диавол

Чикатило, теперь уже никакой не маньяк, а просто человек, способный на мелкую, хотя и неожиданную подлость, сидел на скамейке в продрогшем насквозь позднеосеннем парке и созерцал окружающий мир, не находя в нем ничего хорошего, равно как и ничего особо паскудного. В принципе, бывшему маньяку, а теперь законопослушному гражданину, было совершенно наплевать на то, что происходит вокруг, но любопытство – движущая сила полноценного человеческого существования – ежевечерне, заменяя скорее всего пустоту, образовавшуюся в пространстве, где раньше была мания, провоцировало к созерцанию, не оставляя каких-либо менее примитивных способов познания этого странного мира. Анна проходила мимо совершенно случайно – будучи женщиной счастливой, она вообще не задумывалась о возможности встретить в парке кого-либо незнакомого или непривычного. Чикатило, приняв запах женщины, идущей домой, за запах бесхозной самки, пришел к безоговорочному решению – не насиловать, не  убивать Анну, но как-нибудь цивилизованно познакомиться и, впоследствии, если все пройдет на должном уровне, вступить с ней в порочную связь, как миллионы вполне адекватных, социально адаптированных людей вступают друг с другом в порочные связи. Для достижения благородной цели бывший маньяк выучил наизусть словарь Ожегова и несколько учебников для подростков, в которых было подробно описано, где у дамы клитор и каким образом удобнее всего надевать презерватив. Вооружившись таким образом, Чикатило подошел к Анне, тем более, она особо не сопротивлялась. Абсолютно непреднамеренно в обоих вспыхнула скотская страсть, которой они и предались безо всяких никчемных разговоров, прямо на мокрой скамейке. И до того им понравилось, что предались еще несколько раз. Когда физическая мощь Чикатилы, а также гормоны Анны иссякли, они, наконец, познакомились и решили предаваться страсти регулярно, не связывая себя никакими этическими обязательствами. Удовольствие, получаемое Анной, было запредельным, Чикатило тоже не жаловался, хотя к тому времени было, кому пожаловаться – он успел обзавестись множеством друзей, приятелей и прочей шушеры. Чикатило просто описывал всем степень удовольствия Анны, и авторитет его в обществе рос не по дням, а по часам. Анна же испытывала некое ощущение некой вины перед психологом, с которым жила в мире и согласии, но оправдывала себя тем, что он никогда ничего не узнает. Когда степень беспокойства Анны превзошла степень получаемого удовольствия, она пошла к магу – а больше не к кому идти было. Маг отнесся к проблеме сочувственно, но, немного подумав, посмотрев в карты, вынес решение: одна голова хорошо, а три лучше, имея, вероятно, в виду глиняного Петра, которого неуместно было бы сбрасывать со счетов так вот сразу. Когда Анна спросила, что маг подразумевает, говоря о трех головах, он, не задумываясь практически, изрек, что подразумевает под сказанным поголовье оленей, ибо страсть скотская – грех, а оленеводство приветствуется, особенно если олени здоровы и не надо тратиться на ветеринара. Довольная, Анна вдруг ощутила себя серым кардиналом Чукотки, не преминув постебаться и над оленями и над ветеринаром. Но, придя домой и накормив уставшего от тяжелой работы психотерапевта, женщина вдруг пришла к мысли – а не бес ли ее искушает посредством мага, Чикатилы и прочих, и, что самое главное, не последует ли за этим суровое наказание. Бес явился Анне около полуночи в образе глиняного Петьки и начал успокаивающе увещевать, всячески искушая. Подобно Тамаре, Анна раздвинула ноги и перед ним, но не издохла, в отличие от глупой грузинской особы, но, получила множество оргазмов, которые как бы оповестили ее о том, что искушение – это не то, от чего надо бежать, но то, чему надо идти навстречу, открывая объятья каждому приятному моменту. Что думает на эту тему Бог, женщина узнает, когда умрет, а пока жива и молода – пусть получает удовольствия – ведь сам Диавол – этот пронырливый заместитель Создателя – позволил. Опять же, люди считают, что Создатель сказал – любить всех, а что он конкретно и в подробностях на эту тему думал – одному ему и известно.