Безобразная герцогиня

                К. Велигина

                БЕЗОБРАЗНАЯ ГЕРЦОГИНЯ
                Пьеса в трех актах
                По одноименному роману ЛИОНА ФЕЙХВАНГЕРА

                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Маргарита, безобразная герцогиня
Генрих, король Тироля и Каринтии

Фон Ротенбург
Фон Лодрон                фрейлины Маргариты

Иоганн Люксембуржец, король Богемии
Иоганн, его сын
Карл, старший брат Иоганна
Слуга герцога Иоганна
Крэтиен де Лаферт, паж Иоганна
Фон Шенна, советник Маргариты
Бертхольд фон Гуфидаун, друг фон Шенна
Андрес, слуга фон Шенна
Мессере Артезе, банкир из Флоренции
Аббат Виктрингский, учитель Маргариты и летописец
Епископ Бриксенский, друг аббата Виктрингского
Агнесса фон Флавон
Трудхен, служанка Агнессы
 Ротенбург, граф
Вилландерс, барон
Бургшталь, барон
Караульный замка Тироль
Людвиг Виттельсбах-отец
Людвиг Виттельсбах-сын
Конрад фон Тек, друг маркграфа Людвига
Мейнгард, сын Маргариты и Людвига
Фридрих, двоюродный брат Мейнгарда по отцу
Репоглот, шут Фридриха
Мендель Гирш
Фрауенберг, сначала офицер, потом фаворит герцогини
Секретарь Фрауенберга, он же замковый священник
Альдригетто, юный барон
Рудольф, сын Альбрехта Габсбургского
Горожанин из Боцена
Торговец из Палермо

Дворяне, слуги, служанки, шуты, пажи, оруженосцы, горожане

    АКТ I

     1.
     Свадьба двенадцатилетней принцессы Маргариты и десятилетнего принца Иоганна. Большой королевский шатер украшен гобеленами, коврами, гербами Люксембурга, Каринтии, Крайны, Герца, Тироля. За одним из накрытых столов сидят царственные дети. Маргарита разодета по моде того времени, на Иоганне декоративные латы. За другим столом сидят король Генрих с королем Иоганном Люксембургским и знатные гости. За третьим столом – придворные дамы вместе с Беатрисой Савойской, мачехой Маргариты.
     Гремит музыка, танцуют и кривляются шуты, слышны взрывы смеха; все оживленно беседуют. Слуги и служанки снуют взад-вперед с блюдами, пажи и оруженосцы прислуживают чете детей, их царственным родителям и гостям.
     ФОН ЛОДРОН (обращаясь к фрау фон Ротенбург). Великолепное пиршество, не правда ли? Какие вкусные обильные блюда, какое благородное убранство свадебного шатра!
     ФОН РОТЕНБУРГ. Еще бы! А столовое белье! Нам одолжили их Триент и Бриксен. А роскошную посуду привезли из Боцена, Мерана, Инсбрука.
     ФОН ЛОДРОН. Взгляните, как себя держит принцесса Маргарита! А принц Иоганн… приятный мальчик, только… глуповат для своих десяти лет.
     ФОН РОТЕНБУРГ. И грубоват.
     ФОН ЛОДРОН. Как жаль, что наша бедняжка принцесса так безобразна! (Доверительно). Я слышала, как один из богемских рыцарей сказал: «Бедный принц Иоганн! Дорого ему обойдутся его страны. По мне уж лучше завоевывать мечом, чем так».
     ФОН РОТЕНБУРГ. Ну, их принц тоже не Бог весть какая находка. Слова путного не умеет сказать. А наша принцесса (с уважением) хотя ей всего двенадцать лет, - сама ученость.
     ФОН ЛОРДРОН. И какие у нее манеры!
     ФОН РОТЕНБУРГ. А голос! Красивый, низкий, звучный. До чего она чудесно поет! И когда беседует со своими учителями и аббатом Виктрингским, просто наслаждение слушать ее. Очень умна!
     ФОН ЛОДРОН. К сожалению, умных женщин мало ценят. Для мужчин важнее всего внешность дамы.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Ну, глупых дам, фрау Лодрон, тоже не очень-то ценят.
     ФОН ЛОДРОН. Да, фрау Ротенбург. Золотая середина лучше всего. (Понизив голос). Как вы думаете, может наш король Генрих ожидать наследников мужского пола от новой королевы?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Вряд ли. Посмотрите на него и посмотрите на королеву Беатрису. Трудно представить, чтобы у этой четы были дети.
    ГЕНРИХ (обращаясь к королю Иоганну Люксембуржцу, благодушно). Отличное вино, мой царственный родич! Я рад, что ваш сын отныне – супруг моей дочери.
     ЛЮКСЕМБУРЖЕЦ. А уж как я рад, мой царственный друг! Богатое будет у моего младшего сына приданое: Каринтия, Крайна, Тироль, Герц! (Пьет из кубка). И вино отличное, вы правы.
     ГЕНРИХ (задушевно обнимая Люксембуржца). Эх, любите вы, государь, весело жить! Вот это мне по душе. Не то, что баварец Людвиг Виттельсбах. У него только и разговоров, что о политике, да о войне: умрешь со скуки. А вы и от войны не прочь, и до мира охотник: любите повеселиться! Ну всё равно, что я в молодости! И тоже гуляете вволю, испытывая преданность к вашей особе знатных и не очень знатных дам.
     ЛЮКСЕМБУРЖЕЦ (в сторону). Вот старый кутила и болван! (Генриху). Да, друг мой. И как только мы с вами не гуляли: вы – у себя в горах, а я – по всему миру! Жаль только, что наши слуги и рыцари плохо понимают друг друга. Да что там говорить – слуги, рыцари. Я не знаю чешского, а мой младший сын не владеет французским. Приходится изъясняться по-немецки, а ваш язык мы оба знаем плохо: и он, и я. Хорошо, что вы и ваша дочь, принцесса Маргарита, знаете французский!
     ГЕНРИХ (умиленно, глядя на дочь). О, принцесса Маргарита вообще очень умна. Я горжусь ею. И сын ваш очень мил.
     ЛЮКСЕМБУРЖЕЦ. Мы с принцем Иоганном редко видимся. Терпеть не могу Богемию, а он скучает без нее. И, конечно, больше привязан к матери, чем ко мне. Когда я ей изменяю, она настраивает его против меня, когда у нас с ней перемирие, мой сын должен проявлять ко мне любовь: уж так она его приучила.
     ГЕНРИХ. Да уж, эти женщины! (Добродушно). И все хотят быть единственными для своих мужей, требуют верности. А ведь сами, между прочим…
     Что-то шепчет на ухо Люксембуржцу. Оба громко хохочут.
     ЛЮКСЕМБУРЖЕЦ. Отличная шутка! Жаль, нельзя повторить ее в обществе; мои рыцари вдоволь посмеялись бы. Но я ее запомню. И расскажу вам историю одной дамы, которую я когда-то довольно близко знал…
     Начинает оживленно рассказывать что-то Генриху. Генрих довольно посмеивается и кивает головой.
     Крэтиен де Лаферт, мальчик лет четырнадцати, поливает из кувшина на руки Иоганну.
     ИОГАНН (запальчиво). Поосторожней, ты! Раве не видишь, что обливаешь мне рукава?!
     КРЭТИЕН (вспыхнув). Я не задел ваших рукавов, ваше высочество.
     ИОГАНН. Вот еще, будешь со мной спорить! Убери воду и подай салфетку, да поживее!
     Крэтиен исполняет приказ.
     МАРГАРИТА (теплым, звучным голосом). Как зовут пажа, ваша милость?
     ИОГАНН (неохотно). Крэтиен де Лаферт.
     МАРГАРИТА. Давно он служит у вас?
     ИОГАНН. С прошлого лета. Он должен обучать меня аристократическим манерам, а сам обливает мне рукава!
     МАРГАРИТА (мягко, но решительно). Нет, я видела, он этого не сделал. Подайте мне вон тех конфет, Крэтиен!
     Крэтиен подает ей вазу со сластями. Маргарита, взяв большую конфету, ломает ее на три части. Одну часть оставляет себе, другую протягивает Иоганну, третью – Крэтиену.
     КРЭТИЕН (учтиво). Благодарю, ваше высочество.
     Рыцари, рядом с которыми стоит Якоб фон Шенна, один из советников и доверенных лиц короля Генриха, видят жест Маргариты.
     1-й РЫЦАРЬ (2-му рыцарю и Шенне). Принцесса еще так мала – и так умело подражает взрослым.
     2-й РЫЦАРЬ. Да, манеры у нее безукоризненные. Но внешность! Ангелы небесные, да ведь это просто преступление: женить бедного мальчика на такой образине!
      ШЕННА. В данном случае душа принца вполне достойна внешности принцессы. А так между ними нет ничего общего.
      Подходит к Маргарите.
     (Учтиво и вместе с тем дружески). Великолепная свадьба, ваше высочество! Не правда ли, у вашего царственного свекра короля Иоганна блестящий вид, впрочем, как и у нашего государя?
     МАРГАРИТА. Да, господин фон Шенна. Мой отец и король Иоганн выглядят с достоинством, подобающим их высокому сану. Мне кажется, труды и заботы его величества, короля богемского, не оставили на нем никакого следа.
     ШЕННА (соглашаясь). Едва ли. Но, я полагаю, пребывание вашего свекра в Южном Тироле причинят и вашему высочеству немало хлопот: ведь войско и свита, вероятно, займут все замки.
     МАРГАРИТА. Тироль славится гостеприимством, не так ли, господин фон Шенна? Но я уже не раз задумывалась над предстоящим Ломбардским походом. Вероятно, он будет стоить немало?
     ШЕННА. Думаю, у его величества найдутся средства. Кстати, на ближайшие дни назначен турнир, и многие молодые дворяне будут посвящены в рыцари.
     МАРГАРИТА. Вот как? (Оборачиваясь к Иоганну). Ваше высочество, я ходатайствую перед вами за Крэтиена де Лаферта, вашего пажа. Прошу вас, посвятите его в рыцари!
     Иоганн бормочет в ответ что-то невнятное.
Простите, я не расслышала ваш ответ.
     ИОГАНН (ударяет Крэтиена кулаком в бок, насмешливо). Вот ему посвящение!
     КРЭТИЕН (вспыхивая, Маргарите). Бесконечно благодарен вашему высочеству за милость, но если он не желает…
     МАРГАРИТА (пылко). Я, я желаю!
     Сходит с места и почти подбегает к отцу и королю Иоганну.
Государь, отец мой! (Люксембуржцу). Ваше величество! Я желаю, чтобы пажа Крэтиена де Лаферта посвятили в рыцари на предстоящем турнире. Его высочество Иоганн отказывается это сделать.
     Генрих и Люксембуржец добродушно смеются.
     ЛЮКСЕМБУРЖЕЦ (ласково, Маргарите). Будь по-вашему, милая моя невестка, принцесса Маргарита. Для меня честь исполнить прихоть знатной дамы, которая, к тому же, отныне моя родственница. Если мой сын не хочет посвящать в рыцари молодого Крэтиена, то это сделаю я.
     МАРГАРИТА. Благодарю, ваше величество. Я не сомневалась в вашем великодушии и в вашей любезности!
     Возвращается к столу.
     КРЭТИЕН (Маргарите, смущенно). Благодарю, ваше высочество.
     Кланяется. Маргарита отвечает ему царственным кивком. Принц Иоганн презрительно косится на них.
     МАРГАРИТА (Шенне, продолжая разговор). Так кто же будет участвовать в турнире, господин фон Шенна?..

     2.
     Вечер после свадебных торжеств. Король Иоганн Люксембуржец сидит в своем шатре и что-то высчитывает на клочке пергамента.
     ЛЮКСЕМБУРЖЕЦ. Бог мой! Да ведь добрый король Генрих отчаянный мот. Я и сам человек щедрый, но мои вельможи не решились бы на такой грабеж. Сколько он отдал за прошедшую свадьбу в залог деревень, поместий, налогов! Одному бургграфу Фолькмару этой скотине, отмахнул дарственную на три замка! И Виктрингский монастырь не забыл. То-то аббат был доволен. Даже процитировал своих любимых язычников: «Большего счастья нет, чем радовать друга подарком». Еще бы – получить такие угодья! Нет, надо наложить узду на этого старого болвана Генриха, иначе он раздарит всю страну своим баронам и прочим хищникам, да еще спасибо скажет, что взяли, а мой сын останется при одной невесте – только и радости. Нужно будет поговорить с королевой Беатрисой; ей тоже не нравится, что ее супруг чрезмерно щедр. Пусть возьмется за него построже. Я чувствую, она сумеет на него повлиять. А с тирольских баронов хорошо бы взять присягу на всякий случай. Пусть присягнут на верность моему сыну! Если будут клянчить, пообещаю им что-нибудь, а там как Бог даст. А бургграфа Фолькмара, что посрамил меня на турнире, надо будет проучить. Совсем не умеет вести себя! Вообще здешние горцы – наглый народ. Но земли, солнце, виноградники – всё это, бесспорно, прекрасно. Да, добрая земля Тироль!
     Генрих, сидя в своем шатре, уныло рассматривает счета.
     ГЕНРИХ. Бедный мой Тироль! Счетов-то сколько, Боже милосердный! (Откладывает счета). Мясникам Боцена, горожанам Инсбрука, аббату Мариенбергскому… и всё плати! Как эти деньги портят праздники!  (Качает головой, вздыхает). Что ж, сейчас придет  флорентинец. Интересно, что он мне предложит?
     ОРУЖЕНОСЕЦ (заглядывая в шатер). Государь! Мессере Артезе из Флоренции прибыл.
     ГЕНРИХ. Проси, проси.
     Мессере Артезе входит, кланяется.
     АРТЕЗЕ. Добрый вечер, государь! Я – старший из братьев Артезе из Флоренции.
     ГЕНРИХ (благосклонно). Рад вас видеть. Кажется, мессере Артезе, у вас на откупе право чеканить  монету в Меране?
     АРТЕЗЕ. Так точно, государь. (Вкрадчиво). Мы, братья Артезе, были бы очень рады услужить вам, милостивому христианскому королю, своим ничтожным капиталом. При одном только маленьком условии: предоставьте нам, ваше величество, доходы с соляных копей в Галле!
     ГЕНРИХ. Соляные копи в Галле?! Да ведь это же главный источник государственных доходов! Нет, нет, это невозможно. И… и вообще я больше не обсуждаю своих дел без ее величества королевы. Завтра я поговорю с ее величеством, и она вас примет.
     АРТЕЗЕ. Как угодно, государь.
     Кланяется снова и уходит.
     ГЕНРИХ (один, в ужасе). Соляные копи в Галле! Кажется, свадьба дочери обойдется мне слишком дорого.

     3.
     Аббат Иоанн Виктрингский, секретарь короля Генриха, гостит у своего друга, епископа Бриксенского. Оба сидят в богатом покое за столом.
     ЕПИСКОП (продолжая беседу). Так значит, всё кончилось благополучно?
     АББАТ. Более менее, ваше преосвященство. Соляные копи сданы государем этому вымогателю Артезе всего на два года.
     ЕПИСКОП. Да, могло быть хуже, друг мой. Но как надоел мне мой гость, богемский король! Что бы ему, негодному, вернуться в свою страну. Нет, сидит здесь, в Тироле, у меня в замке. Язычник!
     АББАТ. Иеровоам!
     ЕПИСКОП. И ведь какие поборы берет с церквей и монастырей!
     АББАТ. Осквернитель святынь! Недаром сказал древний классик: «Время придет, и восстанет из праха нашего мститель!»
     ЕПИСКОП. Скорей бы! Конечно, Люксембуржец – помазанник Божий, но вместе с тем негодяй и преступник. Самый неисправимый должник и мот нашего века!
    АББАТ. Верно! Да еще эти его предосудительные отношения с обеими богемскими королевами!
     ЕПИСКОП (машет рукой). Лучше и не поминать все его грехи – собьемся со счета. Ему, кажется, только и дела, что затевать союзы, соглашения, устанавливать связи, развивать их, вести войны, заключать мир, наживать врагов, друзей, захватывать страны. Но как правитель он никуда не годится.
     АББАТ. Вот-вот. (Цитирует). «Волны, блистая, мерцая, усталого путника манят. Бросься доверчиво в них, - тут же затянут на дно». (Торжественно). Но как бы этот господин Иоганн не носился по свету – смеющийся, расфранченный, нарушая клятвы, чаруя пылкой любезностью, - и ему положен предел. Его деяния не принесут плодов, они безумны, в них нет Бога. «Мера присуща всему, и всему существует граница».    
      ЕПИСКОП. Да, именно так. Но не будем о нем больше. Как поживает принцесса Маргарита?
     АББАТ. Слава Богу, на здоровье она не жалуется. И очень умна! А с какой охотой учится! Без конца расспрашивает меня. У аббатис ближайших женских монастырей учится теологии. Увлекается политикой, экономикой, языками. Очень любит латынь, историю. И любит путешествовать по стране. 
     ЕПИСКОП. Государь, конечно, гордится ею?
     АББАТ. Да. И гордится, и любит. Но они обращают мало внимания друг на друга; каждый занят своим. Еще она, бедняжка, строго следит за модой. Думает, это может сделать ее привлекательней. Но никакое платье, никакое украшение не могут ей помочь.
     ЕПИСКОП (со вздохом). Она удивительно безобразна. Ей бы стоило родиться мужчиной, и то она не была бы хороша собой.
     АББАТ. Однако ум у нее великий. Я с удовольствием учу ее всему, что знаю. Лучшей ученицы у меня никогда не было. А Господь, как известно, не смотрит на внешность человека. Только людям свойственно лицеприятие.
     ЕПИСКОП. Воистину так, друг мой!

     4.
     Маргарита и Шенна в саду замка Тироль. Шенна гуляет по саду, Маргарита выходит ему навстречу. Фон Шенна кланяется ей.
     ШЕННА (почтительно и сердечно). Вы только что пели, ваше высочество, и вдруг умолкли. А я с таким наслаждением слушал ваш голос. Он красивый, нежный, сильный. Кажется, будто сама ваша душа поет!
     МАРГАРИТА (тепло). Так оно и есть, господин фон Шенна. Я люблю петь. Это точно освобождает меня от чего-то. А замолчала я потому, что вдруг подумала: ведь меня могут услышать гномы. Вдруг им не понравится, что я нарушаю их покой? Мой отец видел их, и Бриксенский епископ тоже.
     ШЕННА (с убежденностью в то, что говорит). Да, только настоящий владетельный государь, по праву господствующий над страной, и высшие духовные лица могут видеть их.
     МАРГАРИТА (садясь на скамейку).  Прошу вас, расскажите мне о них!
     ШЕННА. Я знаю не так уж много, госпожа Маргарита, но что знаю, - расскажу. Гномы живут под землей и в пещерах. Они поют, играют и танцуют вместе с людьми, только незримо. У них при себе драгоценные камни, которые делают их невидимыми.
     МАРГАРИТА (зачарованно). И у них есть свой король?
     ШЕННА (увлеченно). Да, у них есть собственный правитель, собственные государственные законы. Гномы тайно проникают в жилища людей, чтобы узнать что-нибудь или чем-нибудь помочь. Они очень набожны, исповедуют католическую веру, благосклонно и дружелюбно относятся к людям.
     МАРГАРИТА. Вот как. Тогда почему же они делают себя невидимыми?
     ШЕННА (смутившись). Право, я не знаю.
     МАРГАРИТА (берет его за руки). Нет, знаете, Шенна, я вижу, что знаете! Скажите.
     ШЕННА (глядя в сторону). Они не любят показываться людям, потому что им кажется… гм… кажется, что они безобразны.
      МАРГАРИТА (тихо). Вот как… (Мягко). Спасибо, господин фон Шенна, что рассказали мне о гномах. Теперь я еще больше люблю и понимаю их.
     ШЕННА (с улыбкой). Странно, что вы верите в них, но не понимаете красоты стихов о Тристане и Изольде, о Рыцаре со львом и о Гареле из Цветущей долины…
     МАРГАРИТА (снисходительно). Можете не продолжать. Эти немецкие стихи кажутся мне настоящей дичью. Для чего рассказывать о всяких небылицах? Это дело наших шутов. Совсем иное Гораций. В латинских стихах есть красота, смысл, закон, строгая связь.
     ШЕННА. Но эти люди, наши легендарные герои – Тристан, Парцифаль, Кримгильда – они жили и живут для их автора и для читателей, проникнувшихся их судьбой.
     МАРГАРИТА. Нет, мне непонятны эти измышления. Вот гномы есть на самом деле. И у них своя политика, так же, как у нас. Это реально, и это мне понятно. А стихи… мне кажется, на свете нет ничего бесполезней стихов, которые повествуют о выдумках.
      ШЕННА. Вам ближе политика, чем стихи, ваше высочество. Для своих пятнадцати лет вы замечательно разбираетесь в ней.
      МАРГАРИТА. Вы сами видите, господин фон Шенна, что я далеко не красавица. У меня остается только одно – надежда на власть. Поэтому я изучаю политику. И действительно в ней разбираюсь. Ведь когда сравниваешь сферы влияния Габсбургов, Виттельсбахов, Люксембургов, нужно ясно представлять себе всё, что с ними связано. Например, Альбрехт Габсбург умен, энергичен, озлоблен, но хром. С ним хромают и его земли: Дунай, город Вена, лапа его геральдического льва. Мой свекор, король Иоганн, весь состоит из прекрасных владений. Тоскана и Ломбардия – его ноги, Рейн и Эльба – артерии, солнечный Люксембург – сердце. А Баварию я не могу себе представить без длинного носа императора Людвига, без его больших, голубых глаз. Знаете, когда эти три государя не в ладах между собой, мне кажется, будто где-то в облаках геральдические звери их знамен тоже ведут между собой борьбу.
      ШЕННА (улыбаясь). Всё-таки в вас много поэтического, госпожа Маргарита. Мне очень приятно это видеть. Ладите ли вы со своим супругом, принцем Иоганном?
     МАРГАРИТА (равнодушно). Ну, по-настоящему мы еще не супруги, да и что между нами общего? Он ненавидит книги, едва умеет писать. Обожает охоту, ссорится с крестьянами, задирает их. Один молодой крестьянин не знал его в лицо и отколотил. Мой супруг велел его высечь и сам присутствовал при истязании. Он злой, Шенна, - и похож на волчонка: такие же небольшие глаза, удлиненное лицо. Мою ученость он высмеивает, называет поповской, рвет мои рукописи, треплет прическу. Что с него взять, с неотесанного баварца? К тому же он инфантилен, еще не вырос.
     ШЕННА (осторожно). А Крэтиен де Лаферт?
     МАРГАРИТА (с нарочитой небрежностью). Вы спрашиваете о молодом оруженосце принца Иоганна? Они не любят друг друга. Принц постоянно ищет повод прогнать Крэтиена. Впрочем, всё это не мое дело.
     ШЕННА. Разумеется.
     МАРГАРИТА. Господин фон Шенна! Ведь вы мой друг, не так ли?
     ШЕННА. Самый преданный и верный, смею надеяться, ваше высочество. (С иронией). Правда, я обираю его величество не меньше других господ баронов, но лучше возьму я, нежели кто-нибудь другой. По крайней мере, в моих замках порядок, и мои крестьяне богаты.
     МАРГАРИТА. Я это знаю – и не порицаю вас. Скажите, как вы полагаете: мое уродство – испытание или кара Божья? Чего хочет от меня Господь?
     ШЕННА. Вряд ли я смогу вам ответить, ваше высочество. Но что бы вы предпочли: быть такой, как теперь, и при этом герцогиней -  или хорошенькой крестьянкой?
     МАРГАРИТА (с грустью и горечью). Разумеется, хорошенькой крестьянкой. Но, увы, это невозможно.
     ШЕННА. Если невозможно одно, госпожа Маргарита, то возможно другое: иметь власть и богатство, быть правительницей страны в горах, владеть Тиролем, который вы так любите… ведь вы любите его?
     МАРГАРИТА (горячо). Всей душой, всем сердцем!
     ШЕННА. Значит, ваше призвание быть подлинной властительницей страны в горах!
     МАРГАРИТА (тепло). Вы правы, Шенна! И сейчас я, как никогда, чувствую правоту ваших слов и всей душой принимаю ее.

     5.
     Епископ Бриксенский в гостях у аббата Виктрингского. Оба прелата сидят за накрытым столом.
     ЕПИСКОП (аббату). У вас замечательные повара, отец Иоанн.
     АББАТ (добродушно). Всем бы таких поваров, друг мой, ваше преосвященство! Впрочем, ваши превосходят моих!
     ЕПИСКОП (с улыбкой). Ну, уж это лесть, отец настоятель. Лучше расскажите, что новенького при дворе.
     АББАТ. Наши новости вам известны. Королева скончалась, Царство ей Небесное!
     ЕПИСКОП. Да, она так и не дождалась наследника.
     АББАТ. В последнее время никто не ждал его, кроме нее, даже наш добрый король Генрих.
     ЕПИСКОП. А ведь побочных детей у него довольно. Слава Богу, принцесса Маргарита с ними со всеми вполне дружна. Особенно она любит своего незаконного брата, Альберта фон Адрион.
     АББАТ. Да, да. Милый юноша. Он почитает ее. И ему даже в голову не приходит насмехаться над ее безобразием. (Помолчав). Ее высочество часто бывает в монастыре Фрауенхимзее: навещает там свою сестру, бедную калеку Адельгейду. И часто поет с монахинями: ведь у нее чудесный голос, у нашей принцессы.
     ЕПИСКОП. Ее мать не была красавицей, но не была и безобразной.
     АББАТ. Мир суетен и тленен. Что толку пытаться сохранить даже самое гладкое, красивое лицо? Ведь любая молодость увядает, и редко кто не безобразен в старости. Я часто толковал об этом ее высочеству, но это ее не утешает.
     ЕПИСКОП. Полагаю, любовь супруга утешит ее больше и скорее всех мудрых толкований.
     АББАТ (вздыхает). Верно, дорогой Генрих. Но, боюсь, этому не бывать.
     ЕПИСКОП (помолчав, злорадно). А Люксембуржца-то, блестящего короля Иоганна, выкинули прочь из Ломбардии со всеми его рыцарями!
     АББАТ (с чувством). Поделом ему, безбожнику!
     ЕПИСКОП. Я предчувствовал, что так оно и будет. Нельзя же пытаться проглотить весь мир; рано или поздно подавишься. Кстати, как здоровье фрау фон Флавон, официальной подруги нашего государя?
     АББАТ. Цветет, друг мой! Впрочем, как и ее дочери: Мария, Агнесса и Анна. Все четыре дамы очаровательны. Особенно хороша Агнесса: за ней бегают все, кому не лень. Ее мать, подруга короля, получила в подарок прекрасный замок Тауферс. (Доверительно). Король, конечно, старается, чтобы дамы пореже встречались с принцессой Маргаритой. Но не всегда удается этого избежать. Однажды Агнесса встретилась-таки с ее высочеством. Там же был и молодой рыцарь, Крэтиен де Лаферт. Агнесса попросила его проводить ее. А ее высочество и говорит: мол, нет, Крэтиен останется здесь! Но потом опомнилась и сказала: «Идите, Крэтиен, идите».
     ЕПИСКОП (одобрительно). Умная девушка. Но, конечно, неравнодушна к молодому де Лаферту.
     АББАТ. Еще бы. Он так учтив с ней, не то что этот грубиян, принц Иоганн! Да Крэтиен и красивей его, даже сравнивать нечего.
     ЕПИСКОП. Однако муж нашей принцессы всё же Иоганн.
     АББАТ. Муж! Одно название. Они до сих пор не начали супружеской жизни. Этот Иоганн уже близко познакомился с горничными замка Тироль и положил глаз на Агнессу фон Флавон. Хорошо, что наша принцесса этого не знает. Он кажется ей робким, нерешительным мальчиком. Пусть так думает и впредь, иначе непременно будет беда.
     ЕПИСКОП. Но она ведь здорова, прекрасного рода! Тироль нуждается в детях Иоганна и Маргариты.
     АББАТ. Не ее вина, если этих детей не будет.
     ЕПИСКОП. Господь да не допустит этого! Наша принцесса в добрых отношениях с принцем Карлом, старшим братом Иоганна. Он весьма высоко оценил ее ум.
     АББАТ. Увы, ее муж не принц Карл, а тот, кто не ценит ума ни в мужчинах, ни в женщинах. (Неуверенно). Впрочем, отношения принца и принцессы сейчас не так уж плохи… можно надеяться…
     Пауза.
     ЕПИСКОП (так же неуверенно). Да, будем надеяться на лучшее, друг мой.

     6.
     Маргарита в трауре сидит в своих покоях. Аббат Виктрингский рядом с ней.
     АББАТ (ласково). Да свершится воля Божья, дочь моя! Добрый король Генрих скончался, но – в покаянии! Но – благочестиво! Дай Бог всем нам так перейти в горние в назначенный нам час. (Крестится). Дай Бог!
     МАРГАРИТА (тоже крестится). Дай Бог, святой отец, учитель мой! Кажется, вы упоминали, что епископ Бриксенский, ваш друг, недавно видел гномов, покидающих Тироль?
     АББАТ. Да, дитя мое. Услышав о кончине короля Генриха, он тут же вечером выехал в Тироль, и ехал всю ночь. И вдруг ему показалось, будто он слышит топот множества ног за окном кареты. Он спросил своих людей, не видят ли они чего-нибудь. Они ответили, что слышат некий шум, но ничего не видят. Тогда наш добрый друг епископ Бриксенский вгляделся в ночной мрак и увидел гномов. Они шли густой толпой, поспешно двигаясь на север. Но так как на пальцах у них были драгоценные камни, видеть их мог он один. Он остановил одного из гномов и спросил, куда они держат путь. Тот ответил: так как добрый король Генрих умер, гномы уже не чувствую себя в безопасности – и вынуждены покинуть страну.
     МАРГАРИТА. Вот как.
     АББАТ. Зато теперь вы – герцогиня Каринтская и графиня Тирольская.
     МАРГАРИТА (подает аббату письмо). Святой отец, мы с господином Иоганном совместно сочинили это письмо к двум государям, Габсбургу и Виттельсбаху. Я уповаю на милость Божью и на вашу исполнительность. Поспешите с этим письмом к обоим правителям, иначе, я чувствую, они поделят между собой земли, принадлежащие моему супругу и мне.
     АББАТ (берет письмо). С Божьей помощью я справлюсь, госпожа герцогиня! Ни минуты не буду медлить.
     Обнимает и благословляет герцогиню.
Прощайте, дитя мое!
     МАРГАРИТА. До встречи, отец и учитель!
     Оставшись одна, подходит к зеркалу.
(Сама себе). Так вот, какие бывают герцогини. (С горькой усмешкой). Ну, глаза и лоб еще куда ни шло. Самое худшее – этот обезьяний рот. Что ж, зато у меня Каринтия.  Щеки никуда не годятся. Но разве за них не вознаграждает графство Тироль? А это серое лицо неровного цвета… с ним ничего не поделаешь. Но положите на весы Триент, Бриксен, Хур, Фриуль. Разве тогда оно не станет гладким и чистым? Да, на богиню любви я не похожа. Но на герцогиню – почему бы и нет?
     Отходит от зеркала.
     Появляется Якоб фон Шенна с несколькими пергаментными свитками.
     ШЕННА. Добрый день, госпожа герцогиня. Я принес вам стихи, как обещал. Быть может, они немного развлекут вас в нашем общем горе.
     МАРГАРИТА. Спасибо. Если бы мы с отцом были ближе друг другу, мое горе в связи с его кончиной, без сомнения, было бы глубже. (Берет свитки, рассматривает). Чей это портрет?
     ШЕННА. Бланшфлёр.
     МАРГАРИТА (глухо). Она удивительно красива. И похожа на Агнессу фон Флавон.
     ШЕННА (смотрит). Действительно, сходство есть. Но у фрейлейн фон Флавон глаза гораздо глупее.
     МАРГАРИТА (тепло). Думаю, я с удовольствием прочту эти стихи, господин фон Шенна.
     Прячет свитки в ящик.
Тироль! Только бы они оставили мне Тироль! Шенна, я уже послала гонца к принцу Карлу, чтобы он поддержал нас с герцогом.
     ШЕННА. Прекрасно, госпожа Маргарита. Принц Карл имеет возможность оказать помощь своему брату и вам.
     МАРГАРИТА. Знаю! Этого я и добиваюсь. Даже если Каринтия будет потеряна, неужели мы не спасем наш Тироль, мою родину, от Габсбургов и Виттельсбахов?
     ШЕННА. Я верю, что спасем! (Осторожно). Вероятно, герцог Иоганн тоже верит в это?
     МАРГАРИТА (с улыбкой). Да! Недавно он сказал, что мне следует как-нибудь поехать с ним на соколиную охоту.
     ШЕННА (улыбаясь в ответ). Я очень рад, госпожа Маргарита.
     МАРГАРИТА (задумчиво). Он стал красив. Возмужал, выровнялся. Он хорошо сложен, у него красивые волосы.
     Пауза.
     Пойдемте в часовню, господин фон Шенна. Помолимся за моего покойного отца.
     ШЕННА. Пойдемте, госпожа герцогиня.

     7.
     Маргарита в одном из замков Якоба фон Шенны. Стены расписаны героями немецких баллад и легенд, вьющиеся растения обрамляют высокие окна. Всё вокруг говорит о тонком, даже изысканном вкусе хозяина. Солнечный свет озаряет покои.
     Маргарита и Шенна сидят на диване.
     ШЕННА (с удовольствием). Итак, Тироль теперь наш!
     МАРГАРИТА (осеняет себя крестом; в ее голосе сдержанное ликование и торжество). О, да, Шенна! Мы с герцогом Иоганном и моим зятем принцем Карлом были неплохи, не правда ли? Вот увидите, мы вернем себе и Каринтию, даром, что Альбрехт Габсбург считает ее своей. Но какими героями и преданными людьми показали себя наши тирольцы, не правда ли? Это МОЙ народ, Шенна. Это мой возлюбленный народ, за который я не усомнилась бы отдать жизнь. Как преданно, мужественно они стояли за меня! Мы словно стали одной плотью, одной кровью. (Помолчав). А герцог Иоганн, мой муж! Какую личную храбрость он показал в бою! Жаль только, что мы муж и жена лишь в глазах церкви и в летописях доброго аббата Виктрингского. Впрочем, герцог Иоганн еще молод и робок. Вероятно, он не знает, как подойти ко мне. А я… (смущенно). Я, право, так неловка. Я тоже не знаю, как к нему подступиться. Тем не менее, мне уже двадцать лет.
     Шенна молчит, рассматривает драгоценные перстни на своих руках.
(Нерешительно). Герцог мой муж. Кому-нибудь, вероятно, следовало бы напомнить ему об этом. Мне ведь самой неудобно, так не принято.
     Беспомощно умолкает. Шенна вздыхает и продолжает молчать.
     ШЕННА (после паузы). Вы знаете, госпожа Маргарита: герцог Иоганн не считает меня своим советником. Мало того, он терпеть меня не может.
     МАРГАРИТА. Да, знаю. Я и не жду от вас каких-либо действий. Я приехала к вам за советом, потому что `я считаю вас своим советником.
     ШЕННА. А фрау Ротенбург не могла бы…
     МАРГАРИТА. Гильдхен, конечно, моя приближенная фрейлина. Но, к сожалению, герцог не привык слушать советы фрейлин, даже самых тактичных и умных. А мой свекор и зять… они, конечно, достойные люди, но они далеко, да и не в таких я с ними отношениях, чтобы просить о подобной услуге.
      Пауза.
     (Еще более нерешительно). Ведь бывало же прежде, что княжеская чета, повенчанная в детстве, еще раз справляла свое вступление в брак. Герцог Иоганн так любит церемонии. Считаете ли вы уместным, друг мой, чтобы я предложила герцогу такое празднество?
     ШЕННА (после паузы, бережно). Герцогиня Маргарита! Мне известно своеволие молодого герцога. Думаю, вряд ли он будет склонен поступать по чужой указке. (Задумчиво). Возможно, представится случай навести его на мысль о вторичном вступлении в брак так незаметно, что он примет эту мысль за свою собственную. Но вам нужно быть очень осторожной и тактичной. И выжидать.
     МАРГАРИТА. Я поняла вас. Но не знаю…
     Входит слуга.
     СЛУГА (с поклоном). Прибыл господин Бертхольд фон Гуфидаун!
     ШЕННА (оживляясь). Веди же его сюда, Андрес.
     Слуга уходит.
(Маргарите). Бертхольд так предан вам, госпожа герцогиня! Он, конечно, вдвое глупее меня, зато в десять раз порядочнее. Я всегда очень рад ему. Право, он один из лучших моих друзей.
     МАРГАРИТА (с улыбкой). Я это знаю, дорогой Шенна. И, поверьте, всем сердцем ценю светлую душу этого человека и его неизменную преданность мне; как, впрочем, и вашу.
     Входит Бертхольд фон Гуфидаун.
     ШЕННА. Бертхольд! (Обнимает друга). Вот обрадовал меня своим приездом!
     ГУФИДАУН (весело). Рад тебя видеть, Якоб!
          Кланяется герцогине.
Добрый день, всемилостивейшая госпожа герцогиня!
     МАРГАРИТА (сердечно). Здравствуйте, господин фон Гуфидаун!
     ШЕННА (зовет слугу). Андрес!
     Слуга входит.
Подай вина и фруктов.
     Слуга кланяется и исчезает.
     (Гуфидауну). Ну, садись, дружище! Вы позволите, госпожа герцогиня? Рассказывай, что нового!
     ГУФИДАУН (садится). Особенных новостей нет. Сейчас пока одна только великая новость: мы отстояли наш Тироль! И горожане, и крестьяне радуются этому. И без конца говорят об этом.
     МАРГАРИТА. И я радуюсь, господин фон Гуфидаун. Вам уже известно мое мнение:  отстаивая наш Тироль, вы во всем блеске проявили свою честность, прямоту и решительность.
     ГУФИДАУН (очень почтительно). Я старался, госпожа герцогиня!
     МАРГАРИТА. Я знаю, дорогой мой друг. Мы не отдали наш Тироль ни Габсбургу, ни Виттельсбаху.
     ГУФИДАУН. Слава Богу!
     МАРГАРИТА. Слава Богу!
     ШЕННА. Дай Бог и впредь так.
     Слуга приносит фрукты и вино и уходит.
     МАРГАРИТА. Господин Гуфидаун, я немного затворница в своих угодьях, а вы имеете дело сто столькими людьми. Скажите честно, как только вы умеете сказать: каково мнение обо мне моего народа?
     ГУФИДАУН (после паузы). Вашего народа, госпожа герцогиня? (Смущенно). Боже правый, да разве народ бесчувственный идол? Конечно, люди благословляют вас и чтят, как подобает…
     Опускает голову под взглядом герцогини.
     ШЕННА (торопливо). Конечно, госпожа герцогиня! Всем известен ваш блестящий, непревзойденный ум. И разве не вы спасли страну от владычества чужих государей? Это знает каждый ваш подданный: от зажиточного горожанина до последнего крестьянина.  О наших баронах я даже не упоминаю.
     ГУФИДАУН (с облегчением). Это так.
     Шенна разливает вино по кубкам.
     ШЕННА. Поднимем же кубки за здравие молодой герцогини, Гуфидаун!
     Поднимают кубки и пьют.  Маргарита пьет вместе с ними.

     8.
     Кабинет герцога Иоганна в замке Тироль. Иоганн стоит у окна. Кто-то стучится в дверь, входит Маргарита.
     ИОГАНН (сухо). Разве я звал тебя, Гретль?
     МАРГАРИТА. Прости, но я по делу. (Волнуясь). Я только хотела спросить, где и когда ты считаешь наиболее желательным отпраздновать наше вступление в брак? Монастырь Вильтен, город Инсбрук, весь Тироль ждут этого.
     ИОГАНН (оглядывая ее с головы до ног). Праздновать вступление в брак? С тобой? Ты что, ума решилась? Я же на тебе женился, чего тебе еще надо! Церемониями завлечь меня хочешь? Хватит, напраздновались! Я и не подумаю справлять свадьбу вторично! Довольно я побыл посмешищем в детстве. (Почти кричит). Уж потрудись, оставь меня в покое! Тоже выдумала – праздновать.
     МАРГАРИТА (глухо). Я только спросила.
     ИОГАНН. Да ты в зеркало на себя посмотри! Хотел бы я знать, кто разделит с тобой брачное ложе! Ты же вылитая обезьяна: зубы, челюсти, щеки!
     МАРГАРИТА (с болью). Я принесла тебе в дар Тироль! Вспомни, совсем недавно мы вместе отстаивали его!
     ИОГАНН. А Каринтия-то! Знаешь, как ее теперь называют? «Усадьба Габсбургов»! Что мне твой жалкий Тироль! Да и владей ты даже Каринтией, какой мне от этого прок? Правду про тебя говорят: самая безобразная дама христианского мира! (Хохочет). Еще и лезет ко мне с нежностями! Герцогиня! Ох, умора! Да твои карлицы и шутихи куда пригожей тебя. А теперь убирайся, мне пора ехать на охоту.
     Маргарита молча, с достоинством выходит из кабинета.
    
     9.
     Маргарита в своей комнате, рыдает в объятиях верной Гильдхен – фрейлины фон Ротенбург.
     ФОН РОТЕНБУРГ (ласково). Ну, успокойтесь, моя голубка!
     МАРГАРИТА (в слезах). Да, так он мне и сказал! Обезьяна, безобразная… А сам-то он кто? Злая дворняжка! Да, дворняжка! Не будь он герцогом, кто бы на него позарился? А герцогом `я его сделала! Не женись он на мне, не видать бы ему Тироля и Каринтии, которая – я в это верю – всё равно когда-нибудь будет наша! И я, я, Гильдхен, должна сносить столь дерзкое издевательство! Для того ли я герцогиня?
     ФОН РОТЕНБУРГ (утирая слезы). Конечно, не для того, моя ласточка! Господин герцог просто злой, неумный человек. Да и куда ему до вас! Вы мудрая, ученая – настоящая госпожа! А он… (Машет рукой). Бог ему судья! Вы дочь короля Генриха, Царство ему небесное! А герцог Иоганн – ну, что он такое? Какой-то богемец. Он и пишет-то с трудом, даже на своем родном языке. Вы с ним, как небо и земля. А уж голос у вас: чудный, теплый – ну, право, чистый соловей! Так бы и слушала без конца.
     МАРГАРИТА. В тебе я не сомневаюсь, Гильдхен. Но он, он! Когда еще женщину так постыдно отвергали и оскорбляли?
     ФОН РОТЕНБУРГ. В истории всякое бывало. И вы, моя голубушка, не должны отчаиваться. И покрасивей вас отталкивали.
     МАРГАРИТА (постепенно успокаиваясь). Да, Гильдхен, я нехороша собой. Я совершенно не женственна. И герцог прав, я, в самом деле, безобразна.
     Высвобождается из объятий фрейлины.
Да, я безобразна. Но неужели мужчинам важна только внешность женщины – и нет никакого дела до души? Ведь у меня такая же душа, как у них… бессмертная душа! Неужели они не понимают этого?
     ФОН РОТЕНБУРГ (с горечью). Где им понять! Они в этом отношении всё равно что магометане. Разве только господин фон Шенна…
     МАРГАРИТА. Да, Шенна.  Он всегда знает, как успокоить меня. Но тут и он бессилен. А ведь я здорова, славного рода, я хочу, имею право, мало того, я должна производить на свет княжеских детей!
     ФОН РОТЕНБУРГ (горячо). Да, да, сударыня! В этом праве ни один муж не может отказать жене. Напишите его святейшеству, папе Римскому! Герцог Иоганн должен его послушать.
     МАРГАРИТА (почти совсем спокойно). Нет, Гильдхен, я не желаю никакого насилия. Я хотела бы, чтобы мой муж пришел ко мне по своей воле, как к жене, как к другу! Рабов мне не нужно. Быть может, глаза его еще не открылись. Что ж, я подожду. Ждала восемь лет, подожду еще. Любовь, благодарность, духовная зрелость… всего этого приходится ждать. Нужно пока что чем-нибудь занять себя, чтобы не утомляться и не увлекаться суетными мыслями и чувствами.
     Пауза.
 Ты знаешь, Гильдхен, регент моего мужа – епископ Николай Триентский. Вели заложить карету; я сейчас поеду к нему. Пусть он посвятит меня во все подробности управления государством.
     ФОН РОТЕНБУРГ (спешит к двери). Сейчас всё будет сделано, госпожа герцогиня.

     10.
     Аббат Виктрингский в гостях у епископа Бриксенского.
     ЕПИСКОП (продолжая беседу). Так вы говорите, Иоанн, молодая герцогиня с головой бросилась в политику?
     АББАТ. Да! Кажется, она ни о чем больше не желает думать. (С гордостью). Моя милая ученица схватывает всё налету! Епископу Триентскому стоило всего несколько раз побеседовать с ней – и вот она стала понимать абсолютно всё, что касается выгод государства, его покоя и благоденствия. О, она далеко пойдет, герцогиня Маргарита.
     ЕПИСКОП. Вы, кажется, упоминали, что ее страсть к политике началась с ссоры с герцогом Иоганном?
     АББАТ. Кажется, это так, мой друг, ваше преосвященство. Точно мне ничего неизвестно. Да и никому неизвестно, смею вас уверить. Фрау фон Ротенбург, наперсница герцогини, свято умеет хранить секреты своей госпожи. Во всяком случае, отныне госпожа Маргарита присутствует на решениях всех политических вопросов наравне со своим супругом. Сохраняет с ним изысканную вежливость, называет «господин герцог» и всеми положенными титулами. (С улыбкой). Но при этом ухитряется выставлять его в глазах наших баронов глупым, вздорным мальчишкой. Испрашивая его согласия, она сводит это к пустой формальности, да так искусно: что хотя он и злится, и негодует, но не может к ней придраться. А она, когда он злится, спокойно удивляется и недоумевает. (С восхищением). Что за умница!
     ЕПИСКОП. Я слышал, финансовое состояние Тироля нынче лучше, чем при короле Генрихе, но всё еще отнюдь не в порядке. Приходится осторожно лавировать, изворачиваться. И, как мне стало известно, Иоганн снова призвал к себе этого серого вымогателя Артезе из Флоренции.
     АББАТ. Призвал, призвал! (Цитирует) «Сколько не тщись, человек, жемчугом стать драгоценным, краской живой не блеснешь, камнем возляжешь на дне». Да, приехал флорентинец! Пообещал дать денег и попросил себе в качестве залога только что открытые серебряные рудники.
     ЕПИСКОП (всплеснув руками). Серебряные рудники Тироля! О, Господи! Вот же, какой наглец! (С тревогой). А герцог Иоганн что?
     АББАТ (машет рукой). Что! Конечно, он дал было уже свое согласие. А госпожа герцогиня не торопилась. Возражала вскользь, почти не мешала переговорам; словом, дала Иоганну окончательно запутаться. А потом вдруг решительно запротестовала. Герцог просто из себя вышел: вскипел, искры из глаз. И визжит: «Итальянец получит рудники!» А госпожа Маргарита – своим обычным теплым, звучным голосом возражает: « Нет, он их не получит!» И просто вся трепещет от торжества.
    ЕПИСКОП (сильно заинтересованный). И что же дальше, друг мой?
    АББАТ (увлеченно). Ну, герцог, конечно, пришел в полнейшую ярость. Кричит: как это так?! Я, мол, обещал банкиру право на рудники – и теперь не смогу выполнить обещания? Нет, он получит их, получит! И бросился с кулаками на госпожу герцогиню. А она – ну прямо победительница, амазонка! Уклоняется от герцога и твердит свое: «Артезе не получит рудники! Никогда не получит!» И хоть бы голос ее изменился, хоть бы бровь шевельнулась.
     ЕПИСКОП. Великая правительница! И что же было потом, друг мой?
     АББАТ. Герцогиня и герцог послали нарочного за маркграфом Карлом, старшим братом Иоганна. Ну, тот умом не обижен. А ведь его оторвали от важных дел. Конечно, он явился в  Тироль недовольный, но выслушал и невестку, и брата. И сказал: разумеется, герцогиня права. Нельзя отдавать Артезе серебряные рудники! А когда остался наедине с Иоганном, так его разнес, что Боже правый!
     ЕПИСКОП. И что же теперь?
     АББАТ. О, маркграф Карл оценил государственную мудрость госпожи Маргариты. И теперь из Богемии и Люксембурга пошли по всем европейским дворам слухи о ее дипломатическом искусстве. Конечно, официально страной по-прежнему управляет герцог Иоганн. (С торжеством). Но во всех государственных канцеляриях теперь известно: на самом деле горной страной единолично правит молодая герцогиня!
   ЕПИСКОП (тихо, задумчиво). Безобразная герцогиня…
   АББАТ. Пусть будет так. Но власть, настоящая власть теперь в ее руках!


    11.
     Маргарита, разряженная и набеленная, сидит в одной из приемных комнат замка Тироль. Входит фон Ротенбург.
     ФОН РОТЕНБУРГ (с поклоном). Агнесса фон Флавон!
     МАРГАРИТА. Проси.
     Фрейлина выходит, появляется Агнесса. Она в трауре. Приседает в реверансе.
     МАРГАРИТА (сдержанно, но приветливо). Добрый день, фрейлейн. Прошу вас сесть.
     АГНЕССА. Благодарю, госпожа герцогиня.
     Садится на диван напротив Маргариты.
     МАРГАРИТА (тепло). Я соболезную от всей души вам и вашим сестрам, госпожа фон Флавон. Потерять мать – всегда величайшее горе для семьи. Мне очень жаль, что вы и ваши сестры осиротели. Король Генрих, мой покойный отец, всегда благожелательно относился к семье покойного Петера фон Флавон. Прискорбно, что, кажется, юридическая сторона говорит не в пользу вас и ваших сестер.
     АГНЕССА. Да, сударыня. За нас многие пытались вступиться. Видите ли, его величество Генрих покровительствовал нам, и, пока матушка была жива, мы чувствовали себя относительно спокойно. Но теперь епископ Хурский возобновил свои былые притязания на наши западные владения. А епископ Бриксенский требует возврата замков и угодий Тауферс и Вельтурнс.  Возможно, у него есть для этого основания, но мы…
     Не без «картинности» прижимает платок к глазам.
     МАРГАРИТА. Я вас понимаю, фрейлейн, и была бы рада помочь. Но не я принимаю и выношу решения. Для этого существует мой супруг, герцог Иоганн. Насколько мне известно, вы уже засвидетельствовали ему свое почтение, и он отнесся к вам весьма благосклонно. Однако окончательное решение им еще не принято. Что же касается меня, то я лично готова оказать вам поддержку из своих собственных средств – от всего сердца.
     АГНЕССА (с некоторым вызовом). Весьма благодарна вам, госпожа герцогиня. Но, по моему скромному мнению, обстоятельства складываются не так уж плохо. По крайней мере, герцог Иоганн был ко мне очень милостив и утешил меня.
     МАРГАРИТА (с загадочной улыбкой). О, герцог любит утешать красивых молодым дам. Ведь вам так идет черный траурный цвет, не так ли? Он выгодно оттеняет ослепительную белизну и мягкий румянец вашего лица и точно подчеркивает темную голубизну ваших глаз.
     АГНЕССА (с невинным видом). Ваш наряд тоже подчеркивает вашу властную значительность, госпожа герцогиня. К вашим медно-рыжим волосам так идет эта бриллиантовая диадема! А сиреневое платье столь соответствует цвету вашего лица! И даже делает вас стройней.
     МАРГАРИТА (сжавшись, сухо). Благодарю, за комплимент, однако ни в моем лице, ни в моей фигуре нет ничего благородного и значительного. Впрочем, ваше дело еще не решено. На днях будет заслушано мнение сведущих лиц, и всё, что говорит в пользу сестер фон Флавон, будет милостиво принято во внимание.
     АГНЕССА (вставая). Благодарю вас, госпожа герцогиня.
     МАРГАРИТА. Всего доброго, фрейлейн Агнесса.
     Агнесса выходит.
Гильдхен!
     Из боковой комнаты выходит фрау фон Ротенбург.
Ты всё слышала. Как тебе эта белокурая красавица?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Похоже, она не почитает вас, как д`олжно, госпожа герцогиня.
     МАРГАРИТА. Ну, этого я от нее и не ждала. Не увидела ли ты в ней чего-нибудь еще?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Ничего, кроме кичливости… довольно умеренной… и… какого-то коварства, что ли.
     МАРГАРИТА. Бог с ней. Пусть будет кичлива и коварна, Гильдхен, - лишь бы не становилась мне поперек дороги. Что делать! Почти все красавицы кичливы и коварны.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Госпожа! Дочь фрау фон Лодрон, Эльза, очень хороша собой, ничуть не хуже госпожи Агнессы, только в другом роде. Но она искренне любит вас и чтит как свою государыню и повелительницу, и никогда не позволила бы себе…
     МАРГАРИТА. Довольно, Гильдхен. Да благословит Бог Эльзу, это прекрасное дитя. Что же касается Агнессы фон Флавон… посмотрим, что`  будет дальше.

     12.
     Крэтиен де Лаферт и Агнесса неожиданно сталкиваются во дворе замка Тироль.
     АГНЕССА. Ах! Господин Крэтиен, право, вы меня напугали.
     КРЭТИЕН. Простите, сударыня. Позвольте выразить вам соболезнование по поводу кончины вашей матушки.
     АГНЕССА. Да, благодарю вас. Ужасная кончина! Собирать альпийские цветы – и вдруг упасть в пропасть, разбиться насмерть… избави Боже!
     КРЭТИЕН (любуясь ею, сочувственно). Да, не дай Бог! (осторожно) Вы собираетесь домой?
     АГНЕССА (со вздохом). Куда же мне еще?
     КРЭТИЕН. Позвольте проводить вас.
     АГНЕССА (с улыбкой). Позволяю, господин де Лаферт. Ведь вы теперь адъютант герцога Иоганна?
     КРЭТИЕН (искренне). Что бы я ни дал, чтобы избежать такой чести! Он только и ждет, чтобы я подал ему повод прогнать меня.
     АГНЕССА. Это было бы очень обидно. Кажется, вы из дворянской французской семьи?
     КРЭТИЕН. Да, обедневшей. В походах короля Иоганна я сражаюсь, не щадя себя. Но ничем особенно не отличился. Впрочем, лучше быть при Иоганне Люксембуржце, отце нашего герцога, или поступить на службу к королю Кастильскому. Ведь в битвах с маврами можно добыть и деньги, и славу!
     АГНЕССА (кокетливо). Какой вы мужественный, храбрый рыцарь! А герцогиня что же? Разве она не благоволит к вам?
     КРЭТИЕН (тепло). Герцогиня – о, благослови ее Бог, госпожа Агнесса! Она делает для меня всё, что может, но, к сожалению, она может не много. Ее глубокий ум и мудрая политика снискали себе славу при всех европейских дворах. Право, не знаю, что бы я делал без нее.
     АГНЕССА (смеясь). Конечно, умерли бы! Впрочем, разве мыслимо ломать копья за… м-м… за даму с такой внешностью?
     КРЭТИЕН (улыбаясь в ответ). За вас, госпожа Агнесса, я преломил бы копье с кем угодно.
      АГНЕССА (кокетливо). Не верю!
      КРЭТИЕН. Я вам докажу! Вы же знаете, у меня большие возможности. Я в милости у госпожи герцогини, она добра ко мне. Она дает мне небольшие, но очень важные поручения. И я предан ей всей душой.
     АГНЕССА (игриво). А мне` вы преданы?
     КРЭТИЕН. Всем сердцем!
     АГНЕССА. Как же так: герцогине вы преданы всей душой, а мне всем сердцем? Объясните разницу!
     КРЭТИЕН. О, разница велика! Я… я… (Смущается). Позвольте мне сопровождать вас!
     АГНЕССА (весело).  Я же вам уже сказала: с удовольствием!
     Берет его за руку и увлекает за собой.

     12.
     Иоганн собирается на охоту.
     ИОГАНН (слуге). Рихард! Видел ли ты Агнессу фон Флавон?
     СЛУГА. Как же, видел, ваша светлость!
     ИОГАНН. Вот это женщина! До чего ей идет черный цвет! Ты заметил?
     СЛУГА. Как же, ваша милость! И то заметил.
     ИОГАНН. Она была такой прекрасной в своей скорби! Как покорно она стояла передо мной на коленях, какой умоляющий был у нее взгляд. И в то же время манящий… А глаза темно-голубые, и кожа – светлая, как розовый снег. И до чего она стройная, белокурая, нежная!
     СЛУГА. Как же, ваша светлость. Предостойная дама, госпожа Агнесса фон Флавон.
     ИОГАНН (увлекаясь). Так повелел сам Бог, Рихард! Пусть та, другая, безобразная, лает на меня. А эта, нежная, прелестная, красивейшая женщина Тироля склонилась передо мной – и смотрела на меня смиренным, преданным, полным доверия взглядом. Она явно ко мне неравнодушна, Рихард. Ты заметил?
     СЛУГА. Как же, господин герцог! И то заметил.
     ИОГАНН (благодушно поддразнивает). «Как же, как же»! Да ты хоть другие слова знаешь, или совсем неучен?
    СЛУГА (растерянно). Как же, ваша светлость. Совсем неучен.
     ИОГАНН (смеется, хлопает его по плечу). Черт с тобой! Ты добрый малый, и нечего тебе забивать голову всяким там учением. Хватит с меня моей ученой жены, черти б ее унесли. (Доверчиво). Ты дуралей, Рихард; значит, ты мне настоящий друг, и других мне не надо: они только портят кровь добрым людям. Позови-ка сокольничего!
     СЛУГА. Слушаю, ваша милость.
     Уходит.

     13.
     Маргарита и герцог Иоганн сидят в одной из комнат. Рядом сидит секретарь герцога.
     ИОГАНН (продолжая спор, жене). Всё-таки я считаю, что поместья следует оставить сестрам фон Флавон.
     МАРГАРИТА (спокойно, отстраненно). Вряд ли это возможно, господин герцог. Вспомните, сколь многим мы обязаны епископам Хурскому и Бриксенскому. К тому же, увеличение их владений и доходов, конечно, самым ощутимым образом скажется на пополнении государственной казны. Помимо этого в лицах обоих епископов мы будем иметь более надежных союзников, чем имели до сих пор, для переговоров с Ватиканом.  Вы сами знаете, сколь важны для нас эти переговоры; нам следует ценить хороших дипломатов.
     ИОГАНН (грубо). Что же вы предлагаете? Совсем лишить крова трех осиротевших девушек?
     МАРГАРИТА (спокойно). Почему же? Сестрам фон Флавон останется прекрасный замок Вельтурнс. Их западные владения мы по справедливости вернем епископу Хурскому, а Тауферс – епископу Бриксенскому с тем условием, чтобы епископ мог передавать его в ленное владение только лицу, предложенному вами, господин герцог.
     ИОГАНН. Можно подумать, госпожа герцогиня, вы дадите мне возможность предложить Тауферс действительно достойному человеку!
     МАРГАРИТА. Мы с вами вместе предложим епископу нового, достойного хозяина Тауферса. Мне бы хотелось, чтобы Тауферс перешел во владение рыцаря Крэтиена де Лаферта.
     ИОГАНН (возмущенно). Что?! Посадить в это великолепное поместье голодранца, лицемера, который как будто воды не замутит, а сам, дорвавшись до власти, нападет из-за угла? Нет, не бывать этому! Еще чего не хватало: Тауферс -  де Лаферту!
     МАРГАРИТА (настойчиво). И всё-таки я предлагаю господина де Лаферта. Вы, герцог Каринтский и граф Тирольский, не можете позволить себе быть скупым. (Мягко). Разве можно так долго пользоваться услугами человека, а потом поступить, как скряга и выжига? Если господин де Лаферт без награды и благодарности уйдет теперь к другому двору, я сама буду опозорена столь низкой скаредностью.
     ИОГАНН. Нет, нет, не желаю и слушать!
     МАРГАРИТА. Как вам будет угодно. Но в таком случае мне придется призвать для окончательного решения этого вопроса маркграфа Карла, вашего старшего брата.
     ИОГАНН. Бог знает, что` вы придумаете: звать Карла! Я еще не успел по нему соскучиться. Черт с вами, сажайте в Тауферс кого хотите. В конце концов, на свете не один Тауферс.
     МАРГАРИТА. Я тоже так думаю.
     ИОГАНН (секретарю). Чего зеваешь! Пиши указ. Пусть Крэтиен подавится своим Тауферсом! (Маргарите). Да и вы тоже! Да, вы тоже!
     МАРГАРИТА. Благодарю за доброе пожелание, господин герцог.
    
     14.
     Маргарита в одной из приемных комнат.
     ФОН РОТЕНБУРГ (докладывает). Господин Крэтиен де Лаферт!
     МАРГАРИТА. Проси.
     Входит Крэтиен и кланяется герцогине.
(Тепло). Добрый день, Крэтиен. Я хочу сообщить вам приятную новость. Наш добрый епископ Бриксенский отдает вам в лен замок и округ Тауферс. Отныне вы хозяин богатого поместья.
     Крэтиен опускается на одно колено перед герцогиней и целует ее руку.
     КРЭТИЕН (волнуясь, восхищенно). Госпожа герцогиня! Всемилостивейшая, дорогая госпожа герцогиня! Вам моя душа, вам моя жизнь!
     МАРГАРИТА (с улыбкой). Покажите себя на деле, господин фон Тауферс! Ваш успех будет мне гордостью, а неудача позором.
   
     15.
     Замок тирольского барона Фолькмара фон Бургшталь. За накрытым столом сидят гости: Шенна, Гуфидаун, Ротенбург, Виллардерс и еще несколько человек.
     ВИЛЛАНДЕРС. Где же хозяин?
     ШЕННА. Сейчас придет.
     РОТЕНБУРГ. Зачем он позвал нас?
     ВИЛЛАНДЕРС. Уж точно не из гостеприимства. (Неодобрительно оглядывает неуютный зал). До чего здесь душно, и потолки низкие! На стенах ничего, кроме чадящих факелов, окна заколочены досками! Кто же так живет?
     ШЕННА (смеясь). Наш друг фон Бургшталь презирает такие новшества как оконные стекла.
     РОТЕНБУРГ. Право, точно в погребе сидишь, так всё черно от копоти. Камин-то вовсю пылает – и понапрасну. Такой зал не натопишь! (С досадой). Что за дом! С одного боку мерзнешь, с другого поджариваешься.
     ШЕННА. Ничего, зато у господина Бургшталя вина отменные, и блюда одно другого вкуснее.
     ВИЛЛАНДЕРС. Да, с этим не поспоришь.
     Входит фон Бургшталь, угрюмый, грузный человек.
Вот и Фолькмар.
     КТО-ТО. Вот и хозяин.
     БУРГШТАЛЬ (садясь, отрывисто). Рад вас всех видеть. Угощайтесь.
     ШЕННА. Ваше здоровье, Фолькмар!
     Все пьют.
     БУРГШТАЛЬ (ворчливо). Весьма признателен. Вы тоже будьте здоровы. (Пьет и ест; насмешливо). Не хочет ли кто-нибудь поднять кубок за здоровье Люксембургов?
     РОТЕНБУРГ (вскипая). Пить за этих грабителей, чтоб им пусто было?! Присвоили себе наш Тироль и герцогиню Маргариту – и куражатся. Стоило мне не заплатить им вовремя подать, как они разрушили мой замок Лаймбург! Отличный был дом под Кальтерном. Его строили три поколения моих предков! А епископ Триентский с этим волчонком Иоганном всё разорили! Ну, пусть бы они взяли в залог часть пашен, виноградников, деревню. Так нет, разрушили отличный замок, чтобы им пусто было! И госпожа Маргарита выразила мне сочувствие. Потому что она наша государыня, коренная тиролька, дочь короля Генриха! А эти чужаки, богемцы, Люксембурги – ничего они не понимают. Им дано только топтать, угнетать, разрушать! Выжимают из нас все соки, точно мы им какая-нибудь Богемия! (Стучит кулаком по столу). Язычники, варвары! И ведь знаю я: король Иоганн Люксембуржец собирался отдать Тироль в обмен на Бранденбург!
    ВИЛЛАНДЕРС. Потише, граф. Всё же Люксембурги соблюдают договор и не позволяют чужеземцам занимать важнейшие посты в стране. Нельзя отрицать, что Фолькмар фон Бургшталь (кивает на Бургшталя) – ландесгауптман, а вы, господин фон Ротенбург, - ландсгофмейстер. Чего вы, собственно, хотите?
     РОТЕНБУРГ. Вы, должно быть, считаете меня дураком, уважаемый барон? Ландсгофмейстер! Ландесгауптман! Да самый последний крестьянин в Тироле уже раскусил, что всё это только титулы, звонкие слова! Известно, кто` на самом деле управляет страной! Конечно, этот плосконосый богемец Николай Триентский, который и слова не знает по-тирольски, и герцог Иоганн, злобный, трусливый волчонок!
     ГУФИДАУН (укоризненно). Разве можно так говорить про законного государя? Он избран Богом!
     РОТЕНБУРГ. Вздор, Бертхольд! Он избран не Богом, а людьми. Людь-ми. Причем, нашими врагами.
     ГУФИДАУН. Господа, наша беседа пахнет бунтом!
     ВИЛЛАНДЕРС. Ничего подобного. Разве что превосходным вином, которого господин Ротенбург немного перебрал. (Неожиданно и осторожно). А впрочем, все мы здесь тирольцы – и чувствуем верно. Законная династия, выросшая на родной земле и в родном воздухе, Самим Богом предназначена властвовать над Тиролем.
     РОТЕНБУРГ (горячо подхватывает). Да, да! Пусть Люксембурги правят там, куда их посадил Бог или черт, уж не знаю: словом, в Люксембурге. А то, что они сидят и правят в Тироле – это дело человеческих рук, а не Божьих; это ошибка. От нас, дворян, в свое время, после смерти короля, зависело положение в стране; мы были вольны впустить в страну Габсбурга, Виттельсбаха, Люксембурга! Ясно, что Тиролем может править только тот, кого захотят сами тирольцы. Мы верны нашей герцогине. Но с герцогом Иоганном мы связаны не соизволением Божьим, а лишь договором. Иоганн и его богемцы плохо выполняли свою часть договора. Поэтому он, как бы, расторгнут, потерял силу.
     Гости и хозяин переглядываются между собой. Гуфидаун растерян, Шенна спокоен, на лицах остальных волнение и азарт.
     ВИЛЛАНДЕРС (осторожно). Но ведь герцогиня Маргарита – законная супруга герцога Иоганна. Как отделить нашу правительницу и священный долг верноподданства от Люксембургов?
     ШЕННА (неторопливо, мягко). Позвольте, я скажу, господа, о том, что мне более менее известно. Особенно счастливой герцогиню Маргариту назвать нельзя. Насколько я знаю, наследника, продолжателя династии, ни ей, ни стране от герцога Иоганна ждать не приходится. И нужно думать, дело вовсе не в ней. У покойного короля Генриха довольно побочных детей; госпожа герцогиня унаследовала здоровье своего отца. Но как герцогиня она может позволить себе иметь только законных детей. Прошу вас всех задуматься над моими словами и взвесить их.
     ВИЛЛАНДЕРС. Мы поняли вас, господин фон Шенна. Впрочем, между нами ничего не сказано, ничего не решено. Мы просто представили себе лучшее, более национальное правительство, И, конечно, все мы непоколебимо верны данной нам Богом герцогине Маргарите. Возможно, уместно было бы спросить о ее мнении и желаниях. Господин фон Шенна, вы ближе всех госпоже герцогине, вы пользуетесь ее особым доверием. К тому же, вы искусный дипломат. Не возьмете ли вы на себя эту задачу?
      Шенна молча кланяется. Бароны принимаются шумно обсуждать детали предстоящего заговора.

     16.
     Маргарита и фрау фон Ротенбург в саду замка Тироль.
     МАРГАРИТА. Гильдхен, не правда ли, мой супруг – тиран, властолюбивое чудовище, стремящееся меня уничтожить?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Что вы, госпожа герцогиня. Ваш супруг просто скрытный, невоспитанный мальчик.
     МАРГАРИТА. Нет, Гильдхен, я чувствую: он тиран! Недаром он внук римского императора! А Крэтиен… он стал для меня и Тристаном, и Ланцелотом, и Рыцарем со львом. Теперь я, наконец, поняла стихи, которые так любит господин фон Шенна. Крэтиен герой, Гильдхен. Я чувствую: он бы мог совершить подвиг. И… он любит меня так же, как я его.
     ФОН РОТЕНБУРГ (мягко). Я бы так не сказала. Он даже не подозревает о ваших чувствах к нему. Просто благодарен вам за Тауферс.
     МАРГАРИТА. Нет, ты просто не видишь, не понимаешь. Наши с ним души чувствуют, слышат друг друга. У обычных женщин и любовь обычная, пошлая, земная. У нас же с Крэтиеном всё чисто и возвышенно. Его глаза и слова, один звук его голоса столько говорят мне! Чувствуешь ли ты теплый ветер? Он дует из Италии, Гильдхен. Миндальные и персиковые деревья расцветают, и душа моя расцветает вместе с ними. Да будет благословенно мое безобразие, я приветствую его! Приветствую княжеский венец и скипетр, даровавшие мне истинную, возвышенную любовь! Крэтиен постигает мою сущность, Гильдхен! Он знает: под внешней оболочкой я нежна и полна прелести. Да, мы редко видимся, мы почти не разговариваем, но духом мы единое целое! Он не честолюбив; `я буду честолюбива за него. Я виновата в том, что до сих пор он остается ничтожным в глазах света. Я предоставлю ему случай возвыситься. Таков мой долг. Люди должны узнать его мужество, его великую душу. Я позабочусь об этом!
    
     17.
     Агнесса фон Флавон и Крэтиен де Лаферт в замке Тауферс.
     АГНЕССА. Благодарю за чудесный обед, господин де Лаферт. Очень жаль, что я, вероятно, в последний раз посещаю Тироль.
     КРЭТИЕН (встревоженно). В последний раз, фрейлейн фон Флавон?
     АГНЕССА (беззаботно). Да. Вы очень милый юноша, и беседы с вами доставляли мне истинное удовольствие. Но, как вы знаете, моя старшая сестра Марихен вышла замуж год назад – за рыцаря баварца; помните, я вам говорила?
     КРЭТИЕН. Помню. Дай ей Бог счастья. Но при чем тут вы?
     АГНЕССА. А при том, мой милый рыцарь и сосед, что  теперь моя очередь. Я вовсе не хочу, чтобы моя младшая сестра Анхен вышла замуж прежде меня. В благочестивых семьях так не водится. (С улыбкой). Тем более, что есть подходящая партия. За меня сватается некий итальянец, Джулио из Падуи.
     КРЭТИЕН (с сердцем). Он похож на полуидиота.
     АГНЕССА (смеясь). О, да вы, кажется, ревнуете, господин де Лаферт! Нельзя, я не разрешаю! (Кокетливо грозит ему пальцем, потом становится серьезной). Он очень богат. Его дядюшка – капитан Падуи, а самому синьору Джулио принадлежат богатейшие земли на побережье озера Комо, в Ломбардии. Мне не следует пропускать такой партии.
     КРЭТИЕН. Но разве вы не будете скучать по Тиролю? И по вот этому замку, по Тауферсу? Ведь раньше он принадлежал вам.
     АГНЕССА. Но теперь он мне не принадлежит, не так ли? Конечно, я буду скучать по милому Тиролю и по вам, галантнейшему и красивейшему рыцарю всего христианского мира! Но что поделаешь, друг мой. Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Необходимо как-то устраиваться в жизни.
     КРЭТИЕН (берет ее за руки). Госпожа фон Флавон… (Волнуясь). Агнесса… ведь этот замок до сих пор принадлежит вам. Да, он принадлежит вам, пока я живу и дышу. Не согласитесь ли вы поселиться здесь, со мной, на правах моей супруги?
     АГНЕССА (прикидываясь удивленной и испуганной). О!..
     КРЭТИЕН (торопливо и умоляюще). Не пугайтесь, ради Бога!
     АГНЕССА (в сторону). Вот наивный болван!
     КРЭТИЕН. Что вы сказали?
     АГНЕССА. Я говорю: Боже мой, Боже мой! (С робостью в голосе). Неужели вы меня  любите, господин де Лаферт?
     КРЭТИЕН. Давно люблю, Агнесса! Больше жизни!
     АГНЕССА. Ах, я вся дрожу… но отчего же вы раньше молчали?
     КРЭТИЕН. Я не смел вам признаться. Вы такая чудесная, такая красавица. И - сама нежность и хрупкость. С вами нужно быть очень бережным; вы подобны сказочной фее.
     АГНЕССА. О… я, право, так смущена… милый Крэтиен… но как же госпожа герцогиня?
     КРЭТИЕН (удивленно). При чем здесь госпожа герцогиня?
     АГНЕССА. Вы у нее в особой милости.
     КРЭТИЕН (простодушно). Да, ее светлость очень ценит меня. Даже, я сказал бы, выделяет среди многих. Послушайте, Агнесса! (Понижая голос). Я всё вам расскажу. Госпожа герцогиня поставила меня во главе заговора против герцога Иоганна… да, да, поставила. Чему вы улыбаетесь?
     АГНЕССА. Так… просто до сих пор не верю своему счастью, что вы любите меня. Но, пожалуйста, продолжайте про заговор!
     КРЭТИЕН. Вам действительно это интересно?
     АГНЕССА (с нежностью). Я само любопытство, милый Крэтиен. (Лукаво и кокетливо). И, пожалуй, я останусь в Тауферсе, если вы мне всё расскажете!

     17.
     Агнесса дома, в Вельтурнсе. Рядом с ней ее служанка Трудхен.
     ТРУДХЕН (помогая Агнессе переодеться). И вы пойдете замуж за господина Лаферта, фрейлейн?
     АГНЕССА. Конечно, пойду! (Посмеивается). Вот будет удар для безобразной герцогини! Спору нет, господин де Лаферт красивый юноша, не то, что наши неотесанные тирольские бароны. Да и Тауферс богатое поместье; было бы чудесно вернуть его. Но мои волосы, глаза и вообще вся я – это стоит десяти таких поместий! Я могла бы царить в Италии на положении супруги какого-нибудь Висконти или Ск`ала! Так я думала вначале.
     ТРУДХЕН. А потом?
     АГНЕССА. А потом, когда я кое-что узнала, я поняла: гораздо большее торжество – стать супругой Крэтиена де Лаферта! Да! Вырвать его из рук безобразной. Вот это была бы победа. Маргарита безобразна, но она герцогиня. Как она боролась за Крэтиена, а он и не догадывается об этом! Сколько сил она приложила, чтобы приручить его! А вот мне, красавице, оказалось достаточно только поманить его пальцем, как он тут же упал к моим ногам. (Смеется; с торжеством). Да, я стану его женой! И безобразная герцогиня будет обязана именно МОЕМУ мужу своим освобождением! Тогда она уж никуда не денется, ей придется признать мой авторитет. На свадьбу он ее не хочет звать. Что ж, так и лучше. Тем неожиданней станет для нее сюрприз – и тем больше мое торжество. Только никому ни слова, Трудхен!
     ТРУДХЕН. Что вы, фрейлейн! Буду молчать, как могила. Да и разве я в барских делах что понимаю!
     АГНЕССА. Притворяйся! Будто я тебя не знаю. Но молчать ты действительно умеешь .


    18.
     Иоганн и Маргарита в одной из комнат замка Тироль. Иоганн в полном боевом вооружении.
     МАРГАРИТА (спокойно и отстраненно). До свидания, господин герцог. Полагаю, ваш отец и мой свекор король Иоганн обретут в вашем лице и в лице маркграфа Карла необходимую поддержку, дабы польская война возымела удачное завершение.
    ИОГАНН (раздраженно и язвительно). До чего же вы любите витиевато выражаться, ваша светлость! И никогда не поймешь, какой черт скрывается за вашей высокомерной учтивостью!
     МАРГАРИТА (ровно). Кажется, я ничем не обидела вас.
     ИОГАНН. Ваше счастье. Бог знает, что` я найду здесь, когда вернусь! Да, воображаю себе, что начнется в Тироле в мое отсутствие – полный беспорядок! Разве вы сможете править без меня, как подобает? На примере Тауферса видно, каковы результаты вашего правления, когда вы действуете вразрез с моими распоряжениями.
     МАРГАРИТА (не удержавшись). Тауферса?
     ИОГАНН. Ну да. Агнесса хоть так да вернула себе замок. Можно было ей просто оставить его, а не ждать, когда она выйдет замуж за Крэтиена де Лаферта. Прощайте.
     Уходит.
     МАРГАРИТА (оставшись одна, монотонно). Вышла замуж за Крэтиена де Лаферта. Агнесса фон Флавон. О, вот оно как. Вот оно как…
     Пауза.
Господи! Кто еще бывал так обманут, как я? Томным голосом он говорил со мной, смотрел на меня преданным взглядом, внушил мне уверенность, что для него ничто мое безобразие! Притворился, будто чувствует, любит, ценит мою душу. А на самом деле предал меня ради красивой пустой личины. Наверно, они с Агнессой сейчас смеются надо мной! (Жёстко). Хитро он всё подстроил, ничего не скажешь. Дорого заставил заплатить себе за комедиантство. Такой ценой, как Тауферс, можно было купить себе шутов и скоморохов всего государства! (Распаляясь). А теперь он еще милостиво позволил мне поставить его во главе заговора против Люксембургов. Вероятно, метит в бургграфы или ландесгауптманы. Недаром он скрыл от меня свой брак с этой красивой глупой бабочкой. Если бы переворот удался, в его руках очутилась бы немалая власть. Конечно, в этом случае он мог бы не страшиться моего гнева. Мог бы хозяйничать в Тироле как избавитель от иноземцев даже против моей воли!
     (В ярости). Как, должно быть, они с Агнессой издевались надо мной, глупой безобразной герцогиней, над дурой, поверившей, что подарками да утонченными переживаниями можно заставить забыть о том, что я безобразна! В самом деле, до чего я глупа и смешна. Как я могла хотя бы минуту подумать, будто для мужчины самая лучезарная душа может значить больше, чем выпяченный рот, косые зубы, дряблая кожа! Ненавижу ли я Агнессу, эту улыбающуюся красавицу? Нет. Ведь другой она и быть не может. Хорошо красоте улыбаться. Но он, Крэтиен! Какая ложь! Какими глазами смотрел он на меня, каким голосом говорил! И Господь допустил это, и земля не разверзлась! (Кричит в отчаянье). Пес! Обманщик! Гнусный лжец!
     Рыдает, стуча кулаком по столу, бессвязно выкрикивая что-то.
(Постепенно успокаиваясь, с грозной улыбкой). Но я знаю, что` делать. Я разрушу заговор. Я предупрежу мужа, его регента и прочих анонимными письмами. Напишу, что в стране заговор, назову несколько имен, в том числе, и имя Крэтиена. Разумеется, придется пожертвовать несколькими баронами; всё равно они действуют больше в своих интересах, чем в моих. Ничего не поделаешь. Лес рубят, щепки летят. Для меня главное сохранит фон Шенна, Бургшталя, Вилландерса, Гуфидауна. Если большинство мужчин не видит во мне человека, почему я должна видеть в них людей? А отомстить необходимо. Пусть и мне достанется, зато Крэтиен… Иоганн не пощадит его. На сей раз восстание будет подавлено. Пускай! Зато я восторжествую над обманщиком и его красавицей. Я покажу им, на что способна обманутая безобразная герцогиня!
    Садится за стол почти спокойная, принимается писать письма.
    
    18.
     Герцог Иоганн в замке епископа Триентского, в Зоннебурге.
     ЕПИСКОП ТРИЕНТСКИЙ (беря в руки свитки, продолжая беседу). Да, да, господин герцог, эти письма поступили ко мне со всех концов страны – и все без подписи. А то, что вы велели пытать баронов и молодого Альберта, незаконного сына Генриха… что ж, бывают ситуации, когда без этого невозможно обойтись.
     ИОГАНН. Еще бы это было возможно! Нам с братом пришлось вернуться в Тироль. Благодарю, ваше преосвященство, что вовремя известили нас. Слава Богу, что именно вы мой регент! Я уговорил брата Карла ехать вслед за отцом в Польшу, чтобы поддержать его, а сам… разумеется, теперь я должен остаться здесь, чтобы навести порядок. (С горечью). Я это чувствовал! Я это знал! Стоит уехать и… вы видите, что` начинается. (Со злостью). Ненавидят они меня, эти тирольские дворяне! Всегда знал, что ненавидят. Но ТАКОГО даже я не ожидал. А я ли не подозрителен! Я ли не осторожен! Чуть не свергли с престола, едва не обвели вокруг пальца! Меня! Меня… (Негромко стонет сквозь зубы). А всё эта безобразная ведьма Маргарита с ее любимчиком де Лафертом. И фон Ротенбург! На что ему, мерзавцу, было жаловаться?! Кто бы стал трогать его замки, если бы он вовремя платил подати! О, я буду не я, если не сравняю с землей и остальные его поместья!
    ЕПИСКОП ТРИЕНТСКИЙ. Я считаю, государь, что Ротенбург – всего лишь отъявленный болван, а Крэтиен с Альбертом просто глупые мальчишки. Конечно, очевидно, что герцогиня – участница заговора, но… похоже, за всем этим стоят более умные головы, о которых мы не знаем.
     ИОГАНН. Я рад, что у нас есть протокол. Мы получили важные, ценные сведения. А что до умных голов, то, по моему мнению, в Тироле их нет, не было и быть не может.
     ЕПИСКОП ТРИЕНТСКИЙ. Но они должны быть, государь. (Решительно). Нам следовало бы знать больше! Но те, которых вы пытали, большего просто не знают. И не могут знать.
     ИОГАНН (злобно радуясь). Ничего, зато у меня теперь есть доказательства, что против меня готовился заговор! И я вот этим протоколом (трясет свитком пергамента) отхлещу Маргариту по роже! Давно пора было это сделать!
     ЕПИСКОП ТРИЕНТСКИЙ (не без иронии). Уверены ли вы, государь, что таким способом род Люксембургов укрепит свою власть в Тироле?
     ИОГАНН. Об этом не задумывался. Но я накажу ее! О, как я ее накажу!
     ЕПИСКОП ТРИЕНТСКИЙ (вздыхает). Государь! Если бы это дало благие результаты!

     19.
     Епископ Бриксенский в гостях у аббата Виктрингского.
     ЕПИСКОП. Так вы говорите, фон Ротенбург в темнице?
     АББАТ. Да, да, в темнице, в Люксембурге. Герцог Иоганн велел привести его к себе в лохмотьях связанного, таскал за бороду, бил по щекам. (Цитирует) «Века жестокого суть не постичь нам сознанием бедным». Герцог обещал разрушить и прочие его замки. Альберта фон Андрион тоже бросили в темницу. А Крэтиен де Лаферт… герцог отрубил ему голову.
     ЕПИСКОП. Да. Я видел ее на воротах в Меране.
     АББАТ. Сначала его голову принесли в комнату герцогини Маргариты, посаженной под домашний арест. Это было жестоко; ведь она любила этого юношу куда больше, чем Агнесса фон Флавон.
     ЕПИСКОП. Может, эта любовь каким-то образом связана с провалившимся заговором?
     АББАТ. Всё может быть. (Вздыхает). На следующий день после того, как ей принесли голову Крэтиена, она заболела горячкой. Слава Милосердному Богу, мне позволено было ходить за ней. В бреду она металась и несколько раз позвала его… Крэтиена. Потом пришла в себя. Первое, что она произнесла, было: «Герцог убил его». Она говорила спокойно и монотонно. Потом добавила: «Он был безобразнее меня. Самое безобразное, но живое не так безобразно, как мертвое. А красавица теперь тоже не много с него получит. Мужем без головы не похвастаешься». И заплакала. Как она плакала, друг мой: горько, безнадежно. Так плачут маленькие дети, которых бросили.
     ЕПИСКОП (с некоторым осуждением). Если бы она наказала только себя! Но Крэтиен, Ротенбург, Альберт пали жертвами ее безрассудной ревности. Что толку теперь плакать. Она, можно сказать, своими руками убила единокровного брата, любимого человека и еще нескольких верных ей людей! Ведь это она, она писала анонимные письма в Триент, я это чувствую!
     АББАТ. Не осуждайте ее, ваше преосвященство. (Задумчиво). Несчастная женщина способна на многое, особенно если она облечена властью. Но без Божьей воли ничего не бывает. Тем более, что душой она пострадала едва ли не сильнее других.
     ЕПИСКОП. Но фрау фон Ротенбург! Ее муж унижен, ограблен, в тюрьме!..
     АББАТ. Меня допускают к герцогине. И она обещала через меня своей фрейлине свободу для Ротенбурга и новые поместья для него же.
     ЕПИСКОП. Герцогиня думает о новом восстании?
     АББАТ. Не знаю. Сейчас она раскаивается в своей нелюбви к герцогу Иоганну, хотя и не особенно это показывает. Сдается мне, она хочет стать для него верной супругой. Но он, конечно же, никогда не пойдет ей навстречу, особенно после того, что произошло. И даже если бы он ей доверял, она ему совершенно не нужна.
     ЕПИСКОП (помолчав). Она по-прежнему под надзором?
    АББАТ. В общем-то еще да. Но неделю назад, после ее двухмесячного пребывания под домашним арестом, ей позволили навестить ее больную сестру, принцессу Адельгейду в монастыре Фрауенхимзее.  (Задумчиво). Похоже, герцогиня Маргарита знает теперь тверже всех монахинь, что всё земное – суета сует. Аббатиса назвала ее молодой герцогиней. А Маргарита ответила ей: вы в десять раз моложе меня, преподобная госпожа.
     ЕПИСКОП. А аббатиса?
     АББАТ. Не нам учить аббатису Марию достойным ответам. Она сказала нашей герцогине: «Дерево ведь не умирает, когда стоит зимой без листьев. Нет ничего мучительнее, но и ничего блаженнее, чем после оцепенения возвратиться к жизни». И добавила: «Вы бы спели с монахинями, молодая герцогиня». А когда герцогиня возвращалась в замок Тироль, Людвиг Баварский послал отряд пышной императорской охраны проводить ее до границ страны. Торжественное было шествие!
     ЕПИСКОП. Людвиг Баварский ничего не делает просто так.
     АББАТ. Разумеется. Между прочим, его сын, тоже Людвиг, - вдовец, хотя еще молод.
     ЕПИСКОП. Ах, вот оно что. Значит, заговор провалился не до конца, он просто отложен до более подходящего времени.
     АББАТ. Да, я полагаю. (Понижая голос). Если что, думаю, император сумеет склонить сына на брак с нашей герцогиней. Людвиг – не богемец. Баварец лучше богемца!
     ЕПИСКОП. Так-то оно так. Но ведь герцогиня Маргарита хочет вернуть себе герцога Иоганна.
     АББАТ. Было бы, что возвращать. (Вздохнув). Чего не терял, того не вернешь, как говорит пословица, ваше преосвященство.

     20.
     Агнесса в замке Тироль.
    СЛУГА. Господин герцог сейчас выйдет к вам, фрейлейн.
    Уходит.
    АГНЕССА (удрученно, сама себе). Да. Так вот каким ударом ответил на мой удар безобразная! Себя не пожалела. Она просто безумица! И что же мне теперь делать, вдове бунтовщика? Оставят мне Тауферс или нет? А может, и вовсе посадят в тюрьму. Боже, не допусти этого! (В страхе). Да, что угодно, только не это! Всё, всё против меня!
     Появляется Иоганн.
     ИОГАНН (насмешливо и раздраженно). Вы снова в трауре, фрау Агнесса! В прошлый раз вы потеряли мать, теперь мужа. Черный цвет вам по-прежнему к лицу, но... повторения приедаются, не правда ли? (Ядовито). Полагаю, при вас нет оружия? Мне теперь не мешает быть осторожным.
     АГНЕССА (всхлипывает). Господин герцог, вы были так милостивы ко мне в прошлый раз! А сейчас вы вдруг во мне усомнились. Конечно, у вас есть для этого основания, но… (Горячо). Поверьте, я и не подозревала о коварных планах моего мужа, о его государственной измене! Право, хорошо, что он умер. Кто способен так подло предать своего государя, может предать и свою жену. Господин герцог! (Доверительно). Я ведь никогда Крэтиена не любила. Да-да, ни минуты! Я вышла за него, только чтобы сохранить Тауферс и быть вблизи от вашей светлости!
     ИОГАНН. Не верю ни одному вашему слову! Все вы, женщины, скроены на один манер; от вас правды не дождешься. (Мягче). Впрочем, я не сражаюсь с дамами. Можете пока что оставить Тауферс себе, так и быть! (Похлопывает Агнессу по склоненной шее; бесцеремонно). На днях я заеду в Тауферс посмотреть, не затеваете ли вы там снова бунт. Но я приеду один, я ведь не боюсь!
     Уходит со смехом. Агнесса с облегчением крестится.

     21.
     Фон Шенна и Маргарита сидят в покоях герцогини.
     ШЕННА (продолжая беседу). Одним словом, не пугайтесь, госпожа Маргарита, если в ближайшие дни замок будет занят новым, усиленным гарнизоном. Если даже вы услышите крики, шум, звон оружия, не бойтесь. Вам лично ничего не угрожает.
     Пауза. Маргарита молчит.
(С некоторым удивлением). Вы не хотите знать, что всё это значит?
      МАРГАРИТА (безучастно). Нет, Шенна, не хочу.
      ШЕННА. Но вы, конечно, поняли меня, вы догадываетесь, что к чему.
      Пауза.
(Осторожно). Как бы вы посмотрели на брак с сыном Виттельсбаха Людвигом? Ему двадцать пять лет, он вдовец, весьма привлекательный молодой человек, далеко не трус, и для него на первом месте ум, а не внешность. Даже в женщинах.
     МАРГАРИТА (безучастно). Ум? А не душа?
     ШЕННА (с мягкой, дружеской улыбкой). Боюсь, это слово мало что для него значит. Он человек на редкость трезвый, деловой, лишенный романтики. Но зато верный супруг, и у него все задатки хорошего правителя и доброго семьянина.
     МАРГАРИТА (сухо, устало). Желаю ему счастья, но всё это совершенно меня не касается. Мне это не интересно, господин фон Шенна.
     ШЕННА. В самом деле. Вы столько пережили, госпожа герцогиня. Беды и печали ощутимо сказываются на вас. Не думайте, что я не понимаю, как тяжело вам пришлось в последнее время. (Беззаботно). А вот Агнесса фон Флавон просто цветет. Ее внешность и жизнерадостность только выигрывают от всякого несчастья. Недавно она снова посетила замок Тироль, дабы все, в том числе, и герцог Иоганн лишний раз убедились, что черный цвет ей весьма к лицу. Она даже собирается приехать погостить в замке Тироль – и, считаю, не будет торопиться с возвращением в Тауферс. (Задумчиво). Да, в этом отношении герцог Иоганн похож на своего отца и на вашего отца, доброго короля Генриха.
     Маргарита, выпрямившись, настороженно слушает. Она уже не кажется безучастной и усталой.
Впрочем, почему бы ему не подружиться с Агнессой фон Флавон? Она так красива, что вполне достойна стать официальной подругой его светлости.
     МАРГАРИТА (взволнованно). Шенна! Ведь вы мой друг. Как вы можете говорить мне это?
     ШЕННА (спокойно). Именно потому что я вам друг, я вам всё и рассказываю, госпожа Маргарита.
     МАРГАРИТА. Неужели это правда? (Встает, подходит к окну). Неужели я теперь в роли пленницы, а Агнесса в роли госпожи? Быть здесь, дышать одним воздухом с ней, находиться в тех же стенах… это невозможно. (Порывисто оборачиваясь). Ради Христа, господин фон Шенна, скажите мне всю правду!
     ШЕННА (пожимает плечами, сочувственно). А разве я не говорю ее, госпожа Маргарита? Да, герцог Иоганн пригласил в замок Тироль Агнессу фон Флавон. И поскольку я, Якоб фон Шенна, знаю эту даму довольно-таки хорошо, могу сказать с уверенностью: она примет приглашение.
     МАРГАРИТА. О, Шенна!
     В ее голосе тоска, отчаянье, горечь.
     ШЕННА (мягко, с пониманием). Ну, не убивайтесь так! Ведь не все средства исчерпаны. (Доверительно). Послушайте, каковы наши планы: мои и тирольской знати…
     МАРГАРИТА. Нет, нет, Шенна! Сейчас я не стану слушать. Просто не смогу. Прошу вас придти ко мне завтра утром.
     ШЕННА. Но…
     МАРГАРИТА (хрипло). Несколько часов ничего не изменят, а если и изменят… Словом, пожалуйста, явитесь ко мне завтра утром. Сейчас я не желаю, не хочу слушать решительно ничего! (Тише). Прошу вас, Шенна.
     ШЕННА (целует ее руку). Пусть будет по-вашему, госпожа Маргарита.

     22.
     Иоганн в своем кабинете в замке Тироль. Маргарита входит к нему.
     ИОГАНН (ворчливо). Ну, что еще?
     МАРГАРИТА. До меня дошли слухи, господин герцог, что вы намерены пригласить в замок Тироль Агнессу фон Флавон. Это правда? Вы в самом деле собираетесь это сделать: превратить мой замок в непотребный дом?
     ИОГАНН (с вызовом). Да, собираюсь. Да, могу себе это позволить! (Язвительно). Что, проняло, госпожа герцогиня? А ведь это наглость с вашей стороны! Вы не можете запретить мне эту женщину! Вы! С такой-то внешностью!
     МАРГАРИТА (спокойно, с затаенной болью). Я прошу вас подумать, господин герцог, что будут говорить в народе, что скажут при чужих дворах Европы, если вы здесь, в замке моего отца, который я принесла вам в приданое, будете держать меня, как пленницу, а Агнессу – как госпожу. Хочу также напомнить вам, что именно ее муж возглавил заговор против вас, во всяком случае, находился в числе зачинщиков мятежа. Как скоро фрау фон Флавон забыла смерть своего мужа! Прошу вас быть осторожным, господин герцог.
     ИОГАНН (злобно смеясь). Не лезь ко мне со своими предостережениями! Ты просто ревнивая дура. А что, если именно Агнесса предостерегла меня, разрушила твои чертовы интриги?
     МАРГАРИТА (порывисто). Да ведь это же `я предостерегла тебя! Я! Я!
     ИОГАНН (презрительно). Это вранье, хитрое и наглое. Стала бы ты сама себя подставлять под расправу и мешать своим баронам! Лови в свои дурацкие западни всяких там тирольских мужланов, а не меня! (Злорадно). Ага, наконец-то зацепило! Задело за живое! Значит, красавицу вон из дому? (Наступает на Маргариту). Как нож острый, что она здесь? Ну, так тем вернее она приедет! Тем скорей останется! Кататься верхом поеду с ней! На охоту поеду с ней! В Меран, Боцен, Триент поеду с ней! Я тебя проучу, жаба, гнусная тварь!
     Выходит прочь.
     МАРГАРИТА (одна). Что ж. Я так просто и честно говорила с ним, Господи: Ты видел это. Я еще раз распахнула дверь, которая могла бы привести его ко мне. Он должен был услышать. Но он глух и мерзок. Он выбрал сам. Господи, прости меня за то, на что я скоро решусь.
     Опускает голову.
    
     23.
     Шенна в комнате Маргариты.
     МАРГАРИТА (сидя за столом перед пергаментным свитком). Итак, Шенна,получается, я отдаюсь под защиту императора Людвига Виттельсбаха, одобряя решение своих баронов?
     ШЕННА. Именно так, госпожа Маргарита.
     МАРГАРИТА. Хорошо, я поняла.
     Подписывает пергамент, ставит печать.
     ШЕННА (деловито). Завтра герцог Иоганн уедет на охоту. Замок Тироль займут войска` баронов. Иоганна обратно не впустят. Когда он вернется и потребует, чтобы ему опустили мост, вы можете сами сообщить ему, что он отныне – никто и ничто в Тироле. Всё обойдется тихо, герцога и пальцем не тронут. Но никто во всем графстве не даст ему убежища. (С улыбкой). Если после этого герцог покинет страну, никто не станет ему препятствовать. На этот раз приняты все необходимые меры. Даже если герцога заранее предупредят, неудача исключена.
     МАРГАРИТА (устало). Поверьте, Шенна, на этот раз неожиданностей не будет.
     ШЕННА. Верю, госпожа герцогиня.
     Берет пергамент, прячет его и кланяется Маргарите.

    24.
    Иоганн возвращается с охоты в сопровождении своей свиты. Воет ветер, взметая сухие листья.
     ИОГАНН (ёжась, слуге). Ну и погодка, черт ее дери! Туман, дождь, ветер. А ведь с утра было так ясно и солнечно.
     СЛУГА. Как же, ваша милость! Прямо-таки точно лето было.
     ИОГАНН. Ну, лето не лето, а всё-таки было тихо, безветренно. (Раздраженно). Какая непостоянная погода в этих горах. Да еще и мой любимый сокол улетел. Норвежский! Чтоб черти взяли этого идиота сокольничего! Где он там… (Находит глазами сокольничего). Фридрих! (Грозит ему кулаком). У, подлец! Если завтра не найдешь мне птицу, пойдешь на дыбу, слышишь?
     СЛУГА (успокаивает герцога). Да он найдет, ваша милость, право, найдет. (Мирным голосом). Сейчас вернемся домой; ваша светлость выпьет горячего пива, согреется.
     ИОГАНН. Да, слава Богу, мы почти у замка Тироль. Вон он. Скорей бы там очутиться. Но почему поднят мост? Вот нерадивые олухи! Кого боятся? (Насмешливо). Нашествия госпожи Агнессы фон Флавон? Ничего, без меня она там не появится.
     СЛУГА. Как же, ваша милость! Без вас нипочем.
     ИОГАНН. Вот именно. Какого ж лешего они подняли мост?
     СЛУГА. Должно быть, по ошибке.
     ИОГАНН. Сейчас я покажу им ошибку.
     Останавливается у рва с водой, который преграждает путь к замку. Трубит в рог. На противоположной стороне рва появляется караульный.
 (Кричит). Эй, ты, болван, опусти мост.
     КАРАУЛЬНЫЙ. Я не получал приказ впускать вашу светлость.
     ИОГАНН (в изумлении, постепенно перерастающем в гнев). Что?! Что ты сказал?! А ну, немедленно опусти мост, паршивый пес! Да кто ты такой? Порки хочешь, пытки? Я тебе покажу! Опусти мост сию же минуту! Слышишь меня?
     КАРАУЛЬНЫЙ (спокойно). Не велено.
     ИОГАНН. Кем не велено?! Да ведь я твой хозяин! Говори, кем не велено, ты, мужичье, деревенщина, сермяжное рыло! Кем не велено, я тебя спрашиваю?
    МАРГАРИТА (выступая из тени башен, звучным голосом). Мной не велено! Перестаньте орать, принц фон Люксембург! Здесь, в замке Тироль и в графстве Тироль для вас отныне нет места! Поищите себе другого пристанища. Хотя бы в Тауферсе. Впрочем, боюсь, СЕГОДНЯ вам даже там не повезет.
     Иоганн целится из лука и стреляет в Маргариту. Промахивается. Маргарита исчезает.
     ИОГАНН (кричит в бессильной злобе). Ах ты, тварь, ведьма, Богом меченая! Вон, что выдумала! Меня, государя, в мой собственный замок не впускать! Думаешь, на тебя управы не найдется! Подожди, я до тебя доберусь! О, подожди!
     Подходят несколько богемских рыцарей.
А, явились, не запылились. Вы что же допустили такое беззаконие, черти проклятые?!
     ОДИН ИЗ БОГЕМЦЕВ (испуганно). Государь, мы не хотели ничего допускать! Но – измена! Нас просто вышвырнули вон!
     ВТОРОЙ БОГЕМЕЦ. Да, да! Несметное число отлично вооруженных тирольцев заняло замок. Мы пытались драться государь. Но они одолели нас… и вот мы здесь.
     ИОГАНН (передразнивает). «И вот мы здесь»! Дурачье! (В бешенстве и отчаянии). Проклятый дождь, он всё сильнее! Я проголодался, я устал, я голоден! Господи! Помоги! За что мне такое наказание? Ну, за что-о?!
     Из окон замка несутся раскаты хохота и песенка:
                Кто стучит у ворот? Кто под ветром дрожит?
                Попрошайка бродячий? Слуга? Или жид?
                Нет, смотри-ка, властитель тирольский!
     ИОГАНН (кричит в исступлении в сторону замка). Будьте вы прокляты! Прокляты, слышите?! (Плачет; бессильно). Будьте вы прокляты…
     Из замка по-прежнему доносятся смех и язвительная песенка.


     Акт II.

     1.
     Мюнхен. Дворец императора Людвига Виттельсбаха. Виттельсбах беседует со своим сыном, молодым маркграфом Людвигом.
     ЛЮДВИГ. Нет и нет! Я не могу этого сделать, господин отец! Я просто не в силах принудить себя жениться на герцогине Маргарите. Я был женат в течение пяти лет, теперь мне хотелось бы пожить без жены два-три года. Разве мало у меня дел, ваше величество? Я занимаюсь множеством государственных вопросов, вы хорошо это знаете.
    ВИТТЕЛЬСБАХ (спокойно). Меня не удивляет ваша позиция, Людвиг. На вашем месте я бы тоже противился. Быть супругом безобразной герцогини мало радости.
     ЛЮДВИГ. Мало радости, господин отец? Это не то слово! Ведь герцогиня Маргарита – не просто экстравагантная особа. Она мятежница! Ничтоже сумняшеся выгнала своего мужа из Тироля! Пусть он всего лишь неотесанный богемец, сын этого авантюриста, короля Иоганна, но всё-таки… сами подумайте! Я слышал, все его слуги-богемцы сбежали от него, он остался один. Никто в Тироле не желал давать ему приюта. Один только Тэген фон Вилландерс приютил его ненадолго из осторожности. А после он снова пустился в путь. Продал оружие, рог, наконец, коня! И, уже больной лихорадкой, едва добрался во Фриуль, во дворец патриарха, где его, наконец (и то не без труда), признали и приняли с подобающими почестями. Бедняга, он с трудом пришел в себя!
     ВИТТЕЛЬСБАХ (спокойно). Сын мой! Вы жалеете герцога Иоганна, но пожалейте лучше Маргариту. Герцог презрел таинство брака, он обижал свою жену. Разумеется, она некрасива. Но муж должен почитать свою супругу, какой бы та ни была, и строго выполнять по отношению к ней свои обязанности. Так что у герцогини были все основания так поступить со своим мужем. Вы послушный сын и разумный государь. Вам не хуже моего известно, что брак – одно из самых действенных орудий политики. (Доверительно). Поймите же, Людвиг: если мы, Виттельсбахи, получим Тироль, круг наших владений сомкнется! Мы будем владыками от Северного моря до Адрии. (Тепло). Я понимаю, вам хочется пожить вдовцом, хозяйственником. Но время не терпит, нас могут опередить. На то вы и князь, и мой сын, и маркграф, чтобы превыше всего ставить политические интересы.
     ЛЮДВИГ (упрямо). Но ведь так много препятствий к браку с герцогиней Маргаритой! Ватикан наверняка не согласится расторгнуть брак тирольки и герцога Иоганна. Весь христианский мир поднимет крик, если я женюсь на чужой жене.
     ВИТТЕЛЬСБАХ (невозмутимо). И что же, дорогой сын? Я всю жизнь нес бремя отлучения и интердикта. Вам придется с этим примириться. К сожалению, Виттельсбахам легко ничего не дается.
     ЛЮДВИГ (сумрачно). Я всё понимаю, господин отец, и всегда рад вам услужить. Но и кроме гнева папы римского у нас хватит забот. Моя покойная супруга, конечно, не была Еленой Прекрасной, Царство ей Небесное. Сын императора не может искать красивой внешности, я это знаю. Но Маргарита! Эта ужасная коренастая фигура, короткая шея!
     ВИТТЕЛЬСБАХ. Зато у вас будет Каринтия.
     ЛЮДВИГ. Эти выпяченные обезьяньи губы, челюсти!
     ВИТТЕЛЬСБАХ. Разве Тироль не стоит этого?
     ЛЮДВИГ. Но отвислые щеки, косые зубы!
     ВИТТЕЛЬСБАХ. Вспомните о Триенте и Бриксене.
     ЛЮДВИГ. А тирольские бароны, отец! Они только и думают, как себя обеспечить. Заставляют нас подтверждать их права, грамоты, привилегии, контроль над мероприятиями правительства! Да еще это их право veto! Торгуются, точно на рынке.
     ВИТТЕЛЬСБАХ (хладнокровно). Политика, дорогой Людвиг, это и есть рынок. Но не забывай, что владельцем рынка будешь всё-таки ты, и никто другой.
     ЛЮДВИГ (в сердцах). Господи! Да зачем мне власть, которая так стеснена, сжата, связана?
     ВИТТЕЛЬСБАХ. Сначала надень плащ. Окажется длинен, всегда сможешь укоротить.
     ЛЮДВИГ (с улыбкой). Отец, а вас не переспоришь. Что ж, пожалуй, я согласен.

     2.
     Аббат Виктрингский в гостях у епископа Бриксенского.
     АББАТ (продолжая разговор, цитирует). «Множество было людей, и все они двигались к цели»! Да, так оно и было, ваше преосвященство. Слава Богу, всё закончилось благополучно.
     ЕПИСКОП. Слава Богу! Но я плохо знаю подробности. Расскажите мне, отец Иоанн!
     АББАТ. Поезд Виттельсбахов, сопровождаемый нашими баронами, был великолепен! Я уже изложил всё это в моей летописи. Они двигались по белым, снежным горам в замок Тироль! Лошади, мулы, носилки; золото и серебро в убранстве лошадей! Император Виттельсбах, Людвиг, еще немного недовольный, но уже плененный обильным Тиролем, его землями, брат Людвига Стефан, друг маркграфа Конрад фон Тек, баварские, швабские, фландрские аристократы, знать из Бранденбурга! Епископы, два теолога императора: Вильгельм Оккам и Марсилий Падуанский. О, грандиозное, красивое было шествие!
     ЕПИСКОП. Вы слишком восторженны, мой друг аббат Виктрингский. А между тем вся Европа скандализирована. Ведь герцогиня состоит с маркграфом Людвигом в третьей степени родства! Конечно, папа и не подумает о том, чтобы освободить нашу герцогиню от прежних брачных уз!
     АББАТ. Но император решил не отступать. Потому он и взял с собой своих теологов. И теологи доказали, что брак герцогини Маргариты с герцогом Иоганном никогда не имел места вследствие непригодности супруга. Епископ Фрэйзингский взялся развести герцогиню Маргариту с Иоганном (разумеется, без присутствия последнего). На следующий день, на спуске с Яуфенского перевала, лошадь епископа Фрэйзингского вдруг словно испугалась чего-то, метнулась в сторону и сбросила всадника. Тут все стали шептаться о том, что это судьба, что он хотел поступить против воли папы, оттого так и наказан… и, словом, духовные лица после этого отказались расторгнуть брак герцога и герцогини.
     ЕПИСКОП. Да, я слышал об этом. Но императора не смутил дурной знак. Говорят, накануне венчания он пел в своих покоях, как царь Давид перед ковчегом завета.
      АББАТ (подтверждает). Так, так! А два дня спустя император Виттельсбах сам совершил бракосочетание своего сына маркграфа Людвига с герцогиней Маргаритой, к досаде Тироля и всей Европы. Говорят, свадьба была великолепна, и госпожа герцогиня была, как всегда, роскошно одета и усыпана драгоценностями.
     ЕПИСКОП (со вздохом). Дай Бог, чтобы теперь она и наша страна были счастливы.
     АББАТ. Хочу надеяться. Но, к сожалению, и то, и другое затруднительно.

     3.
     Маргарита и фрау фон Ротенбург в покоях Маргариты.
     МАРГАРИТА (спокойно). Вот всё и хорошо, Гильдхен. Твой муж снова с тобой, и сама я замужем. И мы обе возводим новые замки на земле Тироля.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Слава Богу, госпожа герцогиня. (Боязливо). Но в этом же году были такие обильные дожди, что люди твердили: второй потоп! А после пожары уничтожили  Меран, Инсбрук, Неймаркт. А потом… потом эта ужасная саранча. Она сожрала всё дотла: листву, траву, посевы. Казни египетские!
     МАРГАРИТА. Да, так и народ говорит. Мой народ считает, что я осквернила таинство брака, которого никогда не было. Но разве я не помогала народу: я и моя знать? Разве мы не открыли житниц голодающим? Впрочем, приверженцы папы не желают, чтобы народ любил меня. Кстати, ты знаешь, Гильдхен, что меня прозвали Маульташ – Губастая?
     ФОН РОТЕНБУРГ (с чувством). Не знаю и знать не хочу. Если мою герцогиню так прозвали, то горе тем, кто это сделал, неблагодарным и глумливым!
     МАРГАРИТА (мягко). Ты слишком строга. Я всё-таки расскажу тебе. Когда мы с фрейлейн фон Лодрон ехали через Арльберг, и люди приветствовали меня, одна крестьянская девочка, глядя на нас с фон Лодрон, громко спросила свою мать: «Мама, которая же милостивая госпожа герцогиня: та, длинная, тощая или вон та губастая?» (Смеется). Право, забавно было. Мать дала девочке подзатыльник, но ребенок не был виноват: ведь он не желал меня обидеть. Я подарила девочке золотой и сказала: «Дитя мое! Герцогиня – это я». Маульташ – это слово быстро обошло всю страну. Теперь даже мой муж, маркграф Людвиг, порой называет меня так, но без всякого презрительного оттенка. Что ж! Он имеет на это право, он честен со мной. Мне приятны его прямота и трезвость: единственное, что стоит ценить в мужчинах. Мы с ним живем в добром согласии: много бываем вместе, решаем государственные дела вместе. И теперь я жду от него ребенка.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Да благословит Бог малютку! Но как вы назовете свой новый замок?
     МАРГАРИТА. Я назову его Маульташ. Это хорошее имя.

     4.
     Маркграф Людвиг и герцог Конрад фон Тек сидят в кабинете Людвига. Людвиг разбирает пергаментные свитки.
     ЛЮДВИГ (сердито и взволнованно). Ты посмотри, что творится, Конрад! Я, конечно, всегда считал тирольских баронов обманщиками и грабителями. Но теперь я вижу, что они еще и наглецы. Они кладут себе в карман даже не половину – девять десятых моих доходов! И даже не стараются скрыть своего жульничества. До чего жадны! И как ловко они себя обезопасили! Контролировать их, видите ли, могут только местные уроженцы. Но ведь это пустая формальность. Все они – одна шайка! А бароны выторговали себе амнистии; да еще эти их договоры…
     ФОН ТЕК. Проучить их надо! Амнистии, договоры – вздор! Прикажи схватить одного из них, государь. Пусть протестуют. Когда увидят, что их протест напрасен, живо станут ручными.
     ЛЮДВИГ. Я уже подготовил приказ об аресте Фолькмара фон Бургшталя. Правда, мой отец наверняка не поступил бы так. Ведь это черт знает, к чему может привести. Тыл у меня не защищен.
     ФОН ТЕК. Ну так защити.
     Переглядываются. Людвиг звонит в колокольчик. Входит слуга.
     ЛЮДВИГ (слуге). Госпожу герцогиню.
    Слуга кланяется, уходит. Вскоре появляется Маргарита, набеленная, накрашенная, богато и со вкусом одетая.
     ЛЮДВИГ (вставая ей навстречу, дружески). Добрый день! Я хотел узнать ваше мнение, Маргарита, по поводу приказа, который еще не подписал. Вам известна суть документов, обличающих Фолькмара фон Бургшталь. Он бесстыдно злоупотребляет своими правами и полномочиями. Впрочем, он помог вам стать свободной.
     МАРГАРИТА (прочитав приказ, спокойно). Это не он помог мне стать свободной. Он только встал во главе заговора, а когда заговор провалился, трусливо спрятался за чужими спинами. Я сама не безгрешна, но Бургшталь, безусловно, требует для себя слишком многого. По его вине некогда погибли достойные люди; кажется, он не отдает себе в этом отчета. Арестуйте его, Людвиг.
     ФОН ТЕК (удивленно). Вы смелая дама, герцогиня!
     ЛЮДВИГ. Если это ваш совет, Маргарита, то вашим землякам придется смириться, так как я последую ему.
     Подписывает документ.
 Прошу и вас подписать.
     Маргарита подписывает.

     5.
     Маргарита и Якоб фон Шенна сидят в замке Шенна, расписанном внутри героями немецких легенд.
     МАРГАРИТА (тепло). Как мне приятно слушать ваш разумный, спокойный голос, господин фон Шенна, вашу ясную, простую речь. Но почему вы отказываетесь служить у маркграфа Людвига? Он был бы рад видеть вас при себе.
     ШЕННА. Я всегда готов помочь советом и маркграфу, и вам, госпожа Маргарита. Но служить у господина Людвига… нет, никак не могу. Я уже не молод, мне бы хотелось покоя.
     МАРГАРИТА (с доброжелательным любопытством). Может, мой супруг вам не по нраву? Скажите правду, не бойтесь.
     ШЕННА. Почему же не по нраву. Он достойный человек и разумный правитель, госпожа герцогиня, хотя между нами и мало общего. Просто я действительно полюбил покой. А маркграф Людвиг… - указывает на сказочных рыцарей. – С этими господами у него, конечно, мало общего. Он далеко не романтик. Если он видит лес, то думает не о чудовищах, которые могут в нем скрываться, и не о даме, которую стережет великан и которую нужно освободить. Маркграф высчитывает, какова ценность леса, стоит ли начать его вырубку, чтобы после, переправив бревна в соседний город, украсить его новыми зданиями. Он нисколько не стремится побеждать на турнирах, иметь самые модные доспехи, без конца ездить в Париж, блистать в утонченном светском обществе. Зато уж он постарается избежать долгов и позаботится о безопасности купеческих обозов, а также о добросовестности и честности своих чиновников.
     МАРГАРИТА (задумчиво). Да, это так. Старые времена миновали. Рыцарство с его былыми обычаями стало бутафорией. Появилась полиция; уже не поедешь странствовать, ища приключений в благородных подвигах. Возможно, прежде было лучше, ярче, честнее. Теперь жизнь более сложна. Место замка занимает город, место отдельного властителя – организация. Будущее теперь принадлежит горожанину, товару, деньгам. Мелкая, осторожная, расчетливая деятельность городов имеет свою незыблемую прочность. Долой воздушные замки, Шенна! Всё это только лишает сил, ранит, уничтожает. Я поняла: мое безобразие – дар, не позволяющий мне уклоняться в сторону легенд и сказок. Мое дело созидать для будущего, строить новую жизнь вместе с моими городами. Я занимаюсь ремеслами, порядком, законом. Моя задача не праздность, любовь и мечты, а трезвая спокойная политика.
    ШЕННА. Да, госпожа герцогиня, вашему мужу подобные взгляды очень по душе. Конечно, маркграф узок и педантичен, но я вижу: вы высоко цените его деловитость и добросовестность. Вы сжились с этими его чертами, как он сжился с вашими. Между вами царит доброе согласие. (С улыбкой). И когда, вместе обсуждая что-либо, вы, госпожа Маргарита, даете первый толчок, это происходит так незаметно, что нельзя отличить, кто ведущий, и кто ведомый. Но любовь… (тихо). Мне кажется, ее между вами нет; одна лишь дружба.
     МАРГАРИТА. Любовь? Зачем она нужна? Довольно ее с меня; это чувство приносит одни лишь муки. Мне достаточно искренней, теплой дружбы с моим мужем. Настоящие любовь и страсть не нужны ни мне, ни маркграфу Людвигу.
     ШЕННА. Возможно, вы правы, госпожа герцогиня. (Сердечно). Как здоровье новорожденной, маленькой Адельгейды?
     МАРГАРИТА. Слава Богу, прекрасно. Возможно, девочка будет даже красива: ведь она похожа на отца,  а не на меня.
     ШЕННА (осторожно, с иронией). Ей тоже не нужна любовь?
     МАРГАРИТА (сдержанно). Я стараюсь давать ребенку всё, что ему необходимо. Не думаю, что когда-нибудь ей придется жаловаться на свою мать.
     ШЕННА. Дай Бог!

     6.
     Маргарита и Шенна в одной из комнат герцогини в замке Тироль.
     Появляется фон Ротенбург.
     ФОН РОТЕНБУРГ (неохотно, Маргарите). Ваша светлость явился этот еврей, Мендель Гирш, которого вы пригласили сегодня для беседы.
      МАРАГРИТА. Пусть войдет.
      Фон Ротенбург уходит, ее сменяет Мендель Гирш. Он кланяется герцогине.
(Несколько небрежно). Вы – еврей Гирш?
     ГИРШ (почтительно). Так точно, госпожа герцогиня. Во время преследования со стороны членов «Кожаной Рукавицы» бежал из Баварии в Регенсбург! Нас уцелело мало. Очень мало, госпожа герцогиня! И только потому, что я заранее заручился письмом от короля Карла Люксембургского. Ах, сколько мы пережили! Евреев сжигали, топили в Рейне… Боже отцов моих, что было, что было!..
     МАРГАРИТА. Ваше племя предало Сына Божия. Чего вы еще можете ожидать от мира, по которому вы рассеяны! Но говорите, зачем вы пришли?
     ГИРШ. Госпожа герцогиня, мы просим позволения остаться в Боцене! Я с семьей направлялся, было, к своим единоверцам в Ливорно. Но увидел расцветающие тирольские города и деревни и решил: здесь поле деятельности лучше, новее! Транзитная торговля, милостивейшая госпожа герцогиня! Ярмарки! Рынки! Ведь здесь проходят большие дороги из славянских стран в романские. Чем ваши города – Триент, Боцен, Галль и другие хуже Аугсбурга, Страсбурга? Епископы Бриксенский и Триентский склонны взять нас под защиту и дать нам некоторые привилегии. Если вы позволите, госпожа герцогиня, я быстро подниму торговлю в ваших городах! В страну потекут деньги, много денег! Я располагаю капиталом в каком угодно размере. И мои проценты гораздо удобней для всех, чем у итальянских господ! Я буду экспортировать вино, масло, лес, ввозить в страну меха, испанскую шерсть, драгоценности, мавританское золото, рабов…
     МАРГАРИТА (приветливо). Нам не нужно рабов. У нас есть свои крепостные крестьяне.
     ГИРШ. Пусть будет так. Но ведь стекло нужно – отличное сицилийское стекло! У меня превосходные связи. И крашеное сукно, разумеется, нужно. А имбирь, перец, пряности? Уж я всё добуду, милостивая госпожа. Только бы мне не мешали!..
     МАРГАРИТА. Мы с государем обдумаем вашу просьбу. Прошу придти ко мне завтра.
     ГИРШ. Благодарю вас, госпожа герцогиня!
     Кланяется, уходит.
     МАРГАРИТА. Что вы думаете обо всём этом, Шенна?
     ШЕННА. Если вам угодно знать мое мнение, госпожа Маргарита… мне планы еврея очень понравились. Полагаю, нужно впустить этого человека и дать ему возможность проявить себя. Это внесет оживление в страну. Правда, баронам и бюргерам он вряд ли понравится, но именно из-за высокомерия этих людей и следует пустить им за шиворот вот такое живее, неугомонное создание.
      Смеется.
      МАРГАРИТА. Я тоже так думаю. Те, что гонят евреев, может, и действуют из желания послужить Богу. Но верно и то, что гнать евреев очень выгодно. Можно ли найти более надежное средство отделаться от еврея-кредитора, чем убить его? И потом, если гибель евреев угодна Богу, почему же самые мудрые светские и духовные властители защищают их? Теперешний папа Климент – пусть он мой враг, но ведь он так умен – почему он заступается за них и оберегает буллами и строгими законами? Правда, Гирш трус…
     ШЕННА. Да. Мечом он может ранить, разве что, самого себя. Но он расхаживает без оружия среди людей, ненавидящих его, и все его доспехи – охранные письма.
     МАРГАРИТА. Это верно. К тому же, у него есть основания бояться за свою жизнь. (Задумчиво). А потом, наши с ним судьбы в чем-то схожи. Гирш – еврей, я безобразна, отвержена, нахожусь под церковным отлучением. Мы оба гонимы, только по-разному. (Решительно). Я поговорю о нем с маркграфом Людвигом, Шенна.

     7.
     Епископ Бриксенский в гостях у аббата Виктрингского.
     АББАТ (продолжая беседу). Так евреи и расселились по нашим городам, защищенные охранными письмами маркграфа Людвига. Что касается меня, ваше преосвященство, вы знаете: я и не одобряю и не порицаю тех, кто преследует этот народ. Над ним сбывается проклятие Божье. Как сказал древний классик: «Горе! Страшно мне всё, ибо все преступил я законы».
     ЕПИСКОП. Я слышал, сам этот Мендель Гирш с семейством поселился в Боцене.
     АББАТ. Да. Конечно, города стали еще более процветать и развиваться, но горожане не любят евреев. Маркграф Людвиг сказал госпоже герцогине так: «Хорошо, что евреям дали поселиться в стране. Они приносят деньги, вносят оживление в торговлю, заражают своим примером других. Но всё-таки… живет себе такой Мендель Гирш, не знает ни церкви, ни религии. Хуже язычника или любой скотины». А Конрад фон Тек добавил: «У такого человека ни на грош достоинства. Как он пресмыкается, как по-собачьи ползает». Маркграфиня Маргарита промолчала, но я заметил: она не совсем согласна с маркграфом и еще менее согласна с фон Теком.
     ЕПИСКОП. Любопытно знать, как молится это племя.
     АББАТ. У них есть свои молитвенные книги, молитвенные плащи, какие-то ремешки, особая пища. Госпожа Маргарита пробовала расспрашивать Гирша об этом. Он ответил ей вежливо, уклончиво. Это ей понравилось. Она сочувствует людям, которые не очень-то подпускают к себе. В ней вызывает уважение их сдержанность. (Доверительно). А по субботам евреи запирают свои дома, одеваются в лучшие одежды, молятся особенно усердно. И в субботы их дома закрыты для самых выгодных сделок!
     ЕПИСКОП. Хорошо, что хоть как-то молятся. Но я слышал, среди них много тех, которые вообще ни во что не верят.
     АББАТ. Да, не верят. Но разве среди нас, добрых христиан, таких людей меньше? Всякий народ порождает безумцев. Впрочем, даже когда евреи молятся, народ считает, что они колдуют. Хотя горожане зажили богаче, с этим не поспоришь.
     ЕПИСКОП. Увы! Богатство не делает человека ближе к Богу.
     АББАТ. Да, душу не накормишь золотом. Но когда народ не бедствует – это благо для страны.
     ЕПИСКОП. Не дай Бог нам бедствий, отец Иоанн. Уже и того достаточно, что отлучение от церкви тяжким бременем легло на нашу землю.
     АББАТ. Этого я тоже не забываю: и сердцем своим, и в летописи, над которой тружусь уже долгие годы. (С неудовольствием). Я слышал, некий Джованни Виллани тоже взялся за летопись! Но разве может он знать нашу жизнь? Разве он близок к госпоже Маргарите так, как я? Ничего у него не получится. Моя летопись будет правдивей, нежели его!
     ЕПИСКОП (с чувством). Кто бы в этом сомневался!
    
     8.
     Фон Шенна и Маргарита в замке Тироль.
     МАРГАРИТА. Каковы последние новости, Шенна?  Вот не думала, что теперь, после смерти моего бывшего свекра, король Карл и Иоганн снова пожелают вернуть себе Тироль! ( В волнении). Я знаю, бароны недовольны, епископы Триентский и Хурский мутят воду, чтобы вернуть Люксембургов и избавиться от владычества Виттельсбахов. А муж мой с войском далеко, на севере Пруссии! О, я знаю, Людвиг всем стоит поперек горла только потому, что хочет порядка. Даже итальянцы смотрят на его власть с тревогой: Карара, Висконти, делла Скала, Гонзага. Никогда, ничем люди не бывают довольны! Но у нас  с господином маркграфом уже трое детей, две дочери и сын. И я защищу  Тироль с теми силами, что у меня остались!
     ШЕННА. Я получил известия, что брат Иоганна король Карл уже взял Боцен, взял Меран.
     МАРГАРИТА. Вот как! Ничего. Даже если он окружит Тироль, я не сдамся. Я приняла все меры, чтобы не отдать врагу моего дома. К сожалению, у меня мало солдат. Но я полагаюсь на волю Божью. Когда-то мой бывший супруг Иоганн уже стоял бессильно у этих стен, коварный волчонок. Он больше не войдет сюда властелином: ни он, ни его брат!
     ШЕННА. Да будет так, госпожа герцогиня. В самом деле, теперь братья явились вместе с пешей и конной ратью. Вы с таким трудом собрали обломки своей разрушенной жизни, создали семью, остановили засилье баронов, столько сделали для горожан и крестьян! Конечно, завидовать нечему: там прореха, тут нехватка по мелочи. Но зато это всё ваше, завоеванное, спасенное вами из ничтожества. Конечно, вы не отдадите своего ни Иоганну, ни Карлу.
     МАРГАРИТА. Да! Да! У меня есть небольшие отряды, есть офицеры. Пусть людей не много, но мы будем стоять до конца. Шенна, вы знаете Конрада фон Фрауенберга?
     ШЕННА. Этого мясистого альбиноса? Знаю. Совершенно беспринципный человек. Он мне не нравится.
     МАРГАРИТА. Он понравится вам, когда с его помощью мы отстоим Тироль! Да, он безобразен… как и я. Я назначила его одним из командиров. Он решителен, бесстрашен, мужествен…
     ШЕННА (почтительно, но настойчиво). Только, ради Бога, не стройте снова воздушных замков. Вы, кажется, отвыкли от этого.
     МАРГАРИТА (мягко, но решительно). Не спорьте со мной. У вас на примете есть подобные ему офицеры? Нет? Тогда о чем речь? Пусть этот человек проявит себя. Главное, продержаться первые дни. А там и муж мой вернется. Поверьте, гонцы, посланные мной, не станут тратить времени даром. Маркграф Людвиг скоро вернется и нанесет окончательное поражение Карлу с Иоганном! Ведь вы со мной, Шенна?
     ШЕННА. И я, и Гуфидаун, и Ротенбург, и еще многие! Мы с вами, госпожа Маргарита, с вами до конца.

     9.
     Замок Тироль осажден войсками короля Карла и принца Иоганна. В каждом стане беседуют о своем. Карл и Иоганн сидят в шатре, по ту сторону рва, отделяющего замок Тироль от вражеских воинов.
     КАРЛ (Иоганну, резко). Милосердный Боже, можно подумать, мы осаждаем не замок с его слабыми силами, во главе которых стоит безобразная герцогиня, а целый город с изрядным войском! Мы не продвинулись ни на шаг в нашей осаде. А всё эта Маульташ, Губастая! Да неужели возможно, чтобы мое превосходно вооруженное войско отступило перед этими стенами? Откуда она, эта женщина, берет свою силу? Может, я в чем-нибудь слишком сильно провинился перед Богом, что не могу одолеть ее?
     ИОГАНН. Хватит с меня этих поповских речей, господин брат! Тебе бы монахом быть, а не королем. Сколько раз я твердил тебе: моя бывшая супруга, черти б ее взяли, связана с нечистым. Она ведьма, меченая! А ты тут считаешь свои грехи. Что ж, упражняйся в арифметике, вспоминай каждый свой лишний плевок, толчок и прочую дурь. (С презрением). До чего нынешние короли суеверны! Наш отец не был таким.
     КАРЛ. Да, не был: и потерял решительно всё, что имел: даже здоровье, даже способность рассуждать здраво; а под конец лишился и самой жизни. Я смотрю, ты хочешь идти по его стопам: не нести ответственности за свои грехи! (Грозит пальцем). Не смей сквернословить! Только с именем Божьим на устах мы сможем победить! А с отца нам брать пример нечего: ни тебе, ни мне.
     ИОГАНН (вспыльчиво). Стало быть, мне следует брать пример с вашего величества?! Тоже мне воин – не может одолеть Губастую! Жалкий святоша! «С именем Божьим на устах»! А в сердце твоем `есть имя Божье?
     КАРЛ (с презрением). Ты считаешь, что ты набожней меня? Разве ты больше меня каялся в своих прегрешениях?
     ИОГАНН. Посмотрите-ка, ангелы небесные, сколько в моем царственном брате гордыни и лицемерия! (Сердито). Да я и вовсе ни в чем не каялся! Но это честнее, нежели быть таким подхалимом, как ты. Думаешь, Господу более угодно твое фарисейство, чем моя честность?
     КАРЛ. Замолчи, ты окончательно всё погубишь. Ты – и эта твоя Маульташ.
     ИОГАНН (угрюмо). Она никогда не была моей. Но сдается мне, государь, она Господу дороже, чем мы с тобой. Потому что она страдала и терпела. А мы… мы оба изрядные дураки.
     КАРЛ (с негодованием). Щенок! Да как ты смеешь так оскорблять короля и твоего старшего брата!
     ИОГАНН. Никто не оскорбляет вас, государь, просто ваш младший брат говорит вам правду, а вам она не по вкусу. Да, мы оба болваны, а герцогиня права! А теперь посылай меня на дыбу за оскорбление твоего царственного достоинства! Посылай! (Смягчаясь, берет брата за руку). Прости. Ведь ты знаешь, всё равно я с тобой. Ты мой брат. И даже если ты не прав, я не предам тебя. Я ведь и сам прав далеко не всегда. Но я уважаю Маргариту Маульташ. Теперь я узнал ей цену и преклоняюсь перед ее мужеством.
     КАРЛ. Я тоже.
    Маргарита в замке Тироль беседует с Конрадом Фрауенбергом.
    ФРАУЕНБЕРГ (сиплым, высоким голосом). Их атака снова отбита. Вы отлично организовали оборону, госпожа герцогиня! Ваша воля, энергия, решительность – всё передалось нашим солдатам. До чего они почитают вас и восхищаются вами! Называют «Наша Маульташ»! (Ухмыляется). Без всякой фамильярности; даже, знаете, с преклонением.
     МАРГАРИТА (с улыбкой). Да что вы, Фрауенберг! Приятно слышать. Полагаю, и к вам относятся с должным уважением?
    ФРАУЕНБЕРГ (машет рукой). Что там я! Отталкивающий, дерзкий, раздражительный. Мои добродетели всем известны. А вот ваши распоряжения, энергия, приказы! (Осклабившись). Умеете командовать!
     МАРГАРИТА (тепло). Не льстите мне, Конрад.
     ФРАУЕНБЕРГ. И не думаю. Но вы умно поступаете, госпожа герцогиня! Запаслись людьми, оружием, провиантом. Замок Тироль может хоть полгода простоять осажденным – и всё благодаря вам! Нет, что вы умеете, то умеете, и этого у вас не отнять. А скоро вернется и господин маркграф. Но что` будут его заслуги перед вашими! Ясно, что вы и только вы будете спасительницей замка Тироль! Я, видите ли, баварец, а мы, баварцы, любим правду. Поэтому что думаю, то и говорю.
     МАРГАРИТА. Спасибо вам, Конрад, на добром слове. Я верю, мы отстоим и замок Тироль, и страну в горах!
     ФРАУЕНБЕРГ. И я верю в это, госпожа герцогиня.

     10.
     Маргарита и фрау фон Ротенбург в саду замка Тироль.
     МАРГАРИТА. Какой сладостный покой, Гильдхен! Давно я его не испытывала: с тех пор, как мы победили, и Карл с Иоганном ушли ни с чем.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Они обратили в пепел Меран и Боцен, эти разбойники!
     МАРГАРИТА. Ну, теперь-то всё восстановлено, и мои возлюбленные города снова процветают. А как рад был маркграф Людвиг, когда вернулся и увидел, что Тироль не сдался. Как искренне, бурно, сердечно он обнял меня! «Моя Маульташ, - сказал он с нежностью, - ты одна спасла Тироль! Ты спасла его, Гретль!» И поцеловал меня.
     ФОН РОТЕНБУРГ (улыбается). Да, так оно и было. Слава Богу, госпожа герцогиня, между вами и вашим супругом царит дружеская близость, взаимное уважение. Сколько сил вы оба положили на то, чтобы отстроить заново сожженные города, насадить на месте загубленных виноградников новые, засеять опустошенные поля!
     МАРГАРИТА. Мендель Гирш очень помог нам. Без его связей, денег и умелых строителей мы гораздо дольше восстанавливали бы порядок. Но зато теперь я чувствую себя единым целым со своей страной. Пусть моя земля управляется по принципам Виттельсбахов: дворянство кротко и скромно, города и бюргеры возвышены. Я чувствую, что это верно, правильно. Давно пора было прекратить засилье баронов. Они совершенно лишены совести и чувства меры. Они усердно грабили моего отца, а теперь грабили бы меня, моих горожан и крестьян, если бы не правление маркграфа Людвига. Пусть `я подсказываю ему, как лучше поступить в том или ином случае. Мы ведь думаем и чувствуем одинаково. Пусть между мной и моими детьми нет духовной близости. Это, конечно, жаль. Но зато я единое целое со своей страной. Долины, города, замки – часть моего существа. Ветер наших гор – мое дыхание, реки – мои артерии. (С улыбкой). И ведь знаешь, Гильдхен: в страну вернулись гномы! Да, да, я сама их видела близ замка Маульташ. Не говори никому об этом. Ты поймешь, а другие могут не понять, не поверить, посмеяться.
     Однажды в полдень я гуляла и легла отдохнуть на берегу реки. Было очень тихо, журчала вода, листья шелестели еле слышно. И вдруг я услышала тоненький голосок: «Здравствуйте, госпожа герцогиня!» Я даже вздрогнула от неожиданности, подняла голову… и увидела гнома. Он был маленький, бородатый, большеглазый. Он снял колпачок и несколько раз быстро поклонился мне. Потом исчез. А я еще долго смотрела не то место, где он стоял.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Слава Богу! Гномы приходят только туда, где чувствуют себя в безопасности. Они являются лишь законному государю. Какой дивный знак, что один из них приветствовал вас. Значит, теперь вы подлинно стали властительницей страны в горах!

         11.
     Агнесса вводит мессере Артезе в одну из зал Тауферса, где накрыт стол.
     АГНЕССА (весело). Прошу вас, мессере Артезе! Как мило с вашей стороны, что вы изволили навестить меня. (Чуть кокетливо). А ведь меня могло не быть дома! Я довольно редко сюда приезжаю.
     АРТЕЗЕ. Вероятно, вы много путешествуете, фрау фон Флавон?
     АГНЕССА. Ради Бога, не нужно этой официальности. Для вас я просто Агнесса, как для доброго друга.
     АРТЕЗЕ. Премного вам благодарен.
     АГНЕССА. Садитесь и угощайтесь! Вот чудесное вино, позвольте налить вам. Да. Я много путешествую, не люблю засиживаться на месте. Гощу то у старшей сестры в Баварии, то у младшей в Италии – она ведь тоже вышла замуж. Так что при тирольском дворе я бываю не чаще, чем того требуют приличия.
     АРТЕЗЕ (поднимает кубок). Ваше здоровье, фрау Агнесса! (Пьет). Я много, очень много слышал о вас! В Италии мужчины бросают к вашим ногам города и княжества, убивают друг друга, а народ величает вас ангелом небесным.
     АГНЕССА. Слухи несколько преувеличены, мессере Артезе. Может, я и ангел, но до небес мне далеко. (Смеется).
     АРТЕЗЕ (умиленно). Какой у вас серебристый смех, фрау Агнесса: как у совсем юной девушки! Вы совершенно не меняетесь с годами.
     АГНЕССА (беззаботно). Благодарю за комплимент! Угощайтесь же, мессере Артезе! И, пожалуйста, расскажите мне о маркграфе и маркграфине. Как они поживают? Ведь я только что вернулась из Италии, и ничего не знаю о тирольских делах. А между тем, меня очень интересует, как там наши правители. Любопытство – моя слабость.
     АРТЕЗЕ. И оно же – доказательство вашей величайшей женственности. (Ест и пьет). Я всегда рад вам услужить.
     АГНЕССА (с улыбкой). Да, конечно. У вас закладные на все мои имения. Уже только поэтому вы можете мне доверять.
     АРТЕЗЕ. Да, могу. Вам – могу! (Его лицо и голос становятся угрюмыми). Вы сказали «наши правители». Но фактически в Тироле один правитель, вернее, правительница: Маульташ, Губастая!
     АГНЕССА (в сторону). Так я и знала. (Артезе). В самом деле? Вот бы не подумала.
     АРТЕЗЕ (увлекаясь). Да, да! Маркграф Людвиг постоянно испытывает нужду в деньгах, и я знаю: он непременно занял бы у меня, будь на то его воля: ведь войны которые он ведет требуют немалых средств. Но Маульташ наговорила ему про меня и братьев Артезе Бог знает что, и теперь он предубежден против нас! Занимает только у своих баварцев и швабов; даже ухитрился выкупить у меня свои закладные! А потом, фон Тек, этот его преданный друг, только и знает, что конфискации да казни. Это же насилие! И мне это не по душе. Зарабатывать деньги, если они не краденые, - это правильно, это от Бога. И, конечно, незачем щадить должников. Но – тюрьма, голову долой! (Разводит руками). Кто же так поступает?
     АГНЕССА. Да. Да. Ужасно. (Еще оленины? И попробуйте вот это: чудо, как вкусно…) Ужасно, мессере Артезе! Но, мне кажется, вас обижает и возмущает не только то, что вы мне рассказали.
      АРТЕЗЕ. Конечно, не только это, фрау Агнесса. Нам, братьям Артезе, христианам, честным итальянцам, Губастая предпочла безбожника, Менделя Гирша! Да как же Господь это допустил?! Ведь я – богобоязненный, скромный католик, образованный человек из просвещенной страны, из той страны, где Ватикан, – сердце христианства! И мне предпочли нахального, картавого, вертлявого, навязчивого еврея со всей его богомерзкой родней! Да ведь этот гнусный народ предназначен прямо черту в пекло! Разве недостаточно того, что они предавшие, распявшие возлюбленного нашего Господа и Спасителя, отравляют воздух германских и итальянских городов? Этой отвратительной, безобразной Маульташ еще понадобилось бросить им на съедение страну в горах, чтобы они везде угнездились, как черви, так, что их теперь не вытравишь! (Грозит кулаком). Засели там, везде поспевают! Да еще осмеливаются, проклятые, брать меньшие проценты, чем мы, флорентийские банкиры! Да кто они такие, чтобы позволять себе такие жесты? Кто?!
     АГНЕССА. Успокойтесь, милый мессере Артезе. Я вас понимаю и всем, всем сердцем вам сочувствую. Я всецело на вашей стороне! Положить вам еще овощей?
     АРТЕЗЕ (успокаиваясь). Благодарю, фрау Агнесса, у вас всё удивительно вкусно. И, ради Бога, простите мою вспыльчивость. Южный темперамент, знаете. Малейшая несправедливость задевает… да, да, весьма вам признателен.

     12.
     Якоб фон Шенна и Бертхольд фон Гуфидаун в замке Шенна.
     ГУФИДАУН (Шенне, продолжая беседу). Значит, Мендель Гирш тебя не раздражает?
     ШЕННА. Милый мой, если бы я сердился на то, что всё стало лучше, ты с полным правом мог бы назвать меня глупцом. Гирш дает герцогине полезные советы, а та как разумный человек и мудрая правительница им следует, впрочем, как и моим советам. Ее внутренняя мощная женственность поднимает страну, дает ей силы для внутреннего роста и развития. Произволу баронов положен известный предел. Правда, не менее жадные баварцы и швабы, которым маркграф Людвиг доверяет, стараются забрать себе побольше. Конрад фон Тек чудовищно богат, Дюрренберг захватил соляную монополию в Галле, бюргеры – рудники в Л`андеке. Но Гирш под прикрытием маркграфини Маргариты, оставаясь в тени, дает советы, защищающие Тироль от произвола баварцев. И пусть он этим занимается. Я не силен в подобных вещах.
     ГУФИДАУН. И всё же я знаю баварца, которого ты особенно не любишь.
     ШЕННА (хмурясь). Да, этот Фрауенберг. Госпожа Маргарита слишком доверяет ему. Она чувствует в нем родственную душу – в нем, в этом бессовестном безобразном альбиносе! Ей кажется, что он нелюбим, одинок, не понят. (Пожимает плечами). Снова воздушный замок! Но Фрауенберг – не Крэтиен де Лаферт. Уж он-то свою выгоду понимает. (Раздраженно). То-то он так быстро пошел в гору. А ведь герцогиня очень умна. И как только она не разглядела его! Ведь он прирожденный вымогатель, бесчувственный чурбан, который родную мать продаст, лишь бы загрести побольше! Впрочем, довольно о нем. Главное, в стране мир, и наши города расцветают. Тон задают магистраты, городские ярмарки. Герцогиня любит плоды рук своих! Она однажды призналась мне: «Что мужчины! Что любовь! Разве можно жить богаче, нежели я? Разве всё, что я создала, не часть меня?»
     ГУФИДАУН. Да, ее светлость всем своим существом вросла в Тироль. Народ почитает ее. (С неудовольствием). Но как только появляется Агнесса фон Флавон, народ приветствует ее куда восторженней, чем нашу герцогиню. Мне сдается, трудится одна, а пожинает плоды ее трудов другая, которая и пальцем не шевельнула ради Тироля!
     ШЕННА (философски). Что ж, это одна из величайших несправедливостей мира, Бертхольд. Но над нами есть Тот (указывает вверх), кто видит честные труды первой и лисьи обманы второй. Он не смотрит на лица, Ему не важна внешность; важна душа, умение любить. И я не сомневаюсь: для Него, Который вечен, наша герцогиня Маульташ гораздо ближе и дороже Агнессы, как бы та ни старалась блистать в глазах народа.
     ГУФИДАУН. Я тоже так думаю, Якоб. Но народ не думает так. (Хмурясь). Неблагодарные и слепые!
     ШЕННА (с невеселой улыбкой). Что поделаешь, Бертхольд. Мир грешен и болен, и не нам с тобой лечить его раны. Мы можем лишь одно: верно служить нашей герцогине. Большего мы просто не сумеем.

     13.
     Аббат Виктрингский в гостях у епископа Бриксенского. В небольшой комнате пылает камин, окна зашторены, курятся травы и ладан.
     ЕПИСКОП (входя вместе с аббатом и плотно закрывая дверь). Ну, вот здесь мы можем и отдохнуть. Я, как и папа Климент, день и ночь жгу в своих покоях очищающие воздух травы и учу этому свою паству, которая редеет с поразительной быстротой. (В тоске). О, Боже мой, Боже мой! Спаси нас от чумы, этого страшного поветрия, новой казни египетской!
     АББАТ (крестясь). Спаси, Господи, спаси, Господи! Да, ваше преосвященство, друг мой, чума пробралась-таки к нам в горы, в Тироль. Полмира стонет сейчас под ее владычеством. Многие мои монахи из Виктринга лежат с чумными бубонами и кровохарканьем.
     ЕПИСКОП. Если кашляешь кровью, непременно погибнешь. Он бубонной чумы еще есть надежда избавиться, но когда болезнь доберется до легких, добра не жди. Да упокоит Господь умерших во Царстве Своем!
     АББАТ. Дай, Господи! Говорят, в Неаполе погибли две трети жителей, а в Марселе умер епископ со всем капитулом.
     ЕПИСКОП. Особенно чума свирепствует в Авиньоне. Говорят, папа заперся в самых дальних покоях и почти никого к себе не допускает.
     АББАТ. Чумой заражаются через дыхание, одежду, утварь. Все избегают друг друга: невеста – возлюбленного, дети – родителей, брат - брата. Люди умирают без причастия! Я видел дома со всей нетронутой обстановкой, пустые: там все умерли, и никто не решается туда войти. В церквях не служат обеден, дела в суде не разбираются. До того ли!
     ЕПИСКОП (вздыхает). Воля Божья, отец Иоанн! Прогневали Бога! С каждым днем люди всё более теряют рассудок от ужаса.
     АББАТ. Да, да. Многие кастрируют себя, бичуют. Женщины объединяются в святые общины сестер, ищут защиты в монастырях. По дорогам тянутся процессии флагеллантов, кликуш, мнимых или подлинных пророков…
     ЕПИСКОП. Да, и встречаются с теми, кто пирует и распутничает, с пьяными карнавальными масками. Есть ведь и такие, что пируют во время чумы, чтобы утопить в вине ужас перед смертью. Каждый человек боится смерти по-своему и по-своему выражает свой страх.
     АББАТ (печально). Маркграф и госпожа Маргарита потеряли обеих дочерей. Выжил только сын Мейнгард. Но герцогиня скрывает свое горе, мужественно бывает всюду, усмиряет панику, не позволяет мародерствовать. Не многие правители способны на это.
     ЕПИСКОП (с уважением). Куда им до нашей герцогини Маульташ! Она даже успела приобрести немало опустевших угодий. Мы-то с вами знаем: не для себя она это делает, а чтобы сохранять порядок. Когда поветрие минует Тироль, она отдаст часть этих имений нуждающимся, а часть продаст, чтобы в казне были деньги, а стало быть – и возможность помогать народу, пострадавшему от чумы.
     АББАТ. Именно так она и поступит. (Цитирует). «Многое в дар ты принес тем, кто страдал и нуждался». Бедная наша маркграфиня Маргарита!
     ЕПИСКОП. Великая женщина, отец Иоанн! О, я провижу ее величие, предчувствую ее славу!
     АББАТ. Дай ей Бог. Но известно ли вам, друг мой, кого обвинят в чуме, когда она минует?
     ЕПИСКОП. Разумеется, евреев, хотя они страдают от чумы не меньше христиан. Старая история. Этот народ обвиняют в любой эпидемии, обрушившейся на то или иное место. Уж так повелось. (Искренне). Дай Бог герцогине и маркграфу  защитить своих евреев. Это было бы угодно Богу!
     АББАТ. Истинно так!

     14.
     Мессере Артезе и Агнесса в замке Тауферс.
     АГНЕССА (любезно). Кажется, чума идет на убыль. И, конечно, вы очень заняты, мессере Артезе!
     АРТЕЗЕ. Конечно, я занят, фрау Агнесса. Скупаю дома и прочую недвижимость погибших во время чумы. Но в Тироле мне явно оказывают сопротивление! Запрещения, стесняющие мои права, суровые параграфы закона! И я знаю, кто виноват, да, знаю. Всё этот проклятый Мендель Гирш! О, хитрец! Я знаю, почему он мешает моим сделкам. Всё хочет заграбастать себе, это животное, тайный советник Маульташ.
     АГНЕССА (невинно). А вы всё хотите заграбастать себе`. Я прекрасно вам понимаю, мессере Артезе.
     АРТЕЗЕ. `Я заграбастать?! Да ведь я скромный, честный христианский делец, фрау Агнесса! Я совсем не то, что этот еврей: вечный пожиратель чужого добра! Гирш очень мешает мне. И ведь я знаю: это он подсказал Маульташ назначить для меня и братьев Артезе всякие оговорки и ограничения!
     АГНЕССА. Ничуть не сомневаюсь, мессере Артезе. Прошу вас. (Подает ему кубок). Чудесное старое рейнское вино.
     АРТЕЗЕ (делает глоток). В самом деле, чудесное! Букет.
     АГНЕССА. Я купила его в одном из городков на Рейне, и хочу подарить вам два бочонка. Не благодарите, это пустяки. Но насчет евреев вы правы. На берегах Рейна, в тамошних городах, многих евреев переловили и сожгли. Ведь это они вызвали чуму! Да, да! Они отравили колодцы. Я наверняка это знаю. В Цофинене нашли яд. В Б`азеле я сама видела, как евреев загнали в большой деревянный дом и там сожгли. Они так ужасно кричали – словно сама нечистая сила. Но так было нужно, народ правильно поступил. Ведь евреи действительно виновники чумы. Конечно, Альбрехт Австрийский, герцогиня Маульташ и многие другие защищают своих евреев. Вероятно, у этих господ имеются веские основания так поступать.
     АРТЕЗЕ (недовольно). Папа Климент слишком добр. Что он может знать о зле, святой человек? Говорит, будто евреи сами пострадали от чумы и, мол, как же они в таком случае могли быть ее виновниками? Дескать, всё дело в их капитале и в расписках их должников.  Не думаю, что это так! Евреев всюду истребляют: и в Бургундии, и в Голландии, и в Ломбардии, и в Польше.
     АГНЕССА (мягко). Я это знаю. Но разве вы, мессере Артезе, не авторитет в Италии? Разве вы по-своему не могущественны? Разве вы не бываете во всей Европе по вашим многочисленным делам? Восстановите же справедливость! Укажите людям на виновников чумы, и ручаюсь: никто более не будет мешать вашим честным христианским сделкам. Только нужно действовать осторожно.
     АРТЕЗЕ (медленно, с чувством). Я вас понял, фрау Агнесса. Можете не сомневаться: я сделаю всё, мне доступное.
     АГНЕССА. Я никогда не сомневалась в ваших возможностях и, главное, в вашем тонком уме, мессере Артезе!
     АРТЕЗЕ. Но не поздно ли? В Галле и Инсбруке маркграф Людвиг уже защитил своих евреев; он встал между ними и чернью, готовой на них наброситься.
     АГНЕССА (наливает ему еще вина). Не беспокойтесь. Существуют еще Рива, Роверето, Триент, Боцен. Главное – Боцен! Ведь именно там живет Мендель Гирш, безбожный советник герцогини Маульташ.
     АРТЕЗЕ. Я понял вас. Ваше здоровье, фрау Агнесса!

     15.
     Маргарита в Боцене в сопровождении свиты. Несколько молодых горожан стоят у входа в дом Менделя Гирша. Маргарита делает знак свите, входит в дом одна. Через некоторое время выходит.
     МАРГАРИТА (свите, спокойно). Все убиты. И Мендель Гирш тоже. Остались только старуха да младенец. Позаботьтесь о них, отправьте в Инсбрук, там теперь спокойно.
     Подходит к горожанам.
(Негромко, хладнокровно). Вы убили Менделя Гирша и его семью: глупо, бессмысленно, по-скотски. Я хочу знать, за что.
     Среди горожан ропот. Один из них выходит вперед.
     ГОРОЖАНИН (снимая шапку и кланяясь). Да ведь это же он напустил чуму, госпожа маркграфиня.
     МАРГАРИТА. Неужели он? А почему же не ты, не тот, не другой? (Указывает рукой на горожан).
     ГОРОЖАНИН. Так мы же не евреи!
     МАРГАРИТА. Вы тирольцы! И горе вам, допустившим убийство ближних своих.
     Среди горожан ропот.
     ГОРОЖАНИН. Какие они нам ближние! Мы тирольцы, они евреи!
     МАРГАРИТА. Вы служили Менделю Гиршу. Вы получали от него золото и серебро. Вы предали его.
     ГОРОЖАНИН. Их народ предал Сына Божия, госпожа маркграфиня! И пусть отвечает за это!
     МАРГАРИТА. Да, их народ предал Сына Божия. Но какое право вы имеете взыскивать с них? С евреев спросит Господь – за то, что они не чтут Сына Божия. Но и с вас (грозит пальцем) спросит Господь за убийство невинных! Кто вы такие, чтобы судить их? Кто вы такие, чтобы убивать их? Не вы ли в ответе за то, что теперь нашей стране грозит разорение? (Отходит прочь, свите). Пора домой!
    
     16.
     Маркграф Людвиг и фон Тек в замке Тироль.
     СЛУГА (докладывает). Госпожа Агнесса фон Флавон-Тауферс!
     Уходит. Появляется Агнесса, кланяется Людвигу.
     ЛЮДВИГ (сухо). Добрый день. Что вам угодно?
     АГНЕССА (с почтительной улыбкой). Я прошу у вас позволения, господин маркграф, продать некоторые из принадлежащих мне поместий.
     ЛЮДВИГ. Вот как? Кто же покупатель? Мессере Артезе?
     АГНЕССА. Что вы, господин маркграф. Покупатель – местный уроженец.
     ЛЮДВИГ. Но за этим местным уроженцем, конечно, стоит итальянский банкир. Я не знаю ни одной сделки, в которой он не принимал бы участия.
     АГНЕССА (приветливо улыбаясь). Всякий человек живет, как ему лучше, это право каждого. Вы, господин маркграф, мой сюзерен, мессере Артезе – банкир.
     ЛЮДВИГ (недружелюбно). Хорошо, я напишу позволение. Продавайте, что хотите и кому хотите.
     АГНЕССА (кокетливо и лукаво). Я весьма благодарна господину маркграфу, несмотря на то, что он такой сердитый бирюк.
     Людвиг подписывает разрешение. Агнесса кланяется и уходит.
     ФОН ТЕК (с удовольствием). Какая женщина!
     ЛЮДВИГ. Не лучше других, Конрад.
     ФОН ТЕК. Ну, ну. Ты и вправду бирюк, государь. (Посмеивается).
     ЛЮДВИГ. Все говорят, у нее беспорядочное, цыганское хозяйство. И живет она слишком расточительно. Не умеет экономить.
     ФОН ТЕК. От женщин чего только не требуют! Будто всем им в радость день и ночь не вылезать из хозяйства. Зато как ее любит и приветствует народ!
     ЛЮДВИГ. Да, приветствует. (Задумчиво). И она действительно красива. Даже очень. Герцогиню Маульташ народ, конечно, уважает. Но любит меньше, чем госпожу фон Флавон. (Раздраженно). А винят меня! И в том, что мы под интердиктом, и в том, что дочери мои умерли, и в прошедшей чуме, и в осквернении брака, и в каждом, каждом бедствии! Болваны! Тупицы! Разве такое удовольствие быть мужем Губастой? Я тружусь, работаю день и ночь, точно каторжный, - и где благодарность? С такой женой, как Маульташ, я стал посмешищем всей Европы!
     ФОН ТЕК. Не преувеличивай. Но кое в чем ты прав. Будь на месте маркграфини та же Агнесса, всё было бы совсем иначе.
     ЛЮДВИГ. Довольно говорить об этом, всё равно ничего не изменишь.
     Хмурясь, подписывает бумаги.
   
     17.
     Епископ Бриксенский в гостях у аббата Виктрингского.
     ЕПИСКОП (продолжая беседу). Да, вот как дело повернулось. Значит, теперь Агнесса фон Флавон – подруга маркграфа Людвига?
     АББАТ. Да, это так.  Со дня их знакомства не прошло и полугода, как это случилось. Он часто посещает Тауферс; а порой она даже сопровождает его в поездках по стране.
     ЕПИСКОП. Как же отнеслась к этому госпожа герцогиня?
     АББАТ. Спокойно и разумно. Мне кажется, душа ее не слишком страдает, ибо она никогда не любила маркграфа так, как жене положено любить своего мужа. Он тоже не любил ее, как мужу полагается любить жену. (Цитирует). «Если любви не найдешь там, где найти ее думал, явится тайно она, явно тебя победит». Герцогиня ведь тоже одна не осталась. Она приблизила к себе этого альбиноса, Фрауенберга.
     ЕПИСКОП. Что она нашла в этом циничном, неотесанном чурбане?
     АББАТ. Бог знает. Однажды она дала мне понять, что в нем, якобы, тонкая чувствительная душа; словом, заколдованный принц, да и только.
     ЕПИСКОП (с неудовольствием). Фрауенберг – единственный среди известных мне людей, в ком душа совершенно отсутствует. И господин фон Шенна полностью со мной согласен. Что общего между нашей маркграфиней и этим грубым, бессердечным баварцем? Ведь Фрауенберг не только фаворит герцогини, но еще и ее советник! С первым господин Шенна смирился бы, но второго он просто не понимает. И я не понимаю! Что вы знаете о Фрауенберге, отец Иоанн?
     АББАТ. Не так уж много мне известно. Он сын довольно незначительно баварского рыцаря; был пажом при баварском дворе, потом попал в тирольскую свиту маркграфа Людвига, получил чин младшего офицера. Если бы не госпожа Маргарита, он так бы и оставался младшим офицером. Но теперь, конечно, он пошел в гору, этот бессовестный наглец. И, разумеется, становится всё жаднее. А герцогиню точно околдовали. Он-де бедный, одинокий, непонятый. Словом, она увидела в нем отражение своей собственной души. И это не удивительно. Когда у человека отсутствует душа, он может лишь одно: отражать чужую. Впрочем, он в своем роде честен. Ничем не поощряет ее мечтаний: разве что пошлой, фамильярной усмешкой дурного тона. Но она не замечает его убожества. Или же принимает это убожество за горькое смирение, за нарочитую немоту, стыдливо затаившую всё нежное и благородное. (Вздыхает). Силен враг человеческий! Непременно подсунет одинокой, чуткой, беззащитной душе очередного кандидата в ад!
     ЕПИСКОП. Не будь чумы и Менделя Гирша, которого и Шенна принимал, сдается мне, всё было бы иначе. Но у маркграфини пропала охота к деятельности. Столь любимые ею некогда города теперь чужды ей, разорены бедствиями, ее дочери умерли. Она потеряла уверенность в том, что ее деятельность полезна и необходима. Ей кажется, будто всё, к чему она прикасается, подвержено разрушению. В своем сыне она не находит ничего, созвучного себе. Я слышал, она сказала о нем однажды: «Толстоватая, глуповатая посредственность». Не смею с ней спорить, это так.
     ЕПИСКОП. Кажется, герцогу Мейнгарду уже шестнадцать?
     АББАТ. Да. Он помолвлен с дочерью Альбрехта Габсбургского. (Доверительно). Господин фон Шенна хочет помочь госпоже герцогине, снова укрепить близость между нею и маркграфом Людвигом! Он хочет, чтобы бремя церковного отлучения было снято с нашей царственной четы. Для этого ей нужно по всем правилам расторгнуть брак с ее бывшим мужем Иоганном Люксембургским. Он тоже в этом нуждается, ибо давно собирается жениться. Одним словом, на днях его ждут в гости в замке Тироль.
     ЕПИСКОП. Дай Бог, чтобы всё получилось!
     АББАТ. Дай Бог!
    
     18.
     Иоганн и Маргарита в замке Тироль.
     МАРГАРИТА (дружески). А вы нисколько не постарели, волчонок.
     ИОГАНН (приветливо). Да и у вас, герцогиня Маульташ, голос всё такой же молодой. Право, я тронут тем, как меня приняли в Тироле.
     МАРГАРИТА (тепло). Для меня честь принять такого гостя, как вы.
     ИОГАНН. Вы не всегда так считали.
     МАРГАРИТА. Нет, всегда. Разумеется, когда вы были здесь сперва хозяином, а позже явились сюда, как завоеватель, я была лишена возможности проявить гостеприимство.
     Оба смеются.
     ИОГАНН. Верно. Но теперь наши с вами интересы совпадают. Наши дети не должны считаться незаконными в глазах церкви. Итак, на чем мы остановились?
      МАРГАРИТА. Вот наша последняя схема оправдания перед папой. (Берет пергамент, читает). «Герцог Иоганн женился на герцогине Маргарите, не ведая о том, что она, Маргарита, состоит с ним в четвертой степени родства. Такова первая причина неудачного брака. Как оба супруга ни старались честно исполнять обязанности мужа и жены, это им не удалось. Основная причина этому то, что герцог Иоганн был заколдован, о чем супруги в то время не знали, и что выяснилось позже. А между тем, герцог вполне способен вступить в брак с другой женщиной и желает продолжить свой высокий род. Посему герцог Иоганн и маркграфиня Маргарита просят его святейшество объявить их брак недействительным».
     ИОГАНН (искренне). Браво! Отлично! Лучше не придумаешь!
     МАРГАРИТА (с улыбкой). Вряд ли папа откажет нам в этой просьбе: ведь он друг богемских Люксембургов.
     ИОГАНН. Верно, друг. Не сомневаюсь, он даст свое согласие.
     МАРГАРИТА. Дай Бог. А теперь пойдемте завтракать. Мои повара очень старались для вас.
     ИОГАНН. Благодарю. Уж я постараюсь воздать должное их искусству.
     Берет Маргариту под руку. Оба выходят из комнаты.
 
     19.
     Людвиг и Агнесса в замке Тауферс.
     АГНЕССА (сочувственно). Вы сегодня не в настроении, господин маркграф. Что случилось, что вас огорчило?
     ЛЮДВИГ. Тебе известно, мой ангел. Во-первых, отец мой умер и мой друг Конрад фон Тек тоже: это две больших потери для меня. Во-вторых, я весь в долгах. Мне пришлось передать Альбрехту Габсбургу управление Верхней Баварией сроком на два года. Ах, будь жив фон Тек! С ним легче было бы всё вынести. Мои советники состоят почти из одних тирольцев. Конечно, им не жаль Баварии! Видела бы ты их лица, когда мы обсуждали, принять или не принять предложение Габсбурга. Фрауенберг, хоть и баварец, но для него нет ничего святого. А герцогиня Маргарита только и думает, что о своих городах. Моя Бавария для нее только придаток, она охотно отказалась бы от нее ради денег! (Угрюмо). Никогда она меня не понимала. Я сын императора и привык повелевать целым миром. Она же – тиролька. Ее мысли, планы, мечты кончаются там же, где кончаются ее горы. Нас разделяет больше, чем ее безобразие. И этот фон Шенна, он тоже поет под общую дудку. Все они против меня.
     АГНЕССА. Я вас хорошо понимаю, господин Людвиг. Впрочем, я так слаба в политике. Мне ясно только, что вы страдаете от несправедливости ваших приближенных. Да еще это завещание, которое госпожа Маргарита подписала в пользу Габсбургов в случае, если что-либо… не дай боже, конечно!.. случиться с ее и вашим сыном, герцогом Мейнгардом. Но зато вы с госпожой герцогиней теперь законные муж и жена, и герцог Мейнгард – отныне ваш законный сын. Отлучение от церкви снято с Тироля, по всей стране открылись двери храмов, зазвучали колокола, народ ликует.
     ЛЮДВИГ. Да, да. Это прекрасно. Но почему-то всё это так мало утешает меня! Чувствую я: нельзя, нельзя было доверять Габсбургу управление Баварией!
      АГНЕССА (мягко кладет ему руки на плечи). Не огорчайтесь, дорогой господин маркграф. Я убеждена: всё кончится хорошо.
    
     20.
     Фрауенберг сидит, развалившись на скамейке, в саду замка Тироль. Рядом его секретарь слушает распоряжения своего хозяина.
     ФРАУЕНБЕРГ. … да, и отправьте письма управляющим моих поместий. Что они за слюнтяи – тьфу! То подати уменьшают, то отсрочивают барщину, повинности… что за вздор! Я должен получать полный доход с моих поместий. И потом, эта их дурацкая чувствительность, когда дело доходит до наказаний. Приговаривают вора всего-навсего к тюрьме и позонному столбу: мол, его нужда заставила украсть. Вздор! Всех нужда заставляет! Руку отрубить подлецу, как всегда делалось. И нечего щадить браконьеров – дескать, у них семьи. У дичи, что они убили тоже семьи; разве воры пощадили их? Пусть об этой новомодной гуманности в моих имениях и думать позабудут.
     Секретарь записывает.
Пока что всё. Вы свободны. Письма должны быть отосланы не позже, чем завтра утром.
     Секретарь кланяется, уходит. Оставшись один, Фрауенберг потягивается, зевает.
(Сам себе). Да, братец Конрад фон Фрауенберг, мир отлично устроен! Уж я-то в этом толк понимаю. Маркграф то с Агнессой, то еще где-нибудь, я – с Губастой в Тироле. Нелегкая плата за богатую жизнь. Ничего. Сил у меня довольно. Как добрый вол, свезу и Тироль, и Маульташ, лишь бы в накладе не остаться. Этот изящный Шенна думает, он один умеет ценить красоту! Кривляка, хотя и не дурак. Он ошибается: красота всякому приятна, и я не исключение. Агнесса и мне нравится, но, конечно, меньше денег. Да, меньше денег! Ну-ка, изобразим Агнессу. Я ведь неплохо рисую, братец фон Шенна. Когда есть охота, конечно.
     Берет пергамент, чернила; насвистывая, принимается рисовать.
     Появляется Маргарита. Неслышно подходит к Фрауенбергу сзади, всматривается в портрет. Фрауенберг быстро оборачивается.
 (Осклабившись). Добрый день, госпожа Маргарита. А я тут живописью увлекся. Зелень вокруг, знаете. Цветочки, птички. Действует на сердце. А вообще-то это просто амулет.
     МАРГАРИТА. Амулет? Этот вылизанный портрет некой особы?
     ФРАУЕНБЕРГ (дерзко, с наигранной наивностью). Ну, да, конечно. Вы же знаете, у нас с ней тяжба, спор о границах. Лицо недруга следует знать во всех мелочах; вернее победишь! Неужели похоже вышло?
      МАРГАРИТА (с некоторым вызовом). На редкость.
     ФРАУЕНБЕРГ (удивленно, шутливо). Ну! Вот ведь какой я художник. А господин фон  Шенна еще сомневается в моих способностях.
     МАРГАРИТА (спокойно). Конрад, отдай мне этот рисунок.
     ФРАУЕНБЕРГ. Почему бы и нет? (С поклоном протягивает рисунок Маргарите). Амулет не из благочестивых, госпожа герцогиня. Над ним можно поворожить, подчинить своей воле, своим желаниям. Вероятно, пожелания вашей светлости по адресу этой особы столь же малоприятны, как и мои собственные.
     Еще раз кланяется, уходит.
     Оставшись одна, Маргарита долго смотрит на портрет. Потом вытаскивает из волос шпильку и протыкает портрет в нескольких местах.
     МАРГАРИТА (тихо). Я желаю, чтобы ты исчезла из моей жизни и из жизни близких мне людей. Я хочу никогда больше ни видеть тебя, ни слышать о тебе. Ты красива; тобой будут восхищаться, где бы ты ни появилась. Так оставь же мне мой Тироль и моего мужа! Оставь добром, иначе это плохо кончится. Я не желаю твоей смерти. Но я хочу ничего больше не знать о тебе! Покорись же моей воле. Покорись!

     21.
     Маркграф Людвиг и Маргарита сидят в кабинете Людвига.
     ЛЮДВИГ. Кажется, мы обсудили все вопросы о поместьях.
     МАРГАРИТА. Остается еще Тауферс.
     ЛЮДВИГ (глядя в сторону). Отложим.
     МАРГАРИТА. Вот уже почти год, как вопрос откладывается. Надо его, наконец, разрешить.
     ЛЮДВИГ (враждебно). Чего же вы желаете?
    МАРГАРИТА. Фрау фон Флавон потеряла все права на Тауферс.
    ЛЮДВИГ (с некоторой издевкой). Вот как! Не потому ли, что эти права приобрел Конрад Фрауенберг?
    МАРГАРИТА (пожимая плечами). По сути дела он прав.
    ЛЮДВИГ. Где же, в таком случае, жить фрау фон Флавон?
    МАРГАРИТА. О, она найдет себе место. Ей достаточно выйти замуж, найти себе хорошую партию, и она унаследует не одно прекрасное имение. При ее красоте и популярности в обществе ей не составит труда выбрать себе любящего, а главное, богатого мужа.
     ЛЮДВИГ (со злостью). Да ведь всё это только ради твоей обезьяны, ради Фрауенберга!
     МАРГАРИТА. Что… что ты сказал?
     ЛЮДВИГ. Ты слышала.
     МАРГАРИТА (вспыхнув, хрипло). Да, я не допущу, чтобы закон попирался из-за твоей шлюхи.
     ЛЮДВИГ (вскакивая). Ведьма! Уродина! Сидишь со своей обезьяной и выдумываешь всякую мерзость! Разве мало мне стыда иметь такую жену, Богом меченую? Само имя мое хочешь опозорить? Недурна парочка, Губастая да обезьяна! (Бросается к Маргарите, в ярости). Не позволю! Я убью его, слышишь? Убью! Не желаю быть посмешищем!
       Маргарита прячется за стол; они с маркграфом смотрят друг на друга.

      22.
     Агнесса и Трудхен в Тауферсе.
     ТРУДХЕН (наряжая Агнессу). Какое чудесное, богатое платье, фрау! И как к нему идет это колье!
     АГНЕССА.  Да. (Смотрится в зеркало). Знаешь, сколько оно стоит, Трудхен?
     ТРУДХЕН (сгорая от любопытства). Сколько?
     Агнесса что-то шепчет ей на ухо.
(всплескивает руками). Да это же целое состояние! И господин маркграф пошел на это?
     АГНЕССА (смеется). О, он еще и не на то пошел и пойдет ради меня! Теперь уж он мой, не сомневайся. Скрипит, конечно, задумывается над каждой тратой. Но всё-таки покупает, платит! (Весело, победно). Да, теперь он мой! Представь себе, Трудхен, ему даже пришлось призвать к себе мессере Артезе. А тот скор на подъем, когда дело касается закладных, займов и прочего. Дворяне шутят, что его можно видеть в десяти местах одновременно.
     ТРУДХЕН. В толк не возьму, фрау, чего вы добиваетесь?
     АГНЕССА. Не только я добиваюсь, Трудхен. Герцогиня Маульташ тоже добивается. Между нами тайная война. Она хочет, чтобы я преклонилась перед ее властью, а я желаю, чтобы она отдала должное силе моей красоты. И мы обе до сих пор не достигли цели. Но я преуспела больше. Она столько сил положила, чтобы приручить к себе маркграфа, завоевать любовь народа. Я отобрала у нее и то, и другое за то, что она не почитает меня, как подобает. И Конрад фон Фрауенберг теперь мой, а был – Маргаритин! Правда, он со мной не церемонится. Морочит голову, не выполняет обещаний. Но где еще найдешь такого урода, наглеца с такой хваткой, такого бездушного циника? Нет такого!
     ТРУДХЕН. Так кто же вам больше по сердцу, фрау: господин маркграф или господин Фрауенберг?
     АГНЕССА. Ни тот, ни другой. Мне по сердцу только деньги и веселье. И еще я мечтаю насолить безобразной. Я заставлю ее склониться передо мной! И заставлю Фрауенберга стать моим до конца, а не подыгрывать Маульташ! Натравлю-ка я на него маркграфа: быть может, это собьет с него спесь. Они и без меня недолюбливают друг друга. А я подолью масла в огонь! Ничего, если угар окажется сильным; я ведь могу закрыть ставни своего дома и дышать ароматом роз.
     ТРУДХЕН. Уж это так, фрау! Ох, а знаете, что было третьего дня между нашими служанками? Я подслушала. Они хотели, чтобы прачка Нэтхен отгадала загадку. Знаете, какую: Мария-горе – мерзка и безобразна. Куда ни ступит, всё гибнет, засыхает. А Мария-золото сияет небесной красотой. Чего ни коснется, всё расцветает! И представьте, фрау, Нэтхен нипочем не могла отгадать! С большим трудом догадалась, что Мария-золото – это ваша милость. А над Марией-горем долго думала. Потом ахнула. «Да это же герцогиня!» - говорит. (Хохочет). Вот смеху-то было!
     АГНЕССА (с улыбкой, протягивая ей монету). Славная загадка! Мне понравилось, Трудхен!
     ТРУДХЕН (беря деньги). Благодарю вас, фрау!

     23.
     Маргарита и фон Шенна в замке Тироль.
     МАРГАРИТА (взволнованно, продолжая беседу). И вот теперь, после смерти Альбрехта Габсбургского, договор с Габсбургами подлежит расторжению! Мы снова попадем под влияние этих грубых, жадных баварцев, Шенна! Разрушен, уничтожен чудесный канал, который нес жизненные соки моим городам. И господин маркграф Людвиг еще требует моей подписи. Да это же будет для меня всё равно, что подписать свой смертный приговор! Дело моей жизни гибнет, ускользает, точно струящаяся вода, которую не удержишь. Всему конец, всё уничтожено – глупо, бессмысленно. (Устало). Я знаю, будь мой рот на палец `уже, а мышцы щек более упруги, всё могло быть совсем иначе. Впрочем, это уже сентиментальность.
     ШЕННА (с чувством). Госпожа Маргарита, я сочувствую вам более, чем вы, быть может, думаете. Я всё понимаю. Но вот, в чем дело: если вы откажетесь подписать документ, ничего не изменится. Господину маркграфу ваша подпись нужна только для престижа. Если же вы подпишете документ, вас, по крайней мере, не смогут игнорировать при ликвидации соглашения. (С легкой иронией, но торжественно и сочувственно). Я готов помочь всем, чем только могу! Знайте, что если вы почтете это желательным и возможным, я готов спасти то, что еще можно спасти, взять на себя управление страной в горах и принять обязанности бургграфа.
     МАРГАРИТА (пожимает его руку). Спасибо, Шенна. Но мы с вами оба понимаем: дело гораздо сложнее.
     ШЕННА. Увы, да.
     Целует руку герцогини, кланяется и выходит. Маргарита остается одна в глубоком раздумье.
    Появляется фрау фон Ротенбург.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Госпожа герцогиня, тут явился торговец из Палермо, которого вы вызывали.
     МАРГАРИТА. Пусть войдет, Гильдхен; я буду рада немного отвлечься.
     Фон Ротенбург выходит, появляется торговец из Палермо с коробом, полным товаров. Ставит короб на лавку, низко кланяется герцогине.
     МАРГАРИТА (тепло). Здравствуйте, Роберто! (Подходит к нему). Что у вас на этот раз?
     ТОРГОВЕЦ. О, множество славных товаров, всемилостивейшая госпожа герцогиня! Шали, ткани, певчие птицы… (вынимает клетки) говорящие попугаи… драгоценные каменья в оправе и без оправы, редкостные благовония… (раскладывает товары) украшения, иноземные сласти… прошу вас, смотрите… всё к вашим услугам.
     МАРГАРИТА. Очень мило. (Рассматривает товары). Золотая сетка для волос? Это новый фасон, я возьму ее. Возьму вот этот шелк, кружева… А это что? Флакончик и полудрагоценного камня, запечатанный… как он изящен!
     ТОРГОВЕЦ. У вас безошибочный вкус, госпожа герцогиня! Это огромная редкость. Как вы можете заметить, флакончик из цельного камня… запамятовал название… но какое благородство форм, округлых линий! Здесь трудился большой мастер. Соблаговолите обратить внимание на рельефные изображения. Вот император Гогенштауфен, это Фридрих Второй; здесь царь Соломон, а тут царица Савская.
     МАРГАРИТА. А это кто?
     ТОРГОВЕЦ. Султан Баобдил, жестокий владыка берберов. И, позвольте заметить, содержимое флакончика – тоже большая редкость. Там, внутри, - жидкость, безуханная, безвкусная, бесцветная. Если кто проглотит хоть одну каплю, тот не проживет и часа, погаснет, как фитиль без масла. Драгоценный, благородный флакончик!
     МАРГАРИТА (равнодушно). Весьма любопытно. (Ставит флакончик на лавку). А это что за ткань? Какая прелестная расцветка! Пожалуй, я возьму всю штуку, и вон тех двух попугаев тоже. Они очаровательны. Что у вас еще?
     ТОРГОВЕЦ. А еще – вот: броши, кольца, диадемы!
     Вместе рассматривают товар. Попугаи кричат: «Да здравствует госпожа Маргарита, герцогиня Тирольская!»
    
     24.
     Маргарита и Фрауенберг в замке Тироль. Фрауенберг в боевом облачении.
     ФРАУЕНБЕРГ (Маргарите). Посмотри-ка на меня хорошенько, Маргарита! Может, тебе уже недолго любоваться мной. Я, конечно, не красавец мужчина, но другого такого не сыскать. Кто интересуется мной, хорошо сделает, если меня запомнит. Скоро ведь не на что будет смотреть.
     МАРГАРИТА (удивленно). О чем ты?
     ФРАУЕНБЕРГ. Против меня что-то затевают. Маркграф назначил меня сопровождать его в Мюнхен. И всё смотрит на меня, точно копьями прокалывает. К сожалению, в копьях недостатка не будет. На пути к Мюнхену всё совершится быстро. Гуфидаун, который столь честен, и Куммерсбрук вряд ли за меня заступятся. (Подмигивает Маргарите). Когда меня не станет, напивайся почаще – и будешь видеть меня во сне. Можешь заупокойных служб не заказывать. Ты славная баба, герцогиня Маульташ.
     Слегка хлопает Маргариту по плечу.
Впрочем, умирать у меня нет ни малейшей охоты. Мне остается одно: исчезнуть во мраке и безвестности. Маркграф не найдет меня. Что поделаешь. Меня все эти взлеты и падения не огорчают: привык. У нас с тобой было много хорошего. Да, я и с Агнессой бывал, но, честно говоря, ты мне куда ближе, и сравнивать нечего. А уж интересней с тобой было во всяком случае. Итак, с Богом.
     МАРГАРИТА. Постой, Конрад. Помнишь, не так давно ты подарил мне амулет против одной особы? Мне хочется отблагодарить тебя. (Вытаскивает флакончик из камня и протягивает его Фрауенбергу). Вот, возьми. Здесь безуханная, безвкусная жидкость. Кто попробует ее, тотчас окажется в аду или в Раю. Прежде чем исчезнуть во мраке и безвестности, поразмысли над этим.
     ФРАУЕНБЕРГ (осклабившись, берет флакончик). Вот чертова баба! Значит жидкость безуханна и безвкусна? Да, тут есть, о чем подумать.
     МАРГАРИТА (поспешно). Я ничего не давала и не говорила тебе, Конрад. Если ты полагаешь, что мы больше не увидимся, делай, как знаешь. Я дарю тебе этот флакон. И помни: я ничего не говорила тебе.
     ФРАУЕНБЕРГ (прячет флакон). Премного благодарен, госпожа герцогиня, я вас понял! Наша Маульташ!
     Снова треплет ее по плечу, уходит, насвистывая.
     МАРГАРИТА (поднимая глаза к небу). Господи! Я не знаю, кто такой Конрад фон Фрауенберг. Может, он дурной, низкий негодяй. Но он мой. Из всех  людей – только он! Так пусть же его не отнимут у меня! Я ведь знаю, чутье не обманывает меня: мой муж ненавидит его. И это больше, чем ревность. Больше… больше…

     АКТ III

     1.
     Мейнгард и Фридрих встречаются в Мюнхене, во дворце.
     МЕЙНГАРД. Фридрих!
     ФРИДРИХ. Мейнгард!
     МЕЙНГАРД. Как я рад тебе, Фридрих! Какое счастье, что ты здесь! Но как же ты тут очутился?
     ФРИДРИХ (весело). А вот так! Приехал из Ландсгута. Мой отец, герцог Стефан, хотел, чтобы я остался, взял на себя дела и хранение государственной печати. Он, верно, опасался, что я, узнав о смерти дяди, приеду к тебе и стану влиять на тебя каким-нибудь неугодным для моего отца образом. Вздор! Разве я могу не так повлиять на тебя! Ты же мой друг и товарищ, ты мой двоюродный брат! Как я могу бросить тебя в беде! Не бойся, Мейнгард, теперь я с тобой. Я буду помогать тебе, защищать твои интересы. (Ласково). И я глубоко сочувствую твоему горю, Мейнгард. Твой отец умер в самом расцвете лет, физических и духовных сил, по дороге в Мюнхен. Как это неожиданно! Прими мои соболезнования, дорогой друг!
     МЕЙНГАРД (неуверенно). Спасибо. Господин фон Фрауенберг сказал мне, что мой отец умер точно так же, как мой дед. А мать…
     ФРИДРИХ (серьезно). Забудь о ней. Она беспутная женщина, хоть и герцогиня. Она никогда не любила твоего отца и моего дядю.
     МЕЙНГАРД (вздыхает). Боже милостивый! В сущности, и отцу, и матери всегда было не до меня. А теперь я еще стал герцогом. Вероятно, это очень утомительно. Будут всякие сложности, много работы. Да еще господин фон Фрауенберг говорит со мной так непочтительно… каким-то снисходительным, фамильярным тоном.
     ФРИДРИХ. Да как он смеет! Я сегодня же отошлю его в Тироль, ему совершенно нечего здесь делать.
     МЕЙНГАРД (доверчиво). Правда, Фридрих? Ты просто герой!
     ФРИДРИХ (обнимая его за плечо). Брось, дружище! Я всего лишь твой кузен и верный товарищ. И я помогу тебе править. Кстати, как поживает твой сурок Петер?
     МЕЙНГАРД (с гордостью). Вот он. (Вынимает Петера из кармана). Он умница. Всё понимает, как человек.
     ФРИДРИХ (гладит сурка). Ах ты, умник маленький! Держи сахар. Молодчина! (Мейнгарду). У меня столько планов для нас с тобой, брат! Кстати, я не согласен с методом правления, которого до сих пор придерживался наш род Виттельсбахов. Отец и дядя выдвигали бюргеров в противовес дворянству. Города, фермеры – всё сейчас поддерживается за счет замков. Это ужасно несправедливо! Такая нерешительная политика достойна лишь торговцев и мелких лавочников! Нет, мы будем править иначе. Я убежден, Мейнгард: мир держится христианским рыцарством и государем, не ведающим иных ограничений, кроме созданных им самим законов рыцарственности. У теперешних государей нет гордости. Эти вечные уступки, компромиссы. Они умаляют, а не возвеличивают свою власть! Надо укрепить дворянство, а остальных согнуть в бараний рог: пусть служат подножьем государева престола!
     МЕЙНГАРД (восторженно). Да, да! Мы смахнем пыль со старинных, светлых законов рыцарства!
     ФРИДРИХ (увлеченно). Мы с тобой вместе объединим группу аристократов. Будем охотиться, устраивать турниры! Нужно составит список подходящих людей. Я тебе помогу. (Вдохновенно). Мы назовем наш рыцарский союз «Артуров Круг» - в честь короля Артура и его сподвижников! А нашей дамой-вдохновительницей будет Агнесса фон Флавон!
     МЕЙНГАРД (простодушно). Она такая красавица!
     ФРИДРИХ. Я уверен, она согласится. С ней мы преодолеем все препятствия!
 
     2.
     Маргарита и Фрауенберг в замке Тироль.
     ФРАУЕНБЕРГ. Позвольте доложить вашей светлости, как умер маркграф Людвиг.
     Маргарита молчит, опустив голову.
Да, редко я видел маркграфа в таком веселом расположении духа, как в тот день, когда мы выехали из Тироля. Мы рано полдничали, выпили, потом снова тронулись в путь. Я всё время держался рядом с маркграфом. Ему стало плохо, он боком съехал с коня, упал. Как странно, что удар настиг его под Мюнхеном. Совсем, как его папашу-императора.
     Пауза. Маргарита молчит.
Выше голову герцогиня Маульташ! Теперь баварцы не будут сидеть у нас на шее. А с герцогом Мейнгардом справиться будет нетрудно. Он немножко пуглив, но, в общем, славный малый. Сейчас его подзуживает этот нижнебаварец, сын Стефана Фридрих, порядочный дуралей. Они, видите ли, решили поиграть в рыцарей. Придется немного потерпеть, подождать, когда им это надоест. А позже мы с ними справимся, дело несложное. (Осклабившись). Поцелуй я всё-таки заслужил.
     Тянется к Маргарите. Маргарита отшатывается.
(Благодушно). Ну, не надо. Кстати, своей прекрасной дамой Артуров Круг, забравший в руки вашего сына, выбрал Агнессу фон Флавон.
    МАРГАРИТА (глухо). Агнессу.
    ФРАУЕНБЕРГ. Да. Что ж, их патронесса ничуть не умнее этих безмозглых мальчишек. Пусть перебесятся – тем легче будет справиться с ними.
    
    3.
     Аббат Виктрингский в гостях у епископа Бриксенского.
     АББАТ (продолжая речь). … Она очень располнела с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я погладил ее по руке, сказал: «Милая моя девочка». Потому что для меня она всё та же девочка, моя ученица герцогиня Маргарита. Та же, какой была много, много лет назад.
     ЕПИСКОП (печально). И она призналась, что убила…
     Не договорив, опускает голову.
     АББАТ. Да, да. Всё рассказала, ваше преосвященство: и про угрозы покойного маркграфа, и про Фрауенберга, и про флакон из полудрагоценного камня. Это была и не исповедь, и больше, чем исповедь. Я даже не знаю, думала ли она о том, насколько внимательно я ее слушаю и понимаю. Ей важно было высказаться перед живым существом. Я всё слышал, всё понимал. И когда она умолкла, сказал ей только одно: «Страшного много на свете, страшнее нет сердца людского».
     ЕПИСКОП. Это Гораций?
     АББАТ. Право, не помню. Все древние классики похожи. В их гекзаметре звучит одна и та же мудрость.
     ЕПИСКОП (помолчав). Как же ее сын?
     АББАТ. Герцог Мейнгард совсем запутался в этом Артуровом Круге. (Сердито). Где еще пьют, жрут так неистово, как при мюнхенском дворе? Где еще на турнирах бывает столько бессмысленно убитых? Они совсем потеряли головы, эти дворянские сынки! Напьются – и набрасываются на людей, крича: «Есть ли дама достойнее Агнессы фон Флавон?» Если человек отвечает им, что этой дамы не знает, его вызывают на поединок и убивают! Танцевать, как подобает дворянам, они не умеют. Отплясывают среди крестьян ридеванц, хоппельдей (до чего неуклюжие танцы!) – и всё под губную гармонику. А когда играют в кости, просаживают деревни, замки, поместья. Несносные шуты! Блудливые молодые бараны!
     ЕПИСКОП. А что же герцог Мейнгард?
     АББАТ. Что может сделать наш герцог! Он расхаживает посреди всего этого пьяного блуда, где рыцарства ни на грош, смотрит в рот принцу Фридриху, гладит своего ручного сурка Петера и говорит ему, что управлять государством оказалось делом гораздо более простым, легким и приятным, нежели он предполагал. Тьфу!
     ЕПИСКОП. Я тоже наслышан о безобразиях в Мюнхене. Говорят, там управляют государством только за столом или во время охоты. Бессмысленно, с пьяных глаз отнимают у городов привилегии, обкрадывают крестьян, облагают их тяжелой барщиной. И для чего? Только чтобы самим жрать, пить веселиться! Налоги повышены, дичь вредит полям, а когда крестьянин пытается от нее избавиться, его травят собаками и медведями насмерть! Эти вельможи из Артурова Круга, как мне известно, нападают даже на купеческие обозы! Разбойники! Тунеядцы! Ремесла приходят в упадок вместе с торговлей, города ропщут, крестьянство стонет! Одна надежда на герцога Стефана: может, он, наконец, призовет своего сына Фридриха к порядку!
     АББАТ. Как же, мой друг! Так сын его и послушает! Они, конечно, любят друг друга, но спорят, спорят без конца.
     ЕПИСКОП. А ведь эта лисица Агнесса фон Флавон помогает мутить воду.
     АББАТ. Лисица, ох, лисица! Бесчестная шпионка! Вскружила всем головы и думает, что права!
     ЕПИСКОП. А где же госпожа герцогиня? Что она думает обо всём этом? Почему не спасает сына, не желает восстанавливать порядок? Ведь она могла бы, это в ее власти!
     АББАТ (помолчав, немного смущенно). Госпожа герцогиня сейчас отдыхает в Италии, ваше преосвященство. В белоснежном охотничьем домике, на берегу прекрасного озера. И… и она не одна. В нее впервые по-настоящему влюблен мужчина.
     ЕПИСКОП (с изумлением). В безобразную герцогиню?!
     АББАТ (понижая голос). Да, да. Правда, ему всего семнадцать лет, но он влюблен в нее безоглядно! Его зовут Альдригетто. Он барон из рода Костельбарко. Делла Скала дал ему убежище, ибо у мальчика много врагов. Но он совершенно бескорыстно полюбил герцогиню Маргариту. (Доверительно). На днях я еду к ним. Хочу показать моей ученице последние главы моей летописи. Может, это возымеет действие, и она снова проснется к жизни!
    
     4.
     Южное озеро в Италии. Маргарита и Альдригетто лежат на берегу в тени деревьев.
     АЛЬДРИГЕТТО (Маргарите). Гретль! Я люблю тебя.
     МАРГАРИТА (ест апельсин, спокойно) Да что ты! (С мягкой улыбкой). Не могу поверить.
     АЛЬДРИГЕТТО (пылко). Да, да! Ты ведь так могущественна. И можешь приблизить к себе, кого пожелаешь. Тебя даже называют «германская Мессалина».
     МАРГАРИТА (шутливо). Слухи несколько преувеличены, мой мальчик. Я безобразна, не забывай об этом.
     АЛЬДРИГЕТТО. Это меня и привлекает!
     МАРГАРИТА. Мое безобразие?
      АЛЬДРИГЕТТО. Да! (Волнуясь). Ты необыкновенная. Ты похожа на чарующего древнего идола. Что перед тобой все молодые девушки? Они такие одинаковые; по одной из них можно судить обо всех остальных. Все они просто гусыни, глупые и ничтожные. Никто из них не достоин быть даже твоей служанкой, Гретль. Ты особенная, исполненная мудрости властительница страны в горах. Ты замкнута в своей загадочной, мощной неповторимости! Как тебя принимал сам делла Скала! Он почитал тебя, точно королеву.
     МАРГАРИТА. Мне тоже хорошо с тобой, Альдригетто. Но неужели тебе не противно смотреть, как я ем апельсин?
     АЛЬДРИГЕТТО (смеясь). Вот еще! Дай и мне немного. Нет, не другой апельсин. Твой!
     МАРГАРИТА. Открой рот и закрой глаза. (Кладет ему в рот две дольки апельсина). Умница. (Проводит рукой по его темным волосам). У тебя темные волосы и белая кожа. Ты похож на статуи возле нашего охотничьего домика. (Задумчиво). Я вижу, ты действительно привязан ко мне без корысти. Как странно. Я постарела, опустошена, и вот явился человек, который любит меня.
     АЛЬДРИГЕТТО (Обвивает ее рукой свою шею). Да, это так, Гретль.
     МАРГАРИТА. Я верю тебе. Но смотри, кто-то плывет к нам в лодке. А жаль. Я никого не хотела бы видеть. Мне хочется лежать здесь до конца своих дней – и тихо испаряться, как вода на солнце. Может, это просто рыбаки?
     АЛЬДРИГЕТТО (вглядываясь вдаль). Это аббат Виктрингский, твой учитель, Гретль. (Мечтательно). Знаешь, я создам великое государство. Я солью воедино все владения между По и Дунаем. И тогда я женюсь на тебе.
     МАРГАРИТА (с загадочной улыбкой). Ну конечно, мой дорогой, именно так ты и поступишь. А теперь нам придется прилично одеться. Всё-таки мой учитель – особый гость и человек духовного звания.
     АЛЬДРИГЕТТО (с улыбкой). Бедный старец. Его зубы можно пересчитать по пальцам.
     МАРГАРИТА. Твои зубы белы и крепки, Альдригетто, но тем более тебе следует уважать тех, с кем дело обстоит иначе.
     АЛЬДРИГЕТТО. Буду уважать: ради тебя!

     5.
     Маргарита и фрау фон Ротенбург в охотничьем домике.
     МАРГАРИТА. Ты слышала, о чем читал нам сегодня аббат Виктрингский, Гильдхен?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Да, госпожа герцогиня.
     МАРГАРИТА (взволнованно). Сначала ничто меня не волновало, ни одно слово. Я думала, всё это ничего не значит для меня, и моя жизненная программа позади. Но теперь вижу, что ошибалась. В моей стране происходят дикие, разрушительные события, германские государи дерутся вокруг моего бедного сына! А я чем занята? Юным бароном Альдригетто! Я, герцогиня, государыня! Как я могла так погрузиться в это мертвое, одурманивающее лето, когда я нужна там, дома! (Помолчав). Я послала нарочных к делла Скала, мне необходимо с ним поговорить.
     ФОН РОТЕНБУРГ (осторожно). А Альдригетто?
     МАРГАРИТА. Это несерьезно, Гильдхен. Я сказала ему, что вернусь через три дня. А Кан Гранде я скажу следующее: эпизод с юным бароном кончен, у меня останутся о нем теплые, дружеские воспоминания. Поскольку я хотела бы сохранить их такими, я попрошу делла Скала: пусть он позаботится о том, чтобы Альдригетто исчез.
     ФОН РОТЕНБУРГ (умоляюще). Не делайте этого, госпожа!
     МАРГАРИТА. Я не стала бы делать этого, Гильдхен, если бы мир вокруг нас был идеален. Но мальчик примется искать меня, начнутся ненужные волнения, неудовольствия. Мне это совершенно ни к чему. Мое дело навести порядок в моей стране. (Мягче). Не будь такой сентиментальной, это совершенно излишне. Когда-то я любила сама и охотно пошла бы навстречу чужой любви. Теперь всё это только тяготит и раздражает меня. Что же касается милых воспоминаний, пусть они такими и останутся. В конце концов, разве не лучше тихо умереть на берегу этого озера, едва переступив порог юности? Если бы я была на месте Альдригетто, я не могла бы пожелать себе более прекрасного конца.

      6.
     Маргарита в замке Шенна. Здесь же Якоб фон Шенна и Конрад Фрауенберг.
     ШЕННА (Маргарите). Как хорошо, что вы проснулись, госпожа герцогиня!
     МАРГАРИТА (Шенне). Отчего вы не разбудили меня раньше?
     ШЕННА. Вы должны были одна пройти через это лето.
     ФРАУЕНБЕРГ (осклабившись). Жаль, что вы так скоро поставили точку, госпожа Маргарита. Красивый мальчик, золотисто-белый, южанин. Такие не каждый день попадаются. А что здесь? Труд, грязь, навоз. Уж дали бы вы этим мюнхенским паршивцам добеситься. Они задохнулись бы от собственного буйства.
     МАРГАРИТА. Да, задохнулись бы, но вместе с народом – с половиной моего народа! С тирольцами, с мюнхенцами. И с моим сыном! Меня взволновала поездка в Мюнхен, говорю, не шутя. Я попыталась ознакомиться получше с хозяйничаньем этого баварского Артурова Круга. (Усмехается). Разумеется, меня встретили недоверчиво, сухо, официально. А мой сын Мейнгард, когда я потребовала от него объяснений, начал что-то мямлить с отнюдь неумной улыбкой. Заявил, что ПРАВИТ вместе со своими приятелями-рыцарями, пробормотал какой-то вздор насчет «бабьего правления», потом принялся цитировать сомнительные афоризмы своего друга Фридриха об аристократических принципах, которые, дескать, должны восторжествовать над современной властью мелких чиновников и черни (как будто чернь имеет какую-то власть!). Я поняла, что от моего сына толку не добьешься: всё равно, что переливать из пустого в порожнее. Посетила моего племянника,  Фридриха, сына Стефана. Этот оказался умнее, но не намного. Объявил мне, что герцог Мейнгард, то есть, мой сын – совершеннолетний. И, стало быть, его воля, кому доверить государственную печать. Добавил, что мои «материнские советы будут внимательно выслушаны» - цитирую! Нет, вы только подумайте, какой нелепый бред: всё, всё это! (Задумчиво). И везде я наталкивалась на влияние Агнессы фон Флавон. Ее цвета, ее привычки, капризы, склонности, вкусы, определяющие лицо двора, ее характер управления страной. Именно она стоит за всем этим буйным помешательством молодежи! Она – и никто другой. Я это чувствую. Знаю.
     Входит фрейлина фон Ротенбург.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Госпожа Маргарита, фрау фон Флавон приехала сюда; она хотела бы засвидетельствовать вам свое почтение.
     Маргарита, Шенна и Фрауенберг переглядываются.
     ШЕННА (с усмешкой). Легка на помине!
     ФРАУЕНБЕРГ. Интересно, что она позабыла в Тироле? Еще одно колье, браслет или платье? Кажется, в Мюнхене достаточно всей этой дребедени.
     МАРГАРИТА. Что ж, примем гостью, как подобает, пусть не в замке Тироль, а в замке Шенна. Полагаю, для нее нет разницы. (Шенне и Фрауенбергу). Друзья мои, прошу вас пока удалиться. После нашей с графиней беседы, Шенна, вы будете вольны поступать, как вам угодно. Я всё равно через полчаса отбуду в замок Тироль.
     Шенна и Фрауенберг кланяются герцогине и выходят в соседнюю комнату.
     МАРГАРИТА (фон Ротенбург). Проси!
     Фон Ротенбург выходит. Появляется Агнесса.
     АГНЕССА (приседая в реверансе). Приветствую вас, госпожа герцогиня! Я приехала в Тироль, чтобы уладить кое-какие дела, и не могла не нанести вам визита. Я узнала, что вы уехали в замок Шенна, и прибыла сюда.
     МАРГАРИТА (тепло). Очень любезно с вашей стороны, графиня Агнесса. Садитесь, я не люблю церемоний.
     АГНЕССА (садится). Благодарю вас.
     МАРАГРИТА. Вероятно, теперь вы, в основном, живете в Баварии?
     АГНЕССА. Вовсе нет, госпожа герцогиня. Я хотела бы в ближайшие дни окончательно вернуться в Тауферс. Правда, в моем присутствии здесь мало необходимости. У меня очень дельный управляющий. Да и господин Фрауенберг столь любезен, что взялся управлять моими имениями.
     МАРГАРИТА (благосклонно). Мне это известно. У вас цветущий вид. Вероятно, поклонение мюнхенской молодежи – лучший источник молодости для вас. Кажется, в последнее время вы стали много заниматься политикой?
     АГНЕССА (насторожившись). Ничуть, ваша светлость. Просто господин герцог Мейнгард и принц Фридрих иногда спрашивают мое мнение. И в таких случаях я не могу молчать. (С милой улыбкой). Да и почему бы мне не высказаться? Ведь мои слова – всего лишь мнение глупой женщины; они не претендуют ни на что другое.
     МАРГАРИТА. Вы самокритичны, графиня. Но я считаю, что вы не так уж глупы. И ваши умозаключения не всегда бывают правильны. Говоря по чести, я убеждена, что иногда они даже вредят моему государству. (Весело, почти шутливо). Я хочу вам кое-что предложить. Что, если бы впредь вы высказывали ваши мнения только относительно Баварии?
     АГНЕССА (отвечает в тон герцогине). Вы мой сюзерен, госпожа герцогиня, моя правительница. Но ведь и герцог Мейнгард – мой сюзерен. Что же мне делать, если герцог непременно хочет знать мое мнение о делах Тироля? С какой бы радостью и охотой я ни стремилась исполнить желание вашей светлости, всё же… Разве смею я уклониться от ответа, если герцог требует, чтобы я высказала свои безусловно глупые взгляды? И потом, достаточно одного вашего дуновения, - и моей глупой болтовни как ни бывало.
     МАРГАРИТА (сдержанно). Что ж, в этом, пожалуй, есть своя правда. К сожалению, мое дуновение иногда бывает роковым. Ведь я скорее Борей, а не Сирокко, северный ветер, а не южный.
     АГНЕССА. Какая у вас чудесная золотая сетка на волосах!
     МАРГАРИТА (дотрагиваясь до сетки). Да, мне ее доставили из Праги.
     АГНЕССА (проводит рукой по своим пышным, вольно лежащим волосам). Как жаль, что мне  трудно носить такую же сетку! Никак не могу привыкнуть к этой новой моде.

     7.
     Маргарита и Фрауенберг в замке Тироль.
     МАРГАРИТА. Пожалуй, это единственное, что может спасти страну от пресловутого Артурова Круга – твое предложение, Конрад. Ты очень умно высказал его на совете. Мейнагрд – правитель Тироля! Автономный Тироль – да, это то, о чем я не раз думала, о чем мечтала.
     ФРАУЕНБЕРГ. Конечно, дело только в том, чтобы увезти Мейнгарда в Тироль. Кому, как ни ему править здесь! А когда он здесь окажется, тогда и Баварией можно будет править из Тироля. Тироль – тирольцам! В крайнем случае, можно будет за определенную компенсацию официально отказаться от Верхней Баварии.
     МАРГАРИТА. Да! Да! Пусть секретарь напишет письмо. Я знаю: под этим письмом подпишутся наши аристократы, четыре города скрепят его своей печатью: Боцен, Меран, Инсбрук, Галль – от имени всего моего народа! Приступай же, Конрад. Тебе известно: черновой вариант одобрен мною. Когда всё будет готово, позови меня: я скреплю письмо своей печатью, а ты, мой верный друг, отвезешь его герцогу Мейнгарду.
     ФРАУЕНБЕРГ. Да будет так, герцогиня Маульташ.
     Маргарита кивает ему и выходит.
(Сам себе). Отлично было бы! Через Маргариту я держал бы в руках ее сына, через сына – мать! Вот интрига! Вот настоящее обеспечение. Не то, что Агнессино. Она связалась с мальчишками, с хлыщами, не доверяет мне. (Усмехается). Думает, старая лодка течет. Дурочка она и больше ничего! А вот Маульташ умная. Сразу меня поняла. Поняла, что`  по-настоящему выгодно. Да, выгодно: и ей, и мне, и стране.
     Звонит в колокольчик.
Секретаря сюда!

     8.
     Мюнхен, дворец. Пышное застолье. За столом принц Фридрих, Мейнгард, молодые вельможи – члены Артурова Круга. Лакеи  и служанки снуют с подносами. У дверей, на видном месте, - Фрауенберг. У накрытых столов вертятся ухмыляющиеся шуты.
     ФРИДРИХ. Внимание, господа! Нынче мой дорогой герцог и любезный кузен Мейнгард получил из ПРОВИНЦИИ Тироль весьма курьезный документ. Сейчас я оглашу его перед благородными рыцарями. (Читает). «Возлюбленный господин наш! Доводим до сведения Вашей милости, что мы, собравшись вместе в Боцене, согласились просить Вас, чтобы Вы, ради чести и пользы нашей, а также и всей страны, вернулись к нам, ибо мы давно желаем видеть Вас, как оно и следует. Вы наш возлюбленный и законный государь. Также будет Вам у нас больше цены и уважения, и не напустят на Вас порчи, как в Баварии, о чем доводилось слышать, да и страна Ваша, и люди ее будут избавлены от иноземного зла. У нас здесь, в горах, слава Богу, всё идет честно и ладно, как в счастливые времена при Вашем батюшке; и в стране, и на ее границах – мир. Милостивый господин наш! Просим Вас доверять нам, мы желаем Вам добра. Верьте нам, мы готовы отдать за Вас всё добро свое и кровь свою. А иным прочим не доверяйте…»
     Последние слова тонут в хохоте и свисте вельмож, лакеев, шутов. Слышны возгласы: «Ох уж, эти тирольцы! Уморили!»
     ФРАУЕНБЕРГ (щурясь, спокойно). Да, таковы наши тирольцы.
     ФРИДРИХ (шуту-горбуну). Поди сюда, Репоглот!
     Прикалывает на горб, на трико шута письмо. Шут бегает с письмом от вельможи к вельможе. Все хохочут и хлопают в ладоши.
Выпьем за Репоглота, нашего почтальона!
     При общем хохоте поднимает кубок.


     9.
     Фрауенберг и Мейнгард гуляют в окрестностях Мюнхена.
     ФРАУЕНБЕРГ. Вы тоже находите смешным письмо от ваших подданных, господин герцог?
     МЕЙНГАРД (с живостью). Вовсе нет, нисколько! Напротив!
     ФРАУЕНБЕРГ. Но вы смеялись над ним.
     МЕЙНГАРД (простодушно). Понимаете, все смеялись, и я смеялся. А потом, я был немного пьян… больше обычного. (Доверчиво). А от письма на меня повеяло чем-то простым, добрым, спокойным. Знаете, мне даже вдруг показалось, что нет никакой суеты, всех этих бесконечных застолий, охот, турниров. Как будто я лежу на горном лугу, среди тучных коров, щиплющих траву, и смотрю в небо…
     Пауза.
(С чувством). Как меня радует, господин Фрауенберг, что вы тоже не считаете письмо моих тирольцев глупым!
     ФРАУЕНБЕРГ. Глупым? (Горячо). Да ведь там каждое слово на месте, каждая буква бьет в цель! Будь иначе, я никогда не подписался бы под этим письмом. А я и сегодня, в любую минуту готов подписаться под ним обеими руками!
     МЕЙНГАРД (нерешительно, немного жалобно). Я так устал, так замаялся, господин Фрауенберг! И мой друг Фридрих уже не смотрит на меня так ласково, как прежде. Понимаете, сначала мне казалось, что править очень легко. А теперь: один тянет туда, другой сюда. У меня такое чувство, что каждый хочет прибрать меня к рукам.
    ФРАУЕНБЕРГ (обнимая его за плечо). Не поддавайся, им, парень! (Осклабившись). У вас есть друзья, молодой герцог! (Осторожно и в то же время настойчиво). Почему вы, собственно, остаетесь здесь? Раз письмо ваших тирольцев пришлось вам по сердцу, так последуйте ему!
     МЕЙНГАРД (теряясь). Этого же нельзя. Я не могу этого сделать.
     ФРАУЕНБЕРГ. Почему не можете? Из-за Фридриха? Или из-за его отца, герцога Стефана, вашего дяди? Но кто хозяин вашей судьбы – вы или герцог Стефан?
     МЕЙНГАРД (уныло). Да, кто хозяин?
     ФРАУЕНБЕРГ. А знаете, как чудесно в вашем родном Тироле, где вы так давно не были? Поля, леса, горы, виноградники. Тишина, покой. Ваши собственные апартаменты в замке Тироль. Глубоко преданный вам народ. Вам пора туда, на родину! Пришло время вам, герцогу, увидеть свою землю.
     МЕЙНГАРД (неохотно, робко). Так вы предлагаете бегство?
     ФРАУЕНБЕРГ. Бросьте, господин герцог! Какое бегство? Не нужно только поднимать шума вокруг этой поездки. Просто мы на днях отправимся в путь: вы, я и несколько слуг. Без всяких предварительных обсуждений. В Тироле и особенно в Баварии и так слишком много болтают. Это осложняет самые простые вещи. В конце этой недели принц Фридрих уедет в Ингольштадт к отцу. Тогда поедем и мы – в другую сторону, на юг, в Тироль! Пусть сурок Петер снова увидит родные горы!

     10.
     Маргарита и Шенна в замке Тироль.
     МАРГАРИТА (тепло, выразительно). Мой сын приезжает, Шенна!
     ШЕННА (ласково). Как вы рады, госпожа герцогиня! Ваши глаза просто сияют. Я уже не надеялся, что вы когда-нибудь еще будете так радоваться.
     МАРГАРИТА. Благодарю вас.  Я знаю, Мейнгард не одарен. В стране найдутся тысячи более одаренных. Но это мой сын. Он создан из земли нашего Тироля. Он – одно с ее воздухом, ее горами, реками. Поверьте мне, Шенна, этот увидит гномов! Они призн`ают в нем законного властителя. Взгляните на его портрет! (Гладит портрет рукой). Возлюбленный сын мой. Мы с тобой узн`аем друг друга лучше, чем знали до сих пор, мы поймем друг друга. (С надеждой). Не правда ли, Шенна?
     ШЕННА (искренне). Всей душой надеюсь на это, госпожа герцогиня!

     11.
     Мейнгард, Фрауенберг, оруженосцы на ночлеге в альпийских горах, в пастушьей хибарке. Все, кроме Мейнгарда, спят. Фрауенберг храпит.
     МЕЙНГАРД (держит в руках сурка Петера). Вот уже второй день, Петер, мы идем через эти ужасные Альпы! А ночуем Бог знает где. Маленький очаг почти не дает тепла. А окна! Ты только взгляни на окна! В них всё время врываются ветер и дождь. Петер, охотней всего я вернулся бы в Мюнхен. (Плачет). Зачем мне моя мать? Она такая властная, уродливая, непонятная. (Понизив голос). И еще, Петер, я почему-то всё время боюсь господина Фрауенберга! Я не знаю, почему. У меня всё тело ноет, веки жжет, как огнем. Как жаль, Петер, что ты не умеешь говорить! Ты бы утешил меня.
     Всхлипывая, прячет сурка за пазуху.
(Окликает). Господин фон Фрауенберг!
     ФРАУЕНБЕРГ (просыпаясь, бесцеремонно). Что такое?
     МЕЙНГАРД (виновато). Ничего особенного. Просто мне как-то жутко. Не могу уснуть.
     ФРАУЕНБЕРГ. В таком случае едем дальше.
     МЕЙНГАРД (испуганно). Нет, нет! Мне хотелось всего лишь немного поговорить с вами. Тогда я, наверно, успокоюсь.
     ФРАУЕНБЕРГ (в сторону). Глупый мальчишка! (Мейнгарду). Что ж, поговорим, молодой герцог, если это вам поможет.
     МЕЙНГАРД. Скажите, что мой отец любил больше – Тироль или Баварию?
     ФРАУЕНБЕРГ. Сначала, вероятно, Тироль, потом Баварию.
     МЕЙНГАРД. А потом он умер?
     ФРАУЕНБЕРГ. Да. Потом он умер.
     Ложится и через несколько секунд снова храпит. Мейнгард тоже со вздохом ложится на сено.

     12.
     Утро. Фрауенберг, Мейнгард и оруженосцы собираются в дорогу.
     МЕЙНГАРД (зовет). Петер! Петер, Петер! Где ты?
     ФРАУЕНБЕРГ. Черт побери этого проклятого сурка, из-за него мы задерживаемся!
     ОДИН ИЗ ОРУЖЕНОСЦЕВ (беря сурка в руки). Да вот он… только мертвый.
     ФРАУЕНБЕРГ. А. Должно быть, я нечаянно придавил его во сне. До чего они глупы, эти крысы, лезут куда не нужно.
     Берет сурка за лапки, бросает в угол.
     МЕЙНГАРД (горестно). Петер!
     ФРАУЕНБЕРГ. Нам пора ехать дальше, молодой герцог. (Всем). По коням!
     Мейнгард опускает голову.
    
     13.
     Мейнгард, Фрауенберг и оруженосцы поднимаются по скалистым уступам.
     ОДИН ИЗ ОРУЖЕНОСЦЕВ (насторожившись, Фрауенбергу). Кажется, какой-то шум, господин Фрауенберг.
     ФРАУЕНБЕРГ. Пошел вперед! И помалкивай!
     КТО-ТО. За нами погоня из Мюнхена?
     ФРАУЕНБЕРГ. Молчать! Ступайте вперед, черт вас дери, тропа и без того узкая. Пусть те, что впереди, осторожней ведут лошадей.
    Оруженосцы уходят вперед. Фрауенберг с Мейнгардом бредут позади.
(Сам себе). Не будь снега, мне удалось бы перетащить герцога через перевал. Но он упирается, становится всё ленивей. А за нами погоня из Мюнхена! Фридрих с Агнессой не такие уж дураки. Если Мейнгард снова попадется им в руки, они будут властвовать над ним крепче прежнего, и второго шанса его вызволить, у меня уже не будет. Нет, нельзя его отдать Агнессе! Но и через перевал перетащить невозможно!
     МЕЙНГРАД. Что вы говорите, господин Фрауенберг?
     ФРАУЕНБЕРГ. Вспоминаю о вашем бедном сурке Петере. Тут хорошее место, чтобы наловить сурков.
     МЕЙНГАРД (устало). Их надо ловить совсем маленькими, чтобы они приручились. Господи, как мне труден этот подъем, господин фон Фрауенберг! Нам пора было бы отдохнуть. Хорошо бы лошадей…
     ФРАУЕНБЕРГ. На лошадях здесь не проедешь. (Сам себе). Я мог бы держать сына через мать, мать через сына… но это не получится. Этот рохля не сможет перейти горы. К тому же, нас догоняют. (Протягивает Мейнгарду свою фляжку). Подкрепитесь!
     Мейнгард пьет.
Нужно скорее идти дальше, ваша светлость.
     МЕЙНГАРД (устало, упрямо). Я не могу. Да и не хочу.
     ФРАУЕНБЕРГ. Значит, так?
     МЕЙНГАРД. Да, так, (Садится у кустов роз, в снег). Я не пойду дальше. Я ужасно устал.
     ФРАУЕНБЕРГ (благодушно). Что ж, нет так нет. В таком случае, до свиданьица, молодой герцог!    
     Сталкивает Мейнгарда в пропасть. Потом свистом и жестами созывает слуг. Они возвращаются.
     ФРАУЕНБЕРГ. Молодой герцог и я… мы хотели наловить сурков… но он не остерегся, упал вниз… я не успел его удержать. Царство Небесное нашему герцогу Мейнгарду! Нужно поднять его. И хотя бы ТАКИМ доставить в Тироль.
     Оруженосцы молча снимают шлемы и шапки. Фрауенберг следует их примеру.

     14.
     Епископ Бриксенский в гостях у аббата Виктрингского.
     АББАТ (печально). Да, вот так он вернулся в Тироль, единственный наследник страны в горах. Кто бы мог подумать!
     ЕПИСКОП (сумрачно). Мне кажется, здесь не обошлось без Фрауенберга.
     АББАТ. Кто знает! Но ведь во всём народ, как обычно, винит герцогиню. Люди говорят: не повезло стране с этой Маульташ. И до чего они несправедливы. Как она плакала, как стонала, когда горестная весть дошла до нее! И всё повторяла: смерть ходит за ней оттого, что она так безобразна!
     ЕПИСКОП. Но это неправда!
     АББАТ. Да, неправда. Но кто знает, за что наказывает ее Бог. Боюсь, ею нарушено слишком много заповедей, чтобы она могла оставаться чистой перед Всевышним. (Качает головой). Мысль о такой грубой, неожиданной развязке относительно герцога Мейнгарда не приходила в голову даже Агнессе фон Флавон. Я аккуратно намекнул об этом в одной из последних глав своей летописи.
     ЕПИСКОП. Я слышал, она даже поссорилась с принцем Фридрихом!
     АББАТ. Да, да. Он не мог ей простить, что она «упустила» Мейнгарда. Потом они всё же помирились; герцог Стефан способствовал этому. Было решено, что Агнесса поедет в Тироль, к герцогине, дабы лучше узнать положение дел.
     ЕПИСКОП. Она уже приехала, я видел.
     АББАТ. Лучше бы ей было не приезжать, ваше преосвященство. Впрочем, на всё воля Божья.

     15.
     Маргарита и Агнесса в замке Тироль. Обе в черном сидят у камина.
     МАРГАРИТА (спокойным, небрежным тоном). Теперь наш последний разговор потерял свой смысл, графиня Агнесса. Мой сын опять у меня, не в Мюнхене.
     Агнесса молчит.
(С пугающей светской легкостью). Как всё причудливо происходит на свете, не правда ли? Вы когда-то вышли замуж за Крэтиена де Лаферта, и он умер. Вы хотели чужими руками подчинить Баварии мои города, и они едва не погибли. Вы сошлись с маркграфом Людвигом, и он тоже умер. Вы сделались поверенной моего сына, и вот он тоже мертв. Не считаете ли вы, что после всего этого являться ко мне сюда, пожалуй, слишком смело?
     АГНЕССА (в тревоге и непонимании). Я не знаю, чего вы от меня хотите, госпожа герцогиня.
     МАРГАРИТА. Очень мило с вашей стороны было приехать сюда, чтобы проститься с моим погибшим сыном. И хорошо, что вы приехали в замок Тироль по своей воле. Иначе мне пришлось бы пригласить вас. И уж поверьте: мое приглашение было бы таким, что вы бы приехали.
     АГНЕССА (дрожащим голосом). Я отказываюсь вас понимать.
    МАРГАРИТА (почти ласково). Ну, зачем же отказываться. Убедительно советую этого не делать и понять меня. Вы достаточно умны, чтобы осмыслить то, что я вам сказала. (Прерывая тему беседы). Да, графиня! До похорон герцога вы – гостья Тироля. МОЯ гостья. Потерпите немного, печальные приготовления и обряды потребуют времени.
     АГНЕССА (с трудом владея собой от страха). Я, собственно, хотела бы до похорон пожить в Тауферсе.
     МАРГАРИТА (с загадочной улыбкой). Ни в коем случае. Вы останетесь здесь. Разве вы и ваши близкие уже много раз не гостили в Тироле? И не вздумайте пытаться уехать. Путешествие может оказаться слишком неприятным.
     Дергает колокольчик. Входят слуги.
(Слугам). Проводите фрау фон Флавон-Тауферс в отведенную ей комнату, туда, где у дверей вооруженная охрана.
     АГНЕССА. Но моя служанка Трудхен…
     МАРГАРИТА. Не беспокойтесь, ее привезут к вам.
     Слуги уводят Агнессу.
(Оставшись одна, с упоением). О, теперь она в моей власти! Унизить ее, растоптать, раздавить, чтобы следа от нее не осталось! Упиться ее страхом, ее тоской, повергнуть ее ниц так же, как повергнут сейчас  мой бедный сын!
     Несколько раз кружится по комнате.

     16.
     Маргарита и Шенна в замке Тироль.
     МАРГАРИТА (продолжая беседу). Да, я считаю, господин фон Шенна, что смерть моего сына так или иначе произошла по вине графини Агнессы. И я не согласна замять это преступление. Напротив, я покараю ее с примерной строгостью.
     ШЕННА (осторожно и убедительно). Не следует этого делать, госпожа герцогиня, Ведь народ столь же искренне, сколь и незаслуженно любит Агнессу. Опасно посягать на ее жизнь. Можно урезать ее владения, власть, влияние. Но решиться на большее… это будет противоречить государственному разуму.
     МАРГАРИТА (сухо). Мне известно, насколько я непопулярна в народе. Хуже, чем есть, не будет, уверяю вас. Я ничем не рискую.
     ШЕННА. Нет, рискуете! Рискуете вызвать восстание, которое будет на руку Виттельсбахам.
     МАРГАРИТА. Но я больше не желаю делить власть и правление с этой особой! Уж лучше лишиться престола.
     ШЕННА. Если вы настаиваете на своем, то, ради Бога, хотя бы созовите верховный суд! Не предпринимайте против Агнессы ничего без законного суда.
     МАРГАРИТА. Будь по-вашему. Я знаю, мои дворяне, конечно, будут на стороне графини. Но они корыстны, их можно подкупить. У нее нет денег. У меня деньги есть. И пусть хотя бы за деньги, но я добьюсь своего. (С усмешкой). Я оплачу патриотизм своих баронов. Знаю: все они мерзавцы и вымогатели, и дешево не берут! Но что ж поделаешь. Я давно привыкла платить по счетам: и своей судьбе, и всему миру, и врагам, и друзьям. Эту женщину необходимо уничтожить, стереть с лица земли! Страна в горах не обретет покоя, пока она жива, эта красавица, этот червь, вечно гложущий Тироль. Она разбивает всё, к чему я ни прикасаюсь: с этим вы не можете не согласиться. Наши судьбы роковым образом связаны, и мой долг – прервать эту связь навсегда. Счеты должны быть сведены, Шенна!

     17.
     Агнесса и Фрауенберг в одной из комнат замка Тироль. Трудхен накрывает на стол. Топится камин.
     АГНЕССА (со смехом). А ведь я поначалу страшно испугалась, Конрад! Решила, что бесконечно глупа, раз сама, с любезной улыбкой отдалась в руки безобразной. Мне даже показалось, что я совершенно беспомощна, что я в ее власти. До чего я бываю малодушна! Теперь я согрелась, поела, ожила и выспалась вволю. И поняла: всё пустяки! (Оглядывается по сторонам). До чего нелепа, старомодна обстановка этой комнаты! (Доверительно). Я понимаю: Маульташ просто хочется унизить меня, запугать! Она желает, чтобы я показала себя трусихой! Но я не доставлю ей такого удовольствия.
     ФРАУЕНБЕРГ (осклабившись). Конечно, не доставите, графиня! Кто бы сомневался. (Отеческим тоном). Я же предупреждал тебя, Агнесса, чтобы ты не связывалась с этими мюнхенскими молокососами! Я говорил тебе: это плохо кончится.
     АГНЕССА (нетерпеливо). Ах, Конрад, не будь скучным! Уж не с поручением ли ты от безобразной? (Машет рукой). Теперь меня не запугаешь. Что, собственною затевается? Долго ли еще всё это будет тянуться – моё гощенье в Тироле? (Смеется).
     ФРАУЕНБЕРГ. Вероятно, дорогая, тебя будет судить тайный верховный суд, назначенный Маульташ.
     АГНЕССА (весело). Тогда пусть поторопятся: у меня мало времени! Здесь, в замке Тироль, просто несносная скука, несмотря на сласти и лютню, которую мне прислали! Пусть лучше пришлют портниху. Я хочу предстать на суде в соответствующем платье.
     ФРАУЕНБЕРГ. Все ваши приказания будут исполнены.

     18.
     Суд над Агнессой. На особых местах судьи и Маргарита. Агнесса в стороне от всех, в алом платье простого, но изящного покроя.
     Секретарь Фрауенберга, он же замковый священник, встает, чтобы зачитать обвинительный акт.
     СЕКРЕТАРЬ (читает). «Госпожа графиня, Агнесса фон Флавон-Тауферс обвиняется в следующем. В течение многих лет она стремилась оказывать на покойного герцога Мейнгарда влияние, губительное для Тироля. Как скоро молодой герцог пожелал вернуться в страну Тироль и таким образом ускользнуть от влияния графини, - а его доброе согласие с подданными грозило разрушить все ее планы, - она попыталась вернуть его в Мюнхен силой, в результате чего молодой герцог Мейнгард погиб в пути». (Поднимает голову). Слово обвиняемой, графине фон Флавон-Тауферс!
     АГНЕССА (спокойно, уверенно, судьям). Меня удивляет, господа, как вы, столь могущественные и мудрые, можете так превратно, даже враждебно истолковывать самые простые, ясные факты. Не могу и не хочу отрицать, что я жила в самой сердечной дружбе с покойным молодым государем. Мне и моим сестрам дарил свою дружбу еще его покойный отец, маркграф Людвиг. Не отрицаю также, что иногда я в силу моего ничтожного женского разума давала герцогу Мейнгарду тот или иной совет. Но я делала это по чистой совести, как верноподданная и добрая христианка. Иной раз мне казалось, что мои советы могут пойти на пользу и процветание молодому государю и его землям. Когда герцог Мейнгард неожиданно отбыл из Мюнхена в Тироль, я узнала, что его дядя, герцог Стефан, возвращается в Мюнхен, и послала нарочных с письмом вслед Мейнгарду. Я советовала ему при данных обстоятельствах вернуться в Мюнхен. К несчастью, мои нарочные уже не застали герцога в живых. (С печальной улыбкой). Бесспорно, я великая грешница. Но, по моему скромному разумению, я не сделала ничего, в чем бы не могла открыто признаться Богу и людям.
     МАРГАРИТА (вставая, Агнессе). Благодарю за показания. (Судьям). А теперь да позволит суд сказать МНЕ несколько слов о том, что бесспорно для меня`. (Ровно, торжественно) Где бы я ни трудилась, господа, в горах на Эче и на Инне, от Итальянских озер до Из`ара, всюду у меня на пути вставала графиня фон Флавон и всюду мешала мне. Суду уже известно противодействие графини моим мероприятиям касательно процветания городов, вверенных мне Богом.  Я боролась за улучшение финансовой стороны своего правления, но графиня и в этом помешала мне, призвав из Флоренции банкира Артезе, которого я в свое время выгнала, - и поделом. Я хотела видеть Тироль автономным, но фрау фон Флавон много раз пыталась посадить на шею Тироля баварцев с их необузданным аппетитом. А потом явился на сцену пресловутый Артуров Круг, от которого страдал и стонал мой народ, и все непотребные, гибельные для народа мероприятия Артурова Круга, за которым я видела и вижу влияние графини фон Флавон. Я считаю, что деятельность графини сознательна и преступна, и мы больше не можем терпеть ее. Что вы можете сказать в свое оправдание, графиня?
     АГНЕССА. Госпожа герцогиня, господа судьи! Я никогда не стремилась влиять на какие бы то ни было государственные дела. Просто молодой герцог, принц Фридрих и прочие непременно желали знать мое мнение. Я никому не навязывала своих советов. Да и вообще, что я могу понимать в политике? (Вдохновенно, с воодушевлением). Господа! Если за мной и есть грех, то лишь один – то, что я существую на свете! Я такова, какой меня создал Бог! Пока жизнь во мне не погаснет, я не могу запретить людям смотреть мне вслед, восхищаться мной! Разве это неправда, господин фон Фрауенберг? Господин фон Шенна? Господин фон Гуфидаун?
     Все, кроме Фрауенберга, в смущении отводят глаза в сторону. Маргарита с улыбкой подходит к Агнессе.
     МАРГАРИТА. Блистательная речь! Вы, конечно, опять рассчитываете на победу, графиня? На очередную победу! Сожалею, но ваша радость заранее отравлена, торжество подточено в корне. Не забывайте об этом. И не пытайтесь уверить меня, будто не понимаете, о чем я говорю.
     Агнесса медленно садится и опускает голову.

     19.
     Агнесса сидит у себя в комнате и наигрывает на лютне. Входит Маргарита. Агнесса встает, откладывает лютню в сторону, кланяется.
     МАРГАРИТА. Сядьте. Я тоже сяду.
     Обе садятся.
Вы намекали, графиня, на то, что в моем отношении к вам есть что-то еще, кроме законной строгости государыни к подданной, вредящей своей стране. Поймите же: я ничем, кроме государыни быть не могу.  Моими устами говорит оскорбленная страна, мои чувства – это чувства страны.
     Агнесса вежливо слушает.
(Устало). Я вижу, вы не понимаете. Что ж, попытаюсь говорить доходчивей. Вы одерживали победы, графиня, признаю это. Наслаждайтесь ими и впредь. Мое честолюбие и мои интересы устремлены на совсем иные вещи, постарайтесь мне поверить. Поклянитесь на Евангелии, что отныне вы будете воздерживаться от всякой политической деятельности. Тогда я отменю смертный приговор, вынесенный вам. Ваши лены вернутся в мою казну. Вы получите свободу и покинете Тироль.
    АГНЕССА (спокойно). Вы просто запугиваете меня. Убить меня вы никогда не осмелитесь. Сожалею, но я не могу давать никаких клятв и подписывать какие-либо документы. Я существую, я живу на свете – вот вся моя политическая деятельность. Ни вы, ни я – мы обе ничего не можем поделать, если мужчина, когда он смотрит на меня, поступает по-моему, а не по-вашему.
     МАРГАРИТА (скрывая чувство оскорбления и горечи). Предоставьте мне, графиня, судить о том, следует мне вас уничтожать, или нет. Кажется, вы себя переоцениваете. С меня будет достаточно вашей клятвы и письменного подтверждения.
     АГНЕССА (лицемерно). Мне искренне жаль, что я не могу исполнить ваше желание, госпожа герцогиня.
     МАРГАРИТА. В таком случае, вы будете уничтожены.
     АГНЕССА (вежливо). Вряд ли.
     Герцогиня выходит из комнаты.

     20.
     Агнесса и Трудхен в комнате Агнессы в замке Тироль.
    АГНЕССА (Трудхен). Ну кто ей поверит, что она меня казнит? Она просто боится меня. Чувствует, что я ее победила. Мало того, что она безобразна, она еще и трусиха. Но пусть будет уверена: я не стану потакать ее трусости.
     ТРУДХЕН. И нечего, фрау! (Неуверенно). Но всё-таки, может, вам следует пойти навстречу герцогине? Так, на всякий случай.
     АГНЕССА. Какой там всякий случай! Его просто нет, этого случая, пойми, Трудхен! Меня подержат здесь немного и выпустят, никуда не денутся.
     Входит Фрауенберг. Трудхен кланяется ему и исчезает.
( С улыбкой). О, как мило! Господин, Фрауенберг! Весьма рада вас видеть. Гостей у меня хоть отбавляй, не могу пожаловаться на скуку. Вчера я принимала безобразную, сегодня тебя, Конрад.
     ФРАУЕНБЕРГ (игриво). Неужели? Впрочем, как я слышал, дамы прекрасно поладили. Удивительная история, и есть над чем подумать. Но сначала позволь угостить тебя наливкой в память о старой дружбе!
     Разливает наливку по кубкам. Агнесса пьет, Фрауенберг делает вид, что пьет.
Знаешь, Агнесса, я подумал: если тебя казнят, народ зашумит, будет бунт. И тогда удержат ли наши бароны власть? А если не исполнить желания Маульташ, она никому не даст покоя. (Подмигивает Агнессе). А?
     АГНЕССА (хохочет). Точно, точно! Чудесная наливка, Конрад, но я удивительно быстро пьянею от нее. Мне кажется… кажется, ты мог бы придумать какой-нибудь выход.
     ФРАУЕНБЕРГ. Придумал, графиня! Уже придумал.
     АГНЕССА. Какой же?
     ФРАУЕНБЕРГ (осклабившись). А похитить тебя, Агнесса! Потому что тут тебе нельзя оставаться.
      АГНЕССА (смеясь). Ты всё шутишь! Но потолок… он стал таким низким. Он раздавит нас! Подопри же его, Конрад! Ты меня перехитрил, увел из-под носа герцога Мейнгарда. Но я не в обиде на тебя. Ты настоящий мужчина, лучше всех, кого я знала…
     Смеется снова. Смех переходит в хрип. Агнесса падает на диван, бьется, затихает. Фрауенберг спокойно, хладнокровно следит за ней.
     ФРАУЕНБЕРГ. Трудхен!
     ТРУДХЕН (вбегая). О, фрау! Моя госпожа! Что с ней, господин Фрауенберг?
     Пытается привести Агнессу в чувство.
     ФРАУЕНБЕРГ (спокойно). Не старайся понапрасну, Трудхен. Насколько я понимаю, твоя хозяйка внезапно скончалась от удара. Ну, сердце остановилось. Ты поняла меня?
     Протягивает Трудхен небольшой кошелек. Та берет его и плачет.
    ТРУДХЕН (сквозь слезы). Поняла… поняла, господин.
    
     21.
     Маргарита и Фрауенберг.
     МАРГАРИТА (в ярости). Ты! Болван, тупица, ничтожество! Неужели ты ничего не понял? Не смерть ее была важна мне, слышишь, ты? Я хотела, чтобы она призналась, что, мол, она – жалкое ничтожное создание, несмотря на всю свою красоту, а я - государыня, избранная Богом, наделенная властью! Как ты мог отравить ее? Как ты мог так подло лишить меня победы над ней? Ты обокрал меня, обманул! Ты не дал мне отомстить и восторжествовать! И теперь она победила! А я! Для чего я швырнула тебе и всем этим хищным баронам половину своей страны, для чего подкупила всех вас, загубила дело моих предков и мое собственное? (Хрипло). Я созову совет министров. Пусть будут обнародованы протокол процесса и приговор. Пусть эта красавица, ускользнувшая от меня, будет зарыта в землю, как собака! Разве ты не понимаешь, что иначе в ее внезапной смерти обвинят меня? Меня!
     ФРАУЕНБЕРГ (безмятежно). Большинство министров будет против такой развязки, госпожа герцогиня. Бог сам взялся наказать преступницу. Теперь она мертва, устранена с дороги. Большего вы не могли желать. А ненавидеть мертвую – это блажь, не достойная правительницы. Это не по-христиански. Если теперь народ взбунтуется, он будет прав. Нельзя позорить умершую. Если сделать, как вы говорите, тень падет и на вас! Мы действуем в ваших интересах, госпожа Маульташ, вы должны понять нас.
     МАРГАРИТА. Вы действуете только в своих интересах! Безбожники, вымогатели, негодяи, трусы! Вам нет дела ни до меня, ни до моего народа.
     ФРАУЕНБЕРГ (осклабившись). Что поделаешь! Уж каковы есть.
     МАРГАРИТА. Что ж, посмотрю я, до конца ли проиграла. Если министры решат так же, как ты, я поступлю так: назначу похороны Агнессы и Мейнгарда на один и тот же день. Посмотрим, кто будет здесь, а кто поедет в Тауферс.
     ФРАУЕНБЕРГ. Я-то уж точно останусь здесь. Мертвые женщины – даже очень красивые – меня не интересуют. Будьте благонадежны, госпожа герцогиня.

     22.
     Аббат Виктрингский в гостях у епископа Бриксенского.
     ЕПИСКОП (продолжая беседу). Так значит, большинство отправилось в Тауферс, на похороны графини Агнессы?
     АББАТ. Увы! При госпоже Маргарите осталось очень немного людей. В том числе, Фрауенберг, для которого нет ничего святого, и Бертхольд фон Гуфидаун.
     ЕПИСКОП. А Якоб фон Шенна?
     АББАТ. Он тоже поехал в Тауферс. Он сказал мне, что принял безобразие герцогини, но ее ненависти к умершей принять не может.
    ЕПИСКОП. Я слышал, народ поносит герцогиню, проклинает ее. Считает, что это она предательски убила Агнессу.
     АББАТ. Да, к сожалению, народ считает именно так. До чего же он слеп, наш народ! Госпожа Маргарита одна справляла поминки по герцогу Мейнгарду. Обильные кушанья в течение трех часов подавались ей и уносились нетронутыми – одно за другим. Она не проглотила ни крошки. Так она поминала своего сына. Я отпевал его. И я слышал, как она то и дело повторяла: «Шенна тоже… значит, Шенна тоже».
     ЕПИСКОП (помолчав). А возле Тауферса шел великолепный пир. Люди грелись у высоких костров, угощались едой, пили: горожане, крестьяне.
     АББАТ. Бароны безбожно обобрали госпожу герцогиню. Больше всех взял, конечно, Фрауенберг: ему досталось наследство, оставшееся после Агнессы. Только фон Гуфидаун и фон Тюбинген не взяли себе ничего. (Качает головой). За тридцать дней она раздарила жадным баронам добрую половину своей страны!
     ЕПИСКОП. Чем же кончится это беззаконие?
     АББАТ. Бог знает!

    23.
     Маргарита сидит в одной из приемных комнат замка Тироль. На ней траурное черное платье и черная мантилья.
     Входит фон Ротенбург.
     ФОН РОТЕНБУРГ (докладывает). Господин Рудольф Габсбург!
     МАРГАРИТА (удивленно). Что? Сын покойного Альбрехта Габсбургского здесь?   
     ФОН РОТЕНБУРГ. Да. Он прибыл в Тироль вчера, с небольшой свитой, а сегодня хотел бы побеседовать с вами, госпожа герцогиня.
     МАРГАРИТА. Проси! И распорядись насчет обеда. Он должен быть отменным и праздничным: ведь сам Рудольф Габсбург посетил нас. Это очень высокий гость; для нас честь принимать его в замке Тироль.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Всё будет сделано, госпожа Маргарита.
     МАРГАРИТА. Скорее пригласи его сюда.
     Встает с трона. Фон Ротенбург кланяется, выходит. Появляется Рудольф Габсбург. Это молодой человек лет двадцати пяти, стройный, подтянутый, решительный, в парадном платье.
(Спокойно, приветливо). Как любезно, что вы посетили Тироль, господин Габсбург. Полагаю, с вами свита? Вы должны непременно поселиться в замке на правах доброго гостя, вместе со своими людьми.
     РУДОЛЬФ. Благодарю вас, ваша светлость. (Слегка кланяется). Я и моя свита, мы будем рады воспользоваться вашим гостеприимством. Прошу вас принять мои самые искренние соболезнования по поводу безвременной кончины вашего сына и дальнего нашего родственника герцога Мейнгарда.
     МАРГАРИТА (просто). Спасибо. Садитесь, господин Рудольф.
     Оба садятся.
Вероятно, вас привело в Тироль какое-нибудь дело?
     РУДОЛЬФ (вежливо, почтительно, решительно). Безусловно, госпожа герцогиня, хотя я и почел бы за великую честь быть просто гостем Тироля. (Помолчав). При всех европейских державах вы славитесь как правительница твердая, справедливая и мудрая. Тем удивительнее, что за какой-то месяц с лишним дни вашей единоличной власти в Тироле пошли столь неудачно.  Я понимаю: вам причинила горе смерть вашего сына, так скоро последовавшего за отцом. Однако стране в горах нужна сейчас твердая рука. На границе грозит Бавария, ломбардцы в случае нападения Виттельсбаха тоже не будут сидеть, сложа руки. А внутри страны, насколько мне известно, правит одна лишь алчность тирольской знати, особенно баронов.
     Госпожа герцогиня, вы некогда составили завещание в пользу австрийского дома, в пользу Габсбургов. Я предлагаю вашей светлости взвесить и решить, не сочтете ли вы за благо то доверие, которым проникнуто ваше завещание, и дадите завещанию ход уже теперь, то есть попросту, уст`упите мне правление Тиролем, дабы я своевременно и безотлагательно навел здесь порядок, облегчил бы жизнь горожан и крестьян, умерил беззаконную жадность знати.
     Пауза. Маргарита сидит, склонив голову, бессильно уронив руки на колени.

Я не хочу обнадеживать вас туманными обещаниями. До сих пор правление Габсбургов было достойным правлением. Тироль не будет иметь преимуществ перед прочими моими землями, но за одно я ручаюсь: эта страна никогда не станет моей провинцией, придатком, из которого тянут соки все, кому не лень. Я буду управлять Тиролем, как и прочими, вверенными мне землями: твердо, справедливо, толково. Я обещаю вам это как государь великой мудрой государыне. Что касается лично вас, герцогиня Маргарита, ваша жизнь будет более богатой и блестящей, чем была до сих пор.
     Маргарита молчит.

Дорогая госпожа герцогиня! Я не тороплю вас. Решите этот вопрос наедине с собой и с Богом. Я прошу вас только о доверии ко мне. Обдумайте мои слова без предвзятости. Я не смею вас торопить. И каким бы ни был ваш ответ, я подчинюсь ему беспрекословно, доброжелательно, с должным смирением.
     МАРГАРИТА. Обдумывать нечего, господин Рудольф. Я вам доверяю. Я вполне признаю`  правильность и целесообразность ваших предложений. Документ, который вы ждете, будет немедленно составлен. Я только схожу за своей печатью: она в тайнике, о котором никто не знает, кроме меня.
     Звонит в колокольчик. Входит фон Ротенбург.
(фон Ротенбург). Господина Фрауенберга сюда. Он нужен мне для составления весьма важного документа.
     Обе выходят: Маргарита в одну дверь, фрейлина в другую.
     Входит Конрад фон Фрауенберг, кланяется Рудольфу. Рудольф с достоинством отвечает кивком головы.
     ФРАУЕНБЕРГ (фамильярно подмигивая Рудольфу). Господин Габсбург, я уже всё знаю! И скажу вам прямо: кабинет министров готов признать завещание госпожи герцогини вступившим в силу, при условии, что вы гарантируете министрам, по крайней мере, на двенадцать лет неприкосновенность их прав и привилегий.
     РУДОЛЬФ (строго, сухо, неприязненно). Очевидно, в Тироле царят странные нравы и понятия. В землях Габсбургов ни один человек, дорожащий своей головой, не осмелился бы сделать своему государю подобное предложение. (Грозно). Германские государи отвечают за свое правление только перед Богом и императором. Мы, на основании привилегий нашего дома, не отвечаем даже перед последним! Впрочем, я проверю, насколько привилегии тирольских баронов основаны на праве и законе.
     ФРАУЕНБЕРГ (нагло, с  улыбкой, уверенно). Ну, тогда мы, вероятно, столкуемся! Я надеюсь, при проверке ваша светлость проявит великодушие. Ведь в Тироле никогда не подвергались сомнению столь поздно обретенные доказательства привилегий Габсбургского дома!
    Ухмыляется. Рудольф неожиданно, спокойно дает ему несколько сильных пощечин. Фрауенберг в изумлении смотрит на него.
     РУДОЛЬФ (холодно). Не забывайте своего места. Бедная госпожа герцогиня, бедная женщина! Сколько времени вы, ненасытные, бездушные, издевались над ней, обманывали, грабили ее! Безобразная она, или красавица, а я заставлю вас, неблагодарную знать, уважать ее. А вы, негодяй и мошенник, ступайте прочь! Полагаю, вы награбили достаточно, чтобы не мучить больше ее светлость. Вы мне противны. Прочь! И позовите сюда человека, более достойного, нежели вы.
     ФРАУЕНБЕРГ (кланяясь и пятясь к двери). Я позову своего секретаря. У него и почерк лучше.
     РУДОЛЬФ. Это будет прекрасной заменой. И запомните: я глубоко уважаю госпожу герцогиню – и обязуюсь защищать ее от дальнейшего бесчестья и грабежа! Я буду считать Тироль леном, полученным в дар от нее. И я не уроню достоинства правителя страны в горах. Всевышний да руководит мной в этом благородном деле!
     Осеняет себя крестом. Фрауенберг потихоньку уходит.

     24.
     Маргарита на зеленом острове, посреди озера Химзее, возле рыбачьего домика. Она сидит на берегу. Фон Ротенбург сидит рядом с ней.
     МАРГАРИТА. Скоро ли обед?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Сейчас Эльза закончит стряпать и позовет вас.
     МАРГАРИТА. Благодарю. Знаешь, Гильдхен, когда я со всеми почестями покидала Тироль (а герцог Рудольф приказал проводить меня со всем подобающим почетом), я вдруг услышала из носилок чей-то тоненький голос: «Счастливого пути, госпожа герцогиня!»
     ФОН РОТЕНБУРГ. Да, помню. Мы тогда только что миновали Инсбрук. Вы еще спросили, не слышу ли я чего-нибудь.
     МАРГАРИТА. Да, да, спросила. Но я в тот день не сказала тебе того, что увидела. А увидела я двух гномов, которые шли рядом с носилками. Они стащили с себя старомодные колпачки и усердно кланялись мне. У них были такие древние, серьезные глаза. Они прощались со мной. Но не собирались никуда уходить. Они были довольны правлением Рудольфа: нового властителя страны в горах.
     ФОН РОТЕНБУРГ. Слава Богу. Но вы, вы, госпожа герцогиня! Аббат Виктрингский, ваш учитель и летописец, считает, что вы умерли для жизни. Вы так равнодушно слушали вчера его летопись. А еще – и это правда: в ваших замках  постоянно копятся доходы. Не пропадает ни одного пфеннига! Вы несметно богаты, и многие это знают. Но аббат Виктрингский уверяет, что вы умерли для жизни. Жаль, что он покинул нас, убежденный в этом.
      МАРГАРИТА. Ничуть не жаль, Гильдхен. Я умерла для суеты, только и всего. Пусть золото копится в моих замках. Какое мне до него дело! Вы, мои приближенные, обеспечены, как и ваши семьи, и вам это известно. А я… с одной стороны я умерла для жизни, с другой – только начинаю жить. Так я и напишу моему учителю. Напишу, если сумею. Разве не жизнь – когда выходишь утром на заре из нашего маленького дома, а воздух вокруг полон летним благоуханием? Разве не жизнь – слышать плеск озерных волн, щебет птиц, шелест деревьев? Разве не жизнь – тихо править этим островом так же, как правила я когда-то страной, и не думать ни о знати, ни о деньгах, ни о власти? Это и есть настоящая жизнь, Гильдхен. До сих пор она ускользала от меня, я не видела ее. Но теперь я – герцогиня, королева этой жизни, не правда ли?
     ФОН РОТЕНБУРГ. Истинная правда, госпожа герцогиня!

                КОНЕЦ
Ноябрь 2011 года