А судьи кто?

Что такое закон в нашем обществе, я, честно говоря понять не могу. То есть могу, но лишь на уровне самого среднего, неискушенного обывателя. То есть примерно так:
Бумажная броня тщательно хранит трансцендентность наших законов от простых граждан, которым как правило жаль тратить бесценное время человеческой жизни на знакомство с текстом "закона", творимого такими же законодательными мудрецами, как и те исполнительные жрецы из Томска, - текстом, редактирующимся и меняющимся, в отличии, например, от той же Бхагават Гиты. Я говорю "жрецы", поскольку наш суд - это действие исключительно литургическое и мистериальное, в котором печатный бюрократический язык становится также и вербальным, загадочным для обычного обывателя, "мёртвым" языком культа. Древнейшего культа человеческих жертвоприношений...

Жертва здесь не должна знать, во имя чего её приговорят. И только профану кажется язык, на котором её отпевают, неудобочитаемым и неблагозвучным. Это лишь тончайший конспиративный приём, также как невнятное и монотонное бормотание себе под нос постановлений и приговоров, так, чтобы даже человек не поленившийся изучить путанную
текстуальную вязь "закона", всё равно не смог разобрать своей участи и оспорить её. Главная цель тайного языка жрецов-юристов (судьями почему-то особенно часто становятся жрицы) так усложнить и затуманить суть вопроса, чтобы понятие справедливости окончательно исчезло в качестве категорического императива и воспринималось бы как проявление их кастового волюнтаризма. Дабы уха профана не коснулось скрытое имя, дабы жертва не портила себе кровь пред закланием лишними страхами, берут вот такую простую, деревенскую девочку, которая имени-то обвиняемого не может правильно произнести (как например в видео прошлого поста) одевают на неё очки и даже какие-то погоны, дают ей нужный папирус и она едва слышно оглашает его смазывая звуки, искажая ударения, теряя слоги, лишь бы успеть попасть в ритмику "священнодействия", -  в презирающую время, нудную ритмику, всеми средствами избегающей акцентов тоски. Ведь каждый акцент подразумевал бы эмоцию или смысл. А это недопустимо в практике свершающегося таинства.

Говорю это опираясь в том числе и на собственный опыт. Когда меня однажды судили (не волнуйтесь, всего лишь административно). Постановление суда зачитывала подобная, простая сибирская девочка, и клянусь, не смотря на то, что я стоял буквально в полутора метрах от неё, я не расслышал практически не единого слова. Собственно всё "слушание" по моему делу и состояло в сонной рецитации этого постановления. Когда заключение было озвучено, я попросил ответить мне просто, если я виновен, то сколько и где я должен заплатить. Однако, просто ответить мне на отрез отказались, ссылаясь на "форму" и ещё чего-то там. Вместо этого, девочка снова было стала оглашать сакральный текст от начала (а не смотря на пустяковость моего дельца, объём этого текста требовал не одну минуту времени).

Но я снова вмешался, откровенно признавшись девушке и более старшей жрице, что ничего не слышу, что необходимо зачитывать хоть немного помедленней и чуть погромче.
Моё бесцеремонное, дилетантское вторжение в ритуал вызвало бурное негодование у старшей жрицы, моментально зардевшейся и утратившей способность соответствовать всем своим процессуальным примочкам. И могу польстить себе даже мыслью, что по своему выиграл этот "суд" добившись от неё, пусть и переходящей в истерику, реплики на обычном человеческом языке, - что-то вроде "ты нас за идиотов полных держишь?! пошёл от сюда, на первом этаже реквизиты возьмёшь". Но, упиваясь своей юридической властью (я, а не они, ибо предо мной сверкалаголовокружительная от абсурда теория, о том что я имею право заставлять их повторять приговор до бесконечности, пока сам не соглашусь с ним), я
решил играть до конца, и услышав про реквизиты, понял, что речь идёт о штрафе.

"Сколько?" - задал я, казалось бы самый закономерный для приговорённого вопрос. Но знал, что жрица не хочет, очень не хочет отвечать на этот вопрос и вообще общаться со мной, но был уверен, что она обязана это сделать по статусу, либо ей придётся снова заставить девочку читать приговор. И кажется она догадалась, что идя и тем и другим путём, в чём-то она уже мне проиграла.

"500 рублей" - стиснув зубы и обжигая меня ненавидящим взглядом сказала она. Девочка потупив глаза молча стояла в своём плохо освещённом, соответственно месту в иерархии, пыльном углу.

"О, девочка, сколько таких ритуалов тебе ещё придётся свершить, наивная юная слуга кровавого культа, в твоём тёмном плесневелом углу, прежде чем стать старшей жрицей или же самим Прокурором? Беги от сюда бедная девочка, кабы знала ты кому служишь..." -задумывался было я, но мой конвой, в лице довольно добродушного пожилого мента, уже всунулся в кабинет и заботливо отвлёк от этих романтических дум, вытащив из "святая с святых", где состоялась моя официальная встреча с Законом. Затем, уже в факультативном порядке, по зову души, мой конвоир проводил меня по хитрой полутьме коридоров к решётчатому окну за бумагами и даже предложил подбросить меня на своём
"обезьяннике" до ближайшего банка, от чего я вежливо отказался. Мент на прощание пожал мне руку, мол "ничего не поделаешь, сынок, такие они тут все уроды"...