Заполярный детектив 22. Дуракам везёт

            22.
      Дуракам везёт.

Таким образом, налицо был достигнут второй значительный успех. В ходе следствия. После чистки солдатского туалета, разумеется. 
Это: годик дисбата моему ефрейтору Искаму. Вызвал Алийник:
- Повезёшь своего Ис…, как его? Справку подделал. На неделю. Дурак. Стоило пачкаться.
Поковырял спичкой в зубах.
- Двух бойцов отбери. Своих. Поедете с оружием. Смотри, у меня.
- Куда ехать-то? – спросил я у командира. Чего «смотреть» выяснять не стал. Тем более «у него».
- В Мурманск. На гарнизонную «губу». Там объяснят. Куда дальше кантовать.

Отправлялись тут же вечером. Проводить меня толком никто не смог.
Мишутка выписал документы только до «губы». Но один он знал дальнейшую путь-дорогу:
- Под Ленинград повезёшь своего фальшивомонетчика. В Вырицу. Слыхал наверное. В городе будь начеку. Меньше советуют там болтаться. С вооруженным отрядом. Все патрули на вокзалах – твои.

Взял с собой ефрейтора Фёдорова (крымского грека) и рядового Давидовича (из Белоруссии). Кипятком сразу же забрызгали от радости. Обоим передал, полученный только что от Алейника, «наказ»:
- Вас двоих решил взять. Ну, бля, смотрите у меня.
Отказов, ясен перец, не последовало. Оба моих в один голос заорали:
- Товарищ лейтенант! Об чём речь? Да, чтоб мы? Будьте спокойнечки.

Пошёл собираться. Встретил развесёлую парочку. Белоуса с Лещом. Какой-то у них был повод.
- И где ж ты был? Мы тебя обыскамши. Мишка хочет «Костыля» выставить, - Лещ икнул.
- Именно. Ну, именно костыля мне и не хватает. А что это? – вяло интересуюсь.
От предстоящей экскурсии в дисциплинарный батальон Ленинградского Военного округа на душе, почему-то, птицы не пели. Даже от проезда через Питер. В голове неотвязно засела дурацкая мысль: «Сегодня ночью мне приснится сон. В нём мне покажут, что документы на Искама выправили неправильные. За это в штрафбате оставят меня. А мои подчинённые, забрав мой пистолетик, отправятся на волю. На большую дорогу. Откапывать ещё семь. К чему это будет, а?»
Белоус, закрыв один глазище:
- «Костыль» это не тот костыль, что опираются. Этот булькает. Хотя на него мо-о-ожно опереться. Подём. С нами-и. Бо-о-прёмся.
Истинно огорчился я:
- Сказать «хочу» - это ничего не отразит. Рано уезжаю. Никак. Сможете – оставьте костылик до возвращения.
- Ку-у-да он едет? – спросил Мишка почему-то у Леща.
- Да. Интересно куда это ты? – перевёл мне Лещ.
- В штрафбат. Под Ленинград. Отвозить своего пострадавшего.
- Один? – Белоус быстренько отрезвел.
- Двух конвойных беру. С автоматами. Положено так, - вроде сам себе в очередной раз поясняю.
- А сам? – поинтересовался Лещ. – Во всеоружии?
- Не видишь сам что ли? – Миха хлопнул меня по кобуре с пистолетом.
Поглазели молча друг на друга.
Лещ захохотал:
- Теперь у тебя восемь будет. И два автомата. Куда девать-то? Решил уже?
Белоуса потянуло в назидания:
- Это тебе испытание. Нис-ниспосылается. Смотри, не опозорь часть родную. Сложи все стволы в мешок и сам тащи.
«И эти туда же, про бдение, - тоскливо подумал я. – Патроны, правда, надо забрать. Точняк».
- Ладно. Двигай. «Костыль» сохраню, - обнадёжил Белоус.
«Хромое» утешение было, но за неимением…

Два автоматных рожка с патронами сунул себе в чемоданчик. Пистолет во внутренний карман тужурки. На боку пустая кобура. Так спокойнее.
Получил Искама на гарнизонной губе. Взял на четверых отдельное купе. Тронулись в Ленинград.
Прибыли днём. На Московский вокзал. Солдатики мои выглядели очень прилично. Двое только почему-то с автоматами. Рожки пустые. Искам, когда уведел, заржал:
- Ой, ружья-то зачем? А наручники не взяли? Да я ж не сбегу. Вы ж меня знаете. Вообще на курорт еду. По сравнению с нашей Печенгой.

Прогулялись по Невскому. Мозги у меня, видимо, стали к тому времени подтекать. От всей этой галиматьи. Купил билеты в кинотеатр. В «Титан». На углу Литейного. Что смотрели – убей, не помню.
И ни одного патруля! Фантастика.
Поздно вечером прибыли в дисциплинарную часть. Новеньких принимают с утра. Перекантовались в дежурке.

С утра через окно с решёткой наблюдали штрафную службу. Только строем. Печатая шаг. В столовую и обратно. Осуждённый мой не унывал:
- Мне это – ништяк. Мы, немцы, маршировать любим.
Стали сдавать его. По описи. Чего-то из бельишка было не так. Спрашиваю прапорщика:
- Кто ж знал? В первый раз. Надеюсь больше к вам не заглядывать.
- Не зарекайтесь. Станется и обратно повезёте. Бывают моменты, - обнадёжил прапор. – Это ж вам надо. У нас их с избытком.
Тут Искам мне шепчет:
- Нормаль, товарищ лейтенант. Давидка мне сейчас свои шмоточки махнёт. Не кататься ж Вам со мной сюда десять раз.
Меня чуть слеза не прошибла, честное слово.
Оставили ефрейтора. На год.
Поехали обратно в Ленинград. Пистолет, зараза, в кармане осточертел. Потный, липкий, маслом воняет.
Забегу вперёд: Искам вернулся в дивизион через шесть месяцев. Раньше срока. Умеют маршировать. Поволжские немцы.

К вечеру снова приехали в город. В голове моей непутёвой к тому моменту сложился план. Подозреваю, что он там вызрел давно.
С вокзала позвонил домой. До этого родителей не беспокоил. На всякий случай. Вдруг чего в штрафном батальоне выйдет не так. Ну, раз выполнена главная часть паскудного задания – с катушек я съехал.

Уже знал: в Ленинграде живёт родная сестра Давидовича. У Технологического института.
Сперва приехали ко мне домой. В район Смольного. В маленькой квартирке на первом этаже. Вваливается сынок. С солдатами и автоматами. Замерли старики.
- Папанька, маманька, всё нормально. Так надо. Едем по заданию. Дайте-ка ключик от платяного шкафа. Сделаю на вечер из него оружейный.
Мамаша в прострации протянула ключик. С таким же успехом могла дать гвоздик.
Чемоданчик с магазинами автоматными бросил за диван. Предусмотрительность – слов нет!
- Сейчас уедем. Дела. Не волнуйтесь. Вернусь поздно. Один. Дверь закройте на оба замка. Никого не пускайте.
И умотался со своими конвойными. Проведал родителей, успокоил.
До сих пор даже себе не могу объяснить: почему болтаться по городу отправился с пистолетом? Перед друзьями повыпендриваться? Вот я какой, гляньте-ка. В форме офицерской и при нагане! Зачем? Неужели я действительно был такой дурак? По пустым бутылкам пострелять? Во дворе? Лучше сразу поехать на Литейный. В приёмную Большого дома. Да и патронов лишних у меня не было.
Но тем не менее, повёз своих бойцов к сестре Давидовича. Она встретила – только на шею мне не бросилась. И то потому, видимо, что муж в углу кухни стоял. Оробевший.
- Завтра днём заберу орлов. Вечером – поезд.
Излишне повторять, что закончил речь настоятельной просьбой, чтоб «смотрела». За ними. И – «ни-ни».
В ответ, естественно, побожилась. Давидович, гад, уже плясал на кухне вприсядку. Фёдоров масляно блестел греческими буркалами.

Позвонил по телефону. Поехал на Петроградскую сторону. Старый огромный дом на Чкалова. Огромная «коммуналка» . К друзьям молодости. Наша первая семейная пара. Алька и Люськой. Это – который стучал «кабернухой» по Петропавловскому бастиону .
Будний день. Они были дома. Привёз бутылку «сухого». Расположились на кухне. Всё, как когда-то.
Люсенда закудахтала:
- Как у вас там наверное здорово. Шланг звонил. Рассказывал о вашей посиделке. В «Арктике». И твои письма читали. Смеялись, так смеялись. Вместе с Клариссой. Тебе привет большой…
Я погладил внутренний карман тужурки. Вот мужика кларисскиного я б погонял по кухне коммунальной. А впрочем нет. Был бы выше этого. И всё же… Как там у Величайшего, в главе 21, «Полёт»: «Совершенно неизвестно, какою тёмной и гнусной уголовщиной ознаменовался бы этот вечер,…».
Упоения мои о месте прервала соседка. Красавица-блондинка Розита. Немногим старше нас, пожалуй. С неизменной сигаретой. Врач-терапевт районный.
- А! Кого мы видим? Солдатик мой, пациентик. Или ты не солдатик? Не разбираю я. Был у меня один. В чине капитана. Ужасный солдафон. Просто мудила. Сухого? Выпью немного. За тебя, солдатик. Как твоя моча?
Именно этим вопросом Розита стала неизменно встречать меня, начиная с моего третьего курса в Горном. Шла специализация. Проходили медкомиссию.
Парней,  без   отклонений   ежели,   зачисляли   в  группу  «Поиски  месторождений радиоактивных  элементов».       Считалось     наиболее     мужественным     и     значимым.

Распределение на уран. Остальных на общие и сейсмические методы. И тех, кто специально туда желал.
Дружок, Савва, приговаривал:
- Все хочут ручонки к атомной бомбе-то приложить. У всех они чешутся-то, ручонки.
В том тогда она была. Наша романтика.
И вдруг! Зовёт меня к себе декан, Юрий Николаевич:
- Ты глянь-ка, а? Чего-то у тебя вот с этим анализом не того. Пересдать тебе надо этот зачёт. Или зачислю на общие методы.
А он сам и возглавлял это самое термоядерное направление. И по учебнику его мы воспитывались. (Под подушкой с которым, Попович спал в Печенге). И в его экспедицию на Тянь-Шань я два сезона с Саввой лазал.
Это был удар ниже пояса. В то место, откуда…, ну, Вы понимаете.
Кинулся за помощью. К Розите. Она мне меланхолично:
- Одолжи у друзей. Вон у Петуха. Сделаю тебе анализ.
Петух, конечно же, не отказал. Ему такой мелочи, естественно, было не жаль. Потребовал пива. В отличие от нас со Шлангом, Жека с раннего детства мог пить всё. «Кроме воды и керосина» .
Я согласился. Об чём речь? Только поставил условие:
- Сперва дело. Пиво потом.
Розита скривилась, увидев анализ Петуха:
- Да-а. Хрен редьки оказался не лучше. Ты, Жека, мудила, пиво, видимо, раньше всё же выпил.
И мне, милостиво:
- Ладно. Напишу тебе сама. Ерунда это всё. Юношеское. Блок «Стюардессы» будет.
Милая, дорогая, Розита! В тот момент ты в очередной раз судьбу мою направила туда, куда я и приехал. В конце концов.
А так попал бы в группу Академика. Он продолжал на «общих методах поисков» дело своих известных родственников – Глебовских. И попал бы, может, служить с ним в одну часть. И не увидел бы Печенги. Двух Михаилов, Поповича, Леща…

Сидели на кухне допоздна. Алька было заикнулся:
- Пойти в военкомат самому, что ли?
Люсенда ему категорическим образом:
- Я тебе пойду, я тебе пойду! Сразу же вон, как Кларис…, - осеклась, на меня, глянув.
А меня уже в сон клонило.

Ехал в пустом вагоне трамвая номер двенадцать. Домой. Ствол, донельзя надоевший, я так и не обнажил. Не пугал друзей.
Старики, бедолаги, не спали. Караулили. Какой же я был дурак!
А пославшие в дисбат Искама, умнее? Лучше? А отдавший приказ по туалету командующий?
Да ладно. Чего там?

На следующий день забрал своих. У Давидовича – синяк под глазом. Радостно пояснил:
- Ох, хорошо-то как было, товарищ лейтенант. На танцы сходили. В общагу. Ну, спасибо вам, ну спасибо!
А я подумал: «Пронесло! Ну, спасибо, Господи».
Вернулись, в действительно ставшую родной, Печенгу.