Проклятие

"Ы-ы-ы-ы" – монотонно гудит трубка в руке бабки Антонины. Пожилая женщина, семидесяти лет с гаком, уже битый час пытается дозвониться в Москву. Пытаться то пытается, да вот беда – номера она не знает. На вопрос телефонистки: "Какой номер нужен в Москве?" – неизменно отвечает:
 - Найдите мне её, найдите…
А в ответ только вот это - "ы-ы-ы". Держит трубку Антонина и слышится ей "Будьте вы прокляты-ы-ы!", вперемешку с рыданиями.
  Давно это было. Сразу после войны. На мужиков тогда "дефицит" был – мало кто с войны в их деревню вернулся. У соседей Антонины тоже сначала сына оплакивали – в марте сорок пятого похоронку получили. А потом, уже почти через полгода, письмо пришло – живой Николай оказался. В Москве лежал, в госпитале. Выходила его медсестра Клава. Дни и ночи напролёт дежурила у его постели. На ней и женился Николай, хоть и старше немного была Клава, и ребёнок был. Жили они с её матерью в двухкомнатной квартире в центре Москвы.
    Мать Николая от радости места не находила. В каждом письме просила сына: "Приезжай, сынок, домой. Тяжело мне одной. "
  Приехали. Трудно было Клаве, коренной москвичке, в деревне. К тому времени сын уже у них родился, Николаем назвали, в честь отца. Своего старшего сына женщина в Москве оставила, у матери.
 Свекровь с первых дней невестку невзлюбила. Безрукой да неумехой обзывала. Николай сразу в совхоз пошёл работать – разрушенное войной хозяйство поднимать. В ссоры между женой и матерью не встревал – пусть бабы сами разбираются.
  Тут и встретил он Антонину – молодую да озорную. Она то на него сразу "глаз положила". А что женат – не беда! Не давала прохода, сама на шею вешалась. А он и не возражал. Тайком стали они встречаться. Клава уже вторым ребёнком ходила. Сильно она Николая любила. Потому и не замечала того, о чём уже вся деревня знала.
  Маленькому Николаше два только исполнилось, а уж и второй малыш скоро должен был родиться, как получила Клава письмо из Москвы: тяжело мать её заболела. Надо было срочно ехать, решать вопрос и с квартирой, и с сыном, который у матери жил. Оставила Клава малыша на попечение свекрови и поехала.
  В тот же день Антонина перебралась к Николаю жить. Его мать не возражала: лучше уж бедовая Антонина, чем городская "неумёха". Да и за ребёнком присмотрит. Но Антонину малыш раздражал: по ночам вставать не хотелось. Малыш плакал, маму всё звал.  Уговорила она Николая  сдать ребёнка в детдом:
 - Приедет Клава, заберёт. А мне некогда с ним возиться.
 - Делай, как знаешь! – махнул рукой.
И Антонина сдала мальчика в детдом. В послевоенное время детские дома были переполнены. Страна ещё не встала на ноги, не хватало лекарств, еды. Через неделю маленький Коля заболел там и умер.
  А на Клаву навалилось сразу всё: похороны матери, рождение ребёнка. Роды были тяжёлыми – сказались волнения последних дней. Долго приходила в себя женщина. А, встав на ноги, сразу позвонила в деревню. Телефон только в сельсовете был. Николай днём на работе, потому Клаве ответила Антонина:
 - Нечего тебе сюда приезжать! – не дав опомниться Клаве, резко и безжалостно выложила ей правду, - Нет у тебя здесь никого! Николай со мной теперь живёт. А сын твой умер!
  - Будьте вы прокляты! – прошептала потрясённая Клава в трубку.
Но Антонина уже не слушала её. Бросив трубку, она летела домой, счастливая от своей победы. У неё словно крылья выросли от счастья – ворованного счастья, построенного на чужом горе…
  Только правду говорят – на чужом несчастье не построишь счастья. Не было счастья и в жизни Антонины.  Словно проклятие повисло над ней и над всей семьёй. То ли от угрызений совести, то ли ещё от чего, Николай запил. Надолго уходил в запои, словно прячась от всех и вся за хмельным туманом. В промежутках вкалывал в совхозе, чтобы прокормить семью: Антонина родила ему два сына.
 Однажды, будучи в очередном запое, уснул на поле. Шла уборка урожая, и комбайнёр не заметил его в густой пшенице…
    Все свои силы бросила Антонина на то, чтобы поднять сыновей. День и ночь трудилась: днём в совхозе, вечерами у себя в хозяйстве. Старший сын в армии уже служил. А младший… Не уследила мать – наркоманом стал. Умер от передозировки.
     После армии сын женился. Невестка попалась хорошая: добрая, работящая, покладистая. Оттаяла Антонина. С удовольствием возилась с внуками – два мальчика-погодка родились в молодой семье.
    Да только злой рок не покидал её семью: утонул сын в реке. А тут и Чернобыль грянул – лейкемия унесла жизнь обоих внуков сразу. Недолго прожила и невестка – не выдержало сердце.
  Так Антонина осталась одна. Годы брали своё – болезни замучили. Долгими бессонными ночами вспоминала всю свою жизнь, перебирала в памяти события, пытаясь найти ответ – за что судьба так жестоко с ней обошлась? Даже к ворожее пошла.
 - Грех на тебе, большой грех. Сама знаешь, какой. Проси прощения у тех, кого обидела, иначе не будет тебе покоя ни на этом свете, ни на том. – сказала ей та.
 Тогда и вспомнила Антонина Клаву. А как её найдёшь? Москва большая.  Столько лет ничего о ней не слышала, не знала, да и не хотела знать.
 - Какой номер в Москве нужен? – в очередной раз спрашивает её телефонистка и, не получив ответа, бросает трубку. "Ы-ы-ы…" стонет, причитает трубка в руке Антонины.
-    Прости меня, прости… - шепчет женщина, вслушиваясь в гудки…