Глава четырнадцатая
«Нет такого зла, которое могло бы победить добро» (из голливудского блокбастера «Добрый, как Ленин, злой, как собака»)
Папаколя проснулся, вдруг ощутив на себе постороннее вмешательство. Он приоткрыл глаза и в узенькую щелочку меж век сперва неясно, а потом боле определенно различил два огромных ботинка. Ботинки свисали чуть ли не перед самым его носом, как бы подвешенные к потолку за веревочки. Две мясистые и объемные мужские ладони прочно сжимали правую щиколотку. Левую щиколотку элегантно и ненавязчиво обхватили две маленькие пухлые женские ручки.
Папаколя почувствовал, как затылок его начал скользить по кафельному полу. От этого произошла щекотка. Фаина Ивановна с Борисом дружно, но аккуратно вынимали перебравшего человека из уборной. Папаколя снова мысленно вернулся к затылку, почувствовал как его затылок подпрыгнул на порожке, и вновь заскользил по чему-то гладкому.
— Все, — сказал Борис и разжал пальцы.
— Все, — сказала Фаина Ивановна и сделала то же самое.
Ноги Папаколи с шумом опустились на пол. На душе было мрачно.
Папаколя лежал на теплом, с месяц не мытом линолеуме и глядел на мир из перпендикулярной реальности. Так он увидел, что перед ним стена, а из стены зачем-то торчит лампочка. В полу была дверь с глазком — возможно, вход в погреб или выход с чердака. Сам Папаколя стоял в полный рост, широко раскинув руки, широко расставив ноги. Спиной он плотно прижимался к другой стене, на которой, к тому же, непонятным Папаколе образом крепились тапки, кроссовки, дамские туфли и миска с кошачьей едой. Папаколя запрокинул голову и посмотрел верх. В потолке — о, странности мироздания — он увидел еще одну дверь. За дверью журчала вода и кто-то смеялся двумя голосами сразу — мужским и женским.
Папаколя понял, что ему пора уходить. Тем более, что доброта его практически иссякла.
Он хотел сперва уйти по-английски, но затем вспомнил, что забыл, как это делается. И он ушел как обычно, перецеловавшись со всеми, а Гринписову пообещал купить новый косяк.
Итак, Папаколя ушел.
А все бросились на балкон смотреть ему вслед.
Если бы Папаколя обернулся, то он увидел бы десятки и сотни белоснежных и разноцветных носовых платков, трепетно сжатых пальцами десятков и сотен рук. Руки махали платками Папаколе на прощанье.
— Прощай, прощай, очень добрый Папаколя, — закричали все хором так, что заглушили грохот машин и вой ветра.
А Виктория сказала:
— Папаколя очень добрый. Просто у него денежки закончились. А так бы он еще добрее был…
Глава четырнадцатая, часть вторая. Папаколя возвращается.
На следующее утро Папаколя вернулся. В правой руке он держал авоськи с продуктами из ресторана “Родничок”. В левой — весь ассортимент отдела ликеро-водочного отдела гастронома № 27.
В очередной раз, добро победило зло.
Свидетельство о публикации №212010601201