1 к 35. кон второй. раздача вторая

Раздача вторая.

Перед входом в купе Инга остановилась и придирчиво огляделась. Удовлетворившись наблюдением, она пропустила в купе Петра. Тот, отдуваясь, втащил чемоданы. Сначала в отделение последовал тот, что на колесиках, сверкающий пластиковой новизной, и был собственностью Инги, а затем поставил и свой – большой, пузатенький, с черной, уже протертой кожей на углах днища.
Инга села, упершись на сидение обоими руками, словно готовясь в любой момент соскочить с места. И продолжала анализ состояния купе. И, наконец, сделав какой-то вывод, начала располагаться, провозгласив вердикт:
- Ничего. Чистенько. Значит, с проводницей не будет проблем.
Петр в ответ что-то невнятно пробурчал, из кармана последовал платок, принявший на себя львиную долю влаги со лба хозяина.
- Меня сейчас другое интересует! Где же наш подопечный?
Трейдер небрежно засунул платок в боковой карман куртки и оттуда же вытащил телефон, взглянул на табло.
- Так, до отправления поезда осталось пятнадцать минут. Я все в толк не возьму – почему Дно-от-банки настоял на поезде, а не на самолете? Странно все это.
- А мне вот на поезде больше нравится! Наверное, сказывается, что я на этом свете появилась, когда про пассажирские самолеты еще и не мечтали. Если вдуматься – стук колес, мерное покачивание, а за окном проплывают леса, реки, мосты, города. М-м-м! Романтика!
- Дело не в романтике! С поезда, в отличие от самолета, можно сигануть пораньше места назначения. Поняла? Ничего ты не поняла. Написал Корнею - бери билет до Екатеринбурга, а потом, через часик после отправления, напишет: «срочно слазь в Перми». И что тогда нам делать? Не нравится мне это все!
- Ерунда. Зачем ему такие сложности?
- А я почем знаю? Ладно, тихо! Попробую еще раз дозвониться.
Петр с полминуты помолчал, прислушиваясь, затем, чертыхнувшись, убрал телефон в прежнее пристанище.
- Вне зоны доступа. Отключился, наверное. Потерялся наш Корнеюшка.
- Да оставь ты его пока в покое! Найдется – никуда не денется.
- Что-то я начинаю сомневаться в этом. Ума не приложу, как действовать, если журналюга канет в неизвестность. Сидел же дома, под моим бдительным оком, так нет – откуда не возьмись объявился мистер дно-от-банки и путает все карты! Какая наглость!
- Или мастерство. И, вообще, перестань уже ныть? Можно подумать, что Корней последний играемый в твоей жизни. Успокаивайся!
- Ну, знаешь ли! Играемый с таким шансом дается  один раз в жизни! И мне никак не улыбается этот шанс профукать.
- Ты об этом подумал бы, когда руки распускал.
Петр заткнулся, погрузившись в мрачные думы. Тем временем Инга, повинуясь женскому инстинкту преображать любое место в уютный уголок, начала обустраиваться. В течение нескольких минут успела: заправить постель, вытереть салфеткой стол, выставить из пакета съестное и минералку, удобно расположиться у окна, подмяв под себя подушку, укрыть пледом ноги, задернуть повыше шторку, начать обозревать перрон.
- Знаешь, Петр, мне кажется, что за нами увязался «хвостик».
- Да ну?
- Угу. Глянь вон того седоватого мужчину в коричневом плаще. Возле него еще двое парнишек. Эти два молодых человека следовали за нами по пятам по вокзалу. А потом появляется этот импозантный мужчинище. И какая счастливая случайность – с билетом точно на наш поезд и с местом в нашем вагоне. Забавно, не правда ли?
- У тебя паранойя.
- Недооцениваешь, Петенька, конкурентов. Они все, между прочим, трейдеры. У молодых лучи – так себе, а вот «дяденька» - силен! … Ой!!!
- Что такое?
- Смотри – твоя пропажа с билетом к нашей проводнице подкатывает!
Петр поспешно задрал шторку со своей стороны и прилип носом к стеклу, пытаясь ухватить взглядом вход в вагон.
- Точно! Он! Драгоцененький наш.
- Я же говорила, что он от нас никуда не денется.
- И все это ты знаешь. Уже раздражает.
- Учись! Признайся же, что силу лучей своих отхватил по чистой случайности! Пару раз повезло – вот и лучик не плохой. Хотя для двадцати лет игры, все равно неплохо.
- Мне сказать «спасибо» за комплимент, или с достоинством промолчать?
- Как знаешь. Просто хотела сказать, что если с играемым связан так тесно, как ты, то дорожки сходятся уже помимо вашей воли. Поэтому то, что мы оказались с Корнеем в одном вагоне меня нисколько не удивляет.
- А если он нас здесь увидит? Сбежит, ей-богу, сбежит! Что делать тогда будем, о мудрейшая из мудрейших?
- Снимать штаны и бегать. Что за паника, Петенька? До Екатеринбурга ограничим  свой выход из купе. Сутки с небольшим потерпим - ничего с нами не сделается. А там поглядим по ситуации. В любом случае, то, что он недалеко от нас – огромный плюс.

Корней, собираясь в дорогу, предпочел надеть спортивный костюм, а вещи уложить в увесистый рюкзак. Всей душой явственно ощущал, что рок пророчит ему дорогу немалую, но ради любимой был готов даже пешком пройти тысячи верст. А пока терпеливо дожидался пока миловидная девушка в форме проводницы, выжимая заученную улыбку, тщательно проверит его билеты и паспорт.
- Все в порядке. Ваше место – пятое. Счастливого пути!
Поблагодарив проводницу за пожелание, Корней вошел в вагон.
Открыв дверь, журналист увидел купе пока еще свободным. Молодой человек решил, что его попутчиком окажется тот седоватый мужчина в коричневом плаще, который до сих пор еще не может распрощаться со своими молодыми друзьями. До отправления осталось меньше пяти минут, а они и в ус не дуют! Не зря Минздрав предупреждает – лучше не докури, но зато не придется на ходу запрыгивать в поезд.
Увы, но в летний сезон свободных мест не бывает даже в самых комфортабельных и дорогих вагонах. Так уж повелось, что в основном летом люди бросают работу, берут отпуска. И бегут-едут подальше от дел, домашней суеты. С запада на восток, с востока на запад, и почти со всех сторон на юг. Лишь бы подальше от мест, напоминающих о недоделанных планах, кредитах, неудачной карьеры, не купленной в этом году машине, или постоянно топящих сверху соседей. И эти ежегодные миграции - не просто традиция, а выраженная черта в генокарте человечества, особенно у россиян.
Но в любом случае, чтобы не говорили, мягкое двухместное купе занимает особое место среди обычных плацкартных и купейных вагонов, не говоря уж и о полузабытом «общем» вагоне. Явное заблуждение в том, что основная прелесть двухместного купе продиктована сногсшибательным сервисом и комфортабельностью, за что, соответственно, и переплачивают. Вовсе нет! Преимущество в ограниченном количестве попутчиков. Человек, пытающийся избежать душещипательной беседы за парой кружек пива из пластиковой бутылки, спасти жилетку от слезной исповеди попутчика, стрельбы глаз обожателей «любви до гроба на несколько часов», стремится на эти места. Которые легко пересчитать пальцами рук, даже если перевернуть весь состав поезда от головы до хвоста, или наоборот. Относительное одиночество хотя бы на сутки, хотя бы на несколько часов!
Корней жаждал одиночества. Именно сейчас необходимо, поддавшись мерному постукиванию колес, погрузиться в мысли с головой, подумать. И теперь молил Бога о соответствующем соседе. Дабы сразу оградиться от назойливого знакомства, навязанных аудио мемуаров попутчика, журналист поспешно спрятал рюкзак, разделся и юркнул в постель, укрывшись с головой в одеяло. Грань проведена. Пусть только попробуют тронуть!
Буквально через минуту послышался шум открываемой двери. Судя по суетливому шороху, Корней догадался – вошел сосед.  И в этот же момент вагон качнуло. Толчок, после которого возникло ощущение движения, сообщил о начале пути.
В душе молодого человека что-то заныло. Тревожное чувство, подобное вою волка в полнолуние. Предчувствие чего-то страшного и одновременно чего-то магического. Как человек молодой, наполовину атеист, то есть вспоминающий о Всевышнем лишь в минуты беды, Корней почти не задумывался об эфемерной субстанции, именуемой душой. Но именно ветер перемен, сламывая обычные устои смертельным тайфуном, нагоняет страх перед неизведанным. Все мироздание молодого журналиста пошатнулось, потеряв фундамент привычных уже опор. Нет работы, где тебя боготворили, щедро оплачивая каждое произнесенное или написанное слово. Нет жены. Пусть молодой, но все-таки мудрой женщины. Ее запас жизненной силы, задор, ее улыбка, ее советы, ласки, любовь – канули за ширму бумажных и электронных писем от незнакомых людей. От которых неизвестно чего ждать. Возможно, враг окажется другом, а любезный мистер Дно – врагом.
Теперь привычный уютный мирок погребен, и, Корней, вдруг оказавшись за эти несколько дней один на один с собственными мыслями, ужаснулся. Его несет Бог ведает куда, по указкам незнакомого человека! Которого невозможно даже будет отыскать, выудить из глубин Интернета, если по его вине  вдруг с Никой что-нибудь случится. Со страхом всколыхнулось чувство вины. Будь бы Корней потверже в собственных обещаниях, обуздай он невесть откуда взявшуюся страсть к рулетке, все было бы по-прежнему – и работа и дом, а главное – рядом любимая жена.
Жаров повернулся на другой бок, спрятал голову под подушку, стараясь уснуть. Но въедливые мысли отгоняли сон. Хотелось отшвырнуть прочь от себя одеяло, подушку, раскрыть нараспашку форточку купе. И завыть по-волчьему из всей, что есть мочи! Изрыгнуть накопившуюся внутри боль. В какой-то момент даже показалось, что именно так он и сделал.
Неожиданно, как и пришла, боль отступила. В мыслях спокойно, полный штиль. Внимание плавно переключилось с внутреннего мира во внешний.  Слышен шорох новоприбывшего соседа. Деликатный попутчик старался не шуметь, но видимо, это у него плохо получалось.  Через одеяло и подушку до Корнея мягко просочились раздражающие нос ароматы. Запах жареной курицы и разрезанных свежих огурцов раздразнили не поддающееся воле слюноотделение молодого человека. Эти бессменные атрибуты пассажиров российских железных дорог кого хочешь заставят пренебречь вагоноресторанным угощением.
Некоторое время Корней еще боролся с бессонницей и искушением хотя бы взглянуть на стол. Поворочавшись, он, наконец, сдался и, откинув одеяло, глянул на соседа.
Попутчик казался раза в два старше Жарова. Типаж этого человека был одним из тех, что заставляет «вставать на лапки и вилять хвостом» любого при первом же взгляде. В соседе не чувствовалась властность, но был тот природный дар, благодаря которому из сотни соплеменников наши древние родичи выбирали вожаков. Снисходительная решительность и уверенность в себе ощущались в этом человеке во всем – в осанке, одежде, выражении глаз и даже в тонких губах, в уголках которых притаилась едва улавливаемая улыбка иронии.
Невысокий, поддерживающий физическую форму мужчина. Седина почти полностью оккупировала шевелюру. Обычно говорят, что седина начинает поедать цвет волос с области висков. Но седина же попутчика Корнея, по всей вероятности, была собственного мнения о правилах распространения – начиналась с макушки и теряла силу к вискам. Морщинки «гусиных лапок» у кончиков глаз и глубокой борозды над переносицей, не портя правильные черты лица, говорили о соседе, как о человеке веселом и добродушном, несмотря на то, что пришлось в жизни перенести глубокое горе.
Сосед, не замечая взгляда Корнея, продолжал «колдовать» над столом. Поверхность стола застилала еще пахнувшая типографской краской свежая газета со сканвордами. В ближнем углу от окна  на газете расположились темно-коричневые ломти ржаного каравая, на прожаренной корочке которого угадывались вкрапления кориандра и тмина. От хлеба, в строгом ряду, следовали пластиковые одноразовые тарелки.  На одной из них – разрезанные вдоль огурчики. Они делили часть посуды с разломленными пополам помидорами, бархатистая темно-багровая мякоть, которых выглядывала из-под толстых пучков зеленого лука, кинзы и укропа так соблазнительно, что могла искусить даже перенасытившегося человека. Далее следовала тарелка с порезанными вытянутыми кружочками салями вперемежку с крупными кусками копченой форели. У окна, при покачивании вагона побрякивала об край пластиковой рамы пол-литровая бутылка конька. Но царицей стола, разумеется, была курица. Из центра стола, как и полагается ее величеству, она источала аромат подрумяненной с чесночком кожицы, вызывающе выглядывая из-под развернутой наполовину фольги.
- Вау? – только и смог воскликнуть восхищенный увиденным зрелищем Корней.
Сосед развел руками.
- Знаете ли, молодой человек, привычка! Еще в детстве, как помню, только садимся с родителями в поезд, мой первый вопрос: «Мам! Когда кушать будем?». Есть что-то волшебное в дорожной еде. Притягивает, елки-моталки, необычностью. Приса-а-аживайтесь, молодой человек, присоединяйтесь. Милости просим!
- Да нет, что Вы! Спасибо, я не голоден пока.
- Ты что, елки-моталки, меня стесняешься? Нет-нет-нет! Нечего из себя строить девочку, которую в первый раз пригласили на медленный танец. Возражения не принимаются. Все на столе искренне, от души, а потому можешь меня обидеть. Тебе это надо? Надо?
Корней, смущенно улыбаясь, мотнул головой.
- Ну, вот и ладненько, а то, елки-моталки, думаю – неужели не повезло с соседом? Садись поудобнее – знакомиться будем. Меня зови Василием Семенычем. Тебя как величают?
Корней представился.
Василий Семенович разлил коньяк по пластиковым стаканчикам.
- Ну, тогда за знакомство?

Инга отбросила начатую книгу и уставилась на возившегося с электронной игрушкой Петра. Взяла со стола конфету и, разворачивая фантик, спросила:
- Скажи, тебе не надоело пялиться в свой сотовый?
- М? А в чем, собственно, дело? Ты же пялишься в СВОЮ книгу.
- Да. Но это мне уже надоело. Знаешь, Петя, у меня нехорошее предчувствие.
- Грядут месячные?
Петр едва успел увернуться от полетевшего в него пластикового стаканчика.
- Какой же все-таки ты…
- Ну, вот какой есть. Так в чем проблема?
- Да иди ты.… Общайся вон со своим телефоном!
Петр убрал телефон на стол.
- Говори, я весь во внимании!
Инга с минуту молчала, собираясь с мыслями. Петр продолжал выжидающе на нее смотреть. Инга под таким пристальным взглядом едва не поперхнулась конфетой.
- И не смотри на меня так! У меня, действительно дурное предчувствие! С Корнеем может что-то случиться, если уже не случилось!
- Паранойя!
- Это я уже слышала и, тем не менее, оказалась права!
- Ну, если даже и права, что ты предлагаешь? Ввалится в купе к Корнею, отдубасить человека Маклера, завернуть потом журналюгу в пеленку и спеть «Баю-бай»?
- Не хохми. Не знала, что ты такой трус. Надо что-нибудь придумать и узнать как там, у Корнея дела. От Маклера можно ожидать все что угодно. Вплоть до убийства!
- Ну, уж нет. Я так не думаю. Он же в курсе про нас с тобой. А при свидетелях, знаешь ли.… Если, конечно, и самих свидетелей ТОГО.… Ну, ты понимаешь!
При этих словах Инга бросила разворачивать очередную конфету и швырнула ее на стол.
- Ну, все! Хватит! Если ты сам ничего не можешь, тогда я сама пойду и все выясню!
- Ну-ну, давай! Паникерша!
- А вот и пойду!
- Давай-давай!
Инга вытащила ноги из-под одеяла, затем мельком глянула в зеркальце косметички. Небрежно поправив челку, встала.
- Я пошла.
- Пошла, так пошла. Будут деньги - пиши.
Инга окинула Петра презрительным взглядом.
- Тоже мне – мужик называется!
Хлопнув дверью, женщина вышла.
По коридору, неся на подносе кружки с чаем, дефилировала проводница. Инга дождалась, пока проводница обслужит пассажиров, и будет проходить вновь мимо нее.
- Девушка! Можно Вас отвлечь на минутку?
- Да, конечно. Что-нибудь нужно? Чаю? Есть неплохое печенье.
- Да нет. Я, собственно, по другому вопросу. Вы знаете, мне показалось, что в нашем вагоне едет знаменитый тележурналист Корней Жаров. Мой племянник от него прямо без ума! Я хотела бы взять у него автограф для мальчика. Племяш будет на седьмом небе от счастья! Но мне не хотелось бы попасть в неловкое положение. Вдруг я обозналась? Не могли бы Вы уточнить – если это действительно Корней Жаров, то в каком именно купе он едет?
- Да-да, конечно. Пройдемте со мной.
Инга зашла в служебное купе и терпеливо дожидалась, пока проводница разберется в квиточках от билетов. Через некоторое время шуршание прекратилось.
- Вы знаете, действительно, есть такой! Корней Иванович Жаров – пятое место. И он, правда, знаменитый журналист? Надо же! Обязательно надо познакомиться! Потом девочкам расскажу. Вот обзавидуются!
- А давайте сделаем так – я закажу шампанское, Вы его отнесете и скажите, что это от неизвестной поклонницы. Заодно и познакомитесь. А потом мне расскажите, как он воспринял сюрприз. Хорошо?
- Договорились!
- Вот и хорошо. А я через пятнадцать минуток к Вам подойду и все разузнаю.
Инга засунула американскую купюру в нагрудный карманчик проводницы.
- А это Вам за труды. Я скоро вернусь!
- Спасибо. Я все сделаю в лучшем виде.
Инга тем временем вернулась в свое купе. На вопросительный взгляд Петра она усмехнулась, молча забралась под одеяло и уставилась в непрочитанную книгу. Трейдер, не выдержав давления любопытства, дернул женщину за край одеяла.
- Ну?
- Что – ну?
- С каким трофеем пришла разведка?
- Будто тебе это интересно.
- Мне – интересно!
- А если интересно, шел бы тогда сам на разведку, а не отправлял за себя слабых женщин.
Петр обиженно заткнулся, вновь принялся за электронную игрушку. Пять минут прошло в полном молчании. Наконец, Инга не выдержала затянувшейся паузы.
- Ладно, ты, мужчина с большой буквы, не дуйся! Через несколько минут проводница все выяснит и расскажет. Делов-то!
Автоматически Инга посмотрела на часы.
- Черт!
- Что у тебя опять случилось?
- Посмотри на секундную стрелку.
- Ну и?
- Что «Ну и»? Ты видишь, как она хаотично двигается? Два шага вперед, один назад.
- Намагнитила где-нибудь. Я-то думал… Снесешь на станции в мастерскую. Или купи новые – электронные. Я вообще не понимаю, зачем мучится с механическими часами, когда есть сотовые телефоны, или, на худой конец, кварцевые часы.
- А ты, вообще, мало чего понимаешь. Я же говорю – зеленый ты еще трейдер. У меня хорошие часы, их, между прочим, нелегко чем-то намагнитить. Хаотичность стрелки указывает на вибрацию времени. То есть, кто-то работает с шестым или с седьмым, не дай Боже, лучом!
Петр в один момент забыл про игрушку. А он-то считал себя первооткрывателем шестого и седьмого лучей! Если уж об этих лучах известно даже моноспециалисту, то…
- Как ты сказала? С шестым или с седьмым лучом? Разве такое возможно?
- Возможно. Эти знания держат в тайне, потому что манипуляции с этими лучами необратимы. Тем более, для работы с ними надо иметь немалые умения и  достаточную силу. Но, давай об этом потом? Похоже, что я была права – Корней в беде. Я схожу пока выясню ситуацию, а ты будь, если что, готов прийти на помощь.
Выйдя из купе, Инга направилась к проводнице. По пути, проходя мимо купе Корнея, постояла у двери, прислушиваясь –  было тихо, ни шорохов, ни голосов. Странно, очень странно! Инга прибавила шаг.
Проводница была на месте, в служебном помещении. Трейдер заглянула через едва прикрытую дверь – девушка читала какой-то глянцевый журнал. Инге от волнения пришлось сначала покашливанием прочистить горло, затем спросила:
 – Ну, как там наша знаменитость?
Проводница, не отнимая глаз от журнала, скучающим голосом ответила:
- Да никак. Спит ваша знаменитость. Нажрался в стельку и спит. Я, если что, шампанское поставила на стол. Утром, когда проснется, сообщу что эта бутылка от вас.
- А Жаров там один разве?
- Теперь один. Слабенький ваш Жаров! Вот его собутыльник – хоть бы в одном глазу. Если не умеешь пить – чего состязаться с такими? Думала, что познакомлюсь, пообщаюсь, а там – храп. Невезуха. Жаров уже завтра выходит – билет то до Екатеринбурга. А мне завтра отсыпаться. Передам напарнице – она уж своего не упустит!
- Так, стоп! А попутчик Жарова где?
- А он вышел на минут тридцать назад. Очень недовольный такой – на работе что-то случилось, пришлось срочно возвращаться.
- Та-а-ак, понятно! Спасибо, девушка!
Проводница наконец-то оторвалась от журнала, кисло улыбнулась.
Инга почти бегом направилась к купе Корнея. Журналист спал, укрывшись в одеяло с головой. Стол еще сохранил признаки состоявшегося «банкета». В помещении стоял ядреный запах перегара. На опустевшем месте соседа Корнея выстроилась батарея бутылок из-под коньяка, вина и пива. Инга брезгливо передернула носиком.
Итак, с обстановкой все понятно – человек Маклера, по все видимости, успел выполнить задание, а потому счел нужным незамедлительно скрыться. Но что ему нужно было от Корнея? Инга полуприкрыла глаза, начав сканирование состояния лучей. С первого по пятый – норма, если не считаться с резким спадом. Но при его ситуации это в порядке вещей. Так, сканируется шестой луч. Не получается. Еще раз. Опять осечка. Нет, вроде что-то есть…
Трейдер вдруг побледнела, инстинктивно рукой проведя по шее. Ее глаза, расширяясь, наполнились ужасом. Губы женщины как бы сами собой произнесли:
- Не может быть!