.
    • Давно в запое? – глядя прямо в глаза, спросил я.
    • Да, поди, лет пять, – мысленно прикинув, ответил мужик.
    • Кеш, возьми ещё чекушку Столичной, – крикнул я, и бросил мужику: - Садись.
    • Благодарствую, – как-то сразу чинно ответил мужик.
    • Не на чем. Как звать? - спросил я, любуясь физиономией мужика.
    • Смеяться будешь, - хмуро сказал тот.
    • Не буду. Говори, – спокойно сказал я.
    • Сам напросился. Каллистрат Пафнутич Ёлочкин. Язви меня мама, – содрогаясь от смеха, выдохнул мужик.
    • Это где ж тебя так переиначили? – пряча улыбку, проявил интерес я.
    • В детдоме, где ж ещё, – уже ржа, сказал мужик.
    • Подробности можно? – любопытство взяло надо мной вверх.
    • Ставь два ведра. В одно не влезет. Папку-мамку я не знаю. Родился в конце сорок третьего, как оказался в детдоме один бог знает. А у нас там тётка работала, ну очень грамотная. Платона, Плутарха, Аристотеля читала, чуть ли не в подлиннике. Но за счёт философского настроя ума, имела повреждения в мозгу (как завернул подлец). И поэтому всякого младенца мужского пола норовила назвать каким-нибудь хитрожопым именем. А чтоб не путать года подкида, она нас как собак – по алфавиту. Мой год выпал на букву К. Лучше бы я замёрз на гранитной ступеньке детского дома в лютый мороз военной зимы. Год был урожайным, Константины, Кондраты, Климы шли нарасхват. По всей вероятности, меня мамаша оставила в дежурство этой тётки. И нет бы, записку оставить. Типа, мальчик, родился «тогда-то - тогда-то», зовут «так-то – так-то!» Хрен в нос, спасибо за мягкую затычку. Ничего не оставила мама. И через тридцать две минуты разыгралась трагедия всей моей жизни. И параграфы имя-отчество украшала надпись каллиграфическим подчерком: «Каллистрат Пафнутич». Дочиталась мадмуазель до беленьких чертей. Фамилию мне влепила нянечка со второго этажа Клара Захаровна. Так и сказала: «Да бросьте его под ёлку». Так на свет божий и появился Каллистрат Пафнутьевич Ёлочкин. С чем вас и поздравляю, – завершил своё жизнеописание мужик.
    • Выпей, болезный, – сквозь смеховые рыданья, сказал я.
    • Выпью, но в паспортный стол не пойду, – подлил масла в огонь Пафнутич.
    • А зачем в паспортный стол? – встрял в разговор Кешка.
    • Паспорт менять. С таким именем, думаешь, легко живётся? – и Пафнутич подмигнул мне левым глазом.
    • А со мной пойдёшь? - уже серьёзно спросил я.
Пафнутич уставился на меня и долго-долго о чём-то думал. Странно, но он уже не казался пьяным, даже наоборот, чем дольше он думал, тем трезвей становился. Наконец, он упорядочил свои мысли, и, ухмыльнувшись, тихо поинтересовался:   
    • И что, много платить будешь?
    • Для начала полтора косаря, а там по теме разберёмся. Устраивает? – теперь уже я буравил душу Пафнутича.
    • Не уж-то деревянных? – деланно удивился Пафнутич.
    • Ну, зачем так пошло, плачу зеленью. В конце, ещё три штуки сверху, – расточал блага я.
    • Щедро! А что делать-то надо? Неужто старушку-процентщицу по голове лопатой укокошить? – хитро сощурился Пафнутич.
Образованный значит? Это хорошо. Кстати, а что ты скажешь на это…
    • Нет, Алёну Ивановну топором по башне мочить не будем. Ни к чему это. Пускай бабушка имеет свой скромный процент, и нехай с ней. Ты же, о мой начитанный друг, можешь совершить поездку вглубь великой страны, своей грудью, вскормившей тебя, а также напитавшей твой мозг знаниями предков. И если ты патриот, если ценишь свои исторические корни, и чувствуешь ответственность за судьбу своей Родины, ты пойдёшь со мной, – под истерический смех Иннокентия, промёл я.
    • Хорошо закрутил, грамотно. Если до этого момента я испытывал некие сомнения, то теперь готов тащиться с тобой хоть в Непал, – смиренно пробурчал Пафнутич.
    • В Непал не надо. А вот в Качинский район придётся съездить, – смеясь, сказал я.
    • Прости Господь все мои прегрешения. Поехали, – выпалил Пафнутич и перекрестился.
Я достал деньги, бросил сотку на стол, и, не оборачиваясь, пошёл на улицу. Судя по тяжёлым шагам сзади, Пафнутич решил не отставать, впрочем, Иннокентий тоже…

    Идя по проспекту посвящённому какому-то революционному герою, я никак не мог осознать, что я здесь делаю? Какого чёрта я связался с двумя практически хроническими алкашами? Мне что, было плохо у себя в доме? Так ведь нет, влез в эту авантюру с неизвестным исходом. Вот сейчас надо добраться до села Ивашкина, но на чём? Как я понимаю, в этом крутом Сити ещё лет триста не будет проката машин. Короче, в нехорошем расположении духа, я спросил Пафнутича:      
    • Слышь, абориген хренов, где в вашем Суходрищенске можно машину взять?
    • А какую надо? Если Мерседес, то это к ментам. А если другую какую, так это к китайцам, - степенно пророкотал Пафнутич.
    • Ну, например, Козла или Ниву, – слегка раздражённо спросил я.
    • Это к Ни Чу Сану. У него, верняк, есть, – ответствовал Пафнутич.
    • Чего за хрен? – я уже стал догадываться, что без встречи с местным криминалом ну никак не обойдусь.
    • Бугор, держит два китайских ресторана и салон подержанных машин. Ходят слухи, что он босс китайской диаспоры. Одно могу сказать верно, если он берётся помогать, цены этому нет. Всё будет, – протараторил Пафнутич.
    • Ага, то-то я и смотрю, что у тебя всё есть, – ехидно заметил я: - Веди, Сусанин!
    • Так, надобно бы водки купить. Нехорошо с пустыми руками в гости идти, – сделал тонкий намёк Пафнутич.
    • Перебьёшься, – на ходу, бросил я.
Тяжело вздохнув, Пафнутич поплёлся за мной. Ресторан Ни Чу Сана оказался бывшей столовой № 54. Вот такая оказия. Но возникает только один вопрос, и откуда в таком маленьком городке пятьдесят четыре столовых? По две на улицу что ли? Впрочем, ладно, неважно. Интерьер был слегка переделан, и в тех местах, где когда-то висели почётные грамоты передовиков общепита, сейчас болтались пластиковые веера, жуткая подделка под Китай. Я поймал одного из официантов, не имевшего ничего общего с исторической родиной хозяина, и вежливо спросил:   
    • А что, голубчик, твой хозяин здесь? Или ты не понимаешь по-русски? – и для пущей убедительности, я встряхнул этого клоуна за фирменную курточку.
    • Он наверху. Как прикажете доложить? – на чистом русском языке, спросил «ходя».
    • Если позволишь, я сам о себе доложу, – попросил я, откидывая парня в сторону.
    • Как пожелаете, – кто-то вякнул из угла.
    • Сильно желаю, – спокойно утвердил я.
И пошёл по лестнице. Кабинет китайца отличался богатой дверью. То ли морёный дуб, то ли ещё какая-то деревяшка, но смотрелась, просто зашибись. По правилам этикета, я должен был постучать и дождавшись ответа, войти. Но, подойдя к двери, я почему-то испытал чувство неуёмной раздражённости, и, не сдерживая себя, от всей души засандалил по диковинной древесине. Замок был хлипкий, и дверь неслышно распахнулась, обнажая содержимое кабинета. За массивным столом, в стиле а-ля «имени XXV-го съезда КПСС» сидел молодой человек азиатской наружности. Он невозмутимо поднял голову, и натянув на лицо улыбку вежливости, спросил:      
    • Вы что-то хотели?
    • Ага, хотел! В глаза твои бесстыжие посмотреть. В армии, ты был Витёк Кореец. А сейчас? Ни Чу Сан! – высказался я.
Ни Чу Сан удивлённо таращил на меня глазёнки, видимо, с настойчивостью страуса Нанду пытаясь осознать, кто я? Потом, в его черепной коробке совершилось определённая химическая реакция и оря, как полоумный, он бросился мне на встречу:   
    • Аркаша! Братуха! Какими судьбами!
    • Дошли до меня слухи, о, великий визирь, что в этом чудном городе верховодит местной братвой, мой армейский дружбан, – обнимая, Витька выпендрился я.
А объяснялось всё очень просто. Ещё в армии, сидя в секрете, я спросил Витьку, кем он будет на гражданке? Тот, задумался, а потом ответил вот что: 
    • Знаешь, у меня в семье никогда не было денег вдоволь. Папа у меня плодовитый, тринадцать детишек наковырял совсем не задумываясь, чем будет кормить. Вот тебе, в детстве, что больше всего нравилось кушать?
    • Ну, не знаю. Конфеты Мишка на Севере наверно, – пожал плечами я.
    • Вот! Мишка на Севере. А у нас мать напечёт лепёшек, посыплет сахарным песком, ещё убраться не успеет, а мы уже всё сожрали. Мешок картошки на неделю. Нормально?
    • Не хило, – удивился я.
    • Так моё сокровенное желание - это иметь столько денег, чтобы не думать в магазине, что взять ливерные сосиски или банку тушёнки. Я хочу покупать дорогую колбасу, марочные вина, зрелые фрукты. И не откладывать их «на праздник», а есть сейчас, сегодня. Ты вот от нашей перловой каши с тушёнкой нос воротишь, а я бога благодарю. Потому что много и с мясом. Я в доску разобьюсь, а стану человеком.
После службы мы разъехались. Уже когда я работал в Конторе, в двух делах я встречал до боли знакомую фамилию. Короче, выходило, что мой друг Витька стал крутым мафиози, возглавил одну из сильнейших группировок этого города и взял себе мудрёное имя – Ни Чу Сан. Так что, направляясь к Ни Чу Сану, я уже предполагал, что встречу Витька. Вот и встретил. Усаживаясь в глубокое и уютное кресло, я шутейно спросил Витька:      
    • Слушай, Вить, а чего тебя с именем так перекосило?
    • Да знаешь, Аркаш, как-то так получилось. Я, когда со службы вернулся, сам понимаешь, месяц гудел напропалую. Деньги кончились, а продолжения хотелось. Ну, посидел я дома, репу почесал, да и подался к Женьке Картавому. Тот как раз в силу входил. Женька обрадовался, как же - погранца заловил. Ну, а дальше ты наверно знаешь. Я слышал, ты при Конторе отирался, – с нехорошим блеском в глазах, сказал Витёк.
    • Да-а, отирался. Попёрли меня из органов, – я скроил рожу бедного родственника.
    • Чего так? – сразу стал серьёзным Витька.
    • Формулировка в приказе: «…отказался выполнить приказ командира». Вот и шляюсь безработным, – продолжил гнать я.
Что-то мне подсказывало, что не надо Моему Любезному Корешу показывать свою откровенность. Жизнь – тяжёлая штука, и любого человека переломает, не приведи Господи как, но чтобы вот так вот откровенно лезть в бандиты, нет, не про меня. Витёк же, «пожевав» минут пять, вдруг предложил:
    • Так ты сейчас бесхозный? А мне нужен начальник личной охраны. По поводу бабла не парься, не обижу. Ну как, согласен?
Кто бы мне ответил почему у нас всё меряют в валютном эквиваленте? Что ж за время такое, когда приходишь к другу, с которым не один котёл каши сожрал, а он тебя деньгами манит. Я посмотрел на Витька и понял, заводить полемический спор на тему о Духовном Развитие Неординарной Личности бесполезно. А поэтому ответил просто:      
    • Не-е, Вить, хватит, набегался - настрелялся досыта. Это всё уже не про меня. Ты мне лучше машинку одолжи.
    • Какую хочешь? Для тебя - ничего не пожалею, - немного пафосно-приторно спросил Витёк.
    • Да мне бы Козла, или ещё нечто подобное? – просительно опустив глаза, сказал я.
    • Пойдём в гараж, сам выберешь, – сегодня Витькина щедрость не знала границ.
Перебрасываясь штуками, мы вышли из кабинета, прошли какими-то коридорами и опустились по лестнице в подвал. Минут сорок я ковырялся в хламе с гордым названием Автомобили, и наконец, выбрал вполне сносную Ниву зелёного цвета. Поблагодарив Витька, я выехал на улицу, но, увидев бегущего следом за машиной своего друга, вынужден был резко тормознуть. Едва переводя дыхание, наверно курит много. Хи-хи! Витька выпалил:       
    • Слышь, Аркаш, у нас братва не помогает конторским, но я отступил от этого закона. И знаешь почему?
    • Нет! – ну я правда, не знал.
    • А потому что ты посылки на заставе втихаря не ел. Правильный пацан был. И сомневаюсь я, что наши доблестные органы могли тебя опаскудить, – уже без всякого пафоса сказал Витёк.
    • Спасибо, Вить. Обратно поеду – водки попьём, – искренне пообещал я.
Махнув рукой, Витёк отправился назад, в офис, а я, утопив педаль в пол, погнал к вокзалу, где ждали Кешка и Пафнутич. Интересно, русские люди меня когда-нибудь перестанут удивлять? Что должно произойти, чтобы русский мужик сказал: «Это мне невыгодно». Вот нам в школе КГБ втолковывали, что воры, бандиты (наши, местного разлива) - это конченые отморозки, нелюди, и твари которых надо уничтожать всеми доступными средствами. А на деле, что получается? Как раз наоборот. Я ходил по разным инстанциям, пытаясь выбить квартиру для своего друга, получившего инвалидность, выполняя интернациональный долг в «очень дружественной нам стране» и, после исполнения этого долга едва сидевшего на кресле-коляске. Блин, кому ж мы так должны? Что молодые парни должны класть здоровье, дабы очередной Вождь Северных Папуасов пошёл по счастливой тропе социализма. И он пойдёт, будьте уверены, только с пальмы слезет. Толкнулся я в одну дверь, в другую, глухо как в танке. Господа чиновники отказывались меня слушать, уже не говоря о поговорить. А у меня по делу проходил один новоиспеченный олигарх. Владелец модного магического салона, который дурил головы не очень умной части населения славного города Москва. Вина его была сомнительная, доказывать её было некому, да и незачем. Что же делать, если люди хотят быть обманутыми. И вот, на одном из допросов я поинтересовался, чем он готов поделиться, если я закрою дело? Мужик оказался понятливый, и через две недели мой друг справлял новоселье. Нечестно? Согласен, нечестно. Но сколько раз я убеждался, что криминал готов помочь…, если его хорошо попросить. Так, ладно, где мои обалдуи? А, вот они! Кеша и Пафнутич уже изображали сильный морской бриз!. Поддерживая друг друга, объясняя, как один уважает другого, они плелись по очень сложной траектории, постоянно рискуя угодить под колёса рычащих грузовиков. Подъехав, я рявкнул:
    • На посадку в машину десять секунд. Время – пошло!
    • Давай залезем, а то он моему другу Славке все чавки пересчитал, – предложил Иннокентий.
    • Давай! У меня давно вставные, разобьёт ещё, – согласился Пафнутич.
И глупо хихикая два урода полезли в тачку. Долго шебаршились в попытке угнездить свои телеса, наконец, затихли. Напустив на себя грозный вид, я продекламировал:   
    • В случае несанкционированного открытия рта, а также других отверстий, коими Господь Бог щедро наградил человека, виновный будет выдворен из машины путём применения физической силы. Время на подачу апелляции нет. Спать, сволочи!
    • Зверь! - прошептал Пафнутич и затих.
Я уже выехал из города, а поэтому Пафнутича пришлось оставить. Пригодится…

     Наши просёлочные дороги могут вымотать любого. Создаётся впечатление, что Чёрт гнилой сохой перепахал тракт и обозвал это дорогой. Мотор Ладушки ревел так натружено, что я гнал от себя мысль, что он сейчас пару раз чихнёт и сдохнет, не приходя в сознание. Мои калики сопели на заднем сидении, дыша мне в затылок перегаром. Ну ничего, проснутся - я им устрою обыск с пристрастием. Проперев три сотни километров, я вышел из машины размять ноги. Красиво всё-таки, чёрт возьми. Берёзки, ёлки-кокетки, дубы, стоящие особняком. Я присел на траву. С чего начинать поиск сокровищ, я понятия не имел. Прямых данных, указывающих на месторасположение, не было. Была пара намёков, которые я выудил из документов Андрея Ивановича, но они были такие «тухлые», что опираться на них просто смешно. Опрашивать местных аборигенов, тоже не факт. Могут стукнуть куда следует, а там пока разберутся – века пройдут. Придётся ползать и искать носом. Из тачки показался едва проспавшийся Пафнутич, кряхтя, он доплёлся до меня и сел рядом. Я протянул ему сигарету, мы закурили. После пары глубоких затяжек, Пафнутич произнёс:               
    • Слышь, командир, поправиться бы.
    • Забудь! – резко ответил я.
    • И чего так нелюдимо? – словно индийский философ Брахмапутра, поинтересовался Пафнутич.
    • Водка – яд, – лаконично вразумил я.
    • А я бы сейчас грамм сто яду бы принял, – мечтательно заявил Пафнутич.
    • Есть выход, - интригующе сказал я.
    • Какой? – оживился Пафнутич.
    • Я тебе оставляю бутылку, сам сажусь в машину и даю по газам. А ты, мой не похмелившийся друг, чешешь пёхом триста километров до города. Устраивает? – не зная, чему разозлился я.
    • Слушай, а чего ты такой злой? Что тебе люди плохого сделали? Вот я на тебя смотрю, взгляд волчий, речь – словно всех рублём одариваешь, и такое впечатление, что сейчас кинешься и порвёшь к едрене фене, – Пафнутич с нескрываемым интересом посмотрел на меня.
    • Устал я! Жена ушла, дочку с собой забрала. С работы выперли, тест говорят, не прошёл. Знаешь, вид человека стал сильно раздражать. Коряво всё как-то, – прорвало меня.
    • А люди причём? – как-то профессионально задал вопрос Пафнутич.
    • Ты что, психиатр? – слегка высокомерно спросил я.
    • Да! Двадцать лет отработал в психушке. Затем, пять лет в закрытой лаборатории, – с мягкой улыбкой ответил Пафнутич.
    • А чего спился? – ещё ерепенясь, спросил я.
    • А кто тебе сказал, что я спился? – неожиданно выпалил Пафнутич.
    • Земляк, не ты ли у меня сейчас бутылку клянчил? – уже ехидно констатировал я.
    • Ладно, победил, расскажу. Только, чур условие – не ржи, – Пафнутич выжидательно посмотрел мне в глаза.
    • Рассказывай! Смеяться, не буду, – пообещал я.
    • Сам нарвался! Слушай…

Я тогда только диплом получил. Ну что ты, врач-психиатр, звучит гордо. И попал по распределению в Ганнушкина. Как-то, вызывает меня главврач и говорит:
    • Ну вот, Каллистрат Пафнутич, наступает ваш звёздный час. Сегодня к нам поступил больной с очень интересной патологией. Все симптомы показывают, что у него параноидальный синдром Ганзера. Случай сильно запущенный, больной отказывается отвечать на элементарные вопросы, и твердит одну и ту же фразу: «Озеро Зыбкое, два километра от горы Снежной. На всю жизнь хватит». Вы бы его посмотрели. У вас глаз молодой, энтузиазма много, психи вас пока радуют, вот и займитесь им.
Ну, я взял историю болезни и пошёл. Значит, прихожу в палату, гляжу, сидит один болезный на коечке и из стороны в сторону качается. А я-то специалист молодой, то есть знания мне в башку втемяшили, а опыта никакого. Сел я напротив чудика и смотрю, как он маятником болтается. Полчаса сидел, а потом вдруг возьми и спроси:      
    • Любезный, а не подскажешь который час?
    • Ты что лепила, обалдел что ли? Откуда у меня часы? - сказал больной, смотря куда-то в сторону.
    • А чего тогда ты из стороны в сторону обороты наворачиваешь? – наивно поинтересовался я.
    • Что б ты спросил, – уже нагло смотря мне в глаза, ответил больной.
    • Не хами, «сульфу» в зад пропишу, – спокойным тоном произнёс я.
    • Не грози! Мне ваши уколы, до фонаря. Я вообще, могу потребовать няньку из Конторы и укатить отсюда к едрене матери. – с гордой улыбкой на губах выпалил мне пациент.
    • А чего не требуешь? - спросил я.
    • Отсидеться у вас хочу. Пока меня чекисты да менты искать будут, я у вас подхарчусь. В тепле. Да и таблетки у вас вкусные, – мой нездоровый собеседник довольно хихикнул.
    • И ты не боишься мне всё это говорить? Я могу пойти к главврачу, тот позвонит куда следует, оттуда придёт чёрная машина с парой крепких мужиков, и отвезут тебя в самое высокое здание в Москве. А там, специалисты по промывке мозгов быстро вышибут все твои секреты, – рассказал я страшную историю.
    • Ты, конечно, можешь это сделать, – задумчиво произнёс пациент: - Но, не сделаешь.
    • Почему? Что мне помешает? – удивился я.
    • Слушай, сколько ты получаешь? – вместо ответа на мои вопросы, спросил больной.
    • Двести плюс премия. А что? - непонимающе спросил я.
    • А то! Я тебе дам столько денег, внукам останется, – торжествующе произнёс умалишённый.
    • Я, конечно, верю тебе, но откуда ты их достанешь? Из пижамы что ли? – едва сдерживая улыбку, спросил я.
    • Нет, не из пижамы. Ты, лепила, зря зубы скалишь. Я знаю место, где камней и золота тьма. Если ты меня отсюда выведешь, пойдём со мной, и я тебя осыплю золотым дождём, - псих чуть не подпрыгнул от восторга.
Я задумался. Так складно гнать мог только человек с неповреждённым разумом. А если, правда, он нормальный? Деньги, конечно, сильно нужны, но лишаться из-за этого бреда карьеры неохота. И я спросил:   
    • Ты же собирался отсидеться? Про чекистов и ментов мёл. Как понять?
    • Всё проще простого. У тебя следующее дежурство когда? – поинтересовался больной.
    • В среду. А что? – ответил я.
    • Вечером, часов в девять позовёшь меня к себе в ординаторскую. Дашь мне телефон, я позвоню, и через полчаса выведешь, ну типа, в другую больницу переводят. Подойдёт машина, мы сядем, и поедем в одно место. Там, я тебе отсыплю столько червонцев, сколько ты сможешь унести, – выложил свой план псих: - Ну как, согласен?
    • Знаешь, у меня друг медитацией занимался. В Индию поехал, жопой на гвоздях сидел. Я уж не знаю, что он там, в жопе уколол, но левитацию освоил. Стал с доски с гвоздями взлетать. Сначала чуть-чуть, сантиметров на пять-десять. Но друг оказался чуваком упёртым, и через три года стал поднимать свой пердельник на высоту сорок сантиметров. Если ты знаешь, такой трюк требует максимальной концентрации психики, и любой пустяк может вывести из этого состояния. И вот, когда мой друг воспарил в Нирване, пролетал какой-то чокнутый шершень, не знаю, что ему (шершню) в голову взбрело, но он заложил боевой разворот, выбрал угол атаки, и со всего размаха жалит дружбана за задницу. Друг выпадает из Нирваны и падает на доску, утыканную колющими предметами под громким названием Гвозди. Получив многочисленный заряд бодрости, и используя русское народное магическое заклинание «… твою мать!», он сделал подлёт на высоту полтора метра. Рекорд среди всех йогов мира. Упал на грешную землю и сломал ногу, – назидательно закончил я своё повествование.
    • Ты это к чему? - спросил псих.
    • А к тому! Если я тебя выпущу, то меня уволят, а если не выпущу, буду всю жизнь проклинать то, что не использовал этот шанс. Скажи номер, а я позвоню. Если всё сложится, то все останутся при своём. Ты уйдёшь, а я останусь и при деньгах, и при работе. Думай, – подвёл итог я.
Псих молча смотрел в окно. По его напряжённому лицу я видел, как у него внутри происходила неистовая борьба. Оно и понятно, доверить секрет богатства психиатру сложно. Наконец, он всё так же, не произнося ни слова, взял карандаш и нацарапал на листе бумаге семь цифр. И пододвинул ко мне…

       Пафнутич замолчал. Лишь тяжелый вздох сожаленья, вырвался из его груди. Я выбросил бычок, и непринуждённо спросил:   
    • Ну и что было дальше?
    • Ничего! Я двадцать лет отработал в больнице, пять в Шарашке, и… спился, – просто ответил Пафнутич.
    • Почему? У тебя же были и деньги, и работа, – не понял я.
    • Вот именно! Всё боялся потратить, вдруг за «пердобак» возьмут соответствующее органы. А потом, расслабился, и покатилось. Знаешь, старики говорят: «Дармовые деньги не приносят счастья». Они правы! Куча ненужных друзей, лихие девки, которые тянут в постель, а утром просят бабки, якобы на такси. Короче, докатился, на работу забил, ну и как следствие – потерял всё, – с улыбкой пояснил Пафнутич.
Знаете, бывают такие моменты, когда одна незначительная фраза выводит на ту мысль, что вы долго и мучительно пытаетесь выловить из своего мозга. Вот так сейчас произошло и у меня, будто удар тока: «…озеро Зыбкое, два километра от горы Снежной». Ещё не веря в свою удачу, я кинулся к машине, выхватил планшет, и уставился на карту. Ё-моё, есть! В двадцати километрах от места назначения. Едва подавив нервное возбуждение, я крикнул психиатру:   
    • Чего стоишь, в машину, быстро.
    • Тебе бы Седуксенчику попить. Нервный, какой-то, – бросил Пафнутич, садясь в Ниву.
А я, уже не сдерживая себя, рванул машину и, набрав приличную скорость, погнал на «точку»…

      Мужик голосовал высоко поднятой рукой. Видимо он это делал давно, и надежда на то, что проходящая машина подхватит его, улетучивалась со скоростью верного таянья снегов на Пике Коммунизма на Памире. Я, не доезжая метров двадцать, окинул мужичка взором «Совы», и уже спокойно остановился около него. Мужик был чист, магической специфики в нём не наблюдалось. Открыв дверь, я высунулся наполовину из машины и спросил: 
    • Тебе далеко?
    • Да не-е! В деревню Шкрябино, около озера Зыбкое, – с широкой улыбкой на тощем лице сказал мужик.
    • Садись! Только рядом, сзади видишь, два чмыря спят, – попросил я. 
    • Не вопрос, - произнёс чувак, усаживаясь рядом.
Я завёл мотор, и Нива опять затряслась по грунтовке. Не знаю почему, но мужик мне сразу понравился. Степенный, капитальный, и манера говорить свободная, без заигрывания с собеседником.    
    • Что, домой? – спросил я.
    • Ага! Жена в район послала, видите ли, у Журкиных есть мобильный телефон, а у нас – нет. Не поверишь, пять магазинов обошёл, ноги стоптал в кровь ища эту чёртову мобилу, – жаловался мужичок.
    • Нашёл? – улыбаясь, спросил я.
    • Ну а куда я денусь? С моей, поди – не найди, со свету сживёт. Купил. Пускай с соседкой треплется. Хотя, не падай со смеху, живём вот так, забор в забор, – закатился мужик.
    • Ладно, купец, давай знакомиться, меня Аркадий зовут. А тебя? - я решил продолжить полезное знакомство.
    • Зови Кузьмич, не ошибёшься, – ответил мужик.
    • Ну а тех, героев-собутыльников - Пафнутич и Иннокентий, – представил я задние ряды.
    • Не скажу, что полезно, но приятно, – немного пренебрежительно сказал Кузьмич.
    • Слышь, а у вас в деревне можно хату снять, ну или на постой к кому-нибудь встать? – закинул удочку я.
    • А чего ты будешь бегать? У меня изба большая, дети в город укатили, мы с женой вдвоём. Селись, живи сколько надо, – решил вопрос Кузьмич.
Если честно, то я на это и рассчитывал. Вот такая черта у русских людей. Могут к себе в дом пустить, чёрт знает кого. Попутчики! Ещё вчера вы и не подозревали о существовании друга, а сегодня уже клянётесь жене, что это ваш самый закадычный дружбан. Обычно умные жёны восстанавливают статус-кво одной фразой: «Ну, и после какой бутылки вы подружились?». Чем приводит своего мужа в состояние лёгкого замешательства, и, смотря на новоиспечённого друга, он молвит: «Кажись, после третий! Ты не помнишь?». Вот на этом можете считать, что дружба окончена. Причём навсегда. Друг выдворяется к такой-то маме, а муж, получив порцию нравоучений, принимает позу бревна на лесосплаве. Но, бывают приятные исключения. И тогда вас принимают как наследного принца малоизвестной африканской страны с чудаковатым названием, которое наш русский человек не то что выговорить не может, но и подумать опасается, дабы не вывихнуть мозги. Что касается Кузьмича, то у меня не возникало никаких сомнений «Кто в доме хозяин?». Конечно Кузьмич! Но для приличия, надо задать интеллигентный вопрос:               
    • Слушай, а неудобств я никаких не вызову? Я ж не один, а с корешами.
    • Спокойно, Аркадий! Моя баба хоть и крикливая, но отходчивая. А если привяжется, то вообще будешь жить как у Христа за пазухой, – махнул рукой мужик.
    • Тогда, погнали, – скорей себе, чем Кузьмичу сказал я…

     Дом у Кузьмича был что надо. Огромный, на зависть немногочисленным соседям и, как будто в насмешку, выкрашенный в ярко-синий цвет. Как только мы подъехали, из двери Дворца вылетела со скоростью гаубичного снаряда весьма объёмная мадам. Барахтая руками, словно чокнутая несушка, она запричитала:   
    • Ой, хозяин-батюшка, приехал родной. Да как же это! Ой, радость-то, какая.
    • Угомонись, Анют. Не видишь, люди со мной, – степенно увещевал Кузьмич.
Смена настроения у женщины произошла буквально в момент. Как в театре «Кабуки». Суета ушла, осанка стала как у памятника Вождю Мирового Пролетариата, речь приняла слегка металлический оттенок. Чеканя каждое слово, баба угрожающе вопрошала:
    • Ну, сморчок ты недозревший, привёз? Где?
    • Да вот он. На. Возьми и отлезь. Холера! – правда, последнее слово Кузьмич произнёс шёпотом.
Опять случилась смена декораций, схватив коробку с мобилой, Анюта уже ласково закурлыкала:
    • Ой, да что же это я? Муженёк гостей привёз, а я здесь топчусь. Стол накрывать надо, угощать как положено.
И пряча почти детскую улыбку, бабища унесла свои телеса в дом. А Кузьмич, подозвав моих спутников, вежливо попросил помочь хозяйке в украшении стола. Меня же он взял под локоток и предложил покурить в саду. «Райское место!» - заявил он, ведя меня по тропинке. Я тут же скумекал, что этот хитрован не просто так решил показать мне достопримечательности своей фазенды. Чутьё меня не подвело. Усадив меня на лавку, Кузьмич долго мялся, словно боясь мне нанести жестокую обиду, тяжело вздыхал, и наконец, спросил:         
    • Вот что, Аркаша, ты мне на вопросик ответь, ладно?
    • Да ты чего, Кузьмич, конечно, отвечу, – как можно непринужденней сказал я.
    • На геологов вы похожи, как я на немецкого барона, на картографов тоже не тянете. У тебя вон выправка воинская, поди, не один год кирзу топтал. Ушлёпки твои, похоже, тоже далеки от научных кругов. Вот и скажи мне, кто вы и зачем к нам пожаловали? – выложил карты мужик.
Бывает в жизни ситуации, когда прекрасно осознаёшь, что правду сказать нельзя, а врать сильно неохота. Сейчас я находился в ней, в этой дурацкой передряге. А мужичок оказался не так уж прост. Ладно, моих опоек он не просчитал. Да и мудрено по их синюшным рожам угадать в одном - кандидата археологических наук, а в другом - светилу мировой психиатрии. Зато меня он сделал почти на раз. Уже темнеет, и вряд ли кто-нибудь из здешних аборигенов пустит к себе на постой трёх здоровенных мужиков. Сибиряки, конечно, гостеприимные люди, но дураками их не назовёшь. И газеты читают, и телевизор смотрят, а там сами знаете какие случаи освещают. Надо потянуть время, глядишь, и выберусь из этого капкана. Чему-чему, а этому нас в КГБ учили. Итак, поехали…         
    • Слышь, Кузьмич, а ты и сам не особо похож на коренного жителя села. Я уже три года как перестал фуражке честь отдавать, дома жил, всякие поделки мастерил, а ты меня о-па и будьте любезны, офицер. Это кто ж тебе так глаз настроил? - не сдержался и съязвил я.
    • Зря ты так ехидничаешь. Я же к тебе по-простому, по-человечески. Глаз то мне ещё в 68-м настроили, на курсах Выстрел. Вызвал к себе Особист и говорит: «Ты офицером стать хочешь?». «Хочу!» - отвечаю. «Тогда слушай меня. Сейчас пишешь рапорт на имя начальника особого отдела, он тебя переводит в Дом Отдыха им. Дзержинского, и в течении полугода «отдыхаешь» по полной программе. А потом выходишь настоящим офицером. Ну, как, согласен?». И что мне было делать? Отказаться? Но ты же знаешь, особисты в частях, это - не практики. Таких сволочей ещё поискать надо. Откажешься – отомстят. Сошлют в Кикираморск и на века забудут. Или ещё проще, найдут до чего докопаться и выпрут с курсов. Написал я этот чёртов рапорт и уже вечером ходил в спортивном костюме по ухоженной территории пансионата для особо одарённых. Вот и начались мои служебные будни. Дрессировали как Тузика. А затем выпуск и первая командировка. Потом много чего было. Вспомнишь, до сих пор тошнит, – Кузьмич в сердцах сплюнул.            
    • А здесь как оказался? Или продолжаешь шпионов вылавливать? – опять подколол я.
    • М-да, про шпионов ты правильно пошутил. Их здесь в годы Совдепов было пруд пруди. Каждый второй за импортные шмотки готов был хоть чего, хоть ракету из шахты спереть. Шучу! Да нет, это я не выполнил приказ, а ещё и в рожу дал подлецу. Вот меня и спрятали подальше от начальства. Потом женился, дом поставил, детишек нарожали. Работал участковым, и вот уже три года на пенсии, – лицо Кузьмича озарилось виноватой улыбкой.
    • Что, никак не отпустит? На работу тянет? - как бы между прочим, спросил я.
    • Да на какую работу? Я ведь, брат Аркадий, ещё вполне здоровый мужик. А меня на пенсию. Ладно, ты мне всё-таки скажи, зачем вы сюда пожаловали? – тут же глаза Кузьмича стали словно буры.
    • Сокровища искать, – просто ляпнул я.
    • Серого, что ли? – Кузьмич аж привстал.
    • Его, болезного, – улыбаясь подтвердил я.
Мужик замолчал минут на пять, смотря куда-то вдаль, а потом сказал:
    • Пошли жрать, кладоискатель.
И пошел, не оглядываясь, в свой дом. Я так и не понял его этот маневр. Так, в непонятках и поплёлся за ним…

    Утром я вышел побродить и незаметно для себя вывалился за границу посёлка. В эти ранние часы как-то легче думается. Правда! Эта дурная привычка у меня появилась совсем недавно, года полтора. Вначале я стал избегать шумных компаний. Знаете, таких с накрытым столом, с большим количеством бухла и крикливыми девками по заказу. Потом перестал приглашать к себе гостей, да и сам не особо радовал своим появлением знакомых. Я долго мучился в попытке понять, что со мной. И наконец понял, всякая особь человеческого вида меня бесит. Как человек, знакомый с азами психологии, я попытался разобраться и выявил интересную тенденцию, в людях меня раздражает всё. Перечень всех недостатков мог бы занять девяносто девять листов формата А4. И самое главное это я сам. Самооценка внутреннего мира привела к удивительному выводу - я сволочь, каких свет не видывал. Штудирование книг по психоанализу и поведению человека завершили моё моральное растление, я стал великолепно разбираться в людях и ненавидеть их всей душой. Предсказание Звёздного Мальчика сбылось по полной программе. Но единственный плюс, который я приобрёл, это -  возможность заводить разговор буквально на пустом месте с любым человеком. Причём, возможность предвидения поведения индивидуума, давала мне неоспоримое преимущество. Единственное, кого я терпел, это были дети. Вот где сама непосредственность. Они не лгали. Чёрное для них было чёрным, а белое – белым. А ещё я полюбил прогулки на природе в одиночку. Природа тоже не лгала. Может быть, кому-то покажется странным, но я перестал воспринимать людей, и часто замечал, что практически не слушаю собеседника. И вот, погружённый в свои размышления, я вышел на берег чудного пруда. Вода чистым зеркалом билась о береговой песок и отражала в себе все насыщенные краски лета. На приличном, в размерах валуне сидел определённо чудак в ярко-красной бейсболке. В руках у него была толстенная палка с мотком лески на конце. Всё бы ничего, если бы… не фразы, что он кидал на воду. И я, повинуясь какому-то толчку не удержался и подошёл поближе. Увидев меня, чудик затих, и стал сосредоточенно смотреть на поплавок.               
    • Ну как, клюёт? – после десятиминутного молчания спросил я.
    • Сегодня плохо, – угрюмо ответствовал юноша.
    • Не тонковато у тебя удилище? Говорят, ещё от этого зависит, – шутканул я.
    • Какое батя дал, с тем и сижу, – огрызнулся малец.
    • Это ты прав! Бате видней, чем рыбу ловить, – примирительно сказал я.
Пацан как-то остервенело, посмотрел на меня, плюнул себе под ноги, и нехорошим голосом попросил:
    • Ты вот что, дядька, иди отсюда.
    • Чего так? – насмешливо поинтересовался я.
    • А ничего! Щас вот этим поленом по хребту дам и всех делов - то, – с серьёзным видом, пообещал малец.
    • Драться будешь? – тем же тоном уточнил я.
    • Не уйдёшь - буду, - сверкнул глазами парень.
    • Хорошо, я сейчас уйду. Ты только мне скажи, кого ты так упорно ловишь? – спросил я.
Я ждал ответа, а вместо этого… пацан зарыдал. Натурально, в голос! Сами понимаете теперь я уйти, ну никак не мог. А парень выкрикивал слова, размазывал слёзы по лицу, и пытался мне что-то объяснить:   
    • Да-а, бате видней! Задрал он меня, ирод! Лови, а то, что поймаешь, мне принесёшь. И ещё как эту удочку сварганить, втолковал. Третью неделю сижу, ничего. А он каждую ночь приходит, где, спрашивает улов? А что я ему на бревно поймаю? Утоплюсь, ей богу утоплюсь.
    • Вода ещё холодная, не советую. Дня два ещё погоди, а потом давай. И для надёжности камень на шею привяжи. Чтоб наверняка, – флегматично изложил я.
Парень удивлённо вытаращился на меня. Видимо, он ожидал от меня уговоров осчастливить сей мир своим присутствием, а услышал абсолютно другое. Я же, спокойно закурил, посмотрел на пацана, подумал: «Нет, ещё маленький, чтобы у дядек сигареты стрелять», - и, усевшись рядом на камень, попросил: 
    • Минуя слёзы, ма шер, прошу прояснить ту гнилую ситуацию, в которую Вы имели честь попасть?
    • Долго будет! – парень явно пошёл на контакт.
    • Ничего, я не тороплюсь, – успокоил я.
    • Ладно, слушайте…

Отец умер весною. Отходил он тяжело и долго. Уже незадолго до смерти, у него пошли глюки, и он часы напролёт с кем-то разговаривал, спорил, о чём-то умолял. После этих бесед, батя становился удивительно тих и, зазвав меня к своей постели, шёпотом, пытался мне втолковать свою тайну. Однажды, он сильней, чем обычно потребовал, чтобы я подошёл. Время было второй час ночи, утром мне надо было идти в школу, у нас должна была быть контрольная, и я, целый вечер, просидев за учебником, честно говоря, сильно устал. Преодолевая дремоту, я доплёлся до постели отца и бухнулся на край кровати. Тяжело дыша, отец сказал:    
    • Вот и кончилось моё время здесь, сынок. Ты утром пойдёшь в школу, а я через час после твоего ухода, умру.
И вдруг он заговорил страшным голосом:
    • Ты хочешь, чтобы я нашёл успокоение на том свете? Отвечай!
    • Да-да, хочу! Конечно, хочу, – испуганно ответил я.
    • Тогда слушай меня внимательно и сделай всё так, как я скажу. Бывают проклятые клады. Из-за них убивают людей, сходят с ума, творят всякие непотребности. Вот и я попался на клад белого атамана. Я тогда в лесхозе работал. Однажды, обходя свой участок, наткнулся на умирающего ходока, он-то мне и поведал, где искать золото Серого. Я сначала подумал – бредит. А он договорил и испустил дух. Я могилу выкопал, еловых веток настлал, тело в свою плащ-палатку завернул и в яму положил. Не знаю, что меня дёрнуло карманы у него посмотреть. Думаю, может документы, какие? Когда во внутренний карман бушлата полез, аж замер. Оттуда краешек карты торчит. Ну, я её взял, и ещё удостоверение из Академии Наук. Типа, он учёный-геолог какой-то был. Закопал, камень поставил, прощения попросил, что больше ничего для него сделать не могу. Подхватив его торбу, вернулся к себе в дом. Дома-то, карту рассмотрел. И понял, что место, про которое мне ходок толковал, вот оно, рядом. Чтобы как-то успокоиться, я решил торбу прошмонать. Помимо всякого барахла, тряпок разных, продуктов, я ключ нашёл и блокнот с записями. Прочитал и обомлел! Ключ от двери в скале, где батька Серый клад упрятал. Не знаю, как до рассвета дотерпел. Утром – ходу. Нашёл я, и скалу ту, и дверку заветную. Золота там, сынок, тьма тьмущая. Взял я маленько, много-то нельзя, власти замучают. Где взял, да откуда такое богатство? Да и чего тащить, если в любой момент могу пойти и взять, сколько надо. А вот когда через озеро переправлялся, ключ и выронил. Ты же помнишь мою дубовую палку? – под конец рассказа спросил батя.
    • Да, пап, помню, – ответил я.
    • Так вот, привяжешь к ней моток лески, и каждый день, сидя на Авдотьевом Валуне, закидывай удочку и жди. Озеро само отдаст ключ. Ты только проси его. Искренне проси! Как отдаст ключ, ты мне его на могилу принеси и положи. Клади клятву, что выполнишь мою волю, – потребовал отец.
    • Клянусь! – поклялся я.
    • А это тебе чтобы ты клятву не забыл, – и как даст мне кулаком по уху.
Утром я ушёл в школу. С середины третьего урока меня училка отпустила домой. Умер отец. После похорон, я сделал, как он просил. И палку нашёл, и леску привязал. Три дня просидел на камне, ничего. А ночью… батя пришёл и давай ключ требовать. Ты, говорит, варнак этакий, решил моё золото хапнуть. Себе присвоить! Уже три недели ходит, покоя не даёт…

Пацан умолк. Ну что, Аркадий Константинович, вот и нашлась работка по твоему профилю? Алло, Ведун, ты ещё помнишь, как с духами разговаривать? И чёрт меня дёрнул пойти к этому озеру. Стоп, а чего ты раскипятился? Парень вообще не в курсах, что ты там какой-то Ведун. Пожми на прощание руку и вали по своим делам. А как же пацан? А что пацан? В лучшем случае угодит в дурдом, в худшем… утопится. Может, спасут? Может и спасут… хотя, нет. Не спасут. До посёлка километра три с гаком, пока добегут, пока поймут, что тонет, он уже со своим покойным отцом встретится. Жалко мальца. А чего тебе его жалко? Ты даже вот, его имени не знаешь, а туда же – жалко. Вырастет какая-нибудь сволочь. Непохоже, чтоб сволочь, ты в его глаза посмотри, там небо отражается. Наверно мечтать любит. Все они мечтатели, пока свою выгоду не поймут. Нет, этот не такой. Кстати, об имени…          
    • Рассказ твой серьёзный, ничего не скажешь. Но мне у тебя ещё одну вещь узнать надо, – заговорщицким тоном сказал я.
    • Какую? – пацан аж вперёд подался от любопытства.
    • Имя у тебя хоть есть, или так и звать папин утопленник? – смеясь, спросил я.
    • Есть! – смущённо пролопотал малец: - Тимоха.
    • Ну тогда показывай, где живёшь, Тимоха, – сказал я, поднимаясь с валуна.
    • А как же ключ? – вдруг спросил парень.
    • Сегодня уже не будет клёва, – авторитетно заявил я.
    • Почему? – не унимался Тимоха.
    • Да потому, что клёво было вчера, – опять сквозь смех сказал я.
Две минуты малец очумело смотрел на меня, потом его губы растянулись в застенчивой улыбке. Догнал, наконец. Подпихнув его вперёд, я поплёлся следом. И чего я сегодня так рано встал? Магнитные бури, наверное…

    День прошёл скучно. Я проводил Тимоху до его дома, пообещал зайти в десять часов вечера и поплёлся к Кузьмичу. Жена Кузьмича, Наталка, накормила меня вкусным завтраком, сообщила все деревенские новости, поминутно охая и ахая, на тему того, что у её соседки, некой Дуськи Танцовщицы, какая-то сволочь украла племенного поросёнка. Не знаю, долго бы я ещё выдержал этот праведный гнев, если бы ко мне на помощь не пришёл Кузьмич. Зыркнув на свою хозяйку, он ласково попросил её удалиться в темпе вальса и не докучать мне всякими бреднями. Бабища обиженно поджала губы, грохоча на всю округу собрала посуду и, таки не выдержав, бросила мужу:          
    • Всегда ты так, как только в доме появляется приличный человек, так ты меня гонишь как надоедливую муху!
    • Господь, пошли мне большую мухобойку, – взмолился Кузьмич, как только его любимая скрылась за дверьми летний кухни.
Я в это время пытался допить молоко. Но после фразы изнуренного семейной жизнью мужика, моя попытка претерпела фиаско. Слаб я на смех. Сквозь смеховые рыдания я тяжело произнёс:
    • Её, пожалуй, только ракета Земля-Воздух завалит.
    • Не знаю, не пробовал, – пряча улыбку, сказал Кузьмич.
    • А что, были намерения? – ещё больше развеселился я.
    • Как-то случайно в неё из своей берданки шарахнул. Что ты думаешь, только ойкнула, погрозила пальцем, и прошамкала: «Не шали». И всё, – заваливаясь на стол от хохота констатировал Кузьмич.
    • Она у тебя что, броневая, что ли? Ни за что не поверю, что она заряд дроби в зад приняла и только пальцем поболтала, – сказал я.
    • Не-е, не дроби. Соли! Мне ружьё подарили. Ну, должен же я был попробовать? А тут она с лабаза возвращается. Важная такая, как министр торговли. Я два патрона раздербанил, дробь высыпал, а на столе пачка соли стояла. Я и набухал в гильзы. Выбрал позицию, ну и как только моя драгоценная появилась на линии огня, я выполнил команду «Огонь!». Хоть бы дёрнулась, зараза. Лишь башню свою в мою сторону развернула и…,– не смог договорить Кузьмич.
    • Шли бы вы отсюда, нечего честных женщин обсуждать, – крикнула Наталка в окно кухни.
Её фраза послужила нам сигналом встать и уйти. Как два нашкодивших школьника, мы с Кузьмичом, поминутно прыская в кулак, отвалили в сад…

    Устроившись в тени какой-то яблони, мы с Кузьмичом закурили. Поганая привычка, гы-гы. Нет, я правда уверен, что курить это плохо. Но…. Когда вот так вот, сидят два мужика, возможно близких друг другу по духу, то сигарета способствует возникновению, если хотите, энергетического контакта. Сделав пару затяжек, Кузьмич невзначай спросил:               
    • А куда ты друже Аркаша, сегодня вечером намылился?
    • С чего ты взял? – делано удивился я.
    • Ты по натуре человек спокойный и уравновешенный, а тут глаза блестят, весь подобрался, точно к бою приготовился. Не к добру всё это, – высказался Кузьмич.
    • Да в гости напросился к одному мальцу, – просто ответил я.
    • К Тимофею что ли? – выстрелил Кузьмич.
    • Блин, знаешь уже – изумился я.
    • Так что ты хочешь, брат, деревня ведь. На одном краю чихнут, а на другом «Будь здоров!» скажут, – развеселился Кузьмич.
    • А что, какие-нибудь проблемы? Мне это пацан нормальным показался. Жалко парня, помочь надо, – объяснил я.
    • Жалко! – подтвердил Кузьмич, и вдруг жёстко спросил: - А папашу его из чего валить будешь? Из табельного Макарова что ли?
    • Почему из Макарова? Другие средства найдутся, – не без гордости самонадеянно брякнул я.
    • Вот, ты золото Серого ищешь, – оставил без своего драгоценного внимания мой тихий выпендрёж Кузьмич: - А чего не золото партии? Не золото нацистов? Не сокровища инков и ацтеков? Не сокровища тамплиеров? Искал бы библиотеку Ивана Грозного, или кубышку Николая Второго. Нет, тебе именно клад Серого подавай. Парень от горя тихо мозгом подвинулся, а ты хвать и уцепился. Как же, папаша его драндел, будто отыскал заветный клад. А если нашёл, чего здесь окочурился? С такими-то деньжищами! Мог бы и в Сидней уехать. Знаешь ответ, ответь?
И Кузьмич с нескрываемым удовольствием уставился на меня. Нет, ну конечно этот сельский житель прав. Я сам никак не могу въехать, что я здесь делаю? Но клад-то есть! И документы есть. Что, Контора ради прикола, две экспедиции послала? Я выдержал взгляд мужика, и ответил: 
    • Знаешь, я бы с удовольствием послал бы всю эту затею к едрене фене. Но я такой человек, чтобы что-то понять, должен залезть к чёрту в зубы. Ты говоришь, пацан весёлый, мозги после смерти бати утерял. Может быть. Вот я и хочу сегодня пойти и убедиться, что призрак его папаши -  бред чистой воды.
    • А потом что? Уедешь? - смягчился Кузьмич.
    • Почему уеду? У нас вон, Пафнутич, психиатр – опойка, врач с двадцатилетним стажем пьянки. Бутылку поставлю, осмотрит, может какую-нибудь клизму и пропишет, – ещё не веря себе, предположил я.
    • Ну… Господь тебе в помощь, – неожиданно, согласился Кузьмич.
Мы встали и разошлись каждый по своим делам…

      Своих спутников я нашёл у сарая, мирно сидевшими на бревне. Судя по их помятым лицам, я понял, надвигался Бодун! Сигареты в руках мелко дрожали, какая-та кастрюля с колодезной водой была наполовину пуста. Его Величество Сушняк, господа. Ну, и какие из них нафиг помощники?  Куда бы их отправить, хотя бы на сегодня? О-о, идея.      
    • Слушать меня, болезные. Сейчас вы встанете и пойдёте искать место для нашей стоянки. Разобьёте лагерь, и хрен с вами, разрешаю поправить здоровье. Для этого выделяю из кассы экспедиции наличную сумму, сто рублей.
Пафнутича и Иннокентия подбросила вверх живительная энергия Инь! Я молча протянул Пафнутичу сотку, всё-таки он мне казался более ответственным. Да-а, скорости посадки в машину этих собутыльников, мог позавидовать любой спецназ. Через минуту после получения денег, я их не видел. К моей нескончаемой радости. А теперь… к Тимоше! Только вот зачем, не знаю…

    Домик Тимофея был крепким срубом, но уже слегка запущенным. Было видно, что настоящего хозяина, с крепкой мужской рукой в нём нет. Тимоха встретил меня около калитки, и стал суетливо показывать, куда мне идти. Мне не захотелось заходить сразу в избу, и поэтому я присел на крыльцо, закурил, минут пять помолчал, а затем спросил Тимоху:      
    • Мать в курсе дела? А то насыплет нам на орехи.
    • Не-е, она к сеструхе уехала, в город, – с робкой улыбкой сказал малец.
    • Чего тебя не взяла? Одного оставила, – полюбопытствовал я.
    • Да она срочно укатила. Я ещё в школу ходил. И потом… - вдруг осёкся и замолчал пацан.
    • Что …и потом?! Начал так уж договаривай, – потребовал я.
    • Меня… здесь… за придурка держат. Говорят, как батя помер, так я мозгом и потёк, – краснея выпалил Тимоха.
    • А ты, что, правда потёк? Я вроде ничего такого за тобой не замечаю. Или - есть прикол? - грозно спросил я.
    • Нет! – рявкнул в ответ пацан, и вдруг смущённо добавил: - Не сердись, дядя Аркаш, есть один прикол. Я во сне путешествую. Правда!
    • Далеко - летаешь? - серьёзно спросил я.
    • К морю! Вода прозрачная, чистая. Медузы всякие, рыбы плавают. Я искупаюсь и назад. А утром морем пахну, – восторженно пролопотал Тимоха.
    • А больше ничем не пахнешь? А то знаешь, так налетаешься, а потом простынь суши, – съязвил я.
    • Не-е, ну как можно. Я уже большой, чтобы под себя лужу пускать, – авторитетно заявил малец.
    • Ну, ладно, пошли, – сказал я, поднимаясь.
Мы вошли в дом…

    Часики-ходики мирно отсчитывали время. Тимоха тихо посапывал, прикорнувши на столе. Я курил и вслушивался в тишину дома. Не знаю почему, но Страшные истории про приходящих мертвяков, всегда вызывали у меня усмешку. Нет, конечно, я не раз за свою жизнь встречался с этим аномальным явлением, и не всегда это было милая беседа при свечах. Но по исходу трёхлетнего отпуска я опять стал испытывать сарказм и недоверие к этим байкам. Нет, ничего личного. Просто я опять обнормалился! Я посмотрел на часы, было без четырёх минут три. Я подумал: «Подожду до полчетвёртого и пойду. А завтра покажу Тимоху Пафнутичу, может, присоветует чего. Жаль парня, видимо от горя башкой потёк. И, только я это подумал…. Етишкин башмак! Посреди комнаты стоит мужик. Дальше – немая сцена. Он на меня лупится, я на него таращусь. Первым оклемался я. Ровным голосом предложил:      
    • Присаживайся, в ногах правды нет.
    • Ты, кто, гость дорогой? – хамовато спросил покойник.
    • Брешешь, папаша, это ты - гость дорогой. А я так, зашел по-соседски, – принял вызов я.
    • Это, с какого бодуна я у себя в доме, в гостях? – «пошёл буром» Тимкин папа.
    • Так ты ж недавно новоселье справил. Аль забыл? - подкузьмил я.
    • Буди сына, мне его спросить надо, – не обращая внимания на мой подкол приказал дух.
    • Насчёт ключа, что ли? Забудь! – и я с любопытством уставился на призрака.
    • Это почему? – ступил дух.
    • Ну, ты же призрак, значит, имеешь доступ к информативному полю Земли. А поэтому напрягись и послушай - разве можно выловить ключ при помощи Орудия по вылавливанию вёдер? По-моему, не-а, – с улыбкой блеснул своими познаниями я.
    • И откуда ты, такой грамотный, свалился на мою голову? Не подскажешь? - не очень любезным тоном, спросил призрак.
    • А тебе какая разница? - на той же ноте ответил я.
    • Не скажи! Есть разница. Например, за кого ещё триста лет наказание претерпевать? Хоть имя скажи, новопреставленный, – и гнусная улыбка посетила лицо духа.
    • Моё имя тебе, баклан, ничего не даст. Вот ты сейчас гнусность затеял по отношению ко мне, это – нормально. Во всяком случае, типично для такого типа как ты. Но…. Есть одно маленькое «но», которое испортит тебе потустороннюю жизнь, лет так тысячи на полторы. Не веришь? Зря, обещаю, – кинул понты я.
    • Расскажи, облегчи душу. Перед смертью, – попросил призрак.
    • По званию, а также по сути своей, я – Ведун! Наверняка, тебе в твоём ликбезе растолковали, что Ведуны, это каста избранных. Они нужны для связи этого мира с тем, с вашим. И если ты, выпишешь мне путёвку в Царство Вечной Охоты, то ненароком порвёшь Линию правительской связи. Нормально? Дальше всё просто, я попадаю в небесную канцелярию и сообщаю, что некий Тимошкин папа приспособил меня раньше срока. Писарь заведёт уголовное дело, тебе пришлют повестку или что у вас там? Дальше всё как обычно, следак замучает тебя вопросами в ярой попытке закрыть дело к четвергу, потом суд, пламенная речь прокурора, невнятное мычание адвоката, затем встать – суд идёт, приговор и ссылка в тело дохлой лягушки под Туруханском. Ничего перспективка? По-моему, очаровательно, – я встал и отвесил духу поклон.
    • Что ты хочешь? - понуро спросил дух.
    • Ну не знаю, как ты, а я хорошо изучил уложение законов поведения духов в мирской жизни, ты должен мне подчиниться, и выполнить два моих желания. Не прав? – уточнил я.
    • Прав! Истинно прав, – согласился призрак.
    • Тогда слушай. Ты должен оставить этого мальчика в покое. И второе - точно указать место, где хранится сокровище Серого. Осознал, страшный ты мой? – уже весело спросил я.
    • Ты ничего не забыл? – вдруг с мерзкой улыбкой решил уточнить дух.
И тут я напрягся! Блин, я напрочь забыл, что делать дальше. Моя память судорожно выхватывала обрывки из каких-то умных книг, но всё это было не то. Почему-то вспомнил трактат доктора Папюса, кто бы знал, зачем? Потом перед глазами проплыл абзац из книги Елены Блаватской, чушь. И вдруг,… неужели… правда что ли? Не, но попробовать можно? Итак, рискуем…   
    • Ах, да! Совсем забыл. Я приказываю тебе, тёмный дух, выполнить моё веление!
    • Вспомнил, гад? – зло сказал призрак.
    • А то! Поговори у меня ещё, – пригрозил я.
    • Выполнено! – пророкотал призрак и… исчез.
Бывает же? Это что, я победил что ли? Тогда «Ура»! А Тимоха спит. Удивительные нервы у парня…

    Я проснулся и увидел голубые глаза Тимохи. Он смотрел на меня как на бога. Стоп, у него, что, правда крыша слетела? Что произошло, и почему он на меня так смотрит? Наконец, я не выдержал этого проявления больших чувств и непринуждённо задал вопрос:      
    • Давно лупишься?
    • Как проснулся! Часа два, - почти прошептал малец.
    • И в чём проблема? – полюбопытствовал я.
    • Как, Вы не знаете? Вот! Посмотрите, – и Тимоха указал на стол.
На широком деревянном столе, в аккурат посредине, лежал потемневший от воды ключ. Поток шальных мыслей лихим табуном пронесся у меня в мозгу. Блин, ведь когда этот чудила исчез, ключа не было. Когда подложил, чёрт корявый? Ладно, может это и не тот ключ. 
    • Это - тот самый? - не очень уверенно спросил я.
Тимоха молча кивнул в знак согласия.
    • Точно тот, что папаша заставлял вылавливать? – ещё раз уточнил я.
    • Он самый! Не сомневайтесь, - уверенно сказал Тимоха.
    • Я возьму? – скорей у себя, чем у парня спросил я.
    • Берите, на кой ляд он мне нужен, – щедро кивнул пацан.
Я взял ключ и положил в карман куртки. Вот и всё, надо уходить. Терпеть не могу таких моментов. Когда надо прощаться и не знаешь, что говорить. Тимоха тоже как-то неуклюже топтался, словно осознавал всю нелепость ситуации. Я выдохнул и сказал:
    • Я пойду, ладно?
    • Да, конечно! А Вы, когда-нибудь ещё, ко мне зайдёте? – с надеждой в голосе спросил парень.
И опять повисла напряжённая пауза. Что я мог сказать этому мальчику? Что помог ему только потому, что хотел выведать у его духа - отца тайну бандитского золота? И если бы не это, я бы скорей всего принял бы Тимоху за местного дурачка. Мало ли их шляется по деревням? Даже у меня во дворе, в Москве, жил Димка-дурачок, вечно крутивший прутик, на конце которого был надет спичечный коробок. Что ж говорить о глубинке? Или то, что припёр бы к нему не опохмелившегося Пафнутича, дабы тот вправил вывихнутый мозг этого салажонка? Нет, так нельзя. Сломаю парня, а ему ещё лет шестьдесят на этом свете куковать. Придётся врать.         
    • Зайду. Только с делами разгребусь.
    • Это хорошо. Может, на рыбалку сходим, – мечтательно произнёс Тимоха.
    • Как, опять ключ ловить? – театрально удивился я.
    • Не-е, на сазана, – сказал малец и прыснул.
Я тоже от души хохотнул и вышел. Теперь надо было найти моих бухариков с их не объезженной стоянкой…

     Странное чувство я испытывал, когда ушёл от Тимохи. Вроде и сделал все, что было в моих силах, а душу точил червячок стыда, будто некая вина висела на мне. Казалось бы, освободил парня, радуйся. А нет! Что-то подленькое было в моей помощи, оно и давило на душу. Да, с моим характером только жить! Чужие не скажут, так я сам себя загрызу, причём до основания мозга. И я опять в который раз вспомнил напутствие ночита Натана, прав оказался стервец. Депрессия стала долбить меня месяца через два после возращения в Москву. Вначале это называлось плохим настроением. Потом плохое настроение стало хроническим. Даже загул с друзьями не давал «отпуска» хоть на чуть-чуть. От выпитого я становился угрюм и меня бесили сальные шутки собутыльников. И чтобы не дать кому-нибудь в рыло, я уходил по-английски, не прощаясь. Как-то, после такого вечера, я пришёл домой и неожиданно для себя решил - бросаю пить навсегда. Это решение вызвало у меня идиотскую улыбку, ибо я прекрасно знал, что каждый пьяница хоть раз в жизни даёт себе такое обещание и никогда его не выполняет. Однако утром я опять пришёл к этому же выводу - пить надо бросать. И, бросил! Причём без всякого напряга. Друзей сильно поубавилось. Моя вера в человечество тоже. Я стал гулять по парку почти каждое утро, и от восторга окружающий природы как-то сами собой стали слагаться стихи. Блин, вот уж не думал, что на старости лет переквалифицируюсь в поэты. Сначала как-то было лень их записывать, но однажды ночью я сидел на балконе и курил и тут меня накрыла волна офигенного вдохновения. Едва успев схватить первую попавшую тетрадь, я выдал что-то необъяснимое Самое интересное, что я практически не соображал, что пишу, и лишь придя в себя, я малёк «припух», стихотворение поражало своим совершенством и глубинным смыслом. За две недели я написал целый цикл стихов, исписав тетрадь от корки до корки. Возник естественный вопрос, что делать с ними дальше? Идея опубликовать где-то, в каком-нибудь толстом журнале, у меня вызывало дикое чувство раздражения и протеста. Это были мои стихи и выносить их на суд книгочеев мне до ужаса не хотелось. Ещё один талант у себя я открыл совершенно случайно, сидя на тупой пятиминутке у нашего полковника, я стал выводить карандашом хаотичные линии на листе бумаги, и вдруг увидел, что нарисовал немножко утрированный портрет своего начальника. Сосед рядом, не выдержал и заржал в голос. Полковник Секачев не поленился, поднял свой тучный зад и подошёл ко мне. Немножко посверлив меня своими «буравчиками», он хрипло сказал:               
    • Покажите!
    • Это личное, товарищ полковник, – попытался отбрыкаться я.
    • Я настаиваю, чтобы вы показали, – набычился полковник.
Делать было нечего, я молча протянул листок. Секачев взял, долго любовался, потом изрёк:
    • У вас – талант! Но развивать его советую в нерабочее время.
И пошёл к своему креслу. А листик с портретиком так и не отдал. Понравился наверно! Это «понравилось» мне в дальнейшем сильно аукнулось. Любезный полковник Секачев стал наделять меня ароматными гостинцами, то бишь, сложными по выполнению заданиями. В разведке есть понятие «выход 0», то есть, это задание невыполнимо и шансов вернуться назад домой никаких. Я стал получать задания по степени сложности два «0», три «0». Знакомые мужики шутили что, полковник  меня: то в сортир отправит, то на поиски ещё двух колец к олимпийской эмблеме. Кончилось всё тогда, когда я вернулся из очередной мясорубки, и имел намерение поехать отдохнуть к себе на фазенду, но получаю приказ явиться в кабинет Секачёва. Я мысленно выматерился и пошёл к полковнику. Тот встретил меня по-отечески радушно и, усадив в кресло, с милой улыбкой на губе выпалил задание. Суть коего сводилось к следующему: я должен немедленно вылететь в район Высоких Гор, прихватить роту спецназа, а также батальон местных аборигенов, и приступить к поиску и уничтожению банды сепаратистов. Волна негодования накрыла меня с головой. Контроль отключился полностью. Едва сдерживая себя, дабы не дать Секачёву в пятак, я спросил:         
    • Вы меня убить хотите? Так не надо извращаться, возьмите мой табельный Макаров и положите пулю между глаз.
    • То есть, если я правильно понял из Вашего высказывания, Вы отказываетесь выполнять это ответственное задание Родины? – с какой-то радостью прошипел полковник.
    • Я устал! Я трое суток лазил по скалам Памира! Наша группа потеряла двух бойцов и пять сопротивленцев. Мы с огромным трудом вышли на «точку». И что?! Не успел я приехать, как Родина припасла мне ещё один подвиг. Я что, Геракл что ли? – и я уставился на полковничью рожу.
    • Нет, ты не Геракл! Ты – пони, на котором я выеду к генеральским погонам, сынок, – откровенно признался Секачёв и похлопал меня по щеке.
Это похлопывание оказалось выше моих сил. Уже не сдерживая своего «зверя», я урвал с левой руки в полковничью челюсть. Что было дальше – понятно. Как я не получил срок, не знаю. Естественно, я вылетел из органов, лишён всех регалий и единственное что мне оставила Родина, это скромную пенсию, которой едва хватало на то чтобы не протянуть ноги с голодухи. Я попытался устроиться в несколько коммерческих учреждений, но, увы, то, что там вытворяли, сильно претило моему тонкому эстетическому вкусу.  Главы сих контор требовали от меня указать «перстом Божьим», как бы получше объегорить, наше уже не столь могучее государство. Нет, ребята, извините, без меня. Но ребята оказались честными и всё-таки заплатили мне за две недели работы. И получив свой скромный гонорар (хотя, что я там наработал, не знаю. Слово чести!), я удалился от дел мирских. В деревню. Блин, как Лёва Толстый, в период его маразматического отрицания мира. Дальше случилось то, о чём вы уже знаете. Я шёл по тропе, размышляя, что привело меня в это богом забытое место, где искать моих опоек, и на кой чёрт мне сдались сокровища бандита Серого. Вдруг я заметил Кузьмича, который спешным шагом шёл ко мне. Подойдя ко мне, он едва отдышался, бормоча что-то про проклятую одышку, а затем спросил:               
    • Своих ищете, ваше благородие?
    • И тебе привет, - сказал я, пожимая руку мужика.
    • Не ходи, не надо, – нехорошим тоном попросил меня Кузьмич.
Что-то мне подсказало, что случилось какая-то неприятность, если не хуже. Судя по ехидной гримасе на лице Кузьмича, что-то произошло с моими помощничками, язви их в коленку. Сохраняя спокойствие, я предложил:   
    • Повествуй!
    • Жизнеописание святого Луки знаешь? По сравнению с тем, что отчебучили твои, его подвиги детский лепет, – радостно сообщил мне Кузьмич.
    • И что?! – спросил я, прекрасно понимая, что ничего хорошего эти господа сделать не могли.
    • Ты же их стоянку искать отправил? Они нашли! Разбили бивак, установили палатку, соорудили место для костра. Всё чин по чину. Ну и в завершение ратных дел решили справить новоселье. Напились эти два крючка до зелёных соплей. А поскольку, по их словам, вскоре должен был подойти их непосредственный начальник, то бишь ты, то, чтобы загасить запах пережора, они решили плотно закусить. Костёр у них долго не загорался. Но мы же русские люди, канистра бензина всегда найдётся. Сказано – сделано! Если б не чёртова координация. Повело друга-психиатра, и налил он больше, чем обычно. Литров так на пятнадцать. Второй же, брякнул что-то про день независимости и кинул бычок. Представляешь, как полыхнуло?! Дальше, как в стихах про дядю Стёпу: «…ищут пожарные, ищет милиция…». Нашли! У речки, под косогором. Типа, прятались! И вот финал моей печальной повести, огребли твои соратники по три года каждый, – с лучезарной улыбкой завершил свой рассказ Кузьмич.
    • А чего так скоро? – уже съехидничал я.
    • Так, это у вас в городе долго, а у нас прокурор сказал, путёвку в жизнь выписал, и полетели ясным голубем, – утешил мужик.
    • Быстро у вас сажают, - задумчиво произнёс я.
    • А то! Нынешний хоть дело читает, а вот предыдущий прокурор сажал исключительно «со слов потерпевшего». Знаешь, ладошкой так щёчку подопрёт, внимательно бред какой-нибудь старухи выслушает, на козью морду свою задумчивость напустит и минут через пять выдаст вердикт: «Виновен!». Скольким мужикам судьбы сломал, не сосчитаешь. – махнул рукой Кузьмич.
Я слушал Кузьмича, а сам думал о своём. Если отбросить малозначительные факты, то в особой помощи своих помощников я не нуждался. Я нанял их, чтобы придать своей экспедиции хоть мало-мальски презентабельный вид. Но лезть одному в чокнутый каскад пещер, было опасно, не говоря, что глупо. Так что напарничек всё же нужен. Знакомых у меня здесь не было, если не считать Кузьмича. Стоп, а почему не считать? Мужик видный, ещё крепкий, если чего, может и из ямы вытащить. Только вот как к нему подкатить? Впрочем, как говорил наш преподаватель по психологии: «Если вы, судари мои, затрудняетесь, что соврать клиенту, говорите правду. Всё равно не поверит». А поскольку ни одной приличной лжи мне в голову не приходит, будем резать правду-матку. Я не торопясь достал пачку сигарет, угостил Кузьмича, закурил сам, а потом предложил:          
    • А что, Кузьмич, ты сильно занят на этой неделе?
    • Да вообще-то нет, не занят. А что? – просто ответил мужик.
    • Ну, тогда бы помог соратнику по цеху. Чай навыки ещё не утерял? – с улыбкой поинтересовался я.
Мужичок задумчиво присел на траву. Как я понял, это надолго и поэтому последовал его примеру. Меня давно мучает вопрос, вот почему, если мужик выглядит авторитетным и степенным, то на раздумье над чем-нибудь у него уходит масса времени? Словно он решает не проблему пойти ему со мной или нет, а глобальный план спасения мира от нашествия инопланетного племени из Созвездия Козерога, высадка по требованию. Затушив третий бычок, я шутейно толкнул Кузьмича в бок, и пропел:   
    • «…нас на бабу променял!». Не журись, капитан, я один пойду.
    • Не пойдёшь! – почти приказал Кузьмич.
    • О-па, это почему, позвольте узнать? – удивился я.
    • Вместе пойдём. Только… послезавтра… ладно? – через паузы попросил мужик.
    • А сегодня что, полнолуние что ли? Или шабаш на Лысой горе, явка обязательна по предъявлению пропуска? – вытаращив глаза, промёл я.
    • Ну, типа того! Сделай милость, согласись? – попросил Кузьмич.
    • Да ладно, что от меня убудет, что ли, – кивнул я в знак согласия.
Быстро поднявшись с земли, Кузьмич лихо подхватил меня под руку и буквально потащил домой. Странный он всё-таки…

    Пещера светилась каким-то невероятным светом. Определить источник освещения мне не удавалось, свет, будто лился отовсюду. Нежно-голубоватое сияние исходило с потолка, от стен, и даже с пола! По размеру пещера напоминала несовершенный круг, который удлинялся от входа к стене напротив. Я сделал шаг и тут же споткнулся о небольшой ларец индийской работы. Вся площадь пещеры в человеческий рост была заполнена невероятным количеством ящиков, сундуков, мешков, набитых до отказа каким-то меховым барахлом. Интересно, скольких людей бравый атаман оставил нищими, дабы набит эти торбы? Я склонился над ларцом, попытался приподнять крышку. К моему удивлению, она легко поддалась, и перед моим взором предстала россыпь золотых монет разного номинала и года ввода в обращение. Забавно но, видя всё это богатство, я испытал дикий прилив раздражения и тоски. Словно, кто-то изнутри меня настойчиво выстукивал азбукой Морзе одну и тут же фразу: «Беги, Ведун, беги!». Я бегло окинул пещеру взглядом, ничего. Ни-че-го-шень-ки! Даже никаких просветов или щелей. А чувство опасности всё нарастало, становилось всеобъемлющим, поглощая организм изнутри целиком. Ну, и что вы думаете? Дождался! Ярко-голубая вспышка возвестила о начале приключений на мою з…! Поблистав всеми светами радуги, из сгустка света появился силуэт девушки. Постепенно он материализовался, и перед моим взором предстала, типа, Хозяйка Медной Горы. Здрасьте! И если она мне сейчас прогонит что-нибудь вроде: «Ну что Данила-мастер, не выходит Каменный Цветок?», то я умру от дикого приступа смеха. Ей Богу! Но… увы, девушка сказала другое:               
    • Здравствуй Перунов Воин! Зачем ты пришёл в моё царство?
А я и понятия не имею, зачем я сюда впёрся. Слышь, Ведун, мамзель ждёт, балабонь уж что-нибудь.
    • Прости, Хозяйка, не знаю, как тебя звать-величать! А пришёл я сюда по промыслу. Не мирскому, небесному.
Классно залепил, будем продолжать в том же духе. Как в кино. Гы-гы, атас!
    • Твой промысел мне известен, да нужна ли тебе эта тяжесть? Ведь единожды взявши золото, несёшь его всю жизнь. И груз не поправишь и не сбросишь. Постепенно, оно начнёт разъедать тебя изнутри.
    • Да, тяжёлую долю, ты мне назначаешь. Есть над чем подумать. И если честно, думы ох, какие нерадостные, – я поклонился деве в пояс.
Клянусь, я не издевался! Само собой получилось. Дева же, улыбнулась, и сказала:
    • Ты сам её выбрал! Если ты немного подумаешь, и осмыслишь, всё то к чему тебя вели, возможно, получится, что ты уже давно взял «Тяжесть Мира»!
    • Да, и когда? – удивлённо спросил я.
    • Тогда, когда принял на себя звание Ведун, – просто ответила девушка.
Боже, за что ты меня так наказываешь? Как только я пытаюсь стать нормальным человеком, так обязательно найдётся индивидуум, который напомнит мне, что я не от мира сего. У них что, развлекуха такая? Как только мне начинает казаться, что вот, отпустило и я стал обыкновенным человеком, так на тебе. Ведун ты батюшка! А отсюда все мрачности с их последствиями. Ладно, девица стоит, от меня разумного ждёт.      
    • Я это до сих пор вразумить не могу. Знаешь, если честно, то я взялся за это дело только от скуки. Знаешь, когда долго рискуешь своей жизнью, а потом вдруг хлоп и тишина. И никаких эмоций, действий, событий. Тут полезешь в любую авантюру.
    • Скука кончилась. Сегодня, именно в этот момент, в это мгновение, пришёл час открыть твой Подлинный Дар.
И эта милашка, провела веткой ивы вдоль моего тела, сверху вниз. Откуда она взяла ветку ивы – не знаю. Но ощущение, которое я испытал, полный улёт. Меня переколбасило как курицу-гриль на вертеле. Сквозь мой мозг будто пропустили сотни ват и миллионы гигабайт информации. Я ощутил слабость в коленках и неуклюже присел на ларец. Нормальный «приход»! За что, Господи, ответь? Я же хороший! Стоп, а куда девка делась? Ну вот, даже познакомиться, не успел. Ва-у, а зачем меня уносит в небо? Прощайте мозги, звёзды здрасьте…

    Как болит голова! Бр-р-р, что это было?! А-а-а, сон! Надо же, такому приснится. А это кто? Тьфу, чёрт, Кузьмича уже не узнал. А чего он там лопочет? И почему я его не слышу? Я отчаянно встряхнул головой и услышал обрывок фразы, которую Кузьмич говорил с лёгкой издёвкой и усмешкой в пышных усах:
    • …я бегу со всех ног и что я вижу? Лежит мой Ведун, ноги на кровати, башка на полу и знай себе бормочет. Я уж к нему и так и сяк. А он? Дулю в харю! Никакой реакции. Думаю, может он принял втихаря? Мало ли, душа потребовала? Да нет, водкой не несёт. Остаётся одно, отходит мой друг Ведун, в лучший мир.
    • Не рассчитывай. Я ещё тебе кровь попорчу, – прохрипел я.
Я резко поднялся на ноги и стал натягивать камуфляж. Кузьмич же, продолжал упорно смотреть на меня, явно надеясь, выудить из меня объяснение моему поведению. Голова продолжала трещать как сказочный орех Кракатук. Терпеть ненавижу такую боль. Когда любая мысль приводит к желанию разбежаться и приложиться головой о стену. И самое главное то, что не помогают никакие порошки или таблетки. Всё бесполезно! Один мудрый док сказал, что это последствие контузии, которую ваш покорный слуга приобрел в одной из Горячих точек нашей Великой Родины. Но в этой головной боли был и свой плюс, я наверняка знал, что сегодня, в этот день со мной произойдёт какое-нибудь невероятное приключение. Да-а, знать бы какое? Нет, всё-таки интересно устроен Мир Магии, я свободно могу предсказать события из судьбы любого человека на земле, а вот свою карму прочитать – дудки. Не позволяет Тонкий Мир войти в своё информативное поле. Может это и к лучшему? Если бы я знал всё то, что со мной должно было произойти, я бы не совершил тех глупых поступков, а это уж конечно отразилось бы на ходе истории человечества. Боже, какая глубокая мысль.
Из моих глобальных умозаключений мне вывел наивный вопрос Кузьмича:
    •  А что, Ведун-батюшка, не являлась ли тебе сегодня во сне Хранительница?
    • Являлась! Стоп, а ты откуда знаешь? – удивлённо спросил я.
    • Да так, к слову пришлось, – хитро ответил Кузьмич.
Я вдруг ощутил непреодолимое желание пройтись куда-нибудь: хоть на озеро, хоть в лес. Мне было душно, словно некая необъяснимая, мощная энергия заполнила моё тело и пыталась вырваться наружу, грозя снести все моральные препоны и этические нормы. В общем, психоз чистой воды! Едва сдерживая себя, я сказал Кузьмичу:
    • Пойду, пройдусь! Голова болит, может в лесу полегчает.
    • Иди, - просто произнёс мужик.

     Я шёл и думал, как могло случиться так, что, казалось бы, тайный и сокровенный сон мог узнать обыкновенный русский мужик с простым отчеством Кузьмич? Что-то ребята в нашей жизни не так, если у человека ничего не остаётся личного, потаённого. Блин, что ж так голова болит? Последнее время я прихожу к выводу, что моя контузия здесь не причём. Башку ломит как-то по-другому. Если, когда я получил удар балкой, меня тошнило, скакало давление и двигаться было весьма проблематично, то сейчас я могу ходить, выполнять примитивные действия и ещё к тому же курить, а «чайник» раскалывается как бы отдельно от тела. Раньше хоть таблетки помогали. Ныне же, какую пилюлю в рот не закладывай, результат один и тот же – никакого. И всё чаще меня посещает мысль, может это подарок Натана играет? Играет, а проклюнуться никак не может…. Впрочем, я нашёл одно классное средство от головной боли, наливаешь ведро холодной воды и макушкой туда. Минут двадцать не болит, а потом… хоть на стенку лезь без страховки. Незаметно для себя, я углубился в лесной массив и пошёл по едва заметной тропе. Шёл недолго, минут пять. И чем дальше я уходил в лес, тем легче мне становилось. Боль отступала и организм окутывала волна умиротворяющего спокойствия. И вдруг… на тропу вышел здоровенный мужик, который демонстративно преградил мой путь. Шумным вихрем в голове пронеслась мысль: «Неужели кто-то из «Крестников» нашёл? Правду говорят, что на Кавказе нет срока давности…». Непринуждённо, я спросил:
    • Тебе чего, дядя?
    •  Тебя! – хамовато ответил мужик.
    • И на кой ляд, я тебе понадобился? – спросил я, про себя прикидывая как ловчее вломить верзиле в челюсть.
    • Лично мне ты «в лоб» не стучался. Просто твои старые друзья тебя видеть хотят, – и мужик неопределённо махнул рукой, в сторону выглядывающей из-за берёз поляны.
    • И что это, за друзья? – спросил я, и сделал несколько шагов, чтобы солнце оказалось у меня за спиной.
То, что схватка будет я уже не сомневался. Тем более, что мужик характерным движением поправил шею и пару раз свёл лопатки. Из всех этих манипуляций я сделал вывод – передо мной стоял боец, настоящий боец. Неизвестно откуда появилась уверенность, что я его завалю. Нет, конечно, я словлю пару-тройку конкретных ударов, и даже вне всяких сомнений моё лицо украсят два-три очаровательных синяка, но я его сломаю. И всё-таки… вернуться к Кузьмичу с разбитой мордой очень не хотелось. Надо что-то предпринять….    
    •  Постой, Ведун.
Властный голос буквально остановил меня, ибо я уже собрался влепить классическую «вертушку» этому амбалу. Я оглянулся и… увидел Виктора Сергеевича! Здрасьте!    
    • Приветствую тебя, Ведун, – сказал мой бывший начальник.
    • И вам всего хорошего, – хмуро ответил я, и уже было повернулся, чтобы уйти.
    • Не торопись, разговор есть, – остановил меня полковник.
Я уже знал, а верней почувствовал, что просто так этот человек меня искать не будет. И исходя из этого ощущения, можно сделать вывод – будет работа. Ну, даром он что ли пропёр сотни километров? Остаётся одно – выслушать, а потом…. Слушай, кому ты врёшь? Себя-то хоть тупо не обманывай!
    • А стоит ли? Обычно, наши беседы для меня заканчиваются какой-нибудь задницей, – мой сарказм всё-таки вылез из дебрей моей души.
    • Как, Вы ещё не привыкли? – на той же ноте ответил Виктор Сергеевич.
    • Скорей наоборот, стал отвыкать. Ладно, говорите, – уже более-менее спокойно разрешил я.
    • Благодарю! Итак… Вы, кажется, заняты поисками клада Серого? – и Виктор Сергеевич сделал выжидательную паузу.
    • Блин! – рассмеялся я: - От Конторы ничего не скроешь.
    • «Орешек» знает всё, – весело процитировал Виктор Сергеевич.
Между тем, мы вышли на полянку, и я увидел, как двое ребят в камуфляже раскапывали какой-то бугор. Судя по тому, что место было не очень доступно для людских глаз, я сделал вывод – это старая могила. Интуитивно я уже стал догадываться, куда клонит Виктор Сергеевич. Поэтому, не мудрствуя лукаво, я спросил:
    • Вы хотите, чтобы я разбудил этого духа?
    • В принципе правильно! Я всегда знал, что у вас потрясающая интуиция, – польстил мне полковник.
    • Виктор Сергеевич, давайте без реверансов. Вы не барышня, чтобы я перед вами политес разводил, – моё раздражение волной накрыло сознание.
    • Не хами, – глядя мне в глаза, резко произнёс Виктор Сергеевич: - Ты ещё не достиг той степени просвещения, чтобы понты кидать. А поэтому, садись и слушай.
Как не странно, но я быстро успокоился. Что-то было в полковнике такое, что гасило и гнев, и нервозность. Я присел на травку, подождал, пока Виктор Сергеевич постелет газетку и усядется рядом. Неторопливо он начал рассказывать:    
    • Вы вот, Аркадий Константинович, сокровища Серого ищете. Хорошее дело, нашей стране сейчас золото необходимо. Но есть и другое, что так же необходимо нашей Родине…
    • И что? - уже спокойно спросил я.
    • Великое духовное наследие! Если хотите, память предков. Было время, когда магия и наука находились в единстве с людьми. Но знаем ли мы, какие проблемы были у них? Какие ошибки? А это надо узнать, дабы не повторить чужих ошибок и не наделать своих.
    • Очень убедительно говорите. Ну а я-то здесь причём?
    • Вы? Вы имеете уникальную возможность говорить с духами. Они вас не боятся, и говорят с вами, – полковник наградил меня долгим взглядом.
    • Хорошо! И кто же на сей раз мой собеседник? – я просто «поставил зеркало», не люблю, когда начинают давить энергетически.
    • Великий Анатырь! – как-то просто ответил мне Виктор Сергеевич
    • К-т-о-о?! – я аж подпрыгнул с места.
    • Да сядь ты! - Виктор Сергеевич дёрнул меня за руку, усаживая рядом.
Судя потому, как резко он перешёл с Вы на Ты, Виктор Сергеевич был далёк от желания пошутить. Великий Анатырь, это был Магик на все века. Где-то, в невероятно длинных коридорах спецхрана, есть комнатка, где на полке стоит коробка с инвентарным номером. В ней то и лежат записи этого колдуна. Редко кто видел их целиком, от строчки до строчки. Но даже тех крохотных записей, которые удавалось прочесть в научных работах филологов и историков, человеку, знавшему законы магии, хватало, чтобы понять всю степень прозорливости этого старика. Неизвестно было, когда и где умер этот колдун. Ещё одной загадкой была его могила. Её месторасположение не знал никто. По одной из версий, старик сам пришёл на место своей будущей могилы, прочитал заклятье, и земля сама разошлась перед ним. Он лёг в могилу, и опять прочёл заклятье, и земля укрыла его тело, словно пуховым одеялом. Так уходили Мастера, которые не смогли найти себе достойного ученика. Унося свой Дар от людского искушения, алчности, и прекрасно понимая, какую большую опасность несёт Дар в неопытных руках. Я же, услышал про Анатыря еще, когда учился в школе КГБ. Уже не помню, кто из преподавателей посоветовал мне прочесть книгу Орлова «Дьявол». Якобы она была составлена из легенд, сказок, и записей, привезённых из этнографических экспедиций выше указанного автора. Прочитав книгу, я был сильно удивлён глобальным несоответствием, ибо почти до конца книги автор утверждал, что Дьявол существует, а под конец, понёс какую-то коммунистическую галиматью о ведущей роли партии в жизни народа, и то, что мистика несовместима со светлой идеей Социализма. Но, один абзац поразил меня своей необычностью, словно это было взято из другой рукописи, и как-то неумело вставлено в эту книгу. Уже потом, через несколько лет, я узнал, что автором тех строк был не господин Орлов, а Великий колдун Анатырь…
А к чему я это всё? Ах, да! Могила.
    • Виктор Сергеевич, а вы точно уверены, что эта та самая могила? – что-то мне мешало поверить, что можно было вот так, запросто, найти могилу этого старика.
    • Не веришь? Иди, проверь! – ответил полковник.
Я поднялся и пошёл к тому месту, где двое парней уже закончили своё пагубное дело, и, откинув лопаты, сидели на краю ямы. Но, вдруг на их лицах отразился испуг, и они дружно рванули к машине. И это бойцы спецназа? Я невольно улыбнулся. Но чем ближе подходил я к могиле, тем больше мне становилось не до смеха. Напряжение росло внутри меня, и я явно ощущал присутствие чего-то потустороннего. Вдруг, как разрыв гранаты, из ямы ударил луч синеватого света, и, дойдя до крон деревьев, он распустился как ядерный гриб, накрывая поляну целиком. Первое желание было - это упасть и закрыть голову руками. Но где-то на подсознательном уровне я понял, что это не поможет, и, не останавливаясь, я подошёл к краю могилы. Так и есть, вниз уходит какая-то лестница. Не знаю, долго ли я стоял в размышлении, что мне делать дальше, но голос из ямы помог мне принять решение.   
    • Что стоишь, Ведун? Спускайся!
И не было в этом приглашении ничего ужасающего, голос был обычный, а не загробный, про который пишут нынешнее писатели-мистики.
    • Спасибо за приглашение, дорогой хозяин, – сказал я, спускаясь вниз.
    • Да полно тебе! Ты же уже знаешь, куда идёшь.
И Дух засмеялся. Ох, как захотелось мне повернуть назад и уйти подальше. Но, вот что значит дурная натура. Как только чувство опасности подсказывает мне - беги, так я иду прямо на непосредственную угрозу. Логика отключается, и я начинаю использовать какие-то звериные инстинкты.
    Спустившись по лестнице, я попал в хорошо освещённую пещеру с двумя коридорами, уходящими в разные стороны. И куда мне идти? Впрочем, это была лёгкая задача. Помимо физической чувствительности к теплу и холоду, человеческая натура обладает подсознательными термоощущениями. И если приложить небольшие усилия, то можно довольно-таки сносно научиться определять источник тепла. Мне же это не составляло никаких трудностей. Я закрыл глаза, и стал сканировать, из какого коридора шло тепло. Как не странно, но тепла было больше в коридоре, который был меньше освещён. Вот туда я и направился. Пройдя метров сто, я вошёл в зал с огромным каменным сводом. Посередине горел большой костёр. Да вообще-то он и освещал этот зал, ибо других светильников я не нашёл. Ещё я увидел огромное кресло в готическом стиле, в коем размещался благообразный старик явно не из нашего времени. Его глаза мягко смотрели на меня, на губах играла едва приметная улыбка, а в руках он держал искусно вырезанный посох. Всё, больше в пещере ничего не было. Я неожиданно для себя поклонился старику в пояс, на что он ответил лёгким кивком головы. Из этого я сделал вывод, что меня приняли, и я могу говорить.         
    • Приветствую тебя мудрый Анатырь!
    • И тебе привет, Перунов Воин! Садись, окажи честь.
Я ещё раз осмотрел пещеру, но ничего похожего на стул или кресла, куда бы я мог присесть, не нашёл. Поэтому, без лишней суеты, просто сел на каменный пол пещеры.
    • Хм, не гордый, – как бы про себя сказал старик. – И что же привело тебя в мои чертоги?
    • Жажда! – почему-то, вырвалось у меня.
    • Но, разве ты видишь источник, который может её утолить? – глаза старика засветились любопытством.
    • Да, мудрый Анатырь, это ты. Ты, о мудрости и знаниях, которого, слагают легенды, – если честно, то наша беседа, становилась похожа на исторический фильм Пырьева.
    • Ну, я думаю, что официальную часть мы с тобой прошли. Теперь давай говорить на нормальном языке. Итак, зачем ты сунулся в мою яму?
Что я мог ответить? Что меня послал мой бывший начальник? Нет, это будет ложь. Ещё там, наверху, я сгорал от любопытства узнать, что отрыли мои бывшие сослуживцы. И вот я тут. Я сижу перед величайшим колдуном всех времён.
    • Я действительно пришёл, чтобы узнать - кто я? – фраза слетела с моих губ помимо моей воли.
    • Ты? Ведун! Чего ж здесь не понятного, – и старик опять улыбнулся.
    • Да, но… - я хотел закончить фразу, но старик перебил.
    • А-а-а, вон оно что! Ты хочешь знать, что внутри тебя? Что не даёт тебе спать по ночам, и мешает ощущать себя обычным смертным? Почему глядя на звёзды, ты либо слагаешь стихи, либо плачешь от величия бытия. Я отвечу тебе, но позже. А сейчас, я хочу услышать ответ на свой вопрос.
    • Смогу ли я ответить?
    • Можешь! Ты, который читал Книгу. Ты, который победил двух магистров. Ты, в теле, которого хранится Великая Тайна Вселенной!
    • Спрашивай! - совершено спокойно сказал я.
    • Что есть Мир?
Взгляд старца стал долгим и пристальным. И я «поплыл»…

    Сквозь мрачную пелену пустоты, стали проявляться контуры Великого Храма. Около золотых ворот стаяли Воины Света. Когда я подошёл к воротам, они скрестили копья, и один спросил меня:
    • Куда?
А, правда, куда я иду? Зачем? Что мне здесь надо? И как я сюда попал? Мощь Храма накатывала беспощадной волной, окутывала несотворённой энергией, и звала внутрь Храма подлинной тайной. И я вдруг ощутил себя ЦЕЛЫМ! Словно лопнул давно назревавший гнойник, и, вытекая, освободил от боли. Четкость мысли поражала. Мне было легко, и я знал ВСЁ! Так зачем я здесь? Чтобы увидеть Свет! Чтобы осознать Мысль! Чтобы обрести Я!
Я посмотрел на Воев, и сказал:   
    • Я хочу видеть Жреца Света!
    • Проходи, – равнодушно ответил Воин.
Я поднялся по золотой лестнице. Дверь Храма отворилась, и я услышал:
    • Верховный Смотритель Мира, Магистр ордена Света и Тьмы, Ведун России с визитом к Его Совершенству Жрецу Света!
Оглянувшись, я подумал, кому я дорогу перешёл? Но сзади никого не было. И тут до меня дошло, ба-а, так это ж я. И я вошёл в зал…
На троне, который был искусно вырезан из слоновой кости, сидел… ребёнок. Лет пяти. Широко открытыми глазами он посмотрел на меня, радостно улыбнулся, и сказал:   
    • Проходи! Ты – Ведун? Хочешь молока с овсяным печеньем? Оно с молоком такое вкусное. Я его так люблю кушать. А что ты любишь кушать? Скажи, и я прикажу девам принести это блюдо для тебя.
Я был раздавлен. Он был совершенно непосредствен. Я вижу Бога! Он разговаривает со мной! 
    • Нет, благодарю, я недавно кушал. Ведь скоро ночь, а на ночь есть вредно. Я не хочу стать толстым и неуклюжим.
    • Как шарик, – он засмеялся.
    • Пожалуй, – согласился я.
    • Я вижу, что есть вопрос, на который ты так и не находишь ответа? Спроси, и я отвечу, – глаза ребёнка стали серьёзны.
    • Да, наверное, на этот вопрос я никогда не найду ответа.
    • Спроси! В этом мире ни что не должно оставаться без ответа.
    • В нашем мире верят, что ты сотворил. Всё! Это правда?
    • Да, правда! – и он улыбнулся.
    • Прости моё несовершенство! Но, как?
    • Ничего, ты его ещё познаешь! Это просто. Как играешь. Я взял Пустоту и скатал шар. Так появилась Вселенная. Я подумал, и явились Звёзды. Я захотел, и возникли планеты. Я всего лишь дунул, и на вашей Земле зародилась Жизнь. Это просто.
    • Выходит, мир прост?
    • А зачем сложности? Когда ты голоден, ты берёшь хлеб и кушаешь. И в этот момент тебя не волнуют те процессы, что заставляют зерно растить колос, колос наливать зерно силой. Тебя не интересует, как убирают эти колосья, как мельник делает муку, как хлебопёк выпекает каравай,…  Ты берёшь хлеб и кушаешь. Так и мир, просто надо знать, что жизнь, это не подарок, это условность Яви! И умирая, ты отдаёшь лишь тело, а дух он всегда твой.
    • Да, теперь я знаю! – прошептал я.
    • Иди, тебе пора! Я люблю русских, они как я. Мне много лет, а я дитя. А вы всегда имеете в душе ребёнка. Я не говорю тебе, прощай, мы встретимся. И будем гулять по звёздам…
И я очнулся…

Старик сидел возле меня и улыбался. Я резко сел, и тут же ощутил дикую головную боль.
    • Не делай резких движений. Твой дух ещё не совсем вернулся в тело. Так что, ты ответишь на вопрос? – всё так же улыбаясь, спросил Анатырь.
    • Да, отвечу! Мир есть Он! С Его любовью ко всем нам. Мир есть Мы, с нашей любовью к Нему! Мир есть - Любовь! – как-то хрипло произнёс я.
    • Слышь, Ведун, а ты случайно не хиппи? Уж больно, похоже, – и старик разразился смехом.
    • Нет, отец, не хиппи. Я – Воин! И я Ведун!
    • О-па, а чего ты меня отцом назвал? Ты же знаешь, в этом мире просто так словами не кидаются. Откажись, пока не поздно.
    • Нет, я сознательно назвал тебя Отцом. Ибо ты Отец всех нас, Ведунов и мастеров Святой Руси! Духовный Отец! В каждом из нас, твоё начало. Частичка твоего учения и знания Вселенной. Вот поэтому ты мне Отец.
Я быстро встал на ноги, и уже осознанно поклонился старцу в пояс. Он не спеша подошёл к креслу, взял посох, и вернулся ко мне.
    • Знаешь, что это? – спросил он меня, протягивая посох.
    • Посох Перуна! – ответил я.
    • Правильно! А из чего он сделан?
    • Из одного бревна Калинового Моста! – как-то неуверенно ответил я.
    • Правильно! – снова подтвердил Анатырь. – А что в нём заключено, знаешь?
    • Жизнь и Смерть! Правда и Ложь! Явь и Морок! – я вдруг почувствовал, как по посоху пробегает энергия.
    • Правильно! Сбылось пророчество, пришёл Воин и Колдун! Ещё немного и я закончу свой путь.
Старик вновь вернулся к креслу, сел, и, глядя прямо мне в глаза, громогласно спросил:
    • Берёшь ли ты Перунов Посох?
Вот тут я и задумался. Мог ли я взять посох? Вы только вдумайтесь в эту аллегорию. Ведь посох, это не просто палка определённой длины, и вырезанный из конкретного сорта дерева, с каскадом рунических знаков. Нет, это символ! Целая плеяда легенд окутывает его рождение и существование на земле. Мистический ореол вокруг владельцев этого посоха, до сих пор тревожит умы историков-археологов, романтиков-поэтов, и душевно больных людей. И мне, маленькой песчинке вселенной, предлагают взять всю силу и мощь этого посоха, взять ответственность за те деяния, которые я совершу при помощи него. Вот и наступил момент истины. Всё, надо решать! И тут мой характер сыграл со мной злую шутку…
Я вдруг представил, как вылезаю из могилы с палкой, и пытаюсь объяснить комитетскому полковнику, что вся сила Великого колдуна Анатыря в этом посохе. Да, наверно, мне и с места не надо будет сходить, минут через пять подъедет белая машина с красной полосой на борту, и пара добрых и крепких ребят отвезут меня туда, где я лично смогу познакомиться с Наполеоном, инопланетянами из разных звёздных систем, и, пожалуй, одинокой Жанной д* Арк преклонного возраста…
Такая перспектива не очень мне улыбалась. Ибо провести остатки жизни, одетому во всё казённое, и скончаться под хохот очередного Менделеева, меня сильно не прельщала. Но, старик ждал ответа. Что я теряю? Чины? Но меня уже давно не волнует, сколько звёзд на моих погонах. Авторитет? Мнение других о собственном я? Банально, как абрикос. Ибо, я уже давно понял, что мнение складывается из совокупности поступков за определенный срок времени. Человек раб условностей. И если манера поведения индивидуума хоть малость отличается от общепринятых норм, то это либо Гений, либо Псих. А в чём разница, господа? И тот и другой находится в пограничном состоянии ума. Только один ещё отличает реальность от виртуальности, а другой слил их в единое целое. И всё! Только мне вот сейчас придётся очень быстро понять, кто я? Гений, который взял ответственность за наш маленький и грешный шарик с названием Земля, или Псих, что будет угрожать волшебной палкой тому же миру. И тут я явственно увидел глаза своей дочери и понял, я должен защитить её, а также сотни и тысячи таких глаз. В них не должен угаснуть свет любопытства, наивности, и детской непосредственности. Их не должны погасить алчность, неуёмная тяга к деньгам, и бесконечные поиски выгоды для себя. Я решил, и так и будет.               
    • Да, мудрый Анатырь, я беру Перунов Посох! И клянусь, что не переступлю границы Добра и Зла! Ибо Совершенство есть Равновесие!
    • Доброе слово! Теперь исполни мою волю. Не покидай меня, пока моё тело не превратиться в камень!
    • Да, отец! – сказал я, принимая посох из рук колдуна.
Дальше произошло то, что в принципе и должно было произойти. Как только Анатырь отдал посох, его тело сковало великое напряжение, прокатилась дрожь, и он застыл в величественной позе. Я сел прямо на каменный пол, и стал ждать. Время как бы прекратило свой бег. Или я перестал замечать его. Тело великого колдуна стало изменяться. Вначале оно покрылось серой пеленой, и складывалось впечатление, что оно напоминает бесформенную массу, но потом стали проявляться куски чёрного мрамора. И вот, передо мной уже было каменное изваяние величайшего скульптора на свете, Природы! Я встал, поклонился, и пошёл к выходу. Его земной путь был окончен, а мой только начинался. Когда я вылез из ямы, уже была ночь. Светила полная луна, и по периметру поляны горели костры. Вот к одному из них я и направился. Подойдя, я увидел Виктора Сергеевича и ещё троих незнакомых мне людей. Полковник долго на меня смотрел, а потом сказал:         
    • Долго ходишь, третьи сутки ждём.
    • Знакомца встретил, загостился, – с печальной улыбкой ответил я.
    • Ну и как посидели? – поинтересовался Виктор Сергеевич.
    • Нормально! Холодно, правда, там. – сказал я присаживаясь и протягивая руки к огню.
    • Не томи! – не выдержал полковник.
    • Взял, – коротко бросил я.
    • Молодец! – похвалил меня Виктор Сергеевич.
Но этого я уже не слышал. Как только по моему телу разлилось тепло от костра, я мгновенно уснул…

Прощаясь, Виктор Сергеевич протянул мне руку и сказал:
    • Возвращайся, Аркаш, теперь ты нам нужен.
    • А до это, что, не ко двору пришёлся? И опять бегать за ублюдками по горам? Нет уж, увольте.
    • Сейчас наступает другое время! Мир меняется, уходит то, что когда-то казалась важным, а на проверку оказалось низменным, дешёвым. Ты сейчас входишь в силу. Таких как ты на земле два-три, и любое государство отдаст все свои ценности, ради одного слова, твоего слова. Но, есть Родина, и ты ей давал клятву, что до конца живота своего будешь служить. Помнишь? – и Виктор Сергеевич пристально посмотрел на меня.
    • Помню! – у меня резко испортилось настроение.
    • Будешь в Москве, зайди, поговорим!
И ещё раз пожав мне руку, Виктор Сергеевич сел в машину и уехал в будущие…
Я же, остался со своими невесёлыми мыслями. Что я здесь делаю? Ищу золото человека, который, так же как я любил Россию, радел за неё, и спрятал клад не ради своего обогащения, а дабы это досталось потомкам. Но кто решил, что эти потомки – мы? Что мы, с нашей алчностью, с вечной привычкой украсть, оболгать, с завистью к благополучию соседа, и жалобами на несчастную судьбу. А сколько пакостей делают всякие ворожеи, мелкопоместные колдуны, разноцветные экстрасенсы. И люди идут, чтобы навести порчу, приворожить мужика, при этом абсолютно не думая, что уводят его из семьи. Иметь штатного шамана стало престижно. Новые Русские пачками выписывают из Ближнего и Дальнего Востока плоскомордых лам, дабы те прохрипели какую-нибудь мантру во благо хозяина. Появились колдуны-киллеры, которые за энную сумму готовы извести любого, не заботясь об этических и моральных нормах Магии. И в этот мир я должен вернуться? Должен! Должен хотя бы для того, чтобы моя дочь не выросла моральной дегенераткой, вся сущность которой будет сводиться к цели, как бы сытней пожрать, и загрести побольше денег ничего при этом не делая. Нет, в благополучии как таковом, нет ничего плохого, даже наоборот. Каждый человек должен максимально удовлетворять свои потребности. Но, ещё он должен отдавать то, что ему подарил Бог. Будь то талант литератора, художника, актёра, да в общем-то - все профессии предрасполагают максимальную отдачу сил, умения, искусства. У меня есть нож, его я попросил сделать одного кузнеца в какой-то деревне. Боже, какую потрясающую гамму чувств, эмоций я испытал, когда смотрел, как он его делает. Помните, как в детстве вы смотрели спектакль или киносказку? Любое действие или кадр воспринимался как маленькое чудо. И вы сопереживали герою по ходу действия. Так и я заворожено смотрел на молот мастера, на ярко-красную полоску металла, зная, что в конце произойдёт чудо. И оно совершилось! В конце я получил замечательный нож, который однажды удержал меня над пропастью. Ну ладно, уже стемнело, и надо возвращаться к Кузьмичу.
      Когда я подходил к дому своего знакомого, была уже почти полночь, и я лихорадочно думал, что сказать хозяину, дабы оправдать своё трёхдневное отсутствие. Почему-то мне казалась, что этот крепкий мужик волнуется за меня. И тут я увидел Кузьмича, который сидел и курил на лавке около своей калитки. Я тоже присел, достал сигарету, и прикурив от бычка Кузьмича, спросил:               
    • Привет! На постой пустишь?
    • Вот смотрю я на тебя, Аркаша, и удивляюсь, что же город с людьми делает?
    • А что делает? – переспросил я.
    • А то! Как у тебя только в башке это ужилось, что я могу тебя не пустить?
    • Извини, Кузьмич! Ей Богу, не хотел тебя обидеть, – искренне сказал я.
    • Знаешь, что тебя спасает? Вовремя покаяться, можешь. Ладно, пошли в дом, моя зорюшка тебе ужин каждый вечер оставляла, думала уже в местное РУВД бежать. Как же, пропал касатик! Ели-ели её ходули остановил, сказал, что заявление в ментовке возьмут только через три дня после пропажи. А то бы объявила бы тебя моя зазноба в розыск, – при этих словах, Кузьмич недвусмысленно развёл руками.
Я засмеялся. Этот старый чёрт скроил такую морду, что, наверное, рассмешил бы саму царевну Несмеяну. Ну, а меня-то «расколоть» проще простого…   
    • Э-э-э, и не стыдно вам, охальникам, честную женщину обсуждать? Ладно, мой, но ты то, Аркаша!
Сказав это, она повернулась, и демонстративно хлопнула дверью.
    • Опять дверь скособочила, зараза, – проворчал мужик.
Вот эта фраза убила меня наповал. Минут пять я пытался успокоиться, но как только встречался глазами с взором Кузьмича, на меня опять находила истерика. Наконец я справился с собой, и мы пошли ужинать…

     Меня остановил взгляд волчицы. Решительный, не терпевший никаких возражений и действий. Кузьмич тоже стоял как вкопанный, не зная, что ему предпринять. Ну что, Ведун, славно начался твой поход за атаманским золотом? Между тем серая красавица ждала. Я попытался «взять» взгляд волчицы, чтобы хоть как-то осознать, что ей надо. И вдруг…
На меня смотрела седая старуха. В том месте, где только что был красивый зверь, потрясая своим уродством стояла ведьма. Ну, Ведун, что ты на это скажешь? Нет, я, конечно, слышал и читал про оборотней, но, чтобы вот так, среди белого дня, на тихой лесной тропке, извините. Что ж тебя надо, Изергиль?
- Я смотрю, ты, и имя моё вспомнил, Ведун! – кривая улыбка ведьмы осчастливила наш грешный мир.
- Хорошо учился! А потом, героев надо знать в лицо! Тем более, такое симпатичное, как у тебя, – не скрывая сарказма, ответил я.
- В былые времена, я слыла самой красивой дамой уезда, – тень грусти мелькнула в словах старухи.
- И кто же тебя так огорчил, что ты в лице переменилась? – продолжал хамить я.
- Не твоё дело, безродный, – зло бросила ведьма.
- Вот тут - ты не права, бабушка. Есть у меня Род. И сильный род! – спокойно ответил я.
- Это что ж - за род такой? – поинтересовалась старуха.
- А ты не знаешь? Род Ведунов! Дед был Ведун, я – Ведун! Да много кто из наших были Ведунами.
- Ну да… стара я. Только твоего прадеда и помню, – разоткровенничалась ведьма.
 Вот те и на! Сошлись на узкой тропке и давай играть в память поколений. Я и деда толком не знал, а эта баба Яга, мне про прадеда говорит. Стоп,… а может…
- А скажи мне милая старушка, не он ли тебя в эту шкуру вогнал? – как можно равнодушней спросил я.
- Учуял, родственную руку?  – ощерился бабулёк.
- Ну как тебе сказать? Вон ты говоришь, что прадеда моего знавала, а ведь это, поди, лет сто назад было? Вот и выходит, чтобы ты его так долго помнила, должен он был тебе от души подарок сделать, – выложил я свои умозаключения.
Старуха оценивающе посмотрела на меня. Потом вокруг, высматривая пенёк, куда можно было присесть. Наконец взгляд её упал на поваленную грозой сосну, поминутно кряхтя и охая, она подошла к дереву, и присела. Долгим и пристальным взором она смотрела на меня и мимо меня, будто ища у себя в памяти те крохи обиды, что оставил мой предок. Я же, толкнул Кузьмича, сказал:
- Садись, отдохнём.
Тот, не сводя глаз с бабки, словно подкошенный рухнул на траву. Я молча достал пачку сигарет, выбил пару, одну сунул Кузьмичу, другую прикурил сам. Выходит, что эта встреча не случайна. Выходит, я сейчас, в наше время, должен исправить то, что когда-то начудил мой прадед. Да, что не говори, но в мире магии есть справедливость, ибо ничто не проходит бесследно. И если даже виновник торжества по каким - либо причинам не в силах исправить свою ошибку, то она, следуя высшей справедливости, нахлобучит его наследника. А наследник кто? Ты – Ведун!
- Ну что, бабушка, поведай миру своё горе,– попросил я.
И старуха начала свой рассказ…

В тот год жара стояла, смерти подобна. Скот дох стадами, и коров уже устали таскать и закапывать. Так и валялись на лугах туши. Волкам раздолье! Нет, как говорят опытные охотники, настоящий волк жрать падаль не станет. Но, что только не бывает в природе. Вот может когда и присовокупил могучий красавец волк самку койота. И разрешилась она щенками, статью в отца, а привычками в мать…
Кто знает, может так и было? Может…
Волки потеряли всякий страх, уже днем выходили из леса, и устраивали свой пир на глазах людей. Чтобы хоть как-то отогнать зверьё от жилища, собирали артель стрелков, и те бродили с ружьями по округе.  Но, где там! Волки только презрительно скалили пасть, и ленивой трусцой недалеко отбегали, чтобы вернутся через некоторое время.
Всё бы ничего, если бы однажды, серое братство не зарезало восемь коров. Просто так, для забавы. Местный поп каждый день собирал всех селян на молебны о пролитии дождя, но дни шли за днями, а небо было по-прежнему девственно лазурно. Бедолага батюшка, звеня кадилом и хрустя суставами, даже обошел село, в надежде огородить его от напасти. Да вот беда, видимо у Бога в то лето был отпуск где-то в прохладных краях и все чаяния несчастного попа остались без вознаграждения. Вот тогда и вспомнили про Ваньку Шустова. Отец Трифон, конечно, попытался образумить прихожан от грехопадения, но когда ему резонно напомнили, что сам то он ничего не смог, вынужден был махнуть рукой. Слыл Иван чёрным колдуном. С людьми общался мало, в деревню приходил редко, всё жил себе на дальнем хуторе. И уж если приходил в село, то только в лабаз. Покупал соль, спички, порох и опять уходил к себе домой. Слухи то про ведьмачество Ваньки пошли с истории, когда он поднял на ноги уже чуть ли не отходившего Саньку Вьюна, который упал с воза, да как-то неловко…
Недели три Санька хирел, дошло до того, что перестал вставать с кровати, ибо любое действие приносило ему нестерпимую боль и явные неудобства в оправлении естественных надобностей.  Уездный фельдшер только разводил руками, увы, не зная, как облегчить страдания болезному. Марфа, смотря на муки мужа, помолилась на лик Святой Девы, собрала узелок, да и отправилась на дальний хутор, к Ивану. Уж никто не знает, как удалось ей уговорить Ведуна, но через день въехала на Санькин двор телега, усланная душистым сеном, куда с великой предосторожностью и был перенесён хозяин дома. Гнедая легко тронулась, и увезла немощного Саньку. А через неделю, вернулся Вьюн на своих двоих. Соседи давай расспрашивать, что да как? Но, Санька лишь хитро улыбался да отмалчивался…
       С тех пор и стали боятся Ивана, за глаза называя помощником чёрта, и яростно осеняли себя крестным знаменем, коль уж выдавалось встретить того на своём пути. 
Но с нашествием серых, страх перед зверем уступил место страху перед человеком. Староста и два почтенных старца отправились на дальний хутор, готовые пообещать Ивану всё, что тому может прийти в голову.
      Иван встретил их радушно, пригласил в дом, поставил на стол четверть самогона. Хозяйки у него не было, поэтому и готовил еду, и накрывал на стол Иван сам. Пока он был занят, гости неловко озирались, словно ища подтверждения тому, что хозяин дома чернокнижник и еретик. Но, увы, в Красном угле висели иконы Спаса и Святой Девы, на полке для книг выделялась Библия, а стены украшали фотографии отца и матери Ивана. Это несколько успокоило незваных гостей, а после того, как приняли по первому стакану самогона, и совсем стало хорошо. После обыденных фраз про погоду, урожай, и здоровье, староста Никодим завёл разговор про засилье волков на лугах, дескать, скотину выгонять опасно, лютует волчье племя, и… не мог бы Иван избавить селян от этой напасти? Не бесплатно, конечно. Хитрая улыбка озарила лицо Ведуна. Он ещё раз уточнил, верно ли он понял, земляки отдадут ему то, на что он укажет? Послы утвердительно закивали головами.    
- Хорошо! – согласился Иван, - Тогда соберите всех девок годного возраста, и приводите на мою пасеку. Ту, на которую укажу, отдадите мне.
- В жёны? – спросил Никодим.
- Нет! В полюбовницы, – серьёзно ответил Иван.
Тяжёлая пауза повисла в доме. Как же так? Отдать невинную девку на плотскую утеху? Без сватовства, без венчания. Что же люди будут говорить про неё и её родителей? Евсей Конявкин, старик, чей возраст уже перевалил за сто лет, попытался было вразумить Ваньку, но где там, тот стоял непреклонно на своём, смеясь, напомнив, что это у них волки скот режут. Делать нечего, и с тяжёлым сердцем староста Никодим ударил по рукам с Иваном.
В обговорённый день к Ваньке на пасеку въехало три телеги, на которых сидели девки со всего села. Словно генерал на плацу Иван приказал женскому батальону построиться в один ряд. В течение часа он молча ходил вдоль строя, периодически указывая на какую-нибудь девицу, и та выходила из ряда, и бежала к телегам. Каждый раз это вызывало вздох облегчения у Никодима и сопровождавших его мужиков. Девки же вели себя по-разному, некоторые - смиренно стояли, потупив взор в землю и нервно теребя косу или платок.  Другие же, бросали лукавый взор, на добротного и сильного Ивана. Таких он тоже отправлял домой. Вот он, наконец, остановился около дородной девки Глафиры Тришкиной. Надо признать, что у многих сельских парней разбила сердца Глашкина красота, и многие получили отказ при попытке просватать её. Когда Иван встал напротив девицы, та окинула его горделивым взглядом, а губы скривились в презрительной улыбке. Ванька же, лишь указал на Глафиру рукой, и сделал знак остальным, катитесь мол. Словно стайка пичуг девки порхнули к телегам, и быстренько уселись на них. Никодим, а также мужики, которые привезли несчастных к этому ироду, взгромоздились на облучки, и, крича что-то непотребное, укатили в деревню.
- Ну, колдун, что ты будешь со мой делать? – сердито спросила Глаша.
- Для начала запру в бане, - спокойно ответил ведун.
Сказано-сделано! А то, как же? Ведун ведь! И пока Глафира исходила криком, Ванька степенно направился в лес.
     Что есть тайное Волшебство, что так рьяно приписывают волхвам, друидам, ведунам? Это элементарное знание Законов! Нет, не наших, людских. А законов природы. Заветы диких стай, уклады шумных семьей, то есть всё то, чем живёт зверь. Для Ивана поймать юную волчицу не составило особого труда. Найдя уже слегка обглоданную тушу коровы, ведун достал из кармана небольшой мешочек, развязал его, и, ухватив щепоть какого-то порошка, посыпал мясо бурёнки. Всё. Дальше он отошёл от туши шагов на двадцать, лег на траву, и блаженно уснул под песню зяблика. Он проснулся на закате. Солнце уже коснулось своим краем леса, и небо приобрело багряный оттенок. Подойдя к трупу коровы, Иван увидел, что рядом лежит молодая волчица. Она спала глубоким сном. Видимо, ещё по неопытности она не учуяла порошка сон-травы, которым ведун посыпал мясо. Легко подняв зверя, Иван пошёл назад, к хутору.
Глафира молчала. Наверное, она притомилась посылать проклятье на голову ведуна, а может, решила поберечь силы для новой сватки. Положив волчицу на траву, Ванька отпер баню и сказал:
- Выходи, краля!
Решительно толкнув дверь, девушка почти бегом покинула уже опостылевший ей сруб. И тут же натолкнулась на немигающий взгляд колдуна…
Ещё не осознавая, что с ней происходит, она успела крикнуть:
- Да кто ты такой, чтобы…
Но, договорить не смогла, так как упала на траву, рядом с телом зверя.
- Вот и славно! – сказал Иван, неизвестно к кому обращаясь.
Убедившись ещё раз, что оба его пленника крепко спят, Ванька отправился в дом. Он появился минут через десять, неся в руках чёрною материю, на которой золотыми нитями были вышиты рунические знаки. Придвинув тела друг к другу, он накрыл их покрывалом, и совершил несколько замысловатых движений рукой, шепча при этом что-то на непонятном языке. И… сел на траву.
Он ждал, когда скроется солнце, и на смену появится его ночная сестра, Луна. Вот, наконец, мир озарил холодно-синеватый свет Селены, будто спеша дать возможность прикоснутся к чему-то тайному, запретному. Встав на колени, Иван трижды прочитал обращение к Богине Мёртвых, выхватил из-за голенища сапога нож, и, подойдя к телам, ударил девушку в грудь. По шелку быстро расползлось багряное пятно, и мокрая ткань четче очертила прекрасные формы девушки.    Короткий вскрик возвестил, что удар попал точно в сердце. Положа руки на тела, ведун стал творить заклятье, сам сотрясаясь от напряжения. Вдруг покрывало вздулось, будто неведомый порыв ветра хотел унести его в страну, где долгими зимними ночами, девять чаровниц пели грустную песню и их умелые пальцы вышивали символы любви и смерти, огня и воды, земли и неба. И тут не жалея голосовых связок, Иван крикнул:
- Оставь мёртвое, войди в живое!
Ткань стала нехотя опускаться, вырисовывая силуэты тел зверя и девушки. Сорвав покрывало, в свете Луны Ванька увидел, что от былой красоты Глафиры остались лишь иссохшие мощи, а волчица, как новорождённый щен, пытается встать на ноги. Ухватив двумя руками голову зверя, ведун произнёс:
 - Прости меня, чужое семя! Ибо, сотворил я не для похвальбы перед народом, не для мучения живого, а для блага просимого! Тебе же, ходить в этой шкуре до тех пор, пока равный мне не снимет с тебя это заклятье! Ступай в лес, и уводи родню, Серая Дева!
И отпустил волчью морду. Самка, наконец, встала, долгим взглядом наградила она ведуна, словно спрашивая, за что ты со мной так, человек? Потом издала долгий протяжный вой, вкладывая в него всю ту несправедливость, которую сотворил колдун, опустила голову и побрела в лес…
Дальше, принеся лопату, Иван выкопал могилу, завернул в уже отслужившее покрывало тело былой красавицы, и уложил его в яму. С последним взмахом лопаты на востоке появилось Солнце. Начало нового дня подтвердил пожар на хуторе, да пропажа ведуна…

    Старуха долго молчала, погружённая в свои печальные мысли, да и я не знал, что сказать. И тут, как-то неожиданно для меня проснулся Кузьмич:
- Слышь, Аркаш, надо помочь бабушке.
Я аж подскочил. Доброхот, блин. Как я сломаю заклятье, если я не знаю ни формулы, ни ключа? Тем более, что обряд сделан на крови. Стоп! Вот и ответ тебе, великий мастер. Значить, надо убить носителя духа, дабы отпустить сам Дух. Но, как это сказать старухе? Типа, слышь, мать, я тебя сейчас убью немного, но ты не переживай. Там тебя примут. Ты же невинно убиенная, а значит прямо в Рай твоя дорога. Если бы было всё так просто…
- Скажи, старая, а не устала ты в этом тулупе ходить? – издалека стал загребать я.
- Да как же не устать, родной ты мой? Поди, годков семьдесят отходила. Помню, сначала по злобе лютовала, а потом пообвыкла, – соблаговолила ответить старуха.
- Есть один способ вынуть тебя из волчьей напасти, но… – и тут я замялся.
- Говори, ирод! Не тяни за душу, – показала характер бабушка.
- Только давай сначала уговоримся, прежде чем ты на меня кинешься, подумай, хорошо? – властным голосом попросил я.
Бабка тут же присмирела, и лишь посмотрела мне в глаза. Правду говорят, что глаза человека отражают его душу. Как ты не притворяйся, не юли, а посмотрит старик и всё поймёт. Так и старуха, долго чего-то искала у меня во взгляде, потом вдруг сникла, и лишь прошептала:
- Твори, ведун!
Вот тут и настал момент, когда я в очередной раз подумал, вправе ли я? Нет, когда есть угроза жизни любой хоть мало-мальски разумный будет бороться до конца, того или иного. А здесь? Бабуся вон, уже опять перекинулась в волчицу. И этот красивый зверь, спокойно стоит и ждёт своей смерти. Ну, решайся, Ведун!
- Отвернись, -  зачем-то сказал я Кузьмичу, хотя и так было понятно, что он не станет рассматривать эту эвтаназию в полной красе. Я ощутил дрожь в руках. Но, усилием воли подавил её. Нехорошо, когда Мастер мандражирует, даже внутри себя. Я подошёл к волчице, ласково потрепал её по загривку, и взял голову хищника руками.
- Не знаю, простишь ли ты меня, или так и сохранишь злобу на весь род людской? По крайней мере, я говорю тебе, умри с миром.
Я просто достал из ножен нож, и коротким ударом, направил клинок в волчью грудь…
Её тело напряглось, и словно пытаясь успеть сказать миру о боли, она издала протяжный вой. Наверное, никто из вас, не услышит этот крик прощания. Да и слава тебе, Господи! Я, лично, больше никогда не хочу это слышать. Лапы волчицы ослабели, и она тихо легла на траву, не сводя с меня взгляда. Вдруг я заметил, как из левого глаза волка, медленно выкатилась слеза. Всё, я не могу больше на это смотреть. И я поспешно-трусливо отвернулся. Последний выход смерти обычно шумный. Будто душа шелестит, покидая тело. Волчица затихла. Не знаю, показалось мне, или это было что-то другое, но я словно заметил, как от мёртвого тела отлетело нечто. Быть может душа убитой моим прадедом девушки? Не знаю…               
       Мы шли с Кузьмичом по лесной тропе. Мне было плохо на душе, ибо никак не мог уяснить для себя, что я сделал? Освободил невинную душу девицы или убил красивое животное?  Кузьмич же шёл молча, словно давая мне время разобраться в себе самому. Остановившись, он наконец, сказал:
- Присядем, Аркаш! Курнём!
 Сев на траву, я достал сигарету и протянул пачку Кузьмичу. И опять некоторое время он молча цибарил, а потом стал говорить:
-  Вот послушай, что было у нас в деревне, лет пять назад. Жили у нас два мужика. Дружили так, что, в конце концов, стали друг другу кумовьями. Баню подправить – будьте любезны. Кум бросает дела, идёт помогать куму. В город надо? Да легко. Заведёт свою таратайку, и через час позора уже шастают по магазинам. Ну, как сейчас помню, перед Пасхой пришёл один к другому, и просит:
- Помоги Кум бычка забить, одному несподручно.
- Ну, отчего не помочь? Помогу, – отвечает второй.
Вот, значит, они идут во двор к первому, а по пути зашли к бабке Ульяне. Та самогон гнала такой, что здоровый амбал с двух стаканов падал. Взяли радость в количестве литра. А чего двоим жлобам по пятьсот на нос? Так, в рабочий ритм войти!  Ведь как-никак животину кончать. Пока они эту бутыль опустошали, уже стемнело. Тут, как назло, жена одного из кумовьев вышла и давай их воспитывать. Дело-то нешуточное, праздник на носу. Ну, они тишком-тишком, чтобы не расплескать остатки достоинства, в сарай. А там же темно, как у негра сам знаешь где. Один, значит, нащупал кувалду и говорит:
- Ты, куме, держи бычка за рога, а я ему в темя бить буду. Одного-двух ударов хватит.
Сказано-сделано! Ухватив быка за рога, второй скомандовал:
- Давай!
Первый, с косых глаз прицелился, БАМ. Бык стоит… Второй раз размахнулся, бум. Бык стоит зараза! Третий заход делает кум, и вдруг слышит такие слова:
- Послушай, куме! Ежели ты мне ещё раз в лоб кувалдой ударишь, я це быка, не удержу.
На последнем слове, Кузьмич закатил глаза и изобразил, словно он получил кувалдой в лоб. Я всегда был на смех слабый, но тут…
   Меня скрутил такой приступ смеха, что даже птицы умолкли от моего ржания. Между тем, Кузьмич сидел и любовался результатом своей работы. Я едва смог успокоится, но, если честно, мне это далось большим трудом. А этот змей, как ни в чём не бывало продолжил свою речь:
- Не нам решать, Аркаша, что есть добро или зло. Вот я смотрю, ты волчицу шибко жалеешь, но, если хорошенько разобраться, только ты её мог помиловать. Ведь вот беда какая, дикий зверь с душой человека. Подумай, как она мучилась? Это же не стрихнина отведать. Там, можно травку сожрать и отлежаться. А тут?
Эти простые слова поставили меня на место. Я вдруг явственно осознал, что освободил не душу девицы, а лесную красавицу. И ещё, я, наверное, никогда не перестану удивляться мудрости нашего народа. Вот пример - Кузьмич. Казалось бы, байку рассказал, а выводы подвёл, куда там Спинозе. Я посидел ещё немного, полюбовался красотой леса, потом нехотя поднялся и спросил:
- Пойдём, что ли?
- Ну, а куда деваться? Пошли!
И мы побрели по тропе…
    Меня всегда бьёт мелкий озноб, если предстоит лезть в какую-нибудь пещеру, подвал, или, не приведи, Господи, яму. Нет, мозгами я понимаю, что ничего плохого со мной случиться не может. Но вот постепенно уходит солнечный свет, тьма становиться гуще, жирнее, и уже ухо не может определить подлинный источник звука. А звук, словно сумасшедший, отражается от любой поверхности, и давит своей неопределённостью…
    Представили? Правда, мурашки по коже? Лишь неуёмное чувство ответственности заставляет сжимать волю в кулак, и поминутно поминая интимную жизнь чьей-то матери, лезть в проход.
Эта пещера мне сразу не понравилась. От неё шёл погребальный холод. Так бывает, когда долгое время общаешься с тонкими мирами, когда определить энергетический фон так же просто, как сесть и прокатиться на велосипеде. При должном опыте это просто. Кузьмич тоже не испытывал комсомольского порыва стать первопроходцем. Он угрюмо курил, и искоса посматривал на меня. Ну, кладоискатель, иди, бери сокровища! То, что клад находился в пещере, я не сомневался. Почему я не могу войти в свод пещеры? Неужели страх? Пожалуй, так оно и есть. С учётом того, что со мной произошло за эти два-три дня, любой мог бы дёрнуть стоп-кран. Но, с другой стороны - вот она, цель, которой ты добивался эти дни…
Я сдёрнул с плеч куртку и сунул её в руки Кузьмичу. Он непонимающе посмотрел на меня. Пришлось говорить:
- Ну, ты наверняка знаешь, что на любой клад накладывают заклятье? Или нет? Смысла нет лезть сразу двоим. Если со мной что-то случиться, ты хоть вытащишь, или помощь позовёшь.
- Да… верно! – как-то неуверенно ответил мужик.
- Короче, если через два часа не появлюсь, труби набат, – и я хлопнул Кузьмича по плечу.
- Набат бьют, – поправил меня Кузьмич, - Ты, это… осторожней там.
- Не волнуйся, не первая пещера, – успокоил я.
- А то пропадёшь, что я бабе скажу? Она ж у меня хуже особиста. Враз правду вместе с душой вытряхнет. – и Кузьмич округлил в испуге глаза.
Ну, и зачем он это сделал? Мой мозг быстро прокрутил такую картинку. Стоит Наталка и скалкой вышибает из хлипкого Кузьмича показания о месте пребывания гражданина такого-то. То есть, меня! Чёрт возьми, приятно. Я вздохнул полной грудью вечерний воздух, посмотрел на солнце, и решительно вошёл в свод…

Как я пропустил удар, до сих пор понять не могу. Ну не было ничего! Я, который привык ощущать любое присутствие, будь оно живое - биологическое, эфирно - магическое, и наконец, просто опасность. Но, ни зрение, ни «взор совы» не показывали то, что в пещере кто-то есть…
Я отключился сразу, даже не успев понять, откуда пришёл удар. Видимо тот, кто меня им наградил, был профессионал высокого уровня. Сам по себе я мужик не из слабых, и выключить меня весьма проблематично. Но, наверное, есть ещё в мире чудеса…
Очнувшись, я понял, что крепко связан и меня куда-то несут четверо дюжих молодцов. Философски решив, что если меня не убили сразу, то моей жизни пока ничего не угрожает. Стоп, свет! Меня несли по освещённому тусклым электрическим светом коридору. Так, уже интересно. Значит, к эмпирическим созданиям мои несуны не имели никакого отношения. Уже проще.
     Меня несли недолго, минут пять-семь. И судя по тому, как уверенно эти ребята совершали повороты в очередной туннель, конечная точка назначения им была хорошо известна. Пока меня несли, я попытался запомнить повороты, гроты, ответвления тоннеля, но потом пришёл к выводу, что моя затея бесполезна. Ибо, даже если я смогу освободится от пут, то вряд ли ухитрюсь пройти цепь кордонов и постов. А их было понатыкано чуть ли не по два на каждый изгиб коридора. И кстати, о верёвках. Это только в кино главный герой одним движением могучего плеча может порвать стальной трос, а уж о верёвке и говорить ни приходится. Увы, в жизни всё по-другому. Тот, кто связывает, обычно хорошо представляет механику движения человеческого тела, и вряд ли допустит, чтобы клиент мог легко сбросить витки несвободы…
     Наконец меня внесли в какое-то тёмное помещение, и положили на холодный каменный пол. Молча мои носильщики удалились. А жаль, надо было хоть спасибо сказать ребятам. По два спасибо в зубы! Пролежав некоторое время, я вдруг осознал, что замерзаю. И правду говорят, что камень быстро высасывает тепло. Конечно, я помнил, что есть несколько способов согреть тело, но все они требовали свободы конечностей, коей я и не обладал. Есть и магическая метода сохранить тепло, и я, конечно, знал её. Но, у неё была особенность, она требовала мощных энергетических затрат, которые я себе в данный момент не мог позволить. Неизвестно, что будет дальше, и на какие великие свершения мне придётся потратить свои силы. И всё же холод брал своё. Мои зубы стали выбивать ритм отчаянной джиги, а в мозгу (ни к селу, ни к городу) вплыло сообщение о том, что где-то в вечной мерзлоте нашли трупик мамонтёнка. И так он хорошо сохранился, что наши доблестные учёные ему даже имя дали Дима! Если так пойдёт и дальше, глядишь, через пару тысяч лет найдут и мою замороженную тушку…
Пока я блаженно улыбался в темноту, вдруг загорелся электрический свет, и до боли знакомый голос произнёс:
- Ну что, Ведун, поговорим?
Когда глаза привыкли к свету, я повернул голову… и чуть не вскрикнул от удивления. Передо мной стоял Кузьмич. Что ж мне так везёт, а?         
- Для начала ты бы меня развязал, что ли? Нехорошо, когда один находится в доминирующем положении. Линия контакта и энергетические потоки претерпевают необратимые изменения, отсюда получается, что разговор может пойти не в том ключе. А это не даст нам найти решение к нашему обоюдному удовольствию, – промёл я какую-то чепуху.
На самом деле я пытался поймать взгляд Кузьмича, и если бы мне это удалось, то смог бы сделать с ним что захотел. Но, увы, хитрый пройдоха избегал смотреть мне в глаза.
- Ты, Аркаша, как Горбачёв, Сказал много, а чего непонятно, – засмеялся Кузьмич.
- Это - от холода. Подмёрз я сильно, – словно оправдываясь, сказал я.
- Потерпи, скоро всё кончится, – по-свойски обнадёжил меня Кузьмич.
Упокоил, поганец! Но, в чём-то он прав, положение у меня незавидное. Как же я тебя не
прочитал, Кузьмич? Ведь и ежу понятно, что не могло хранилище быть без охраны. Кого-то из местных хитроумный атаман наверняка оставил. Три экспедиции не могли просто так, взять и сгинуть. О-па! А вот и вопросик нарисовался! Ответит, нет? Попробую…
- А скажи мне Кузьмич по старой дружбе, чего ты профессора отпустил? Ну не в любви же он тебе поклялся?
- В корень зришь, Аркаша! Нет, любви промеж нами не сложилось, да и мудрено было бы. Но, учёный не такой упёртый оказался. В отличие от тебя! Ему-то я всего пару горшков серебра показал, ну сабельку Степана Тимофеевича у носа покрутил. Он и потёк как малое дитя.
- Разина? – как бы, между прочим, уточнил я.
- Его, родного! – тепло улыбнулся Кузьмич.
- Неужто сохранилась? – неподдельно удивился я.
- Ну а то! Это же наша казачья реликвия! Пока она на свободе, жив казачий род, – гордо сказал мужик.
- Ага, только что же вы, казачки, его царице выдали? Глядишь, сейчас бы по-другому жили, – поддел я.
- А я тебе так скажу, Аркаша, тварей и иуд во все времена хватало. Вот есть у человека кубышка, и есть страх её потерять. – спокойно ответил Кузьмич.
- Да ладно, не прибедняйся! Сам-то, вон на каком капитале сидишь, – свредничал я.
- Сижу, тут ты прав. Как мне эту тайну дед Юрий Петрович доверил, так я и сел на золото, – согласился Кузьмич.
- Постой, это что ж, Серый твой дед? – чуть не рехнулся я.
- Это - вам он Серый! А для меня он - Мамушкин Юрий Петрович, – поучительным тоном сказал Кузьмич.
Вот и не верь в судьбу. Я целый месяц, пытался найти хоть какие -то следы атамана. И вот, на тебе! Прямой потомок! Ну и что мне делать?
- А скажи мне, друг Кузьмич, я - то тебе зачем? Вон, ты меня до пещеры допустил, а мог бы просто грохнуть! Кто бы меня искал? Никто! Сгинул, да и ладно.
- Тут не всё так просто Аркаша. Нужен ты мне! Я, когда понял, какого ты полёта птица, сразу скумекал - только ты поможешь. – просто ответил Кузьмич.
- И зачем? – напрягся я.
Я ждал ответа, но вместо него, Кузьмич молча подошёл ко мне, достал нож и разрезал верёвку. Это было неожиданностью даже для меня. Вот бывает так, совершает человек действие и разрушает им стереотип поведения. Так и Кузьмич, освободив меня, нарушил все правила плена. Я растёр затёкшие кисти рук, потёр ноги и попытался встать. Ну что ж, можно сказать успешно. Правда, голова предательски закружилась, и в висках застучали отбойные молотки, но стоять мог, а это главное. Я похлопал себя по карманам, но там было пусто. Все личные предметы были изъяты при обыске. Наверное, тогда, когда по башке дали. А жаль! Там была старая, проверенная зажигалка Zippo, надёжный кованый нож, и почти целая пачка сигарет. Вот о ней я сейчас- ну очень сожалел. Видимо мои мучения так явно отразились на моём лице, что даже Кузьмич не утерпел и подначил:
- Что, курить хочешь? Так ведь нельзя тебе, Аркаш. Вован немного перестарался и устроил тебе сотрясение мозга. А какое тут уж курево?
- Ты,меня здесь будешь до конца света воспитывать, или может пойдём куда? – огрызнулся я.
- Ну, зачем здесь? Можно пойти и в более уютное место, – никак не отреагировал Кузьмич.
И повёл меня по каким-то ходам, коридорам, туннелям…

    Минут через десять, после того как Кузьмич привёл меня в вполне обжитую пещерку и усадил в кожаное кресло, появилась миловидная девушка, которая катила перед собой старинный сервировочный столик. Поставив его перед нами, она застенчиво улыбнулась и ушла. Так, угощают, значит, разговор будет не из лёгких. Кузьмич же, взяв бутылку коньяку, налил мне, себе, и спросил:

- Ну что, Ведун, выпьешь за Россию Матушку? Али побрезгуешь?
- Отчего не выпить? Выпью! – я взял стакан.
Мы чокнулись и выпили. Странно, но головную боль отпустило. Кузьмич сидел и молчал. То ли не знал, как начать беседу, то ли ещё чего обдумывал. Наконец я не выдержал и сказал:
- Не томи, Кузьмич! Всё равно, когда – никогда придётся рассказать.
- Оно, конечно, твоя правда! – согласился Кузьмич, - Ну, слушай…

     Лет пять назад появился у нас мужичонка один. Мелкий такой, без примеси интеллекта на лице. Себя он называл Тучуг Великий Шаман. Ну, сперва над ним смеялись, вроде не в себе парень, а потом он как сквозь землю провалился. Нам бы обрадоваться, да вот незадача, стали люди пропадать. И вот что главное, молодые, лет по двадцать-двадцать пять. Сам понимаешь, областное начальство всех под ружьё поставило. Где хотите, а найдите и народ, и чудика этого. Я тогда ещё участковым работал, собрал мужиков и пошли мы в тайгу. Полдня блуждали, пока не вышли на заброшенный Старообрядческий скит. Я за забор, значит, посмотрел, и веришь, чуть сам мозгой не двинул. Ходят наши земляки, но… как не живые, что ли. Ну чистые зомби! А тут из избы Тучуг вышел. Носом как собака повёл, да как крикнет что-то мертвякам, те и ломанули на нас. Испугались мы не на шутку, и даже позабыв о том, что это наши бывшие соседи, начали палить из всех стволов! Патронов сожгли уйму, а никого не убили. Как так? Почти все охотники, в пятак с двадцати шагов попадают. А здесь, ни одного не приспособили. Ну, я чую быть беде, ору - уходим, мол, мужики. Так эти черти нас ещё часа полтора гнали, лишь на опушке отстали. А через день, заваливает ко мне в домой этот Тучуг и гуторит: «Ты, зря ко мне пришёл! Теперь я на тебя дань положу. Каждые пять лет, будешь ко мне во двор десять девок и десять парней приводить.». Ну я, типа, его спрашиваю, а не жирно ли тебе, корявый, будет? Меня власть народ охранять поставила, и молодёжь нашу, в частности. Этот змей, зенки свои выкатил, да как зыркнет в окно. А напротив - баня стояла. Гляжу, пламя, как рванёт через крышу. На улицу выбежать не успел, как от баньки одни угольки остались. Тучуг мимо проходя, пообещал: не выполню его условие, всё село сожжёт.
-  Как я понимаю, пять лет завтра исходят? – проявил интуицию я.
-  Да, - хмуро ответил Кузьмич.
- Весело! А просто подойти и сказать ты не мог? Обязательно было - мой череп на крепость проверять? – спросил я.
- Ну, извини! Ты сам в эту пещеру полез, – смущённо ответил Кузьмич.
- Верни вещи и оставь меня. Думать буду! – почти приказал я.
- Отдам, конечно! Только, Аркаш, я тебя прошу, без вывертов, – уходя, сказал Кузьмич.
- Да пошёл ты, – мирно послал я.
Вот я и остался один. Так, что же я читал про шаманов и как с ними воевать? Моя чёртова память услужливо выбросила мне отрывки из каких-то книг:               

«До нас дошло много рассказов и легенд, рассказывающих о шаманских сражениях. В шаманских сражениях участвовали шаманские духи и Ийэ Кыыл шаманов. Как мы уже упоминали, Ийэ Кыыл великого шамана, превратившись в быка пороза, лося самца, черного медведя, орла, жеребца, вступает в бой с Ийэ Кыылом другого шамана. Шаманы низшего клана не вступают в бой с шаманами, назначение которых выше, чем у них. Они могут делать им какие - нибудь мелкие пакости. Раннее клановое определение всегда спасало слабых шаманов. Например, шаман, имеющий Ийэ Кыыл в образе собаки, не может вступить в бой с шаманом, имеющим Ийэ Кыыл в образе черного медведя или быка пороза, из - за явного преимущества последнего.
Легенды рассказывают о случаях, когда великие шаманы вступали в бой с духами эпидемических заболеваний. Почти в каждом улусе сохранились такие легенды, рассказывающие, как бык пороз великого шамана вступил в бой с Духом оспы. Дух оспы превращался в голубовато - пестрого быка и сражался с быком порозом шамана. В большинстве легенд говорится о том, что быки порозы великих шаманов не могли справиться с Духом оспы и обращались в бегство; а некоторые шаманы даже умирали. Легенды легендами, но все эти рассказы приводят к глубоким размышлениям. Есть множество тайн в Тонком мире. Может, в Тонком мире все болезни являются в определенных образах? А если так, то эти легенды рассказывают о действительных космических сражениях в астральном плане. Очень многого мы не знаем, потому что наше восприятие слишком ограниченно. А расширять наше восприятие мы не можем, так как наш организм этого просто не выдержит.
Конечно, без Божественного огня, данного нам Небом, жить и творить невозможно. Если у человека не будет этого Божественного огня, то его голова будет наполнена Сатанинским огнем. Но такие люди творцами и созидателями не могут быть, потому что в них заложена отрицательная, сатанинская, разрушительная сила.
Места, где происходили сражения шаманов, и сейчас опасны, так как в астральном и физическом плане там буквально все разрушено. Имеются странные подобия просек, старики утверждают, что они проложены ураганами каких - либо шаманов. Шаманы иногда шли к своим врагам или путешествовали в виде урагана смерча (холорук). Эти ураганы на своем пути разрушали все. То есть шаманские сражения шли и в виде сражений ураганов. Узнав, что какой - то шаман идет к нему сражаться в виде урагана, шаман быстро собирал всех своих духов защитников и шел навстречу противнику также в виде урагана. Если это объяснить более понятно, то между шаманами шло огромное космическое сражение через Тонкий мир.
Ученый исследователь Н. С. Гурвич, со слов информатора А. Александрова, написал о сражении шамана Оноху Спиридона Герасимова и Вилюйского шамана на берегу речки Мууна. Ийэ Кыыл Спиридона Герасимова в виде оленя самца вступил в бой с явившимся в образе быка пороза, Ийэ Кыылом Вилюйского шамана. Фактически победил бык пороз и Спиридон Герасимов едва спасся от смерти. По свидетельству жителей, место, где они сражались, еще не восстановлено от разрушений, причиненных Ийэ Кыыланеми. В Верхоянском улусе мне рассказали легенду о победе Верхоянского шамана над Духом оспы. Верхоянцы утверждают, что якутский шаман победил Духа оспы хитростью, указав ему путь, на котором он поставил самострел, а речку наполнил надледной водой. Дух оспы попал под самострел и, переходя речку по подледной воде, обморозил свои ноги. Дух оспы явился в образе женщины европейского вида. Придя к шаману, она попросила вытащить стрелу и пообещала, что в будущем никогда не ступит на Верхоянские земли.
Аналогичный рассказ записан 16 января 1925 года Г. В. Ксенофонтовым со слов информатора Семенова Платона Саввича, жителя II Мальжегарского наслега Западно Хангаласского улуса. В этой легенде рассказывается о том, как в Верхоянье оспа косила людей, и все бежали в более отдаленные края. Жил в это время очень богатый шаман тунгус. А Дух оспы в образе женщины европейского типа обморозил ноги. Она пришла к шаману и сказала ему: "Я сама - оспа, абаасы (бес, злой дух) и хожу не по своей воле, а по приказу самого Бога, по его письменному указу. Я пришла в этот край лесов и верховьев речек, чтобы пожрать вас. Куда же ушли члены твоей семьи, ты обязан мне сказать это". Вот так, по административному приказала. Шаман ответил: "Все мои домочадцы, испугавшись тебя, бежали в другие места. Ты лучше пожри меня, а их оставь в живых. Зачем тебе преследовать их? Отправляйся в другие места". На что оспа не согласилась, и шаман указал ей дорогу, где он поставил самострел. Она пошла по этой дороге и, попав под самострел, пронзенная насквозь стрелой с обратными шипами, вернулась к шаману. Шаман страдал вздутием живота и все время лежал дома. В ходе переговоров они сошлись на том, что вылечат друг друга, потом Дух оспы навсегда покинет эти края. Шаман вытащил стрелу, а "гостья" стала гладить и растирать живот шамана. Вытекли слизистая жидкость, грязная вода, и шаман сразу выздоровел. Дух оспы навсегда покинул эти края.
Рассказывали о шаманах, которые одновременно гостили в семи домах. Родной дядя Анны Павловой шаман Хаабыс однажды ночевал в семи семьях, юрты которых располагались вокруг одного озера. На следующий день поднялся большой спор: каждый хозяин утверждал, что шаман ночевал у него. Хаабыс был великим шаманом. За свой век он не проиграл ни одного шаманского сражения. Его племянница Анна Павлова тоже была непобедимой. Оба они никогда первыми не нападали, а очень удачно защищались от нападений других шаманов.
Тасагарекий шаман Савва (Вилюйский улус) сражался с шаманами других мест. Но однажды весной он был побежден и в образе гагары улетел через озеро Ниджили к себе домой. Прилетев к своему родному озеру, он хотел нырнуть, но на озере проверял свои сети его земляк Чуоннаан. Савва, пожалев своего земляка, полетел дальше, а противники все приближались, и он, чтобы спастись, нырнул в прокаженную воду. Впоследствии он заболел проказой.
Знаменитая шаманка Анна Павлова заранее узнавала, что к ней идут сражаться шаманы, и сразу отправлялась навстречу, чтобы не допускать сражения на своей родной земле.
Ещё одна немаловажная и характерная черта для шаманства — так называемая шаманская болезнь, припадки, сны и галлюцинации, которые сразу же решают вопрос будущей карьеры шамана.
Так, у индейцев селишей молодой шаман, заболевший шаманской болезнью, удалялся от людей на целых четыре года, постился и подвергал свои физические и духовные силы другим испытаниям, вызывавшим у него видения, в которых он общался с духами. В это время шаман учится контролируемому экстазу. Три стадии транса у индейцев чиппева (оджибве) характеризуются Н.А. Алексеевым как "направленное усилие шамана прийти в соприкосновение с миром духов".
Этой болезнью заболевает обычный человек перед тем, как стать шаманом. Ее симптомы в общих чертах, заключаются в том, что человек переосмысливает своё существование и мироощущение. Термин "болезнь" произошёл от того, что в это время человек часто ведет себя как умалишенный или лежит словно в коме несколько дней. Поступки и импульсы такого человека непонятны окружающим его людям. Традиция говорит, что чем дольше человек болеет этой болезнью, тем более сильный шаман из него получается.
Период шаманской болезни, а именно: посвящение духами и последующее "выздоровление" — обучение, — не являются выражением нервно-психического расстройства, как часто думают. Эти действия социально и культурно запрограммированы, они ожидаются обществом и предписаны его мировоззрением. Все шаманы входят в экстаз и общаются с духами. Состояние экстаза, или транса, вызывается и контролируется самим шаманом, он приводит себя в это состояние сознательно, используя самовнушение, напряжение воли, иногда применяя галлюциногены, например, некоторые виды грибов, дурман или мескалит. Все это свидетельствует против расхожего мнения о том, что шаманы — психически больные люди. Они не более больны, чем творческие личности в нашем обществе — поэты, музыканты, актеры.
Один из якутских шаманов рассказывал, что будущий шаман обычно "умирает" и в течение трех дней лежит в юрте без воды и питья. В прежние времена в таких случаях трижды проводили церемонию "расчленения".
Другой шаман рассказывает об этой церемонии более подробно:
...Части тела кандидата отрываются и раздираются железным крючком; кости очищаются, жидкости выпускаются из тела, а глаза вырываются из глазниц. После этой процедуры все кости собираются и скрепляются железом. Церемония расчленения длится от 3 до 7 дней. В это время кандидат находится в уединенном месте, лежит как мертвый, почти не дышит...
По другим рассказам, у каждого шамана есть Мать-Хищная-Птица. Она похожа на большую птицу с железным клювом, загнутыми когтями и длинным хвостом. Эта мифическая птица показывается только дважды: при духовном рождении шамана и при его смерти. Она забирает его душу, уносит ее в преисподнюю и оставляет для дозревания на ветке ели. Когда душа достигает зрелости, птица возвращается на землю, разрывает тело кандидата на мелкие кусочки и раздает их злым духам болезней и смерти. Каждый из духов пожирает доставшийся ему кусочек тела. Это обеспечивает будущему шаману способность лечить соответствующие болезни. Этот обряд рассказывает о такой части магии как симпатическая, или магия подобия, съеденный какой-то болезнью, шаман становится с ней как бы един, что позволяет ему понять глубинную причину этой болезни и получить над ней власть. После съедения всего тела духи отходят. Мать-Птица складывает кости на место, и кандидат пробуждается, как от глубокого сна.
Иногда инициация шамана проходит так: злые духи уносят душу будущего шамана в преисподнюю и закрывают ее в отдельном доме на три года (для тех, кто станет низшим шаманом, — только на один год). Именно там шаман проходит посвящение. Духи обезглавливают его, голову откладывают в сторону (чтобы кандидат мог собственными глазами видеть свое расчленение) и разрывают тело на мелкие кусочки, которые затем делят между собой (духи различных болезней). Только при таких условиях будущий шаман обретает способность исцелять. Затем его кости покрываются свежим мясом; в некоторых случаях он получает также и новую кровь.
Согласно одной якутской легенде - шаманы рождаются на Севере. Там растет огромная ель, на ветвях которой находятся гнезда. Великие шаманы пребывают на самых высоких ветвях, средние — на средних, а самые малые — внизу. По мнению некоторых, Мать-Хищная-Птица с орлиной головой и железными перьями садится на Древо, сносит яйца и высиживает их. Для появления на свет великих шаманов требуется три года инкубации, средних — два, малых — один год. Когда душа выходит из яйца, Мать-Птица отдает её для обучения дьяволице-шаманке, у которой только один глаз, одно плечо и одна кость. Она укачивает душу будущего шамана в железной люльке и кормит ее застывшей кровью. Далее появляются три черных "дьявола", которые разрывают его тело на куски, вбивают ему в голову копье, а куски мяса разбрасывают в разные стороны в качестве жертвы. Три других "черта" отрывают ему челюсть: по кусочку для каждой болезни, которую ему предстоит излечить. Если в итоге кому-нибудь из "чертей" не хватает кусочка, то для его замены должен умереть кто-то из членов семьи шамана. Иногда случается, что умирает до девяти родственников.
По другой легенде, "черти" удерживают душу кандидата до тех пор, пока он не усвоит их знания. На протяжении этого времени кандидат болеет. Его душа превращена в птицу или в другое животное, или даже в человека. 
На протяжении всей жизни шаманы хранят свою силу в каком-нибудь укромном месте.
...Сила шамана хранится в гнезде, укрытом в листве дерева, и когда шаманы сражаются друг с другом — в облике животных — стараются уничтожить гнездо своего противника...
Важно подметить, что во всех этих случаях главное это то, что шаман перерождается в мире духов, что и дает ему возможность постоянного доступа в их мир. Как правило, с началом шаманской практики шаманская болезнь заканчивается… 
Существует 3 уровня шаманов: шаман 7-го неба (малый шаман/ичээн), шаман 9-го неба (большой шаман) и шаман 12-го неба. Лишь великим шаманам подчиняются духи всех уровней мироздания (подземные, земные и небесные). Считается, что их дух - покровитель ниспослан им самим Богом. К великим шаманам их духи приходили, превратившись в быка, жеребца, орла, лося, черного медведя и волка. Их зову благосклонно внимает сам Властелин Тьмы. Одновременно на всей земле может быть - только четыре великих шамана, в совершенстве владеющие по одной из стихий. Количество их духов-помощников зависит от духовной силы шамана. Главным Вашим духом-помощником (Ийэ-Кыыл) является Конь/Жеребец.Обладание Ийэ-Кыыл в образе Коня считалось почетным среди великих шаманов... Лошадь - имеет физическую мощь и мощь сверхъестественную, в шаманских действиях во всем мире. Лошадь дает возможность шаману достигать верхнего мира, чего не могут шаманы, имеющие других Ийэ-Кыыл(кроме Орла). Шаман, шел по огромному пространству, чтобы посетить другое племя. Над возвышением холма, Шаман увидел стадо диких мустангов, направлявшихся к нему. Черный Жеребец приблизился к нему и сказал, "я - из Пустоты, где живет Ответ. Поездка на моей спине раскроет секрет входа в Темноту и нахождении Света." Затем Желтый Жеребец предложил Шаману взять его на Восток, где живет мудрость. Ответы, найденные там, помогут обучать и просвещать других. Красный Жеребец шутливо сообщил Шаману о балансе тяжестей работы с радостью опыта игры. Он напомнил Шаману, что легче удерживать внимание тех, кого обучаешь, когда в урок привнесен юмор. И вот Белый Жеребец вышел из стада, он был вожаком других лошадей, и представлял мудрость. Эта великолепная лошадь была воплощением сбалансированной силы."Никакое злоупотребление силой не будет когда-либо вести к мудрости", сказал Белый Жеребец. "Вы, Шаман, имеете знание через смирение, что Вы - проводник Большого Духа. Я понесу Вас на своей спине, поскольку Вы несете потребности людей на Вашей. В своей мудрости Вы понимаете, что сила не дается с легкостью, но предоставляется тем, кто желает нести ответственность сбалансированным способом." Конечно же, обладая таким Ийэ-Кыыл, Вы можете покинуть этот неизвестный мир (если, конечно, захотите)...»
Так, ну и что нам это дало? Практически ничего! Ну, кроме того, что шаман имеет сильную связь с астральным миром, и кандидатом в Ганнушкина его считать нельзя. Стоп! Но у магии одни законы. И как не крути, а мы похожи. А это значит, что если я смогу прочитать его астральный код, то смогу блокировать его влияние. Уже неплохо. Рано обрадовался, крикнуло моё внутренние «я», а с зомбаками ты что делать будешь? Они ребята хваткие, и пули-ножи им по барабану. Да, про них я как-то забыл. Нежить сильна только при своём хозяине, а если его отключить, то теряет контакт и остаётся без движения. Наверное, сегодня был не мой день, ибо только я сыскал у себя в мозгу эту справку, как подлое нутро крикнуло, и чем ты его выключишь, кирпичом, что ли? Можно, конечно… но, вряд ли эта мразь будет стоять и ждать пока я ему по бестолковке наварю. Ладно, всё равно уже подписался. Где там мой друг Кузьмич?
Словно подслушав мои мысли в проёме появился Кузьмич. Он с надеждой смотрел мне в глаза, чем вызвал у меня непроизвольную улыбку. Ну как ребёнок, ей богу.
- Я – согласен! – успокоил его я, - Только на один вопрос ответь, ладно?
- Да на любой, спрашивай, – со вздохом облегчения, сказал Кузьмич.
- Ты это ещё на дороге придумал? А если бы я не остановился?
- Прости, друг Аркадий, но про тебя и твоих архаровцев я уже знал, когда вы только из города выехали, – расплылся в широкой улыбке мужик.
- Андрей Иваныч? – открыто спросил я.
- Андрей Иваныч! Он, родной, – подтвердил Кузьмич.
- Ну и дальше?
- А что дальше? Когда он мне позвонил, я взял коробку с мобилой, которую жене в подарок приготовил, и на автобус. Отъехал километров на двадцать, и вышел. Сюда дорога одна, объездных троп ты не знаешь, значит точно вышел бы на меня. Да и святое правило всех здешних водителей ты бы вряд ли нарушил. Не взять попутчика, пути не будет. Вот ты и приехал прямо ко мне.
- Выходит, всё просчитал? – продолжал интересоваться я.
- Да нет… не всё! Поначалу думал - ты как эти, которые за кусок блескучий мать родную продадут. Хотел тебя золотом соблазнить против Тучуйки пойти. Ну, а когда ты пацанёнка от его папаши ирода освободил, думаю, нет, не такой ты человек.
- Вот тут и пришла тебе светлая мысль, дать мне по башке, – съехидничал я.
- Не поверишь, да! На клад ты бы всё равно бы вышел, так почему не использовать? Но надо было от твоих помощничков избавиться. Вот я и запалил стоянку. Они-то, уже в то время пьяные были вдребодан. Не то чтобы округу фиксировать, себя не ощущали, – хохотнул Кузьмич.
- Кстати, где они? – проявил интерес я.
- За них не болей! Они у Прохора на заимке, что твой ЛТП. Лечатся от алкогольной зависимости ударным трудом на свежем воздухе.
Как изъясняется, подлец? С такого словесного выверта, кого угодно смех проймёт. Ну, ладно, хоть с Кешкой всё в порядке. Надо собираться в путь.
- Нож, где мой? Отдашь? – уточнил я.
- Да вот, всё тут, – сказал Кузьмич, выкладывая передо мной мои вещи.
- Веди, Сусанин! – сказал я, забирая нож и зажигалку.
Сигареты не взял. Бросаю курить! Наверное…
       Когда мы выбрались из Кузьмичёвых катакомб, на востоке вставало солнышко. Мир просыпался. Радостно верещали птицы, даря свои песни своим любимым пернатым. Где-то ломанулась косуля, напуганная неудачным прыжком волка, и от этого промаха тот утратил авторитет у своих серых братьев. Что ж, выживает сильнейший. И этот закон ещё никто не опроверг. Я шел и думал. Ночь, которую я провёл в пещерах дала мне ещё одно подтверждение, что я живу для того, чтобы помочь людям избавляться от всяких придурков. И не важно, обычные это люди, или особи, наделённые магическими способностями. Если ты применяешь своё искусство против людей, ты уже не человек, а особь, тварь, мутант…
        Мы дошли до какой-то поляны, и тут Кузьмич остановился и робко посмотрел на меня. Я уже знаю такие взгляды, когда здоровые и сильные мужики беспомощно смотрят в надежде, что именно ты возьмёшь на себя решение всех проблем. Что ж. Я возьму! Ибо, зачем столько лет учился, перенимал опыт других Ведьмаков, и дал клятву…
- Ты, вот что, Кузьмич, ступай домой! – не то сказал, не то попросил я.
- А ты? – зачем-то сморозил глупость Кузьмич.
- Ну, ты же сам меня привёл для того, что бы я разобрался с шаманом! Или я чего-то путаю? – с улыбкой уточнил я.
- Слышь, Аркаш, может ну его к бисовой матери? Давай сейчас домой придём, я вызову роту спецназа, укажу им координаты. Пусть порубят там всё в капусту. – как-то суетно предложил Кузьмич.
- Нет, это ты здорово придумал, главное вовремя, – ехидно сказал я.
- Правда? – в голосе у Кузьмича мелькнули нотки надежды.
- Кривда! – отрезал я. – Ты, что же думаешь, бритый ёжик, спецов вызвал, и типа хана, долг выполнил? Они, конечно, ребята молодцы! Но, против упырей не ходили. Сам говорил, твои земляки патрон с тонну влепили по нежити, а толку? Ничего!
- Оно верно! – со вздохом согласился Кузьмич.      
- Ну, вот и выходит мне, друг Кузьмич идти одному против чукчи, – констатировал факт я.
- Да какой он к репейной матери чукча? В нём столько кровей намешано, что тебе в псе бездомном. Настоящих чукчей, поди, человек двести и осталось, – разъяснил мне Кузьмич.
- Ладно, ступай!
И я легонько толкнул Кузьмича в плечо. Странно, но злости на этого мужика у меня не было. Смотря, как он уходит, я вдруг поймал себя на мысли, что не представляю, как бы повёл на его месте, случись со мной такое.  Да, и правду говорят про нас, русских - необъяснимая нация. Так, ну а теперь пора и делом заняться…
     Первое, что я сделал, это сбраконьерничал. То есть, выбрал дерево, и предварительно попросив у него прощения, вырезал себе увесистую дубину. Магия оно конечно хорошо, но иметь в руках приличный дрын, тоже неплохо. И тут произошло то, что заставило меня, улыбнутся ещё раз. Лишь закончив вырезать своё оружие, я обратил внимание, что сделал его из осины. Как известно, нежить не очень любит это дерево. Это судьба, не иначе! Эх, сказал бы кто, что я через пять лет с колом на монстров пойду, не поверил бы…
     Скит я увидел как-то неожиданно, словно проявленный кадр негатива на фотобумаге. Казалось бы, вы видите некие световые пятна, и вдруг появляется контур, который постепенно приобретает форму и резкость. И вот вы уже видите знакомые черты лица близкого вам человека, или случайно заснятый пейзаж. Так и я, ещё пару метров назад не мог различить поросшие мхом брёвна забора, а тут чуть ли не лбом натолкнулся на эту преграду. Ох, как сейчас я жалел о той пачке сигарет, которую оставил у Кузьмича в пещере. Надо признаться хотя бы себе, я не знал, что делать. Ну не кидаться же, в самом деле, на ворота с дубиной наперевес. Типа, психическая штыковая атака. Пожалуй, за такую атаку, если б за этим забором жили нормальные люди, то меня бы запросто могли бы сдать в дурку не спрашивая диагноза. И так было бы понятно…
    Пока я предавался своим скорбным размышлениям на тему «Несправедливости сущности бытия», ворота неслышно отворились, и из них вышло человек десять одетых в чёрные балахоны и с автоматами Калашникова в руках. «До чего ж у нас нежить пошла технически развитая» - радостно подумал я, откидывая свой «прутик». Кидаться на калибр 7,62 мне не очень хотелось. Между тем, из тех же ворот, вышел чудила уже в синим балахоне, подойдя ко мне, он произнёс:
-  Великий Шаман Тучуг рад оказать тебе гостеприимство и приглашает в дом.
Потом он величаво повернулся и направился вовнутрь двора. Немного постояв, я двинул за ним. Как говорит мой друг: «Давай трезво рассудим на пьяную голову!». Если из меня не сделали дуршлаг сейчас, значит- хотят, чтобы я жил. Я тоже хочу жить…

    Дом был обычный, каких много на просторах нашей бескрайней Родины. И даже если он имел когда-то историческую ценность то, очень давно, почти в неведомом забытьи. В горнице стоял огромный японский телевизор, приличный музыкальный центр, на полке в углу лежал новенький спутниковый телефон. Судя по этому, - хозяин был любитель новинок технического прогресса. Ещё в комнате стоял большой диван и три кресла, обшитые чёрной кожей. Одно из кресел было покрыто медвежьей шкурой. «Стул хозяина!» - с улыбкой подумал я. Уже давно я стал замечать, что по месту, где сидит глава дома, можно определить его характер. Исходя из шкуры медведя, этот хозяин имел все зачатки фюрера. Только портрета на стене и не хватает, в обрамлении знамён.
- Прошу прощения за то, что заставил вас ждать.
   Позади меня раздался приятный баритон. Я оглянулся и увидел опрятно одетого мужчину средних лет. Его лицо украшала вполне естественная улыбка, а глаза… словно завораживали своей чистой синевой. Да, такой взгляд обычно неотразим для женщин, и для романтических девушек в частности. Но, коль я не субтильная дева с нежными мечтаньями на уме, то вынужден был поставить защитный кокон. Вот теперь и поговорим…
- Не стоит извиняться! Это я к вам вломился непрошеным гостем, – улыбаясь в ответ, произнёс я.
- Вы в этом уверены? Нельзя зайти в мой дом - против моей воли, - с пафосом сказал шаман.
- Увы, но иногда даже защитное заклятье не гарантирует от непрошеного гостя, – скромно заметил я.
- Да что вы знаете о Магии? Вы, те, которые не познали Великого Секрета Соития? Те, которые, лишь и могут, что сотворить пошлое, скабрезное заклятье, до конца не понимая Форму Слова и Истину Звука! Лишь я, тот, кто смог это постигнуть, – завёлся шаман.
   О-о-о, а парень-то истерик! Конечно, в чистом шаманизме это приветствуется, но на представителя малых народов он не похож. Вполне европейского вида тип. Кстати, весьма любопытно, что ж его так перекосило на бубен? Ну, ещё можно понять, когда молодых, несмышлёных в магии людей кидает в оккультизм, кабалу, или в Вуду. Но шаманизм! Это, каких же грибов надо было обкушаться, чтобы вот так вот свернуло мозги? Так, Аркадий, вот и главный вопрос…
- Это Вы меня спрашиваете, или чисто гипотетически? – спокойно поинтересовался я.
- Вас? – как-то обескуражено переспросил шаман.
- Ну да, нас же здесь двое! Или ещё кто есть? – с лёгкой издёвкой уточнил я.
- Ерничаете? Хорошо! Ваша манера поведения мне импонирует. Некое логическое соединение образа Печорина и Макарки Нагульнова, – блеснул образованием шаман.
- А вы не так уж далеки от истины, – согласился я, - Один, циник и фаталист, другой же, беззаветно преданный своей идее романтический фанатик. Браво! Вы мне польстили. Я надеюсь, что такому прорицателю не составит труда ответить ещё на один мой вопрос?
- Спрашивайте! – милостиво разрешил шаман.
-  I am sorry, за мою бестактность, но меня интересует, это в каком же чукотском чуме вы получили такое великосветское образование? – как можно непринуждённее спросил я.
- Да-да, я прекрасно понимаю вашу иронию! Что ж, вынужден признать, к малым северным народам я генетически не принадлежу. Я – русский! Родился в городе Саратове, там же окончил школу с золотой медалью. Поехал в Москву, и поступил на Филологический факультет МГУ, на отделение Славянской филологии. Ездил в этнические экспедиции, собирал остатки того, что некогда являлось Великой Культурой. Но, на четвёртом курсе, так уверовал в Бога, что ушёл из университета, и подал прошение в Коломенскую Православную Духовную Семинарию. Приняли! Учился со всем рвением, на которое был способен. Получил духовное звание, и по личному прошению был послан на север, к тунгусам. Но, через некоторое время понял, русский поп никогда не станет духовным отцом тунгусу. Но шло время, ко мне привыкли. Даже стали приглашать на свои праздники. Удивительное зрелище, доложу вам. Вот тогда я и сошёлся с шаманом Карнеке. Неоконченное образование взяло своё, и я стал записывать, что удавалось увидеть. Постепенно, я стал присутствовать на всех обрядах, которые совершал Карнеке. Но, главного не постигал. Кто-то из прихожан настучал в Патриархию, что дескать, батюшка вместо того, чтобы службу справлять, бесовщиной занимается. Вызвали в Священный Синод, сняли чин, расстригли и выгнали. Сказали, ещё считай, что легко отделался. Вернулся, поселился в стойбище. Стал помогать шаману. Но, главное - учится у него. Прошло пять лет. И вот как-то, меня позвала старуха Карнеке, мол иди, шаман требует, чтобы ты пришёл. Когда вошёл в чум, сразу понял, умирает старый Карнеке. Старик сделал знак, и я склонился над ним. Он схватил мою голову слабеющими руками, и тут моё тело ощутило страшнейший удар! Будто ток многих вольт пробежал по моим нервам. «Девять шаманов поселились в твоей душе!» - сказал Карнеке и умер. Помню только, как вышел из чума, а дальше… звёзды. Они говорили со мной. Старинные обряды и слова умерших заклятий вливались в мой мозг. Радость необъяснимого приняла моя душа. Но также там поселилась Горечь Прошлого. Очнулся я через неделю и понял, я – шаман Тучуг. Великий Тучуг!
   Он победоносно посмотрел на меня, ожидая моей реакции на его рассказ. Я же был спокоен. Ну не в ноги же ему падать, такому красивому. А главное, за что? Что он через неделю из комы выпал? Да у нас мужики после месячного запоя свободно за индийского Брахмапутру баба сойти могут. А философия мира у них в глазах и изо рта, в виде перегара, так и лезет. Ладно, продолжим разговор…
- Выходит, не выдержала ваша вера испытания? – спросил я.
- Моя вера? – раздражённо переспросил шаман, - Моя вера здесь, со мной! Я верю, что именно я есть воплощение Бога! Ибо та сила, которой я наделён, не даётся обычному смертному. Нет! Не даётся!
- Всё это слова, пусть красивые, высокопарные, но слова. Но увы, пустые! Сейчас передо мной стоит не Великий Шаман Тучуг, а пациент из Кащенко. И анамнез ну очень тяжёлый, – не скрывая улыбки, произнёс я.
     Мир придурков интересен и разносторонен. И повод, по которому мозг может дать сбой, непредсказуем. Кому-то может хватить всего лишь малого нервного потрясения, и всё, псих готов. Но бывает и по-другому. Обладает человек неординарным Даром, но мозг держит контроль, и не выходит за рамки разумного дозволенного. Пока.… Пока общая масса людей не начинает скандировать: «Гений! Посланник Провидения!». Вот тут и кроется основное коварство. Ибо уверовать в собственную исключительность может любой из нас. Словно отпущенная пружина разум человека бьётся, запертый в черепной коробке, ища возможности вырваться на свободу. И находит! В шизоидных и параноидных проявлениях. Увы, механизм психики человека также хрупок, как тело. Щелчок, и перед вами уже не полный сил и надежд на будущее индивидуум, а убогий калека.
   Вот и сейчас передо мной стоял практически больной человек, но, как утверждает молва, наделенный фантастической силой. И моя задача понять, что или кто его ведёт.
- Так вы считаете меня пустословом? – зловеще спросил шаман.
- Угу, драндапёром, – уточнил я.
- Ну, так смотри же, Ведун! Смотри в последний раз!
  И шаман уставился на меня немигающим взглядом. Я не стал отводить глаза, прекрасно понимая, что бой начался…

   Мой мир умирал. Мы, люди, сделали всё, чтобы его не стало. На пустой, выжженной радиацией и солнцем планете, дули ветра и ходили тени тех, кого когда-то называли людьми. Один Бог знает, как удалось выжить этим остаткам, некогда гордо носившими титул Венец Природы и Человек Разумный. Вот разума как раз и не хватило для того, чтобы понять и оградить себя от всеобщей катастрофы. Я шёл по обожжённому полю, до конца не осознавая, как попал сюда, что мне помогло выжить. Вдалеке показалось странное нагромождение камней. Их было много, очень много. Одинаковые, покрытые серым налётом пепла, с краями, оплавленными почти до стеклянного блеска. И лишь подойдя вплотную, я понял, это дома. Наши дома! Что же сделал человек такого, что планета мать возжелала сбросить его, как надоевшего паразита. Я шел и каждый раз встречая себе подобного, с надеждой заглядывал ему в глаза в попытке там найти ответ. Но встречал лишь пустоту. Ибо их взор не выражал ничего кроме страха, голода, сумасшествия. И тут меня постигло ещё одно разочарование. Словно выстрел в мозг впилась мысль, ты – один, Ведун! Все это люди, лишь твоя память, которая пытается воскресить прежнюю жизнь. Я подошёл к сухому дереву, на котором каким-то невероятным чудом уцелел одинокий лист. Сил куда-то идти уже не было, и я безвольно опустился на землю. Я тупо смотрел на колыхающейся лист, словно в нём была заключена разгадка всего того, что осталось здесь, на этой планете. Вялая попытка самоанализа, показала, что мою душу укутала Печаль. Мне было всё равно, что будет дальше. Но также мне было нестерпимо больно, что я оставил там, в прошлом. Мне хотелось орать и биться головой о камни, и лишь бесполезность этого действия останавливала меня. Одна мысль мухой билась о мой череп, где мир? Где города, машины, самолёты, которые своим рёвом подтверждали присутствие жизни? Тишина! Вот, что угнетало и ломало мою психику. Так не бывает! Даже умирающий мир наполнен звуками. Свист ветра, скрип ствола дерева, шелест драной бумаги, всё это должно было звучать у меня в ушах. Но, ЭТОГО не было! Моё подсознание протестовало. Но видя вдалеке разбитый мост, искореженную груду оплавленного метала, некогда бывшую элитой технического прогресса, я понимал: всё свершилось…
    Я шёл по тропе, уходя из мёртвого города. Там, меня больше ничего не держало. Как человек привыкший выживать в любых экстремальных условиях, я недолго думал, как поступить дальше. Решение пришло само. Дойти до леса, выкопать землянку, и попытаться обеспечить себя едой. Я уже подходил к лесному массиву, как вдруг из него выбежала толпа обезумевших людей. Неслышно, словно тополиный пух, они просочились сквозь меня, убегая неведомо куда. Едва я успел рассмотреть их лица, но понял - они все были искажены страхом. Подобрав увесистую палку, которая почему-то ударила в ладонь теплом, я продолжил путь. Странно, но желание последовать за беглецами у меня не возникло. Почему? После короткого размышления я пришёл к выводу, что мне было противно уподобляться им. Слева от тропы, я заметил свежий кровавый след. Интуитивно я побрёл по чьим-то останкам…
    На поляне сидел зверь. Он кого-то жрал. В истерзанной плоти уже невозможно было угадать, кому она принадлежала. Видно почуяв, зверь сначала задрал морду вверх, а потом, уловив мой запах, уставился на меня. Его кровавые глаза плотоядно смотрели прямо в мои. Убаюкивающее тепло побежало по моему телу, виток за витком укутывая моё сознание. Гипнотическое воздействие, - подумал я. Надо выбираться, пока у меня остались хоть какие-то зачатки воли. Тварь же всё давила и давила, пытаясь добиться того, чтобы я закрыл глаза…
     Где-то, на каком-то подсознательном уровне, мелькнула мысль - если закроешь глаза, тебя сожрут. Вихрем пронеслось воспоминание. Наш преподаватель рассказывал, если хотите уйти от гипнотического взгляда, попытайтесь вспомнить что-то возбуждающее ваши инстинкты до выброса адреналина в кровь. Что я мог вспомнить? Лицо дочери, которое толком и не видел? Иркино, которое стал забывать? У меня ничего не осталось в памяти…  Пустота!
     И вдруг! Нет, неужели? Нежные, васильковые девичьи глаза всплыли из ниоткуда. Кто же ты, та, которая спасает мне сейчас жизнь? Что-то очень близкое, почти родное. Но, не познанное! Да, я не знаю её как женщину. И однозначно притягивающая, заставляющая думать, желать… Кто ты? Алина! Мой мозг сбросил чужое наваждение. Взрывом в него полились звуки, пенье птиц, шелест листьев, журчание воды. Спасибо тебе, милая девочка. Ты спасла меня…               

    Наваждение ушло. Передо мной всё так же стоял шаман и душил меня взглядом. Но, я уже побывал в его мире, и понял систему образов, которую он использует. Теперь, по логике жанра, был мой черед наносить удар. Я быстро окинул его взглядом и увидел светящуюся точку около левого виска. Есть! Зацепил! Медленно я мысленно провёл пунктирную линию к этой «галактике». Я старался сделать это незаметно. Чтобы не спугнуть, и не дать успеть поставить защиту. Шаман же, продолжал старательно лишать меня жизни. Он таращил свои глазёнки, и напрягал всю энергетическую мощь организма. Блин, даже где-то стало жалко этого придурка. Ведь он уже, поди минут пять пытается убить мой фантом. Эх, парень, плохо ты учился…   
    Я понял, что настал момент решать. Ровным, тихим голосом, я спросил у шамана:
- Ты хочешь увидеть звёзды?
- Что? – непонимающе переспросил шаман.
- И смотреть на них вечно, – произнёс я, нанося энергетический удар.
   Его тело дёрнулось как от реального апперкота. В принципе, наверно оно так и было. Когда по мозгу проносится тысячи ватт, сжигая и стирая всё на своём пути, когда усеянные извилинами полушария превращаются в ровную поверхность письменного стола, от этого может перетряхнуть. Шаман, а верней всё что от него осталось, рухнул на колени, и уставился неведомо куда немигающим взором. На блаженном лице сияла улыбка. Он видел звёзды. Он с ними говорил…
    Я вышел из тесного и душного, как мне казалось дома. Стоял вечер. Я вздохнул полную грудь свежего лесного воздуха, выдохнул, и только тут заметил, что окружён толпой людей. Ба-а-а, зомбики! Точнее нет, это уже были люди, которые непонимающе оглядывались вокруг себя, узнавали кого-то из друзей, соседей, пытались осознать, где они находятся и как сюда попали. Наконец настало время, когда каждый из них смотрел на меня, ожидая слов объяснения. Я же, лишь устало махнул рукой, давая понять, чтобы все шли за мной, и побрёл на опушку леса. Там, меня ожидал ещё один «приятный» сюрприз. Нещадно сминая траву и ломая сухие ветки, нам навстречу двигалась цепочка десантников. Кузьмич не выдержал, и вызвал спецназ…

    После обильного завтрака, едва дыша я выполз на крыльцо. Жарило солнышко, пели птички, бежали куда-то облака. Идиллия, чёрт возьми! Ну, что ещё надо обычному человеку? Вот мы бегаем, суетимся, а в итоге? Деревянный ящик и два метра кладбищенской земли! Да, перспектива….  Но, тогда возникает вопрос - зачем даётся жизнь? Ох, сколько умов повредилось в попытках найти ответ на этот вопрос. А мне кажется, что ответ вот он, рядом. Только руку протяни. Не протягивают! Не надо никому. Как-то давно, после выполнения очередного задания Родины я попал в госпиталь. Обычное дело, кто-то оказался чуть быстрей меня и нажал на спусковой крючок раньше. Пуля попала в плечо. И слава богу! Это дало мне тот волшебный шанс разрядить рожок в того, кто желал мне смерти. Что делать, на войне везение много значит. Впрочем, я не об этом. В палате со мной лежали два парня. Один танкист - получил пулю в руку, да подпалил лицо вылезая из подбитой машины. А вот второй…. На второго было страшно смотреть. Врачи отрезали ему ноги и правую руку. Но Боже, какая была сила духа у этого парня! Сидя в коляске, он собирал вокруг себя буквально толпу и травил такие байки, что хохот был слышен аж у ворот. Вскоре к нему приехала девушка, и, если честно, ему завидовали по-доброму многие. А танкист ушёл в себя, замкнулся, часами смотрел в зеркало на бурое пятно у себя на щеке. И в конце концов психика не выдержала, парня поймали в туалете при попытке повеситься. Вот и пойми, с руками-ногами, а решил уйти из этого мира. Конечно, его отправили в «дурку» для тех, кто ещё не вернулся из боя. И бог весть, когда вернётся…
    От этих воспоминаний меня всегда начинали бить мелкая дрожь. Ну не понимаю я, почему столько молодых, крепких парней стало калеками телом и душой. Ради чего? Нет ответа. Впрочем, в наше время мы редко находим ответы на очевидные вопросы.
    И пока я предавался этим размышлениям, ко мне подошёл Кузьмич. Молча он протянул мне сигарету, закурил сам. Некоторое время мы любовались природой, а потом Кузьмич спросил:
- Золото, когда забирать будешь?
- Не знаю! Наверное, никогда, – как-то неожиданно даже для себя, ответил я.
- Как, так? – неподдельно удивился Кузьмич.
- Ну, ты серьёзно думал, что я его к себе на дачу повезу, – со смехом спросил я.      
И вдруг, неожиданно для себя я понял, что больше не буду искать ни золото атамана, ни какое другое золото. Так иногда случается, ищешь ответ для собеседника, а находишь для себя. Честный, без всяких уловок жадности и алчности. Так и я сейчас понял, что нельзя выводить сокровища Серого в мир. Что я смогу сделать? Ну, открою какой-нибудь фонд имени Миклухо-Маклая. Разворуют! В самое короткое время. Нет, нельзя сейчас выпускать этого джинна. А когда? Ты ж Ведун, ответь! Не знаю. Всю свою историю человечество доказывает свою несостоятельность в отношении богатства. Немыслимое количество народа полегло в войнах ради добычи. И неважно, свои, чужие…
- Я, наверное, вечером домой уеду. Спасибо тебе, Кузьмич, – произнёс я.
- Да за что? Что по башке тебе дали, – смеясь, спросил Кузьмич.
- И это тоже, – поддержал шутку я.
- А что мне делать? – поинтересовался хозяин.
- А что ты до меня делал? Ты – страж! У тебя великая миссия, охранять сокровище нашего народа, Вот и охраняй! - убеждённо сказал я.
Кузьмич только вдохнул. Видимо, это мужик уже давно не задаёт себе вопрос, в чём смысл жизни. Его жизнь и есть ответ на этот вопрос.
Вечером, я тепло попрощался с Кузьмичом и его чудесной женой. Сел в Ниву и утопив педаль в пол, рванул в Клязьму. Я ехал домой…      
ЭПИЛОГ

Жизнь пошла своим чередом. Как-то так сложилось, что Алина осталась у меня. Эта милая девушка вышла за меня замуж. Мы ждём ребёнка.
Однажды, дверь моего дома открылась, и вошёл тот господин, который и втравил меня в поиски золота Серого. Он сказал, что я подхожу, что Родина опять нуждается в таких людях как я, и выдал мне удостоверение, что я есть Тайный Советник Президента…
Давным-давно была такая легенда, что на кончике любого клинка, будь то меч, кинжал, или нож, живёт душа. Душа воина, мужа, бога. И убивая врага, клинок принимает силу, дух, веру побеждённого…
Наш мир жесток. Каждый человек, словно отточенный клинок. Редко, когда удаётся поговорить по душам. Люди боятся открывать души. И мне очень хотелось бы, чтобы наш мир превратился в Мир Открытых Ножей. Мир Открытых Душ…


КОНЕЦ