Любовь вора Анатолия

     Анатолий  проснулся  рано.  Достал  свой  парадный  костюм  двадцатилетней  выдержки,  почистил,  погладил  через  марлю  и  стал  примерять  перед  большим  мутным  зеркалом,  в  котором  уже  много  лет  никто  ничего  не  видел.
     Анатолий  был  вор.  Неделю  назад  он  вышел  на  свободу  и  всю  эту  неделю  свободы,  питаясь   хлебом  и   молоком,  валялся  на  диване  в  своей  комнате  в  двухэтажном  деревянном  доме  барачного  типа. 
     Дом  был  стар  и  не  разваливался  лишь  потому,  что  был  глубоко  предан  своему  непостоянному  жильцу.  Комната  Анатолия  была  неожиданно  чистой  и  ухоженной.  Временами  в  ней,  в  этой  комнате,    появлялись  и  персидский  ковёр,  и  хрусталь,  и  музыкальный  синтезатор,  но,  каждый  раз  отправляя  вора  на  принудительные  работы,  правоохранительные  органы  освобождали  его  комнату  от  дорогих  вещей.
     Сегодня  он  должен  быть  в  форме.  Сегодня  день  рождения  его  Дашеньки.  И  на  пересылках,  и  в  заключении  Анатолий  постоянно  думал  о  своей  неродной  внучке.  Вот  и  сейчас  глаза  его  рисовали  фигурку  смеющейся  девочки  в  мутных  затёках  зеркала. 
     Анатолий  был  необычный  вор.  Он  обожал  всё  прекрасное.  Он  пел,  рисовал,  играл  на  слух  на  всех  музыкальных  инструментах.  Манерой  вести  разговор  он  походил  на  доктора  философии,  а   лицом  и  фигурой  на  Грегори  Пека. 
     Анатолий  воровал  исключительно  изящно.  По  медицинским  показателям  он,  скорее  всего,  был  клептоманом,  но  правоохранительные  органы  его  родного  города  никогда  не  слышали  такого  диковинного  слова.
     Так  вот.  В  парадном  костюме,  с  тросточкой,  с  изумрудной  полотняной  сумочкой  необыкновенно  элегантный  идет  артист  Грегори Пек,  прошу  прощения,  вор  Анатолий  по  родному  городу.  Идет  себе  и  высматривает  перемены,  произошедшие  во  время  его  незапланированного  отсутствия.  Внучке  нужен  подарок!
     На  красивом  овощном  развале  ещё  издалека  Анатолий  увидел  большущее  красное  яблоко.  Казалось,  что  яблоко  перенесли  на  развал  с  какой-то  живописной  картины  крупного  мастера.  Анатолий  даже  пожалел,  что  не  успел  налюбоваться  на  великолепный  вид  яблока  на  фоне  разноцветного  и  разнотоварного  развала.  Красное  яблоко  как-то  само  перебралось  в  его  изумрудную  сумку.
     На  следующем  развале  взгляд  Анатолия  намертво  застрял  на   красном,  точнее  буром,  бугристом  помидоре.  Пока  Анатолий  размышлял  о  возможных  способах  производства  такого  царственного  овоща,  этот  самый  овощ  быстро  сдружился  с  яблоком в  изумительной  полотняной  сумке  Анатолия.  Красив  развал,  но  надо  уходить.   У  носатого  хозяина   развала   вдруг  быстро  задергалось  веко,  и  он  зашевелил  бугристыми  от  мышц  руками.
      С  третьего  развала  Анатолий  со  всей  деликатностью  унёс  большую  ветвь  винограда  “Изабелла”.  Он  долго  укладывал  ветвь  в  сумку,  чтобы  ”не  дай  Бог!”  не  осыпались  ягодки.
     Путешествие  Анатолию  нравилось,  но  было  ясно,  что  зашёл он  довольно  далеко.  Надо  было   возвращаться.  На  пути  назад  он  ещё заглянул  в   промтоварный  магазин.   В  магазине  было  мало  народу. Несимпатичные  продавцы   и  продавщицы  внимательно  и  неприязненно  разглядывали  Анатолия.  А  тут  ещё  ”на  шее  паруса  сидит  уж  ветер”.
      Анатолий  любил такие  ситуации.  Он  чувствовал  себя  чемпионом.  Как  будто  давал  сеанс  одновременной  игры  по  шашкам  под  напряженными  взглядами  несимпатичного  персонала.  У  вора  была  цель.  Красивая  цель.  Осмотреть  все  и  выбрать  лучшее.  Что  могло  бы  понравиться  его  внучке  Дашеньке. 
     И  вор  нашел.  Вор  увидел.  Вот  это  был  Подарок.  Это  был  платок  изумительной  красоты  акварельного  подбора  всех  цветов  радуги.  Дополнительная  искрящаяся  нитка  завораживала.
    Когда  Анатолий  выходил  из  магазина,  он  поднял  руки  вверх  и  растопырил  пальцы,  показывая,  что  ему  не  понравился  ассортимент  товаров  в  этом  магазине.  Но  вредная  кассирша  не  поверила  его  ясному  взгляду  и  потребовала  открыть  сумку.  Анатолий  помедлил,  оскорблённо  открыл   свою  изумрудную  красавицу  и  сообщил  кассирше,  что  не  может  её  угостить,  поскольку  яблоко,  помидор  и  виноград  -  все  вместе -  образует  подарок  его  внучке  Дашеньке.  А  вот,  если  бы  кассирша  знала…хотя  бы  увидела  его  Дашеньку…
     Неподалёку  был   продовольственный  магазин.  В  магазине  Анатолий  взял  полиэтиленовый  пакет  и  аккуратно  уложил  в   него  разноцветный  платок.
     Солнце  было  в  зените.  Подарок  был  готов.  Можно  идти  поздравлять  внучку.  Но  надо  спешить.  Как  он  не  подумал,  Даша  может  куда-нибудь  уйти.  Ведь  ей  уже  восемь  лет. 
     Сначала  Анатолий  быстро  шел,  ощущение  счастья  подхватывало  его  под  руки  и  подбрасывало  вверх.  Анатолий  перешел  на  короткие  перебежки. 
     Когда  вор  думал  о  неродной  своей  внучке  Дашеньке,  облака  раздвигались,  воздух  насыщал   его  грудь,  а  сердце   начинало  радостно подпевать  сосудам. 
     На  помощь  спешащему  Анатолию,  тоже  подпрыгивая,    весело  прискакал   трамвай. 
     В  трамвае  Анатолий  встал  у  самого  выхода  на  случай,  если  кондуктор  будет  ( совсем  не  к  чему)  приставать  с  билетом.  Денег  у  Анатолия,  конечно,  не  было.
     Трамвай  успел  проехать   одну  остановку.  Только  одну  короткую  остановку… Проехал,  как  обычно,  заскрипел  и,  как  положено,  послушно  остановился.  В  трамвай  вошла    не  очень  молодая,  не  очень  красивая,  богато  одетая  дама.  Дама,  как  дама.  Ничего  особенного.  Но  вот  ее  уши.  Точнее  то,  что  висело  в  ее  ушах.
     Серьги  сверкали,  как  два  расплавленных  солнца,  распространяя  ослепительные  лучи  по  всему  трамваю. 
     Дама  забыла  или  не  захотела  взять  билет,  проехала  опять  же  только  одну  остановку  и  вышла. 
     Вот,  вроде  бы,  и  все,  но,  by  the  way,  Анатолий  был  вор  большого  таланта  и  высокого  профессионального  уровня.  Анатолий  был  поэт.  Он  обожал,  он  болезненно  обожал  все  замечательное,  всё  великолепное.  Задумчивая  дама  вышла  из  трамвая,  какая  жалость,  только   с  одной  серёжкой.  Другая  сережка  тоже  в  одиночестве  грустила  у  Анатолия  в  кармане.
     Вот  так  начинался  день  удачливого  вора,  счастливого  деда  Анатолия.  Имея  добротный  набор  подарков  к  дню  рождения   внучки,  Анатолий  смело  постучал  в  знакомую  дверь.
     -  Здравствуйте.  Поздравляю  Дашеньку.  Вот  подарок.
     -  Спасибо.
     Неродная  дочка  взяла  сумочку  с  яблоком,  помидором  и  виноградом  “Изабелла”   и  пропала  в  кухне.
     -  Извини,  не  приглашаю.  Будет  много  гостей.  У  нас  тесно,  ты  же  знаешь,  - прокричала  из  кухни  неродная  дочь.
      Анатолий  бесшумно  заглянул  в  комнату.  За  столом  сидел  прыщавый  молодой  человек  в  трусах  и,  озираясь,  торопливо  наливал  в  свой  стакан  водку.
     -  Позови  Дашу,  -  попросил   Анатолий  неродную  дочь,  которая  на  красивом  блюде  проносила   прыщавому  мальчику  яблоко,  помидор  и  виноград  ”Изабелла”. 
     Словно  художник,  картину  которого  облили  кислотой,  наблюдал  Анатолий  за  своим  тщательно  подобранным  подарком,  который  никогда
не  встретится  с  Дашенькой.
     В  коридор  вышла  девочка.
     По  тюремной  привычке  Анатолий  присел  на  корточки,  и  его  лицо  оказалось  на  одном  уровне  с  лицом  Даши.
     -  Поздравляю  тебя  с  днем  рождения,  Дашенька.
     -  Спасибо.
     -  Тебе  исполнилось  восемь  лет? 
     -  Восемь.
     Анатолий  вынул  разноцветный  платок.
     -  Это  тебе.  Ты  меня  помнишь?
     -  Помню.  Ты  кто?  -  спросила  девочка  и  взяла  платок.
     -  Я  твой  дед.  А  ты  меня  не  помнишь.
     -  Помню.  Но  не  очень.
     -  А  как  мы  с  тобой  на  Колесе  Страха  в  нашем  парке  катались.  Высоко-высоко.  Сначала  ты  боялась  смотреть  вниз.  А  потом  ты  стала  показывать  пальцами  на  людей  и  кричать:”Какие  вы  все  маленькие!”  А  я  говорил: ”Не  показывай  пальцем.  Это  некрасиво. ”  Не  помнишь?
     -  Нет.
     -  Ну,  обними  дедушку.
     Даша  опустила  глаза.  Анатолий  достал  из  кармана  серьгу  и  протянул  ее  Даше.
     -  Вот  тебе  еще.  Подарок.
Девочка  взяла  серьгу,  стала  ее  рассматривать.
     -  Запомни,  Дашенька,  это  сережка  очень  дорогая.  Ты  ее  никому  не  показывай.  Ни  мамке,  ни  подружкам.  Они  или  отнимут  серьгу,  или  украдут.  Не  покажешь?
     -  Не  покажу.
     -  Спрячь  её  внутри  мягкой  игрушки,  а  вот,  когда  никого  не  будет  рядом,  доставай  серьгу  и  любуйся.
     -  Хорошо.
     -  Запомнишь?
     -  Запомню.
     -  А  помнишь,  как  я  тебя  зимой  на  санках  в  детский  садик  возил.  Рано-рано  утром,  еще  темно  было.  Ты  засыпала  в  санках.
     Глаза  девочки  засветились.
     -  На  санках.  Помню.
     -  Ты  сама  не  умела  расстёгивать  пуговицы  на  пальто.  Я  тебе  помогал   раздеваться,  а  ты  просила : ”Дед,  ты  помашешь  мне  в  окошко?”
     -  Да,  помню.  Ты  стоял  под  окошком  и  махал  рукой.
     -  А  ты  стояла  у  окна  и  плакала.
     -  А  потом  меня  уводили  в  группу  и  ругали.
     -  Ругали?  За  что?
     -  Я  не  знаю.
     -  Ну,  я  пошёл.  Серьгу  никому  не  показывай.
 Анатолий  встал,  взял  ручки  Даши  в  свои,  поцеловал  и  ушел.
     Остаток  дня  Анатолий  провалялся  на  постели  в  своей  комнате.  Он  раз  за  разом  повторял  свой  разговор  с  Дашей.  Его  тело,  расслабленное  недавно  полученной  свободой  и  встречей  с  внучкой,  ныло  от  счастья.
     На  следующий  день  утром  Анатолий  пошел  к  школе,  в  которой  училась  Даша.  Долго  прогуливался  невдалеке  от  ворот.  И  дождался.  Из  школы  вышла  Даша  с  двумя  подружками.  Все  трое  остановились  за  воротами  и  затараторили.  Анатолию  сразу  стало  ясно,  что  Даша  в  этой  компании  -  главная.  Даша  достала  платок,  подаренный  Анатолием,  и  стала  повязывать  его.  Подружки,  как  воробышки  с  открытыми  ртами,  с  восхищением  смотрели  на  свою  командиршу. 
     Анатолий  так  ласково,  так  пронзительно  смотрел  на  Дашу,  что  та,  почувствовав  его  взгляд,  повернула  голову  и  увидела  Анатолия.  Ни  тени  вчерашней  робости,  ни  тени  смущения.  Только  радость  в  глазах.  Даша  поставила  ранец  на  землю  и  побежала  к  Анатолию.  Анатолий  раскинул  руки,  подхватил  Дашу  и  поднял  сначала  высоко,  а  потом  так,  что  лицо  Даши  оказалось  на  одном  уровне  с  лицом  Анатолия.
     -  Дед,  -  закричала  Даша  и  крепко  обняла  Анатолия  за  шею. 
     Счастье  заполнило  Анатолия.  Сердце  таяло,  словно  снег  в  кастрюльке  над  спиртовкой  на  Северном  полюсе. 
     Даша  сидела  на  руках  Анатолия,  сияющими  глазами  рассматривая  его  римский  нос  и  белые  зубы.  Анатолий  с  предательским  блеском  в   глазах  держал  Дашу  на  руках,  будто  та  была  сделана  из  хрусталя.
     Даша  без  передышки  рассказывала  ему  про  свою  школу.  Анатолий  смеялся,  но  все-таки  улучил  момент  и  спросил:
     -  Ты  никому  не  показывала  серьгу?
     -  Никому.  Только  Машке,  -  равнодушно  сказала  Даша. 
     Анатолий  загрустил. 
     -  Понимаешь,  Даша.  Твоя  Машка  расскажет  взрослым,  а  взрослые  отберут  у  тебя  серьгу.
     -  Не  сердись.  Я  больше  никому – никому…
     Когда  Анатолий  подошел  к  своему  деревянному  дому,  он  сделал  вид,  что  не  заметил  отвратительную  для  него  мышиную  форму  участкового  милиционера,  дежурившего  у  подъезда.
     Анатолий  вошел  в  свою  комнату  и  прыгнул  на  кровать.  Сердце  счастливо  булькало.  В  сердце  была  Даша,  но  в  комнату  без  стука  вошел  участковый.
     -  Анатолий,  отдай  серьгу.
     -  Серьгу?  Какую  серьгу?  -  искренне  удивился  Анатолий.
     -  Серьгу  народной  артистки  из  московского  театра.  Она  родилась  в  нашем  городе.  Приехала  вспомнить  детство.
     -  Вспомнила?
     -  Вспомнила,  вспомнила.  Отдай  серьгу.
     -  Не  шутишь?  Настоящая  народная  артистка?
     -  Настоящая.  Она  гуляла  по  городу,  и  черт  её  дёрнул  прокатиться  одну  остановку  на  трамвае.  Только  одну  остановку.  Ты  вспоминаешь?
     -  Она  не  брала  билета?
     -  Не  брала.
     -  Это  напрасно.  Кондукторша  могла  бы  опознать  её.
     -  Не  умничай.  Где  ты  спрятал  серьгу?
     -  А  эта  народная,  она  ехала,  стоя  у  входа?
      -  Так,  ты  был  в  трамвае?
     -  Трамвай  далеко  от  моего  дома.  Что  потерял  я  в  трамвае ?
     -  Не  вертись.  Кто,  кроме  тебя,  мог  бы  снять  с  уха  серьгу?
Да  еще  за  время  одной  остановки  трамвая.
     -   Начальник,  это  ты  напрасно.  У  нас  очень  талантливый  город.  Сейчас  появилось  много  молодежи. Специально  покупают  пианино,  чтобы  пальцы  тренировать.  А  что,  серьга  дорогая?
     -  За  эту  серьгу  можно  купить  четырехкомнатную  квартиру  в  Москве,  мерседес  представительского  класса,  и  еще  останется.
     -  Тю-тю-тю,  -  Анатолий  встал  с  кровати.  -  Начальник,  ты  серьёзно?
     -  Хотелось  бы,  чтобы  это  было  не  так  серьёзно.  Отдай  серьгу,  Анатолий.   
     -  Что  же  она  с  московскими  ушами  в  наш  трамвай  полезла?
     -  Говорит,  знала,  что  у  нас  город  воров,  хотела  серьги  поменять,  да,  говорит,  эти  серьги  очень  трудно  снимаются.   
     -  Вот  видишь,  начальник.  Трудно  снимаются.
     -  Вообще,  кондуктор  ее  не  признала, -  вздохнул  участковый.
     -  Вот  видишь,  начальник,  не  признала.
     -  Билет  дама  не  брала.
     -  Что  же  она  с  такими  деньгами  на  трамвае  экономит?  Я,  как  патриот  нашего  города,  обращаю  ваше  внимание,  гражданин  участковый.
    Участковый  раздраженно  поводил  плечами,  будто  хотел  то  ли  обнять,    то  ли  задушить  Анатолия.  Поводил  плечами  и  ушел.
     На  следующий  день  Анатолий  опять  пошел, …нет,   Анатолий  побежал 
к  школе. Когда  Даша  запрыгнула  к  нему  на  руки  и  обняла  за  шею,  Анатолий  забыл  про  все  на  свете.  Забыл  и  про  серьгу.  И  уже  потом,  когда  Даша  уже  уходила,  уже  почти  ушла   и  махала  ему  рукой,  Анатолий  вспомнил  и  спросил:
     -  Ты  никому  не  показывала  серьгу?
Даша  опустила  голову:
     -  Я  ее  потеряла.
     -  Потеряла?  -  у  Анатолия  остановилось  сердце. -  Как  потеряла?
     -  Я  не  знаю,  как  потеряла.  Она  у  меня  в  карманчике  была.
Анатолий  стал  хватать  ртом  воздух.
     -  Я  потеряла,  а  Гришка  нашел.  Он  говорит: ”Что  упало,  то  пропало.  Было  ваше,  стало  наше”… и  что-то  еще.
     -  Какой  Гришка? 
      -  Противный  Гришка.  Он  позади  меня  сидит.  Он  мне  на  белом  фартуке  гелевой  ручкой  корову  нарисовал  и  сказал,  что  я  -  корова..
     Похоже,  не  все  пропало,  -  подумал  Анатолий   и,  наконец,  проглотил  кусок  воздуха.
      -  Сын  Варвары?
     -  Кто?
     -  Да,  Гришка.  Что  позади  тебя  сидит.
     Даша  не  знала  Варвары,  а  вот  Анатолий  знал.  Варвара  была  воровка.  Бывала  она  соратницей  Анатолия  и  в  воровских,  бывала  и  в  любовных  делах.  Ясно,  что  Варвара  научила  Гришку  украсть  серьгу.  Ах,  Даша,  Даша.
      Анатолий  ещё  раз  поцеловал  Дашу  и,  не  оглядываясь,  быстро  пошел  к  Варваре.
     -  Заходи - заходи.  Жду  тебя.  Никуда  не  ухожу.  Жду,  -  сказала  Варвара. Тонкий  голос  не  соответствовал  её  мощной  фигуре  и  мясистому  лицу. - Знаю  одного  еврея,  который  должен  хорошо  дать  за  серьгу.  Как  ты  думаешь,  какую  цену  запросить?
     -  Дура  ты,  Варвара,  -  гордо  сказал  Анатолий.  -  Эта  серьга  стоит  четырехкомнатной  квартиры  в  Москве,  мерседеса,  да  еще  останется.
     -  Ух,  ты.  А  зачем  же  ты  такую  серьгу   девчонке  дал.  Всегда  дураком  был.  А  где  вторая  серьга?
     -  Вторая  серьга  в  Москве,  Варвара.
     -  За  две  серьги  больше  бы  дали.
     -  За  четыре  серьги  ещё  больше  бы  дали.  Надо  ехать  в  областной  город.  Я  знаю  верного  человека.  Он  полцены…  да  больше,  чем  полцены,  даст.
     -  Поедем.  Завтра  же  и  поедем. А  пока  не  болтай.  Слухи  быстро  бегают.
    Анатолий  разулся  и  стал  ходить  по  квартире,  рассматривая  и  расхваливая  картинки,  расклеенные  по  всем  углам.  На  этих  картинках  Гришка  рисовал  собак,  лошадей…
     Была  и  коза, и  петух.  Животные  выглядели  карикатурно, но  были  вполне узнаваемые.  Варвара  верила,  что  Гришка  будет  художником,  и,  “в  жизни  пригодится”,  учила  воровать.
     -  Хорошо  рисует  Гришка,  -  сказал  Анатолий.  Сколько  ему?  Восемь?
     - Девять.
    По  тому,  как  двигалась  по  квартире  Варвара,  следя  за  каждым  шагом Анатолия,  вор  довольно  быстро  понял,  где  спрятана  серьга.
     -  Анатолий,  переходи  ко  мне  жить, -  вдруг  сказала  Варвара.  У  меня  места  много.  Приходи  вечером.  С  вещами.  Накормлю  тебя.  Напою. Забыл  вкус  еды  на  воле?  А  завтра  утром  и  поедем  в  областной  город.
     -  Договорились.
     Вечером  выбритый  и  максимально  нарядный  Анатолий  явился  к  Варваре.  Стол  был  накрыт.   Жареная  свинина,  картошка,  помидоры, копченая  колбаса,   водка,  наливки  -  ничего  не  забыла,  ничего  не  пожалела  Варвара  своему  другу.  Анатолий  ел  и  пил  и  еду  нахваливал.  Много  ел,  много  пил  и  ласково  поглядывал  на  подругу.
     После  застолья  Варвара  повела  пьяненького  Анатолия  в  ванну,  напустила  пару  и  стала  мыть.  Собственноручно  вымыла  с  ног  до  головы  и  все  приговаривала:”Ух,  какой  ты  теперь красивый  да  чистый!  Хоть  в  гроб,  хоть  на  свадьбу.”  Потом  уложила  вора  в  постель  и  ушла  убирать  со  стола. 
     Когда  Варвара  вернулась,  голый  Анатолий  корчился  от  боли,  стонал   и  крутился  в  её  двуспальной  кровати.  Варвара  печально  стояла  у  кровати,  рассматривая  его  красивое,  совсем  не  старое  тело.
     Анатолий  лежал  с  закрытыми  глазами,  хрипел,  но,  почувствовав,  что  Варвара  рядом,  неожиданно  ясно  сказал:
     -  Дай  воды,  сука.
     Варвара  пожала  плечами  и  ушла  доделывать  работу  по  уборке  дома.
Потом  она  умылась,  вернулась  и  ткнула  Анатолия  кулаком.  Анатолий  не  пошевелился.  Варвара  вздохнула,  подошла  к  телефону  и  вызвала 
”скорую ”. 
     Снова  стала  прибирать  в  доме,  но  вдруг  встрепенулась,  как  от  удара  палкой,  стала  носиться  по  квартире,  заглядывать  во  все  углы  и  щели,  выворачивать   наизнанку  шкафы,  ковры   и  кровати.
     Через  полчаса  квартира  преобразилась,  как  после  налета  домушников .  Больше  искать  было  негде.  Варвара  задумалась.  Вновь  подскочила  к  Анатолию,  стала  орать  на  него  и  трясти  за  плечи.
     Раздался  стук  в  дверь.  Приехала  ”скорая” .  Молодой  санитар  и  совсем  молодой  мед. брат.  Равнодушно  спросили  : ”Отравился?”,  не  дождались  ответа,  решили  промывать  желудок.
     -  Ни  дыхания,  ни  пульса,  -  сказал  мед.  брат.
     -  Но  он  горячий,  -  сказал  санитар.  -  Хозяйка,   принеси  ведро.
     Желудок  Анатолия  неожиданно  среагировал  и  выдал больше,  чем полведра  зловонной  жидкости   вперемешку  с  пищей.
     Санитар  понюхал  жидкость.  Медбрат  достал  какую-то  лакмусовую  бумажку,  сунул  в  ведро.
     Санитар  и  медбрат  посмотрели  друг  на  друга,  потом  на  Варвару.
     -  Вы  в  своём  уме?  Вы  же  дали  ему  крысиный  яд.
     -  Он  мою  серьгу  проглотил, - завопила  Варвара.
     -  Но  он  умер,  - сказал  мед.  брат. – От  серьги  не  умирают.
     -  Он  знал,  что  я  всё  равно  его  убью, - тонким  голосом  визжала  Варвара.
     Мед.  работники  стали  спорить,  куда  везти  труп,  в  больницу  или  в  морг,  а  Варвара  шарила  руками  в  вонючем  ведре  и  давилась  слезами.
     Мед. работники  принесли  носилки.
     -  Где  документы  покойного?
     -  Он  проглотил,  -  вопила  Варвара.
     Медработники   стали  укладывать  Анатолия,  а  Варвара  вдруг  опрокинула  ведро  и,  продолжая  орать,   стала  ползать  по  растекшейся  слизи  в  поисках  серьги.  Откуда-то  вышел  Гришка  в  трусах  и  стал  орать  тонким  голосом  громче  матери.
     Мед. работники  схватили  носилки  с  Анатолием,  одежду  Анатолия  и  бегом  помчались  из  нехорошей  квартиры.

      Прошел  день,  прошел  год,  прошло  несколько  лет.
      Десятиклассница  Даша  вышла  из  школы,  улыбнулась  весеннему  солнышку,  сделала  танцевальное  движение,  одно,  потом  другое   и  вдруг…увидела  деда  Анатолия,  который  стоял  на  обычном  месте  за  воротами  и  радостно  смотрел  на  неё.
     Даша  побежала  к  деду,  и  тот  раскинул  руки,  готовый  принять  Дашу  в  свои  объятия…  но  девушка  в  последний  момент остановилась.  Увидела,  что  этот  человек  совсем  не  Анатолий,  конечно  же,  он  не  мог  быть  Анатолием.  Даша  знала.  Даша  помнила,  что  Анатолия  отравили.  Крысиным  ядом. Давно-давно. 
     Даша  пришла  домой,  сняла  школьную  форму,  надела  платье.  Девушка  не  знала  отца,  мало  общалась  с  матерью.  Чаще  других  родственников  Даша   вспоминала  деда.
    -  Сегодня  дед  придет,  и  я  накормлю  его  супом,  -  напевала  девушка  и  чистила  картошку.  Она  поставила   суп  на  плиту,  а  потом  вывалила  в  кастрюльку  консервированную  фасоль.   Подошла  к  большому  зеркалу.  Смотрела  на  себя  в  профиль,  задирала  платье  и  рассматривала  ноги.  Когда  забулькал  суп,  она  сказала: ”Ай-яй-яй.  Ведь  сегодня  придет  дед,  и  я  накормлю  его  супом.”  Девушка  выключила  плиту  и  переоделась  в  красивое  платье.  Достала  ящик  со  старыми  игрушками,  вытащила  рваного,  истерзанного  мишку   и  достала  из  его  пуза  серьгу.
     Солнце  не  проникало  в  комнату,  но  бриллиант  сверкал.    Бриллиант  рассыпал  по  комнате  удивительные  разноцветные  лучи.   Даша,  как  впервые,  увидела  красоту  камня.  Она  вновь  подошла  к  зеркалу,  нацепила  серьгу  и  замерла… 
     В  зеркале  рядом  с  ней  стоял  краснощёкий  дед.  Дед  Анатолий.  Дед  медленно  протянул  руку  и  обнял  Дашу  за  плечи.  Даша  чувствовала  его  руку,  а  сердце  колотилось  так,  будто  плясало  тарантеллу.
     Не  веря  ни  себе,  ни  зеркалу,  Даша  по-женски  скосила  глаза  и  на  плече  своем  увидела  длинные  тонкие  пальцы  деда  Анатолия.  И  бедро  ее  уже  чувствовало  тепло  стоящего  рядом  человека.
     Даша  зажмурила  глаза,  снова  открыла,  снова  зажмурилась, вздохнула,  сказала  ”Ой!”,  повернулась,  закинула  руки  за  шею  Анатолию  и  поцеловала  его.
     Поцелуй  получился  жаркий.  Оба  даже  слегка  засмущались.
     -  Ты  откуда  взялся?- спросила  Даша.
     -  Оттуда.
     -  Где  ты  был? – уточнила  Даша  вопрос.
     -  Сначала  в  Тюмени,  потом  в  Москве.
     -  В  Тюмени?  Кто  тебе  велел  ехать  в  Тюмень?
     -  Наш  участковый.   
     -  Там,  в  Тюмени  хотя  бы  кормят?
     -  Немного.
     -  Участковый  -  злодей,  -  догадалась  Даша.
     -  Ага, - сказал  дед.
     -  У  меня  есть  фасолевый  суп.
     -  Я  очень  люблю  фасолевый  суп.
     -  А  что  ты  делал  в  Москве?
     -  Искал  для  тебя  подарок.
     -  Подарок?  Для  меня? 
     -  Для  тебя.
     -  Долго  искал?
     -  Долго.
     -  Нашёл?
     -  Нашёл.
     -  Хороший  подарок?
     Анатолий,  как  фокусник,  поводил  в  воздухе  руками.  Пощелкал  пальцами.  В  руках  у  него  оказалась  мятая  тряпочка,  из  которой  выскочила  серьга.
     -  Серьга? - ахнула  Даша.
     -  Мне  тоже  кажется,  что  это  серьга,  -  засмеялся  Анатолий.
     -  Почти  как  та,  что  у  меня?
     -  В  точности.  В  точности  такая  же,  Дашенька.
Анатолий  нежно  вдел  серьгу  в  другое  ухо  девушки.  Они  повернулись  к  зеркалу.
     -  Смотри!
     Лучи  солнца,  дождавшись,  наконец,  своего  часа,  ворвались  в  комнату,  залили  её  светом,  и  бриллианты  тоже  постарались.  Замолчавшие  дед  и  внучка  долго  стояли,  завороженные  красотой  неожиданного  фейерверка.
     -  Ты  просто  красавица,  Дашенька.
     -  Мать  уже  полгода  как  куда-то  слиняла,  -  сказала  Даша.  -  Я  сама  готовлю  себе  еду.  И  вот  сегодня  получилось  две  порции  супа.  Я,  как  знала,  что  ты  придешь.
     -  А  помнишь,  я  тебя  учил  считать  по  пальчикам.  Один  пальчик  и  ещё  один  пальчик.  Сколько  будет  пальчиков?
     -  Одна  серёжка  и  ещё  одна  сережка,  - вдруг  задумчиво  сказала  Даша.
     -  Молчи,  -  сказал  Анатолий.