РИФМОВАННАЯ ПРОЗА
Несколько лет тому назад, совершенно случайно наткнулся на подборку текстов, которые были опубликованы под рубрикой
«Рифмованная проза». К сожалению, не запомнил имя автора подборки, но само название рубрики вызвало определённый интерес. «Зарылся» в энциклопедические словари,проштудировал Интернет. Выясняется, что даже специалисты в области организации художественной речи не могут сойтись в едином мнении, как трактовать понятие «Рифмованная проза». Одни считают, что это вид стихосложения, другие - что это вид художественной прозы, а третьи утверждают, что это промежуточный вариант между упомянутыми видами. Вооружённый
полученными знаниями пытаюсь применить их на практике. У меня нет уверенности в том, что предлагаемые тексты можно отнести к рифмованной прозе. Но, если разобраться, главное не в том к какому виду произведений отнести написанное. Главное, мне кажется, с каким интересом они будут читаться. Впрочем, может быть, я ошибаюсь.
Как и в «Воображаемых записных книжках», предлагаемые тексты состоят из отдельных главок, не связанных между собой ни тематикой, ни временными рамками. Для удобства прочтения разделю их на несколько частей. Думаю, таких частей будет пять, максимум шесть. Больше не осилить.
Здесь требуется небольшое пояснение. В процессе публикации текстов, а он проходил в три этапа, более просвещенные коллеги предлагали распределить главки по темам, аргументируя свои предложения тем, что в существующем виде они осознаются хуже. Я, было, согласился, но одно обстоятельство позволило ещё раз убедиться в том, что вносить какие-либо изменения в порядок размещения этих маленьких рассказов не так уж обязательно. И вот почему. Из более, чем полутора сотен главок, значительная часть, так, или иначе, связаны одной темой - военным и послевоенным периодами жизни людей моего поколения. Именно эти периоды наложили особый отпечаток на все последующие годы нашего бытия. Поэтому пусть остаётся всё так, как есть.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Неизгладимый зпах детства! Я вспоминаю этот запах, он и сегодня по соседству идёт за мной на мягких лапах. Я часто вижу пред собою родные лица, вехи, даты, и тут же буйною гурьбою кружат над ними ароматы. Я вспоминаю запах сада, куда везу сестру в коляске, и как растёт в саду рассада, меняя на куртинах краски. Я вспоминаю запах горя, составы - фронту на подмогу, и наш вагон, который вскоре пойдет в обратную дорогу. Я помню контур эшелонов, заносы снега, словно тромбы, и жуткий запах тех вагонов, в которые попали бомбы. Сибирский город, комбинаты, предельно скудные обеды, ружейный запах и плакаты, где все для фронта и победы. И возвращенье в сорок пятом. И звуки близкого салюта, и повзрослевшие ребята …. Всё это помню. До минуты.
+ + +
Больше не взорвётся тишина, разрывая воздух на кусочки, а рука сама выводит строчки: «Только что закончилась война». Сохраняет тщательная память съёмки артобстрелов и налётов. Это всё происходило с нами, а не постановочные фото. Сохраняет раненных и нищих, вражеские финки и кастеты, жуликов, меняющих на пищу золото, часы и пистолеты. Сохраняет музыку пластинок, контуры засыпанных воронок, запахи чадящих керосинок, юбочки танцующих девчонок. И покуда войны на планете память защищаетпострадвших,выступая, как живой свидетель, называет павших и пропавших.
+ + +
Уходит в дальний путь моя эпоха, уже распит привычный
«посошок», и поменяли надпись «Очень плохо» на бодренькую -«Очень хорошо». Уже не принимают в пионеры, и в щепки разлетелся комсомол. Так разбивались древние галеры жестоким штормом о высокий мол. Не вызовет былого беспокойства ночной звонок дежурного трамвая, за анекдот сомнительного свойства не «замаячит» пятьдесят восьмая. Уже спокойно едем за границу в тарифный отпуск, или по делам. Вот почему темнеют наши лица, когда мы вспоминаем пап и мам.
+ + +
Прояснилась округа. Нет причины бояться ни соседа, ни друга, значит время расстаться. Собираться в дорогу суматошное дело. Нужно взять понемногу для души и для тела. Полотенце и бритву, интересную повесть, закалённую в битвах неподкупную совесть, фотографии в папке, томик бардовских песен, утепленные тапки и щепоточку чести. Проверяя таможню, захватите медали. Мол, считали, что можно, о запрете не знали. Прописные основы из накопленных знаний. Ну а память? Её запакуйте заранее. Посмотрите с порога на притихшую злобу, но ее, ради Бога, не берите в дорогу. Есть одна «ерунда» в достижении успеха: от себя никуда не уйти, не уехать.
+ + +
Исповедь лагерного охранника
(Единственная главка, имеющая название).
«Он, веря в великую цель, не считал, что
средства должны быть достойны величия цели».
Е.А. Евтушенко «Наследники Сталина».
Живу я в таежном крае, родители из узбеков, работа у нас простая: мы охраняем зэков. Слова о величии цели и про достойные средства, в тайге, где столетние ели, выглядят, как кокетство. Построили сотни зимовий, где не цветут акации, избавились от сословий и бесполезнных наций. Зимовья тщательно скроены в суровых краях отечества. Следил, как они обустроены учитель всего человечества. Он, как и я, не местн, только чуток повыше, он словно ангел небесный. Я говорю -он слышит. Пока он слышит и видит с надёжных высоких покоев, меня никто не обидит, поэтому я спокоен. Поэтому друг за другом, как на большой карусели, по бесконечному кругу движемся к ясной цели. Работа наша на вышке. На каждой два человека. Мы не читаем книжки, мы охраняем зэков.
+ + +
Мой рассказ незатейлив, как грабли. По реке шла баржа с латышами. Их в дороге не били, не грабили. Шла на север баржа с малышами. Самый старший, двенадцатилетний, через годы мой добрый знакомый, был в красивой фуфаечке летней, так забрали в июле из дома. В сентябре сорок первого года выплыл берег: землянки, хибарки, в это время дрянная погода на реке Енисей, под Игаркой. Старший братец и младшие сестры, их тогда на земле было восемь, вышли сходнями, словно на остров, а по тундре - полярная осень. Это значит снега до июня, затируха из дикого проса, это значит пеньковые чуни, вместо валенок. Детям и взрослым. Прошивают шальные морозы, от которых не скрыться, не деться и горючие детские слезы, и тоска по привычному детству. Страшновато в полярные ночи просыпаться от волчьего воя. Все карабкались, что было мочи. Из восьми докарабкались двое. Кое-кто, чтоб потрафить народу, рассуждает про чистую совесть, мол, сражались за нашу свободу, а с детьми никогда не боролись И когда размышляет с экрана респектабельный телеведущий, открываются старые раны и шевелятся детские души.
+ + +
Все мы не злопамятны, по сути. Этот умный, а другой дремучий, но на фоне повседневной мути памятен один особый случай. В лабиринте тлеющих пожарищ, в крошеве металла и бетона, мой организованный товарищ обнаружил крышку патефона. Рядом, под завалом из корзинок, нужным дополнением к находке, оказался ящик для пластинок в белой парусиновой обертке. И с того момента, каждый вечер, Клавдия Шульженко и Утёсов пели нам про радостные встречи с черноморским удалым матросом. Были там друзья -однополчане, что прошли по улицам Европы, девушка на солнечной поляне и землянка, и лесные тропы. Годы шли, заброшены пластинки, износилась
«трасса марафона», появились сколы и щербинки. Начинался век магнитофона. Нынче, что записано на дисках, плохо слышат бывшие матросы, но звучат сквозь рэпы, или диско Клавдия Шульженко и Утёсов.
+ + +
При нехватке хлеба и одежды в княжестве приписок и поблажек, оставались «островом надежды» кухни городских пятиэтажек. Типовые кухоньки «хрущевок», как там размещались, непонятно, не было ни полок, ни кладовок, но всегда уютно и опрятно. Здесь велись дискуссии и споры антигосудар - ственного толка, преващая эти разговоры в острие ножа,в укол иголки. Каждая неискренняя фраза, каждое фальшивое движенье мысленно фиксировались сразу, вызывая гнев и раздраженье. Хоть и были мы тогда моложе, но уже прекрасно понимали, что любой сосед, или прохожий, может проводить «в глухие дали». Не хотелось нам земного рая, жили очень скромно, небогато. Я сегодня часто вспоминаю вас, мои надежные ребята. Рыцари тревожного набата! Этих нет, а те давно далече. В княжестве поборов и отката никогда я вас уже не встречу.
+ + +
Душным июльским вечером, когда особенно жарко, движутся мне навстречу призраки старого парка. Кажутся очень странными, сквозь полусонные веки, желтые листья каштанов, кленов мокрые ветки. Желтые листья волнами. Липнут они к подошвам. Их шевелю взволнованно, с ними шепчусь о прошлом.
- Милые желтые листья, радости и печали, вижу знакомые лица, снова мы повстречались. Помните, перед стужей, осенью прошлого века, прыгавшего по лужам маленького человека?
- Помним, конечно, помним, - листья ответили тихо, - в этом мире огромном многие прыгали лихо. Поднялся легкий ветер, листья запахли вкусно, а на душе, в тот вечер, было мирно и грустно.
+ + +
Напрягитесь лодыри и врали, есть на это веские причины. Старую легенду «Мы пахали» вам расскажут старшие по чину. Лейтмотивом модным и любимым прозвучат истории о главном, как они, сравнительно недавно, числились в рядах борцов с режимом. Не пугаясь лагерных застенков, сберегли секретные бумаги. Месяц, проторчав в универмаге с номерком на мебельную стенку. Как водили за нос всю
«контору», вывесив в заброшенном подвале пресловутый лозунг «Мы пахали!», не боясь ни «стука», ни надзора. Многие ушли, а тех, кто живы, не спросить об этом напрямую. Захлебнутся криком:
- Протестуем, мы честны, порядочны, не лживы.
И достанут красные дипломы, и поправят на груди медали, где начертан почерком знакомым справедливый лозунг «Мы пахали!».
+ + +
Посреди зимы, в начале лета провожал в неведомые дали, символ непонятного запрета, ресторан на маленьком вокзале. Полутемный зальчик у перрона посещала …, скажем, не элита Редкой птицей важная персона залетала в сети общепита. На стекле написано: «Открыто», силуэт сутулого швейцара, звуки «Сулико» и «Рио-Риты», шум и суета у стойки бара. Невысокий худенький мальчишка притаился за углом, у сцены. У него в кармане мелочишка, а в буфете «бешеные» цены. Подошел подвыпивший солдатик. Простучал сапожками чечетку и спросил его:
- Послушай, братик, может, примешь пиво, или водку?
Он хотел солдату крикнуть грубо:
- С пьяницами пить я не желаю!
Но шепнул сквозь стиснутые зубы:
- Я спиртного не употребляю.
И неспешно отошел в сторонку. Огляделся. Все казалось странным. Так осталось в памяти ребенка первое знакомство с рестораном.
Полутемный зальчик у перрона, звуки «Сулико» и «Рио-Риты», огоньки последнего вагона и сегодня мною не забыты.
+ + +
Уже горнист сигналит нам отбой. Конец поры дуэлей и ристалищ, позволь подискутировать с тобой, мой дорогой и преданный товарищ. Ты говоришь, что мы еще в седле и нами не растрачены лимиты, что мы еще побродим по земле, хотя слегка потерты и побиты. А как отмерить заданный предел и как определить его границы? Ведь память сохраняет массу дел, которыми позволено гордиться. В калейдоскопе праздников и дат я не твердил уставы и молитвы, и был готов, как опытный солдат, не покидать без боя поле битвы. Я не просил подарков у судьбы и никогда не прятался за спины. Когда произносил:
- «Иду на вы!», то вел себя достойно, как мужчина.
Увы, «на вы» сегодня,ни ногой, не растрясу основы мироздания, И, буду откровенен, милый мой, я навсегда покинул поле брани.
+ + +
Я не любил частицу «не» и не выслушивал нотации, что выговаривались мне в любой удобной ситуации. То я кому-то нагрубил и что-то взял без разрешенья, не вытер пятна от чернил, из общей банки ел варенье, не так сказал, сорвал урок, испортил бабушкины спицы, а я твердил:
- Наступит срок моей мечте осуществиться. Она - подпорная стена для исполнения желаний, вернет меня во времена, где нет обидных назиданий.
И, как драчливый легковес, привычный к длительному бою, с самим собой на перевес я ринулся к мечте с мечтою.
Демонстративно, на показ, забыв про все мои проелки она визирует приказ на перевод годичной стрелки. И я, уставший человек, под звуки главного сигнала стою у входа в прошлый век, в знакомый дворик у вокзала. Здесь каждый куст, любая пядь дороже всякого наследства. С тобой мы встретились опять, мое безоблачное детство.
+ + +
Мне было лет, наверно, восемь, когда кудесница природа преподнесла в подарок осень, одну из высших премий года. Ритмичное листвы круженье в октябрьских багровых красках возникло вдруг, как озаренье, как знак любви и нежной ласки. Когда уже не пахнет летом, в низинах инея бороздки, и хочется окутать пледом слегка продрогшие березки. А я, счастливый человечек, с невероятным удивленьем уразумел, Что это вечность: и буйство красок, и круженье. Однако, жизненное бремя сменило место испытаний, лишив на длитенльное время с любимой осенью свиданий. Но, всё же, в заданные сроки, прекрасной музыкой звучали давно прочитанные строки о днях разлуки и печали.
+ + +
Работы столько, что нет просвета, и бесполезна любая чистка, обычный вторник начала лета, а в кабинете лежит записка. Писал директор второго цеха, что он, наверно, не очень чуток, но мне сегодня придется ехать в командировку, на трое суток. До центра лёта часа четыре, туда летаю довольно часто, где собираю в одной квартире своих партнёров, моё начальство. Я появляюсь слегка разбитым. В бауле водка, вино, сардельки, немного рыбы, кусок бисквита. Но, сразу - «пулька», по три копейки. Вопросы стройки решаем завтра, а нынче карты, и до рассвета. Кусок бисквита - хороший завтрак с горячим кофе, в начале лета. И так три раза: ночами - карты, а между кофе, вопросы стройки. А на субботу места с «плацкартой», к родным пенатам, к любимой койке. Но, по дороге - «несчастный случай», как будто кто-то - прямой наводкой. В соседнем кресле - лихой попутчик, и снова карты, вино и водка. Подъехав к дому, приободрился, и с коридора, без подготовки:
- Встречай-ка мужа, он возвратился из очень сложной командировки.
+ + +
Это перст судьбы, её заслуга! Как находят выигрышный билет, так когда-то, отыскав друг друга, вы не разлучались "сотни лет". Занялось стихийно, с лета, сразу, будто бы сушняк в огне таежном, поняли мгновенно, с полу фразы: друг без друга дальше невозможно. И помчались завтрашней дорогой, наполняя счастье новым смыслом. Впереди неслись куда-то ноги, путаясь, за ними мчались мысли. Залетели в завтрашние дали, где встречали страшные цунами, без потерь цунами миновали, на судьбу надеясь временами. А судьба? Судьба не подкачала. Не давала поводов проверить, что стекло разбитого бокала невозможно аккуратно склеить. Этой лодке, веселись застолье, с вечера пойдёт шестой десяток, а на деле, может быть, и более, если без купюр и опечаток. Вы бодры, здоровы, энергичны, без полны сил и вовсе не раскисли. Лишь одно, по сути, непривычно: ноги стали медленней, чем мысли.
+ + +
Как хорошо, что к нам, пока, приходят северные сны, а в них костры из топляка и запах пиленой сосны. И деревянный тротуар, уютный дом и тишина, и сталактитовый пожар, а сверху белая луна. Забытый Богом уголок, отдельный непонятный мир. У дома маленький балок, в нём капуста, сиг и чир. А снег небесно-голубой, что не темнеет до весны. Как хорошо, что к нам с тобой приходят северные сны.
+ + +
Кончилось лето, дожди за порогами. Ветер жонглирует запахом осени. Лес привечает листвой и пожогами, глядя на мир проступающей проседью. В летние дни пробегаешь исхоженной, еле заметной болотною тропкою. Той, что в июле казалась надежною, к осени ближе становится топкою. Так же и мы с наступлением времени, только вчера - загоревшие, плотные, тащимся медленно тропкой болотною, словно под гнётом нелёгкого бремени. Можно, конечно, внести исправления. Годы не всем непосильною тяжестью. Тихо замечу с печальною радостью: это не норма, скорей - исключение.
+ + +
Из цикла «Если б я бросил пить»
Ах, если б мне закончить пить, я стал бы тонким и красивым. И смог, наверно, накопить на новый руль для старой «Нивы». Уже примерно двадцать лет есть у меня одно желанье: купить автобусный билет и прокатиться до Рязани. В отеле с вечера поспать, наутро встать, пойти в бассейн и с удивлением узнать, что где-то рядом жил Есенин. Немало в жизни есть примет,одна сегодня подтвердится попасть туда, где жил поэт, и там до чертиков напиться.
+ + +
Нас посетила большая удача. Даже во сне не мечтали об этом. Сын уезжает в субботу на дачу, и не на месяц, на целое лето. Сложены в сумки продукты и вещи: старый фонарик и детские книжки, краски, альбом, авторучка и клещи, мало ли что пригодится мальчишке. Вместе с подушками и керогазом гречкою, сахаром, велосипедом, вилками, ложками йодом и тазом, с ним отправляются бабушка с дедом.
А с воскресенья, как вольные птицы, - грезили мы, потеряв осторожность, - можем, к примеру, слетать за границу, если б имелась такая возможность.
Или не так. Возвратились с работы, перекусили и марш по знакомым. Жизнь безмятежна, исчезли заботы, лишь бы свобода и дальше от дома.
Всё завершилось весьма ординарно. Вмиг улетучилось чувство победы. Нам предложили, чтоб мы регулярно сыну, на дачу возили обеды.
+ + +
Видел себя в удивительном сне. Раннее утро. Сижу в кабинете Вдруг, неожиданно взрослые дети с просьбой о помощи входят ко мне. Бодро смахнув «многолетнюю пыль», понял, что вялотекущие мысли к этому дню совершенно "прокисли" и пригодятся для сдачи в утиль. Можно себя за безделье корить, но, очевидно, намного полезней, наперекор застарелым болезням, продемонстрировать прежнюю прыть. Много работать, себя не жалея, с нового месяца бросить курить, делать зарядку, дрова напилить и приукрасить цветами аллею. В гости пойти по знакомой тропе, верно хранить настоящую дружбу, помолодеть и вернуться на службу, ездить на поезде в мягком купе. Всё обошлось без особых затей. Пара звонков деловых и коротких дали возможность быстро и четко выполнить важную просьбу детей. Сон завершился, растаяли тени, стали понятны причины удачи. Я превосходно решаю задачи только в периоды сновидений.
+ + +
Тишина это крик одиночества, зачарованный мир пустоты, где не имени, и не отчества, ни любви, ни судьбы, ни мечты. Представитель забытого племени, нерешительный и случайный, я бреду, подгоняемый временем, бесконечной дорогой молчания. не воспользуюсь пьедесталом, не люблю выступать на сцене, безразличен к любому металлу, даже если он редок и ценен. Не люблю домино и карты, предпочту колбасу фрикассе, я особенный, нестандартный и, вообще, не такой, как все. Недоверчивый и язвительный,отвергающий происшествия Сообщите, пусть приблизительно, время финиша путешествия.
+ + +
Мальчик играет в войну, строит поротно солдатиков, из деревяных квадратиков крепит на танках броню. Мальчик играет в войну, в бой направляет дивизии, без табака и провизии. Это, мол, им ни к чему. Маршем проходят войска, шаг отбивая старательно, всё это полусознательно, как бы играясь, пока. Думаю, что очень скоро мир потеряет реальность, резко повысит тональность митингов, стычек и споров. И переполнятся души, взрыв разорвёт тишину ….
- Ты мне не веришь? Послушай. Мальчик затеял войну.
+ + +
Этот мечтает попасть в депутаты, тот арестован за драку с милицией, этот больной, но, увы, небогатый, разные судьбы, дороги, амбиции. Позавчера одноклассника встретил. Он, импозантный и чуточку пьяный, в ходе беседы с улыбкой заметил:
- Будем встречаться теперь регулярно.
И не солгал. Вечерами, по вторникам, ближе к полуночи, мы у экрана. Я - во дворе, где работаю дворником, он - в
телестудии, в роли гурмана. Мой одноклассник и томные девочки пробуют странные блюда заморские. Тонкими пальцами, пальцами, прямо с тарелочки. Сразу понятно, что всё бутафорское.
В дворницкой часто ночуют художники с небутафорским вином и конфетами. Как утверждают коллеги-картёжники, дворники тоже бывают эстетами.
+ + +
Там невозможно что-то изменить, но возвращаться нужно постоянно, чтобы суметь надолго сохранить тот запах, опьяняюще дурманный. Там можно ни за что не отвечть, болеть за ЦДКА, или «Динамо», писать стихи, смеяться и молчать, там школьные товарищи и мама. Там можно в подворотне пить вино, стесняться, что тебя увидят люди, с девчонкой познакомиться в кино и вообразить, что это так и будет. Туда нырнуть, как в омут, с головой и вынырнуть, и не спеша одеться, не притворяться, быть самим собой. И все это промчавшееся детство.
+ + +
Кадый раз, заглядывая в прошлое, понимал,что этовозвращение
к тумбочке со старыми калошами, к запрещенным Пасхе и Крещению. К пахнувшему странно самогону в банках из-под импортного «Лечо», к стойкому тюремному жаргону, с драками, венчающими вечер. Драки, как ожившая традиция, сотрясали «славную обитель», в результате сонная милиция забирала пьяных в вытрезвитель. На рассвете я, полураздетый, выбегал во двор на физзарядку, физзарядку, что служило основной приметой «Дома образцового порядка».
+ + +
По дорогам бесчинствует осень, на часах без пятнадцати восемь, а в редакции властвуют грозы - не заполнена рубрика прозы. Распаляется главный редактор:
-Проза, это решающий фактор, это творческий труд коллектива, коллектива, но главенствуют водка и пиво. Я поднялся, набравшись нахальства.
- Вот и мы, - «укусило» начальство, - опоздали к вечерней планерке, и уселись в конце, на галерке. Наш прозаик сегодня не в форме, заработал буфет на платформе, и поэтому пляшущий почерк повлиял на представленный очерк. Чтоб продолжилась наша беседа, не дышите вином на соседа. Я дохнул, закрываясь ладошкой, слышен запах, но, право, немножко.Распрямился и молвил сурово:
- Предоставьте последнее слово. Трое суток «ишачил» в колхозе, под дождем «кувыркался» в навозе, разговаривал с теми и с теми, но не выжал ни слова по теме. Да, мешал, чтобы вышло красиво, но не водку, а «Рислинг» и пиво. И вообще, кто за это в ответе, что открыли
окошко в буфете? Под стихающий шум «урагана» потихоньку развеялись тучи. Я услышал совет ветерана:
- Нужно было закусывать лучше.
+ + +
Значок утраченного детства - мой талисман всегда со мною.
Стучат тихонько по соседству часы без стрелок и без боя. Не ощущаю беспокойвсе, за всё, что связано судьбою. Какое дивное устройство часы без стрелок и без боя! Мне кажется, что рядом мама, и старый двор покрыт травою, и я, вихрастый и упрямый, держу в руках часы без боя. А безошибочность решений по ходу самых сложных сделок, побед, успехов и свершений, когда стучат часы без стрелок?! Скажу тебе: - Какая жалость, что не могу быть вечно зрелым. За зрелостью приходит старость, мой талисман - часы без стрелок. Но сквозь симптомы увяданья и сонм врачей, уколов, грелок звучит последнее заданье часам без боя и без стрелок:
- Когда моё существование зависеть будет от сиделок, пускай минуту расставанья определят часы без стрелок.
+ + +
Для того, чтоб найти виноватого в становлении смутного времени, нужно выбрать любого богатого представителя вражьего племени. Образованные, обходительные, длинноносые,черноглазые раcплодились они стремительно на просторах родной Евразии. Их, расчетливых и старательных, закаленных в тяжелых сражениях, заклеймите и гневно, и матерно в оскорбительных выражениях. Доведите свой гнев до истерики, до высоких частот и тональностей, что, мол, всё от треклятой Америки и от этой плохой национальности. Наполняйте сознание гордостью, не напрасно препятствия пройдены, и недаром невежество с подлостью зачисляют в защитники родины. Предоставвилено слово ораторам. От безгрешного до греховного. Им, натасканным провокаторам, не впервой обозначить виновног виновного. Виноват! Досконально проверено. Виноват! Всесторонне изучено. А на седствиях злонамеренно истязают больных и замученных. Этот шабаш достоин внимания, но спокойно живет человечество. Виноваты! Считала Германия. Виноваты! Считает Отечество.
+ + +
Замаскированный в ветхое рубище, чтоб не признали знакомые люди, я проникаю в близкое будущее, желая увидеть, что же там будет. И лет через двести, на краешке осени, возьму интервью у какого-то встречного, а он невеселый, с заметною проседью, тихо промолвит:
- Здесь делать нечего. Мы жили надеждами на перспективу, веря что движемся в светлое завтра, а нам, как и раньше, привычное чтиво: «Вести» на ужин, «Правда» на завтрак. Может быть «Новая», или «Местная», дело не в том, как она называется. Пресса, как видите, скучная пресная, время бежит но ни что не меняется. Вот, посмотрите, киоск с сигаретами, рядом с киоском большая ограда. А за оградой - витрина с газетами с новым названием «Местная правда». Словно когда-то, общественность рада: «Местная правда» режет, как нож. Но если бывает «Местная правда», значит бывает «Местная ложь».
+ + +
Я читаю стихи друзей, пропускаю стихи врагов. Пробираясь в толпе людей, я не слышу своих шагов. Но смиряю сердечный стук перед тем, как рвануться в бой, изгибаюсь, как старый лук с ненатянутой тетивой. Не пойму за горами строк, где какой притаился стих. Я к себе-то не очень строг и не стану ругать других. И не мне выступать судьей. Нет прохода в калашный ряд, но коль скоро рванулся в бой, мне не нужен ни мед, ни яд. Лучше я созову друзей - архитекторов странных рифм, растолкую им, без затей, этот простенький алгоритм. Что не стоит рубить сплеча, что случайная мысль легка и что создано сгоряча, не всегда простоит века. Но коль разум зашел за ум, или округ настолько тих, что пугает малейший шум, означает - родился стих. Нет, не стану кого-то звать, не таков мой чин и талант, коль ниспослана благодать, каждый сам себе Зевс и Атлант.
+ + +
«Средь шумного бала,
случайно» А.К. Толстой
Когда наша жизнь полетела по кочкам, когда на работе сплошные
оковы, большие проблемы у маленькой дочки, чему подтвержденье записка из школы. Когда на себя не находишь управу, когда уже все, до чертей, надоело, ты смотришь налево и смотришь направо. … И вдруг, как виденье, является дева. Она, как исчадье прекрасного ада, она, как счастливый билет в лотерее, как самая высшая в мире награда, как выигрыш в очко, как тепло в батарее. Она, как купюра, что с неба упала. Она, как застолье, она - воскресенье. Она, как случайно, средь шумного бала.
Она - не навеки, она - на мгновенье.
+ + +
«Наука умеет много гитик». Этот, ничего не
не значащий набор слов является ключом к
разгадке детского карточного пасьянса.
Расскажет вам и шулер, и картежник,и каждый беспристрастный аналитик, насколько перспективна и серьезна наука, что умеет много гитик. Предвидя всевозможные нюансы, я с детства верил в опытную руку, разыгрывая легкие пасьянсы, где есть слова про гитик и науку. Старались все, и даже государство раскладывало странные пасьянсы, наглядно демонстрируя коварство в создании заслонов против пьянства. Еще пример. Усталый человечек, прославленный писатель и политик, решает повернуть теченье речек, совсем не понимая многих гитик. А мощности, направленные БАМу! Я прошлому величию не критик, но кто-то же придумал эту драму, которой уготован полный гитик. Смотрел на эти «игрища» с укором, хоть я, по восприятию
не нытик и чудилось, что реет по просторам наука, что умеет много гитик.
+ + +
Много лет я живу, как простейшие, как амёба в воде, или туфелька. У пруда, где русалки да лешие, словно дома, но только без пуфика. Энергично плыву по течению, массажируя каждую косточку, вопреки коллективному мнению, я играю не в карты, а в жёсточку. Не хочу быть активным и опытным, не хочу ни рабочим, ни служащим, если нынче противно и хлопотно, как же будет в заманчивом будущем?
Даже в стройных рядах оппозиции пребываю в числе воздержавшихся. Жизнь промчалась, исчезли амбиции. Я считаю себя состоявшимся.
+ + +
Недавно исполнилось шестьдесят лет
со дня принятия на вооружение АК-47,
первого образца автомата Калашникова.
Словно курки изготовлены к бою, осуществляем любые задачи, все мы солдаты, солдаты удачи, нам автомат преподнесен судьбою. Тихою сапой из дома, ночами перемещались по всем континентам, в сумках - патроны, пакеты с харчами и автомат основным аргументом.
Быстрые, дерзкие, злые и бедные, мы закалялись в огне и в дыму. Куба, Корея - марши победные громко звучали полвека тому. Тех, кто повязан Афганистаном, канувших в лету трудно учесть. Выпитым с горя лишним стаканом, сломаны семьи, затронута честь.
В бой уходили весело, вместе роты неопытных юных солдат, ящики с грузом под номером двести нам возвращали. Кто виноват? Он не вернулся, и нет виноватых, стало свободнее в этой квартире. Он не вернулся, но автоматы, по популярности, первые в мире.
+ + +
Бескрайняя тоннельная пещера. В шуршащей тишине ночей и дней, без видимыхпотерь и без ущерба, почти на ощупь движемся по нИспользованы все запасы пищи, гудят струной натруженные ноги, но выход есть, и мы его отыщем, и не свернем с намеченной дороги.
Но что это мелькнуло в отдаленье, как будто тонкий осторожный лучик, который появился на мгновенье и тут же затерялся между тучек. Я вижу свет! Там выход из тоннеля, и мы легко идем навстречу свету, казалось, нам брести ещё неделю, но вдруг такая радостная мета.
А лучик рос, меняя ночь на день, и рядом с ним - нависшая угроза, когда внезапно выдвинулась тень летевшего навстречу паровоза.
+ + +
Самой историей доказано, что все вокруг взаимосвязано, уже никто не сомневается, что все вокруг пересекается. Простая жизнь и лицедейство, наивный гений и злодейство, и светлый верх, и темный низ давным-давно пересеклись. Как Архимед и Лобачевский, Ежов и маршал Тухачевский. Как несвобода со свободой, и как погода с непогодой. Где совпаденье обстоятельств, превыше всяких обязательств, а те, что раньше не сгибались, как будто прутики ломались. Ломались прутики в тревоге. Хоть я не трус, но я боюсь. И так хотелось, чтоб в итоге пересекались знаки плюс.
+ + +
Каждый пишет, как он слышит». А меня подводит слух. Всё звучит намного тише, я частично тугоух. Не услышу шум прибоя, бунта в бухте будто нет, не пойму «чего же более"
«где мой черный пистолет». Не белеет чей-то парус в дымке моря голубой, даже дети не пытались прибежать в избу гурьбой. И слова прелестной фразы «я средь бала встретил вас», не услышаны ни разу. Огранил бы, как алмаз. Но, улавливаю четко, без забот и без труда, мир -кумир, селедка - водка, гол - сокол, еда - беда. Эти простенькие рифмы в океане сложных слов, благозвучнее нее по ритму и надежней всех основ.
Наступленье катастрофы ощущается спиной. Пролетают мимо строфы не услышанные мной. Тяжела такая участь. Прочь надежды жды и мечты. Надо мной нависла туча вечной полу глухоты.
+ + +
В час, когда спускается вуалью призрачно - таинственная тьма кажется, что с нами задремали улицы, деревья и дома. Ночь неспешно кружит по планете, где-то там разгулы всех стихий, строятся в холодном лунном свете эти предрассветные стихи. Сквозь полуопущенные шторы слышится негромкий шепот шин. Это тормозят у светофора сонные водители машин. Слабый огонек от папироски, свет в окне напротив, как пожар, заезжают первые повозки в рядом расположенный базар. Перекрыв клочки ночного смеха, оставляя иллюзорный шанс, отозвавшись беспокойным эхом, прокричал спешащий амбуланс. Вдалеке пролаяли собаки и опять повсюду тишина. Отдыхает, словно на биваке, от войны уставшая страна.
+ + +
Весело шагает молодое племя, не подозревая, что такое время. Вот голубоглазая, ростом с ноготок. Ну-ка пересказывай маленький стишок. Что, не получается? Девочка, не плачь Пусть доска качаетс. не утонет мяч.
Шагом начинвли, перешли на рысь… Сказка без морали, ладно, не сердись. Так и мамы наши скармливали нам молоко и кашу с горем пополам. Открывает девочка аккуратный рот, поясняет девочка:
- Мне четвертый год,- уточняя сразу,- для таких ребят всякие рассказы мамы говорят. Славненькая девочка, острый язычок, глазки, как тарелочки, худенький бочок. Быстро подрастает, соревнуясь с теми, кто не понимает, что меет время. А оно решает, помогает, лечит, спишет, подсчитает, служит и калечит. Вдруг, на полу фразе, как в немом кино, не заметишь сразу - выпорхнет в окно. Испарится быстро, тихо, без остатка. Был его избыток, а теперь нехватка. Время, словно пуля, что ему усталомсть, только раз моргнули и оно умчалось. Время быстротечно, только не пойму, почему извечно мы в его плену. Каждое мгновенье бережно храните, потому что время в строгом дефиците.
+ + +
Годы заносят меня в пустоту, щелкают, будто суровая плеть, сколько их нынче на нашем счету. Господи, как неприятно стареть. Распространяя свою благодать, щедро рассыпав божественный свет, что-то, Всевышний, ты стал забывать нас, исполнявших священный обет. Мы обязались растить сыновей, выстроить дом, посадить деревцо, но, почему-то послав суховей, ты отвернулся, нахмурив лицо.
Дети успешно сменили отца, светел построенный нами чертог, стали деревьями все деревца. В этом ли, Отче, не главный итог?
Господи наш, ты могуч и велик, выпита чаша до самого дна, так обрати свой торжественный лик и объясни в чем же наша вина?
+ + +
Улыбки, разговоры, развлечения, в каютах отдыхающий народ. Плывёт неторопливо по течению огромный белоснежный пароход. Но что это? Среди угрюмых волн, на переломе темноты и света, какого - то смешного человека вода качает, словно легкий чёлн. Когда народ плывет на пароходе, смешной чудак, барахтаясь в воде, подобен неопознанной звезде на утреннем туманном небосводе. Смешные люди рвутся на простор, для них тесны границы мироздания, им не страшны ни дыба, ни заклание, ни вечное забвенье ни костер. Они плывут свободно, словно дым, в своем великолепии сомнений. Вот тот чудак казался нам смешным, а выяснилось, он обычный гений.
+ + +
«А потом начинаешь спускаться, каждый шаг
осторожненько взвесив: пятьдесят - это так
же, как двадцать, ну а семьдесят - так же,
как десять». Юрий Кукин, «Тридцать лет".
Накрепко впиталось всеми соками детство и далекое, и близкое, с крышами крутыми и высокими, ставшими покатыми и низкими. С карточной системою и сетками, метко окрещёнными авоськами, с молодыми бойкими соседкаи. Папа называл их вертихвостками.
Вопреки домашним пожеланиям дружбы с архимедами и синусом, в дневнике моем, «за прилежание», вечно красовалась тройка с минусом. Не терпел приглаженных отличников, но умел подъемом, в угол, левою. Не хотел быть Витей Черевичкиным, а хотелось стать Бобровым Севою. Отучившись вяло, без желания, получил профессию строителя, и вдогон -диплом об окончании, словно документ на предъявителя. Время заполняется акцентами, жизнь сама диктует указания, целиком, с огромными процентами я вернул, полученное ранее. ее. Строго ограниченные сроками стали осторожными движения, крыши снова кажутся высокими. А игра идет на понижение.
+ + +
Просыпаюсь, за окном сыро. Полвосьмого на часах точно. Не настроить в этот час лиру. Мне, обычно, после сна тошно. Приходящие во сне мысли, как будильник поутру будят, словно цепи на ногах виснут, что же с вами, без меня, будет. Без меня не опадут листья, а хлеба не наберут в росте, и в лесу не закричит птица. Я на этом торжестве - гостем. В королевстве, где живут звери, не протянет мне добро лапу, и сосед не постучит в двери, и никто не назовёт папой. Не засеют резедой площадь, не промокнут от росы ноги, и не станут запрягать лошадь, потому что увезли дроги.
Я, водою, чтобы сны смылись, а суставам хоть бы чуть смазки, хорошо, что это все снилось, ну а сны, почти всегда, сказки.
+ + +
Предрассветная тишина вокруг. Ночь кончается, спать не хочется. Рядом бодрствует закадычный друг, мой надежный друг - одиночество. Много лет и зим за одним столом с одиночеством, как на паперти, от чужих щедрот мы едим и пьем, ни ножей у нас и ни скатерти. тропе, Одиночество, острым лучиком, освещает путь по ночной тропе, ограждая нас от попутчиков, не дает пропасть в городской толпе.
Пробуждаясь, мир чуть колышется, ночь кончается, тьма на донышке. Ночью видится, ночью слышится во сто крат ясней, чем на солнышке. Наступает день, словно бледный тать, как предвестник бед, их пророчество, если свет вокруг мы уходим спать, я и верный друг - одиночество. Мы уходим спать вплоть до вечера, дышится, буду искренним, делать нечего, и не мыслится, и не пишется.
+ + +
С необъяснимым опозданием я обращаюсь сам к себе:
- Как отразилось на судьбе всё, что готовилось заранее? Как правило, моя судьба и судьбы всех моих знакомых решалась где-то там, в обкомах, сакраментальным словом «Да!». Но не снискать тебе побед, и лишь позор на поле боя, коль скоро над твоей судьбою взлетело злое слово «Нет!». На бесконечной карусели, вращались мы немало лет, между словами «Да» и «Нет», и так, вращаясь, постарели.
Меня спросите, господа, доволен ли своей судьбою?
Тряхну в раздумье головою, и прошепчу:
- Пожалуй …, да.
+ + +
Проникнув в незатаренный буфет, в котором и пустынно, и морозно, под предостереженья и угрозы, устроим этот будничный фуршет. За колченогим кухоннЫм столом сидим в подпитии я и лютый холод, и утоляем свой душевный голод беседами о проклятом былом.
Как записной пройдоха доставала шныряет холод по моим углам, при этом делит точно пополам остатки водки, огурец и сало. Потом заводит шумный разговор, как тысячи ушедших на закланье прошли через болезни и страданья, снискав себе бессмертье и позор. Как, находясь среди избитых тел, морозил обессилившие души, при этом оставался равнодушным, и, насмехаясь, делал, что хотел. Как опытный палач рубил сплеча ….
Но вдруг раскис и начал таять холод, и каяться, что был предельно молод, что действовал бездумно, сгоряча.
+ + +
И сегодня прекрасно помнится август месяц, жара отчаянная, я увидел тогда незнакомца. Получилось это случайно. Неожиданной вышла встреча. На душе было тихо и просто. Прогуляться решил под вечер.
Вдруг, напротив, высокого роста офицер, и красив, и статен, и приветлив, что было кстати для неспешной беседы в сторонке. Рядом с нами стояла девчонка, как посланник далекого детства. Улыбаясь, не без кокетства, офицера представила мужем: ей надежный защитник нужен. Всё, о чём говорили, запомнилось:
- «Очень рады, что познакомились», о победе над сборной поляков, и что «вышел» недавно Булгаков, про какие-то мини станочки, и о важности спорта для дочки, про вошедшие в моду ботинки, про слоеный пирог без начинки. О французском кино, о поэтах, и про то, и про сё, и про это. А в конце, обсудив все подробно, мы решили встречаться подобно. Уносил с собой впечатление интереснейшего общения.
Только в планах, обычно, случается, что наметишь - не получается. В суете повседневной и гадостной жизнь нас крутит, бросает и мучает, вместо встреч регулярных и радостных, мы встречались от случая к случаю. И, в конце концов, не намеренно, оказались совсем потерянными.
Но для праздника справедливости, или так решено судьбою, совершенно не там, где выросли, снова встретились мы с тобою. Нынче все изменилось, вроде бы. И отсутствие дефицита, и одеты почти по моде мы …. Только крепко годами «побиты». И спина немножко сутула, и сердечко шалит временами, и проблема привстать со стула …. Ладно, все это - между нами.
- Дорогой мой и славный товарищ, я напомню тебе осторожно, что лета не сотрешь, не убавишь, но бороться с «побитостью» можно. Интересные путешествия, что дают новизну ощущениям, необычные происшествия, но важнее всего - общение. И по сговору, и
спонтанно, без застолий, что много полезней, контактировать беспрестанно …. Вот тогда и отступят болезни!
+ + +
Дома живут, мрачнея год от года, свидетельства
изящества и лоска, надгробия забытого народа, на
площадях всемирного погоста. «Старинные дома»
Включаю рычаги воображенья и сразу же «обманываться рад», передо мной торжественный парад давно несуществующих строений. Идут, себя на марше не жалея, по трудным неизведанным дорогам, плечом к плечу, уверенно и строго, как будто вдоль трибуны мавзолея.
Надежные фундаменты и стены, высокие чугунные ограды, ажурные сквозные колоннады, старинные ковры и гобелены, красивая фамильная посуда, удобная ореховая мебель, разумно объясняют быль и небыль о жителях пришедших ниоткуда. Отсвечивают золотом картины, на них - незабываемые лица …. И надо же, такому проявиться за много тысяч верст от Украины.
+ + +
Из тишины приходит звук, из миражей - изображенье, стакан воды берем из рук, из бесконечности - мгновенье. Банкротство порождает крах, простые истины - сомненье, безумство в нас вселяет страх… .
А в чем находим вдохновение?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Лишь только вспыхнут фонари и время к полночи наклонится, вползает в дверь мою бессонница и не уходит до зари. Весьма серьёзная на вид, отыщет что - нибудь съедобное, потом устроится удобнее и тихо, тихо говорит. Терзает стёртые банальности про чей-то там тернистый путь, не позволяет мне уснуть, меняя темы и тональности. Ведёт бессмысленный рассказ, что всё в моей судьбе намечено, забыв о том, что этим вечером она в гостях не в первый раз. Заклятый враг, моя бессонница, попридержи своё усердие, яви хоть каплю милосердия, настало время успокоиться. Давно не спавший и замученный, решил испортить отношения, как вдруг пришло одно решение, недоставало только случая. Когда она - полночный тать, вползла, как смена караула, я стал свои стихи читать и в тот же миг она уснула.
Как становится модной одежда, что полвека в шкафу пролежала, так светла и наивна надежда, что ещё далеко до финала.
Если кок навести бриолином, чтобы стрижка ежом не торчала, и забраться в чулан с нафталином, значит всё закрутилось сначала. Комсомольско - патрульная ужба - заводские простые ребята, и ансамбль Броневицкого «Дружба» стали символом пятидесятых. И, как признак хорошего тона, как надежный и верный попутчик - «на костях» - «Караван» Элингтона, что могло быть сильнее и круче. А на встречах, не очень веселых, что бывали по праздничным датам, танцевали в девчоночьих школах польку - бабочку наши ребята.
И еще. На двадцатом февральском, обнародовав письма генсека, людоеды, ножом каннибальским поскребли по известным сусекам.
Мы взрослели, мужали и крепли, и вчерашние тяпы - растяпы поменяли заморские кепки, на советские взрослые шляпы. Время мчится, распахнуты вежды, замедляться ему не пристало, и опять возникают надежды, что еще далеко до финала.
+ + +
Новенькая девочка, четко и уверенно ты пришла и заняла место на земле. Будь спокойна, деточка, всё перепроверено, о приходе знали мы в ноябре. Различает девочка, молодая веточка, тоненькая ниточка, шум и гам. Не волнуйся, девочка, это наши бабушки, это наши дедушки - в гости к вам.
Новенькая девочка глазками припухшими видит окружение, как в дыму. Дорогая девочка, мы тебе сочувствуем, шумные движения ни к чему.
Новенькая девочка, рыжая и славная, умненькая самая, повторяю вновь: ты запомни, деточка, что на свете главное, это папа с мамою, их любовь.
Новенькая девочка, славненькая девочка, умненькая девочка …. Заснула.
+ + +
Позабыты запахи полыни, шорох свежевыпавшего снега. Мы с тобой прописаны отныне под шатром расплавленного неба. Дышится легко, но необычно: не в коня избыток кислорода. Ни зимы, ни осени привычной, круглый год батумская погода. Дивный лес сливается с простором, словно с вертолета - в галерею. Можно повторить за режиссером:
- Создано руками? Нет, не верю!
Но поверю, что пролита кровью каждая постройка и дорога, верю, что наполнена любовью чуткого всевидящего Бога, что враги - «от края и до края», что они коварно осторожны ….
«Я другой такой страны не знаю», где всегда тревожно, но надежно.
+ + +
Подруга детства позвонила, напомнив:
- Скоро торжество!
И словно ветром подхватило и понесло, и понесло …. Перенесло через пороги домов и улиц той страны, где жены были длинноноги, а мы красивы и стройны. А мы красивы и беспечны, казалось стройность навсегда, казалось молодость навечно, казалось горе - не беда. Но годы тянут за собою печаль и ужас пополам. Столкнулись с горем и бедою, когда лишились пап и мам. И все раскаянья напрасны. Но вдруг отыщется ответ, что муки совести прекрасны, однако в жизни дублей нет! Уверен, памяти каноны поместят всех, кого любил, навечно. Даже за кордоном надежд, привычек и могил. Хранят семейные страницы, что склеил старый переплет, несостоятельность амбиций, вмещенных в жизненный полет.
+ + +
Я пришёл незваным. Добрый вечер. К вам не дозвонился, не случилось. Не сумел условиться о встрече. Виноват, сеньора Справедливость. Помню, ваше время в дефиците, уповаю на содействие и милость. И волнуюсь. Ради Бога, извините. Это нервы, сеньорита Справедливость. Обращаюсь по тяжелому вопросу: почему уходит первым самый лучший? По болезни, по несчастью, по доносу. В этом видится система, а не случай. Добрый, честный и незащищенный, главная черта - неприхотливость. Инженер, шахтер, или учёный … Объяснись, товарищ Справедливость.
Если бы прославленные Боги, поборов привычную сонливость, быстро поднялись, размяли ноги, может быть, такое не случилось. Вывод прост, подведены итоги. Не при чём здесь Боги и сонливость, так же, как и руки, или ноги.
Здесь несправедлива Справедливость.
+ + +
Из цикла «Если б я бросил пить».
Как упоительны бывают вечера, не вечера - любое время суток, так упоились вечером вчера, что еле-еле выстоял рассудок. Мы не дошли до заданных высот, где принятый лимит диктует воля: для дебютантов - около двухсот, для опытных - четыреста
и более. За нашим неухоженным столом расположились опытные лица, покуда не закроют гастроном, живёт спокойно пьющая столица.
Проходит вечер. Где-то к десяти уже закрыты двери гастронома. Внезапно освещаются
освещаются пути к заветному окну жилого дома. И явь воспринимается с трудом, и голова склоняется всё ниже, и плачу, вспоминая отчий дом, и кажется, что он сегодня ближе. Конечно ближе, но наводит грусть стаканчик кукурузного «Бурбона». Пьянею и никак не разберусь, неужто виски лучше самогона?
Как упоительны в столице вечера, а, впрочем, и другое время тоже, что начиналось явно не вчера, в мгновенье улетучиться не может.
+ + +
Секретный номер дамочки был вынесен на стеночку и надпись выше рамочки: спросить Орлову Леночку. С утра не пил и граммочки, звоню, дрожит коленочка. ни папочки, ни мамочки, у телефона - Леночка.
- Кончайте, дама, «париться», спуститься не хотите ли, попробуем затариться, пока вдали родители. Я - возле дома, в скверике. Жилетка, брюки в ёлочку, штиблеты из Америки, а на руке - наколочка. А в голове - приёмчики для вашего спокойствия, то спады, то подъёмчики, сплошное удовольствие.
Ещё корректировочка - ни взвесить, ни обмерить. Моя татуировочка: «Исправленному верить».
+ + +
На краешке восхода, перед утром, пока земля загадочно секретна, а звезды отливают перламутром, их тени абсолютно незаметны. Одеты, как обычно, не по форме. Расслаблены, спокойны, не зажаты, беседуют о чем-то на платформе, простые неприметные ребята.
Меняют лесостепи на паркеты, участвуя в разделе территорий, в кармане иностранные монеты и жвачки, с указанием калорий. Живущие отдельно, вне шалмана, свидетели вечерних мордобитий, прописаны с пометкой «постоянно» в лачугах бесконечных общежитий.
В счетах за коммунальные услуги повышены квартирные затраты, в связи
с отменой льготы на лачуги, как, впрочем, на тепло и киловатты. Им не нужны обратные билеты, прощай «очередные эмираты». Эх, если б иностранные монеты могли монетизировать затраты.
+ + +
Бегу по жизни, как по лесенкам, пою хвалу поэтам-песенникам. В мечтах ношу такое звание, а с ним - народное признание. Любовь, почёт и уважение и персональное снабжение. Икрой, колбасами и шпротами, квартирой и другими льготами.
К примеру, дачку возле леса не замечает злая пресса. Зачем скрывать, я видел давеча красивый дом поэта Танича, а как-то, в ранге сотрапезника, присутствовал на даче Резника. Намного раньше, у Ошанина, ко дню рожденья ждали Сталина. Он не приехал. В знак доверия явился сам товарищ Берия. Так пусть же песни и романсы звучат в ярангах славных манси, а популярные куплеты поют в бескрайней тундре кеты. Бегут года, ржавеют лесенки, но не стареют наши песенки. Они летят через пространство, а рядом, те же ложь и пьянство.
+ + +
«Порыв не терпит перерыва».
А.В. Суворов
Из цикла «Если б я бросил пить»
В любом конце былой системы мы содержались, словно скот. А гнали всё, что разберёт: лосьоны, пасту, даже кремы. Так продолжалось много лет. Порыв не терпит перерыва. Мечтали мы о водке с пивом, нам отвечали:
- «Пива нет!».
И вдруг явилась благодать, так неожиданно и странно. Цистерна пенится у крана, а рядом - страждущая рать. Ещё вчера гудел народ без электричества и слива, сегодня появилось пиво, и это был скачок вперёд.
.
+ + +
«Плач, плач, карта слезу любит».
Один из законов преферанса («пульки»).
В общем вагоне, бывшем плацкартном, бойкий мальчишка, играющий в «пульку», вдруг обратился к партнёрам по картам:
- Кто мне расскажет про Акапульку?
Тут же сидевший попутчик, со смаком, нам рассказал, что когда-то, по случаю, жил пару месяцев в городе Акко и не припомнит что-нибудь лучшее. В те времена, в историческом Акко, «пулька» считалась простым преферансом, он, при раздачах, так жалобно плакал, что чемпионом был назван авансом.
- Этот мальчишка не без азарта, очень неплохо считает расклады, под игрока ходит с маленькой карты, в меру рискованно, но без бравады. Слушай сюда, там нельзя заблудиться, едешь на север, в одном направлении, сразу за Хайфой, километров тридцать ….
Миг и сосед изменил настроение. Но спохватился.
- Какие бирюльки, это ошибки и в смысле, и в лексике. В городе Акко - любители пульки, сам Акапулько находится в Мексике.
+ + +
Гуляют ветры добрых настроений, давным-давно исчезло «вороньё», находится в пожизненном забвении проклятый лозунг «Каждому своё». Растаял лозунг где-то и когда-то, живыми вышли из его объятий, сегодня, от восхода до заката определяем перечень занятий. Как правило, ленивы мелочами, в работе мы бодры и энергичны, пусть кто-то от усталости не с нами, но остальные выглядят прилично. Один - известный тренер по борьбе, другой - работник метрополитена, мы знаем, кто сотрудник ФСБ, кого-то напрочь поглотила сцена. Один не любит красное вино, считает нежелательной нагрузкой, другой сурово хмурит брови, но его мешает с водкой, без закуски. Не вызовет сомнений крепость уз, и не исчезнут радости застолий, при том, что чуть шатается союз под натиском новейшей из историй.
Но что это? Удары в глаз и в нос, кто кулаком, а кто и поленицей. Всё объяснимо: не решён вопрос, кого поставить управлять столицей.
+ + +
Как трудно быть самим собой. К себе не будешь объективен, хотя ты стар, весьма субтилен, но постоянно рвёшься в бой. Вся сила только на словах, и «вечный бой» нам часто снится, где фехтование на спицах, или пластмассовых штыках. Когда в стекле уловит взгляд заметно сдавшую фигуру и бывшую мускулатуру …. Ты молвишь тихо:
- Лучше яд.
Но яда, к счастью, в доме нет. Он замещается кефиром…. Я пью его пятнадцать лет с диабетическим зефиром.
+ + +
Видимо небо, или родители мне подарили льготный билет. С этого времени неукоснительно следую опыту прожитых лет. Выдано много, может быть мало, может быть в меру, кто разберёт. Хочется мёда, только без жала, им я ужален на годы вперёд. Жало за то, что порой был нечестен, с недругом мягок, с близкими груб, выдержав тонны нагрузок из лести, не устоял перед медью из труб. Я начинался, как мастер на стройке, честно «пахал» от зари до заката. В старых штанах и такой же ковбойке, в тайне мечтал о «Распиле отката».
Будучи крупным объединением, фирма, носившая это название, не занималась лесопилением, тайно скупала старинные здания. Кроме того, на счета подчиненных, перечисляла, как плату за преданность, ловко минуя платежную ведомость, энные суммы, конечно, в зеленых.
Цели ясны, очевидны задания. Я распрощался с наивными грезами. Буду пилить не осину с берёзами, а раритетные старые здания.
+ + +
Как всегда, начну издалека. Это не смешно и не печально. Два друживших с детства старика возле дома встретились случайно. Первый друг вздохнул и говорит:
- Жизнь прошла, никто и не заметил, так боюсь, что где-то заболит, а ведь я один на целом свете. Пронеслись былые времена, невозможно всё начать сначала. Взяв детей, уехала жена, затонула яхта у причала.
Шум затих за лесополосой. В это время, надо же случиться, приплелась Костлявая с косой, ну а мне бы попросить напиться. Дверь закрыта. В доме нелады. Правомерны прежние потери. Некому подать стакан воды? Но и не открыть старухе двери.
Он тряхнул седою головой:
- Трепещите ангелы и черти. Перед вами старый, но живой, многократный победитель смерти.
+ + +
Народу кажется, что есть тенденция: интеллигенция всегда «отмажется». Больна, оболгана, толпе не нравится. Кто с нею справится? Пожалуй, «органы». Они посулами, они секретами и кабинетами с большими стульями. Для благоденствия не нужно храбрости, учтут содействие до самой старости. Начнёт куражиться дурное общество:
- Ничтожным кажется всё это творчество.
Сидят мечтатели - враги, товарищи и отъезжающие, и надзиратели. Вот транспортабельный мешок с опилками, а в нём, с бутылками, «Макаров» табельный. Права тенденция, за гегемонами, идёт колоннами интеллигенция. Идёт колоннами, не спотыкается, опять отправятся, опять вагонами. Состав рентабельный. К нему - перронами. «Макаров» табельный, шинель с погонами.
+ + +
«Когда запомнишь важные уроки,
нет смысла на удачу уповать,
а я пишу сомнительные строки,
и не решаюсь их публиковать».
Мы изучили множество теорий, представленных обилием томов, и, в том числе, историю историй для наших специфических умов. Уходят в вечность праздничные даты, в них больше поражений, чем побед. Кто виноват, конечно, Злые Штаты, они должны за всё держать ответ.
Всецело отвечают Злые Штаты за шумные демарши Украины, за пьянство и за низкие зарплаты, за взорванные лодки и турбины. За то, что человечество смеётся, что может говорить, или молчать. За это, без сомнения, придётся коварным Штатам тоже отвечать.
+ + +
Я хожу по тревожной земле, направляемый компасом времени, незаслуженно выданным мне, человеку без рода и племени. Я хожу чрезвычайным послом, очевидцем и вечным свидетелем, по домам, обреченным на слом, но сумевшим осилить столетия. Чередуясь, мелькают века, безнадежность сменяет открытия и привычно сжимает рука календарь, накопивший события. Я слежу за рождением рек, и другой объективной материи, настороженный человеке, наделенный врожденным неверием. Нет, не сгинет усердие зря, в нем легко угадать мотивацию. Если вдруг содрогнется земля, кто-то должен засечь ситуацию!?
+ + +
Коль дожил до седых волос, лицемеря, или спроста, сам себе задаешь вопрос: так ли совесть твоя чиста? Там, на финише бытия, ожидает терновый венец и единственный судия, он и сын, он и дух, и отец. А пока подготовим отчет, перечислив в нем тысячи дел, проверяя на нечет и чёт, все ли выполнил, что хотел? Под отчет подложи реестр, где хранятся уже давно документы из разных мест. Только помни всегда одно: говорим мы, или молчим, существует Высокий Суд, там любые из ста причин, от возмездия не спасут.
+ + +
Через процветания и спады, через колокольный благовест приземлился, победив преграды, символ веры - величавый крест. Мимо проходившие старушки огоньком мерцающих свечей освещали яркие горбушки свежеиспечённых куличей. Натерпелись горечи и срама узницы прогресса и чудес, встретив у ворот святого храма, новенький цэковский Мерседес. Это, без былого превосходства и намеков на большую дружбу, «славная
когорта» руководства прибыла на праздничную службу. Оседлав природное нахальство, выбрав назидательную позу, попрошу высокое начальство выполнить существенную просьбу.
Не креститесь с самого порога, не бросайтесь вечными словами, не касайтесь веры, ради Бога, вашими партийными руками.
+ + +
Ученые мужи различных стран! Спешу оповестить вас, дорогие, как будет относиться к вам тиран, в условиях полнейшей деспотии. Он будет, приближать и отдалять, назначив вас надежными друзьями, так выглядит угодливая знать, иначе он не вождь и не «хозяин».
Однажды, очень умный человек, употребил такое допущение, что время, отведенное на век, уложится в короткое мгновение. Конечно, этот умник был неправ, и пусть не говорит, что не за дело он был лишен и подданства, и прав, и выдворен в заморские пределы.
Еще пример. Большая группа лиц, рожденная талантливым народом, отослана подальше от границ, известным «философским» пароходом. Пусть каждый знает: он не таракан, его черед сегодня не приспеет, но ведь тиран, и в Африке тиран, а Африка чернее и страшнее.
+ + +
Шурша ракушками шиншилла шагнула шумно в камыши, она, трусишка, поспешила: за камышами - ни души. На шум пришедший старикашка решил шиншиллу задушить, но старикашка дал промашку, не вышло шкурку просушить. А за штакетником мальчишка исподтишка глушил рыбешку. Он, первоклашка - хвастунишка, ватрушку кушал и картошку. Пришла детёнышу мыслишка - мешком наотмашь старикашку, а от шиншиллы мелочишка - на шоколадку и рубашку …. Шумели кошки у кормушки, в речушку шлепались лягушки, у школы слышались частушки, шли загулявшие с пирушки ….
+ + +
Не нужны нам темницы покоя, и не нужно излишних волнений, присмотрись, состоим мы с тобою из сомнений, сомнений, сомнений. Через эры, столетья и дни гонит нас сумасшедшее время. Присмотрись, мы бежим не одни, а со всеми, со всеми, со всеми. Для чего, для кого этот бег, или это по-прежнему тайна? Ведь не зря сформирован ковчег. Не случайно? А, может, случайно?
+ + +
В результате нападения скинхедов за зиму
2007 - 08 г.г. в России погибли 37 человек.
Кого-то посещает месть чуть раньше, чем обида и он, про родину и честь. бормочет так, для вида. Слепую ненависть и зло, растратив в этот вечер, спокойно скажет: повезло я снова не замечен. Очерченный законом круг, переступив без слова, он и его надежный друг, готовы бить любого. Любой, как правило, иной лицом и цветом кожи, а коль иной, его - ногой. Надёжный друг поможет. Так, незаметным подлецом, он бродит каждый вечер, а я всегда с его отцом беседовал при встрече.
Отец пытался обвинять «нетитульные» лица, я лишь потом сумел понять: он вырастил убийцу.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Уже никогда корабль под моим командованием не
войдет в нейтральные воды. Из наших не выйдет».
М.М. Жванецкий
В процессе рассмотрения работ возникли плохо скрытые пробелы, в них перечень занятий и забот, которые я не успею сделать. Мой самолет не вырулит на старт, об этом не напишет злая пресса, мне никогда не подмигнет стюард, тем более - красотка стюардесса. Не буду распивать кубинский ром, не прыгну с Большеохтинского моста, а человек у плахи, с топором, не станет отнимать излишки роста. Не окажусь в компании князей, не брошу в физиономию перчатку. Не до дуэлей, если от друзей меня с трудом спасает пятирчатка.
Не крикнуть мне, хотя бы в никуда:
- Отдам за лошадь половину царства!!!
Нет лошади, нет царства, господа. Да что там лошади! Нет денег на лекарства.
+ + +
Как засобирались мы на Север, сразу же поднялась кутерьма. Убеждали все, и даже деверь:
- Вы, ребята, что - сошли с ума? Там такая страшная погода, что нельзя увидеть и в бреду, в атмосфере мало кислорода и живешь, как будто бы в аду.
Долго нас друзья предупреждали, мы перепугались, но не очень. Все на наших проводах рыдали, воображая страх полярной ночи. Первое знакомство с этим «адом» не совсем приятно удивило. Не скажу, что были очень рады нашему приезду старожилы.
- Эти…, не продержатся и года, слабаки, столичная душонка, не для них полярная погода, увезут тепличного ребенка.
Только просчитались старожилы, как обычно, не попали в точку. Мы на Крайнем Севере прожили два десятилетия с «кусочком». А потом, надеюсь, вам понятно, прибыли к себе домой, обратно.
Эх, когда пугал бывалый деверь, нужно было ехать не на Север.
+ + +
Следуя достойному примеру, каждый выбирает по уму место проживания и веру, доктора, дорогу и жену. Что это – «достойному примеру», кто определит его достойность? Даже первоклассную фанеру редко отличает однослойность. Расслоится классная фанера, и оттуда вылезет наружу вместо красной девицы, мегера, люто ненавидящая мужа. И тогда уходят на задворки место проживания и вера, доктора, дороги и пригорки.
А фанера? Просто…. Для примера.
+ + +
Как хорошо все начиналось, ничуть не хуже, чем у всех. Помногу елось, крепко спалось, жилось с надеждой на успех. Существовал в ладу с собою: где «много меда - много жал», я смело шел от боя к бою, и в них частенько побеждал. Всегда бывал немного гибок, но прогибаться не желал, не избежал в пути ошибок, а кто, скажите, избежал?
И что же у меня в остатке? Не пью, не сплю, почти не ем. Здоровье в полном беспорядке, и масса завтрашних проблем. Теперь считаю, что полезней, чем театр, или ресторан, коллекционировать болезни и марки зарубежных стран.
+ + +
Мне кажется, я стал анахоретом, бегущим от возможного общения, живущим по сомнительным заветам, не помня ни добра, ни прегрешения. Я разучился громко разговаривать, напяливать гримасу сострадания, доказывать, сердиться и оспаривать, красиво лгать и бегать на свидания. С гудящею от боли поясницею, я не любуюсь яркими восходами, полями с пожелтевшею пшеницею, осенними дождливыми погодами.
Мне кажется, я стал анахоретом, отшельником страдающего племени, кочующим в пространстве по приметам, без компаса, без пищи и вне времени.
+ + +
Если б я приехал к вам, в столицу, тут же дозвонился бы с вокзала, я бы на трамвай не стал садиться, я на нем поездил и немало. А пешочком, прямо до Евбаза,
это не Бог весть какие дали, на углу, где бывшая турбаза, вы б меня к полудню ожидали. Скромные подарки в старом кофре, их достал бы очень осторожно, пригласил бы вас на чашку кофе, ну а к кофе - парочка пирожных. А затем наверх, зеленым сквером, повернув оттуда на Крещатик, где в кафе, за маленьким барьером, подавали водку и салатик. Вечером, у горки, над рекою, любовались видом Заднепровья, Киев сопоставили с Москвою, сравнивая честно, без злословья.
Я проснулся только на минуту. Надо же, подобному присниться …. Трудно перечислить все маршруты, если б я приехал к вам в столицу.
+ + +
Расправив плечи и втянув живот, садимся в персональную машину и едем на восток, к Иерусалиму, или на юг, дорогой на Сдерот. Прошедшие сквозь мрачные года, уставшие от крови и раздоров, оценивают шумных вояжеров, притихшие святые города. Познавшие калиги и ботфорты, глядят сквозь окуляры тысяч лет. Какой анахронический совет, устроит почитателей комфорта? Устроит нас, которым сорок пять, которым пушка - детская игрушка, и неудобна твердая подушка, и так мила окрашенная прядь. Шагаем со ступени на ступеньку, где всяческая трудность - не беда, и в этот час святые города, жалея нас, вздыхают помаленьку.
+ + +
Располневший как бегемот и, как правило, чуточку пьяный, из достоинств - солидный живот, остальное - сплошные изъяны. Отражаюсь в больших зеркалах в пролетающих мимо машинах и в натёртых до блеска полах, и в нарядно одетых витринах. От обиды готов умереть, ощущаю прилив раздражения, потому что противно смотреть на невнятное отражение. Хорошо, что опустится мгла на людей, на дома и машины, перестанут блестеть зеркала и оденутся в шторы витрины. И пожертвуют пух тополя, создавая сплошное кружение. В это время планета Земля поменяет углы отражения.
А на утро, под новым углом, с нескрываемым уважением залюбуюсь своим отражением, проступающим за стеклом.
+ + +
Тщетная попытка понять смысл
афоризма Иоганна Вольфганга Гёте
«Дозволено лишь то, что подобает»
Когда кого-то, кто-то призывает лететь быстрей, чем пуля на излёте, в ответ звучит
высказыванье Гёте: «Дозволено лишь то, что подобает». Когда в красивом бреющем полёте, стремимся стать мощнее паровоза, при этом беззащитны, как мимоза, и тут звучат слова Вольфганга Гёте.
Мне кажется, нам голову морочат. «Дозволено лишь то, что подобает». Дозволено кому? Кто понимает? Или тому, кто понимать не хочет? Теперь о «подобает». Непонятно, что подобает, а точней, насколько. Возможно, что на каплю, или дольку. Все это неконкретно и невнятно.
Отсюда вывод: обходите фразы, которые, по смыслу не на месте. Они, как огоньки в ином контексте, а в вашем тексте - явно не алмазы.
+ + +
Магазин в подвале, возле арки, мне сегодня виделся во сне. С надписью у входа на стене: «Здесь американские подарки». Виделся торжественный салют из конфет, игрушек и печенья, дивный многокрасочный приют бесконечно славного значенья.
На исходе сорок пятый год. Я, сестра, ее подруга Лиза, разделили вкусный бутерброд, что получен нами от Ленд-лиза. Нам троим уже по восемь лет, но спроси хотя бы двести Лиз, не услышишь правильный ответ, кто он, этот дядюшка Ленд-лиз. Двести Лиз и пару тысяч Лен, и еще Сережек тысяч пять, чьи отцы глядят на нас со стен, но не могут ничего сказать. Не дано увидеть в год побед нас, полуголодных и худых, как на завтрак, ужин и обед, мы жевали надоевший жмых.
Завершая внутренний стриптиз, как мне донести до молодых, не познавших, что такое жмых, сорок пятый, голод и ленд-лиз?
+ + +
Мелкий босс, а ныне голодранец, полностью утративший терпение, я живу как вечный новобранец, явно не в трехмерном измерении. Потерявший ощущенье личности, человек не нынешнего племени, целиком, до самой непривычности, существую в незнакомом времени. В только что закончившимся прошлом не являлся крупным бизнесменом, не был я ни ушлым и ни дошлым, не бойцом и даже не спортсменом. Не считался лидером движения, не сражался за эмансипацию. А сегодня, в этом положении, вся надежда на реинкарнацию.
+ + +
Из большого числа стихий, что бушуют в людских умах, я случайно нашёл стихи, только это не мой размах. Мой размах, это тихий дом человека преклонных лет, где, окутанный полусном льётся на пол спокойный свет.
Я, по крови, увы, не лорд и покуда горит свеча, не по чину шикарный «Форд», мне достаточно «Москвича». А в поэзии - сердца стук, вызывающий ураган, и зажатый в зубах мундштук, и отпитый с утра стакан. У поэта особый скол, а душа его вся в рубцах. Я случайно стихи нашёл, оказалось не мой размах.
+ + +
От истоков сотворенья мира, до замены пола и подтяжек, мы спешим создать себе кумира, допустив при этом ряд поблажек.
Это приключилось в древней Спарте, или в древнем Риме, но не нынче, выдвигали кесаря от партий, без приписок, честно и публично. Было всё красиво и пристойно, кандидатов называли сами, выбирали смелых и достойных, хриплыми от крика голосами.
А назавтра, избранный патриций, веруя в свою непогрешимость, предложил своим однопартийцам доказать надежность и ретивость. Стоя над ликующим народом, на обшитом камнем мавзолее, говорил о праве на свободу, ярких слов при этом не жалея. Пользуясь всеобщим обожаньем, незаметно сыпал соль на раны, с трудно доказуемым заданьем, посылал гонцов в чужие страны.
Расспроси любого ветерана, пусть он деспот, или демократ, вмиг тебе докажет, что тирана водрузил на трон электорат.
+ + +
Мы, ученики советской школы, дети удивительного времени, темных подворотен и футбола, винтики рассыпанного племени. Увезли и дедушек, и бабушек, мамы приходили поздним вечером. Вместо вкусно пахнувших оладушек, несколько картошек - больше нечего.
Внутренних устоев не теряли мы, жили очень бедно и по правилам, жалко, что тогда не понимали мы, их писали те, кто нами правили. Их писали те, кому мы верили, чьи портреты множились и реяли, их писали те, кого впоследствии довели до памятного следствия.
«Безмолвствовал мрамор,
безмолвно мерцало стекло,
безмолвно стоял караул
на ветру бронзовея,
а гроб чуть дымился,
дыханье сквозь щели текло,
когда выносили его
из ворот мавзолея».
+ + +
Частенько, в доверительных беседах, привычно наставляя молодёжь, с восторгом вспоминаем о победах и что-то «блеем» про святую ложь.
Святая ложь! Прекрасное начало. Никто из нас «врагов» не замечал. И я молчал, и ты всегда молчала, когда их телефон не отвечал. Мы лгали всем, налево и направо, утратив и достоинство, и честь, и славили его особой славой за то, что он такой, какой он есть. Мы так красиво упивались ложью, мы все, простые смертные и знать, что не могли остановиться позже, когда уже не нужно было лгать. И нынче, через хвори и усталость, склонившись перед вечным этажом, мы лжём про обеспеченную старость, и лжём себе, что мы себе не лжём.
+ + +
Развенчаны пороки и пророки, на землю опустилась благодать, а я пишу сомнительные строки и не решаюсь их публиковать. Уже спокойно дышится и спится, но ветер бьется в белых парусах, хотя в руках - надежная синица, нам чудится журавль в небесах. Оставив позади горнила ада, мы выжили своим врагам назло, и это не бахвальство и бравада, считаем, просто очень повезло.
Когда запомнишь важные уроки, нет смысла на удачу уповать. А я пишу сомнительные строки и не решаюсь их публиковать.
+ + +
Мой соперник не знает азарта. Крепко сбит, невысокого роста. Я играю с компьютером в карты – в преферанс не на деньги, а просто. Я играю с компьютером ночью, был такой уговор между нами. Днем играть он со мною не хочет, днем он занят другими делами. Я его убеждал многократно, что ночная игра утомляет, он парировал аккуратно, восклицая:
- Возможно! Бывает!
Как-то раз обронила супруга:
- Увещания здесь бесполезны, потеряешь последнего друга, посмотри, он не я, он железный.
+ + +
Просочилась чья-то благодать на почтовый адрес, в виде слов. Получил и начал
создавать некое подобие стихов. Не привык к тяжелому труду, радий в рудниках не добывал и не понимал, что попаду в странный незнакомый ареал.
Где вулкан вскипает в головах, где клокочет данный богом дар, там, где пляшет чертиком в глазах костерок, рождающий пожар.
Так и жил, витая в облаках, но внезапной мыслью был сражен. Сортируя почту впопыхах, перепутал адрес почтальон.
+ + +
На сети смотрю с вожделением, надеясь на что-то хорошее. Пытался поймать вдохновение, а там непонятное крошево. Какие - то странные домыслы, картинки больного сознания, рассказы бездарного промысла, невнятные воспоминания.
А в море, подальше от берега, где волны встречаются с рифами, по пенной поверхности бегая, барашки играются с рифмами. Сражаются рыбки с хореями, метафоры возятся с чайками, попасть бы туда поскорее мне, да только не получается. Брожу по округе в отчаянии, не встретив ни лодки, ни плотика, подумай об этом заранее, позвал бы соседского плотника. Внезапно возникло решение, простое, до беспардонности. Не стоит ловить вдохновение, когда не имеешь способности.
+ + +
Помнит благодарное отечество павших за священные окрестности. Это не пришло из неизвестности, так предусмотрело человечество. Всадники, уставшие от стремени, лавами промчавшиеся конницы, в дребезги порушенные звонницы - символы пережитого времени. В трюмах пароходов и составами, в тундру, с мерзлотою и метелями, к месту назначения неделями шли этапы с левыми и правыми.
Но война меняла построение, двинула войска в другую сторону, мертвых и живых делила поровну, с ходу посылая в наступление. Уходили в пекло батальонами, ставшие условно неучтенными. А сегодня, странные ученые, мертвых исчисляют миллионами.
+ + +
Если вдруг навалились печали, и от них не укрыться, не деться, вспомним наше военное детство, и года, что давно отзвучали. Наше детство сливается с небом, Очень
жаль, но оно невозвратно. С желтоватой водою и хлебом, выдаваемых школой бесплатно.
Нынче всё происходит иначе. Не считая «бесплатного сыра», и ученье, и звёзды
мундира, каждый шаг и поступок оплачен. А за детством, минуя этапы, провоцируя злобу и ярость, опершись на мосластые лапы, неизменно является старость.
С ней сегодня по жизни шагаю, лью елей, имитирую благость. Но запомни, любезная старость, я мосты за собой не сжигаю.
+ + +
Ты от скромности не умрешь, убеждали меня домашние, наша нынешняя молодежь не такая, как мы, вчерашние.
Предсказания были точными, не имея ни капли скромности, мчался молнией рядом с прочими, на заранее выбранной скорости. Мчался молнией рядом с тучами, мчался
спутником и ракетою, рядом с башнями, или кручами, но не с дровнями и каретою. При
заявленной агрессивности и отсутствии грамма жалости, на пути моем чувство скромности подменялось наличием наглости. А сегодня, набравшись усталости, пожинаю плоды бессердечности, и мечтаю отметиться в вечности не из скромности, а по старости.
+ + +
Сохранились в форме силуэта стертые годами впечатления как я жил на родине поэта, (дело было до его рождения). Рассылая огненные стрелы, шла война полями Украины. На восток, в уральские пределы, увозили маленького сына. Я не раз рассказывал подробно, как служила простыней солома, как жевали то, что несъедобно, греясь у огня чужого дома. Стал тогда заслуженной наградой, финишем двухмесячного тура, маленький вокзальчик с колоннадой, где-то между Пермью и Кунгуром. Ставенки, печное отопленье были чем-то новым, необычным, светлые сосновые поленья, до конца зимы запас приличный. Сказочно красивые восходы, от избы заросшая дорожка, теплые осенние погоды, с корочкой печеная картошка. Так прожили, изучая местность, с октября и до начала лета, не подозревая, что окрестность будущая родина поэта.
+ + +
Кто себя назначит толкователем, чтобы без намека на пристрастие, не с озиций злого обывателя, объяснить итог единовластия. Существует стройная теория, а точнее, странные суждения, будто бы новейшая история порождает слухи и сомнения. Почему возникли разночтения? Все задачи кажутся реальными. Например, обычные сражения кто-то называет генеральными. Почему конфликты с белофиннами контурно описаны в истории, ведь война с «кукушками» и минами начиналась с нашей территории? Почему разрушены селения, нет числа убитым и замученным, почему мотив и подозрения нами досконально не изучены?
А сегодня, правду, вместе с истиной, поместили в здания с охраною. На вопросы, заданные письмами, был ответ:
Что? Истину? Не рано ли?
+ + +
Мой старинный друг, занимающийся
издательским бизнесом, предложил
написать повесть с тем, чтобы её
опубликовать в его издательстве.
Со стихами мне всегда просто, как поэту, что писал в РОСТА, но о повести мечтать дико, я слабее, чем Д.Л.Быков. Долго думал и нашел выход, попытаюсь совершить выпад. Переделаю одну главку, где Герасим утопил шавку. Друг узнает и шепнет тихо:
- Ты сюжетик закрутил лихо, за создателя такой прозы можно выпитьполторыдозы.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
За увлеченье чуждым твистом он не был принят в пионеры и, не считаясь активистом, не делал ставку на карьеру. Над повалившимся забором судьба - индейка не заплачет. Ему хотелось быть актером, а получилось все иначе. Хранятся где-то в антресоли бородка и парик из пакли, как память о заглавной роли в полулюбительском спектакле.
Как по задумке режиссера живёт на сцене бедный Ёрик, так, вместо слабого актера, рождается великий дворник. И этот необычный дворник - не вор, не бывший маргинал, с восходом солнца моет дворик, подъезд и дворницкий подвал. И в этом вымытом подвале он может дать уроки танцев, в конце письма поставить vale и даже встретить иностранцев.
Уверен, что назначат главным, пускай не завтра и не быстро, он сможет медленно и плавно усесться в кресло замминистра Нет, не министра. Это просто. Министру скучно и противно. И думать о карьерном росте смешно и контрпродуктивно.
+ + +
Как воплощенное пророчество живу, укутав мысли в плед. Не обращаются по отчеству, а так, по-свойски – просто дед. Не прогремевшая салютами, ненастоящая, поддельная, определённая минутами, промчалась дата юбилейная.
Какие встречи, расставания, откуда собственное мнение, какие могут быть желания, когда повышено давление? Какие бывшие возможности, цветные завтрашние чаяния, какие жизненные сложности, когда вокруг тебя молчание.
И я молчу, а так не хочется. Ко мне уже пятнадцать лет не обращаются по отчеству, а так, по-свойски. Просто дед.
+ + +
Не целован я Господом Богом, обделен и талантом, и слогом, потому не разбрызгаюсь рифмами, как вода, размельчённая рифами. Не посажен в машину цэковскую, не отвезен читать к Маяковскому, а хожу прощелыгой и циником по домам престарелых и клиникам. Я не принят в союзы писателей, мол, видали мы правдоискателей и, к тому, же стишки твои мерзкие справедливо считаются дерзкими. Посмотри, тут одна компиляция, где аллюзия, троп, интонация. Недостаточны будут старания, если нет ни таланта, ни знания. Но пришло понимание главного, а причина проста, до забавного. Потому не целован я в темечко, что явился в туманное времечко.
+ + +
Загримируйте природную хмурость, смейтесь, танцуйте, начните шутить. Как утверждает народная мудрость: «Если понять, это значит простить». Мудрость народная! Гордая фраза. С ней не управиться без ярлыков. Коль заработал в обществе разум, нужно собраться и нет дураков. Общество разума! Вовсе неплохо. Так почему же, как по команде, разум теряло с первым всполохом общество в Сербии или Таиланде? Много всполохов в нашей истории, можно напомнить массу примеров, как отторгались «куски» территории с помощью подкупа и револьверов. Все эти случаи вне понимания. Я бы хотел получить объяснение: тысячи тысяч убитых и раненных. Разве за это возможно прощение?
+ + +
Игнорируя встречные трудности, возвращаемся в годы взросления с остановкой у детства и юности, под названием
«Восхищение». Где не требуют имени отчествач и солидности в каждом движении, где невнятное время отрочества соответствует слову свершение. Где друзья - основное понятие, без дальнейшего пояснения, где достаточно рукопожатия, чтобы напрочь исчезли сомнения.
Начинаясь с обычной сердечности, наша дружба проверена временем, продлеваясь до бесконечности, не казалась ни ношей, ни бременем. И сейчас, завершая дистанцию, закрепляя свои ощущения, я хочу провести пролонгацию удивительных сроков общения.
+ + +
Милая синьора - сеньорита, вынесли студенческие годы, в памяти желанной несвободы, прелести общественного быта. Вспомни, сеньорита, как мы жили в обстановке новых устремлений, как над нами вороном кружили моралисты старших поколений. Помнишь, сеньорита, временами, не могли с тобой уединиться и тогда казалось, что меж нами кто-то третий должен находиться.
Милая синьора, жизнь - цунами, я, мужик простой и грубоватый, убеждён, что нынче между нами может разместиться даже пятый.
+ + +
Сохраняя давнюю привычку, от которой никуда не деться, при- меняю память как отмычку, незаметно проникаю в детство. Странная, сомнительная помесь взрослого мужчины и ребенка, возвратив себе былую совесть, двигаюсь исхоженной сторонкой. Двигаюсь тихонечко, по краю, чтобы не толкнули ненароком, каждый раз от страха умираю, кланяюсь невеждам и пророкам. Знаю, что случится через годы. Всё, до неприличности, известно: и успехи, и прогноз погоды, потому не очень интересно. Соблюдая конфиденциальность, далеко убрал измятый паспорт, путая способность и реальность, покидаю движущийся транспорт. Прохожу под грифом безрассудность, но не коллективом - одиночкой, и живу, презрев любую трудность, не солгав поступком, или строчкой. Понял, что вздремнулось ненароком, что проспал и не успел одеться. В этот миг промчался мимо окон поезд, направляющийся в детство.
+ + +
Я не стремился к превосходству, но не хотелось быть как все, не мог терпеть такого сходства, как сходны зернышки в овсе. Я ненавидел строем, с левой, расчет на первый и второй, когда назначен самый смелый, когда приставлен рулевой. Когда поманят светлым раем, когда готов любой ответ, когда «всецело одобряем», хотя в помине цели нет.
Пусть я сегодня не на марше и пусть забот не полон рот, зато терпимей стал и старше, а весь отряд ушел вперед.
+ + +
Получилось яснее пророчества, не имея ни званий, ни отчества, попросил корифеев от зодчества посетить мой заброшенный дом. Проверяя фундамент динамикой, заказал помощнее динамики, разукрасил фасады керамикой, занимаюсь засохшим прудом. Вознесется наш дом над округою, над полями, над каждой лачугою, поражая бесплатной услугою растревоженный сонный окрест. И тогда мандолины с базуками переполнят вселенную звуками, слава Богу, не пушки с мультуками, предвещавшими гневный протест.
Выступает сторонник молчания:
- Не исполнятся ваши желания, нам они, что коровье мычание. Разве нынче мосты сожжены? Будьте с нами правдивы и искренни, путь к успеху цветами не выстелен, лучше, чем музыкальные «выстрелы» сладкий сон и детей, и жены.
+ + +
Чтоб было нам и памятно, и сладко на празднике рождественских гуляний, давай поставим красную палатку, как символ исполнения желаний. Затем, для усиления эффекта, раскрасив щеки, волосы и веки,на фоне ярко красного объекта, попляшем на морозной дискотеке. Среди соседей юных и надежных, танцующих над нами и под нами, давай себя почувствуем тревожно, как будто мы пришельцы - марсиане. Да ладно, ну какие мы пришельцы, на этом фантастическом веселье, скорее возрастные погорельцы и, стало быть, «в чужом пиру похмелье».
Тут в самый раз сворачивать манатки. До дома нам плестись далековато и, кстати, не забыть бы про палатку. Она взята на сутки, из проката.
+ + +
Я провожаю сыновей на самолет. На улице начало девяностых Багаж, таможня, через час отлет. Все происходит буднично и просто. Я провожаю сыновей на самолет и чувствую себя довольно странно. Их увезет неведомый пилот, в какие-то загадочные страны. Я провожаю сыновей на самолет, уже разрезан надвое кордоном и таю постепенно, словно лёд, и голова гудит набатным звоном. Я провожаю сыновей на самолет. Не провожаю, улетаем вместе, но есть надежда отменить полет: моей душе не заказали места. Я провожаю сыновей на самолет. Стою в оцепенении жутковатом и не решаюсь заглянуть вперед, где я уже не буду провожатым. Сегодня, в неприглядности своей, живу, мечтаю, мучаюсь и каюсь. И провожаю к самолету сыновей …. К началу девяностых возвращаясь.
+ + +
Отлучен от всяческой работы, Господи, какая благодать, впереди вчерашние заботы. К этому придется привыкать. Нет еженедельных совещаний, никого не нужно распекать. Не даю никчемных обещаний. К этому придется привыкать. Магазины, рынок и провизор, это все, что может развлекать. Главный собеседник - телевизор. К этому придется привыкать. Без труда избавлюсь от порока, если жизнь заставит примыкать к жаждущим не выпивки, а сока. К этому придется привыкать. По вопросу крепости здоровья. Возраст мне никак не обскакать, но сияет пост у изголовья. К этому придется привыкать. Вышла из печати «Книга судеб». Видимо, нет смысла предрекать. Как там записали, так и будет. К этому придется привыкать.
+ + +
После окончания футбольного матча беседуют два болельщика:
- Как, все-таки, плохо наши сегодня играли.
- А что можно сделать? Таких прислали.
Дурными мыслями забита голова и никуда не деться от печали, твержу, как заклинание слова:
- «Таких прислали, таких прислали».
Кто их прислал, откуда и куда, какие нравы, вкусы и привычки?Для точного ответа, господа, я эту фразу заключил в кавычки.
«Таких прислали» - происки врагов, проблемы на работе или дома, или когда ты не совсем здоров. Короче, эта фраза - идиома. Плюс ко всему, печальная юдоль сооружает новую превратность… «Таких прислали», это значит боль. Но, если быть точнее, неприятность.
+ + +
Не знаю, сколько мне еще осталось стучать по этим клавишам беспечно, но пальцы, выбивая слово старость, боятся ударять по слову вечность. Дряхлеет всё: и люди, и деревья, теряя привлекательность и крону, становятся столицами деревни, склоняясь перед временем покорно. Наполненная соком древесина стареет, покрываясь сетью трещин и только постаревшие мужчины сияют в ореоле юных женщин. Но верить их досужим разговорам о счастье паритетного общения, что верить износившимся моторам в реальность предстоящего вращения. Не пишутся лирические строки, свирепствует дурное настроение, а время, удивительные сроки, ломает, как отжившие строения.
+ + +
Во сне и наяву, в машине и телеге, в Москве, Аддис-Абебе и Майами, мечты, мечты о счастье и ночлеге. Вся наша жизнь заполнена мечтами. В узилище мечтают о свободе, на службе - о карьере и зарплате, в кругу семьи мечтают о разводе, в дороге - о диване и халате. Мечтает кто-то о посмертной славе среди аллей яснополянской рощи. Претендовать на славу я не вправе. Моя мечта и радостней, и проще. Она мне поспособствует добраться туда, где послезавтрашние люди сумеют жить, мечтать и наслаждаться всем тем, что означает слово «будет».
+ + +
Недавно выяснил предметно, что в непонятном измерении живем. Спокойно, незаметно для остального населения. Отмечу, не без укоризны, что это недоразумение. Не понимает нашей жизни все остальное население. Кому мы были интересны? Кто видел наше приземление? Два сына, внуки и невестки. Но прозевало население. А наши мысли, наши вкусы, дела, привычки, поведение, как комариные укусы для остального населения.
Живем спокойно, словно мышки, не зная мест увеселения, но знает их не понаслышке все остальное население. Но нам хватает оптимизма, чтобы не высказать сомнение:
- Какой «оскал капитализма»! Хотя, причем здесь население?
+ + +
Мне вчера один чудак закатил истерику:
- Ты продался за пятак и чернишь Америку.
Я, ему:
- Не нужно охать, это чувство долга. Там сегодня очень плохо, вот и вся недолга Неба нет, сплошные тучи, дождь - до безобразия Мы живем намного лучше, в нашей Евразии. Там, у них за океаном, то ночлежка, то приют. Каждый встречный полупьяный. Нет работы, вот и пьют. Им не светят перемены, некуда стремиться, до того взлетели цены, впору удавиться. Притесняют чернокожих, но молчат законы. Отвратительные рожи, ружья, балахоны. Толпы злых и оголтелых источают гадость: «Вся Америка для белых!" «Нам цветные - в тягость!». Неохваченное место. Жаль, я не мессия! Я б его закрыл, а вместо …. Создал Нью – Россию.
+ + +
«Мы живем под собою не чуя страны,
наши речи за десять шагов не слышны,
а где хватит на пол разговорца,
там припомнят кремлёвского горца».
О.Э. Мандельштам.
Созерцая достойный объект старины, ощущаем величье огромной страны, где мелькают наследники горца, не испившие чашу до донца. Не мелеет поток суррогатных вождей, отыскавших приют от жары и дождей, а на случай возможной измены, глушат звуки массивные стены. Хоть не время ещё сапожищами в пах, но заметен в глазах генетический страх, приглашенных для краткой беседы, по невнятной записке соседа. И сегодня глядит с интересом на нас выдвиженец, недавно ушедший в запас, чьи покои стоят на известной меже. Deja vu! (дежа вю) - Это было уже.
Но теряется голос в пределах страны, где «слова, как пудовые гири, верны», и мечтает народ о надбавке за любовь к офицеру в отставке.
+ + +
Когда преклонные года дохнут на черную печать, я прошепчу:
- Пришла беда, нельзя лениться и скучать.
Неподготовленный, босой, немедля выбегу встречать старуху в саване с косой, перед которой отвечать за бесконтрольные могилы, за счастье дать и получать, за мягкотелость и за силу, привычку лгать и обличать. За все, имеющее цену, за неумение смолчать, за постоянство и измену, за все придется отвечать. Представив ясные отчеты за все придется заплатить: за неуклюжие остроты, за право ползать и парить.
Иначе жизнь меня накажет, как был наказан мой народ, за многокрасочность и, даже …, за своевременный исход.
+ + +
Во время награждения Роджера Федерера,
выигравшего в очередной раз открытый
чемпионат Австралии по теннису, он,
неожиданно для всех, разрыдался.
Огромный кубок и миллион, не первый. Он победил, он чемпион, но нервы. Звучит привычный шум сирен иначе. Стоит прославленный спортсмен и плачет. Закрыла видимость слеза повязкой, как будто кто-то на глаза замазкой. Он на виду, но не видна работа, когда просолена спина от пота. Сегодня он добиться смог всевластья. И горько плачет полубог от счастья.
+ + +
Недавно исполнилось семьдесят
лет с того дня, когда впервые
прозвучала знаменитая «Бесаме
мучо», ставшая самой популярной
мелодией прошлого столетия.
Автором ее была 16 - летняя
мексиканская девушка, Консуэло
Веласкес.
Консуэло Веласкес, Консуэло Веласкес, ах,какой удивительный случай. Ты прекрасная фея, подарившая сказку под названием
«Бесаме мучо». Где сплошные дожди, где ночная жара, где арктический холод трескучий, миллионы людей: старики, детвора, напевают нам «Бесаме мучо».
Расстаемся с тобой, так целуй же меня, - слышу голос протяжно певучий:
- Так целуй же при всех, среди белого дня, под мелодию
«Бесаме мучо». Консуэло Веласкес, Консуэло Веласкес, мексиканка, создавшая чудо, ты окрасила землю в небесные краски, я тебя никогда не забуду.
+ + +
Эрнст Неизвестный, бедный и честный, лепит макеты скульптуры, а строгий Никита и вся его свита, душат агентов культуры. Смотрит с надеждой, рядом, в манеже, выставка новых течений.
- Вот и отлично, выясню лично, кто новоявленный гений.
Всё перекрыто, двери забиты, не пролетит и комарик. Залы помыты, ходит Никита, важный и круглый, как шарик. В зале скульптуры, вместо фигуры, что-то фривольно лежало. Свита Никиты, словно москиты, быстро настроила жало.
- Этот ваятель враг и предатель, он, очевидно, не местный?
Было ответом:
- Прень с приветом, имя ему Неизвестный.
- Раз неизвестен, значит нечестен, пусть улетает, как птица. Эрнст, как в атаку, ринулся в драку:
- Это меня за границу? Немцами битый, дважды зарытый, маме пришла похоронка. «Там…, где землянка …, точно …, из танка …, мол, не дождетесь ребенка».
Повоевавший, вставший из павших, но не продукт рефлексии. Я здесь не гостем, будет непросто выслать меня из России.
Эхо скандала вышло из зала, поводом стало уместным. И Неизвестный, храбрый и честный, вмиг оказался известным.
+ + +
Однажды, Олег Николаевич Ефремов
попросил Иннокентия Михайловича
Смоктуновского оценить себя, как
актера. А я,- ответил тот - актер
космического порядка.
С лёгкостью жонглируем словами, не вникая в сущность их значений, щедро ставим рядом с именами: бесподобный, величайший, гений, Моментально схватывая внешность, забываем про актерский почерк, потому излишняя поспешность размывает контуры пророчеств. Кажется,в конце шестидесятых, в безбилетной шумной суете, провели знакомые ребята, на премьеру, в модный БДТ. Товстоногов ставил «Идиота». Забурлила бывшая столица. Сложная театральная работа,- предрекали знающие лица. В перерыве, мой сосед по ряду, объявил, что Смоктуновский - гений, как создавший яркую плеяду, он великий, в этом нет сомнений.
И добавил, что безмерно счастлив, быть свидетелем такого действа, где, благодаря актерской страсти, совместились гений и злодейство. Годы шли и, театральный дока, оказался прав на сто процентов. От Москвы и до Владивостока, Мышкин, это шквал аплодисментов. Да, актер великий, гениальный, новое космическое племя, только справедливость этих званий, подтвердили зрители и … время.
+ + +
Зима восемьдесят пятого года. Заполярье.
При температуре наружного воздуха минус
пятьдесят четыре градуса произошла авария
в системе городских сетей теплоснабжения.
В связи с этим, рассматривался вопрос
об эвакуации в соседние населенные пункты
детей и людей пожилого возраста.
Навсегда остался ужас вечера, словно тень тревожного видения, хриплый бас уставшего диспетчера:
- В теплотрассе падает давление.
В теплотрассе падает давление, за окном мороз страшнее ада, под угрозой трубы отопления всех жилых строений и детсада. В теплотрассе падает давление, - фразы, словно «выстрелы в упор», - из-за непонятного смещения, на котельной «полетел» мотор. Поступил приказ:- Примите меры! Выполнить приказы был бы рад, за моей спиной, с остатком веры, два микрорайона и детсад. Всё решили опыт и умельцы. Тепляки, паяльники,брезент. Двигатель нашли судовладельцы. Был исчерпан страшный инцидент.
С той поры свою любовь к отчизне подтвердить готов на новый лад. В ней, залогом возвращенной жизни, два микрорайона и детсад.
+ + +
Слезами просоленное до дна, смешенье доблести и пороков, на всей планете такая одна - страна мечтателей и пророков. В ней за бедою ходит беда, итогом невыученных уроков. Привычно движется в никуда, страна мечтателей и пророков. Оракулы там не в особой честИ, поэтому громко и без намёков.
- Бей, для того, чтоб отчизну спасти - страну мечтателей и пророков. Но били, как правило, вовсе не тех, а тех, кто стоял у ее истоков, кого - «под корень», кого - «под орех», смешных мечтателей и пророков. Для избежавших - метод простой, он состоял из доносов и сроков. Был репрессирован каждый шестой в стране мечтателей и пророков. Смело шагает решающий год новых задач и священных зароков. Что тебе снится, славный народ страны мечтателей и пророков?
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Этой осенью, стылой, неяркой, мой старинный и добрый товарищ проплывал мимо летних пожарищ, любовался притихшей Игаркой. Любовался придуманным раем, для создателей лживых историй, любовался назначенным краем, где не строят шикарных "Асторий".
С теплохода, пришедшего ночью, всё небелое кажется белым, если даже ты смел, но не очень, ты себе представляешься смелым. Сладко спится в удобной каюте, а не в трюме ржавеющей баржи, или в лагере, или приюте, на глазах несговорчивой стражи. Нынче мы не во тьме, не во мраке и живём в персональных каютах, а не в жутком тифозном бараке, и не в Богом забытых приютах.
Дорогой мой товарищ, послушай, я не маг и не туроператор, но коль выпадет в будущем случай, знай, что есть теплоход на экватор.
+ + +
Город, как духовка, всякого уморит. Едем мы с ночевкой к морю, на Мехморет. Весь песок Мехморета перемешан с дымом, а какое море там?! Не проедешь мимо. Кто - то подметает, расставляет, моет, чистотой встречает прибывших Мехморет. Мини поселение - к западу от трассы, это направление атакуют массы. Парами и группками семьями и классами, приезжают с трубками, масками и ластами. И еще, в наличии пищи арсеналы, чтобы, по обычаю, загрузить мангалы. Вам любой расскажет: хочешь быть счастливым, заготовь для пляжа шашлыки и пиво. Главное задание - быстро, без халтуры, удели внимание мясу и шампурам. Мясо на решетке пахнет очень вкусно, если всё без водки, не нужна закуска. Утром - состязание на знакомой трассе, при переедании - отдых на матрасе. День не уменьшает продуктовый ворох, потихоньку тает мысль в разговорах. Дети суматошные не дают расслабиться, время, по-хорошему, по домам отправиться. Тенты и матрасы собраны лениво. Виноваты мясо, овощи и пиво. Так, не напрягаясь, мирно, без заботы, от жары спасаясь, проведем субботу. О морских купаниях, в спину выходному, вспомнит вся компания по дороге к дому.
+ + +
Неплохо совершить открытие, к примеру, продуктовой базы, отметив это славное событие, пойти домой, писать рассказы. Там, где сегодня колумбарий, построить новый крематорий, чтобы в печах сушить гербарий растений данных территорий. А, может быть, устроить в бане бар со стриптизом и шестами, с тем, чтоб мои односельчане с шестом могли работать сами. Гожусь читателям в отцы я, но с детства помнится картина, когда в кастрюле для сациви, варилась жирная свинина.
Поступки странного значения, они достойны осмеяния. На первой стадии - лечения, при рецидивах - наказания.
+ + +
Не знаю, сколько мне еще осталось стучать по этим клавишам беспечно, но пальцы, выбивая слово старость, боятся ударять по слову вечность. Дряхлеет всё: и люди, и деревья, теряя привлекательность и крону. Становятся столицами деревни, склоняясь перед временем покорно. Наполненная соком древесина стареет, покрываясь сетью трещин, и только постаревшие мужчины сияют в окруженьи юных женщин. Но верить их досужим разговорам о счастье паритетного общения, что верить износившимся моторам в реальность предстоящего вращения. Не пишутся лирические строки, свирепствует дурное настроение, а время удивительные сроки, ломает, как отжившие строения.
+ + +
Мне вчера один чудак закатил истерику: - Ты продался за пятак и чернишь Америку. Я - ему: - Ненужно охать, это чувство долга. Там сегодня очень плохо, вот и вся недолга. Неба нет, сплошные тучи, дождь - до безобразия. Мы живем намного лучше в нашей Евразии. Там, у них за океаном, то ночлежка, то приют. Каждый встречный полупьяный. Нет работы, вот и пьют. Им не светят перемены, некуда стремиться, до того взлетели цены, впору удавиться. Притесняют чернокожих, но молчат законы. Отвратительные рожи, ружья, балахоны. Толпы злых и оголтелых источают гадость: «Вся Америка - для белых!",
«Нам цветные - в тягость!». Неохваченное место. Жаль, я не мессия! Я б его закрыл, а вместо …. Создал Нью - Россию.
+ + +
Чтобы сохранить жилищный фонд, заменив разводки, окна, двери, у поэта делают ремонт, вызвавший серьезные потери. У поэта делают ремонт, на исходе «болдинское лето», осенью забрезжил горизонт, не хватает краски и паркета. У поэта делают ремонт, все идет ни шатко и ни рьяно, плюс к тому электрик - бегемот, на работе вечно полупьяный, У поэта делают ремонт, простенький, фактически незримый, без колонн, пристроек и ротонд, нет джакузи, никакой лепнины. Прекратил поэт писать стихи, стал индифферентным и занудным, так как сочетанье двух стихий, оказалось сложным и абсурдным.
+ + +
Как хорошо всё начиналось, ничуть не хуже, чем у всех, помногу елось, крепко спалось, жилось с надеждой на успех. Существовал в ладу с собою: где «много меда - много жал», я смело шел от боя к бою и в них частенько побеждал. Всегда бывал немного гибок, но прогибаться не желал, не избежал в пути ошибок, а кто, скажите, избежал? И что же у меня в остатке? Не пью, не сплю, почти не ем, здоровье в полном беспорядке и масса завтрашних проблем. Теперь считаю, что полезней, чем театр или ресторан, коллекционировать болезни и марки зарубежных стран.
+ + +
«У вашего крыльца не вздрогнет колокольчик».
Лариса Рубальская, «Напрасные слова».
У нашего крыльца не вздрогнет колокольчик и в доме не сыскать счастливого лица. Для нас сейчас важнее плотник и стекольщик, всё потому, что нет ни окон, ни крыльца. Сегодня поскребем с надеждой по сусекам, надежда в доме есть, но нет в нем молодца Хотелось повстречать простого человека, не принца из дворца, а мужа и отца.
Не нужен в доме принц, а нужен мужичонка, плюгавый, никакой, невежда из невежд. Ведь наша, так сказать, домашняя девчонка уже не первый сорт: Надежда без надежд. Хранятся в сундуках затейливые кольца, починены давно окошки и крыльцо, но нам не отыскать такого добровольца, который бы надел венчальное кольцо.
Кому дано понять сужденья этих женщин, готовы приласкать любого подлеца, а утром разойтись, не больше и не меньше. Напрасные мечты у нашего крыльца.
+ + +
Рассказ моего институтского друга, с которым
я много лет проработал на стройках Заполярья.
На краю цивилизации, в ожиданьи навигации, жил с мечтою о ротации, проще - об эвакуации. Находился в изоляции, на просторах Федерации, где ни права, ни милиции, но зато сильны традици. Обращение в инстанции, изложенье ситуации, аргументы
и петиции лишь усилили амбиции. Приезжавшие инспекции,
применяемые санкции, навредили ситуации, не меняя диспозиции.
Доведённый до кондиции, при моей-то «эрудиции», с целью смены декорации оказался в эмиграции.
Где проживаю, черт меня побери, в условиях полной изоляци более двадцати пяти лет.
+ + +
Иссиня - черный цвет лесов и ярко красные восходы, тревожный шёпот голосов былинно - сказочной природы. Широких рек льняная гладь и мягкий шорох ледостава, мне не дано её понять - страну осознанного права. Идёт по собственной судьбе, без суесловий и амбиций, слегка завидую тебе - народ законов и традиций. Там все всегда - наоборот. Я был свидетелем, однажды, как извергал водоворот людей, страдающих от жажды. В отдельно взятой стороне, во всеобъемлющем покое, любая истина - в вине, любое действие -в запое. За профанацию свобод, за неестественные чувства пьет инженер и полевод, и даже деятель искусства. А если рядышком еда непрезентабельного свойства, поверьте, это не беда, а небольшое беспокойство. Когда понижен небосвод до габаритов гастронома, то профанация свобод - несчастье собственного дома.
И этот принцип навсегда. Он, словно, вечное устройство: семья, работа и еда …. И никакого беспокойства.
+ + +
Я перед серостью извне испытываю робость, а тут, без жалости ко мне, подбросили подробность. Да, это он, его стихи, по случаю попались, они, как жменя шелухи, в сознании остались. Они, как пасмурная ночь, пронзительно занудны, когда читать уже невмочь, а отказаться трудно. Сложилось всё само собой в контактах мжду нами. Он - барином, а я - слугой, в ливрее с галунами. Давно живёт в другой стране в делах и планах странен. Но ясно всем, друзьям , родне, что он бездарный барин.
Мой Боже, для твоих стихий он создаёт угрозу. Не дай писать ему стихи и, если сможешь, прозу.
+ + +
Рассказ о двух участниках легкоатлетической
дистанции, протяженностью 42195 метров -
Марафонском беге. Около 26-ти веков тому
назад, реческий солдат, его звали Фидипид,
преодолел эту дистанцию, отделявшую местечко
Марафон от Афин, для того, чтобы сообщить
о победе 10-ти тысячной армии афинян над
огромной армией персидскго царя Дария.
Он прибежал в Афины, прошептал:- Радуйтесь,
мы победили,- упал и умер. Чуть более ста
лет тому назад, земляк Фидипида, Спиридон
Луис, участник первой Олимпиады
современности, победил на этой дистанции.
Был награжден золотой медалью и большим
количеством призов и подарков.
Один солдат из Марафона не дозвонился до Афин: все три рабочих таксофона сломал какой-то гражданин. Солдат решил туда добраться любым, приемлемым путем, а это так непросто, братцы, «но дело, видите, не в том». Такси, в те годы, были редки, вне графика «ходил» трамвай. Я не пойму, как наши предки везли в Акрополь урожай. Велись нешуточные споры: зачем платить налог казне, что привело довольно скоро к Большой Пунической войне.
Вернемся к нашему солдату. Прелюбопытный индивид - солдат был грек. На эту дату известно имя - Фидипид. И этот грек, отважный воин, воскликнул:
- Это ль не судьба?!
И побежал, он был спокоен, от пункта «М» до пункта «А».
С тех пор любители пробежек, вообще не верят в таксофон, и процветают фирмы «Безек», «Premier», «LG» и «Пелефон».
+ + +
В двери стучится старость. Сколько ещё осталось? Кто приготовит завтра чашечку кофе на завтрак? Чтоб упростить ситуацию и избежать осложнений, хотел бы послать делегацию для выработки предложений. Указом или решением, на долгие, долгие годы, нужно ввести запрещение на войны, болезни, невзгоды. Постройтезаслоны глупости, богатством смените бедность, затем уничтожьте вредность и всевозможные трудности. А, замутив сознание, как будто непреднамеренно, мы возвратимся в прошле, но, к сожалению, временно.
+ + +
Мы - ученики советской школы, дети удивительного времени, тёмных подворотен и футбола, винтики разбросанного племени. Увезли и дедушек, и бабушек, мамы приходили поздним вечером, вместо вкусно пахнувших оладушек, парочка картошек, больше нечего. Внутренних устоев не теряли мы, жили очень бедно и по правилам, жалко, что тогда не понимали мы: их писали те, кто нами правили. Их писали те, кому мы верили, чьи портреты множились и реяли, их писали те, кого впоследствии, довели до памятного следствия.
«Безмолвствовал мрамор,
безмолвно мерцало стекло,
безмолвно стоял караул
на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился,
дыханье сквозь щели текло,
когда выносили его
из ворот мавзолея».
+ + +
Мой чёрно - белый телевизор, надёжный друг и собеседник, ты, как билет с открытой визой, как многоопытный посредник. Я путешествовал по свету в привычном качестве партнёра, летал на дальние планеты, нырял в подземные озера. Мы оба были откровенны, общались с поднятым забралом. Ты жил в отеле в центре Вены, я - в поселеньях, за Уралом. Наверно помнишь, что в отеле, откуда посылал рассказы, ты раньще жил по две недели, теперь всё реже, раз от раза.
А на границы поселений, лежащих за рекой Уралом, во мне и капли нет сомнений, его нога не наступала. А жаль, там очень много света, но всё осталось черно - белым, там, при нехватке разноцвета, краситель заменяли мелом. Но, как известно, жизнь цветная, однако, не цветную трубку, навечно память сохраняет, а черно - белую зарубку. Мой друг любезный черно-белый, как жаль, что я не телемастер, тебя б в цветной я переделал, но ты рассыпался на части.
+ + +
Неопрятен, в латаном салопе, в облике печаль и укоризна. Больше века бродит по Европе призрак мирового коммунизма. Скрюченными грязными руками достает из пачки папиросы.… Сколько лет мы были дураками.Кто ответит на мои вопросы? Думаю, они не так уж сложны и не затруднительны ответы, но давайте будем осторожны, словно держим острые ланцеты. Дело в том, что наше поколение, находясь в отряде пострадавших, может рассказать об ощущениях, как живущих так и безвинно павших.
Несмотря на титулы и звания, мы, не озадачиваясь смыслом, наши неоформленные знания доверяли дневникам и письмам. Всех, кто выбирался за пределы, мудрый и великий управитель возвращал повторно в спецотделы с неизменной надписью: «Вредитель». Эта надпись тяжелей проклятья, безусловно, требует отмщения. Где же вы, товарищи и братья, те, кто не допустят всепрощения? Камешек из прошлых поколений, ни в кого сегодня не попавший, оказался камнем преткновения для ушедших и для пострадавших. Я хотел бы высказать сомненья, если быть точнее, только признак. Мне не нужно петь про поколенье мне бы про Европу и про призрак. Сколько лет одна и та же песня о борьбе, о поисках свободы. Мне была б намного интересней «Песня про упущенные годы».
+ + +
Из цикла «Если б я бросил пить»
Не оставляй надолго нас одних, в моей душе и холодно,и пусто Лечу по трассе Матиаса Руста в компании печальных домовых. В печальных домовых я вижу вас, друзья мои, хранители печали, пусть ослабели мускулы из стали, но вы пока не перешли на квас. О нас никто не скажет: Эрудит! Всё потому, что злоупотребляли. А разве вы такими не бывали, используя коммерческий кредит. В кредит нам наливали под аванс коньяк с лимоном, водку, политуру, валило всех, и даже профессуру, хотя коньяк и политура - dissonans. Запасов нет, растаяли как дым, всё выпито, осталась щепоть чаю, но ты со мной и я не исключаю, что завтра снова буду молодым.
+ + +
На пропуске стоит печать: «Срок посещений ограничен». Маршрут движения привычен, стараюсь слушать и молчать. Ученики закрытой школы в беседах очень осторожны, ответы чётки, односложны, как будто строчки протокола. Фигуры просятся в гранит, в движеньях сила и агрессия, не сомневаемся - профессия их подстрахует, сохранит. Не любят много говорить, во избежание накладок, запомнили один порядок: отнять и тут же разделить.
Вопрос родился сам собой. Он, по идее, был несложен: - Какой предмет всего дороже? Ответ простой: - Кулачный бой. Столетья создают традиции. Покой - противник суеты. Мы ждём, когда уйдут менты, надеясь, что придет полиция.
+ + +
«Люди говорят: пора вещички
складывать, теплое бельё и
посуду. Старость - не забор,
за неё заглядывать я и не
хочу, и не буду». Л. Утёсов.
Ежевечерне, по скользкой дорожке, словно внушаемый под гипнозом, старость,в изрядно помятой одёжке,ходит по дистьям побитым морозом. Ходит неспешно, тихо ступая, неосвещенной дальней аллеей, ходит, вздыхая, не ощущая тяжесть походки идущих за нею Тех, кто торжественно дал обещание в том, что пришедшая «славная доля» требует полного отрицания вредных продуктов и алкоголя. Встречные люди истово кланялись словно молили о всепрощении, и, вероятно,заведомо каялись за предстоящие прегрешения. Звуки столь мрачного сообщения напоминали удары набата, но, вместе с этим, росло ощущение, что складывать вещи пока рановато.
+ + +
Люди без определенного места
жительства ассоциируются в
моём сознании с заправленными
в брюки пиджаками.
Палящий зной, промозглость холодов, осенний дождь и запахи сирени, рисуют нам мелькающие тени в заброшенных постройках городов. Их не обнять, не ощутить руками, нет цвета у эмблемы пустоты без имени, без дома, без мечты, с заправленными в брюки пиджаками. Как бревна по фарватеру реки, куда-то путешествуют вне времени, сыны неуправляемого племени – «заправленные в брюки пиджаки». Вот так и мы, по воле проведения, плетёмся в даль смешными чудаками, не вызвав у прохожих удивления заправленными в брюки пиджаками.
+ + +
Видимо небо, или родители, мне подарили льготный билет. С этого времени неукоснительно следую опыту прожитых лет. Дарено много, может быть мало, может быть в меру, кто разберёт Хочется мёда, только без жала, им я ужален на годы вперёд. Жало за то, что порой был нечестен, с недругом мягок, с близкими груб, выдержав тонны нагрузок из лести, не устоял перед медью из труб. Я начинался, как мастер на стройке, честно «пахал» от зари до заката, в старых штанах и такой же ковбойке грезил в мечтах о «Распиле отката».
Будучи мощным объединением, фирма, носившая это название, не занималась лесопилением, а покупала старинные Здания.
Кроме того, на счета подчинённых переводила, как плату за преданность, умно минуя платёжную ведомость, энные суммы, конечно в зеленых. Скоро расстанусь с наивными грёзами, цели ясны, очевидны задания. Буду пилить не осину с березами, а подбирать раритетные здания.
+ + +
Как всегда, начну издалека. Это не смешно и не печально. Два, друживших с детства, старика, возле дома встретились случайно. Первый друг вздохнул и говорит:
- Жизнь прошла, никто и не заметил, так боюсь, что где-то заболит, а ведь я один на целом свете. Пронеслись былые времена, невозможно всё начать сначала. Взяв детей, уехала жена, затонула лодка у причала. Шум затих за лесополосой, в это время, надо же случиться, приплелась костлявая с косой, ну а мне бы попросить напиться. Дверь закрыта. В доме нелады. Правомерны прежние потери. Некому подать стакан воды? Но и не открыть старухе двери.
Он тряхнул седою головой. Трепещите ангелы и черти. Перед вами старый, но живой, многократный победитель смерти.
+ + +
В результате нападения скинхедов,
за зиму 2007-08 годов в России
погибли около сорока человек.
Кого-то посещает месть чуть раньше, чем обида и он про родину и честь бормочет так, для вида. Слепую ненависть и зло, растратив в этот вечер, спокойно скажет: повезло, я снова не замечен. Очерченный законом круг переступив без слова, он и его «надёжный друг» готовы бить любого. Любой, как правило, иной лицом и цветом кожи, а коль иной, его - ногой. «Надёжный друг» поможет. Так, незаметным подлецом, он бродит каждый вечер, а я всегда с его отцом беседовал при встрече. Отец пытался обвинить нетитульные лица. Я лишь потом сумел понять- он вырастил убийцу.
+ + +
Пока ещё трудится голова, пока ещё нет очевидной опасности, пока громоздятся слова на слова, самое время удариться в частности. Спасибо тебе за всё существующее, спасибо за прошлое и за будущее, за сверх трудолюбие и за леность, за наше богатство и нашу бедность. Спасибо за то, что сносишь обиду. Или не сносишь,а так, для виду. Спасибо за молодость и за старость, спасибо за то, что ещё осталось. Но самая главная благодарность за то, что ты, все на свете кляня, как оберег, как желанную данность, «тысячу» лет охраняешь меня.
+ + +
На солнцепеке - сорок восемь, прогноз диктует повышение и календарь, со словом осень, не предвещает облегчения. Но тянет крепенькая ручка меня на праздник приглашая: сегодня день рожденья внучки. Три года ей. Она большая. Ого какая! Славный случай повеселиться всем немножко и поиграть, затеяв бучу, самим себе подставив ножку. Но есть у нас одна заминка: с рожденья юная кокетка не то, чтоб яркая блондинка, но, в то же время, не брюнетка.
Все говорят - блондинок ценят за верность отчему порогу. И нет других серьёзных целей, таких историй очень много. Молва блондинками забита. Возьмём известные примеры:
Монро, Мадонна, Афродита, Марлен и Хилтон, и Помела.
А все сомнительные сказки? Газетчики дошли до ручки в попытках их предать огласке. Но эти штучки не для внучки. А вот балет и фортепьяно со школой могут совместиться. Мы понимаем, как ни странно, что в жизни внучка состоится.
Ох, как же хочется пробраться вперёд, в загадочное время, туда, где внучке будет двадцать, чтоб снова встретиться со всеми.
+ + +
Моя душа настроена на жизнь,а тело реагирует иначе. На людях проявляю оптимизм, когда один грущу и плачу. Но, вместе с тем, в моей душе покой, она сильна, крепка, надежна, а стоит ей рвануться в бой, я проявляю осторожность. Так и живу уже немало лет, так и живу в ладу с самим собою, но кто-нибудь подскажет мне ответ: моя душа…, а что это такое?
.
ё
Опыты
© Copyright: Виктор Бердичевский, 2012
Свидетельство о публикации №212010501944
Свидетельство о публикации №212010501944
Рецензии
Мне очень понравилось! Только зря Вы собрали все это в кучу! Все время что-то отвлекает - да и "чехом" читать - хуже воспринимается...
Предлагаю: разбить это все на минечки - и в единый альбом! Так Вы получите больше читателей и мнений...
Очарована!
Алька
Алина Данилова 2 29.03.2012 20:06 • Заявить о нарушении
Предлагаю: разбить это все на минечки - и в единый альбом! Так Вы получите больше читателей и мнений...
Очарована!
Алька
Алина Данилова 2 29.03.2012 20:06 • Заявить о нарушении